Текст книги "Покоритель джунглей"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

Глава IV
Пуант-де-Галль. – Вечер у губернатора. – Дерзкий визит. – Таинственная записка. – Сэр Уильям Браун. – Труп. – Это он. – Наконец-то! – Двадцатилетнее ожидание. – Дуэль без свидетелей. – Смертельное ранение.

Через час Сердар был в Пуант-де-Галль.

У губернатора был праздничный вечер. Дворец был освещен словно во времена народных торжеств, и все английское общество Канди, Коломбо и других городов, где жили колонисты, явилось по зову сэра Уильяма Брауна, дававшего большой обед и бал в честь генерала Хейвлока, который должен был встать во главе индийской армии.

Обед только что закончился, и приглашенные, собравшись в гостиных, присутствовали при приеме раджей и предводителей туземцев. Площадь перед дворцом была заполнена туземцами, привлеченными любопытным зрелищем, которое представляли собой красные мундиры английских офицеров, расшитые золотом, а также богатые костюмы раджей. Оркестр уланского полка, охранявшего губернатора, играл то «God save the Queen», то «Rule Britannia»[4]4
  «Боже, спаси королеву», «Правь, Британия» – (англ.)


[Закрыть], то, к большому удовольствию толпы, аранжировки сингальских песен, сделанные руководителем оркестра.

Со стороны садов, выходивших к крепостным стенам, – никого! Службы и та часть великолепного особняка, что была обращена к саду, были совершенно пустынны. Там находились личные покои, а на первом этаже – рабочий кабинет губернатора.

Сердар подошел к дворцу именно с этой стороны. Прибыв в Пуант-де-Галль, он легко стреножил Ауджали, привязав его к одной из многочисленных кокосовых пальм, которые растут тут повсюду. Увидев кули, который спал на пороге соломенной хижины, завернувшись в кусок полотна, он направился к нему и разбудил его.

– Хочешь заработать рупию? – спросил Сердар.

Туземец одним прыжком вскочил на ноги.

– Сколько ты хочешь за свое полотно?

– Две рупии! Во столько оно мне обошлось.

– Возьми. А теперь заверни в него тело вот этого человека, взвали его на плечи и следуй за мной.

Туземец, дрожа, повиновался. Неизвестный говорил так властно, что он не осмелился отказать ему. Оба направились дальними улицами к дворцу.

Подойдя со стороны сада, Сердар легко проник внутрь и поднялся по ступенькам, которые вели на первый этаж. Никого не встретив, он попал в просторную комнату, служившую, как он понял по меблировке, кабинетом сэру Уильяму. Никого из слуг не было, они обслуживали гостей, разнося прохладительные напитки. Он велел положить труп в угол, замаскировать его двумя креслами, потом, вырвав из записной книжки листок, поспешно написал несколько слов.

«Сэра Уильяма Брауна просят одного тотчас же пройти в кабинет по делу чрезвычайной государственной важности».

Подписи он не поставил.

– Вот! – протянул он записку туземцу. – Поднимись на верхний этаж, отдай первому попавшемуся слуге и попроси немедленно отнести губернатору. Когда все выполнишь, возвращайся сюда за рупией, и ты будешь свободен.

Не прошло и пяти минут, как туземец вернулся, получил плату и исчез, словно ему пришлось иметь дело со злым духом. К тому же он не был уверен, что не повстречался с привидением, ибо, едва попав на освещенную площадь, без конца крутил и вертел полученные им три рупии, словно боясь, что они не настоящие.

Сердару недолго пришлось ждать сэра Уильяма Брауна. Представление высоких должностных лиц и важных сингальских особ закончилось, и начался бал, когда один из дворцовых сиркаров подошел к хозяину и протянул ему маленькую записку, полученную от туземца. Заинтригованный лаконичностью послания и, главное, отсутствием подписи, губернатор принялся расспрашивать слугу, кто передал ему записку, но не смог добиться от него толкового ответа. Предупредив одного из своих адъютантов, что ему надо отлучиться на некоторое время и что беспокоиться о нем не стоит, губернатор поспешно спустился в кабинет и оказался в присутствии поджидавшего его Сердара, небрежно облокотившегося на карабин.

Сэр Уильям Браун не был на заседании военного трибунала, приговорившего Покорителя джунглей к смерти. Он видел его только с высоты террасы дворца, когда тот вместе с товарищами направлялся к месту казни. Этого было недостаточно, чтобы он мог, учитывая разделявшее их расстояние, запомнить лицо Сердара.

В губернаторе поднялось глухое раздражение, когда он увидел бесцеремонность незнакомца, который не только повел себя развязно, заставив его прийти в кабинет, но и осмелился явиться в столь простом и небрежном платье.

На Сердаре был его обычный охотничий костюм.

– С кем имею честь говорить, сударь? – спросил губернатор тоном, ясно указывающим на его дурное настроение. – И что означает эта шутка?

– Я вовсе не собираюсь шутить с вами, сэр Уильям Браун, – холодно ответил Сердар, – и когда вы узнаете, кто я, так как вижу, что пока вы не удостаиваете меня этой чести, то поймете, что шутки – не в моем вкусе.

Сердар имел весьма внушительный вид. Несмотря на простую одежду, в нем чувствовалась порода. Врожденное благородство всегда производит впечатление на англичан, они умеют оценить достоинство человека, который держится подобающим образом, даже если манеры его несколько высокомерны. Поэтому решительная осанка и тон Сердара произвели на сэра Уильяма иной эффект, чем можно было бы ожидать, и он ответил ему совсем иначе:

– Простите, сударь, вырвавшиеся у меня слова, но я представляю здесь Ее Величество королеву, нашу милостивую государыню, и вправе требовать от каждого уважения к тем функциям, которые я исполняю. Согласитесь же, что способ, которым вы добились аудиенции у губернатора Цейлона и представились ему, не вполне согласуется с принятыми в данном случае обычаями.

– Я отдаю себе отчет в том, господин губернатор, что мои манеры могут показаться странными, – ответил Сердар, который смотрел на собеседника пристальным, пугающим взором, – но поверьте, я прибег по необходимости к самому верному и, как видите, успешному способу, чтобы добраться до вас. Если бы я последовал общепринятому порядку, боюсь, что не достиг бы желаемых результатов. Одно слово скажет вам больше, чем все объяснения: я тот, кого местные жители прозвали Срадханой, а англичане, ваши соотечественники…

– Покоритель джунглей! – воскликнул в изумлении сэр Уильям. – Покоритель джунглей здесь, у меня! На сей раз подобная дерзость вам будет дорого стоить.

И он бросился к звонку, шнур от которого висел над его письменным столом.

– Он перерезан в приемной, – холодно заметил Сердар. – Я развлекался этим, поджидая вас. К тому же, – добавил он, наведя на сэра Уильяма дуло револьвера, – эта игрушка поможет вам сохранить спокойствие. В том случае, если вам вздумается злоупотребить данной вам властью, мне, в свою очередь, придется злоупотребить силой, которую мне дает это оружие. И вы видите, что по крайней мере в данный момент мы находимся в разном положении.

– Ловушка!

– Нет, сударь, простое объяснение. В качестве доказательства я позволю вам открыть тот ящик письменного стола, к которому вы было потянулись, чтобы взять находящийся там револьвер. Таким образом, мы окажемся в равном положении, и вы, быть может, соблаговолите побеседовать со мной спокойно и не спеша, как и подобает двум джентльменам. Тем более что чем больше я смотрю на вас, тем больше мне кажется, что вы, ваше лицо мне знакомы. Сдается мне, что некогда мы уже встречались. О! Это было давно, очень давно, у меня прекрасная память на лица, хотя я и не могу вспомнить, где же мы с вами могли видеться.

– Какой вы удивительный человек! – воскликнул сэр Уильям, отойдя от стола и не взяв оружия. Он действительно хотел схватить пистолет, но, увидев, что его намерения разгаданы, не захотел показать, что боится странного посетителя.

– Вы, разумеется, имеете в виду мои действия? – продолжал Сердар. – Ибо я такой же, как и все, и поведение мое, поверьте, самое что ни на есть обычное. Посмотрите, вместо того, чтобы вести со мной честную войну, дважды вы подстраиваете мне ловушки, из которых я выбрался только благодаря не зависящим от вас обстоятельствам. Что ж, я открыто пришел к вам, чтобы предупредить, что ваша жизнь в моих руках, мне достаточно подать один знак, произнести одно слово, и через сутки вы будете мертвы. Так вот, если вы будете по-прежнему назначать награды за мою голову, если вы будете натравливать на меня наемных убийц, даю вам слово дворянина, что я подам этот знак и произнесу это слово…

– Как, вы дворянин? – воскликнул сэр Уильям, необычайно этим пораженный.

– Да, сударь, – с вызовом ответил Сердар, – и такого же хорошего происхождения, как и вы, хотя я и не знаю, кто ваши предки.

– Сударь, – вновь заговорил губернатор, крайне удивленный этим признанием и достоинством, с которым держался его собеседник, – мы полагали, что имеем дело с вульгарным искателей приключений, и соответственно к вам относились. Но я могу вас заверить, что с сегодняшнего дня приказ, где за вашу голову назначена цена, будет отменен, по крайней мере на Цейлоне, так как на Большую землю моя власть не простирается. А Кишнайя, глава душителей, будет предупрежден, что наш договор больше не имеет силы.

Поступая таким образом, губернатор, возможно, поддался тому, благоприятному впечатлению, которое Сердар обычно производил на всех, с кем сталкивался. Вместе с тем он помнил и о приговоре, вынесенном ему членами страшного общества Духов вод. Он полагал, что его великодушное поведение отведет нависшую над ним опасность.

– Человека, о котором вы говорите, нельзя будет предупредить, что ваши намерения изменились.

– У меня есть способ снестись с ним в любое время, и сегодня же вечером…

Губернатор не успел закончить фразу. Сердар отодвинул кресла, за которыми был спрятан труп того, кого он по-прежнему принимал за предводителя тугов, и, показав на него, промолвил:

– Прекрасно! Вы можете сами передать ему поручение, он перед вами.

Сэр Уильям испустил крик ужаса, увидев труп туземца.

– Вот как Покоритель джунглей поступает с предателями и презренными трусами, которых натравливают на него.

– Вы осмелились принести тело вашей жертвы сюда, в мой дом! Ну нет, это уж слишком, сударь!

– Не моей жертвы, а вашего компаньона, хотите вы сказать, вашей правой руки, почти вашего друга, – бросил Сердар, в котором при воспоминании о пытках, перенесенных им в яме, стал подниматься гнев.

– Это поведение не джентльмена, хотя вы и хвастались, что принадлежите к их числу, – ответил губернатор, побледнев от гнева и забыв о всякой осторожности. – Выйдите немедленно, сударь, и благодарите небеса за то, что я так мягок с вами. Из-за уважения к моим гостям, к правительственному дворцу я не хочу устраивать скандал. Но повторяю вам, уходите… Уходите немедленно и избавьте меня от этого отвратительного зрелища. Иначе я за себя не отвечаю.

– О, не разыгрывайте комедию благородного негодования, – с презрением бросил Сердар. – Неужели вы думаете, что мне неизвестны позорные условия заключенной вами сделки! Я решил, сударь, принести вам труп вашего сообщника только потому, что вы потребовали, чтобы мой был доставлен вам в течение недели. Тогда вы, разумеется, считали, что «труп врага всегда хорошо пахнет», как сказал один римский император. И если этот внушает вам отвращение, я вправе сказать вам, что лишил вас друга.

– Эй! Кто-нибудь! – крикнул сэр Уильям прерывающимся от бешенства голосом.

– Ни слова более, – приблизившись к нему, приказал Сердар, – или, клянусь честью, вы получите пулю в лоб.

Наступая на губернатора, Сердар приблизился к камину, на котором стоял элегантный портрет молодого офицера королевской кавалерийской гвардии в полный рост. Заметив его, он внезапно остановился, и его взгляд, перебегавший с портрета на губернатора, сделался страшен. Лицо Сердара покрылось смертельной бледностью, руки судорожно сжимали карабин. Во всем его облике выражалось такое волнение, что сэр Уильям, несмотря на то, что разговор их шел на повышенных тонах, был этим удивлен и почти успокоен.

Несчастный, казалось, был близок к обмороку, на лбу его выступил холодный пот, и голосом, дрожащим то ли от ненависти, то ли от бешенства, то ли от глубокой нежности – понять было трудно, он спросил у губернатора:

– Это портрет одного из ваших родственников, сударь, не так ли? Вы удивительно похожи на лицо, изображенное на портрете, разница только в возрасте.

– Нет, сударь, это я сам… Но что вам за дело, в конце концов?

– Это вы? Вы?..

– Да, двадцать лет тому назад, когда я был капитаном королевской кавалерийской гвардии… Но я слишком добр, отвечая на подобные вопросы. Я не хочу, чтобы повторилась нелепая сцена, в которой мы только что приняли участие, поэтому прошу вас последний раз, сударь, не испытывайте моего терпения и не заставляйте меня вспомнить о том, что я обязан арестовать того, кто законно приговорен к смерти нашим трибуналом. Ступайте!

– Он! Это он! – бормотал Сердар, словно говоря сам с собой. – И его я встречаю здесь! – Потом с выражением столь неистовой и столь неожиданной ярости, что губернатор испуганно отпрянул, он воскликнул:

– Чарльз Уильям Пирс, ты узнаешь меня?

Губернатор, пораженный, отскочил в сторону.

– Откуда вы знаете, как меня звали в юности? – живо спросил он.

– Откуда я знаю? – процедил Сердар сквозь стиснутые зубы. Глаза его налились кровью, он напоминал тигра, готового броситься на добычу. – Откуда я знаю?.. Чарльз Уильям Пирс, неужели ты забыл Фредерика де Монмор де Монморена?

– Фредерик де Монморен!.. – закричал сэр Уильям. И не произнеся более ни слова, он бросился к письменному столу, открыл один из ящиков, выхватил револьвер большого калибра и, повернувшись к противнику, бросил ему с пугающим спокойствием:

– Вот уже двадцать лет, как я к вашим услугам, господин де Монморен.

– Наконец-то! – выдохнул Сердар, и в этот возглас, казалось, он вложил все страдания, испытанные им за двадцать лет. – Наконец-то!

Холодно, не сказав больше ни одного вызывающего слова, двое мужчин разошлись по разным углам длинного, просторного кабинета.

– На двадцать шагов! – сказал губернатор.

– Прекрасно! – ответил Сердар.

– Начинает, кто хочет.

– Пусть будет так! Обмен двенадцатью выстрелами.

– У меня другое предложение – до смерти одного из нас.

– В самом деле, это предпочтительнее… А сигнал?

– Считаем вместе до трех и начинаем.

– Лучше не придумаешь.

Оба начали считать:

– Раз! Два! Три!

Едва было произнесено последнее слово, как раздался выстрел. Это стрелял сэр Уильям. Пуля пробила шлем Сердара, скользнув рядом с черепом. Пройди она чуть ниже, и голова его была бы разбита вдребезги. Сердар, стоя неподвижно и держа оружие наготове, ограничился тем, что прицелился в противника, магнетизируя его своим взглядом.

Сэр Уильям выстрелил второй раз, и пуля, просвистев у виска, задела прядь волос на виске его противника.

Сердар не шевельнулся.

Сэр Уильям прекрасно владел боевым пистолетом, выбивая восемь из десяти, но стрельба из револьвера требует большей деликатности.

На сей раз Покоритель джунглей решил, что был достаточно великодушен.

– Это суд божий, сэр Уильям! – сказал он. – Я уступил вам две пули, чтобы уравнять наши шансы. Теперь берегитесь!

Вместе с этими словами он нажал на курок, прозвучал выстрел, и губернатор безмолвно опустился на пол. Сердар бросился к нему, пуля поразила его в левую сторону груди, и кровь обильно текла из раны. Он взял его руку, безжизненно упавшую на ковер, и сказал грустно, без всякого гнева:

– Он мертв! Правосудие свершилось! Я прощаю ему все зло, которое он мне причинил, прощаю мою разбитую молодость, потерянную честь, все, я прощаю ему все!

Пока на первом, пустынном этаже дворца разворачивалась эта необычная сцена, на втором звучала чудесная музыка, а жена и дочь губернатора весело танцевали…

Сердар вспомнил наконец о грозящей ему опасности. Взяв поставленный в угол карабин, он выпрыгнул в сад и поспешно направился к тому месту, где его терпеливо поджидал Ауджали. Часа через два, с легкостью миновав посты, ибо приказ о задержании относился только к тем, кто хотел выйти из долины, они прибыли к гроту носорога, где их встретили товарищи с такой восторженной радостью, что она не поддается описанию. После-столь долгого и необъяснимого отсутствия Сердара уже не надеялись увидеть живым. Только юный Сами торжествовал победу и, приплясывая от радости, повторял всем свою любимую фразу:

– Сахиба Срадхану так просто не убить!

Глава V
Возвращение Сердара. – Исчезновение Барнетта. – Поиски генерала. – Болота Калоо. – Повсюду вода. – Крокодилы. – Преследование. – Прошлое Барнетта. – Необычное убежище. – Ночь на вершине кокосовой пальмы. – Снова Кишнайя. – «Диана».

По возвращении Сердар с нескрываемым огорчением узнал, что в гроте не оказалось Боба Барнетта. Нариндра и его друзья не испытывали особого беспокойства: на месте не было и Ауджали, поэтому они решили, что бравый генерал отлучился куда-то, что было вполне в его духе. Но когда вместе с Сердаром вернулся Ауджали, после радостных приветствий они первым делом подумали о генерале. Все любили эту своеобразную, взбалмошную личность, этого чудака с сердцем ребенка.

Несмотря на усталость и волнения, пережитые им за день, Сердар объявил, что не отдохнет ни минуты до тех пор, пока не разыщет старого товарища. Покинуть джунгли он не мог, долина же была полна неожиданностей. Во время охоты в болотах или в лесу его могла застигнуть ночь, и он не рискнул возвращаться, боясь заблудиться еще больше или угодить в какой-нибудь торфяник. Но четырем друзьям, да еще в сопровождении Ауджали, те же самые опасности были не страшны. Луна должна была скоро взойти, она позволила бы им ориентироваться как средь бела дня.

Скромно и наскоро перекусив, ибо Сердар начал испытывать отчаянный голод – после завтрака у него во рту и маковой росинки не было, – маленький отряд пустился в дорогу по направлению к болотам озера Калоо.

– Если он еще жив, можно не сомневаться, что мы найдем его там, – сказал Рама, – перед нашим уходом он подробно расспросил меня, как добраться до болот. Я подтвердил, что там он встретит большое количество водной дичи, и прежде всего великолепных уток-браминов, к которым он испытывает настоящую страсть и с которыми он еще не успел познакомиться так близко, как ему хотелось бы.

Пока друзья спешат ему на помощь, опередим их и посмотрим, в силу каких обстоятельств Барнетт, который, надо признать, не был олицетворением точности, отправившись на небольшую прогулку в два часа пополудни, к часу ночи все еще не вернулся.

Когда Ауджали оставил его, бросившись на выручку к хозяину, Боб, которому вода доходила уже до подмышек, испытывал при этом большие неудобства и решил отказаться от попыток переправиться на другой берег. То, что было возможно с помощью Ауджали, в одиночку казалось рискованным предприятием, и Боб захотел вернуться назад. Но вода не сохраняет следов, к тому же болота Калоо вовсе не походили на обычные болота. Это был скорее затопленный лес, где, казалось, собрались все виды тропических деревьев, любящих воду. Место, где находился Барнетт, поросло прямыми и стройными кокосовыми пальмами, возвышавшимися на 25-30 метров, верхушки их были украшены огромными плюмажами из листьев и связками плодов.

Но если этот вид растительности с удовольствием купается в двухметровой толще воды и придает пейзажу несомненную живописность, он ограничивает видимость и не позволяет выбрать вдали какие-либо заметные ориентиры. Поскольку ничто так не похоже на кокосовую пальму, как другая кокосовая пальма, дело кончилось тем, что несчастный Барнетт стал кружиться на месте, не решаясь ни продвинуться вперед, ни отойти назад, боясь провалиться с головой в какую-нибудь яму. Несмотря на все свои старания, он никак не мог определить, с какой стороны пришел.

Ко всем трудностям его положения добавлялась еще одна, о которой он пока не догадывался. Как вы помните, в тот момент, когда Барнетт расстался с Ауджали, вдалеке в поисках пищи блуждали три крокодила. Они просто не увидели столь легкую добычу, в противном случае храбрый генерал мог бы навсегда распроститься с гастрономическими мечтами. Однако если зрение крокодила не отличается особой остротой, то обоняние у него поистине замечательное, он может учуять добычу за много километров. Таким образом, в то самое время, как Барнетт изыскивал возможность как-то добраться до твердой земли, три длинномордых приятеля, со своей стороны, прилагали все усилия, чтобы помешать ему в этом. У крокодилов дело тоже шло не слишком гладко: так как ветерок, доносивший до них аппетитный запах, дул с перерывами, поэтому они продвигались к цели неуверенно, с остановками, давая Барнетту передышку, о которой он и не подозревал.

Наконец проклятый ветер начал дуть не переставая, и крокодилы двинулись прямо к намеченной жертве. К великому счастью, Боб заметил их раньше, чем они добрались до него, и у него было время поразмыслить о грозящей ему опасности. Медлить было нельзя. Единственным надежным убежищем от опасных гостей, уже видевших в нем основу для ужина, могли послужить деревья. Именно тогда генерал понял, до какой степени полезны многочисленные профессии, которыми он овладел до того, как избрал военную карьеру.

Прежде чем его привлекла благородная профессия адвоката, которая в наше время позволяет стать кем угодно, Боб был бродячим акробатом, что открывает не менее широкие возможности. Мы можем привести пример, не выходящий за рамки повествования, так как он имеет прямое отношение к нашему герою и поможет вам лучше понять, какой необычной и бурной была его жизнь. Так вот, именно профессия бродячего акробата была залогом всех успехов Барнетта при дворе раджи Ауда.

Он прибыл туда, гордясь чином полковника американской армии, но при этом находился в резерве, так как не имел ни должности, ни жалованья. Это был почетный титул, который в Америке достается легче, чем пара сапог. В то утро старый раджа пребывал в состоянии отчаянной скуки, подобно негру, который томится от того, что он все время черный. Раджа, зевая так, что едва не вывихнул себе челюсть, спросил у Боба:

– Что ты умеешь делать?

– Ваше Величество, я командовал артиллерийским полком во время последней мексиканской войны.

– И вы победили англичан?

– Ваше Величество, Мексика находится не в Англии, и я…

– Если ты не можешь победить англичан, зачем ты явился сюда?

Для несчастного раджи в мире существовали только англичане. Его добрые соседи из Калькутты фактически заставили его распустить прекрасную армию, сформированную французскими генералами Адлером, Лафоном, Вентурой и Мартеном, оставив ему только пятьсот человек охраны. Они навязали ему резидента, который кричал, как безумный, всякий раз, когда несчастный раджа собирался приказать своим людям вычистить ружья или сменить пуговицы на гетрах.

– Ваше Величество, – гордо ответил Боб, – если вы так этого хотите, мы победим англичан, да и всех остальных. Вам только следует назначить меня генералиссимусом ваших армий, разрешить мне поставить под ружье двести тысяч человек в ваших штатах и, самое главное, открыть мне неограниченный кредит в вашей казне для закупки боеприпасов, пушек…

– Замолчи! Если бы резидент услышал тебя, то меня на две недели посадили бы под арест, и мне стоило бы миллион рупий, чтобы успокоить его… Послушай, может, ты умеешь делать еще что-нибудь, более забавное? Ты видишь, мне скучно. Мой великий визирь зачах от того, что должен играть со мной в шахматы. Этим, кстати, ограничиваются обязанности премьер-министра. Мой великий черный евнух скучает, дела у него идут худо. Наконец, весь мой двор скучает. Развесели нас, и мы будем рады тебе…

Для Барнетта это был луч света, он вспомнил о прежнем ремесле и пробормотал сквозь зубы:

– Погоди, образина! Сейчас я тебя развлеку, тебя и всю твою свиту… Внимание!

У одного из присутствующих он одолжил старый тюрбан, разложил его, словно ковер, и после небольшого приветствия, приложив руку к сердцу, начал:

– Дамы и господа, имею честь…

Свою болтовню он закончил тремя сальто-мортале, которые немедленно снискали ему одобрение публики, а затем продемонстрировал весь свой репертуар.

Закинув голову, вытянув шею, он подражал самым невероятным звукам: крикам животных и звуку кларнета, пению птиц и мелодичному звуку охотничьего рожка, петушиному крику и хрюканью домашнего кабана. Первую часть представления он закончил соло на цугтромбоне. При первых нотах, сыгранных пиццикато, присутствующие посмотрели друг на друга с некоторым изумлением. Успокоившись и поняв происхождение этих странных звуков, они постепенно стали совершенно недвусмысленно выражать неподдельную радость. Уже лет двадцать как при дворе не смеялись. Толстый раджа чувствовал себя неловко. Но когда Барнетт вдруг с размаху шлепнулся на пол, скрестив на груди руки и ноги и втянув в плечи свою большую голову, чтобы походить на лягушку, и принялся скакать на месте, передвигаясь маленькими резкими прыжками и квакая при этом: квак! квак! квак! – сдержаться больше никто не смог. Сам раджа, подавая пример, катался по земле от радости и чуть не задохнулся в приступе безумного смеха.

Спектакль Боб закончил номерами эквилибристики и фокусами, которые окончательно закрепили его успех и положили начало его процветанию: взяв у присутствующих кольца с бриллиантами для фокусов, он позабыл их вернуть, и поскольку сам раджа не потребовал обратно бриллиант, стоивший двадцать тысяч экю, никто не осмелился поступить иначе. В этот день Боб сделал сбор примерно на полмиллиона. Правда, в дальнейшем во время его представлений больше уже никто не надевал колец…

В тот же вечер он был произведен в генералы, назначен командующим артиллерией и т. д. Остальное вам известно. Но никто не знает, а я хотел бы сохранить это для истории, что именно Барнетт стал причиной падения раджи, своего благодетеля… Приняв всерьез назначение, он каждый день инспектировал полдюжины старых, разобранных пушек, которые мирно дремали на крепостных стенах, а если и представляли опасность, то только для тех несчастных, которые решились бы выстрелить из них. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы резидент написал лорду Дальхузи в Калькутту, что раджа замышляет заговор, что он приводит в порядок крепостные стены, увеличивает артиллерию и принял на службу американского генерала. Предлог был хорош, и раджа лишился всех владений. Бедный Боб даже не подозревал, что стал невольной причиной этого события, разрушившего его собственные надежды.

Понятно, что, имея за плечами подобное прошлое, Барнетт с необычайной легкостью взобрался на первую же кокосовую пальму, находившуюся рядом. В тот момент, когда крокодилы, уверенные в своей поживе, злобно взирали друг на друга, прикидывая, какая жалкая часть добычи достанется каждому после дележа, Барнетт примирил их, лишив приятелей ужина. Неудачники яростно сцепились между собой, к удовольствию Барнетта, наблюдавшего за ними из безопасного места – с верхушки кокосовой пальмы.

Удобно расположившись среди листьев и плодов на самом верху, имея стол и кров, он мог с философским спокойствием дожидаться, пока товарищи подоспеют ему на выручку. Ночь застала его в этом положении, но так как он крепко привязался к веткам с помощью охотничьего пояса, то мог не бояться, что, уснув, свалится вниз. Он вполне прилично устроился на воздушном ложе, и мысли его, поблуждав по грешной и низменной земле, воспарили в страну снов, где по обыкновению его ожидали самые невероятные приключения… Встав на сторону турок, чтобы защитить Босфор от китайцев, вторгшихся в Европу, он, как водится, достиг высших почестей, что было естественным следствием его нынешнего местонахождения, но, разумеется, завистливые враги сумели подкопаться под него. Короче говоря, ему снилось, что его должны посадить на кол; конечно, и тут сказалось влияние кокосовой пальмы, поэтому когда он внезапно проснулся, то непременно свалился бы с тридцатиметровой высоты, не будь привязан поясом.

Вдруг раздались выстрелы из карабинов, послышались крики:

– Боб!.. Барнетт! Генерал! О! Эй! Где вы?

– Здесь, мои друзья, я здесь! – немедленно отозвался добряк.

– Где же? – донесся голос Сердара.

Полная луна заливала весь пейзаж ярким светом.

– Здесь! Наверху! – крикнул Барнетт. – Третья пальма справа от Ауджали.

Этот своеобразный способ, которым янки указал свое местонахождение, вызвал всеобщий взрыв смеха. Сердца друзей наполнились радостью, теперь они снова были вместе.

Славный Барнетт спустился с пальмы куда быстрее, чем поднялся на нее, и сразу попал на спину Ауджали, где его приятели устроились с тех пор, как попали на болото.

Когда умное животное поняло, что нужно найти Барнетта, оно само привело Сердара и его спутников прямо к тому месту, где оставался Боб.

Все вместе они направились к гроту, рассказывая друг другу о своих приключениях.

Только Сердар хранил молчание. Ему, правда, пришлось как-то объяснить свое появление в Пуант-де-Галль. Чтобы рассказать всю правду о дуэли с губернатором, он был бы вынужден поведать товарищам о главных событиях своей молодости, а меж тем в его жизни был секрет, который он хотел унести с собой в могилу. Никто не должен был знать, как Фредерик де Монмор де Монморен, принадлежавший к одной из самых знатных бургундских фамилий, стал искателем приключений, известным под именем Покорителя джунглей. Единственного человека в Индии, знавшего, кроме него, этот секрет, он убил собственными руками. По крайней мере он был в этом убежден. С пулей в сердце не выживают, а он целил именно в сердце.

Друзья спокойно провели в гроте остаток ночи, ни о чем не беспокоясь, ничего не опасаясь: Ауджали стоял на страже, и одного его присутствия было достаточно, чтобы отпугнуть любого врага, будь то зверь или человек.

На рассвете Сердар разбудил спутников и дал сигнал немедленно тронуться в путь. Ему на терпелось ознакомиться с открытием Сами: это был способ покинуть долину Трупов, не ввязываясь в новые стычки, это было спасение, это была возможность вовремя оказаться в Пондишери, где Сердара ждали новые дела. Ему надо было спешить на помощь майору Кемпбеллу, который держался еще в крепости Хардвар-Сикри, но сопротивляться больше двух недель не мог. Надо было во что бы то ни стало прибыть в лагерь индусов до сдачи крепости, ибо в последний момент никакая сила не смогла бы вырвать хоть одного осажденного из рук фанатиков. Ни популярность Сердара, ни даже авторитет Нана-Сахиба не смогли бы отстоять тех, кто запятнал себя убийством стариков, женщин и детей. Гнусная резня в Хардваре до такой степени возбудила ненависть солдат и местных жителей, что они посчитали бы предателем любого из предводителей, если бы тот только захотел уберечь этих негодяев от справедливой кары.