Текст книги "Манул (СИ)"
Автор книги: Ляксандр Македонский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
Лапа медведя подействовала красноречивее угроз, сомкнувшись на горле крысолюда. Мелкое, тщедушное сердце крысы не выдержало такого шока, и Враст раскололся.
– Да, натравил! Но у меня на то есть свои причины! – пискнул он отчаянно.
– Все знают, что ты сам был виноват в том инциденте. Меньше шпионить за лендлордами надо, чтоб котам в зубы не попадаться, – лапа медведя сомкнулась еще крепче.
– И ничего я не шпионил… – хрипел Враст.
– Все, я устал от твоей брехливой рожи, – подытожил Благовест, сжав шею крысолюда сильнее. Оборотень захрипел, его крысиные глазки налились кровью, длинные желтоватые резцы удлинились, волосы стали дыбом.
– Хорошо, я все скажу, – забулькал он, тщетно пытаясь вырваться из стальной хватки берендея. – Я не добавил ничего от себя, лишь указав, что наш друг помогает девчонке-простушке попасть в столичный пансион!
– Ну и крыса же ты! – искренне восхитился берендей. И это была последняя похвала, которую успел услышать крысолюд до того, как разъяренный берендей не сломал ему шею.
Обмякшее тело оборотня с гулким стуком опустилось на землю. Берендей брезгливо вытер руки, поспешив удалиться из неприятного темного переулка.
– Во что же ты вляпался, Раамон? – шептал мужчина, стремительной походкой удаляясь с места происшествия. – И ничего ведь не рассказал, шельма! И вот что мне теперь прикажешь делать? Разве ж могу я бросить свою семью и дом в такой момент и идти выручать тебя, а?
Разрываясь от противоречивых эмоций и мыслей, берендей проклял тот день, в который судьба свела его с манулом. Такого проблемного оборотня, нежели Раамон он еще не встречал, пытаясь теперь решить вопрос, что же ему, собственно теперь делать?
========== Глава 37 Охотник путешествует ==========
Раны на спине заживали быстро. Конечно не без помощи Женса. Сам охотник держался зачастую отстранено, раздумывая о своем. И глядя на него, заметно скучающий пастух понимал, что мысль эта действительно сложна.
Дни сменялись днями. Лето медленно уступало свои права осени. В Приграничье это охарактеризовалось по-настоящему жуткой жарой, которая буквально изжарила степь. Местность приобрела плачевный, песочный оттенок. И только лёгкие перекати-поле кое-как скрашивали унылый, безжизненный пейзаж, проносясь мимо.
Однако Юрий знал, что жара продлится не долго. Ещё неделя-две и подуют холодные северные ветра, принеся с собой грозу и дожди. А следом за ними придут и снега, заковав степь в лёд на долгие зимние месяцы.
Вечер очередного дня подходил к своему концу, принеся с собой столь желанную путникам прохладу. Уже сейчас Юрий чувствовал дыхание промозглой осени, покрепче кутаясь в свою накидку. Женсу же прохлада была не страшна. Скрытая под броней одежда надёжно защищала от холода вечером, но не спасала от жары днём. Мужчина же благородно терпел, ни одним своим видом не показав, что ему не комфортно.
За время их совместного путешествия Юрий успел убедиться в том, что Женс действительно отличается от остальных людей. Всегда вежливый, аккуратный он представлял собой само воплощение сдержанности и холодности, порою пугая и самого пастуха. Даже в процессе изгнания выражение его лица никогда не менялось, заставляя издыхающую нечисть буквально лопаться от злости. А нечисти за поведенное вместе с охотником время Юрий успел насмотреться великое множество: начиная от недавно сожженной ведьмы и кончая той самой хитрой гулихой, с которой и началось их совместное путешествие.
Порою Юрию казалось, что он путешествует вовсе не с человеком, но живым оружием против чернобоговых слуг. Наверное, он бы вскоре полностью проникся этой идеей, если бы самолично не видел, как живо загорались глаза Женса во время разговоров об Иррииле, и каким безмятежным становилось его лицо во время таких разговоров.
– Холодно? – Женс покосился на своего спутника. – На-ка, накинь, – с этими словами охотник выудил из своего походного мешка роскошную шерстяную накидку, бросив Юрию. Пастух набросил ткань на плечи, благодарно улыбнувшись.
– А нам еще долго ехать? – не выдержав, спросил он. – Уже и солнце село…
С основного Соленого тракта охотник съехал этим днем, заявив, что поедет короткой дорогой, одновременно с тем заехав еще кое-куда. Куда именно он не уточнял, а Юрий спрашивать постеснялся. С наступлением ночи храбрости у него явно прибавилось.
– Не долго. Считай, уже приехали, – ответил Женс. – Смотри, – он неопределенно махнул в сторону рукой. Пастух послушно присмотрелся, прищурившись. В свете тысяч звезд ехать было хоть и холодно, зато светло. Такая роскошь тоже не продлиться долго: еще неделя – другая и небо закроют тучи. У них в Солнечном была даже примета такая: когда звезды на небесах погаснут – тогда и зима на порог и постучится.
Затраченные усилия оказались не напрасными. Далеко, где-то у самого горизонта глазастый пастух высмотрел явно рукотворный огонек, навеявший мысль о теплом шинке.
– Вижу, – радостно закивал парнишка, уже предчувствуя вкусную, а главное горячую похлебку.
– Хорошее место, я тебе скажу, – добавил Женс, тронув коня. Юрий последовал за ним, неуверенно потянув поводья своей кобылки. Ездить за это время верхом он так и не научился, но старая кляча, далекая от бунтарского духа все же терпела неумелого наездника, засеменив за коньком охотника.
***
Уже на подъезде Юрий понял, что шинок, о котором говорил Женс и вправду популярен. Расположенный неподалеку от основного тракта он привлекал к своему двору всех, кто был в состоянии наскрести в карманчике хотя бы пару медяков. Пахло жареным мясом и сивухой, до слуха доносились обрывки простоватой песенки под заливистый свист, улюлюканье и бренчанье плохо настроенной домбыры.
Отвыкший от людского гомона в тиши тракта Юрий по началу даже слегка смутился, нерешительно поглядывая на охотника. Женс же на простонародное веселье отреагировал по-философски равнодушно, спустившись у крыльца с коня и направившись чеканным шагом ко входу. За ним спешился и Юрий.
Внутри действительно оказалась тепло, а еще светло и очень людно. Народ отреагировал на появление новых завсегдатаев по-разному: мальчишка-прислужник тут же метнулся к охотнику, шинкарь, подбоченившись важно вышел следом, потирая руки, а сидящая в центре шумная компания только громче расхохоталась.
Против ожидания гомонили не местные крестьяне, а отряд царской стражи, вероятнее всего принимавшей участие в ежегодном сборе оброка.
– Пане охотник! Какая радостная встреча! – сияя подобно начищенному до блеску медяку, говорил шинкарь, отвешивая вошедшему поклон.
– И я рад встрече, – Женс в ответ лишь слегка кивнул. – Я и мой спутник устали с дороги. Нам бы ужин подать и подготовить комнату на ночлег.
– Ах, пане охотник, все сделаем по высшему разряду! – распрямившись, заговорил шинкарь. – Пойдемте, я вам столик покажу!
Шинкарь вполне ловко, не смотря на свои внушительные габариты, проскакивал промеж столов, вскоре усадив путников за небольшой, чистенький столик в уголке, подальше от глаз пьяных гуляк.
– Неси вечерять, – скомандовал, устраиваясь Женс.
– Сию минуту, пане, – шинкарь тут же исчез из поля видимости, скрывшись на кухне. Пьяные гуляки в тот момент закончили петь, ненадолго притихнув. Юрий блаженно прикрыл глаза. За время своего похода он явно успел отвыкнуть от шума.
Радоваться тишине Юрию долго не дали. Промочив горло, домбрыст завел новую, на этот раз скорбную песнь, заставив пастуха невольно подпевать. Мужики тоже заметно притихли, прочувственно шмыгая носами.
Заместо себя накрывать на стол шинкарь послал девчушку – совсем еще малое дитя, лет эдак двенадцати. Хоть и маленькая, но верткая, что хорек, она быстренько расставила по столу тарелки с кушаньями, и, пробормотав что-то, скрылась прочь с глаз.
– А для согреву-то ничего не принесли… – буркнул Юрий, косясь недовольно на кухню. Шинкарь, словно бы угадавший недовольство завсегдатаев, тут же нарисовался на проходе, таща самовар. За ним следовала девчушка, бухнув на стол три пузатых чарочки.
– Вы уж не серчайте, – крякнув от натуги, молвил шинкарь, усевшись на третий, свободный стульчик, напротив Женса и Юрия. – Дело у меня к вам есть, приватное.
После таких слов возмущаться никто не стал. Женс понимающе кивнул, позволив шинкарю наполнить его стаканчик духмяным сбитнем*. От напитка валил горячий, насыщенный нотками шалфея и зверобоя пар. Юрий даже причмокнул, предвкушающе. У него покойная бабка была первой мастерицей в изготовлении сбитня. Ох, каким крепким, душистым был он! Все село ходило угощаться… А после нее уже так никто и не готовил. Знала-то бабка травки правильные, чтоб и запах, и вкус появился надлежащий.
Тут же с первого взгляда Юрию становилось ясно, что шинкарь толк-то в сбитне знает. От того и зауважал его пастух невольно, пригубив свою чарочку.
– Дело-то тут не простое, пане охотник! – зашептал шинкарь. – Как раз по вашей части… Был тут подле села нашего хутор паныча богатого. Тевком его кликали. Жили-поживали, горя не знали. Его-то работнички ко мне частенько за варенухой бегали, взамен, кто курку принесет, кто муки, кто еще какой снеди. Так и жили… Да только пару недель назад стал я подмечать, что перестали ходить-то к нам наймиты тевковские. И селяне тревогу забили, значит. Мол, слышат они ночами за рекой странное… Вроде как стоны, уханье всякое… Ну, собрали мы народ, кого по храбрее, пошли поутру через мосток, да к хутору. А там… Навроде как и хорошо все. Стоит хозяйство нетронутое. Да только ни людей там, ни зверины нет, понимаете! Ни мушка какая ни летает, ни паучка, на мыши захудалой. Все стоит готовенькое, нетронутое, а хозяев нет. И знамо бы, если бы уехали, да только наши бы точно узнали, коль паныч бы решил переезд устраивать… Нечисто дело пахнет, не думаете? Боятся наши-то здешние… Некоторые и вовсе уехали. Кому было куда уезжать. А остальным что делать прикажешь? К тому же тут еще и эти приехали… – шинкарь умолк, очень выразительно покосившись на компанию отдыхающих.
Женс молчал, с каждой минутой все больше мрачнея. Смотрел задумчиво, куда-то сквозь сидящего подле него шинкаря, вертя машинально в руках свою так и не пригубленную чарку.
Юрий тоже призадумался. За время, проведенное вместе с охотником, он успел всякого насмотреться: и бунтующих домовых, и мелкой нечестии, даже иногда помогая в изгнании охотнику.
Следя и анализируя действия Женса во время путешествия, он все чаще и чаще не мог стоять в стороне. Своими глазами видел, сколько горя слуги Чернобога приносили людям, потому старался по мере своих скромных сил помогать, принимая на себя роль благородной, но уже не настолько беззащитной жертвы.
В первый раз, услышав его просьбу, Женс лишь недоуменно приподнял брови, во вторую неожиданно согласился, выдав из своих запасов небольшой окропленный слезой Иррииловой стилет. В тот раз оружием Юрий воспользоваться не сумел, хотя очень хотел. Он и сам не понимал, что его тянет: только ли свое желание или же воля артефакта?
В следующий раз стилет все-таки пригодился. Тогда он впервые убил нежить, всадив его утопленнице в шею по самую рукоятку. И хотя на его геройство Женс никак не отреагировал, парень чувствовал, что охотник его поступок одобряет. Зато сам Юрий себя не одобрял, не был он доволен и своей верой, оправдывающей существование и право на жизнь нечисти, вредящей людям.
Тогда, видя глаза окончательно упокоенной им нежити он не чувствовал угрызений совести, лишь облегчение и радость за освобожденных жителей того села. Живущая у них в озере тварь успела за лето утопить много хороших работников, оставив детей без отцов, а жен – без мужей.
Следующих своих жертв парубок уже не запоминал. Были среди них и домовые, и овчинники и просто мелкие духи, приносящие хозяевам беду. Однако сильную нечисть Женс всегда уничтожал сам. Юрий же гнаться за славой не спешил, все еще памятуя о так не зажившем шраме, на всю жизнь изуродовавшим тело.
– Думаю, вы правы в своих опасениях, – наконец произнес охотник. – У меня есть предположение, что могло поселиться в этих землях, и упаси вас Ирииил, от того, чтобы мои догадки оказались верными…
От таких слов шинкарь моментально спал с лица, схватившись за сердце. Глаза его широко распахнулись, руки задрожали, расплескав пару капель сбитня на столешницу.
– Что же делать пан охотник? Неужели и вправду всем теперь уезжать отсель? – прошептал шинкарь.
– Я же не говорил, что точно уверен в своем решении. Помните, Ирриил своих детей не покинет, – ответил ему успокаивающе Женс. – Завтра с утра выдадите мне провожатого, и я лично взгляну на этот хутор. В случае худшего пошлем весточку в цех для капитальной зачистки. Можете, не бояться, Ирриил вас не покинет. Обсудим подробности завтра, хорошо?
Шинкарь охотно кивнул и, подорвавшись с насиженного места, ушел к компании заметно разошедшихся мужиков. Кажется, у них начиналась потасовка.
Какой-то невысокий и толстоватый мужичок подхватил горе-скомороха за грудки, принявшись трясти его изо всей свое силы. Сопровождалось это сальными шуточками, грубым, пьяным смехом и даже поползновениями вмешаться со стороны собутыльников. Домбрыст сначала отнекивался всячески, а затем, видимо не вытерпев, что есть мочи огрел своего оппонента по голове злосчастной домбырой. Инструмент хрустнул, но выстоял. Мужик тоже в обморок падать не спешил, зато покраснел сверх меры, принявшись уже не сдерживаясь в выражениях лупасить скомороха. К действу присоединились другие славные витязи, перекинув стол и перебив всю посуду.
– Пане Маковски, да что же это вы? – порхал над разгневанным мужиком шинкарь. – Успокойтесь, Белобога ради!
– Да ты хоть слышал, чего обо мне этот пес запевал? – гневным ревом ответил ему пан, сверкая налитыми кровью глазами. Несчастного скомороха он выпустил. Однако долго домбрысту радоваться свободе не дали: верные панские помощники тут же подхватили его под белы рученьки, оставаясь совершенно глухими к тихим мольбам и просьбам музыканта.
Шинкарь потер залысину, стараясь не смотреть в лицо пана Маковски. Знал, небось, что там про него мог спеть изрядно осмелевший музыкант, а потому молчал, пытаясь подобрать нужные слова. Супротив самого пана мытаря он идти никак не мог.
– Не слышал, но коли, обидел чем, то завтра же и накажем, пане, – наконец произнес шинкарь. – Не сейчас, не в чернобогово время, пане наказывать.
От упоминания имени падшего бога пан Маковски заметно протрезвел. Как и всякий житель приграничья, был он забобонным сверх меры. Икнув, он тут же сел на стул смиренно, приказав:
– Тюльку не отпускать. В погреб его киньте. Завтра поутру будем разбираться с ним. А сейчас спать.
Мужики кивнули, шинкарь тут же, встрепенувшись, повел достойных мужей и присмиревшего Тюльку на кухню, к погребу.
– Пойдемте, панове, я приготовила вам комнату, – позвала девчушка Юрия и Женса.
Спутники, переглянувшись, поднялись, последовав на второй этаж за своей проводницей. В конце концов, к ним проделки скомороха Тюльки отношения не имели.
Комментарий к Глава 37 Охотник путешествует
Сбитень – старинный восточнославянский напиток из воды, мёда и пряностей, в число которых нередко входили лечебные травяные сборы.
========== Глава 38 Охотник становится монстром ==========
Юрий предполагал, что после долгой дороги проснется поздно. Однако же пробуждение по утру следующего дня вышло на редкость ранним. Протянувшись на мягкой кровати, парень сладко зевнул, рассматривая потолок. Ничего интересного он там не увидел, а потому поспешил подняться.
Сквозь просторное окно, зашторенное чистой занавеской, пробивался яркий свет и открывался красивый вид на дорогу. Подойдя, Юрий с улыбкой подметил мальчишку – пастушка, уже гнавшего на выпас стадо коровок. Парнишка что-то бойко насвистывал, активно работая кнутом. Рядом носился небольшой пес, то и дело сбегая с дороги в траву.
Парубок и сам не заметил, как начал улыбаться. Этот незнакомый ему ребёнок очень сильно напоминал Юрию его самого. Такой же босоногий, худосочный и чумазый. Но при этом такой счастливый.
Вот, калитка со двора трактира приоткрылась и на дорогу выскочила уже знакомая Юрию девчушка-служанка, украдкой озираясь. В руках она держала туго завязанный узелок. Завидев её, пастушок остановился, заулыбался.
Девчушка же украдкой подскочила к нему, сунула в руки принесенное, и отчаянно краснея, засеменила обратно в трактир. Пастух попробовал окликнуть её, но затем, опустив голову, поплелся прочь, прижимая к груди сверточек.
Юрию смотреть резко расхотелось. Он отошёл от окна, натянул рубаху, пригладил стоящие торчком волосы и вышел.
Внизу было людно. Пара стариков с интересом следили за трапезой охотника. Женс, облачённый в блестящий доспех, не спеша завтракал, словно бы и не замечая пристального внимания, которое ему оказывали. Юрий направился к нему, невольно прислушавшись к голосам, доносящимся с кухни:
– Опять кормишь этого заморыша! Сколько раз тебе говорить, чтобы не лезла к этому собаке!? – гремел шинкарь.
– Я ничего не…
– Не желаю слушать. Ещё раз увижу – выпорю и тебя и его! А теперь иди!
Дверь приоткрылась. Девчушка мышью выскочила, подхватила поднос, поставила на него чарки и пару мисок с похлебкой, побежав к мужикам.
– Что, Сонька, опять Лелю помогаешь? – усмехнувшись, молвил один из сельских, пригубив чарку. – На кой он тебе сдался, сирота безродный?
– И ничего я не помогаю! – побледнев, ответила девчушка, бахнув поднос на стол. Чарки жалобно тренькнули, подскочив. Часть сытной похлёбки продлилась на стол.
– Ах ты, криворукая бестия! – разразился бранью мужик, подскочив.
В тот же миг дверь на кухню отворилась, являя лицо грозного шинкаря.
– Ой, простите, – моментально стушевавшись, пискнула Сонька, принявшись оттирать стол.
Юрий, покачав головой, опустился на стул, подле охотника. Мужчина поприветствовал его кивком головы.
Вскоре запыхавшаяся Сонька уже выставляла перед Юрием завтрак, а сам шинкарь масляно улыбаясь, говорил:
– Ну что, господин Женс? Поели ли вы? Выпили?
– Да, благодарю. Теперь я могу приступить к своей работе. Выделите мне проводника, пусть покажет место работы, – распорядился Женс вставая. Вместе с ним поднялся и Юрий. Еще со вчерашнего диалога парнишка осознал, что не желает оставаться и ждать охотника. Он четко понял, что хочет помочь, потому что чувствует, что его помощь в этом деле точно пригодится.
– Тебе не следует идти со мной, – заговорил охотник, развернувшись к пастуху. – Подожди меня тут.
– Нет уж, – ответил Юрий решительно. – Я хочу тоже пойти. Чувствую, что пригожусь.
– Что ж, может, ты и прав, – не стал его отваривать охотник. – Пошли.
– Эй, Сонька, проводи господина охотника! – гаркнул шинкарь. Сам-то он уже обязался подготовить место казни для провинившегося перед паном Маковски, да и работу по шинку никто еще не отменял. На счастье Тюльки, мытарь пока еще почивал.
– Пойдемте, господин охотник! – прошептала девчушка, мышью проскочив подле грозного шинкаря.
***
Утро нового дня еще не разогнало ночную прохладу, но новый день обещал быть жарким. По небу плыли легкие курчавые облачка, дул прохладный ветер. Далеко позади осталась и таверна, и деревенька, где на околицах Сонька успела переглянуться с пастушком. Мальчонка преспокойно завтракал, развалившись на холме в густой траве. Рядом мирно паслась череда, вальяжно помахивая хвостами. Глядя на беспечного мальца, Юрий не мог отогнать от внутреннего взора картины бедного, но все же счастливого детства. До восьми лет он жил со своей бабушкой и младшей сестрой. Но в особо неурожайный год, на его девятилетие старуха и младшая сестра умерли от чахотки. В тот год село потеряло многих. Особенно много перемерло детей и стариков…
Ему повезло, ведь после смерти бабки осталась старая хатка и собственный клочок земли. Не в силах сам вести хозяйство по малолетству Юрий и нанялся к старосте Божейко череду пасти. Пастух из него вышел отменный, потому и остался он вплоть до самого осьмнадцатилетия выпасать коров в общей череде.
Глядя на незнакомого ему парнишку, Юрий пытался представить, какой оказалась его судьба? Почему осиротел? Как дальше жить думает?
Впрочем, Юрию не долго было суждено размышлять над чужой судьбой. Очень скоро они по тропинке вошли в небольшой лесок, и поле с чередой остались позади.
Лесом это насаждение, по мнению Юрия можно было назвать только с очень большой натяжки. Скорее, это больше походило на хиленькую рощицу, где вперемешку росли небольшие березки и дубы. Внизу же, вдоль дороги тянулись кусты шиповника и боярышника.
Выйдя из рощи перед путниками предстало пшеничное поле, за которым весело подмигивала путникам местная речка-вонючка. Сонька уверенно побрела далее, ведя за собой молчаливых путников.
Женс по-обыкновению что-то обдумывал, а Юрий просто наслаждался хорошей погодой, с некоторым удивлением подмечая, что совершенно не боится этого задания. На душе царила приятная легкость, и казалось, что ему, Юрию по плечу любой подвиг.
Небольшая тропинка послушно вывела путников к берегу реки и мостику.
– Вот, глядите, – Сонька ткнула пальцем на противоположный берег, где Юрий, на фоне золотистых колосьев пшеницы усмотрел потемневшие от времени соломенные крыши хат, выглядывающие из-за ограды.
Перейдя по мосту, процессия остановилась у ворот. Тут Женс скомандовал остановиться. Юрий с Сонькой послушно замерли, чутко прислушиваясь и принюхиваясь. Сам же охотник прошелся вдоль ограды, что-то шепча себе под нос. В руке его возникла склянка с иррииловой слезой.
– Так, девонька, спасибо тебе за помощь, дальше ты не пойдешь, – вернувшись, изрек Женс. – Иди домой и ни о чем не волнуйся. Ирриил защитит своих детей.
С этими словами мужчина открыл бутылек, обрызгав лицо и руки Соньки водой. Девчушка просияла, и тут же поклонившись, убежала прочь.
Стоило ей скрыться на противоположном берегу, как Женс продолжил обряд, окропив иррииловой водой и себя и Юрия. Пастух не сопротивлялся. Перед лицом неизвестности нужно было быть во всеоружии.
– А теперь пошли, – кивнул Юрию охотник.
Взявшись вместе за створки, спутники распахнули ворота, войдя во двор. Женс достал клеймор, Юрий потянулся к стилету. Худшие ожидания спутников не оправдались. Двор пустовал, встретив мужчин звенящей тишиной, и настораживающим спокойствием.
Не сговариваясь, Юрий и Женс побрели далее, стараясь ступать как можно тише. Впереди, сияя чистотой, высилась первая хата, в которую мужчины не постеснялись вломиться, выбив дверь.
Входная дверь жалобно хрустнула, упав с петель и впустив в темное помещение лучик дневного света.
Внутри царил идеальный порядок, однако же, хата пустовала, моментально насторожив обоих.
Женс, уже не скрывая своего присутствия, прошелся по комнатке, заглядывая во все щели. Хата безмолвствовала. Однако же было в этом безмолвии что-то угрожающее. Юрий поежился, покрепче стиснув рукоять стилета. Не нравилась ему это место, было что-то неестественное в этом образцовом порядке. И уже не было той уверенности, что это дело закончится так уж успешно.
Женс тоже выглядел настороженным. Изучив комнатку, он нашел вход в подпол и, махнув рукой Юрию, резко отворил дверцу. Последняя бесшумно отворилась, дыхнув в лицо спутникам погребной сыростью.
Женс протянул спутнику лучину и огниво. Дождавшись, когда помощник зажжет огонь, Женс спустился вниз. За ним подтянулся и Юрий..
Погреб тоже не предоставил причин для волнения. По небольшим полочкам стояли кадки с соленьями, валялась на полу прошлогодняя репа, стояли бочонки с медом и квасом.
Осмотревшись, спутники покинули первую хату.
В полном недоумении уходил Женс, удивленным выглядел и Юрий. Он достаточно повидал за это путешествие нежити, чтобы судить о том, что ежели нечисть на этом хуторе и завелась, то уж очень разумная. Впрочем, ни охотник, ни пастух не спешили отчаиваться, пойдя дальше.
Следующие пару хат не принесли ничего необычного. Внутри каждой из них царил идеальный порядок, и все так же не было ни людей, ни зверей. Шинкарь оказался абсолютно точен, говоря, что на хуторе не встретилось ни одного, даже самого маленького паучка.
Дом самого пана Тевка показался неожиданно. Юрий даже запнулся от неожиданности, протирая глаза. Ярко расписанный, он приветливо поблескивал в свете полуденного солнца багровой краской. Дверь в дом была гостеприимно распахнута наружу, будто бы предлагая войти. Юрий поспешил подойти к Женсу, спросив:
– Мы ведь уже тут ходили, да?
– Да… – крайне растерянно откликнулся охотник, впервые за время общего путешествия, почесав так по-человечески затылок. Действительно, тут они уже ходили, но этого дома не видели, словно бы водили их, морочили.
–Отчего же стоите вы, добры молодцы? Аль не люба вам моя хата? – раздался за их спинам чей-то веселый голос.
Юрий моментально обернулся, нацелив свой стилет прямиком в грудь вышедшего откуда-то незнакомца. Женс тоже отреагировал, в мгновение ока, зайдя незнакомцу за спину и приставив клеймор к его горлу.
– Что же это вы так, гости дорогие? Али не знаете испокон вечного закона гостеприимства? Отчего оружием угрожаете? Али обидел вас чем?
Мужик испуганным не выглядел. Посмеивался, поглядывая хитро на Юрия. Невысокий, толстоватый, с загорелой лысиной он не выглядел опасным. И таким полным осуждения был его взгляд, что Юрий оступился, убрав оружие. Не мог он угрожать безоружному.
– Вот это спасибочки… Удружил, друг сердечный, – губы мужчины растянулись в плотоядном оскале. – Поживи пока. За добро злом не платят…
– Дурак! – рявкнул тем временем охотник одним жестким ударом перерезав мужчине глотку. Брызнула кровь, обляпав одежду и лицо Юрия. Отрубленная голова с глухим стуком ударилась о землю, подкатившись к ногам позеленевшего пастуха. Обезглавленное тело мешком осело на землю.
– Ты… что?! Зачем?! – прошептал, задрожав всем телом Юрий. Округлившимися от ужаса глазами глядел он на голову у своих ног. – З-зачем уб-бил?!
– Совсем тебе морок глаза забил! – гневно возразил охотник подходя. Одним взмахом руки он ловко очистил сталь от кровоподтеков. – Неужели не понял, кого помиловать хотел?
Ответить Юрий не успел. Голова, доселе лежавшая смирно вдруг подскочила, расхохотавшись. На дворе стремительно потемнело, солнце скрылось за невесть откуда набежавшей грозовой тучей. Поднялся сильный ветер, сверкнул гром.
– Почто руку на меня поднял? Али и впрямь решил, что так легко одолеешь меня? – голова ехидно рассмеялась, повергнув Юрия в шок.
Лежавшее доселе смирно тело затряслось, подпрыгнуло. Охотник, выругавшись, бросился к нему, занеся меч. Сверкнула сталь в свете очередного раската грома, послышался насмешливый хохот нечисти. Тело успешно увернулось, поражая прыткостью при нескладной комплекции и крупных габаритах.
– Голову! Хватай голову и выколи ей глаза! – заорал, что есть мочи Женс, бросившись за улепетывающим телом.
– Ну, ну, – хмыкнула голова, встретившись взглядом с Юрием. – Попробуй что ли? Авось, проканает!
С этими словами голова отскочила прочь. Пастух, переборов отвращение и ужас ринулся следом. На этот раз он не подведет Женса!
Тем временем ловкое тело, забежав в чей-то сарай, вооружилось косой, встретив охотника в боевой стойке. Женс выругался тихо, встав в проеме. Тело поиграло рукоятью, а затем провело рукой по режущей части, словно бы убеждаясь, что оно достаточно острое. Коса оказалась наточена на совесть. С порезанных пальцев закапала кровь, окропляя лезвие.
– Вот как… Необычно, но ты и вправду не простая шавка, – прошептал охотник, перекладывая клеймор в левую руку. Правой оно потянулся к воротнику, доставая бутылек с иррииловой слезой, шепча: – Однако же солнце еще не село, а значит, власть Чернобога в этом мире еще не наступила. Прощай!
Охотник вздохнул сокрушенно, разбив бутылек, орошая водой клинок. Клеймор задрожал, впитывая влагу, слабым светом озарились его грани, напитываясь силой. В тот же миг Женс атаковал. Тело уклонилось, поднырнув под лезвие, попытавшись бежать ко входу. Охотник подставил подножку, тело споткнулось, но устояло, одновременно с тем, блокируя очередной удар охотника косой.
Где-то рядом раздался ехидный смех нежити, и в сарай вкатилась та самая голова, за которой тщетно пытался угнаться пастух. Стоило только голове появиться как тело, выронив косу, кинулось вперед, подхватив руками отрубленное.
– Вы проиграли, – торжественно заключила нежить, наконец, оказавшись на законном месте. Порез на шее начал мгновенно заживать, оживший мужичок для порядка повертел головой, хрустя восстановленными позвонками.
– Прости… – прошептал Юрий, прислонившись к косяку и пытаясь отдышаться. Женс смерил напарника разочарованным взглядом. Не в силах вынести его пастух потупил взор.
– Это ничего не меняет, нежить, – фыркнул Женс, обходя по дуге мужика. – Нет у тебя силы днем, признай.
– Днем – нет, но вот ночью… Не по зубам тебе, человечишка, тягаться со мной… А ночь-то уже наступила! Или не заметили, пока пытались догнать меня?
Женс ахнул, Юрий замер, недоуменно оглянувшись. Сарая не было и впомине. По голой земле стелился багровый туман, освещаемый кровавой луной. И такой яркой, близкой была эта жутка луна! В ее свете изменился и сам мужичок. Куда только подевалась его нескладная фигура! Перед спутниками во всей своей красе стоял молодой поджарый мужчина, теребя в руках порванную на куски человеческую кожу. Презрительно поджав губы, он откинул свою дневную личину прочь, показательно потянувшись и зевнув, обнажив внушительного вида клыки.
–Уф, и как вы в этом только ходите? – пробормотал он.
– Женс, что все это значит? – прошептал Юрий, после перемещения оказавшийся подле охотника.
– Мы забрели в обитель Лича… – подобно приговору прозвучал ровный голос Женса. – Мои худшие ожидания все же подтвердились.
Юрий побелел, выронив из рук ставший в разы бесполезным стилет. От ужаса у него задрожали колени, волосы стали дыбом, и даже вдохнуть вдруг стало тяжело.
Ходило у них в Солнечном множество баек про Лича – левую руку самого Чернобога, повелителя смерти, управляющего всеми мертвыми легионами Бездны. Не ведающий боли и страха, несокрушимый в своей дерзости, Лич посмел вызвать на бой самого Белобога. Победить у него не вышло. Разгневанный его дерзостью Белобог оживил мертвое сердце Лича, подарив бессмертному смерть.
– Что такое, боишься, человечишка? – Лич в мгновение ока оказался подле Юрия, пытливо заглянув в глаза. Пастух отшатнулся, наткнувшись спиной на грудь Женса. Охотник устоял, даже не дрогнув. Лич же, склонившись, поднял стилет. Поднес его к глазам, понюхал, скривившись, и тут же сломал.
– И этим ты собирался угрожать мне? – он насмешливо приподнял брови, дозволяя сломанным осколкам упасть в траву. – Что ж, наивным – наивная смерть.
