Текст книги "Мир приключений 1986 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Игорь Росоховатский,Игорь Подколзин,Павел Вежинов,Альберт Иванов,Ярослав Голованов,Олег Воронин,Евгений Карелов,Григорий Темкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 53 страниц)

Глава III. НА ОСТРОВЕ

Комната была небольшая, прямоугольная. Стены сплошь затянуты блестящими, светло–желтыми, косо плетенными циновками, скорее всего, из камыша или рисовой соломы. Высоко в стене, у которой он лежал, неширокое, в резной полированной раме окно. В полумраке на гладком потолке, расчерченном деревянными планками на квадраты, выделялся матово–белый двойной плафон освещения. Прямо перед глазами дверь, окрашенная под слоновую кость. Справа в углу плоский, вероятно платяной, шкаф и ближе к нему тумбочка, покрытая тисненой бумажной салфеткой, на ней металлический кувшин и две фаянсовые чашки. Посредине маленький столик с горящей настольной лампой, на абажур наброшен свободно свисающий кусок ткани в ярких разводах, напоминающих расцветку павлиньего хвоста. Рядом, на низеньком, точно детском, стульчике, поставив локти на стол, подперев ладонями щеки, сидела вполоборота женщина и читала.

Бахусов лежал на широком ложе, напоминающем толстый матрац или низкий корабельный рундук, но без ящиков. Глаза застилало какой–то пеленой. В затылке пульсировала тупая боль. Он еще не совсем отчетливо осознал, видит ли все это во сне или проснулся. В легком, как бы невесомом теле никакой боли, только слабость и тихий звон в ушах. Прояснение наступало медленно. Постепенно исчезла резь в глазах, все стало обретать реальность.

Алексей скосил глаза, отчего немного закололо в висках, и стал рассматривать склонившуюся над книгой хрупкую женщину. Свет от лампы освещал ее почти всю. Кто она? Как очутилась здесь? Да и как он сам попал в эту чисто прибранную, аккуратно обставленную, точно гостиничный номер, комнату, золотящуюся циновками?

На вид женщине лет сорок. Черные блестящие волосы собраны в высокую пышную прическу и скреплены шпильками с шариками на концах. На овальном лице резко выделяются тонкие, полукругом, черные брови, глаза раскосые, слегка приподнятые к вискам, затенены длинными ресницами. Красиво очерченный, маленький, как у ребенка, рот, изящно изогнутая шея. Никакой косметики. Она, несомненно, или кореянка, или японка. Длинное лиловое кимоно в крупных оранжевых, напоминающих маки цветах. Из–под его края выглядывает нога в белом чулке с одним пальцем. Тут же на полу, покрытом циновкой из расщепленного пополам бамбука, стоят деревянные босоножки–колодки с ремешком. «Как же они называются? – Бахусов напряг память. – Дзори? Нет, не дзори. Гэта – вот как».

Женщина не спеша перевернула страницу, оторвалась от книги и, подняв голову, встретилась взглядом с Алексеем. Ему показалось, что она, увидев его открытые, разглядывающие ее глаза, слегка вздрогнула – очевидно, от неожиданности: привыкла видеть его все время в забытьи.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она приятным тихим голосом, с небольшим акцентом, старательно выговаривая слова, смягчая окончания и чуть–чуть картавя.

– Спасибо, хорошо, – сипловато ответил Бахусов и тут же закашлялся. – Где я?

В горле першило, губы пересохли, язык двигался с трудом.

Женщина не ответила, выпрямилась, сунула ноги в гэта, отодвинула в сторону дверь, как в купе поезда, и вышла. В замке с мелодичным звоном щелкнул ключ.

«Тоже неплохо. Запирать–то зачем? – недоуменно подумал Алексей. – Куда это меня занесло?»

Минут через десять ключ в замке повернулся и на пороге показался среднего роста мужчина в незнакомой моряку, но определенно военной форме зеленоватого цвета. Френч с накладными карманами, хорошо отутюженные брюки, коричневые ботинки. На плечах неширокие поперечные погоны, на поясе кобура с пистолетом. Редкие прямые волосы с легкой сединой на висках зачесаны назад, на прорезанном морщинами лбу большие залысины, лицо слегка скуластое, под коротким носом усики. Глаза узкие, серые, внимательные, чуть–чуть усталые. Это был, несомненно, японец. Человек не спеша приблизился к Бахусову и присел на край кровати. Женщина последовала за ним и остановилась рядом. В руках она держала что–то накрытое салфеткой.

– Как вы себя чувствуете? – Японец задал тот же вопрос, что и женщина.

Алексею показалось, что и голос у него как у женщины, разве что чуть–чуть грубее, и каждый слог он произносил так же старательно, как она.

– Хорошо чувствую. – Моряк попытался приподняться на локтях. – Где я? Как сюда попал? – Говорить ему было все–таки трудновато.

– Лежите. – Мужчина мягко уложил его на подушку, прикоснувшись растопыренной ладонью к груди. – Сейчас вы поедите и отдохнете, а утром поговорим. Так, я думаю, будет правильнее. – Заметив, что моряк хочет возразить и приподняться снова, он настойчиво повторил: – Лежите.

Затем японец обратился к женщине на своем языке. Из всей фразы Бахусов уловил только «Сумико–сан». Так, вероятно, ее зовут. «По–русски значит «чистая», – вспомнил он. Это имя где–то встречалось ему раньше.

Словно отвечая на его мысли, японец указал рукой на женщину.

– Моя жена, Сумико–сан. Она позаботится о вас.

Мужчина встал, отрывисто сказал еще что–то жене и вышел из комнаты. Женщина опустила свою ношу на пол, переложила на тумбочку с маленького столика книги, пузырьки и коробочки с лекарствами.

– Сядьте, пожалуйста, – тихо попросила она. – Вы можете сесть?

– Конечно. – Моряк приподнялся, сел и вытянул ноги.

Японка заботливо положила ему под спину подушку, поставила на его колени поднос и сняла крахмальную салфетку. Под ней оказалась круглая глубокая фарфоровая чашка с бульоном, тарелка с жареной рыбой и на плоском блюдце несколько плавающих в растопленном масле круглых лепешек, похожих на русские колобки. Запахло чем–то острым и очень вкусным. Защекотало в носу.

– Ешьте. – Она поправила подушку и одеяло. – Я скоро вернусь. Приятного аппетита.

Алексей при виде обильной пищи почувствовал нестерпимый голод и, как только за Сумико закрылась дверь, с жадностью набросился на еду. Съел он все, но, казалось, остался таким же голодным, как и до еды. Поставив поднос на стол, он прикрыл глаза и откинулся на подушку.

Бахусов не заметил, как снова появилась женщина, – так легки и неслышны были ее шаги. Он приподнял веки, лишь когда она, убирая посуду, звякнула чем–то металлическим. Широкие рукава кимоно слегка завернулись, и он мог видеть до локтя тонкие, смуглые и нежные руки. Она держала небольшой стеклянный шприц, наполненный желтоватой жидкостью.

– Дайте руку, пожалуйста. Не беспокойтесь, это совершенно не больно.

Моряк протянул правую руку. Она немного помассировала ее, перетянула у бицепса резиновым жгутом, ввела иглу и ваткой, смоченной в чем–то очень холодном, растерла руку.

– Теперь спать. Отдыхайте, – сказала она и стала убирать посуду.

Бахусов хотел что–то спросить, но язык отяжелел, мышцы лица будто окаменели, по телу, ставшему необыкновенно легким, почти воздушным, словно побежали, растекаясь по сосудам, вибрирующие горячие пузырьки. Глаза сами собой закрылись, и Алексей погрузился в мягкую, блаженную теплоту…

Проснулся он от беспокойного ощущения, что кто–то пристально смотрит ему в лицо. Стараясь дышать ровно, делая вид, что спит, Бахусов слегка приподнял веки. В комнате полумрак, горела лишь настольная лампа. Он увидел склонившееся над ним бледное, белое, как бумага, лицо Сумико. Она стояла у его изголовья и держала на согнутых в локтях руках какую–то одежду. Заметив, что он проснулся, японка улыбнулась:

– Вставайте. Сейчас пойдете в баню. А это, – она положила на край тумбочки сверток, – хаори и хакимо, ваш домашний костюм – вместо пижамы. Если чувствуете слабость, обопритесь на мое плечо.

– Я сам, сам. – Алексей в смущении выше подтянул одеяло, вспомнив, что, кроме трусов, на нем ничего нет.

– Не стесняйтесь, пожалуйста. Сейчас я не женщина, а ваш лекарь. – Она легонько потянула одеяло за край.

Бахусов сел на постель и опустил ноги на пол.

– Одеваться не стоит – только дзори на ноги. Идти недалеко, и здесь тепло. Пойдемте.

Он встал. Ноги подогнулись, задрожали колени, закружилась голова, в глазах запрыгали мелкие красные искорки. Заметив его состояние, Сумико осторожно снова усадила его на кровать.

– Посидите немного, пусть восстановится кровообращение, это скоро пройдет.

Несколько минут он сидел, приходя в себя.

– Ну, давайте еще попробуем?

Он опять поднялся и, положив руку на ее хрупкое плечо, сделал первый шаг.

– Вот так, молодец. Не торопитесь, потихонечку.

Они медленно вышли из комнаты, пройдя в конец темноватого коридора, свернули налево и остановились перед раздвижной дверью.

– Проходите. – Сумико пропустила его вперед.

Ванная комната сверкала чистотой. Слева у стены, облицованной кафельной плиткой, стояла деревянная широкая скамья, над ней вешалка для одежды. Справа большая, тоже деревянная, овальной формы лохань, стянутая широкими обручами. Над бурого цвета водой белым плотным облаком висел пар.

– Садитесь в ванну. Да не стесняйтесь, пожалуйста, – засмеялась Сумико.

Алексей снял дзори и сунул ногу в воду. От ступни вверх прошла густая и горячая волна.

Он встал обеими ногами на дно и присел. Тело сразу покрылось мурашками, приятно защекотало спину, потянуло ко сну.

– Вот мыло и мочалка. – Японка дала Алексею длинный пузырек с изумрудной жидкостью и губку из актинии. – Я вернусь через полчаса, пропарьтесь как следует, но не слишком. Старайтесь держать левый бок над водой: в нее добавлен хвойный экстракт.

Бахусов сидел в пахнущей сосновой корой лохани и чувствовал, как к нему снова возвращаются силы. Он вытянулся во всю длину и, прислонившись затылком к широкой доске, блаженно зажмурил глаза. «Странная женщина, – думал он. – Ухаживает, как за больным малышом, чуть ли не с ложечки кормит. Да, странная, но, вероятно, очень добрая, иначе чего ей со мной нянчиться, а она, кажется, делает это искренне».

Помывшись, он поднялся и повернул кран укрепленной над лоханью лейки душа. От тугого ледяного дождя перехватило дыхание, и моряк с веселым вскриком опять плюхнулся в ванну. По лицу, освежая его, застучали хлесткие струи. Было очень приятно сидеть в пышущей жаром лохани и, запрокинув голову, ловить ртом холодные крупные капли.

Алексей снова встал, приплясывая и подставляя под струйки то плечи, то живот, повертелся под душем и, выключив воду, выскочил на деревянную решетку пола. Он досуха вытерся полотенцем, надел хаори и хакиму – короткое, дымчатого цвета кимоно и шаровары – и огляделся, ища зеркало. Его не было, не было и расчески. Алексей пригладил волосы пятерней и открыл дверь. За ней стояла все с той же доброжелательной кроткой улыбкой Сумико. В руках она держала черный лакированный кувшин с длинным узким горлом.

– О–о, – сказала она, – вид у вас совсем здоровый. Пойдемте. После бани надо обязательно хорошенько выспаться, а потом я вас подстригу.

Они прошли к Бахусову в комнату. Сумико уложила его в кровать, присела рядом и налила в высокий стакан из кувшина густого, мутного и светло–желтого, как апельсиновый сок, напитка.

– Выпейте, – сказала она. – Это настой из целебных трав. Пейте как можно больше.

Бахусов с наслаждением осушил подряд два стакана прохладного, пахнущего свежим сеном и немного отдающего валерьянкой питья. Сразу же ему неудержимо захотелось спать.

– А теперь закройте глаза и постарайтесь уснуть. – Сумико встала. – Спокойной ночи.

И снова в замке дважды повернулся ключ.

Сколько Алексей проспал, он не знал. Но, вероятно, долго, потому что, когда приподнял веки, через окно лился неестественно розовый солнечный свет. Он чувствовал себя вполне нормально, хотя после сна в теле и ощущалась некоторая вялость. Держась за стену, Бахусов встал на постели и, приподнявшись на цыпочках, хотел заглянуть в окно. Но что это? Окна не было. За толстым матовым стеклом с нарисованными на его внутренней стороне кучевыми облаками и синевой неба горела яркая лампа. Он ощупал стены и обнаружил за тонкими циновками прочную твердь камня. Моряк спрыгнул с матраца и обследовал все помещение. Сомнений не оставалось: кругом камень, и, очевидно, судя по тому, что при стуке звука слышно не было, довольно толстый, как в пещере, штольне или каземате.

Тренькнул ключ, и на пороге появилась японка с подносом, накрытым белой салфеткой. «Как будто она все время стоит за дверью и ждет, когда я проснусь», – подумал Бахусов.

– Здравствуйте. Вы уже встали? Как самочувствие? – Она улыбнулась. От улыбки ее красивое лицо сразу помолодело. – Давайте завтракать.

Она расставила на столике приборы. Делала она все удивительно сноровисто и ловко, нисколько не смущаясь, что моряк был в одних трусах и трикотажной майке с каким–то черным, как паук, иероглифом на груди.

– Садитесь. Но перед едой примите это, пожалуйста. – Она протянула ему на ладони две белые таблетки.

– Опять усыпить хотите? – набычился моряк. – Зачем все это? Где я? У кого?

– Не волнуйтесь. Узнаете со временем. Ешьте, вам надо набираться сил. Могу сказать пока лишь одно: вы серьезно болели, сейчас кризис миновал. Два месяца были на искусственном питании.

– Два месяца? Что же со мной произошло?

– Воспаление легких, очень тяжелое. Кроме того, сломаны ребра и нога. Теперь вы выздоровели. Организм у вас молодой и сильный. Быстрее поправляйтесь, а потом Токуда–сан все вам объяснит. Не сомневайтесь, зла вам не причинят. Ешьте.

Она вышла за дверь и тут же вернулась, поставив в изголовье небольшой ночной горшок с крышкой.

У Алексея от смущения запылали щеки, и он недовольно пробурчал:

– Это–то зачем? Я же вполне могу сам пользоваться гальюном… извините, я хотел сказать – туалетом.

– Пока не можете. Не капризничайте, слушайтесь старших. – Она лукаво взглянула на него и погрозила пальцем.

Спал он крепко, без сновидений, и, вероятно, долго: когда открыл глаза, снова почувствовал волчий аппетит. Слабости как не бывало, лишь чуть–чуть, совсем немного, шумело в ушах и слегка покалывало в суставах.

«Так, она сказала, у меня были сломаны ребра и нога. Здорово!» – подумал он и ощупал торс. Да, кажется, справа еле заметно ощущается боль. Он вытянул ноги и несколько раз сжал и разжал пальцы. Какая из них? Ничего необычного – обе действовали нормально. Затем он несколько раз глубоко вдохнул. В груди, в конце вдоха, покалывало, и появлялся кашель, но не надсадный, царапающий, а самый обыкновенный, как после легкой простуды.

Алексей сбросил толстое ватное одеяло, опустил ноги с койки–рундука, встал и прошелся по комнате. Слегка кружилась голова, но это бывало и раньше, когда приходилось резко подниматься по авралу и бежать на свое место по расписанию.

«Куда же все–таки меня занесло? И если верить японке, я здесь шестьдесят суток. Ничего не понимаю».

Он несколько раз присел и сделал десяток различных гимнастических упражнений. «И зачем запирают? Это что, больница для буйных умалишенных, изолятор? А может быть, я в плену? Но у кого? У японцев? Смех!»

В замке повернулся ключ. Вошла Сумико со свертком под мышкой, перетянутым шпагатом, в руках – ботинки.

– Здравствуйте. Вот. Примерьте, пожалуйста, размер определяли на глаз, но, думаю, подойдет. А здесь, – она протянула небольшую коробочку, – бритва, механическая. Умеете ею пользоваться?

– Здравствуйте. – Алексей чувствовал себя при ней неловко. – Умею.

– Одевайтесь. Сейчас я принесу воду – умойтесь. Приду через десять минут. Пока.

Алексей развязал пакет. Серо–зеленые брюки с двумя блестящими металлическими пуговицами внизу у щиколоток. Короткая курточка–рубашка с открытым воротом и небольшими поперечными, как нашивки у наших военных моряков, погончиками. Желтые кожаные ботинки и белые носки. «Чудеса!» – подумал он и начал натягивать брюки.

Когда Сумико возвратилась, он уже был одет и побрит. Она, немного склонив голову набок, осмотрела его.

Он стоял, слегка откинувшись, высокий по сравнению с ней и стройный, исхудавший. Отросшие волосы спадали на лоб длинными темными космами и закрывали слегка оттопыренные уши. Серые глаза светились из–под длинных темных ресниц. Прямые, вразлет брови почти сходились у переносицы. Поднявшись на цыпочки, она погладила его рукой по щеке, отодвинула прядь у уха и сказала:

– Ушастик. Совсем юноша. – Трудно было понять, сожалеет она, что он так молод, или рада этому, но в голосе слышалась глубоко–глубоко затаенная грусть. Будто его вид вызвал у нее не очень веселые воспоминания. – Берите воду и освежите лицо. Можете считать, что выздоровели окончательно, и мои заботы теперь не понадобятся.

При слове «ушастик» Алексей вздрогнул. По его лицу скользнула тень, словно он вспомнил что–то далекое–далекое и болезненно–нежное.

Бахусов смочил уголок полотенца в теплой, пахнущей одеколоном поде, протер лицо и шею, положил полотенце на край стола и вопросительно уставился на женщину.

– Сейчас придет Токуда–сан и пригласит вас обедать. – Она собрала посуду на поднос и направилась к двери. На пороге она обернулась, неопределенно покачала головой н улыбнулась.

Почти тотчас в дверях появился Токуда–сан, подтянутый, аккуратный, в той же форме с кобурой на поясе.

– Добрый день, молодой человек. – Голос его звучал властно, но мягко. – О самочувствии не спрашиваю, знаю: все нормально. Следуйте за мной, мы пообедаем вместе. – Он повернулся и вышел, не оглядываясь.

Бахусов направился следом. Шли они медленно, и Бахусов внимательно все осмотрел.

Сразу за дверью тянулся длинный коридор, шириной метра в два с половиной и высотой в три. На потолке горели плафоны дневного света. Все стены затянуты точно такими же циновками, как и в комнате Алексея. Под ногами скользил гладкий бамбуковый настил. В левой стене три совершенно одинаковые закрытые двери. Одна в конце коридора. Токуда довел Бахусова до нее и свернул направо. Здесь в небольшой холл выходило еще три двери. Японец подошел к крайней и открыл ее. Они очутились в просторной круглой комнате. В стене перед Алексеем было два псевдоокна. У противоположной стены стоял невысокий диван, обтянутый коричневой кожей, несколько кресел, письменный стол, на котором возвышалась черная терракотовая статуэтка круглолицего и бритоголового бога судьбы Хотэя, далее шкаф с корешками книг за стеклами. В центре – большой прямоугольный стол, накрытый для обеда на три персоны, вокруг шесть полумягких стульев. Бахусов обратил внимание: к приборам положены не только палочки–хаси, которыми пользуются японцы, но и обычные ложки, ножи и вилки. Японец жестом пригласил Алексея. У двери, у маленького, заставленного кастрюльками и судками столика, стояла Сумико.

– Садитесь, прошу вас. – Он подождал, пока моряк уселся, сел сам и кивнул женщине.

Она захлопотала вокруг столика, наливая суп, расставляя тарелки с закусками, судки с соусами.

– У нас сухой закон, кофе тоже кончился, – начал Токуда, – мы пьем только воду, чай, консервированное молоко и соки, которые мастерски готовит моя жена. Так что извините. – Он улыбнулся и развел руками. – И никто из нас не курит. Простите еще раз, если эти ограничения огорчат вас или обременят.

– Я не пью и не курю.

– Вот и отлично. Тогда спокойно, по–домашнему, посидим и побеседуем. Сначала вы расскажете, кто вы и откуда, потом я объясню, где вы и что мы за люди. Согласны?

– Давайте так, если вам удобнее. – Алексей придвинулся ближе к столу.

– Кушайте, пожалуйста. После поговорите. – Сумико поставила перед ним тарелку и присела рядом. – Если еда вам не понравится, скажите – в следующий раз я приготовлю другие блюда.

Все принялись за обед, и несколько минут был слышен только стук ложек о тарелки. Большинство кушаний было Алексею совершенно незнакомо, но все выглядело аппетитно и приготовлено очень вкусно. Наконец, когда с обедом покончили, Сумико принесла и поставила перед каждым маленькую чашечку с темным ароматным чаем. Токуда сделал небольшой глоток, отодвинул чашку на край стола и вопросительно посмотрел на моряка.

Алексей немного подумал и сказал упрямо и с вызовом:

– Только учтите, – он постучал указательным пальцем по столешнице, – никаких сведений, касающихся чего–либо, кроме моей жизни, вы не получите.

Японец сначала, словно не понимая, сдвинул брови, затем запрокинул голову так, что обозначился острый кадык на смуглой жилистой шее, и громко рассмеялся. Заулыбалась и его жена.

– Нас это не интересует, можете быть абсолютно уверены. Ни на военную, ни на государственную тайну мы не претендуем.

– Тогда другое дело. – Алексей почувствовал себя свободнее. Он почему–то, сам не понимая причины, верил этой доброжелательной паре. – Но сперва ответьте, пожалуйста, зачем меня на ключ запирали? Я что, пленник? Вы ведь военный? – Он кивнул на портупею. – Судя по форме и знакам различия, офицер японской армии.

– Об этом я расскажу позже. Ведь мы договорились: сначала вы поведаете о своей жизни. Тем более, судя по вашему юному возрасту, повесть будет короткой. Нам же придется, я думаю, рассказывать долго, если, конечно, вам это не будет в тягость. Так я слушаю вас.

Бахусов вытер салфеткой рот и слегка откинулся на спинку стула.