Текст книги "Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса: Английское расследование (СИ)"

Автор книги: Lika Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

– Довольно! Прекратите!

Ничего не прекращалось, наоборот, к громкому скрежету прибавились более мелкие. Вот дырку с чердака выгрызали уже двое, а может быть, даже трое невидимых существ.

Роуз отбросила пропитавшееся потом одеяло и помчалась прочь из комнаты.

– Отстаньте от меня! – выкрикивала она, сбегая с лестницы в одной сорочке. Женщина вбежала в кухню. – Хватит, хватит, хватит! – вытащив из выдвижного ящика кухонный нож, она принялась надрезать свою кожу на внешней части руки, пуская едва видимые нитки крови от запястья до локтя.

– Господи Иисусе! – воскликнула экономка, нанятая в этот дом. Худосочная, тонкая в кости и лице женщина с множеством морщин прибежала на крики Роуз и принялась креститься.

Совсем скоро вызвали неотложку и хозяина дома.

– Роуз! – подбежав к жене, Барри упал на колени и схватил её за перевязанную руку выше локтя. – Роуз! – он тряхнул её, чтобы та обратила на него своё внимание. Она перевела полумёртвые глаза. – Ты чего делаешь? А? Чего? – закричал он, дыша часто и неровно. Женщина, ничего не ответив, перевела взгляд, оставаясь в отрешённом состоянии.

– Ни минуты не останусь в этом доме! – худая экономка с рыжими тощими кудрями, бубня себе поднос, стаскивала с высоких ступенек чемодан, решаясь уйти посреди ночи.

– Миссис Додд, куда же вы? – Барри вскочил и побежал догонять экономку.

– Ни минуты! – повторила она громче, то ли для себя, то ли для Олдриджей.

– Пожалуйста, миссис Додд… – хватая её за руки, мужчина пытался извиниться и успокоить, однако он не успел посулить денег или какой-нибудь другой мотивирующей составляющей, потому что чересчур набожная старая миссис выругалась, показав тем самым ясно, что не желает оставаться в доме, где попахивает самоубийством.

Проводив взглядом чёрное такси, на котором она уехала, Барри закрыл дверь и унылым и растерянным поплёлся к креслу, где белело тело Роуз. Он подошёл и раздавленный упал на ковёр, раскинув при этом ноги.

Проявление его бессилия пробудило частичку той созидательной силы, которой раньше обладала Роуз.

– Давай переедем, – попросила она без того предсмертного великолепия, коим при желании могла похвастаться.

– Куда? – спросил он как какая-то пропащая душа. – Ты захотела сделать здесь полный ремонт. Мы продали квартиру в городе. Теперь здесь от погреба до чердака ни сучка ни задоринки.

– Я ненавижу этот дом! – её голос прорезался и истерика, несмотря на вколотое лекарство, проявилась. – Ты уходишь вечером и не знаешь, как мне страшно! Каждый угол оживает! Кто-то ходит за мной и шепчет: «Смотри… Смотри… Смотри!», а потом что-то хлопает там, на чердаке: «Лязг, лязг, лязг!». Гремит, валится… Я боюсь подниматься наверх! А нанятая тобой экономка глупа и слепа. Она дала мне Библию и сказала читать. Я атеистка, Барри! Ты же не мог этого забыть! Почему ты нанял её?!

– Не хотел оставлять тебя здесь одну, – ответил он, до сих пор продолжая боготворить жену. – В агентстве сказали, что пока это единственный вариант. Не все хотят работать за городом. Пошли спать, – он поднялся и взял жену на руки. – Я попрошу отчима, чтобы мне позволили поработать дома. Это поможет тебе успокоиться?

– Да, – она приткнула лицо к рубашке мужа и действительно успокоилась.

Спустя ещё два месяца ситуация повторилась.

– У вашей жены психосоматическое расстройство, Барри, – придя к надобности посетить психиатра, муж и жена оказались в больнице. – Ваша жена очень одинока, а это ведёт к самым плохим последствиям: головные боли, болезни сердца, депрессивное состояние, истощение нервной системы, нервные срывы, а дальше может последовать суицид. Эмоциональная изоляция считается таким же серьёзным фактором риска смертности, как и курение. Чтобы защитить её и ребёнка я настоятельно рекомендую сменить обстановку и работу, – о беременности Роуз узнали после случая, когда она нарочно делала себе больно. Через два дня у неё поднялась температура и, напугавшись, Барри отвёз её в больницу. Там всё и выяснилось.

– Я вас понял, – потеряв все свои комические замашки, которыми он славился когда-то, Барри безрадостно согласился со специалистом и в тот же день перевёз жену в гостиницу. Дом закрыли, в «Стандард Чартерд» было подано заявление об увольнении.

Зима 2006 года. Деревня Дэнжи.

– Миссис Аддерли, как там Роуз? – звоня из кафе, Барри был вынужден переждать ночь в Молдоне. – Я не смогу сегодня приехать. Метель! Видимость на дорогах чудовищная…

– Милый мой, здесь метёт так, что соседних окон не видно. Свет отключили, – сказала Агата Аддерли в свою зелёную трубку.

– Так вы не были у неё? – почувствовав подступающий со спины страх, Барри, задышав тяжелее, спросил.

– Нет, голубчик, не была. Она позвонила и сказала, чтобы я не беспокоилась сегодня. Кажется, она ушла купать Дарена, – сказала миссис Аддерли. – А что тебя беспокоит? Ты сам не свой…

– Мы поругались, миссис Аддерли. Я позвонил, чтобы предупредить об ухудшении погоды, и она сорвалась. Я переживаю… – признался он честно.

– Как же быть?! – заохала старая женщина. – За окнами так метёт, так метёт…

– Не беспокойтесь, миссис Аддерли. Я выеду из Молдона сразу же, как погода наладится. Не будет же мести всю ночь, – он нашёл в себе силы для смеха.

– Ты такой молодец, Барри! Мистеру Хортону очень повезло с тобой. Ты и бумагами его занимаешься, и за продуктами ездишь, чтобы он делал без тебя?! – качала она головой, говоря о владельце паба, где Барри работал последние шесть лет.

– Занимался бы всем этим сам, – он рассмеялся в трубку. – Ладно, миссис Аддерли, если Роуз будет звонить, скажите ей, что я не задержусь в Молдоне.

– Хорошо, я обязательно ей передам, – дала обещание она.

– Вешаю трубку. Доброй ночи, миссис Аддерли, – сказал он, и раздались телефонные гудки.

В доме, где жила семья Олдриджей последние десять лет, при тусклом свете свечей на полу, в своём старом свадебном платье сидела Роуз и, перечитывая письмо, которое получила утром, плакала. Кто-то из Лондона прислал записку, в которой кратко, но детально описывалась жизнь её мужа, когда тот работал в «Стандард Чартерд». Колкие шутки в её адрес, гулянки и частые, ни к чему не приводящие измены. Она рыдала и жалела, что не послушалась голосов, которые в старом проклятом доме говорили ей: «Неверный!», «Нечестный!». А затем без конца продолжалось: «Убей, убей, убей!». Однажды она очнулась, когда стояла над заснувшим в кресле Барри с ножом в руках, после этого она начала жаловаться на головные и сердечные боли. Складки и оспины семейной жизни сгладил совет психиатра, однако этим вечером раны загноились, и ночь стала решающей.

– Мама, ты очень красивая, – не увидев при свете свечей заплаканных глаз матери, Дарен восхитился её фатиновым платьем. – Ты хочешь быть красивой для папы?

Его наивный вопрос заставил Роуз шмыгать носом. Когда-то она заказала это платье в модельном агентстве, чтобы действительно быть красивой для Барри.

– Да… – заплакала она.

– Мама, а почему ты плачешь? – Дарен взялся за края ванны и наклонился к полу, где в стоге воздушного белого материала сидела и плакала его мать.

– Роуз! Роуз, я дома! – приехав в девятом часу утра, Барри громко потопал в коридоре, чтобы стряхнуть с себя снег. Он держал в руках цветы, которые завернул в газету, чтобы они не перемёрзли и, сняв с ног высокие сапоги из воловьей кожи, побежал наверх. Спустя минуту он спускался с лестницы бледный. Барри нашёл на кровати письмо, пришедшее из Лондона, кто-то был рад-радёшенек вывернуть его грехи наизнанку, и девять жёлтых роз упали на пол. Несколько лепестков обрамлённых оранжевой бахромой отвалились от крепких бутонов.

Дверь в ванную была открыта. В полутьме Барри разглядел голубовато-серое тело сына. Мальчик плавал в полной ванне лицом вверх. Несчастный отец, не веря в деспотичность происходящего, спиной попятился в кухню. Когда его нога вмазалась во что-то скользкое и липкое, он обернулся. У плиты сидела Роуз. Её беленькая кожа была такой же безжизненной, как и у Дарена. Подол свадебного платья прилип к полу. Кровь быстро засыхает, если в доме тепло. В местах, где пол был неровным, кровь скопилась и к утру стала густой как малиновое варенье, однако пахло совсем не малиной. Талый воск свечей, погасших к утру; его любимое жаркое, которое отныне станет самым ненавистным блюдом на свете; металлический привкус меди и сладкий запах принесённых с холода цветов.

Барри продолжал смотреть в её изувеченное душевными муками лицо. Уголки широких губ были опущены, под глазами появились отчётливые круги, показалось, что и щёки-то впали. Её голова была перекошена набок и немного вперёд.

Он запнулся за её туфлю. При жизни Роуз не раз подвергалась насмешкам со стороны мужа. Семёрка… Двести пятьдесят четыре миллиметра – десять дюймов! Гигантская нога для хрупкой женщины.

Упав на пол, Барри, раскрывая глаза до того широко, что ресницы касались кожи под бровями, без отрыва смотрел в закрытые глаза своей мёртвой жены. Из её вен больше не текла кровь, но ему казалось, что он слышит, как та вытекает и засасывает его в этот багровый омут по уши.

VII

Когда Барри закончил, Май, получив изрядное количество фактов, не могла собраться с мыслями. Попав в дом, где семейство Олдриджей жило в Дэнжи, она, отдавая себе отчёт, не видела в действиях Роуз правоты. Понять было можно: она чувствовала измену мужа и где-то глубоко в душе хранила это ненавистное чувство, когда он пренебрёг ей и снова вышел на работу, она вспомнила об этом. Сын оказался виноват в её несчастье. Раздавленная горем и своей болезнью, она утопила его и убила себя. Понять можно… Однако это не могло вернуть Дарена, девятилетнего мальчика к жизни, поэтому Май не могла остановиться в порицании всего ужаса произошедшего.

– Май, вели Леннарду не продолжать, – всё с силой осмысленное пошло прахом, когда безупречный английский Нару как колокольчик для дворецкого прозвенел. – Мы закончили на сегодня.

– Ладно… – согласилась она со своей ролью помощника, вытирая скатившиеся по щекам слёзы. – А как же ты?

– Мы с Барри должны кое-что обсудить, – поднявшись со своего стула, Оливер приготовился вывести Танияму из квартиры.

– Если это так важно, может, мне остаться, чтобы зафиксировать? – опустив глаза с целью сокрытия слёз, Май открыла чёрную папку и вынула ручку. Когда Барри говорил, она не записывала, так как Оливер не велел, сейчас же могли последовать какие-то выводы и заметки по делу.

– Нет. Ты можешь идти, – приподняв её за локоть, Нару довёл до двери, вывел в коридор и как-то драматично посмотрел, после чего опустил глаза и закрыл дверь.

Гонит меня. Чего же такого произошло? Ну и ладно! Я ему ещё отомщу! Вот вернётся в свой офис в Токио, я его мороженым с кальмарами или креветками накормлю! Посмотрим тогда на твою спокойную рожицу! – Май не могла с этим ничего поделать, поэтому, придумав способ мести, посмотрела на крутые каменные лестницы. Вот сейчас придётся взбираться на четвёртый этаж и выслушивать нытьё Леннарда. Он так хотел опросить свою соседку, живущую напротив, что весь вечер наводил марафет.

– Продолжим, – Оливер вернулся к делам.

Барри, предвкушая разговор двух мужчин, отстранённо улыбнулся.

– Я чем-то заслужил ваше недоверие?

Нару придержал паузу. Глядя в его серые, всё равно что мышиные глаза, он почти разрешил те тревожно-мучительные вопросы, которые не выходили из головы последние два дня.

– Вам нравится Май, – огорошив своей прямолинейностью, Оливер добился расцвета идиотизма, который проявился на лице Барри через улыбку.

– Простите, ваш вопрос лишён почвы. Мы не в таких отн… – начал объяснять мистер Олдридж, будучи неучтиво перебитым.

– Это был не вопрос, – холодно вставил Нару. – Вам она нравится и вы боитесь этого чувства.

Барри побледнел, ощущая в себе разрушение старых тканей и клеток, которое происходит при ферментации, для рождения чего-то нового. Это чувство было болезненным, а вместе с тем необходимым. На секунду он подумал, что ждал этого часа давно, ждал человека, обещанного ему парками – римскими богинями судьбы.

– Вас мучает совесть, – продолжил Нару, не показав того же чувства. Правда, разница в их восприятии реальности была существенной: для него – это сотрудничество приносило зудящую душевную боль; ещё в Дэнжи Оливер ощутил эту связь, однако всеми правдами и неправдами избегал возможного столкновения; Барри воодушевлялся этим чувством, он был на краю, он кричал о своей усталости от жизни и вот впервые за два года он различил в себе тягу к этой самой жизни.

– Ваша жена мертва, а вы продолжаете жить. Умом вы понимаете, что не должны влюбляться в других женщин, однако человеческие слабости вам не чужды.

– Думаю, как и всем нам, – задыхаясь от этого великолепного ощущения, Барри позволил себе ухмылку.

– Я продолжу, – закатив глаза, так как Оливеру не понравилась радостность, тайно воспетая этим мужчиной, он внёс горечи своего тонкого реализма. – Вы не удивились, когда я сказал, что видел вашего сына; не удивились, когда мы оба это подтвердили. И думаю, не удивитесь, если я скажу, что Дарен напал на Май.

Барри опустил голову.

– Около трёх месяцев назад моя мать попала в больницу с обширным инфарктом. Она сказала, что видела мальчика. Видела моего сына. Её сердце этого не выдержало. И я решил переехать.

Отдав этому поступку должное в виде полумитной паузы, Нару вернулся к разговору.

– Дарен не привидение, он то, что такие люди, как я, называют полтергейстом. Он здесь из-за вас, Барри. Ваше чувство вины, ваша скрытая и вечно подавляемая ненависть к матери стали тому причиной. Ваш страх направляет его. По вечерам вы смотрели в окно, так как вы одиноки, вы делали это; все одинокие люди поступают так – наблюдают за окружающими со стороны. Временами вас замечали люди, снимающие деньги в банкомате. Улыбающиеся вам девушки грели душу, а вместе с тем призывали вашего сына действовать. Но есть ещё что-то, то чего вы боитесь, то, что заставило оживить воспоминания.

– Моя мать собралась продать тот самый дом, – рассказал он о положении дел в семье. – Не тот, который в Дэнжи, а тот, который подарил отчим на свадьбу. Он умер спустя год, после смерти моего отца. Мама осталась здесь одна со всем своим состоянием.

– Вы действительно полагаете, что ваша жена сошла с ума из-за этого дома? – не намереваясь созерцать горе или радость этого человека, Нару прямо, с жестокой резкостью спросил.

– Агнесс, Валери и Зои Кливз. Этих девочек зверски убили в том самом доме. Я раскопал это недавно, но мать не захотела слушать. Дом за десять лет обветшал. А, следовательно, потерял в цене. И вы правы, в глубине души я виню её. Если бы она не бросила моего отца, не вышла второй раз замуж, то мой отчим не подарил бы нам этот дом, и мы бы никогда туда не переехали, – рассказал он о том, что его угнетало, о том, что он узнал, когда зимой вернулся в Лондон. Раньше до этого не доходили руки, раньше, когда он был преуспевающим трейдером в банке, он не верил в призраков, жизнь после смерти и вообще какую-либо религию. Видя его сейчас, Норвуд Гейт, тот самый охотник на привидений, который подначивал Май, посмеялся бы, ведь был прав, люди редко склоняются перед распятием, пока проблемы не обступят, то же касалось и веры в паранормальное.

– Кем был ваш отец? – имея кое-какие тревожные чувства, Нару, не показывая этого, спросил.

– Полисменом, – ответил Барри со вздохом. Его отчим, как и он, работал в банке, на одном из руководящих постов, поэтому имел за душой куда больше скромного служителя закона, который ко всему прочему любил свою работу.

– Дарен мог услышать от него эту фразу: Falsus in uno, falsus in omnibus, – спросил Нару о словах, которые запали в душу после того тревожного сна, где Май без жалости топили.

– Да! – подтвердил Барри энергично. – Отец часто повторял её после развода. Но откуда вы узнали? – удивился он сильно.

– Это не так важно, – он не захотел изливать душу, скрестив оттого руки у груди. – Важно то, что вы не сможете перестать винить себя. Это выше ваших сил.

– Мои душевные скитания не должны так вас тревожить. Что касается Дарена, то я его попрошу… – придя к мысли, что его проблемы никак не касаются других, он устало заулыбался.

– Он не остановится. Вы ничего этим не добьётесь, – догадываясь, что Барри не имеет понятия, о чём говорит, так как лично не видел своего сына со дня похорон, Нару перебил его.

– Тогда чего вы предлагаете делать? – занервничав в такой ситуации, Барри был готов кинуться собирать вещи и на любом поезде броситься из города прочь лишь бы его проблемы перестали становиться проблемами других.

– Я хочу поднять из мёртвых дело вашей жены, – давно решив, что другого выхода нет, Оливер закрыл глаза и представил лицо отца. Он говорил, что иногда судьбы людей переплетаются и когда это случается мы не вправе отворачиваться от них только потому, что нам чего-то делать не хочется; оттягивание неизбежного принесёт с собой новые проблемы, так если бы он прислушался к себе в Дэнжи, когда дом Барри и Роуз Олдридж захлестнул его обрывистыми видениями, он мог бы избежать странной одержимости Май (теперь он не сомневался, что это Дарен тогда постарался) и более того, она бы не пострадала на этой неделе, стоило всего-навсего разобраться.

– Роуз… – Барри не мог даже представить, что вернётся не к воспоминаниям о жене и сыне, а застрявшим где-то на десять с лишним лет фактам.

– Мы изучим причины её акоазм и тогда Дарен оставит вас, – сделав этот непростой и долго откладываемый шаг, Нару записал время завтрашней поездки и, расставшись с мечущимися мыслями, покинул квартиру Барри Олдриджа.

Продолжение следует…

* «Как сказала мерлуза с хвостом во рту, крайности сходятся» – Томас Худ, старая английская пословица. Мерлуза – это рыба.

* Falsus in uno, falsus in omnibus (лат. юридическое высказывание) – Ложное в одном, ложное во всём!

* Трейдер (от англ. Trader – торговец) – торговец, действующий по собственной инициативе и стремящийся извлечь прибыль непосредственно из процесса торговли. Обычно подразумевается торговля ценными бумагами (акциями, облигациями, фьючерсами, опционами) на фондовой бирже. Трейдерами также называют торговцев на валютном (форекс) и товарном рынках (например, «зернотрейдер»).

* Пластрон – широкий галстук для торжественных случаев.

* Семёрка по английским размерам – это 39 размер обуви.

* В Японии есть много морских продуктов, которые пользуются большой популярностью, настолько большой что даже есть мороженое со вкусами рыбы, осьминога, краба, креветки, угря и кита

* Акоазм – слуховые галлюцинации.

Комментарий к Глава 8. Грехи отца

Глава за июнь!

Немного задержала, хотела выложить вчера, но не успела, поэтому выпускаю сегодня. Надеюсь, что теперь картинка складывается и стало всё понятно. Следующая глава “Гнилое яблоко”. Пока я не приступала к её написанию, но материалы нарабатывать буду, поэтому в конце июля – начале августа глава должна выйти.

Всем спасибо за внимание и потраченное время. До скорого =)

========== Глава 9. Гнилое яблоко ==========

Безумное, само с собой в раздоре,

Оно владеет иль владеют им.

В надежде – радость, в испытанье – горе,

А в прошлом – сон, растаявший, как дым.

Все это так. Но избежит ли грешный

Небесных врат, ведущих в ад кромешный?

«Издержки духа и стыда растрата»

129 сонета Шекспира

I

18 августа. Суббота. Графство Сурей. Деревня Шере.

Первая совместная недвижимость Барри и Роуз Олдридж находилась на юге Англии. Здесь, как и в деревне, где в летние месяцы жили родители Нару, было светло и, так сказать, цивилизованно. Деревню Шере окружали леса и меловые взгорья. Центральные улочки с высокими стенами из красных кирпичных домов тянулись и изгибались, заканчиваясь просторными участками с выстриженными лужайками и живой изгородью из смешанного леса.

Дом, являющийся объектом исследования, стоял вдалеке, на самом краю деревни.

Чёрный фургон с оборудованием остановился возле места, где когда-то, как и у всех, была выкошена зелёная лужайка. Ныне здесь царствовало разнотравье. Жёлтые цветы лапчатки разбросано разрослись. Полевица, которая колосилась, даже днём клонясь от ветра к земле, выглядела голубовато-серой, а осока, окаймлявшая заросший ряской и водорослями пруд, спрятала погибающий водоём, позволяя гостям ненадолго узреть его бурые воды.

Поверхность воды зеркально блестела. Когда Май вышла из фургона, то смотрела, как обветшалый дом отражается в этом искажающем действительность природном зеркале. Трава возле дороги, где они припарковались, доходила до колена. Вот вышел Нару и Барри. Мужчины ехали в другом автомобиле, показывая дорогу гружёному фургону. Мистер Олдридж что-то рассказывал, указывая рукой на старый каменный дом, обросший желтовато-зелёным мхом. С виду строение выглядело небольшим. Без карнизов, пилястр и колонн, можно было подумать, что домик очень простой. Два этажа, спаянная с основной конструкцией остроконечная башенка и спрятанная под навесом терраса. Со стороны – старый заброшенный дом, повидавший на своём веку многое.

– Дом заложили в конце XVI века, – до Май долетели слова Барри. Поднявшийся сегодня ветер задувал прозвучавшую речь, как фитиля у еле тлеющих свечей в холодных коридорах средневековых замков, поэтому расслышала она их, когда те подошли впритык. – С того времени мало чего сохранилось. Возможно, некоторые очертания, – так он объяснял неуместную башенку с девятью узкими окнами, вырезанными в шахматном порядке. – Последние архитектурные новшества делали лет сто назад, – здесь он подразумевал кровлю. – Роуз очень нравился этот молниеотвод, – он указал рукой на остроконечную шапку башни, где в ветреных порывах монотонно крутилась старинная металлическая стрела.

Нару сегодня такой молчаливый. Его, конечно, нельзя назвать болтуном, но всему есть предел. Например, он не объяснил, почему я должна ехать с Лином, тогда как в его машине оставалось два свободных места. Фургон и без того перегружен… – при виде младшего профессора Дэвиса Май замкнулась в себе. День с самого утра не задался: выехали рано, всю дорогу сохраняли траурную тишину и вдобавок Оливер снова облачился в чёрное. Чёрная рубашка, брюки, носки, туфли, пиджак – всё чёрное!

Оливер без интереса улавливал краем уха информацию, которую ему сдабривал Барри, посматривая на изменения в погоде.

Над тёмными елями, выросшими выше молниеотвода, низко нависли недобрые тучи. Грязно-серые они стекались с разных сторон и, медленно поглощая друг друга, разливались густым, плохо размешанным киселём.

– Придётся поторопиться, – Нару проявил признаки жизни. – Май, поможешь Лину, – отдал приказ он и пошёл первым прокладывать путь через отбрасывающую серо-жёлтые семянки полевицу.

– А что это у вас? – старший ассистент открыл задние дверцы фургона, и Барри, не пойдя за командующим всем этим парадом, засунул свой нос и туда.

Мистер Олдридж, несмотря на то что вчера убивался, сегодня пребывал в очень неплохом настроении. Нару, если говорить по-честному, раздражался при мысли о том, что в голове этого мужчины их рабочая и очень опасная поездка виделась прогулкой на свежем воздухе.

– Здесь различные сложно-технические устройства, нужные нам для исследований, – подсказала Май, примчавшись тут же. Наконец-то она может вклиниться между так внезапно сдружившимися Барри и Нару.

– Исследований? – мистер Олдридж напряг лоб от непонимания.

– Да, – кивнула Танияма. Работа с клиентами вот такого плана была её кормилом. – Мы измерим температуру, воздушные и подземные колебания, установим звукозаписывающие устройства, а также видеокамеры. На основании полученных данных Оливер сделает вывод о наличии паранормальной активности в этом доме или о её отсутствии.

– У вас ничего не получится, – снисходительно улыбнулся Барри, на что у Май лицо перекосило.

– Вообще-то, это наша работа… – Танияма оторопела, в один момент она хотела сказать, что Нару и Лин профессионалы, однако потом передумала, потому, что снова чуть не назвала Оливера «домашним именем» при посторонних.

– Я не сомневаюсь, – Барри рассмеялся. – Здесь нет света!

– Как? – лицо Май озарилось глупой улыбкой.

– Его отрезали, когда моя мать перестала платить, – пояснил он, и Оливеру пришлось на время «воткнуть вилы в землю». В работе намечались технические осложнения. – Мы купили дом в Дэнжи на сбережения, плюс я продал свой автомобиль бизнес-класса. Надо было экономить, поэтому все расходы здесь я передал матери. Газ и свет отрезаны. Вода поступала в дом из колодца, через насос, но он электрический, так что воды, увы, нет. Можно было бы набрать так, с помощью ведра, но за десять лет жила или пересохла, или стухла. Да и сам колодезный домик развалился. А жаль… Оголовок и ворот были особенно хороши. Латунные они сверкали, словно золотые.

– Как же тогда быть? – Май закрыла рот лишь благодаря тому, что пришлось говорить.

– Лин, что у нас с водой? – спросил Нару, отряхивая свои чёрные брюки на ходу.

– В фургоне есть литровая бутылка минеральной воды, – ответил Кодзё, заглянув за водительское сидение.

– Я взял термос, поэтому не о чем переживать, – добавил ко всему этому Барри.

– А почему бы нам не сходить за водой в местный магазин или паб? – предложила Май. Одна она не понимала, почему эта идея никому не пришла в голову.

Мужчины хмуро посмотрели на неё и отвернулись к раскрытым дверцам фургона. Разросшийся вокруг лес, трава и заброшенный дом отрезали собственность Барри и Роуз от основной части деревни Шере. Во всяком случае, эта отрезанность от всего «живого» мира ощущалась.

Когда все замолкли, Танияма не стала ждать тяжелословного босса, который может и не соблаговолить что-либо объяснять.

– Как же быть без света? – Май забеспокоилась за ход исследований и в каком-то смысле за себя. Разгрузи, погрузи обратно – это тяжкий труд.

Нару посмотрел на неё, на столбы, с тянущимися проводами и заговорил:

– Подключимся напрямую.

– Как это? – Танияма захлопала ресницами.

– Подсоединимся к столбу, – сказал он и вытащил из фургона моток кабеля.

– А я думал, что вы как те экстрасенсы, которых показывают по телевизору, – Барри и его наивные вопросы клином встали между Нару и его командой.

Ну да, мы не можем протянуть руку, походить по дому и сказать, что здесь произошло, – Май закрыла рот ладонью и посмеялась. У Оливера был такой надутый вид, что она не могла удержаться.

– Лин займётся электричеством. А мы посмотрим, – его лицо разгладилось, в глазах появилась решительность, и у Май по спине пробежали мурашки.

Он собрался осмотреть весь дом с помощью психометрии? – поскольку Нару действовал втихомолку, Танияме ничего не оставалось, как следовать за ним.

Вот высокая трава примялась, и Май, замыкая цепь из трёх человек, обо что-то запнулась.

– Осторожно! – закричал Барри, вовремя среагировав – единственная среди них девушка практически врезалась ему в спину. – Здесь раньше был колодец, – сказал он, показывая Май торчащие из-под прошлогодней травы полупрогнившие доски. – Как раз здесь, а точнее, где-то в яме должен валяться насос… – он как-то невпопад указал рукой на разнотравье, соображая теперь, во времена запустения и разрухи, туго.

– И вода, которая стухла, – Танияма испуганно посмеялась. – Ничего, я буду осторожнее, – она дёрнулась, так как только-только заметила, что Барри держит её за руку.

Я правда буду осторожнее… – она порозовела и опустила взгляд к земле. Нару, на удивление, не третировал, возможно, по той простой причине, что в их практике были случаи, когда кто-то из них падал в колодец, впрочем, своим непроницаемым выражением лица одарил.

– Идите за Оливером, – предложил Барри, чем пробудил Май. – А я замкну цепь.

– Нет, – она помотала головой. – Вам здесь находиться куда опаснее, чем мне. Мы будем присматривать за вами, вы только не теряйте нас из виду.

Мистер Олдридж согласился, и они двинулись дальше. Нару первым проверил проваливающиеся деревянные лестницы, зашёл на просторную, посеревшую веранду и остановился возле двери.

– Обождите, надо найти ключи, – Барри захлопал себя по карманам.

Измазанные пылью и старой паутиной окна гремели. Штапики рассохлись, где-то вывалились, и вырезанные не по размерам стёкла отвечали ветру шатким сопротивлением.

– Не хочет! – мистер Олдридж вставил ключ в замочную скважину и попытался провернуть. Тот тыкался без конца, во что-то упираясь. – Оливер, у вас масла в багажнике не найдётся? Думаю, здесь всё заржавело…

Нару закатил глаза и тихо вздохнул. Не шло дело…

– Барри, я бы хотел задать вам один вопрос, – Оливер уже изрядно поднаторел в делах такого рода, поэтому деликатностью или мягкосердечностью не отличался.

– Я вас слушаю, – мистер Олдридж выпрямился, прекращая заглядывать в замочную скважину.

– Почему вы решили, что девочек Кливз убили? – спросил он, взирая на загнанного в угол Барри свысока. – Я запросил материалы по этому делу. И всё что я нашёл – это то, что девочки убежали из дома и не вернулись. Они пропали…

– Да, всё верно, – подтвердил он. – Этому делу больше тридцати лет. Полисмены не сдвинулись с места. Сейчас это дело, скорее всего, даже открывать не захотят. Об убийстве мне сообщили. Я уже говорил, что к делам вернулся недавно, так вот, когда моя мать решила заняться старой недвижимостью, я отправился в реестр, чтобы получить все документы на дом. Как оказалось, меня разыскивали и оставили послание. Это письмо пролежало три года, прежде чем попало в мои руки. Человек, оставивший его, просил сделать что-то с этим проклятым домом, если я вдруг надумаю его продавать. Право, я не знал, как поступить, пока не встретил вас. Подумывал уже, что сжечь будет лучшим решением.

– А что если человек, виновный в этих смертях, жив? Нам придётся совершить над ним суд? – Май со всей своей чуткостью покрылась гусиной кожей. Оливер часто говорил об ответственности и что он хотел предпринять теперь – оставалось страшным вопросом.

– Первым делом посмотрим на дом, – по счастью, Нару доверял фактам, а слова людей к таковым относились с немалой долей обычных допущений.

Они спустились в колышущуюся полевицу. Май раскрыла руки, чтобы ощутить её приятное щекотание, как к ним подбежал Лин.

– Нару, есть проблемы, – сообщил он. – Не получится провести электричество. Напряжения нет.

– Значит, отрезано где-то дальше, – понял профессор Дэвис. – Где ближайшие соседи? – развернувшись, спросил он у Барри.

– До ближайших около мили, – подумав, ответил он.

Полтора километра кабеля… Столько у нас нет! – хорошо всё обдумав, Нару пришёл к неутешительному выводу.

– Лин, у нас должны быть солнечные щиты, – он нашёл решение, однако и то можно назвать высосанным из пальца. Погода продолжала портиться.