Текст книги "Покоритель джунглей"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)

Глава II
В долине Трупов. – Разведка. – Покоритель джунглей. – Воспоминания о прошлом. – Быть начеку. – Таинственный шум. – Тревога. – Попавший в западню. – Напрасные призывы на помощь. – Кобры. – Неописуемая сцена. – Размышления Барнетта. – Снова Ауджали. – Удивительное спасение.

Обсуждение длилось не более десяти минут, и джунгли едва начали просыпаться, когда четверо мужчин с Сердаром во главе вновь пустились в путь, который они начали накануне. За час они добрались до южного края долины, ширина которой не превышала здесь трех километров. Быстро преодолев это расстояние, друзья очутились у подножия горы, которая с противоположной стороны обрывалась нависшими над морем скалами.

Как мы уже говорили, протяженность долины с юга на север была примерно пятнадцать-шестнадцать лье. Но, по мнению Рамы, прекрасно знавшего местность, надеяться найти проход было можно лишь в одной трети этого пространства, так как две другие состояли из отвесных – скал, почти лишенных растительности.

Следовательно, предстояло исследовать около пяти лье, то есть на каждого приходилось такое же количество километров. Сердар выбрал пять последних, ибо по всей Индии он славился умением совершать длинные пешие переходы. Спутники его расположились в таком порядке: Рама, Нариндра и, наконец, юный Сами.

Они тронулись в путь, и через несколько километров Сами остановился, чтобы исследовать свой участок, вернувшись назад. Таким образом, продвигаясь в поисках, он одновременно приближался к гроту, где все они должны были собраться вечером. На десятом километре остановился Нариндра, на пятнадцатом – Рама, и Сердар продолжил путь один.

Достоинство этого остроумного способа распределения участков состояло в том, что он позволял четырем друзьям поддерживать постоянную связь.

Прежде чем расстаться, они решили, что тот, кто первым доберется до вершины, выстрелит из карабина, и услышанный выстрел тут же повторят его ближайшие соседи. Поскольку эхо от выстрела легко распространяется на расстояние в пять километров, о достигнутом результате узнают все и немедленно соберутся вместе.

В случае, если кому-то будет угрожать опасность, он должен выстрелить дважды. Выстрелы, повторенные тем же способом, сразу предупредят остальных, и они поспешат товарищу на помощь.

Мы скоро увидим, сколь важные последствия имела эта мудрая мера предосторожности.

Расставшись с Рамой, Сердар двинулся дальше легким, быстрым шагом, который свойствен людям, привыкшим преодолевать большие расстояния. Правда, идя вдоль подножия горы, он вынужден был обходить то большие массивы колючих кустов, пройти сквозь которые было невозможно, то зыбкие топи, отмеченные низкой, редкой травой. В лесу царили покой и тишина, располагавшие к размышлению. Через несколько минут, совсем забыв о том, где он находится, Сердар перенесся в счастливые дни детства. Они протекали в старом феодальном замке в Бургундии, принадлежавшем его семье со времен Карла Смелого. Перед его мысленным взором предстали старые башни, стоявшие во рву, заполненном водой. Там было полно лягушек, и он любил по вечерам слушать их монотонное кваканье. Он увидел и подъемный мост, цепи которого служили ему трапецией, и двор, вымощенный каменными плитами, винтовые лестницы, залы с высокими потолками, украшенные портретами предков-рыцарей, закованных в латы. Одни из них пали в битве при Азенкуре, другие – при Грансоне или под стенами Иерусалима. С каким благоговейным вниманием слушал он рассказы деда об их подвигах! В более близкие времена они были полковниками королевской армии, мушкетерами, маршалами, служили во французской гвардии. В салоне, обставленном на современный манер, висел портрет деда, который был дивизионным генералом и при Ватерлоо лишился руки. Сердар вспоминал, что слушал рассказы деда не один, он увидел очаровательную светловолосую головку, услышал детский голосок, который требовал, когда дед замолкал:

– Еще! Дедушка, еще!

Как далеко было то время!.. Глаза Сердара заволокло слезами, горькими и сладкими одновременно. Жизнь открывалась перед ним, она была беззаботна и прекрасна. Перебирая ее эпизоды, он вспомнил, какую радость испытал, впервые надев эполеты. Он видел себя, пылкого, горящего отвагой, перед отъездом в Крым, и в то же мгновение лицо его стало мертвенно-бледным – ему вспомнилось страшное событие, разбившее его жизнь. Он готов был разрыдаться, как случалось с ним всякий раз, когда его посещало это кошмарное воспоминание… Вдруг он поскользнулся и оказался по грудь в тине, чувствуя, что увязает все глубже. Падая, он машинально не выпустил из рук карабин, и это его спасло. Опершись на него, Сердар почувствовал, что приклад и конец ствола упираются в твердую землю. Тогда он с силой подтянулся на руках, пользуясь ружьем как опорой и действуя медленно, осторожно, чтобы не сломать карабин. После множества предосторожностей ему удалось наконец поставить на кочку одно колено, затем другое… Он был спасен, но жизнью был обязан чистой случайности, тому, что торфяник начинался узким каналом и что, по счастью, карабин не пошел ко дну, а упал горизонтально, как бы перегородив канал. Он понял, что в подобном месте, где смерть под разными обличьями подстерегает на каждом шагу, нельзя позволять себе отвлекаться на воспоминания, нужно все время быть начеку, смотреть в оба и держать ухо востро.

Сердар выстирал в соседнем ручье одежду, через полчаса экваториальное солнце ее высушило, и он продолжил путь, прерванный злополучным происшествием.

Вдруг справа, у подножия горы, в густой рощице псидиумов, ему почудился легкий шум. Он взвел курок и несколько секунд стоял неподвижно, ожидая, что из чащи выскочит тигр, ибо пантеры и другие крупные кошки днем не выходят из логовищ. Но никто не появился, и он перешел на бег, чтобы наверстать упущенное время. Тем не менее необъяснимый шум заставил его насторожиться. Он знал, что, будучи голоден, леопард часто нападает на человека неожиданно, поэтому, пройдя шагов пятьдесят, Сердар резко обернулся. В этот момент он находился на небольшой прогалине, залитой светом, но чуть дальше листва была так густа, что солнце не могло пробиться сквозь образованные ею своды. На расстоянии менее ста метров все сливалось в полутьме, придававшей предметам из-за отсутствия четких контуров самый фантастический вид. Так, ему показалось, что в том месте, которое он только что миновал, он видит нечто похожее на человека, стоявшего неподвижно у куста и смотревшего на него…

Кто бы осмелился в одиночку подвергнуть себя опасности и проникнуть в долину? Привидевшееся ему было не чем иным, как обманом зрения. Сердар закрыл глаза, как делают обычно, чтобы проверить себя. Когда он снова открыл их, странное видение исчезло.

– Обычный световой мираж! – пробормотал он. – Это частое явление. Когда из сильно освещенного места вы смотрите в темноту, перед вашими глазами проплывает облако, которое искажает внешний вид самых простых предметов. Но все-таки я хотел бы выяснить все до конца, излишняя предосторожность никогда не помешает.

Он повернул назад, чтобы удостовериться, что за кустом, рядом с которым ему померещилась человеческая фигура, не скрывается ничего подозрительного. Но едва он сделал несколько шагов, как из зарослей выскочил загорелый, как и все жители Короманделя, туземец и бросился в глубь джунглей. Сердар немедленно пустился за ним в погоню, дважды он вскидывал карабин, и дважды ствол дерева преграждал ему путь, спасая жизнь беглецу.

Сердар понял, что если дело так пойдет и дальше, он неминуемо упустит врага. Поэтому он отказался от мысли воспользоваться оружием и со всех ног пустился за убегавшим вдогонку. В интересах собственной безопасности он должен был во что бы то ни стало поймать туземца, вполне возможно, что следом за шпионом шел многочисленный отряд.

Он быстро заметил, что настигает беглеца, еще две-три минуты – и тот окажется у него в руках. В какой-то момент туземец сделал небольшой крюк, словно хотел изменить направление бега, но затем вновь помчался к большим болотам, питаемым озером Калоо, – преследовать его там, не зная досконально местности, было невозможно. Сердар сделал нечеловеческое усилие – он не бежал, он летел стрелой над кустами и кактусами, словно тигр, настигающий добычу. В мгновение ока расстояние между ними резко сократилось, противник терял силы. Сердар должен был вот-вот его настигнуть, как вдруг, добежав до места, где преследуемый свернул в сторону, он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и он рухнул в яму глубиной шесть-семь метров, предназначенную для пантер.

Удар был настолько силен, что он потерял сознание. Кишнайя, глава душителей, сдержал свое слово: жизнь Сердара была в его руках, во всяком случае, грозный Покоритель джунглей, одно имя которого приводило англичан в трепет, был его пленником.

Опьянев от радости, шпион трижды пал ниц, чтобы возблагодарить богиню Кали за помощь. Затем он медленно направился к яме, сдерживая дыхание и стараясь не шуметь. Время от времени он останавливался, прислушиваясь, не донесется ли до него крик или стон, затем с той же осторожностью двигался дальше.

Когда он подошел к яме, в ней царило глубокое молчание. Если бы ветки, листья и трава, покрывавшие ее, не были сдвинуты – а это свидетельствовало о том, что добыча в ловушке, – Кишнайя, суеверный, как все индусы, подумал бы, что воображение сыграло с ним злую шутку. Покрытие ямы, состоявшее из веток и кустарников, почти не пострадало, и это обстоятельство благоприятствовало пленнику, так как снаружи не было видно, что происходит внутри. Яма представляла собой колодец с конусообразными стенками, чтобы хищники не могли выбраться из нее.

Обморок Сердара длился недолго. Он мгновенно понял, что его провели с дьявольской ловкостью. Ему стало ясно, что если против хитрости не применить хитрость, он пропал.

Читатель уже, конечно, понял, что Кишнайя только покрыл свежими ветками одну из ям, вырытых некогда Рама-Модели и его отцом. На это у него ушел час, который он выиграл, пройдя через джунгли напрямик вместе с заклинателем змей Веллаеном, служившим ему проводником.

Оба со вчерашнего дня, прячась в густых зарослях, бродили вокруг грота, где остановились на ночлег Сердар и его спутники. Они присутствовали на состоявшемся совете и были, таким образом, полностью посвящены в планы врагов.

Веллаен, отличавшийся редкой трусостью, побоялся получить пулю в лоб и не хотел рисковать своей шкурой. В течение всей предыдущей сцены он отсиживался в кустах. Когда же он убедился, что бояться нечего, то покинул убежище и счел своим долгом присоединиться к Кишнайе.

Но тот сделал знак не приближаться, ибо Веллаен мог только помешать его наблюдениям.

К великому счастью, падая, Сердар не потерял ни карабин, ни револьвер. Патронташ и охотничий нож также остались при нем. Как только он пришел в себя после удара, вызванного падением, он тут же переместился в угол ямы, защищенный ветками, на какое-то время оказавшись вне поля зрения противника.

Первым делом, держа карабин в вытянутой руке и направив дуло вверх, он нажал на курок. Раздался выстрел, и по всему лесу раскатилось эхо. Сердар с удовлетворением услышал, как в долине словно загрохотал гром, отражаясь от скал. Это был явный признак того, что друзья его услышат и немедля придут к нему на выручку. За первым выстрелом тут же последовал второй. Бели вы помните, именно двойной выстрел означал, что подавший сигнал находится в опасности.

Первый выстрел настолько удивил Кишнайю, что он не Сдержал крика и отскочил в сторону. Не подумав о том, что пленник не может его видеть, он решил, что Сердар целился именно в него. После того как раздался второй выстрел, Кишнайя все понял – плут был умен.

– Это сигнал, – сказал он себе, – не пройдет и часа, как все трое свалятся мне на голову. Надо подумать, как быть.

Будучи уверен, что пленник не сумеет освободиться сам, он побежал к Веллаену, который ни жив ни мертв, едва заслышав выстрелы, пал в кустах наземь, думая, что пришел его последний час.

– Ну-ка, господин трус, – сказал ему Кишнайя, – вставай. Не бойся, из этой дыры пули не долетят до тебя даже рикошетом. Иди сюда, ты мне нужен. Отойдем в сторону, не надо, чтобы Срадхана услышал наш разговор.

Сообщники отошли шагов на пятьдесят, и Кишнайя продолжал:

– Два выстрела, которые мы слышали, должны предупредить товарищей Сердара, что он нуждается в помощи. Пройдет немного времени, они явятся сюда, и если мы не найдем выхода из положения, нам останется только с позором вернуться в Пуант-де-Галль и объявить губернатору, что предприятие наше провалилось. Надо, чтобы наш пленник умер до того, как подоспеют его друзья. Поскольку мы не отважимся спуститься в яму и сразиться с ним врукопашную, следует найти такой способ, при котором мы сами не подвергались бы опасности и не стали жертвой его ответных действий.

– Мы не можем пустить в ход копья?

– Будь на месте Сердара кто-нибудь другой, который, вроде тебя, полумертвый от страха валялся бы на дне ямы, можно было бы попробовать. Но с ним надо придумать что-то другое.

– Есть! – воскликнул Веллаен с радостной улыбкой, в которой сквозила кровожадность. – Посмотри, вокруг полно муравейников…

– Полагаю, ты не собираешься отдать нашего пленника на съедение муравьям?

– Нет, но тебе известно, что в жилищах красных муравьев обычно скрываются кобры, которые обожают запутанные ходы муравейников. Что ты скажешь, если мы подбросим с полдюжины этих очаровательных зверюшек арестанту?

– Я скажу, что тебе в голову пришла замечательная мысль. Это лучшее из всего, что можно придумать в подобных обстоятельствах. Не волнуйся, за нее тебе заплатят чудесными золотыми монетами с изображением чужеземной королевы. И поскольку ты – заклинатель змей, то исполнить задуманное для тебя пара пустяков. Все, что требуется, у тебя с собой?

– С вогу и мешком я не расстаюсь никогда.

– Начинай же, ибо оставшееся время поистине драгоценно.

Веллаен взял в руки вогу, небольшую тростниковую дудочку, которой пользуются заклинатели, и, приблизившись к муравейнику, опустился на колени возле самого большого отверстия, служившего ходом для змей. Предварительно он снял с себя одежду, чтобы ничто не стесняло его. В таком виде, устремив взор на дыру, он затянул странную, монотонную песню, своего рода заклинание, которое должно было привлечь на помощь духов лесов.

– Короче! Не тяни! – воскликнул Кишнайя, который умирал от страха.

Но Веллаен, весь во власти своего искусства, был настолько равнодушен к окружающему, что английский шпион вынужден был выслушать обращение к духам-защитникам до конца.

Затем заклинатель взял дудочку и извлек из нее меланхоличный звук, похожий на щебетание птичек. Безусловно, именно дару имитации заклинатели обязаны успехам, которых они достигают в своей необычной профессии.

Рассказы путешественников на эту тему частенько подвергались сомнению, некоторые просто-напросто считают профессиональных заклинателей обманщиками, заявляя, что у них ручные змеи, которые являются на зов хозяина, и что заклинатели пользуются их выучкой всякий раз, когда им требуется показать свое мастерство. Нападки эти несправедливы, в данном случае смешиваются две совершенно разные категории людей: в Индии существуют факиры и фокусники (часто это одно и то же), которые зарабатывают на жизнь всякого рода фокусами, в частности и с ручными змеями. Наряду с ними есть настоящие заклинатели, обладающие способностью, легко объяснимой, привлекать к себе змей, подражая пению птиц, до которых змеи большие охотники. Мы не очень верим в силу музыки, но безусловно верим в силу желудка. Поэтому нет ничего удивительного в том, что змея приползает на щебет птиц, являющихся ее излюбленным лакомством.

В своем ремесле Веллаен был весьма искусен: не прошло и десяти минут, как в мешке у него было уже пять великолепных кобр, и до полудюжины не хватало самой малости.

Прошло примерно полчаса с того времени, как Покоритель джунглей попался в ловушку, расставленную ему Кишнайей. На душе у него было скверно. Не двигаясь, он считал минуты, с нетерпением поджидая помощи и одновременно удивляясь царившей вокруг мертвой тишине. Он не верил, что враги покинули его, не попытавшись с ним разделаться. Оценив всю опасность своего положения, Сердар решил, что мерзавец, заманивший его в западню, должен в случае успеха предупредить южный пост сипаев, а те, явившись, расстреляют пленника в упор, не дав ему возможности защищаться. Эта ужасная перспектива вызвала у него приступ бессильной ярости, окончившийся нервным припадком. Благодаря такой острой, но естественной реакции Сердар в конце концов вновь обрел свойственные ему спокойствие и мужество. Через каждые пять минут он стрелял из карабина, чтобы указать друзьям направление их поисков. Ничто так не угнетало несчастного, как окружающая его ужасная тишина, в которой таилась угроза. В особенности его беспокоило одно: вдруг его враги воспользуются огнем, чтобы расправиться с ним. Достаточно было нескольких охапок хвороста, чтобы он умер в страшных, диких мучениях. Он не знал, что Кишнайя уже подумывал об этом, но вынужден был отказаться от дьявольской затеи, ибо ни ему, ни Веллаену нечем было развести огонь. Они тронулись в путь так поспешно, что забыли запастись всем необходимым. Что до старого испытанного способа раздобыть огонь путем трения друг о друга двух сухих кусков дерева, они не могли им воспользоваться – в низине, перерезанной болотами, все куски дерева, которые им попадались, источали влагу и никуда не годились.

Время летело быстро, не внося никаких изменений в положение Сердара, как вдруг до него донесся звук шагов, приближавшихся к его темнице. На мгновение чья-то тень заслонила свет, падавший через отверстие в крыше из листьев, проделанное при падении. Что случилось? Это были не его друзья, они бы крикнули, они бы позвали его! Ничего! Ничего, кроме молчаливой, угрожающей тени. Неужели его неприятели наконец-то решились заявить о себе?

Сердар недолго терялся в догадках. Вновь появился свет, и в тот же момент бесформенная масса, похожая на пучок сплетенных между собой лиан, упала к его ногам.

Тотчас же волосы дыбом встали у него на голове и кровь застыла в жилах. Взгляд его был дик. Онемев от ужаса, в клубке лиан он узнал десяток свернувшихся кобр, уже издававших зловещий свист.

Сердар отличался исключительной энергией. Разумеется, он не мог подавить в себе свойственные всякому человеку естественные импульсы. Но, дав проявиться первой, непроизвольной реакции, Покоритель джунглей умел справиться с ней, как никто другой. Его проницательный ум всегда склонялся к решению самому целесообразному и логичному. Так, большинство, оказавшись в положении Сердара, не устояли бы перед искушением выстрелить в шевелящуюся кучу – такая мысль пришла и ему, но он тут же отогнал ее прочь. Пуля, выпущенная из карабина, возможно, разнесла бы на части одну из опасных рептилий, но все остальные, возбужденные выстрелом, немедленно бы набросились на него, и поскольку даже один укус кобры убивает человека за десять минут, Сердар мгновенно погиб бы, сраженный ими.

Решение, которое он немедленно принял, было единственно верным в данной ситуации: ему следовало сохранять полнейшую неподвижность. Змея отличается тем, что никогда не нападает ни на людей, ни на животных, если ее не раздразнить.

Происшедшая далее сцена была неописуема, от подобных переживаний поседел бы и самый отъявленный смельчак. Сев в углу ямы на корточки, так как наклон стен был таков, что позволял стоять только посередине, Сердар увидел, как кобры расплелись со свистом, а затем поползли в разные стороны в поисках выхода. Некоторые направились прямо к нему, и несчастный призвал на помощь все свое хладнокровие. Одно движение, которое показало бы отвратительным тварям, что перед ними живое существо, и он погиб. Но на этом не закончились муки, которые ему суждено было пережить. Кобра, если она не спит в какой-нибудь норе или на подстилке из мха или сухих листьев, любит обвиться кольцами вокруг ствола дерева, медленно покачивая при этом в воздухе верхней частью туловища, зловеще позевывая и посвистывая, раздувая шаром липкие щеки и, подобно воздуходувным мехам, выбрасывая толчками отвратительный, зловонный воздух.

Первая подползшая к Сердару змея, казалось, обследовала странный предмет, находившийся перед ней. Она обвилась вокруг его ног, добралась до колен, скользнула вдоль тела, зловеще шурша, затем медленно поднялась к лицу, к шее, чье влажное тепло ее привлекло. Змея обвилась вокруг шеи несчастного, свесив голову ему на грудь, и застыла в таком положении. За первой змеей последовала вторая, затем третья и, наконец, все остальные. Змеям не по вкусу пришлась сырая яма, и они были довольны, что нашли подходящее местечко, где можно было порезвиться вволю. На ногах, руках, теле Сердара отвратительные браслеты и пояса порой сталкивались и, поднимая головы, раздраженно и угрожающе шипели, словно хотели пожрать друг друга; вонючая слюна по каплям стекала из их зловонных глоток, падая на лицо, шею, руки их жертвы. Одна из кобр, рыская головой, похожей на острие пики, в одежде несчастного, сумела заползти к нему на грудь, привлеченная теплом, и свернулась там клубком, чтобы отдохнуть. Это было слишком, силы покинули Сердара. Он потерял сознание, но, к счастью, не упал, а остался в прежнем положении, и кобры, еще более довольные, продолжали двигаться, играть на неподвижном теле Покорителя джунглей…

Что же в это время делали остальные участники драмы, неужели Сердар был обречен на смерть и ему не суждено было дождаться помощи друзей?

Кишнайя и его приятель, спрятавшись в зарослях, никак не могли понять, почему в яме продолжала царить тишина, они ждали борьбы с криками, вздохами, проклятьями, но там все было так же спокойно, как и до визита кобр. Веллаен в конце концов убедил себя, что Сердар, должно быть, призвал на помощь своих духов-защитников, и те освободили его так, что они с Кишнайей ничего не заметили.

Кишнайя, менее суеверный и более умный, поначалу только пожимал плечами да посмеивался над приятелем, но постепенно он стал склоняться к тому же мнению, и оба решили, не снять ли с ямы ветки, чтобы убедиться в исчезновении Сердара. Но страх перед карабином был сильнее суеверия, и они сошлись на том, что надо терпеливо ждать, когда кончится дело.

Они предусмотрительно спрятались в непроходимых зарослях и ничем не рисковали, даже если бы товарищи Сердара подоспели ему на выручку: их куда больше занимало бы спасение друга, нежели поиски тех, кто подстроил ему ловушку.

В молчании спутников Сердара не было ничего удивительного: события развернулись таким образом, что меры предосторожности, принятые в интересах безопасности, привели к противоположному результату. Едва прибыв в конечный пункт участка, который они должны были обследовать, Сами, Нариндра и Рама немедленно приступили к делу, и первый из них почти закончил работу, когда Сердар еще не добрался до отведенной ему территории.

Случай распорядился так, что Сами удалось найти проход примерно на середине пути, причем в том именно месте, где на первый взгляд ничего не было. За совершенно отвесными скалами находился ряд полуразрушенных утесов, напоминавших ступени гигантской лестницы и позволявших без особых усилий добраться до вершины. Когда юный индус, взобравшись на самый гребень горы, увидел расстилающуюся перед ним гладь Индийского океана, он не смог сдержать победного возгласа: это было не только их спасение, это был успех великих планов Сердара… Не теряя времени, он подал условный сигнал, и эхо выстрела, перебегая от скалы к скале, подняло в воздух мириады морских птиц, гнездившихся в расщелинах скал. Почти сразу же Сами услышал ответный выстрел. Это Нариндра, верный уговору, предупреждал Раму о сигнале, полученном от Сами.

Заклинатель пантер в точности повторил тот же маневр, но в этот момент Сердар уже попал в подстроенную яму-ловушку, и поскольку, преследуя Кишнайю, он пробежал более мили, углубляясь в долину, густая листва настолько ослабила движенце звуковых волн, что выстрела он не услышал. То же самое произошло и с сигналами бедствия, которые бедняга подавал со дна ямы. У его спутников к тому же почти не было шансов их услышать, ибо, согласно уговору, они все направились к тому месту, где их поджидал Сами.

Примерно через час после описанного события трое индусов собрались вместе, не очень беспокоясь поначалу из-за отсутствия Сердара, ибо он находился от них на расстоянии доброго часа ходьбы. К тому же он мог услышать сигнал, находясь в горах, поэтому следовало учесть, что ему понадобится время на спуск.

Однако часы летели, а Покоритель джунглей не появлялся. Беспокойство его друзей переросло в страх. Когда же солнце начало клониться к горизонту, они поняли, что их предводитель стал жертвой какого-то несчастного случая. Но какого? Сделался ли он добычей хищников? Утонул ли в болоте, которое никогда не отпускает свои жертвы? Они терялись в догадках, задавая друг другу вопросы, на которые не было ответа. Наконец Нариндра предложил Раме отправиться вдвоем на розыски Сердара, а Сами оставить у найденного им прохода на случай, если Покоритель джунглей появится во время их отсутствия.

Друзья спешно отправились в путь, идя той же дорогой, что и утром. Они добрались до участка Сердара, не найдя там ничего, что могло бы помочь их поискам.

Напрасно кричали они до полного изнеможения, напрасно стреляли каждые пять минут, им отвечало только горное эхо. Наступила ночь, черная, глубокая, какими обычно бывают ночи на экваторе до восхода луны, а они в отчаянии продолжали свои поиски, отказываясь верить постигшему их несчастью.

Наконец они решили, что Сердар тоже мог найти проход в горах и, возможно, на обратном пути воспользовался этой горной дорогой. Предположение было вздорно и совершенно нелепо, но как бы тонка ни была соломинка, утопающий все же хватается за нее. Торопясь изо всех сил, они вернулись к поджидавшему их Сами, но у него тоже не было никаких новостей. Все трое в глубоком отчаянии направились к гроту, который они с такой надеждой покинули утром.

Сомнений больше не было: либо Сердар пал от пули шпиона и предателя, купленного англичанами, либо его растерзала одна из черных пантер, которыми кишела местность.

Только юный Сами, непоколебимо веривший в звезду хозяина, качал головой и неизменно говорил потерявшим надежду товарищам:

– Сахиба Срадхану так просто не убить!

Напрасно Рама убеждал его, что в такой час Сердар не может блуждать в джунглях.

– Но мы-то сами в джунглях! – отвечал метис с несокрушимой уверенностью.

– Мы здесь только потому, что ищем его.

– Ладно! – отвечал тогда Сами, которого ничто не могло убедить. – Но тому, кто этого не знает, мастеру Барнетту например, разве легко объяснить наше отсутствие? Нет, не правда ли? Так вот, пока нам неизвестны мотивы поведения сахиба, мы ничего не можем сказать. – И для пущей убедительности он произнес свою любимую фразу: – Сахиба Срадхану так просто не убить.

Поразмыслив, он добавил:

– Я даже уверен – и мне говорят об этом знакомые духи, – что Сердар вернется раньше нас.

Сами был сыном служителя пагод, поэтому он знал назубок иерархию девов и младших духов, которым боги поручили руководить людьми и направлять их. Он безоговорочно верил их внушениям и подсказкам.

Что же делал Боб в то время, как в джунглях происходили эти драматические события? Оставшись один, он начал с того, что плотно позавтракал остатками убитого накануне олененка. Несколько собранных на кустах перцев придали остроту нежному, вкусному мясу, большой корень иньяма прекрасно заменил хлеб, которого Бобу не хватало, а с помощью пары калебасе, наполненных забродившим пальмовым соком, он неплохо спрыснул пиршество, закончив его фруктами, причем выбор их был таков, что Поталь и Шабо отдали бы все, лишь бы выставить их у себя в витрине. Затем Барнетт закурил трубку и, растянувшись в тени большого мандаринового дерева, защищавшего его от палящего солнца, спокойно предался прелести сиесты, погрузившись в мечты и отложив на вечер визит к уткам, о которых он, конечно, не забыл.

Небеса снизошли к Барнетту, пребывавшему в состоянии сладостного блаженства, и для полноты счастья послали ему дивные сны. Расквитавшись с Максвеллом в дуэли по-американски, о которой написала вся мировая пресса, он с помощью революции восстановил себя в правах, титулах, привилегиях и званиях, которые у него отняли англичане. Он вернулся к себе во дворец, чтобы отпраздновать реставрацию, ступая, как по ковру, по телам факиров, распластавшихся перед ним ниц. Из рук самого набоба Дели он получил орден Зонта и чин субедара Декана, что было равноценно званию маршала Франции. Короче говоря, усыпанный почестями, он выписал из Америки младшего брата, Вилли Барнетта, которого обожал, ибо никогда не видел, и передал ему многочисленные титулы. Наконец, вместе с главой черных евнухов он замыслил удушить старого набоба, идя навстречу пожеланию народа, который во что бы то ни стало хотел сделать султаном Барнетта, но в этот момент он проснулся и довольно вздохнул.

– К счастью, это был только сон! – заметил он покаянно. – Ведь я собирался сделать большую подлость. Впрочем, это было бы вполне на восточный манер, в духе местного колорита. Потом я бы, конечно, посадил на кол этого мерзавца черного евнуха, чтобы он знал, как строить пакости своим повелителям, это помешало бы ему проделать то же самое со мной… Все же нет! Хорошенько подумав, – тут он потянулся и зевнул так, что едва не вывихнул себе челюсть, – я решительно прихожу к выводу, что не стал бы душить старого набоба, несмотря на местный колорит и традиции, ибо я как раз уважаю традиции предков, а они… Но вообще-то жаль: среди Барнеттов еще не было монархов, в Америке это придало бы нашему семейству определенный блеск. Кто был бы удивлен, так это папаша Барнетт, он всегда предсказывал, что из меня не выйдет толку и что я кончу на виселице! Два дня назад я чуть было не угодил на нее, на эту знаменитую виселицу! Если бы я мог отрезать от нее маленький кусочек, говорят, это приносит счастье, а я уже известил семью о моей смерти… К счастью, для них это не будет сильным ударом, у Барнеттов сердца суровые, можно не опасаться, что кто-то из них помрет от радости, ознакомившись с нечаянной «уткой», которую я им запустил. Ведь в самом деле все было так серьезно, и если бы не слон Сердара… Кстати, раз уж речь зашла об утке, не убить ли мне одну-другую? Думаю, на сей раз я смогу их съесть спокойно. Два раза подряд носорог на нас не нападет, да и Ауджали со мной.