Текст книги "Сезон тропических дождей"

Автор книги: Леонид Почивалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

Он неуверенно улыбнулся: мол, что поделаешь!

– В какой гостинице вы устроились? – поинтересовался Антонов.

Оказывается, поселили геолога не в гостинице, а в жилом доме посольства в пустующей комнате, которую обычно отдавали приезжим командированным. Рестораны здесь дорогие, никаких суточных не хватит, поэтому Камов готовил для себя сам, пользуясь кухней соседей по квартире. Правда, его частенько кто-то приглашал на обед. В этой стране он уже две недели.

– Супер? – Вера обернулась к Антонову. – Это же нам по пути. Мы, конечно, подбросим Алексея Илларионовича?

Когда втроем они выходили из здания посольства, сидевшая за столом дежурного Красавина окинула оживленную Веру недобрым взглядом. Вот уж почешет сегодня языком, подумал Антонов.

Супермаркет находился в двух километрах от посольства. Не столь, далеко, но ведь это были африканские километры, совсем не легкие в жаре и пыли переполненной городской улицы, на которой нет тротуаров, как и на многих других улицах этого небогатого и не очень благоустроенного городка.

– Я к ходьбе привык, – объяснил Камов. – Всю Среднюю Азию пешком выходил. А там жара не меньше.

Из рассказа Рябинкина Антонов знал, что наши геологи должны прибыть в этот край по приглашению министерства экономики Асибии для научной экспертизы. Вначале по заданной теме им предстояло познакомиться с геологическими документами республики Куагон, соседней с Асибией и однотипной с ней по геологической структуре, а затем уже работать в Асибии.

– Думаю, что-то интересное и найдется… – рассказывал по пути Камов. – Здесь весьма любопытные структуры, характерные для рифтовой зоны…

– А что такое рифтовая зона? – спросила Вера.

Но Антонов уже подвел автомобиль к серому, из железобетона и стекла, зданию самого крупного в Монго супермаркета «Элиза», где обычно покупали продукты и товары состоятельные жители города и иностранцы. Едва затормозил, как со всех сторон к машине бросились постоянно слонявшиеся здесь мальчишки: заработать хоть грош – посторожить машину, протереть запылившееся лобовое стекло, поднести коробку с товарами, купленными в магазине. Мальчишки, как мухи, облепили машину, с надеждой вглядываясь в пассажиров, расплющивали на стеклах толстые носы, от их носов и пальцев на стеклах оставались жирные пятна.

– О рифтах в следующий раз, Вера Алексеевна, – улыбнулся Камов и сделал легкий поклон в сторону сидящего за рулем Антонова. – Премного вам благодарен.

Когда геолог вылез из машины и в окружении галдящей мальчишеской оравы, сутулясь, направился в магазин, Антонов, глядя ему вслед, подумал, что надо бы этого странного, одинокого здесь человека пригласить с собой в ресторан. Купит яиц, будет готовить на чужой кухне яичницу, которая, должно быть, ему уже осточертела, хлебать чай с заваркой в пакетике… Окликнуть, что ли?

Но сзади вдруг заурчал мотором подошедший служебный фургон и два раза гуднул, требуя освободить место – стоять машинам покупателей здесь не разрешалось.

Когда они выбрались из запруженных транспортом и людьми центральных кварталов города и выехали на просторное светлое шоссе вдоль океана, Антонов сказал сидящей рядом Вере:

– Нелепо как-то получилось. Надо было бы пригласить!

– Надо бы! – грустно отозвалась Вера, будто думала все это время о том же самом: – Мужчина один… И такой неприспособленный…

Но возвращаться к супермаркету было уже поздно, да и глупо: вовремя не пригласили, а сейчас вдруг одумались! Бог с ним, легко уговорил себя Антонов, яичница тоже еда! К тому же ему хотелось провести вечер с Верой, именно с ней, а не еще с кем-то третьим, и совсем ни к чему ему сегодня разговор о каких-то рифтах и геологических структурах.

Ресторан «Гамбург» был расположен на окраине города в старой пальмовой роще недалеко от берега океана. Основали его лет тридцать назад немецкие колонисты, поселившиеся на этой земле, и с тех пор ресторан по наследству передавался их родственникам. Это было небольшое одноэтажное заведение, рассчитанное на привычных завсегдатаев, ценителей немецкой кухни, а также на случайно заглянувших сюда охотников сытно и вкусно поесть. Заведение было не слишком дорогое, вовсе не шикарное, в Монго есть куда богаче. Но в «Гамбурге» присутствовал свой неповторимый стиль, который импонировал прежде всего европейцам и некоторым денежным африканцам, готовым побаловать себя и своих жен и подружек немецкой кулинарной экзотикой.

Войдя под прохладные, хорошо остуженные мощным кондиционером своды ресторана, посетитель забывал, что находится в Африке, отдыхал от нее. Этому способствовало все: старинная мебель под готику, хрустящие от крахмала салфетки на столах, вдетые в медные, под старину, кольца, вышитые баварским крестом скатерти, картины, изображающие батальные сцены из средневековых европейских войн, на полках вдоль стены привезенные, вероятно с Рейна, темные от времени узкогорлые кувшины для вина.

Полностью соответствовали стилю ресторана и его владельцы, супружеская пара средних лет. Он – громоздкий, плешивый, с розовым лицом, с решительно торчащей вперед рыжей бородой, и большими, в рыжей щетине, руками, которые умиротворенно покоились на его заметно выступающем пивном брюшке. Весь облик хозяина как бы дополнял тяжелую и громоздкую мебель ресторанного зала, массивные, из красного дерева, панели стен. Она – миловидная, худенькая, легкая в движениях, в безукоризненно белом кружевном прабабушкиного фасона фартуке олицетворяла порядок, чистоту, домашность обстановки.

– Сэр! Как я счастлив! В последний раз вы были здесь, если мне не изменяет память, два месяца назад, – приветствовал Антонова рыжебородый, смешно морща в улыбке детское личико. Сделал легкий поклон в сторону Веры: – Мадам, мы рады вас приветствовать здесь впервые!

Ишь ты! Все-то помнит! Хочешь иметь постоянную клиентуру – запоминай!

Хозяин сам проводил их к столику у окна, хозяйка почтительно, как документ величайшей важности, положила перед Верой и Антоновым – каждому в отдельности – кожаные, с тиснением старинного герба Гамбурга папки с меню.

Антонов взглянул на свою спутницу и невольно улыбнулся: на Вериных щеках от возбуждения выступили красные пятна, круглые выпуклые глаза, казалось, вобрали в себя весь свет тропического океана, который струился сквозь мелкое сито пальмовых крон за окном. Его спутница пребывала в отличном настроении. Но несмотря на радостное возбуждение, была светски сдержанна в словах и жестах, голову чуть откинула назад, подчеркивая этим уверенность в себе, сознание собственного достоинства. Да, она, Вера Малышкина, в этом ресторане впервые, но вы же не знаете, в какие рестораны приглашали ее раньше, может быть, получше «Гамбурга»!

Вера была в легком темно-бежевом платье, которое хорошо сочеталось с ее густыми каштановыми волосами. Антонов вдруг заметил, какая у девушки изящная кисть руки – с тонкими, мраморной белизны пальцами, украшенными длинными, хорошо ухоженными ногтями. Породистая, прямо-таки артистическая рука, как это он раньше не заметил!

– Верочка, а вы на фортепьяно не играете?

У нее чуть дрогнули уголки губ в короткой строгой улыбке, но она оставила без внимания его неуместный сейчас и явно игривый вопрос, поскольку была занята обсуждением с хозяйкой меню.

Выбрала самое пустяковое и самое дешевое, и Антонову пришлось брать власть в свои руки. Гулять так гулять! Поход в такой ресторан для Веры, как бы она сейчас ни выказывала себя бывалой, событие в жизни, а все перечисленное в меню для нее – заморская невидаль, отведает, например, жареных лягушек, и на всю жизнь «жуткие» рассказы для подруг.

– Значит, так… – он повел пальцем сверху вниз по столбцу в меню. – Значит, так… Берем черепаший суп, спаржу, лягушек. Да, да, лягушек! И не делайте такие глаза! Съедите и еще попросите. Разумеется, бифштекс по-гамбургски, с кровью. Без него здесь нельзя. Может быть, лангуст тоже? Да, да, и лангуст. И креветки под майонезом…

Все перечисляемое он тут же переводил на английский хозяйке.

– Советую заказать и «коррес», – вставила свое слово хозяйка. – Мы только сегодня получили из Европы превосходные средиземноморские ракушки «коррес». Мякоть так и тает во рту!

– Отлично! Берем и ракушки! – Он с шутливой значительностью прищурил глаза, словно перебирал странички в своей памяти. – А что же выпьем? Конечно, «Мозель». Бутылка хорошего «Мозеля» нам не помешает. Ну а в завершение, разумеется, сыр, ананасы в роме. Здесь их отлично подают. Ну и по рюмке «шартреза», как положено в лучших домах Лондона.

И без того круглые глаза Веры округлились еще больше.

– Вы с ума сошли, Андрей Владимирович! – ужаснулась она, едва хозяйка, приняв заказ, ушла. – Обрекаете свою жену на нищету!

– Ничего, жена свое уже получила. – Он шутливо расправил плечи. – А я намерен сегодня выглядеть перед вами настоящим светским львом с толстым бумажником. Охота хоть иногда представить себя миллионером. Все эти деликатесы кто ест? Буржуи! А мы едим сосиски. Так вот, сегодня мы с вами, Верочка, буржуи и будем лопать лягушек.

Ждать долго не пришлось. Заказанное постепенно появлялось на столе в строгой кулинарной очередности. Блюда и напитки приносили два черных кельнера в безукоризненно сшитых старомодных фраках.

Получился настоящий пир. И самой большой наградой Антонову было восторженное отношение его спутницы ко всему происходящему. Вера не относилась к любительницам вкусно поесть, ее восхищала скорее экзотика, необычность выбранных блюд, она насыщалась не едой, а впечатлениями.

– Андрей, а как эти ракушки едят? Вилкой?

Она впервые назвала его по имени, и теперь осваивалась с новой фазой их отношений, которую не без робости предложила сама.

Ракушки Антонову не очень-то понравились. В скорлупке размером с металлический рубль содержался маленький белый, пахнущий йодом комочек – еды на зубок, и не очень-то вкусно, а по цене – разорение.

Но Вера протестовала:

– Вы просто привереда! Это необыкновенно вкусно! Неужели они доставляются сюда прямо со Средиземного моря? Может, из самого Марселя?

– Вполне возможно! Вы же знаете, живущие здесь белые стараются есть то, к чему привыкли на родине. Поэтому в дорогих магазинах пожалуйста – французская картошка, немецкая колбаса, английский бекон, датское пиво… Кстати, мороженое, которое мы заказали, из Англии, а клубника к нему наверняка из Испании.

Он повел подбородком в сторону подходящего к ним кельнера с подносом:

– Нам несут лягушатину. А ведь эти самые квакушки могут быть нашими соотечественницами. Мы их продаем в Европу.

– Неужели мы торгуем лягушками?! – изумилась Вера, взглянув на поставленную перед ней тарелку с трагически торчащими из нее лапками.

Глядя на счастливую Веру, Антонов подумал, что Ольга бы наотрез отказалась от всех этих ракушек, лягушек, может быть, даже от лангустов. В привязанностях и вкусах Ольга консервативна, к экзотике равнодушна. В «Гамбурге» они с ней бывали не раз, когда приходилось приезжать в Монго, но всегда заказывали неизменные бифштексы по-гамбургски. А если уж суп – то куриный, никак не черепаший.

Вера же радуется новизне, будто ребенок. Сейчас явно вошла во вдохновившую ее роль: молодая дама с мужем-дипломатом, оставив наконец детей, вечные домашние заботы, приехала в хороший загородный ресторан отдохнуть.

Впервые за последние месяцы Антонов чувствовал себя в этот вечер молодым, свободным, раскованным в мыслях и поступках, освобожденным от тягостного сознания одиночества, сознания, которое в последнее время как неизлечимый недуг все больше и больше входит в его внутренний мир.

Сад за окнами быстро насыщался мраком. Посетителей в ресторане было немного, и хозяева так их рассаживали, чтобы одна компания своими разговорами не мешала другой. На столах вспыхнули лампы под большими абажурами, и стало еще уютнее.

За спиной Антонов вдруг услышал какой-то шум, приветственные возгласы хозяев, женский смех и заметил, что лицо взглянувшей в ту сторону Веры удивленно вытянулось. Он обернулся. Недалеко от них за столик усаживались трое – два брюнета европейца средних лет и высокая молодая африканка в бордовой тунике, свободно ниспадающей с плеч. Красивая женщина! Лицо продолговатое, нежная, кофейного цвета кожа, большой выпуклый лоб, тонко очерченный нос, прямой и мягкий взгляд миндалевидных глаз… Она почувствовала его восхищенный взгляд, и уголки ее губ чуть дрогнули.

– Ученые утверждают, что первый человек возник в Африке. Если это так, то вот эта красотка наверняка была Евой, – в прежнем легком тоне прокомментировал появление новых посетителей Антонов. – Вам нравятся африканцы?

Она не поняла вопроса:

– В каком смысле?

– Ну, их внешность, порода, или, как говорят, экстерьер.

– Ах, вы об этом! – Вера лукаво прищурилась. – Нравятся! Ведь здесь встречаются не только Евы, но и Адамы…

Она снова взглянула в сторону соседнего столика и вдруг кому-то улыбнулась. Да еще как – во всю ширь своей души – Антонов даже позавидовал. Вера поспешила объяснить:

– Рядом с красоткой, которая произвела на вас такое неотразимое впечатление, широколицый брюнет – мировая знаменитость. Монита ла Плата. Серебряные Руки.

– Кто такой?

– Вот видите, и не слышали! Я так и знала! Вы же из провинции, из Дагосы. Подобного у вас не бывает. – Она подтрунивала над ним, радуясь неожиданной возможности хоть в чем-то взять в этот вечер лидерство. – Популярен во всем мире. Да, да, не пожимайте плечами! Его знают в Европе, в Америке, теперь и в Африке. Наверное, не знают только у нас.

– Так кто же он все-таки?

– Один из самых знаменитых в мире гитаристов. Даже странно, что вы, дипломат, который читает западную прессу, не встречали его имени. Однажды выступал даже в Букингемском дворце в Лондоне перед королевой. А позавчера здесь, в Монго, в Зале конгрессов.

Оказывается, это первые гастроли гитариста в Африке. Позавчера на концерте был даже сам президент. Вся знать Монго собралась.

– Воображаю, сколько стоил билет!

– Ужас! Один билет даже в последних рядах столько же, сколько стоит здесь ну… – Вера замешкалась, подыскивая что-нибудь для сравнения, – приличная серебряная цепочка с кулоном из малахита в виде африканской маски.

Подошла хозяйка. Она вежливо обращалась сразу к двоим, но окончательного решения ждала только от Веры:

– Можно ли подавать мороженое, ликер и кофе?

– Да, пожалуйста! – сказала Вера, а Антонов, вдруг незаметно подмигнув Вере, спросил немку:

– Простите, мороженое у вас местного производства?

Хозяйка даже приоткрыла рот от удивления.

– Как можно, сэр! Мороженое у нас всегда из Лондона!

Когда она уходила, даже спина ее выражала недоумение по поводу бестактного вопроса посетителя. Вера проводила хозяйку взглядом, и глаза ее снова обратились к столу, за которым восседала мировая знаменитость. И снова счастливая улыбка осветила лицо девушки.

– Вы опять улыбаетесь этим Серебряным Рукам? – пожурил ее Антонов, испытывая легкую обиду.

– Нет! Это Серебряные Руки улыбаются мне, – спокойно пояснила она. – Я им только отвечаю.

Когда, одолев ужин, Антонов с Верой встали и направились к выходу, из-за стола вдруг поднялся один из двух брюнетов. Поклонился проходящей мимо Вере и сказал:

– Благодарю вас, мадам, за то, что вы оказали мне честь присутствовать на моем концерте.

Вера густо покраснела, будто ее уличили в чем-то запретном.

– Но я… я…

Он ободрил ее улыбкой!

– Я вас приметил в зале, мадам. Вы сидели, кажется, в восьмом ряду?

– В девятом… – почти прошептала Вера, пораженная таким вниманием знаменитости.

Когда они оказались на улице, Антонов взял Веру под руку:

– Оказывается, вы присутствовали на его концерте! И даже были замечены великим человеком. Поздравляю!

Вера не ответила, в радостной задумчивости переживая случившееся.

– Много наших пришло на концерт?

Она с трудом оторвалась от своих мыслей!

– Что вы? Наших! Нет! Только торгпред с женой. Ну, и… я. Никто не хотел. Билеты – одно разорение!

– Но вы все же купили!

– Купила… – Она словно оправдывалась. – Как не пойти, Андрей? Такой редкий случай!

Когда они подъезжали к городу, Антонов вдруг спросил:

– А что, цепочки с африканской маской в моде?

– Конечно! – живо отозвалась Вера. – Знаете, как красиво на вечернем платье! В Москве просто всем на зависть. Хотите купить жене?

– Не знаю. А вы, конечно, себе уже купили такую?

Вера покачала головой:

– Пока не пришлось.

– Дорого?

– Ага!

«Эксельсиор» на берегу океана – броско модернистское десятиэтажное здание, с ослепительно белыми пластиковыми стенами, похожее на многопалубный корабль, готовящийся выйти в открытый океан. На этом жарком берегу «Эксельсиор» был настоящим кондиционированным раем, доступным только состоятельным.

Мордастый швейцар у входа своим шитым золотом кителем, почти генеральской фуражкой и величественной фигурой напоминал бывшего диктатора тропической империи, а портье в безукоризненном черном смокинге с безукоризненными манерами наследного африканского принца на светском рауте.

– Мистер Антонов? – Портье взглянул в список на столе. – Да, да! Конечно, заказано! Вам с видом на океан или на город?

Он бросил быстрый оценивающий взгляд на стоящую поодаль от Антонова Веру:

– Есть прекрасный двухместный номер с видом на океан. – Портье ослепительно улыбнулся, снова взглянув на Веру. – Лежа в кровати, можно видеть, как идут в океане корабли. Мадам будет довольна.

Вера слегка покраснела, и Антонов про себя отметил, что краснеет Вера часто и откровенно, как школьница.

– Мне нужен одноместный номер, – сухо пояснил он, недовольный неуместной услужливостью портье.

– Одноместный есть только под номером тринадцать. Не возражаете?

Антонов усмехнулся.

– Я триакайдекафобией не страдаю.

– Не понял, сэр? – наморщил лоб портье.

– Давайте тринадцатый! – согласился Антонов.

– А что это за мудреное слово вы произнесли? – поинтересовалась Вера, когда, получив ключ, он обернулся к ней.

– Триакайдекафобия. Боязнь цифры «тринадцать», – пояснил он с чувством превосходства, словно вознаграждая свое самолюбие за гитариста.

Пока вместе с подростком-носильщиком Антонов ходил к машине за чемоданом, Вера терпеливо ждала его, устроившись в мягком кресле в холле.

Кресло было глубокое, Вера утонула в нем, колени ее оказались чуть ли не на уровне подбородка. Подходя, Антонов невольно задержал взгляд на ее длинных ногах с чистой, покрытой легким загаром кожей. Подняв глаза, она вдруг перехватила этот откровенный взгляд и попыталась приподняться.

– Позвольте, мадам, помочь вам вылезти из этой поролоновой ямы! – непринужденно воскликнул Антонов, протягивая девушке руку. Легко извлек ее из кресла, но руку задержал в своей больше, чем было необходимо. Взглянул прямо в глаза:

– Зайдете? Покажу вам свой номер. Закажем хорошего вина, послушаем музыку…

На лицо ее набежала тень. Вера молча покачала головой, попыталась освободить руку.

– Ну? – упрямо настаивал он. – Я просто хочу показать вам свой номер с видом на океан…

И повторил, не зная зачем:

– Понимаете, с видом на океан!

Вера осторожно, словно боясь его обидеть, но решительно высвободила руку, мягко и даже печально проговорила:

– Не надо, Андрей! Не надо! Мне так было сегодня хорошо!

Антонов вдруг почувствовал усталость. Да и не удивительно: двести километров за рулем, встал до восхода.

Чемодан он распорядился отнести в номер, ключ отдал обратно портье. При этом Антонову показалось, что в глазах у напомаженного, с модными усиками, вертлявого портье, который, конечно, наблюдал его разговор с Верой, мелькнула усмешка.

До посольства ехали молча. Он хотел побороть внезапную хандру, но не мог.

Вера, чувствуя изменение в настроении спутника, первой нарушила молчание:

– У нас в посольстве сегодня фильм…

– Какой?

– Не знаю. Новый, говорят. Вчера с самолетом прислали.

Глядя вперед на высвеченную фарами дорогу, Антонов почувствовал, как Вера внимательно посмотрела на него. Осторожно спросила:

– Вы не останетесь, Андрей Владимирович?

Ага! Уже «Андрей Владимирович»!

– Не останусь. Занудство какое-нибудь. Разве в посольства присылают приличные фильмы?

– Как хотите… – Голос у Веры померк. – Только, пожалуйста, не уезжайте несколько минут. Я схожу к себе и принесу «Бурду» для Клавы.

Это значило, что они уже больше не увидятся. Завтра рано утром Антонов уезжает. Жаль, что такой прекрасный вечер кончается чуть ли не размолвкой! И виноват он сам.

В посольской прихожей за столом по-прежнему восседала почему-то не сменяемая целый день Красавина. Она встретила Антонова и Веру таким взглядом, будто бросила им в лицо по пригоршне колючего снега. Выдержала паузу, дожидаясь, пока они пересекут вестибюль, и уж тогда, адресуясь к Вериной спине, выдавила из своего красногубого рта аккуратные круглые словечки:

– Между прочим, вас, Вера Алексеевна, спрашивал посол. Еще два часа назад. Я сообщила Юрию Петровичу, что вас, судя по всему, повезли в ресторан.

Антонов повернулся и весело воскликнул:

– Как вы проницательны! Действительно, мы были в ресторане. Хотите знать, в каком? В «Гамбурге». Отлично поужинали! Особенно хороши были ракушки из Марселя и лангуст. Очень рекомендуем!

Когда дверь за ними закрылась, Вера рассмеялась от всей души:

– Как вы ее! Она даже зубами лязгнула от злости.

Во внутреннем вестибюле за столом над шахматной доской склонились две застывшие в раздумье массивные фигуры: геолог Камов и дипкурьер Куварзин.

– Ну как, Алексей Илларионович, нашли в «Элизе» то, что искали? – спросила Вера.

Оторвав взгляд от шахматной доски, Камов внимательно взглянул на Веру, поправил на носу очки.

– Конечно, Вера Алексеевна. Что холостяку надо? Кусок колбасы да ломоть хлеба.

Антонов посмотрел на застывшее, искривленное мучительным раздумьем лицо дипкурьера, потом на шахматную доску. Даже короткого взгляда было достаточно, чтобы понять: еще один ход – и Куварзину поставят мат.