Текст книги "Сезон тропических дождей"
Автор книги: Леонид Почивалов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)
Наконец неизменно ускользающие крюки были пойманы, вдеты в проушины, и в то же мгновение стрела, натянув трос, вырвала катер из пасти очередной волны, быстро потащила вверх, к уровню нижней палубы. Здесь, у борта, их ждало перепуганное начальство «Ангарска» – капитан, его помощники, даже врач в белом халате был наготове.
Теперь оставалось только перешагнуть полуметровый проем между бортом висящего на тросе катера и бортом судна. Первой предстояло это сделать Ольге. «Давай!» – крикнули ей, и Ольга смело шагнула вперед. Но как раз в этот момент «Ангарск» под напором большой волны вдруг стал медленно ложиться в глубокий крен, висящий на тросе катер отвело от борта судна, проем под ногами Ольги стремительно расширился, и в какой-то миг Ольга оказалась над пропастью почти без опоры. Протянутые с судна руки успели подхватить ее, но произошло непредвиденное – пола длинной юбки зацепилась за уключину, и Ольгу вместе с катером рвануло обратно. Внизу зияла пропасть, на дне которой шипел океан.
Уже потом перепуганные, взбудораженные моряки никак не могли вспомнить, кто же первым успел ухватить Ольгу за ее отчаянно выброшенные вперед руки и рвануть на себя в раскрытую дверцу в фальшборте.
На палубе ее сразу же окружили, она была бледна, но в ответ на хор возбужденных голосов отвечала нервным смехом, рассматривая порванную полу юбки, сетовала:
– Надо же, какая дура! Какая растяпа! Порвала!
Антонов, которому удалось довольно просто перешагнуть на борт «Ангарска» вслед за Ольгой, долго не мог прийти в себя от испуга за жену, чувствовал, как у него ослабли колени – захотелось присесть.
Среди встречавших был высокий худой человек с маленькой седеющей, стриженной под бобрик головой и спокойными начальственными глазами, упрятанными в густую сеть морщинок на темной загорелой коже. Было ясно, что это и есть капитан Гарин.
Капитан, по-старомодному согнув локоть, галантно предложил Ольге руку и медленно повел по палубе.
– В океане на грузовых пароходах длинные платья нынче не в моде, мадам, – сказал ей с кроткой улыбкой.
Ольга о чем-то пошепталась с капитаном, тот подозвал одного из матросов:
– Проводи гостью в наш бытовой отсек! – повернулся к Антонову. – Как требует порядок, сначала я покажу вам судно, потом поговорим о деле, а уж затем – все такое прочее…
«Все такое прочее», разумеется, капитанский ужин. И можно было заранее предполагать, обильный.
Сколько раз Антонова водили по судам! И все равно интересно. «Ангарск» судно современное, польской постройки, специально сконструированное для работы в тропиках. Кондиционная установка работала превосходно – по коридорам гуляли северные ветры, и Антонов в своей мокрой рубашке поеживался от холода.
Осмотрели ходовую рубку, кают-компанию, каюты для рядового состава, камбуз, где в клубах пара колдовал над кастрюлями худющий молодой кок в белом колпаке, спустились в просторное машинное отделение, которое напоминало цех большого завода.
Объяснения давал сам капитан, и Антонов по его тону понял, что судном своим капитан гордится. Встречавшиеся по пути люди приветствовали Гарина подчеркнуто почтительно. Он отвечал вежливо, но суховато. Должно быть, крепко держит в руках своих подчиненных, подумал Антонов, поглядывая на высокую фигуру капитана, отмечая его неторопливую хозяйскую походку, сдержанную, хорошо взвешенную речь.
Показав судно, он привел Антонова в свою просторную каюту, которая состояла из довольно вместительной гостиной с длинным обеденным столом и уютной спальни с широкой, как в гостинице, кроватью.
В углу гостиной стоял небольшой кофейный столик в окружении трех кресел и дивана.
Раздался стук в дверь каюты. Вошли двое из комсостава, высокие, в рост капитана, молодые люди и с ними Ольга. За полчаса где-то в глубинах судна она успела высушить и выгладить кофточку и юбку и более-менее привести в порядок прическу.
– Знакомьтесь, – представил капитан вошедших, – мой первый помощник – Игорь Викторович, старший механик Юрий Акимович.
Помполит был похож на итальянца – длинное узкое лицо, черная шевелюра, черные, хорошо выписанные брови и неожиданно белая, нежная, почти женская кожа. У стармеха же была круглая голова с оттопыренными ушами и простодушная рябоватая физиономия.
Капитан сделал приглашающий жест в сторону дивана и кресел:
– Как относительно кофе?
На столике уже заранее были расставлены чашки и поблескивал никелем кофейник с длинным узким горлышком.
– Так вот, – сказал капитан, когда кофе был разлит по чашкам. – Четыре дня назад случилось ЧП…
Происшествие было действительно чрезвычайным. Антонов не слышал, чтобы с нашими судами что-то подобное случалось раньше. Глубокой ночью на «Ангарск», стоящий на рейде в двух километрах от берега, напали пираты. Под покровом темноты, пользуясь ненастной дождливой погодой, подошли к судну на моторной лодке, но с выключенным мотором, на веслах, ловко зашвырнули на борт железные кошки с привязанными к ним канатами и с обезьяньей сноровкой мгновенно оказались на палубе. У одного из нападавших был автомат, остальные пятеро оказались вооруженными пистолетами и кинжалами. Нападавшие рассчитывали на полную внезапность атаки, поскольку в тот час глубокой ночи на вахте единицы – двое на мостике, двое в машинном отделении, а весь экипаж в забытьи самого крепкого предутреннего сна. Нападавшие надеялись, не применяя без надобности огнестрельного оружия, бесшумно снять вахтенных, проникнуть в каюты капитана и его помощников и под угрозой расправы овладеть судовой кассой, наиболее ценными личными вещами командного состава. Они заранее знали, где и что искать, – был опыт. В алундском порту за последний год пираты уже совершили нападения на шведский сухогруз, на английскую исследовательскую шхуну, нигерийский малотоннажный танкер, при том убили и ранили несколько человек из команды, не потеряв ни одного своего.
Но на «Ангарске» с внезапностью им не повезло. Боцман, страдавший бессонницей, решил выйти на палубу подышать свежим воздухом. Подошел к борту – темень разбойная, да еще дождь моросит. Бросил ленивый взгляд вниз, на воду, и вдруг в длинном и остром пучке света, бьющего из нижнего иллюминатора, разглядел лодку, подходящую к борту «Ангарска». Из-за сильного волнения моря пиратам не сразу удалось забросить на борт теплохода свои железные кошки – на это ушли дорогие для нападавших минуты.
Нетрудно было догадаться, какие гости пожаловали, боцман бросился на мостик и нажал кнопку пожарной тревоги. Истошно завыла сирена, сбрасывая с коек экипаж, боцман, а вместе с ним и дежурившие на мостике штурман и рулевой мгновенно очутились на палубе, сорвали с гнезд брандспойты и с трех позиций встретили пиратов, перелезавших через фальшборт, мощными струями воды.
Наткнувшись на внезапный отпор, нападавшие стали прыгать в море, а главарь их, вооруженный автоматом, успел на некоторое время закрепиться на палубе и даже дал наугад автоматную очередь по ходовому мостику, но в следующее мгновение был сбит с ног мощной струей из брандспойта, притиснут к фальшборту и легко обезоружен подоспевшими матросами.
Второго из оказавшихся на палубе пиратов, худого жилистого подростка, успел нагнать судовой кок, когда тот пытался прыгнуть за борт. Вся операция по отражению бандитского нападения длилась десять минут. Что случилось с теми, кто прыгал в забортную темень, неизвестно. Дежуривший в пиратской лодке моторист и не пытался искать в волнах сообщников, включил мотор и погнал лодку в чернильный океанский мрак. Пленным оказали медицинскую помощь, затем заперли в кладовке, а утром сдали вызванной портовой полиции.
– Главарь – бандюга отпетый! – рассказывал капитан. – Вроде стивенсоновского Пирата из «Острова сокровищ». Морда как у зверюги, на подбородке шрам, на руке одного пальца нет. А вот парнишку жаль. Молодой еще. Глупый. Я его спрашиваю, зачем, мол, ввязался в это мокрое дело? А он в ответ: есть-то надо, а работу нигде найти не может, парень деревенский, профессии нет. Когда его схватили у борта, упал на колени и стал молить о пощаде. А мы что можем сделать? Не отпускать же на все четыре стороны – права не имеем.
– Теперь им вышку дадут! – заметил стармех. – Один из полицейских так и сказал: трибунал, и в расход!
– Скорее всего! – подтвердил Антонов. – Здесь с такими не церемонятся.
– Мы заходили прошлым рейсом в Нигерию, в Лагос, – рассказывал капитан. – Наш морской агент пригласил меня к себе в гости. А у него телевизор. И как раз программа что-то вроде: «Сегодня в нашей стране». У меня волосы дыбом встали от этой передачи. Ведут прямую телетрансляцию с места публичной казни. На берегу океана на глазах у тысяч зевак казнят трех бандитов. Каждого привязали к столбу, врытому в песок, и взвод солдат дает залп по осужденным. Телевидение-то цветное, перед тобой на экране пули дырявят тело человека, и по черной коже стекают багровые струи крови. Представляете, такое передают на всю страну!
– Кошмар! – ужаснулась Ольга. – Типично по-африкански.
Антонов бросил на жену неодобрительный взгляд:
– При чем здесь Африка? Публичные казни уже в давние времена были любимым зрелищем европейцев. А здесь, в Африке, ничего подобного раньше и не случалось.
– Я считаю, что нигерийцы правильно делают, что показывают казни по телевидению, – заметил помполит, и его молодые глаза вдруг сузились в жестком прищуре. – В назидание! Преступность в мире растет катастрофически. И бороться с ней можно только самыми жесткими методами. К стенке, и все!
Голос помполита звенел металлом, и все за столом на минуту притихли.
– А мне что-то жалко мальчишку, которого мы задержали, – вздохнул капитан. – Все время вспоминаю, как он упал на колени и стал просить пощады. Во сне теперь будет являться!
Антонов перехватил быстрый взгляд, которым обменялись два молодых подчиненных капитана: во взгляде была снисходительность молодости к сентиментальным слабостям пожившего на свете начальника. Эти молодые капитанские помощники за глаза наверняка посмеиваются над чувствительностью шефа, считая его человеком старомодных представлений.
Ольга внимательно взглянула на помполита, как будто только сейчас обнаружила его присутствие за столом. У него умное, интеллигентное, чистое, но удивительно холодное лицо, хотя и похож на южанина.
С лица помполита Ольга перевела пытливый взгляд на морщинистое, вроде бы мятое и несвежее лицо капитана.
– Глеб Григорьевич! – вдруг обратилась к нему. – Вы на фронте были?
Капитан даже чуть отпрянул в кресле от неожиданности вопроса:
– Был.
– Я так и подумала.
– До Бреслау дошел. А там ранили. А что это вы вдруг заинтересовались?
– Да так… – Ольга неопределенно дернула плечом.
Антонов заметил, как помполит бросил на нее быстрый настороженный взгляд, словно хотел прочесть в лице женщины то, что она не досказала.
На минуту за столом воцарилось молчание. Капитан много курил. Докуривал одну сигарету и почти без перерыва тянулся за другой.
– А кто вы, Ольга Андреевна, по профессии? – спросил он с прямотой человека, который собеседника уже считает своим.
– Как думаете? – улыбнулась Ольга. – Могу держать пари, что никогда не догадаетесь.
– Артистка! – немедленно высказал свое мнение помполит с явным желанием польстить Ольге. – Из столичного драматического театра.
– Художница… – неуверенно предположил стармех.
Ольга мотнула головой. Кокетничать она не умела и не любила.
– Просто обыкновенный скучный научный работник, – сказала серьезно, гася на лице улыбку. – Да и то в прошлом. А сейчас всего-навсего мужняя жена, заграничная дамочка или, как еще недавно говорили, сертификатная бабенка.
Моряки рассмеялись, воспринимая Ольгины слова как кокетство.
– Ольга – генетик-биохимик, – пояснил Антонов сухо. – Кандидат наук. Занимается проблемами онкологии.
– Да ну? – изумился капитан. – Как интересно! Расскажите!
– А может, не здесь? – вмешался помполит. – Может быть, Ольга Андреевна перед командой выступит?
– Верно! – согласился капитан. – Это идея!
– Вы доставите команде огромное удовольствие. Это же просто замечательно – послушать о раке. – Круглая физиономия стармеха расплылась в улыбке. – Уж не откажите морячкам, мадам.
Стармех, судя по всему, был склонен к гарнизонной галантности.
Ольга невесело усмехнулась:
– Чего уж тут замечательного – о раке!
Уговорить ее оказалось нелегко, она не лектор, а лабораторный ученый, говорить на публику не умеет, к тому же интересно о ее научной теме не расскажешь – малопонятно непосвященным. Но хозяева были неумолимы, настойчивы, и в конце концов ей пришлось сдаться. Попутно был мобилизован и Антонов – рассказать команде о положении в Асибии и вообще в Африке.
Помполит выскочил из каюты, и не прошло и пяти минут, как динамики судовой радиотрансляционной сети разнесли по палубам его звенящий торжеством голос:
«Внимание! Внимание! Через десять минут в столовой команды состоится встреча с почетными гостями «Ангарска», прибывшими из Дагосы: генеральным консулом Советского Союза в Асибии Андреем Владимировичем Антоновым, который расскажет о положении в Африке, и старшим научным сотрудником Института цитологии Академии наук СССР, кандидатом биологических наук Ольгой Андреевной Веснянской. Ольга Андреевна любезно согласилась проинформировать нас о новейших методах борьбы с раком. Приглашаем всех свободных от вахты…»
Помполит сделал паузу и снова повторил объявление, присоединив к нему командирским баритончиком уже категоричное: «Явка обязательна!»
Через двадцать минут, когда выступающие вошли в столовую, небольшой узкий зал был уже полон. Первым слово предоставили Антонову.
– Прежде всего я хочу сделать поправку, – начал он. – Я вовсе не генеральный консул, а временно исполняющий обязанности заведующего консульским отделом посольства. Это первое. А второе, я попробую рассказать вам не о положении в Африке, вся Африка мне не по силам, а о том, что сейчас происходит в стране, у берегов которой стоит «Ангарск». Если, конечно, вам интересно…
Он помолчал, дожидаясь из зала отклика, но зал молчал. Антонов заметил, что большинство взглядов сосредоточено не на нем, а на Ольге. Ее внимательно рассматривали. Антонов вдруг разозлился: на кой им черт знать о положении в Асибии, в которую они зашли на несколько дней? Вспомнил слова помполита: «Явка обязательна!» Вот по обязанности и пришли… А теперь лупят глаза на смазливую бабу.
– Если неинтересно, то зачем зря терять время? – В его голосе звучало раздражение.
Он почувствовал, как с удивлением посмотрела на него жена, а за ней сидящие рядом капитан и помполит. Снова озлился, но теперь уже на самого себя – выламывается, как самолюбивый юнец!
– Очень интересно, Андрей Владимирович! Очень! – поспешил заверить его помполит. – Слушаем вас внимательно.
– Так вот… – начал Антонов. – Дела в сегодняшней Асибии не такие уж отрадные. Вы сами в этом убедились несколько дней назад. И хотя меня никто не уполномочивал делать подобные заявления официально, я прежде всего хочу высказать свое личное восхищение вашим мужеством, решительностью и организованностью, с которыми вы отразили нападение бандитов. Вы защищали не только государственное добро, но и честь флага нашей Родины. И именно так буду я докладывать в Дагосе нашему послу…
Антонов сразу почувствовал, как это вступление помогло овладеть вниманием зала.
– Диспетчер порта, с которым я сегодня разговаривал, просил передать, что и алундские портовики восхищены вами и шлют товарищеский привет!
В ответ кто-то из сидящих в задних рядах громко захлопал, и его тут же поддержал дружными аплодисментами весь зал.
Контакт с аудиторией был установлен.
Антонов рассказал о забастовках в стране, о подрывных действиях реакции, ухудшении экономического положения, о некоторых непродуманных, порой неуклюжих шагах правительства, обостряющих обстановку, осложняющих проведение несомненно прогрессивных реформ, задуманных новым режимом.
К концу выступления напряженное внимание в зале ослабело, взгляды сидевших вольно или невольно все чаще тянулись к взволнованно-сосредоточенному лицу Ольги, которая заранее переживала свое предстоящее выступление и сейчас наверняка бранила себя за то, что согласилась. Когда Антонов произнес завершающую фразу: «Вот и все о сегодняшней Асибии», ему послышался в зале шорох облегчения.
– Вопросы будут? – спросил помполит. По его тону можно было понять, что вопросы эти не так уж желательны, не терпелось поскорее дать слово Веснянской. – Нет вопросов? Нет? – Лицо помполита расплылось в улыбке. – Тогда позвольте…
Антонов взглянул на жену. Она казалась испуганной – плечи подобрала, шею вытянула, как птица, почуявшая опасность, готовая мгновенно улететь. Что она будет говорить? Вряд ли можно увлечь моряков повествованием о проблемах цитологии, гистологии и молекулярной генетики…
Голос ее дрожал, когда она выдавила первую фразу:
– Каждый из находящихся сейчас в этом зале, так же как и весь живой мир, состоит из клеток… – Ольга сглотнула, перевела дыхание и уже увереннее продолжала: – Для начала я расскажу, что такое клетка. Представьте себе…
Случилось неожиданное – Антонов и не заметил, как был захвачен рассказом жены. Ее низкий хрипловатый голос, вдруг обретший уверенность, все больше втягивал в свою неторопливую стремнинку внимание находившихся в зале. Она говорила естественно, просто, терпеливо, как опытная учительница ведет урок с малолетками. Вышла из-за стола, прохаживалась перед передним рядом, и все видели ее длинную недоглаженную юбку с порванной полой. Временами она помогала своим пояснениям легким движением руки или улыбкой, мягкой и терпеливой, и было странно видеть на ее губах эту улыбку в тот момент, когда Ольга объясняла, как вырастает злокачественная опухоль – будто речь шла о цветке.
Зал застыл в напряжении, на Ольгу теперь не столько смотрели, сколько слушали ее. Эта красивая женщина с берега открывала перед ними мир, в котором чувствовала себя свободной и уверенной, нужной ему, этому миру. И может быть, именно сейчас, в минуты торжества его жены, Антонов, как никогда раньше, понял всю острогу их семейной драмы. Вот она, его драма, – в улыбке жены, рассказывающей о смертоносном раке! Конечно же, надо им уезжать отсюда домой, и как можно быстрее. И забыть Антонову о загранице навсегда, если он хочет спасти семью. Хочет ли? Временами ему казалось, что и думать об этом не стоит, чаша разбита – не склеишь. А сейчас, глядя на озаренное вдохновением, ставшее еще красивее лицо жены, вдруг остро испытал к Ольге сочувствие, даже сознание вины перед ней, словно несправедливо и жестоко ее обидел. По какому праву он лишил ее любимого дела? Почему чаще всего считается, что дело мужа, каким бы оно ни было пустяковым, важнее дела жены? Может быть, Ольга и права, может быть, действительно его работа здесь ничего не стоит по сравнению с почти неуловимым геном, из которого, как из кирпича, выстраивает она новую клетку, способную выдержать атаку рака? Именно об этом сейчас рассказывала Ольга.
Она, конечно, превысила норму времени для лекции, но никто ни словом, ни жестом не дал ей этого понять. И, заканчивая свое выступление, вдруг возвысив голос, четко выделяя каждое слово, Ольга произнесла:
– Поверьте, товарищи, пусть не сегодня, не завтра, но настанет, настанет не в таком уж далеком будущем час, когда мы этот страшный недуг одолеем. – Она перевела дыхание и взглянула в зал расширенными счастливыми глазами. – Вот так, как вы одолели напавших на вас бандитов!
В ответ на ее слова сидящие в зале вдруг разом встали и неистово зааплодировали, будто происходила здесь не лекция, а митинг.
Когда, ответив на множество вопросов, Ольга наконец опустилась на свободный стул рядом с мужем, раскрасневшаяся, радостно возбужденная, он положил на ее нервно сжатую в кулачок кисть свою ладонь, шепнул: «Молодец!» – и в ответ получил быстрый, лучистый, полный благодарности взгляд.
Когда они выходили из зала, Антонов спросил:
– Как твоя нога?
– Какая нога? – не поняла Ольга.
В каюте капитана стол был накрыт к ужину. Хозяева – капитан, помполит и стармех сияли улыбками, свежими крахмальными воротничками, и даже медные пуговицы их кителей поблескивали как-то особенно значительно и торжественно. Ольга смотрела на моряков восхищенно, оценив то, что ради них, Антоновых, прежде всего ради нее, командиры судна переоделись в парадную форму, словно явились на важный великосветский раут.
Торжественность провозглашала себя в каждой детали: в строгом порядке разложенных приборов и расставленных тарелок, в накрахмаленных салфетках, возвышающихся перед каждым прибором острыми жесткими колпаками, и, наконец, в щедром подборе закусок, возможных для не столь уж богатого капитанского бюджета. Впрочем, для Антоновых это были настоящие деликатесы, от которых они начали отвыкать – жирно, с матово серебряным отливом поблескивала селедка, щекотал ноздри острый запах бочковой капусты, которая янтарной горкой возвышалась в глубокой тарелке, нарезанная щедрыми кусками сочилась чистым, как слеза, соком нежная семга, в глиняном горшке дымилась крупная, сахарно рассыпчатая, явно не здешняя, картошка…
– Прошу, дорогие гости, за стол! – пригласил капитан, сделав широкий жест рукой.
«Быстро отсюда не выберешься», – с грустью подумал Антонов, заметив батарею бутылок на маленьком столике поодаль. А как же вечер по случаю дня рождения? Почему-то на этот визит в ресторан он возлагал смутные надежды: возьмут и объяснятся по-доброму, как когда-то, и все встанет на свое место.
Судя по расслабленно удовлетворенной улыбке, с которой хозяин оглядывал стол, Глеб Григорьевич был рад предстоящему застолью. Несомненно, рады были и приглашенные на ужин его помощники, – такие гости, как супруги Антоновы, на «Ангарске» не часты.
– За последние полгода у нас на борту дама впервые, – признался капитан, не замечая маячившую перед его глазами мощную грудь немолодой буфетчицы, которая принесла несколько охлажденных до испарины бутылок боржоми и бутылку «Твиши». Бутылку эту поставила перед Ольгой, бросив на гостью быстрый, оценивающий и недоброжелательный взгляд.
Один за другим произносились тосты, но стопка капитана неизменно оставалась опорожненной всего наполовину. Антонов заметил, что и его помощники только пригубляют рюмки. И разговор за столом идет серьезный, заинтересованный, все больше об Ольгином выступлении.
– За ваши научные успехи, Ольга Андреевна! Большое дело делаете, большое! Важней других дел! – сказал капитан и поднял свою стопку, подержал задумчиво на весу, глядя на тарелку: – В моей семье трое от рака погибли… – добавил тихо.
И опять лишь пригубил, а его подчиненные только чокнулись. Батарея бутылок, грозно поблескивающая в сторонке, оставалась непочатой.
Капитан вдруг обратился к Ольге:
– Что-то вы, мадам, не хотите воздать должное моему вину. Игнорируете! А ведь это «Твиши», марочное! Превосходное вино! Специально для вас велел принести – последнюю в моих запасах бутылочку.
– Да, но ведь вы тоже… игнорируете… – начала Ольга, но капитан ее перебил:
– Не пьем, хотите сказать? – Он довольно улыбнулся. – Просто такой у нас на судне порядок. В море не пьем. Служба!
«Может быть, именно потому, что на «Ангарске» никогда не забывают о службе, и сумели дать мгновенный отпор бандитам», – подумалось Антонову. Он пригляделся к капитану: а ведь, несмотря на сеточку таких «добрых» морщинок у глаз, глаза-то у него жесткие, капитанские, не терпящие прекословия, их наверняка побаиваются эти два молодых петушка, хотя за его спиной и посмеиваются над сентиментальностью «старика». Да и не сентиментальность это – обыкновенная человечность.
Антонов вдруг спохватился, взглянул на часы: пора! Полчаса на прощание, час добираться до берега… Решил слукавить: мол, в городе вечером важная деловая встреча, пора прощаться, и бросил призывный взгляд в сторону жены, ища ее поддержки. Она-то знала, что никакой деловой встречи в Алунде не предвидится, что просто намечен поход в китайский ресторан. Но Ольга, подняв на мужа погрустневшие глаза, не произнесла ни слова.
Глеб Григорьевич огорченно крякнул:
– Мы ведь только-только, так сказать, приступили, Андрей Владимирович. Как же так? Я коку приказал свежих эклеров напечь. Специально для вас. Он отличные эклеры делает.
Капитана решительно поддержал помполит:
– Скоро стемнеет, а волнение моря усилилось. Небезопасно будет. К тому же после захода солнца полиция часто обстреливает шлюпки на рейде, с пиратством борется.
– Что же нам делать? – растерялся Антонов.
Капитан шутливо скривил губы:
– Объявим вас нашими пленниками. А завтра утром отправимся вместе… в полицию. Все равно нам с вами, Андрей Владимирович, надобно туда явиться. – Он обратился к Ольге: – Как вы, Ольга Андреевна, согласны быть нашей пленницей на ночь?
Ольга весело тряхнула головой:
– На ночь? Согласна!
Все засмеялись, и Антонову стало ясно, что вопрос решен. Да он и не возражает. На судне, где работает центральный кондиционер, ночевать будет куда приятнее, чем в жарком отеле с пышным названием «Парис».
– Пусть будет так, – сказал он. – Отложу встречу до завтра. Тем более что сегодня у Ольги Андреевны…
Он осторожно взглянул на жену. Ольга поспешно выкинула вперед руку с растопыренными пальцами, словно хотела закрыть мужу рот, глаза ее гневно сверкнули.
– Вы не договорили! – поддержал Антонова капитан. – Так что же у Ольги Андреевны? Уж не день ли рождения?
Пришлось признаваться. И хотя Ольга не из тех, кто любит себя навязывать другим, в этот раз, как показалось Антонову, была рада принимать от воодушевленных ее присутствием морских командиров поздравления и выслушивать их комплименты.
Стармех, отлучившись на несколько минут, вернулся с подарком. Протянул Ольге небольшую коробку:
– Это вам!
Ольга сняла крышку. В коробке оказалась модель океанского судна, сделанная с большой точностью из мякоти кокосового ореха.
– Наш «Ангарск», – пояснил стармех.
– Неужели это вы сами? – изумилась Ольга.
– Нет, у нас на судне свой умелец есть.
Капитан подошел к письменному столу и, повозившись в одном из ящиков, извлек из него голубой лист с золотым тиснением. Это была грамота, изображающая Нептуна с трезубцем, которая выдается тем, кто впервые пересекает экватор. Хотя Антоновы на «Ангарске» экватора не пересекали, пусть грамота будет им памятью об их визите – на ней и подпись капитана и печать судовая. Так решил капитан.
Он сел за стол, нацепил очки.
– Вам как писать, общую на двоих, или…
– Можно общую! – согласился Антонов.
Но Ольга вдруг запротестовала:
– Лучше по отдельности! Фамилии-то у нас разные… Торжественно, как правительственную награду, вручил грамоты сперва Ольге, потом Антонову.
– Если бы я знал заранее, что будет такое совпадение – ваш день рождения! – вздохнул капитан. – Я бы…
– Ну и что бы вы? – поддразнила его чуть захмелевшая Ольга. – Что бы сделали?
– А что бы вы хотели?
Ольга на мгновение задумалась, по-детски прикусив губу и наморщив загорелый лоб.
– Я бы хотела… я бы хотела… оказаться сейчас в Москве, увидеть маму, дочку, хотела бы услышать их голоса…
Капитан грустно покачал головой:
– Если бы я был волшебником! Увы!
Буфетчица принесла на подносе свежие, только что выпеченные эклеры, маленький самовар и расписные под русский стиль чашки.
Капитан прошелся по каюте, заглянул в окно, некоторое время постоял около него, прижавшись к стеклу лбом.
– Гребешки пошли… – произнес озабоченно. – Хорошо, что мы вас не отпустили.
Подошел к стармеху и что-то тихо сказал ему. Тот кивнул и вышел.
– Ну а теперь, дорогие гости, отведаем нашего чайку из самовара.
И капитан снова опустился в свое кресло во главе стола.
Чай был душист, эклеры только что из печи – горячи и аппетитны. На подносе их было несколько десятков, и Антонов решил, что может вполне удовлетворить свою детскую слабость к пирожным.
Он доедал уже третий эклер, когда вдруг увидел, что дверь в капитанскую каюту чуть приоткрылась и в проеме сверкнули глаза стармеха. Он делал ему какие-то знаки, судя по всему, приглашая выйти из каюты.
Когда Антонов вышел, стармех, заговорщически понизив голос, потребовал:
– Говорите телефонный номер матери вашей жены. Сейчас как раз сеанс прямой связи.
– Неужели соедините?
– Попробуем…
Капитан все-таки оказался волшебником, он совершил чудо. Прошло всего четверть часа, когда на тумбочке недалеко от капитанского кресла вдруг зазвонил телефон. Глеб Григорьевич медленно протянул руку к трубке, медленно приложил к уху:
– Капитан!
Молча выслушал по телефону чье-то сообщение, кивнул:
– Спасибо! – поднял серые серьезные глаза на Ольгу. – Кажется, вы мечтали услышать голос вашей матери? Пожалуйста, она на проводе. Только вам придется подняться в радиорубку.
Ольга бегом кинулась вслед за стармехом, побелевшими от напряжения пальцами сжала трубку, другой рукой ухватилась за край стола, словно боясь упасть.
– …Ну как ты, как ты, мамочка? – кричала она. – Как?
Чтобы разговор слышал и Антонов, радист подключил специальный динамик, и голос тещи раздавался на всю радиорубку. Радист стоял у большого, как шкаф, ящика, приемника и регулировал настройку, стармех, опустившись в кресло, застыл с умиленно-торжествующей улыбкой на своей честной круглой физиономии: вот, мол, какой мы вам сюрприз на нашем замечательном судне преподнесли – пожалуйста, из Москвы, как из соседней каюты!
– …Откуда ты говоришь, Оленька? – кричала теща. Ее голос скрипел, казался рассеченным мелкими трещинами. – Из Африки? Неужели из самой Африки?
– Из океана! С борта корабля! – смеялась Ольга, и глаза ее поблескивали счастливыми слезами.
– Боже! С какого корабля? Куда ты плывешь, доченька?
В радиорубке все весело улыбались.
– Никуда не плыву! Все потом расскажу, мамонька. Как Аленка? Где она?
– В школе! Слышишь меня? В школе!
– Не болеет?
– Да случается временами. Все то же, что обычно…
Ольга нахмурилась и нервно провела рукой по лбу.
– Я просила ее профессору показать. Адрес оставила. Ты показывала?
– Да все никак не соберемся. Только ты не волнуйся, милочка. Аленка все о тебе вспоминает. Только о тебе и говорит…
Ольга бросила быстрый взгляд на мужа.
– Ну, о папе тоже ведь… – подсказала матери, которая даже не подозревала, что сейчас ее слушает не только дочь, но и зять, а вместе с ними весь мир.
– Да, бывает… – неохотно отозвалась Кира Игнатьевна. – Но в основном о тебе. Тебя она больше жалует…
Стармех по-прежнему сидел в кресле с умильным выражением на лице. «Мог бы и уйти! – неприязненно подумал Антонов, бросив на него хмурый взгляд. – Разговор личный».
– Боже мой! – вдруг снова задрожал динамик. – Боже мой! Какая же я дура! Поздравить тебя, доченька, забыла. Склероз! Ведь сегодня у тебя…
