Текст книги "Покоритель джунглей"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)

– О, я ничего не боюсь, милорд. Они могли захватить врасплох нескольких несчастных и убить их, чтобы поддержать ужас, внушаемый таинственной организацией. Но они никогда не исполняли своих приговоров, если сталкивались с достойным противником, умеющим защитить себя. Вы видите, они не осмелились тронуть Хейвлока, победителя Нана-Сахиба, сэра Уильяма Брауна, губернатора Цейлона, который повсюду преследует членов общества. Во всяком случае, я ношу тонкую кольчугу, она защитит меня от кинжала, а ночью все выходы моего дома охраняются… К тому же я предупрежу вождя тугов об этом предсказании.

– Лишь бы Кишнайя сдержал слово, тогда мы скоро избавимся от этих людей.

– Он сдержит его, и через десять дней вы сможете доложить в Лондон об уничтожении Духов вод, поимке Наны и окончательном умиротворении Индии.

– О, если бы ваши слова сбылись! Однако, господа, пора отдыхать. Думаю, мы будем вспоминать о нашем первом вечере в Биджапуре… Пришлите мне ночного дежурного, Кемпбелл.

– Первый камердинер ждет ваших приказаний, милорд.

– Хорошо. Я вас больше не задерживаю.

В тот момент, когда начальник полиции выходил из комнаты, сэр Джон поманил адъютанта.

– Удвойте посты вокруг дворца, – приказал он, – у всех дверей, ведущих в апартаменты Уотсона, поставьте часовых и возвращайтесь с дежурным адъютантом Пири, пусть он составит мне компанию. Мне кажется, сегодня ночью произойдут неожиданные события.

Через десять минут приказы вице-короля были исполнены. Постепенно шум в древнем дворце Адил-шаха стих, и ночная тишина нарушалась только возгласами часовых, перекликавшихся через равные промежутки времени, в соответствии со строгим указанием, данным сегодня вечером. Обычно так поступают в крепости, осажденной врагом… «Часовые, берегись!» И этот крик, передаваясь от часового к часовому и замирая в отдалении, производил особое впечатление в таинственной и мрачной ночи.

Глава IV
Странствования паломника. – Тайный визит во дворец Адил-шаха. – Поразительное открытие. – Кинжал правосудия вручен Судазе. – Быстрые приготовления. – План Арджуны. – Признание Дислад-Хамеда.

Браматма, постоянно живший в Биджапуре, великолепно знал все потайные коридоры, проходившие внутри толстых стен Дворца семи этажей и сообщавшиеся со всеми комнатами огромного здания. Прекрасно выполненный план этих ходов хранился у него в секретных бумагах, доставшихся ему от его предшественников. Из предосторожности он показал сменившимся за время его правления советам Семи только главный ход этой разветвленной системы коридоров, устроенных Адил-шахом для того, чтобы можно было незаметно пройти по всему дворцу.

Теперь, когда у него возникли подозрения насчет высшего совета Семи и старшего из Трех, благодаря своей предусмотрительности браматма смог бы тайно присутствовать на их совещаниях. С этой целью, как мы видели, он переоделся паломником и смешался с толпой, чтобы проверить, насколько удачно он сумел изменить внешность. Мы оставили его в тот момент, когда он раздавал индусам благословения и зерна сандала, смоченные в священных водах Ганга, ожидая наступления ночи, чтобы начать действовать.

Когда подошло время, браматма медленно направился к дворцу через развалины, чтобы никому не попасться на глаза. Прибыв на место, по коридору, о существовании которого совет Семи не подозревал, он поднялся на верхний этаж, где как раз заседали заговорщики. Браматма добрался туда без помех, хотя прежде преодолевал этот трудный подъем всего лишь один раз, когда знакомился с расположением потайных ходов здания. Он осторожно проскользнул к комнате, где собрались Семеро, и через потайное окошечко, скрытое в балках потолка, которое можно было то открывать, то закрывать, с жадностью заглянул внутрь и едва сдержал изумленный крик. Увиденное настолько потрясло Арджуну, что проявленное самообладание свидетельствовало о недюжинной силе его характера.

Вокруг стола, на котором стояла амфора из черной глины, наполненная старой рисовой водкой, сидели Семеро и спокойно обсуждали события прошедшей ночи. Ни на одном из них не было положенной маски, что поразило браматму. Поначалу ему бросилось в глаза только это нарушение строгих правил общества, наказуемое смертью. Но когда, приглядевшись к каждому члену совета, начиная с председательствующего, в старшем из Трех он узнал Кишнайю, а в остальных – родственников и союзников знаменитого туга, принадлежавших к этой проклятой касте. Браматма, забыв о всякой осторожности, хотел тут же позвать факиров, броситься в зал и разогнать мерзавцев как обычных злоумышленников.

К счастью, к нему вовремя вернулось благоразумие, и он понял, какой опасности мог подвергнуться. При малейшем шуме Семеро быстро надели бы маски, а Арджуна был бы убит на месте факирами, заплатив жизнью за свою опрометчивость. Он мог сколько угодно убеждать факиров, что под масками скрываются туг Кишнайя, настоящие подонки и отребье Биджапура, они бы не поверили ему и никогда не осмелились бы поднять руку на старшего из Трех, и других членов совета Семи. Ему едва ли удалось бы добиться послушания от собственных факиров, а о тех, кто подчинялся таинственному совету, нечего было и говорить.

Дрожа от сделанного им открытия, Арджуна отложил до лучших времен расправу над бандой мерзавцев. Сейчас самое главное было выведать их планы, и он приник к потайному окошку.

Браматма сразу понял, что пришел слишком поздно. Кишнайя говорил своим сообщникам:

– Договорились, миллион рупий, обещанный за поимку Наны, – ваш. Я даже отдам вам свою долю. Варуна, которого я оставил на посту, только что предупредил меня, что вице-король – один в большой гостиной, с ним только адъютант и сэр Уотсон. Я пойду и тут же сговорюсь с ним. Подождите меня здесь, я сообщу вам его ответ.

Больше Арджуна ничего не услышал. Он догадался, что туг отправился к сэру Джону Лоуренсу, и, покинув свой наблюдательный пост, поспешил туда одному ему известным секретным ходом, сообщавшимся с главным коридором, по которому пошел Кишнайя. Браматма, опередив туга, дождался его, а затем, стараясь не шуметь, отправился по следам бандита. Когда Кишнайя вошел к вице-королю, Арджуна воспользовался тем, что к амбразуре каждого окна вел свой ход, и, подойдя как можно ближе к месту, где находился сэр Джон, услышал весь разговор, о котором мы уже поведали читателю. В тот момент, когда туг заявил: «Браматма! С ним я разделаюсь сам», Арджуна не устоял перед искушением и заглянул в гостиную, именно тогда его разгневанное лицо выглянуло из-за портьеры, закрывавшей окно.

Из рассказа туга Арджуна узнал все, что хотел, ибо негодяй не скрыл ни одного из своих зловещих прожектов. Невозможно описать, с каким волнением браматма слушал повествование о чудовищном заговоре: если бы ему не пришла в голову счастливая мысль переодеться паломником, на сей раз с Нана-Сахибом и Духами вод было бы покончено. Герой войны за независимость сгнил бы в английских застенках, а древнее общество, которое благодаря внушаемому страху в течение веков защищало несчастных индусов от армии корыстолюбивых чиновников, погибло бы безвозвратно.

Браматма решил не дожидаться появления сторожа, ему не терпелось начать действовать. Из разговора с Дислад-Хамедом он не узнал бы ничего нового. Арджуна спешил как можно быстрее собрать нескольких субедаров города, которым полностью доверял, чтобы обсудить с ними, какие меры необходимо принять. Однако, огибая дворец, он оказался среди группы шотландских солдат, которые после обильных возлияний находились в прекрасном настроении. Они потащили его к дворцовым службам, где их разместили, и, думая, что имеют дело с настоящим паломником, заставили предсказывать им судьбу.

Сопротивляться развеселившимся грубиянам, для которых в эти смутные времена жизнь индуса стоила не дороже, чем жизнь собаки, было бы настоящим безумием. Поэтому Арджуна решил последовать за ними добровольно, думая обезоружить их своей любезностью. Но бешенство его достигло крайних пределов, когда по капризу Уотсона он вынужден был разыграть ту же комедию перед вице-королем. Мы были свидетелями этой сцены и слышали мрачное пророчество, которое браматма в гневе бросил начальнику полиции.

Индусы ненавидели этого человека. Будучи из сугубо политических соображений сторонником амнистии и восстановления порядка мирным путем, Уотсон на самом деле отличался беспощадностью и холодной жестокостью, творя беззаконие и произвол. Как и все высшие чиновники в Индии, смотревшие на свою должность как на источник обогащения, он был немилосердным мздоимцем. За короткое время он нажил целое состояние, подвергая людей незаслуженным преследованиям, чтобы получать от них взятки за прекращение дел.

Его неоднократно предупреждали, и наконец предшественники Кишнайи приговорили к смертной казни. Уведомление о приговоре ему было доставлено специально назначенным для этого факиром. Оно дошло до Уотсона с опозданием по той простой причине, что факир, выполняя различные поручения на юге, не сумел вовремя попасть в Калькутту, где находился начальник полиции. С исполнением же приговора дело обстояло иначе. Приказ мог исходить только от браматмы, который предварительно должен был сообщить о своем решении старшему из Трех. Одолеваемый тяжкими заботами, Арджуна и думать забыл о приговоре, но несчастливая звезда Уотсона напомнила ему об этом.

Когда, освободившись, браматма смог наконец покинуть дворец Адил-шаха, он остановился посреди развалин и, погрозив кулаком окнам вице-короля, глухо пробормотал:

– А, мои повелители!.. Доносы, предательства, постыдные сделки с убийцами, подкуп и низость – против нас все средства хороши. Я покажу вам, что древнее общество Духов вод, победившее самого Ауранг-Зеба, пока еще не во власти кучки разбойников с большой дороги.

Арджуна отправился к себе домой и вошел в комнаты никем не замеченный. Прежде всего он уничтожил все следы своего маскарада. С некоторым беспокойством он заметил, что при нем нет ни сандаловых четок, ни палки с семью узлами. Где он забыл их – в тайных ходах дворца или в гостиной вице-короля? Напрасно порывшись в памяти, он не стал терять времени на размышления и, переодевшись в обычный костюм, прошел к себе в кабинет, нажал кнопку и вызвал факира.

Он спросил у вошедшего:

– Утсара вернулся?

– Нет, сахиб.

– Хорошо, как только он появится, пусть придет сюда. Немедленно пришли ко мне Судазу.

Факир простерся ниц перед хозяином и вышел, пятясь задом, всем своим видом выказывая браматме уважение и безграничную преданность.

Когда появился Судаза, Арджуна вручил ему пальмовый лист, на котором начертал несколько строк.

– Ты умеешь читать? – спросил браматма.

– Да, сахиб.

Факир бросил быстрый взгляд на протянутый ему лист, спрятал его на груди, при этом на лице его не дрогнул ни один мускул.

– Ты понял? – продолжал Арджуна.

– Да, сахиб.

– Приказ должен быть исполнен до восхода солнца.

– Хорошо, сахиб.

Арджуна, поднявшись, подошел к висевшей на стене коллекции оружия, состоявшей только из кинжалов, взял один, попробовал закалку лезвия, согнув его почти пополам, и, протянув Судазе, сказал:

– Вот кинжал правосудия. Будь тверд, рази смело и ничего не бойся.

– Приказ браматмы, – ответил Судаза, – воля небес.

– Помни, – добавил браматма, – тот, кто падет при его исполнении, получает доступ на небо и вечное вознаграждение. Ступай, и да направит Шива твою руку, о доблестный сын Земли лотоса.

Судаза вышел, сжимая кинжал. Рука его не дрожала, сердце билось ровно.

Браматма позвонил снова, но иначе, чем в первый раз, и перед ним появился факир Суакапа, это был несравненный скороход, обгонявший даже лошадь. Накануне битвы при Серампуре Суакапа за сутки прошел шестьдесят лье, чтобы предупредить Нана-Сахиба о прибытии армии.

– Суакапа, – сказал Арджуна, – ты знаешь, что Анандраену из Велура и четырем другим субедарам поручили вчера встретить нового губернатора французской Индии. Беги к его дому в Биджапуре и, если он еще не отправился в путь, срочно приведи его сюда, я должен увидеть его этой ночью.

– А если он уже покинул город, сахиб?

– Ты догонишь его по дороге в Пондишери, он не мог уйти далеко, в сумерки он еще заканчивал приготовления к отъезду.

Арджуна послал еще нескольких гонцов к разным членам общества, которые по возрасту и возможностям могли помочь ему справиться с кризисом. В ожидании Утсары он сел за письменный стол, вынул из ящика шкатулку сандалового дерева и, достав оттуда семь листьев лотоса из чистого золота, начертал на них семь имен.

План, придуманный Арджуной, был прост. В случае явного предательства Семи браматма, не имея времени созвать собрание жемедаров, по уставу мог заменить их семью другими, самыми заслуженными членами общества. В соответствии со своими правами Арджуна написал на листьях лотоса имена выбранных им семи лиц, и прежде всего Анандраена, старого друга Нана-Сахиба и Покорителя джунглей, неоднократно предупреждавшего их об опасностях. Именно ему предназначил браматма титул старшего из Трех и место председателя совета.

Таким образом, общество было восстановлено, его уничтожение становилось невозможно ни фактически, ни по праву.

Кишнайя знал об этом обстоятельстве, именно поэтому негодяй и сказал сэру Лоуренсу, что разделается с браматмой. Без верховного вождя никто не имел права собирать жемедаров и назначать новый совет Семи.

Арджуна кончал писать, когда позади него раздался легкий шорох. Быстро обернувшись, он увидел на пороге Утсару и сторожа Дислад-Хамеда. Хамед держал в одной руке пальмовый лист, похожий на тот, что браматма вручил Судазе, а в другой – кинжал правосудия.

– Что это значит? – спросил Арджуна, поняв все с первого взгляда.

– Господин, – ответил Утсара, – сторож только что получил от старшего из Трех приказ убить вас.

– В чем же дело? – хладнокровно продолжал браматма. – Почему он его не исполняет?

Дислад-Хамед вместо ответа бросил лист и кинжал к ногам верховного вождя и простерся перед ним ниц.

– Хорошо! Очень хорошо! – сказал Арджуна. – Ты спас свою жизнь, Дислад-Хамед, и искупил все свои измены.

– Неужели вы думаете, господин, что в противном случае он смог бы переступить порог вашего дворца?

– Спасибо, милый Утсара, я знаю твою преданность… Итак, именно для того, чтобы поручить тебе это убийство, старший из Трех, а точнее, душитель Кишнайя спас тебя от наказания и сегодня вечером назначил тебе свидание?

– Как! Вы знаете? – воскликнул изумленный сторож.

– Я все знаю, от браматмы ничего нельзя скрыть. Я знаю, что Кишнайя и его сообщники убили семь членов высшего совета, чтобы занять их места.

– О, великий Шива, неужели это правда? – вмешался Утсара, забыв, что не имеет права перебивать своего господина.

– Спроси у Дислад-Хамеда, – отвечал Арджуна, тоже не обратив внимания на ошибку любимого факира.

– Это правда, – пролепетал сторож, дрожа под яростным взглядом Утсары.

– Я знаю также, что семь негодяев поклялись выдать англичанам Нана-Сахиба и общество Духов вод.

– Клянусь тремя судьями ада, проклятый сторож, ты заслужил смерть! – воскликнул Утсара, не в силах больше сдерживать гнев.

– Господин, даю слово, – взмолился несчастный сторож, который, казалось, был обречен вечно дрожать за свою жизнь, – я узнал обо всем только сегодня вечером и ничего не рассказал Утсаре лишь потому, что считал эти события слишком важными, я думал, что первым узнать о них должны именно вы.

– Ты прав. Я не отнимаю у тебя моего прощения, потому что, выбирая между вице-королем, Кишнайей, внушающим тебе ужас, и мной, ты предпочел сдержать слово, данное мне.

Сторож действительно повел себя весьма ловко. Он инстинктивно почувствовал, что ни вице-король, ни вождь тугов не спасут его от мести Арджуны, и в конце концов решил предать двух первых в пользу последнего. Его разговор с Кишнайей шел на языке каннара, который Утсара не понимал, и хотя он спрятался так близко от беседующих, что слышал каждое слово, факир остался бы ни с чем, если бы сторож сам не показал ему пальмовый лист и кинжал правосудия, врученные Кишнайей и предназначавшиеся для браматмы.

– А теперь, – спросил бедняга, страшно довольный поворотом событий, – что мне делать? Отправиться на Малабарский берег к Нана-Сахибу и выполнить ваше поручение?

– Я еще не знаю, что будет решено, – ответил браматма. – Возвращайся к себе и никуда не выходи из дома ни сегодня ночью, ни завтра, пока Утсара не передаст тебе мое повеление.

Сторож не заставил себя просить дважды. После ужасных испытаний, выпавших на его долю, он мечтал только о тихом, безвестном существовании. Единственное, чего он сейчас хотел, чтобы его забыли и дали возможность спокойно выполнять скромные обязанности ночного сторожа. Он поклялся впредь гнать от себя всякие честолюбивые мысли и твердо решил покинуть страну, если ему удастся ускользнуть из поля зрения трех могущественных соперников, ибо не мог угодить одному, не вызвав при этом неудовольствия двух других. Разрываясь между вице-королем, Кишнайей и браматмой, бедняга был куда несчастнее, чем буриданов осел, которому по крайней мере приходилось выбирать между одинаковыми охапками сена.

Но известно, что обездоленному не дано обрести столь страстно желаемый покой… На повороте тропинки, ведущей к его хижине, на сторожа напали четверо, заткнули ему рот, крепко связали и, взвалив на плечи, скрылись среди развалин. Он успел, однако, пронзительно, жалобно крикнуть, и его услышали во дворце браматмы.

– Бегите скорей! – крикнул Арджуна двум факирам. – На сторожа напали, я узнал его голос. Мерзавец Кишнайя следил за ним. Посмотрите, вернулся ли он домой, и немедленно сообщите мне.

Отдавая приказание, браматма не видел, как среди кустов мелькнула тень и бросилась наперерез к жилью Дислад-Хамеда, чтобы опередить его посланцев.

Через несколько минут факиры вернулись и сообщили хозяину, что сторож уже лег спать, он ответил им из-за закрытой двери и поблагодарил браматму за заботу. Арджуна вздохнул с облегчением.

– Похищение этого человека тугами, – сказал он Утсаре, – в настоящий момент имело бы ужасные последствия. Негодяи не остановятся перед пыткой, чтобы заставить его заговорить, а Кишнайя, узнав, что нам известны его происки, в союзе с вице-королем станет непобедимым противником.

Вдалеке послышался звук браминской трубы, это был сигнал, извещавший, что Суакапа встретился с Анандраеном. Через несколько минут друг Покорителя джунглей входил в кабинет браматмы. Тот встретил его, держа в руках маску и золотой лист лотоса, и приветствовал Анандраена следующими словами:

– Салам старшему из Трех, пусть Индра даст тебе мощь, Изавия – мудрость, а Шива – силу.

– Почему ты меня так принимаешь? – спросил Анандраен. – Этот титул мне не принадлежит.

– Сейчас все узнаешь, – ответил браматма.

Остальные шесть человек вскоре прибыли друг за другом, и Арджуна встретил их одним и тем же приветствием, как членов совета Семи.

Все были явно взволнованы, они давно уже достигли первой степени посвящения и прекрасно понимали, что, используя свою власть, браматма решил заменить действующий совет Семи, и ждали его объяснений.

Выполнив все формальности, Арджуна низко поклонился тем, кого он возвысил над собой, и сказал:

– Приветствую вас, Трое и Семеро, пусть Брама, который держит в своих руках судьбы мира, поможет вам в вашем деле, ибо речь идет о спасении древнего общества Духов вод. Идемте, я отведу вас в зал, предназначенный для ваших совещаний.

Молча и торжественно Семеро пошли за Арджуной. Как только за ними закрылась дверь, два факира с кинжалами в руках легли у порога, чтобы охранять вход. Неподвижные, словно бронзовые статуи в глубине темного коридора старого дворца, они походили на задумчивых сфинксов, стоящих у гробниц фараонов.

Между тем после ухода сторожа одна мысль занимала Утсару – он задумал план, который ему не терпелось привести в исполнение. Рассчитывая, что совет продлится долго, он направился к отведенной ему маленькой хижине в глубине сада.

Там, сняв с себя одежду, он натерся кокосовым маслом, затем, зажав в руках кинжал, перелез через стену, чтобы не встретиться с часовыми, охранявшими главный вход, и со всех ног пустился к старому Биджапуру, шепча про себя:

– Лишь бы успеть!

Подойдя к хижине Дислад-Хамеда, он в нерешительности остановился, не зная, позвать сторожа или войти внутрь. Боясь, что его услышат шпионы тугов, он неслышно проскользнул в часть дома, предназначенную для мужчин, и тут же вышел.

Хижина была пуста.

Что же произошло?

Забывчивость браматмы грозила разрушить прекрасно задуманные планы и лишить его с таким трудом завоеванного преимущества.