Текст книги "Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса: Английское расследование (СИ)"

Автор книги: Lika Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

– Нет. Установлю оборудование на ночь и поеду, – сказал он, решив не задерживаться в лаборатории.

– Удачи тебе в этом, – улыбнулся ему Браун.

– Да, – Нару кивнул и отключился. В затемнённой лаборатории сделалось совсем тихо. Он посмотрел на пузатый банкомат с горящим экраном, и не думая долго, пошёл устанавливать микрофоны и инфракрасные камеры.

XII

Приехав в Ашвел около трёх часов ночи, Нару практически не создав шума, снял обувь и, надев тапки, пошёл на свет, горящий в столовой.

– Мама? – он очень удивился, застав миссис Дэвис в такой час за чашкой чая.

– Твой отец не спит и я тоже, – сказала она, сохраняя в лице черты мягкие как воск.

– Мы были вынуждены задержаться, – сказал Оливер неподвижно.

– Знаю, – моргнула она. – Май рассказала. Мы пили чай.

– Иди спать, – попросил её он. – Все дома.

– Не могу, – засмеялась она тихо-тихо. – У твоего отца бессонница, а значит, и у меня. Ему снова в голову пришла гениальная идея. Эта ваша ежегодная конференция в Британском университете отнимает столько сил. Жаль, что Май её не увидит.

Оливер не мог ничего противопоставить матери, поэтому стараясь сохранить облик спокойного достоинства, наклонил голову и присел за стол.

– Налить тебе чая? – спросила она сдавленным от усталости голосом.

– Нет, я не хочу пить, – отказался он, посматривая на белую чашку Май, где на донышке ещё оставался тёмный чай. – Но я помогу тебе убрать со стола, – Оливер поднялся и проворно подцепил за ушко маленькую чашечку Таниямы.

– Не нужно! – запротестовала миссис Дэвис. – Это моё дело. Я неустанно об этом твержу то тебе, то твоему отцу. Вы оба временами перегибаете палку… – она незлобно поругала сына и за глаза мужа, после чего попыталась забрать из рук Нару чашку. Не вышло. Он переменился в лице и не выпускал из рук белый фарфор так, словно закостенел. – Оливер?.. – напугавшись его бледного лица и напрягшегося тела, она аккуратно позвала.

Нару смотрел в одну точку какие-то секунды, а когда пришёл в себя, то поднял наполненные ужасом глаза и, выронив чашку из рук, со всех ног помчался наверх.

– Оливер! – закричала женщина, догадываясь, что случилось нечто страшное. Её серьёзный сын не срывается вот так просто с места.

На её крик мистер Дэвис поднял голову и, отложив всё, вышел в коридор; туда же поспешил и Лин.

Нару промчался без остановки куда раньше, вламываясь в комнату Май. Кровать была разобрана, но самой девушки не было. Из ванной комнаты доносился звук воды. Ни разу не остановившись, Оливер лишь взглядом пробежался по гостевой и с разбега врезался в дверь, которая вела в ванную. Последовал скрип. Язычок замка выломался, и по косяку пошла глубокая трещина. Дверь отворилась.

Дыша тяжело и прерывисто, он притормозил.

Вода из белой чаши лилась на пол, как и в его видении Май плавала на поверхности вниз лицом, а рядом стоял полупрозрачный, серовато-синий мальчик. Ростом он был чуть ниже Таниямы. Вместо одежды его тело покрывала густая скатавшаяся в жёлто-серые комки слизь, а не выражающие эмоций, почти прозрачные глаза, не испытывая страха или вины за содеянное, смотрели на него.

Нару продолжал дышать и оттого раздувать носовые крылья. Он слышал шум сердца в голове, ушах и груди. Ладони горели.

Оторвав от призрака взгляд, он шаркнул, дёрнувшись к Май. Оливер хотел кинуться к ней, но побоявшись возможной агрессии со стороны духа в отношении той же пострадавшей, пресёк своё намерение.

Призрак исчез. Последнее что запомнил Нару – это короткие тёмные волосы, которые прилипли к затылку этого мальчика. После этого он на ходу сорвал с себя пиджак и, перевернув Май, накинул его на её обнажённое тело.

– Что здесь произошло? – в этот момент подбежали Лин, мистер и миссис Дэвис. Все уже были в пижамах и халатах.

– О, Господи! – женщина зажала рот морщинистой ладонью и прижалась к мужу.

– Клади сюда! – Лин, реагируя незамедлительно, бросил на мокрый пол махровое полотенце, веля поспешить.

Нару опустил не дышащую Май на пол и, не чувствуя внутри тела даже души, как неживой отошёл.

Лин приложил к груди Май ухо и, не услышав сердцебиения, приступил к непрямому массажу сердца.

Отделанная белым кафелем ванная комната наполнилась его громкими выдохами.

– Боже мой! – пуская первые слёзы, миссис Дэвис взяла сына за мокрый локоть. Его руки дрожали. Лин пытался заставить сердце Май биться уже не меньше минуты. Реакции до сих пор не было. Когда пришлось делать искусственное дыхание, Нару закрыл глаза и, подобрав с тумбы колечко Таниямы, крепко сжал его в ладони. Продолжив с последовательностью в два вдоха и тридцать толчков, Лин старался ещё что-то сделать секунд сорок. Приходилось крепко зажимать нос и так же сильно прикладываться губами к губам Май, чтобы воздух не выходил. После четырёх вдохов и почти ста толчков он от измождения остановился.

– Оливер, пожалуйста, закрой глаза и не смотри, – миссис Дэвис не отпускала его руки, прекрасно зная, что сейчас никакие слова не возымеют на него действие.

Осмысливая очередное зелёное видение, Нару мог думать лишь о том, что кем бы ни был этот призрак, он его сотрёт с лица этой и любой другой земли, не будет ему никакой земли обетованной, покоя или даже ада. Забвение – вот и всё, чего он заслужил. Око за око, зуб за зуб.

Кодзё так и сидел рядом с телом Май и, прижимая руку к губам, тяжело восстанавливал своё дыхание. Когда боль в горловине утихла, он снова наклонился над ней. Время ещё было, но мозг мог не выдержать.

– Лин, – его позвал Мартин Дэвис. Он посмотрел в лишённое сильных эмоций лицо профессора и, увидев в голубовато-серых глазах серьёзность, несколько раз кивнул, после чего выпрямился.

– Оливер, давай выйдем, – уговаривала его мать. – Ты весь мокрый… – стоило ей договорить, и Лин занёс руку за голову, после чего с огромной силой ударил Май в центр груди. На какое-то мгновение все ощутили холодный удар полупрозрачной энергетической волны. Этот удар можно было сравнить разве что с дефибриллятором.

Тело Май изогнулось дугой и её глаза, как и глаза Нару, широко раскрылись. Последовал рваный и очень тяжёлый кашель. Лин помог Май перевернуться набок, чтобы она откашляла воду, которой успела наглотаться.

– Это был не Олби… – говорила она сквозь кашель охрипшим голосом. – Это не он… – повторяла она, вспоминая мальчика, которым недавно был одержим медиум.

В голове Нару её слова виделись какой-то ахинеей и он не выдержал.

– Думаешь, сейчас это кого-то волнует? – чувствуя, как от скорости своего дыхания готов взорваться, он пронзил Май жестоким вопросом.

Она, имея сил, сколько это возможно в такой ситуации, замолчала и сократила частоту своего дыхания. Лин продолжил сидеть за спиной, придерживать её за живот и наблюдать. Пиджак Нару прикрывал всю её лицевую часть, но с тыльной стороны защищал один только Кодзё, который, на её счастье, был слишком занят, чтобы разглядывать её как девушку; ему хватило возни с реанимационными действиями, которые он продолжал бы ещё минут пятнадцать, если бы понадобилось, но это уже происходило бы без главного свидетеля, так как ожидать многого даже от молодого мозга – чересчур самонадеянно. При всех самых удачных стечениях у Май было минут пять-семь, прежде чем клетки головного мозга начали бы умирать, а через двадцать клиническая смерть переросла в настоящую.

– Оливер, выйдем ненадолго, – вспышку гнева перекрыл старший Дэвис, и, имея на то желание или нет, Нару отдышался и собрался с силами, чтобы достойно последовать за отцом.

– Напугалась, бедняжка! – миссис Дэвис сняла с крючка белый халат и, укатав в него Май, заменила Лина.

Танияма обрушилась на её шею и едва не взорвалась из-за слёз. Если бы не грудная клетка, которую до беспощадности ломило, то она бы так и сделала.

Ассистент Нару наконец поднялся и перекрыл воду; она дошла до самого верха и начала переливаться через другой сливной шланг.

– Лин, надо бы помочь, – Луэла Дэвис привлекла его внимание. Май следовало донести до кровати.

– Да, – согласился он, видя, что ноги Таниямы, будучи раскинутыми на полу, без конца трясутся.

– Я совсем не понимаю, что произошло! – Май не стала противиться, когда её подняли с пола, но не смогла смотреть в лицо Лина, поэтому, когда оно оказалось до невозможности близко, она закрылась широким рукавом халата. – Я позвала его, думая, что это Олби, но он не отозвался. Просила его остановиться, когда он топил меня, а он не останавливался… Не понимаю, откуда у этого ребёнка столько ненависти ко мне! – растирая нижние и верхние веки до опухания, она не успокоилась, даже когда ванная комната осталась позади.

– Мы разберёмся с этим, – добравшись до кровати, Лин опустил её на постель и позволил себе успокаивающе коснуться её головы.

Посмотрев на его улыбку и почувствовав спокойствие, исходящее от него, Май покивала и поняла, что главное сейчас наполниться душевной радостью и благодарностью за подаренную жизнь.

– Спасибо, – она придержала его руку на своей мокрой голове и точно подпиталась от него спокойствием.

– Рано благодаришь, – усмехнулся он. – Если будет тяжело дышать, зови. Женщинам и детям не делают такого массажа. Кости более тонкие. Я мог сломать тебе рёбра. Сейчас у тебя стресс, поэтому ты сразу не поймёшь этого, но если почувствуешь боль или тошноту, то будем госпитализировать. Если всё в порядке, то дело ждёт. Утром отвезём тебя на рентген.

– Главное, что я увижу новое утро, – Май закинула голову на подушку и закрыла глаза.

– Лин, ты можешь идти, – миссис Дэвис принялась выгонять мужчину. – Я помогу Май переодеться…

Кодзё вдруг понял, что теперь оставаться в комнате девушки неловко и немного растерялся.

– Лин, а ты можешь постоять за дверьми? – попросила Май голосом очень измученным. – Мне ещё страшно…

– Хорошо, – согласился он подождать, став свидетелем и того, как всполошились в доме слуги.

Это руки так от перенапряжения дрожат? – стоя за дверьми, Лин раскрыл свои ладони и не сразу понял отчего. Реанимировать должен не только опытный, но и смелый человек, кроме того, требуется очень и очень много сил, по крайней мере для непрямого массажа сердца. – Нет… – покачал он головой и улыбнулся. – Я, как и все, напугался. Это было очень близко.

XIII

Скрывшись вместе с сыном в своём кабинете, Мартин Дэвис присел на диван и, наклонив голову набок, посмотрел на него. Белая рубашка Нару была вся в воде; особенно пострадали рукава и передняя часть – ткань буквально облепила его руки и живот.

Залетевшая без стука горничная тут же получила задание:

– Принесите моему сыну свежую рубашку.

– Какую желаете, сэр? – спросила молоденькая особа, не особо поднимая глаза.

– Любую, на ваш вкус, Тилли, только не чёрную, – попросил хозяин дома, провожая взглядом смутившуюся девушку. – Первым делом приведёшь себя в порядок. Итак, скажи, почему ты разозлился?

– Я не уверен, – ответил Нару, куда-то косясь. Он на самом деле не сильно понимал, почему закричал, да и не особо хотел понимать. Одно он знал наверняка – чем дольше копаешься в самом себе, тем больше злишься.

– Ты напугался, как и все мы, – ответил за него отец. – Поэтому не смог сохранить хладнокровие, а ещё ты видишь в Май ребёнка. Её действия кажутся тебе необдуманными, горячными.

– Её детские поступки вместе с легкомысленностью – причудливая смесь, от которой я и сам не знаю, что испытываю: гнев или пыл, – признал он свою необъяснимую тягу.

– Она живая и этим чем-то сильно походит на Джина. Знаю, от этого ты только сильнее боишься потерять её. Но всё необязательно закончится так. Займись её воспитанием, – посоветовал мистер Дэвис.

– У меня нет на это времени и я не имею понятия как это сделать, – Нару согласился с тем, что здесь бессилен. Он не представлял, как обуздать горячный характер Май, если все напасти, которые сыпались на её голову, ничему её не научили.

– В таком случае ты должен знать, что главное в воспитании, – сказал ему отец.

– Я не знаю… – ответил он без радости или большой горести; этот вопрос никогда не интересовал его.

– Последовательность! – сказал Мартин Дэвис громко. – Будь последователен, и она услышит тебя, – стоило ему достучаться до сына, как горничная принесла светло-серую рубашку – вполне приличную для того, чтобы носить дома. – Отлично, теперь ты будешь выглядеть подобающим образом, – он легко улыбнулся горничной и отпустил её. – Не забывай о кодексе, если не можешь следовать кодексу, который делает тебя джентльменом, то не забывай о том, который помог тебе вернуться. Следуя учениям адептов, ты не имеешь права на эмоции, которые окружили тебя сегодня. Отныне для тебя это роскошь. Ответственность за свои действия также ложится на твои плечи. Крайних нет, вся суть внутри тебя. Ты должен больше времени уделять тренировкам с Лином. Твой организм будет испытывать перегрузки. Без физической подготовки ты не сможешь повышать свой энергопотенциал, как и тратить своё время на пустопорожние вещи. Май станет для тебя хорошей парой. Это, конечно, потребует от неё похвальной самоотверженности, однако самый крепкий брак – это брак в котором муж и жена работают вместе. Жена будет твоей опорой, правой рукой. Время от времени у вас могут возникнуть конфликты на почве различий в ваших способностях. Ты всегда будешь на виду: семинары, конференции, твои книги и исследования. Однако рано или поздно вы оба поймёте, что брак – это союз двоих, это единое целое, где нет заслуг мужа или жены, есть заслуга общая, семейная. Всё, чего я достиг, я бы не смог достичь без своей жены; моя радость – это её радость. Так создаются крепкие семьи. Пока это всё, что я скажу тебе. А сейчас, – профессор поднялся и вынул из стола хрустальный графин. На дне бултыхался напиток тёмного кедрового цвета.

– Я не употребляю спиртное, – Оливер отказался от протянутого ему стакана бренди, желая уже пойти и посмотреть, как там себя чувствует Май. Он всё думал о надобности вызвать врача, хотя и понимал, что в деревне это наделает лишний и никому не нужный шум, который в итоге ни к чему не приведёт; все диагностики сделают утром, не раньше.

– Ты и мясо не ешь, но ради матери иногда делаешь исключения, – профессор повторно протянул стакан сыну. – Сейчас я прошу сделать исключение ради себя. Тебе необходимо это. Ты перенапряжён. В таком состоянии наговоришь лишнего. Не смотри на меня, пей!

Оливер не сомневался в образованности и куда большей опытности отца. И как бы ему ни хотелось остаться самим собой, этого бы никогда не произошло. Согласившись на компромисс, Нару поморщившись, выпил крепкий алкогольный напиток и, отправив отца спать, поплёлся к Май.

XIV

К тому времени, когда Оливер, чуть шатаясь дошёл до гостевой комнаты, там уже никого не было. Прислуга прибрала постель и разбросанные по полу щепки. Он постоял недолго в дверях, выключил свет, закрыл дверь и направился к себе.

Как он и думал: его мама отвела Май к нему и вот уже какое-то время сидела рядом с ней и сушила её волосы полотенцем.

– Оливер здесь, – она услышала стук (тот постучал, хотя уже открыл дверь и увидел их сидящими на кровати). – Я оставлю вас. Теперь всё будет хорошо, – она уложила Май на подушку и успокаивающе погладила её руку, чтобы Танияма улыбнулась перед сном.

– Доброй ночи, – Май попрощалась, а миссис Дэвис подошла к сыну.

– Я подумала, что в той комнате вам будет неуютно. Проследишь за её самочувствием, – попросила она, и Оливер едва заметно наклонил голову. – Спокойной ночи, сынок, – она поцеловала его руки и ушла спать.

Нару, не различая высоты и ровности пола, случайно шаркнул, когда закрывал дверь и, отринув все стыдливые чувства за это, прошёл и упал на свою кровать.

Май посмотрела на его сжатые на краях матраса пальцы, он точно боялся, что кто-то возьмёт и насильно стащит его с кровати, ноги, лежащие на полу в одном тапке, и не смогла промолчать.

– Ты будешь спать так?

– Да, – ответил он, не открывая глаз. Найти согласие с самим собой до сих пор не получилось.

– В рубашке и одном тапке? – Май не имела ничего против брюк, но всё остальное можно было как-то снять, чтобы тело отдохнуло.

– Я не пью, – сказал он, стараясь придать голосу обычный ровный оттенок. – Но сейчас пьян. Не играй с этим.

Думаю, напугать меня сейчас никак не получится! После того, что я видела и пережила… – Май вспомнила, как лежала в полной ванне, когда появился этот призрак и камнем упал на её грудь. Она видела его глаза, те открыто смотрели на неё и за всё время её утопления ни разу не шелохнулись.

– Я уже во второй раз оказался в подобной ситуации, – не дав Танияме углубиться в свои воспоминания, Оливер предался своим. – Ситуации, когда я ничего не могу для тебя сделать. Это заставляет меня испытывать столько ненависти, что я боюсь самого себя.

– Если тебе будет от этого легче, то можешь ненавидеть меня. Я сама понимаю – проблемы тянутся ко мне как намагниченные, – она ругала себя не в первый раз.

– Я ненавижу не тебя, а себя. Себя и людей, которые причиняют тебе вред. Неважно живы они или мертвы, – сказал он, продолжая лежать с закрытыми глазами.

На него давит беспомощность, – Май стало жалко его. – Для обычных людей это нормальное состояние, но не для него. Он профессионал!

– Когда человек уже мёртв, я вижу видение в зелёном свете, – продолжил говорить он. – Этой ночью я вернулся домой, коснулся чашки, из которой ты пила чай, и увидел…

Думаю, у него чуть сердце не разорвалось, а сейчас разорвётся моё! – Май всхлипнула, не зная, кого ей жальче больше: себя или его.

– You’re the love of my life (Ты – любовь всей моей жизни). I want to be with you all my life (Я хочу быть с тобой всю оставшуюся жизнь), – разговаривая с ней обычно на японском, он внезапно перешёл на английский. Изъясняться в любви на этом языке ему показалось проще.

Скажи ещё! – поджав губы, попросила она про себя.

– You’re everything to me (Ты для меня все). You’re my destiny (Ты моя судьба), – продолжил он, за всё время, так и не открыв глаз. Звуков её дыхания вполне хватало, чтобы почувствовать радость.

– Это прозвучало как-то слащаво, – шмыгнув носом, Май захотела всласть насладиться этим моментом, ведь подобного, скорее всего, не повторится. – Попробуй ещё!

– I want to be with you (Я хочу быть с тобой), – сказал он низким из-за лежачего положения голосом, акцентируя каждый слог.

– Правда? Скажи, а ты скучал здесь без меня? – сообразив, что с нетрезвым договориться проще, Май решила воспользоваться этим.

– Я с ума здесь сходил, – вспомнил он, что на самом деле страшно злился, когда узнал о намерении Май поступить в университет Японии и открыл свои глаза. Приглушённый свет настольной лампы показался ему противным. Ощущения трагедии в доме не покидали его. Он смотрел в потолок и почему-то видел чёрный гроб и людей, караулящих его. Эти постылые галлюцинации раздирали его сознание в клочья. Он едва сдерживал ком, терзающий горло.

– Тогда… – нежный голос Май в ту же секунду исправил дело. Он почувствовал тепло мягкого бальзама внутри своего тела. – You make me happy (Ты делаешь меня счастливой), – сказала она, и Оливер перевернулся набок, чтобы посмотреть в сторону изголовья, где покоилась головка Май.

Ладно, признаю! Это было слишком, но когда любишь иногда такие слова говорить можно, – исчерпав всю себя, она, не страдая бессонницей и не имея в то же время сил для сна, смотрела ему в лицо и, как и он, молчала.

Спустя какое-то время, Нару решил прекратить прохлаждаться в изножье и, оставив на полу тапок, заполз к подушкам. Там он со вздохом упал, накрыл глаза рукой и вскоре снова посмотрел в лицо Май. Она продолжала смотреть на него и молчать. Её нос покраснел, как и глаза. Плакать в часы жизни, похожие на эти – можно, но как он устал от всех этих слёз…

– Я буду ждать, когда ты снова будешь кататься на кровати от хохота, – вспомнив минуты, которые отчасти сулили и приносили душевную радость, он расстегнул две верхние пуговицы на своей рубашке и обнял плечи Май. Она уткнулась ему в ключицу и обняла в ответ.

– Я думала, ты презираешь меня за этот смех. Всегда так холодно реагируешь! Никогда не посмеёшься в ответ, – надула она губы.

– Потому что я не привык смеяться над собой, – успокоил он, чувствуя, что вот сейчас Май взорвётся.

– А есть то, над чем ты смеяться привык? – она закричала, и чуть было не подскочила. Всё так бы и случилось, если бы Оливер не задержал.

– Может быть, спи… – сказал он практически без сил, проваливаясь в сон в одночасье.

Блин, и как заснуть-то теперь?! – Май заметалась в душе, называя Нару интриганом. – Уснул… – она посмотрела на спокойные черты лица Оливера и через улыбку сама ощутила чары сна. – Ладно, – позевала она. – Утром он не будет таким милым. Повезёт в больницу. И всё-таки я побывала в его комнате! – радуясь этому, она приняла решение разглядеть всё получше утром, а сейчас отдалась сну.

Продолжение следует…

* Сильфида – в кельтской и германской мифологии – легкое, подвижное существо, являющееся олицетворением стихии воздуха.

* Пюпитр – подставка для нот, а также настольная подставка для книг, тетрадей.

* Портер – национальный Английский сорт пива, объединяющий под своим именем многие подвиды, имеющие общие особенности.

* Синклит – в переносном смысле (обычно иронически) – полное собрание, заседание избранных или высокопоставленных лиц, например, общее собрание акционеров.

* Реанимационные действия – проводятся в случае: отсутствия сердцебиения (непрямой массаж сердца) и отсутствия дыхания (искусственное дыхание). Реанимировать человека есть смысл в течение 20 минут. До наступления кислородного голодания – 5-7 минут, дальше клетки головного мозга начинают медленно умирать. Когда умирает мозг, умирает и человек.

Комментарий к Глава 7. Беспощадный город

Как и обещала, глава вышла 29 числа. Произошли небольшие изменения в структуре фанфика, эта глава должна была войти в 6-ю, но тогда не хватало времени, поэтому вышла сейчас. Хотелось объединить эту часть с главой “Грехи отца”, но не получилось, т.к. жарко, писать большие главы, да и вообще любые – сложно. Дата выхода 8 главы неизвестна, пока не спадёт этот солнечный ужас, я писать призраков не буду.

Спасибо, что продолжаете читать! Наслаждайтесь летом и если интересно, то загляните в обсуждение https://vk.com/topic-86592009_34641714 я по-прежнему стараюсь заполнять этот блок по ходу написания фанфика, может быть, что-то из этого и вам пригодится.

И да, наконец-то вышла новая глава! Извините за задержку, я сама не могла дождаться, когда появится свободное время!

========== Глава 8. Грехи отца ==========

… Вот сладострастье в действии. Оно

Безжалостно, коварно, бесновато,

Жестоко, грубо, ярости полно.

«Издержки духа и стыда растрата»

129 сонета Шекспира

I

Двенадцать литров в минуту – с такой скоростью лилась вода из медного гусака. Струя громко отбивала барабанящие звуки, встречаясь с той голубовато-прозрачной массой, где отсутствовало внутреннее течение.

Набрав больше половины, сверкающей глянцем чаши, Танияма завернула кран и опустилась в воду по самую шею. Она расслабилась. Закрыла глаза. Стало совсем тихо.

Большой белый кафель на полу; мелкий кафель на стенах. Одна лишь чаша покрыта с внешней стороны молочным розовым цветом и мойки, две мраморные раковины, над которыми торчали такие же медные гусаки. Зеркало над ними начало запотевать. Май елозила ногами, чувствуя, как приятно и чуточку больно уходит усталость.

Вода в одном из гусаков закапала.

Танияма услышала неприятный звук, привстала и посмотрела на дальнюю раковину. Кран там подтекал.

– Прокладка прохудилась?.. – изогнула брови она, облокачиваясь на нагревшуюся спинку своей чаши вновь.

Вдруг кран-буксы заскрипели и красновато-золотые головки как сумасшедшие закрутились. Вода рвано забрызгала и затрещала.

Напугавшись, Май приподнялась на руках до сидячего положения. Медленно отводя взгляд от надрывающихся смесителей, она по кругу исследовала каждый полупустой уголок. Было влажно, шумно и пусто. Дойдя взглядом до угла, откуда торчал её кран, она дёрнулась. В углу стоял мальчик. Мёртвый мальчик. Он был полупрозрачного синего цвета, с тёмными волосами и широко расставленными потускневшими глазами. Лоб был высокий, практически не закрытый чёлкой. Нос – прямой, а подборок – маленький. Тонкая шея из-за цвета напоминала убитую и ощипанную птицу. Сине-фиолетовые губы выражали омерзение и сильно подавляемую ненависть.

– Олби, – стараясь успокоиться, Май прикрыла обнажённую грудь рукой и наклонилась вперёд. – Это ты?

Реакции не последовало. Танияма боялась. Сильно боялась. Больше всех остальных призраков, она страшилась призраков детей – у них есть причины обижаться на этот мир, так как они ушли из жизни слишком рано.

Рука, упирающаяся в дно ванны, дрожала. Она вся дрожала, онемев от естественности своего страха. Голосовые связки свело. Голова налилась тяжестью олова.

– Нет! – закрыв уши руками, она внезапно закричала. Кран-букса и на её смесителе сорвалась, и вода хлынула. – Н-нару… – Май успела позвать на помощь, прежде чем мальчик прошёл через чугунную чашу и, упав на неё, потащил на дно.

Танияма зажмурила глаза и замотала головой. Её волосы, словно водоросли, кружились в воде, притупляя дальнейшую видимость.

– Олби, не надо! – Май выпустила изо рта много воздуха и, не увидев никакой реакции на лице ребёнка, завлёкшего её на дно ванны, продолжила бить ногами.

Брызги разлетались по всей уборной. Руки и ноги Таниямы как в сумасшедшей пляске выпрыгивали из воды. Она хваталась за закруглённые края чаши, пыталась подтянуться, но всё было тщетно. Чем больше она билась, тем меньше кислорода у неё оставалось.

Вот всё прекратилось. Стало почти тихо. Слышался лишь шум надрывающейся воды. Тише. Ещё тише. Почти тихо. Скрип в кранах возле раковин говорил о том, что вода перестала течь.

Тело Май перевернулось лицом ко дну и наполовину всплыло.

Утопивший её ребёнок встал над ней, чтобы посмотреть. Напор поступающей в ванну воды начала медленно утихать…

И вот он обернулся:

– Falsus in uno… – зашевелились его синие губы, не испустив ни единого звука.

Открыв глаза, Нару почувствовал влажность пота на всём своём теле. Сон был слишком реальным. Привстав, он обтёр лицо ладонью и, тяжело вздохнув, развернул голову, чтобы увидеть Май. Она спала. Неизвестно – спокойно или нет, но её дыхание показалось ровным. Оливер ещё раз протяжно выдохнул и, потерев свои опущенные веки, окончательно проснулся.

Когда он начал проходиться по комнате, на часах было около девяти. Тренировку проспал. Он и не думал, что этим утром сможет пойти. Наверняка Лин тоже не пошёл, а если и пошёл, то не стал будить его. Ночью было достаточно нагрузки для насоса, который поддерживал во всех организмах жизнь.

– Нару, – очень болезненно и даже сквозь лёгкий кашель его позвала Май.

Понимая, что сердце снова ушло в пятки, он вернулся к кровати и помог Танияме перевернуться на спину. Судя по тому, как морщилось её лицо, тянуть с медицинской помощью не стоило.

Нужна рентгенография и МРТ, – вклинилось ему в мозг так же болезненно, как если бы туда вбили гвозди.

Оказав какую-никакую помощь, Нару немного расстегнул пижаму Май, чтобы посмотреть на состояние грудной клетки. Впалостей не было, опухоли как таковой тоже, но сомнения оставались. Больше всего он опасался травм внутренних органов.

– Не хочу ехать в больницу… – переворачиваясь снова набок и утыкаясь носом в подушку, Танияма от страха простонала. Нахмуренное лицо Оливера и его заложенные за спину руки говорили красноречивее его не пошевелившегося языка.

Не желая углубляться в объяснения насколько шаг Лина был опасен, Нару, не теряя драгоценного времени вышел в коридор и велел вызвать неотложку. Ранения крупных сосудов и сердца можно было исключить, так как в таких случаях наблюдается быстрая и массивная кровопотеря, здесь даже неотложная помощь слабоэффективна, однако сомнения оставались.

Машина неотложной помощи приехала при всей удалённости от города быстро. Не ждали и двадцати минут. Поскольку первичный осмотр ничего не показал, то повезли в больницу «Сейнт Томас» в Вестминстере. Больница располагалась на самом берегу Темзы, недалеко от Парламента, вокзала Ватерлоо и того же Ламбета, где жил Леннард Ване. Диагностирование не выявило травм внутренних органов, осколков, смещений и кровотечений, проще говоря, Май отделалась ушибом и наложением повязки с режимом полного покоя в течение двух-трёх дней.

II

14 августа. Вторник. Ассоциация.

– Результаты! Сейчас мы узнаем результаты! – приплясывая и напевая, Леннард двигался приставными шагами по коридору прямиком в подкомитет привидений и видений всех типов.

Ворвавшись в лабораторию без стука всё равно как к себе домой, он обнаружил, что этим утром работать желает единственный и то немногословный сотрудник – Лин Кодзё.

– А где Оливер и… Май? – забыв, как точно зовут девушку, Леннард сделал короткую паузу в речи.

– Они взяли выходной, – ответил Лин, отключая банковский аппарат от питания.

– Что ты делаешь? – испуганно закричал исследователь из подкомитета материализации и других видов физического медиумизма. – Надо проверить всё тщательно! Второй раз никто эту бандуру не попрёт! Ты представляешь, сколько в нём веса?! Полтонны! Понимаешь? Пятьсот долбанных килограмм! И с чего вдруг они взяли выходной? Для чего им выходной? Сколько вообще можно отдыхать, недавно же были выходные! – Леннард бегал по лаборатории и удивительно, как только стулья не бросал. – Боже, я с ума скоро сойду! Я не хочу переезжать со своей прекрасной квартирки! У меня там парк, тихие соседи, своё парковочное место… Не хочу снова залезать в какую-нибудь собачью конуру, где сыро, окна замызганы от выхлопов, а соседи пьют, не просыхая день и ночь. Это катастрофа… – завернув аккуратно уложенную чёлку на макушку, он обтёр ладонями лицо, зажал ими же нос и уставился в одну точку.

Умея абстрагироваться ещё лучше Нару, Лин не обратил никакого внимания на страдания Леннарда Ване, продолжая заниматься своим делом.

Зазвонил сотовый телефон.

– Меня? В такой час?.. – убитый горем мужчина вынул из белого халата телефон и ещё больше удивился, когда на экране серебристой раскладушки высветился незнакомый номер. – Да… – ответил он во встревоженной форме. Позвонивший мужчина говорил мерно, расставляя слова так, чтобы не пришлось повторять дважды. – Есть несколько, но какое это имеет значение? Ладно… Ладно, я пришлю тебе список! Кинь электронный адрес. Что, передать Лину?.. – исследователь покосился на ассистента Нару, продолжая слушать указания. – А почему ты звонишь с городского? Алло, алло?.. – Леннард растерянно посмотрел на трубку, из которой шли глухие гудки, и убрал телефон обратно в карман. – Оливер звонил. Сказал составить список жильцов, которые недавно въехали, – передал он слова Нару. – Всё-таки придётся звонить этой ужасной женщине. Я знаю, что в соседнюю квартиру въехала учительница латиноамериканских танцев. У неё ещё девятилетний сын. Вредный мальчишка! Я пару раз пытался пригласить его мать поужинать, так он теперь каждое утро, убегая в школу, пинает мою дверь! Да, жуткий характер у парня. О чём это я?.. – Леннард застопорился: утром были одни планы, а тут резко всё переменилось. – А, жильцы! Так вот, я не особо в курсе дел, но я позвоню, позвоню этой мегере и будем надеяться, что норны, определяя мою судьбу при рождении, были милостивы… – вспомнил он низших божеств из скандинавской мифологии. – Господи, выгонят меня к чёртовой бабушке!