Текст книги "Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса: Английское расследование (СИ)"

Автор книги: Lika Grey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

– О! А вот и снег! Всё, как и говорил Вард! Кстати, где он сейчас? – странный стрелок не замолкал, по всей видимости, присутствие третьего, незнакомого лица, его ничуть не смущало.

– А мне почём знать?! Где-то бродит… – шмыгнул парень носом, показывая всем видом, что ему плевать на окружающих, ему самому до себя.

– Э-э нет, так дело не пойдёт! Отныне он под моим руководством! Никаких одиночек, блуждающих по ночам, – на сей раз мужчина показал недовольство. Он зачесал щетинистую бороду и обратил внимание на Нару. – Эй, парень, тебя это тоже касается! Ты, кажется, не из местных. Откуда сам будешь?

– Из Лондона… – в голосе Оливера не читалось удивления, страха или тревоги, это-то и смутило незнакомца. Любой нормальный человек придёт в ужас, услышав ночью, в деревне, о каких-то там духах, в особенности если какой-то чокнутый (а это бросалось в глаза сразу) дядька тыкает револьвером практически в лицо.

– Из Лондона, значит… – он ещё какое-то время почесал своё заросшее щетиной лицо и решил, что будет разумнее парня отпустить. – Ну, коли так, то и поезжай в свой Лондон обратно! Здесь настало время для зачистки, не хватало нам ещё и туристов, путающихся под ногами.

– Т-ц! Сдался этот парень тебе! – молодой вновь поддался досаде.

– Конечно сдался, раз здесь дело такое! А ты, неужели ревнуешь? – задевать этого паренька, да ещё на морозе, казалось делом забавным.

– Отвали! Жрать я хочу… Кормить сегодня будешь, или мне снова надо тебя для этого полночи пинать? – а вот юноша шутки старшего компаньона не понимал, он злился…

– Ты, малой, ко мне несправедлив! – вроде бы даже обиделся он. – Я кормил тебя пару часов назад!

– То было утром, на улице холодно! Я жрать хочу, твою мать! – парень вопил до хрипоты.

– Совсем распоясался… – закачал головой неуклюжий взрослый. – Ты уж прости. Бывай, лондонский мальчик! Не кори, если задел, смертельного здесь ничего нет… – он махнул рукой и вошёл в этот самый дом, Нару так ничего и не сказал, он отступил.

Той ночью Оливер ничего не стал делать, он знал этих людей… Ассоциация приняла решение зачистить деревню Дэнжи, то есть никаких исследований проводить не собиралась, собирались жестоко подавить энергетическую активность в этом месте, наняв для этого соответствующих работёнке охотников.

Норвуд Гейт – старший охотник за призраками, по имеющейся информации – сорока трёхлетний шотландец. Его помощник – Литон Фейн. Двадцать два года, ушёл из семьи, когда ему не было и восемнадцати, по воле случая познакомился с Гейтом и как собачка со скверным характером к нему привязался. С третьим дела обстояли хуже. Нару слышал, что Вард – одиночка. Когда и как появляется в таких местах, как это деревня – неизвестно. Этой ночью что-то заставило их объединиться, вот это что-то и тревожило его больше всего…

XI

По возвращении Нару в дом миссис Аддерли…

– Живой! – Май вырвалась из рук Монаха, как умалишённая и, повиснув на шее у Сибуи, забыла даже о том, что его одежда была влажной и холодной.

– Что случилось? Мы слышали шум? Это случаем не твои? – Аяко подошла поближе к холлу, где стоял бледный, промокший профессор с рыдающей во всё горло Май.

– Всё в порядке. Идите спать. Сегодня уже ничего не случится. Свет появился, скорее всего, до утра здесь будет тихо… – он не осмелился прижимать к себе Танияму. В его теле чувствовался страх, не хватало того, чтобы она это поняла.

– Да, но кто стрелял? – Монах бы ни за что так просто не отстал.

– Не имею понятия. Должно быть, охотники подошли слишком близко к деревне. В округе полно болот, а выстрелы слышатся на многие километры. Такой шум мог спугнуть духов, но это лишь на первое время. Довольно для одной ночи! Расходимся, а утром приступим к расследованию.

Громкие слова никого не удивили, разве что не совсем убедили. Джон пожелал коллегам доброй ночи, а остальные поднялись на второй этаж.

– В восемь часов утра я буду ждать всех в холле, – Нару, перед тем как зайти в комнату, сказал Монаху несколько слов.

– Хорошо, – кивнут Такигава серьёзно.

– Доброй ночи… – Оливер завёл Май в их комнату и безлико вошёл сам. На этом их дверь захлопнулась.

– Ну, я пойду в гостиную… – Хосё сделал своё дело – проводил Аяко до комнаты, настало и его время удалиться. – Ты чего? – он притормозил, пытаясь понять смысл распахнутой перед ним двери.

– Заходи! – повелела она, совладав с собой.

– С чего это столько чести?.. Что-то вдруг изменилось? – он предусмотрительно не упускал жрицу из поля зрения.

– Ещё как! О ночных стрелках речи не шло! Ты же прекрасно понял, что нам нагло солгали! – ложь Нару не внушала ей чувства спокойствия или веры в свои и коллективные силы.

– Да… Я понял, – он обошёл кровать со своей стороны и тускло прилёг. Быть может, не таких слов он ожидал или с постоянным гонением смириться всё-таки проще, нежели открыто пойти на мирный контакт. – Доброй ночи… – не выдержав её присутствия, Хосё отвернулся в сторону книжного шкафа, предоставив жрице и место, и покой.

За стенкой же ситуация не слишком-то отличалась, Нару сторонился Май как только мог.

– И ты не спросишь, где мы были? – Май смотрела на то, как Оливер готовится ко сну, желая рассказать, что видела нечто подозрительное.

– Такигава сказал, что вы пошли прогуляться до прихода, – говорил он, расстёгивая рубашку уж очень медленно. – Термос вы принесли полный, значит, до прихода не дошли…

– Я решила, что тебе не надо мешать… – сказала она виноватым голосом. Нару нередко пребывал в скверном расположении духа, по правде, причина такого настроения всё чаще уходила корнями в работу, а поскольку деятельность ещё толком не развили, то Май грешила на студенческие, неудавшиеся будни. Лезть не следовало, и она молчала, хотя внутри всё до першения в горле щекотало, испуг как-то остудил пыл, да и на улице сделалось значительно холоднее, хотелось если не спать, то под одеялом погреться…

– Сегодня ты продемонстрировала некоторую способность здраво мыслить. Радует, однако, подобное проявление. Видимо, в Токио твоему мозгу не хватает кислорода, – как и ожидалось, Оливер съязвил, взял из сумки саквояж с принадлежностями для личной гигиены, собираясь ненадолго уединиться. – Я приму душ. Спи! Утром у нас немало работы…

Да я вроде бы не так давно спала… – Май проводила его взглядом, а после, глядя на белую дверь, задумчиво присела на коврик посередине комнаты. – А всё-таки, что это за дом, и кому понадобилось за мной следить?.. Уверена, что этот человек увязался за нами от паба… Ну и как ему об этом сказать?! – задавалась она вопросами непростыми, чтобы не повторять прошлых ошибок.

Звук бьющейся о холодные чугунные стенки воды, занял то немногое пространство, что строители уделили для ванной комнаты. Нару обтёр своё лицо влажной ладонью и посмотрел на себя, бледного в овальное зеркало, висящее над полукруглой раковиной. Его грудь неровно вздрагивала, а глаза, как неживые, не хотели смыкаться, делая это лишь изредка и так быстро, что он едва успевал различить эти моменты. Левую руку по-прежнему жгло и саднило. Он сжал пальцы на ободке белой мойки и поднёс к кисти блестящие щипчики. Место, между большим и указательным пальцем ныло из-за застрявшего сгоревшего пороха. Порошинки впились в его кожу, и сейчас ничего не оставалось, как сжать зубы и молча их выковыривать, потом он бы распарил руку и те частички кожи, что не сошли при помощи грубой щётки, по второму кругу пришлось бы отделять с помощью пинцета. Там, внизу, окружающие могли подумать, что он испачкался, например, тем же маслом, а завтра этот пороховой ожог пришлось бы объяснять. Конечно, через пару дней порошинки бы сами вылезли, но у него не было этих пары дней, как и не было права понапрасну тревожить Май. На улице, испугал его отнюдь не выстрел, то нестабильное состояние, вызванное страхом, произошло из-за опасения. Май бы не смирилась с тем подходом, который избрала Ассоциация, не поняла бы методов Норвуда Гейта, пускай даже речь шла не о душах, которые не нашли покоя, а о полтергейсте, энергии, оставшейся после людей, ушедших в другой мир. Для неё всё имело свою ценность: их привычки, любимые вещи и даже тот зонт, который можно было не портить, а очистить, так, как это, например, делал Джон или Монах, но ведь это относится к методам сложным, куда проще стереть не помещающиеся на картине мира пятна, чем наполнять их живительным светом…

Продолжение следует…

Словарик:

*Послеобеденный чай – Английский послеобеденный чай в Великобритании называется «файв-о-клок», то есть чай, который пьют в 5 часов вечера.

* Антракоз – поражение легких, вызванное вдыханием частиц угольной пыли и характеризующееся развитием легочного фиброза. Симптомы антракоза: кашель, одышка, боль в груди, утомляемость.

* Кордегардия – помещение для караула, охраняющего крепостные ворота.

Комментарий к Глава 2. Ночные охотники

Доделала! Ух, что-то сегодня как-то сложно всё даётся, извините, если ошибок много, бета проверит текст позже.

По содержанию вроде бы пока всё должно быть понятно, какие-то фотографии и арты в обсуждении: https://vk.com/topic-86592009_34641714

Спасибо Вам за Ваше внимание, увидимся примерно через месяц =)

========== Глава 3. Ирландская ваза ==========

«Прежде чем что-то делать спроси: что есть данный предмет сам по себе, по свойственному ему строению? Каков он со стороны сущности? Каково его назначение в мире? Сколько времени он существует?»

Марк Аврелий «К самому себе» книга восьмая

I

20 февраля. Вторник – день второй. Дом миссис Аддерли. Утро.

Маленький коттедж миссис Аддерли с приездом гостей наполнился давно забытыми запахами и звуками доселе неизвестными: мелодичные сигналы сотовых телефонов, полностью отличающиеся от петушиных голосов, послышались в седьмом часу утра. Тёмный коридор, где едва ли в этот час гуляло тепло, осветила тонкая световая линия. Ванная комната преобразилась, окутавшись во влажное облако горьковато-сладких благоуханий можжевелового мыла.

Разлепить глаза Май помог звон старого механического будильника, подобный оглушительному хохоту он вышвырнул Танияму из пут мутного сна, и покрасневшие от недосыпа очи с прожорливым лютованием объяли зеленоватые, вибрирующие изо всех сил часы. Она через силу уронила руку на медные, потемневшие от времени тарелочки, по которым со скрежетом бил металлический язычок и сражённая этим звоном, как пулями повышенного поражающего действия, посмотрела на циферблат. Толстая стрелка на серо-бежевом табло указывала на римскую цифру семь, а более тонкая и длинная едва начала свой шестидесяти минутный отсчёт.

Месса… Нару сказал, что мы должны на ней быть… – Май вспомнила ночной разговор и оставила мысли, гогочущие о погибели жестокого механического часового механизма, на потом. – А где же он сам?..

Как ни странно, а кровать пустовала, да и судя по её холодности, давно. Одежда, сложенная им на стул, исчезла, как, в общем-то, и сам её обладатель.

– Нару? – она осторожно позвала своего с натяжкой мужа и так же опасливо оглядела пёструю из-за цветастых обоев комнату.

Ничего! Кроме мало слышной ходьбы за дверьми, которая точно звуки органных труб достигала пика и затихала; кто-то разгуливал по коридору взад и вперёд, самую малость подпрыгивал и до зажёвывающих металлических позвякиваний дёргал ручку в ванную комнату.

– Монах… – в той самой продолговатой проходной комнате, которую именовали коридором, Танияма засвидетельствовала муки утренних позывов одного из коллег, а именно Хосё Такигавы, бедный, ожидающий своей очереди в святую обитель не меньше часа, ненароком начинал двигаться вприсядку.

– Май! – он нервно хихикнул и закрутил головой. То, что его заметят, никак не входило в его планы. – Ты рано, уж лучше ещё поспи…

– Там Аяко? – Танияма указала пальчиком на белую дверь в ванную комнату, уточняя лишь оттого, что в их компании был ещё один самолюбивец.

– Она самая! Нару даже умнее, чем кажется, на первый взгляд. Вот ты поднялась, а он и носа не показывает, так как смысла прыгать у дверей нет, как, в общем-то, и тарабанить в них же. Эта вольнодушная женщина не знает пощады, – пожаловался он. Приятного нашлось мало, когда Май вышла в коридор, пришлось осадить стул, а в таком положении пояс на джинсах врезался в живот и напоминал о проблеме насущной.

Так и знал, что из-за совмещённого туалета с ванной будут проблемы! – Монах старался не подавать виду, когда на самом деле потели ладони, горели ступни и словно протыкаемый ядовитыми жалами, мочевой пузырь грозился вот-вот взорваться.

– Я его не видела этим утром, – озадаченный вид Май привёл Такигаву в чувства. – Спать легли вместе, потом я долго ворочалась, поэтому не слышала, как он ушёл. Разбудил меня, оставленный им будильник.

Что это чудовище оставил именно он, я и не сомневаюсь… – на её лице нарисовалась та кошачья моська полного ошеломления, появляющаяся ввиду непонимания, как так можно поступать с милым спящим существом, и крепчайшей уверенности перед фактами, уличившими нарушителя её спокойствия.

– Стало быть, он ушёл в период где-то с трёх до шести… – Хосё задумавшись, вскинул глаза к потолку. – Ни ты, ни мы, не видел его. Надо будет ещё у Джона спросить, он, похоже, по многолетней привычке поднялся куда раньше нас. Быть может, он раскроет тайну исчезновения нашего неразговорчивого профессора.

И после всех его мук, золотой свет из святых чертог пролился на серые ковровые дорожки, разнося запахи горьковатой хвои и насыщенные примеси тропических фруктов.

– Нечего ломиться, словно в штаны муравьёв налезло! – Аяко, как после долгой релаксации, выплыла из запотевшей комнатки неторопливо, показывая всем своим видом, что нынче утром в её теле превалирует усталость и лёгкая лень от расслабления. Розовый махровый халат, аккуратно сложенное полотенце, болтающееся на левой руке и блестящие, уложенные волосы.

Хорошо, что маникюр не удумала сделать… – Монах с кое-каким облегчением выдохнул, порой и в самой плохой ситуации следовало находить плюсы, да и брюзгой в таком возрасте становиться никак не хотелось, однако одна злорадная ужимка накрашенных губ, мокрый блеск длинных ногтей, и Такигава полностью изменил своим клятвенным обещаниям.

– Космы можно и в комнате посушить! Посторонись же! – еле сдерживая себя от произвольных зажиманий руками, он кинулся в комнату, распускаемую чарующие ароматы.

– Тоже мне недержание! Достаточно уже того, что я делю одну комнату с тобой! – Матсузаки приподняла подбородок, говоря прямо – к таким условиям она не привыкла. – О, Май, и ты здесь… – она заметила девушку, с подёргивающейся нижней челюстью и вот тогда окончательно унялась. – Как спалось на новом месте?

– Да не особо… – не успела она тщательно обдумать ответ на её вопрос, расспросить об исчезновении Нару, который вполне вероятно растворился посреди ночи, как Такигава, всплывший на поверхность точно давно не видавший воздуха водолаз, выпрямился и с важностью достопочтенного сэра, уступил Май право на быстрый душ.

– Видишь, поступать по совести не так уж и сложно! – Монах принял румянец на лице Таниямы в счёт благодарности и излился на нравоучения. Впрочем, рукоплесканий он не удостоился. Аяко захлопнула дверь в их общую комнату перед самым носом Хосё. Он зигзагом отшатнулся и приземлился на стул.

Как же я скучаю по времени, когда мы, пятеро мужчин, ночевали в маленьком кабинете со сломанным обогревателем…

Пустившись в затеиватые дорожки четвёртого измерения*, Такигава шустро зачесал свою взъерошенную шевелюру, страшась из-за сладких воспоминаний периодов опустошённости, которые подступили вчера, во время подготовки ко сну.

II

Время близилось к завтраку. Собравшиеся жильцы дома миссис Аддерли, как и было оговорено ночью, встретились в холле. Туда же, как истинный англичанин, в обещанное время, а это значилось восемью часами утра, явился припорошенный снегом Нару.

– Нашёлся! – Такигава всплеснул руками. – Вскоре мы бы перешли к теории о твоём похищении инопланетянами! Миссис Аддерли и Джон – ранние пташки, они в один голос заявили, что в шестом часу утра не наблюдали твоего уединения. Так вот, вопрос налицо: где же ты всё это время был?

– Если говорить о твоём времени, то наши пути никак не пересекутся, как ты знаешь, я занят в плане формальном и сердечном, – ответом послужил нехитрый сарказм. – В плане же общем всё проще, чем кажется вам, простодушным зевакам. У меня появились дела, по этой самой причине я был вынужден отлучиться.

Это значит, что объяснений мы не дождёмся! – Монах не ожидал получить удар под дых, но припоминал, что подобное происходило и раньше, увы, что бесчинствующая в этих случаях простота Май не ссудит его снисхождением.

– Миссис Аддерли, рад приветствовать вас, – Оливер наклонил голову, здороваясь со старой женщиной. – Аромат ваших яблочных пирогов встретил меня с порога.

– В доме, где пахнет пирогами, живёт уют и любовь, – старушка подступила к Май и легонько коснулась её локтя своим.

– Да… – Танияма очнулась от долгих раздумий. – Миссис Аддерли переписала мне рецепт и по возможности, то есть не сильной нашей загруженности, обещала дать пару уроков…

Это следовало сказать воодушевлённо, но я расстроена оттого, что не могу уловить то, о чём он задумался… – Май поджала губы и глазами широкими, точно от ужаса, изучала румяное от мороза лицо Нару, его обсыпанную снегом одежду и казалось, промокшую едва ли не насквозь обувь.

– Спасибо. Май не помешают ваши уроки по домоуправлению, – он освободился от верхней одежды, влез в коричневые тапки и продолжил. – Ваш головной убор так же мил…

– Боже святый! – старушка охнула, схватившись за спрятанную под белым кружевным чепчиком голову. – Память у старых людей шалит. Ты, дорогой, такой любезный мальчик… – она закачала головой, отправляясь в верхнюю комнату для того, чтобы переодеться.

– Любезный мальчик… – Монах задорно захихикал, подбивая Джона к тому же несложному процессу.

– А нам с Май ты ничего подобного не скажешь? – Матсузаки попробовала напроситься на комплимент, однако добилась зубоскальства.

– Май выглядит подобающе, – он оценил её скромное, пепельно-розовое шерстяное платье до колен с трёхчетвертными рукавами и красно-зелёной вышивкой вдоль ворота, раскритиковав в то же время вычурный наряд Аяко. – А вот расфранченным девушкам в приходе будут не рады!

– Смотри-ка ты, Оливер назвал тебя девушкой! – Монах подтрунил над жрицей, дрожащей от злости, упиваясь местью через небрежный тон Нару.

– Чего тебя в моей одежде не устраивает?! – остерегаясь нервных припадков, выкрикнула она. – Скромная синяя блузка и юбка до колен! – артикулировала она рьяно.

– Блузка станет приемлемой, если три верхние пуговицы застегнуть. Юбка узка, а яркий лак и губная помада – недопустимы! Моё мнение может остаться моим, однако когда начнётся литургия и пастор Куинси попросит встать на колени, то богобоязненные люди этой деревни сочтут это беспутством. Втереться в доверие местных жителей стоило немалых усилий. Я не допущу сумятицы в стенах прихода или за его пределами, – он без запинки выдал все претензии и требования, круша утренние старания Аяко в пух и прах.

Минута на раздумья и полная гордости и напыщенного неповиновения, она ушла к себе для пересмотра гардероба. Нару же переборов любую возможную радость за перевоспитание догматически настроенного человека, по всей видимости счёл, что до уровня эклектика Матсузаки ещё далеко.

– А что такое литургия? – Май наклонилась к Джону и потихоньку спросила, чтобы усталое лицо Оливера не дай бог злостью не обагрилось.

– Богослужение и причастие… – с той же осторожностью подсказал он.

Ааа… Это тот обряд с телом Христовым и вином… Хорошо что рядом Джон, – она чуть слышимо вздохнула.

В дальнейшем, за завтраком, разговор какое-то время крутился вокруг странных выстрелов, как оказалось, многие, а это Джон, Матсузаки и Такигава слышали их не единожды, как они сами признались, до четырёх утра раскаты, похожие на искромётный грозовой прибой, тревожили их некрепкий сон.

– В мои планы не входит крушение твоей теории об охотниках, но, Оливер, ты уверен, что люди, живущие здесь, в безопасности? – Монах навострил взор ради если не достижения правды, то хотя бы уверенности в светлом будущем дня завтрашнего.

– Это охотники. Я сказал вам правду. Люди их ни в коем разе не интересуют, – Нару закончил с яблочным пирогом, плавно меняя тему для разговора. – Миссис Аддерли, эти яблоки с вашего сада? Вы храните их в погребе?

– Да, ты такой внимательный мальчик, Оливер, – Агата Аддерли прямо-таки засветилась от счастья и нехитрыми стараниями профессора Дэвиса, вся команда SPR слушала и мотала на ус советы, как сохранить яблоки зимой. Рассказав уже достаточно, Миссис Аддерли принялась за то, что старые люди очень любят делать – давать советы и задавать вопросы. – А всё же вам с Май очень нужны детишки… Ты только не обижайся на меня, мой милый, но тебе надо больше радоваться этой жизни. С печалью в твоих глазах одна Май не справится, – её покачивания головой, напоминающие маятниковые движения, перестали действовать на Нару душераздирающе в первый же час знакомства, а тут, ни с того, ни с сего, он взял и согласился с доводами старой женщины.

– Вы правы, миссис Аддерли. Моя работа предполагает не частые визиты домой и полную занятость в нём же. Будь у Май заботы подобного плана, моя бы голова перестала болеть, – горячий чай смочил его горло, расслабил натянувшиеся связки и звук мягкий, полился из него. – По правде, мы задумаемся над этим сразу же, как приобретём собственный дом…

Кто-нибудь скажет мне, как ему удаётся выдумывать эти сказки?! – иногда Танияма с не малым, без преувеличения, можно сказать, с неоценимым трудом, находила в себе силы, чтобы стратегическая ложь босса не лопалась со скоростью мыльных пузырей.

– Свой дом вам непременно понадобится, – с этим миссис Аддерли согласилась. – Аяко, дорогая, не посчитайте меня назойливой старой бабкой, но мне всё утро не даёт покоя одна деталь – вы с мужем не носите обручальных колец, я, конечно, практически ничего не понимаю в современных нравах, но разве кольца – это не символ вашей любви? Не сочтите мой вопрос грубым, я не подвергаю сомнениям ваши слова, вы красивая молодая пара, прошу лишь удовлетворить мой интерес…

Как же нам это объяснить?! Нару! Вмешайся же поскорее! – Май от испуга заметалась во взгляде, чуть было не поднялась, и вот тогда вмешался Такигава.

– Наш образ жизни может показаться вам немного странным, миссис Аддерли. Видите ли, я музыкант-басист. Менеджер утверждает, что популярность группы будет куда выше, если её участники не состоят в каких-либо официальных отношениях, – сказал он тоном серьёзным, чуть ли не удручённым. – Что же касается Аяко, то она не носит кольца назло мне! – после этой фразы его пробрало на смешки и любвеобильные объятия, коих Матсузаки предпочла бы избежать, будь ситуация немного другой. Здесь же с подёргивающимся левым глазом и той же бровью, она сжимала накрахмаленную белую салфетку и мысленно пересчитывала рёбра Нару.

– Трудоустройство женщин в Японии также имеет свои особенности, миссис Аддерли, – Оливер включился в дискуссию покуда чай ещё оставался. – Нанимая сотрудницу работодатель предпочтёт взять особу незамужнюю, так как декретный отпуск начинается с того момента, как женщина заявляет о факте беременности. Директор или руководитель подразделения должен быть уверен, что затраты на обучение и адаптацию нового сотрудника окупятся, поэтому нанять девушку свободную – выгоднее.

– Как непросто приходится японкам, – миссис Аддерли всё покачивала головой, неукоснительно следуя велениям церкви – ближним надо помогать! А кстати сказать, семейство Дэвисов вот-вот станет частью их закоренелой общины. Агате Аддерли стало бы неудержимо досадно, если бы эти милые, образованные люди передумали обосновываться в их деревушке из-за каких-то там старческих нравов, а ведь она знала какие люди в их деревушке: гордые, богобоязненные, некоторые чрезмерно открытые, а другие, как мамонтова кость изборождены глупейшими предрассудками.

III

Английская сельская местность – это территория, где чудачит погода. Доверие к прогнозам и временам года никак не характеризует местных жителей; здесь всё в точности да наоборот. Пошёл дождь в феврале, так это дело привычное; внезапно выглянувшее солнце заволокло тучами и осел туман – нормальнее явление, как впрочем, и порывистый ветер. Снег же – редчайший феномен. Непредсказуемость погодных условий обязывает жителей деревни носить водонепроницаемую обувь, тёплые свитера и непромокаемую верхнюю одежду.

Начавшаяся в девять часов утра служба, держала в напряжении, по меньшей мере, сорок человек. Женщины с покрытыми головами, мужчины в заправленных под тёплые жилеты и свитера галстуках и гости пастора в первом ряду. Группа студентов из Тринити-колледжа, образовавшаяся почти в полном составе, стояла и склоняла головы, как и все глубоко верующие люди.

Спустя четверть часа, через узкие длинные окошки, вытесанные в толстой церковной стене, Май увидела золотые проблески солнца. Выходя из дома миссис Аддерли, Танияма, как и другие члены лаборатории, обнаружила два пугающих и в то же время удивительных факта: на улице и по сей час, а это почитай девять утра, господствовала сине-голубая мгла и под ногами, прямо как на отдалённых северных островах Японии, хрустел до белизны ослепляющий снег. Деревья укутались в богатые меха, дома как игрушки из стеклянных шаров преобразились, пуская в мутное, ещё не проснувшееся небо, клубья серого дыма.

После дела с рёканом прошло полгода. Нару вроде бы прежний, правда, я не совсем понимаю хорошо это или плохо… – Май потеряла из вида пастора Куинси, слова молитвы, которые она понимала едва и его белое, надетое поверх чёрного одеяние. В рёкане она сильно тревожилась из-за бдения, обуревавшего Оливера. В таком состоянии он терял способность мыслить рационально, допускал ошибки и выходил из себя. По прибытии в Англию она обнаружила иного Нару: уравновешенного, острого на язык, но притом дипломатичного (она и думать не решалась, скольких людей он ещё намерен потчевать красивыми романтичными небылицами, которые касались не их одних), материалистичного, временами по-пуритански сурового и… внимательного. Всю дорогу до прихода он придерживал её руку на своём локтевом сгибе, легко кивал знакомым прохожим (видимо, за неделю, проведённую здесь, он успел обзавестись ими) и даже сейчас обратил внимание на её взгляд. Одно тёплое касание, мягкое давление на её пальцы, задрожавшие на той же впадине его левого локтя, и не кроткий поцелуй руки.

Почему я не могу догадаться, о чём он думает?! – Май зажмурила глаза, понимая, что ей невмоготу смотреть в лицо Оливера, находящееся так близко к её плоти. То непосильное возбуждение, теснившееся и приближающее его к апоплексическому удару там, в рёкане, ушло, настало время благоговения, но если всё хорошо, то отчего эти душевные оклики, почему, видя его здесь, сердце не на месте?..

– Я взываю к имени Господа Бога нашего! – пастор Куинси с истинным смирением прикрыл глаза и перекрестил своих прихожан. – Господи, я недостоин, чтобы ты вошёл в мой дом, но прости меня грешного и исцели мою душу…

Начиналось причастие. Не желающие очищения, а такие, как правило, занимали места ближайшие к выходу, удалились, исполнив этим утром свой гражданский долг, явившись на мессу.

– Кровь нашего Иисуса Христа сохрани мою душу и вечную жизнь, – с этими словами пастор Куинси окунал тонкую просвиру в чашу с белым вином и клал её на язык, стоящему на коленях прихожанину.

Вся процессия завершилась к половине одиннадцатого, словом, исследование трансцендентальных явлений, а именно сбор данных, директору SPR так или иначе пришлось бы отложить.

– Оливер, уже все разошлись, чего же мы ждём? – Нару настиг чуть меньший трудоголик, чем он сам. Монах подступил и, задав вопрос, нетерпеливо внимал.

– Подождите меня снаружи, – попросил он вполне вежливо, позабыв состроить какие-нибудь аллегорические фигуры, не придав словам многозначности.

Коллеги дружно переглянулись и, не доискавшись скрытого смысла, прислушались к просьбе руководителя.

– Мистер Дэвис, у вас, верно, есть ко мне разговор?.. – пастор закончил свои дела в комнате за алтарём, вернувшись в зал в повседневном одеянии служителя церкви. Гладвин Куинси понимал, отсутствие прихожан – цель юного профессора.

IV

Воздев глаза к небу, Май умиротворённо расправила плечи. Небесная лазурь нещадно томила зрение, ещё не успевшее от возраста притупиться, а мороз, иссушивший большую часть влаги, сделал воздух приятным и свежим. Время, проведённое за прослушиванием мессы, привело огненный шар на небосводе в движение, и на улице совсем рассвело. Временами всё заволакивали сероватые, отливающие грязно-розовым тучи, казалось, что вокруг этой низины, вроде бы защищённой от ветра холмами, собирается обильный снегопад.

Последние люди расходились…

– Что ж, этот пастор действительно знает, как найти нужные слова, – Монах подобрался поближе к отставшей от их компании Май и завёл беседу. – Волнений среди деревенских много, хотя и нареканий в сущности нет. Как не посмотри, а эти пенсионеры счастливы, – Такигава поджимал губы, изрекая важную мысль: в приход шли, словно на праздник, а теперь покидали его стены со спокойной душой. – Насколько я могу судить, всё дело в полном отсутствии иного досуга. Эти люди привыкли так жить…

– Да неужели, а кем вы приходитесь этим людям, раз берётесь судить? – уже не юный, чем-то искорёженный мужской голос застал врасплох двоих иностранцев. – Вы не первые азиаты, которых я повстречал в этой деревне… Дайте-ка я сам угадаю, вы из Лондона!

Кто этот человек?.. – Май с немалым подозрением осмотрела с ног до головы высокого, небритого джентльмена с сигаретой в зубах. Он стоял на холме возле каменного могильного креста, и чуть возвышаясь над ними, торопливо докуривал.

Аяко с Джоном ожидающие под горкой, завидев незнакомца, подошедшего к их коллегам, заинтриговано возвратились.

– Нет, в Лондоне мы мельком изучили аэропорт, – сказал Такигава, сохранив в словах шуточный тон. – Мы прилетели из Токио.

– Токио… – курил и кивал он, будто всё хорошо понимал. – Вот оно как значит… А здесь за какой надобностью?

Он начинает действовать мне на нервы… – Май искренне желала сохранить самообладание, а на деле в ту же минуту сорвалась.

– А вам-то чего до наших дел?! Мы и имени-то вашего не знаем! Почему мы должны вам душу изливать?! – она отчитала незнакомца, по возрасту годящегося ей в отцы, как какого-нибудь фигляра.