Текст книги "Мир приключений 1986 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Игорь Росоховатский,Игорь Подколзин,Павел Вежинов,Альберт Иванов,Ярослав Голованов,Олег Воронин,Евгений Карелов,Григорий Темкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 53 страниц)

Глава 42

Гапон сидел на ступеньках и вдумчиво курил. Темнело, несколько минут назад можно было различить через дорогу каждый дом в отдельности, а теперь они слились в одно бесконечное строение.

Темнота – единственное, чего он боялся, когда кругом никого. А все потому, что отец, когда наказывал, ставил его на минуту–другую в темный угол за шкафом.

Шкаф был массивный, наглухо закрывающий угол, и высокий, почти до самого потолка. Свет единственной лампочки почти не проникал сюда, и в углу царила темнота. Чтобы Мишка не улизнул от положенного возмездия, отец всякий раз, поднатужившись, пододвигал шкаф так, что оставались по краям только тонкие, в карандаш, щели возле стен, справа и слева. Эти щели светились как солнечные лучи. И стоять здесь в пугающем одиночестве было невыносимо, и чудилось, что за шкафом течет какая–то особенная, сказочная жизнь. Там звучали голоса, доносились музыка из репродуктора и тоненькое звяканье чайных ложек.

Мишка клялся сам себе, что никогда больше не ослушается родителей, не будет изводить до хрипоты соседскую собаку, гонять кур и стрелять бузиной в прохожих. Но когда его выпускали и приказывали немедленно ужинать и ложиться спать, а потом наступало утро, так не похожее на тягостные в предчувствии расплаты вечера, все начиналось сначала.

Однажды Мишка предложил отцу посидеть с ним хоть секунду в углу, но отец почему–то отказался. Наверное, он не чувствовал за собой никакой вины и сидеть там ему было не положено, – счастливый человек!..

Когда Гапон оставался по ночам один, без дяди Коли, он закрывался с головой одеялом, чувствуя себя как в спасительной скорлупе. Но главное – ни в коем случае не открывать глаза. И можно представить себе солнечный–пресолнечный день или раннее утро на реке, а то даже и Африку, где все ходят голые и черные, как сапоги, и едят бананы. Бананы он представлял себе в виде огромных орехов, а внутри них – парное молоко.

После гибели матери Гапон научился заказывать себе сны. Надо закрыть глаза, думать о чем–нибудь необычайно приятном и представлять себе все, будто наяву. Незаметно засыпаешь. И все само собой продолжается. Как в кино. Но если уж очень стараться, то редко получается. Поэтому и отец с матерью редко снились – уж очень он старался их увидеть. А чаще всего снился ему Робинзон Крузо на необитаемом острове, только Робинзон Крузо – он, Мишка. Он ведь тоже один. На острове тепло, козы, говорящий попугай, а Пятница похож на дядю Колю.

Но стоит только высунуть ночью ногу из–под одеяла – и сразу кажется: сейчас цапнут за пятку и утащат куда–нибудь. Ведь есть, говорят, такая отрубленная волосатая рука, которая может оказаться под кроватью, подползти и вцепиться в горло. Или тот человек, что ходит с перерезанным горлом и держит в руке бритву!.. После двенадцати ночи он шляется где попало. Сказки, конечно, но ночью почему–то в них верится.

…Гапон встрепенулся – на крыльцо вышел дядя Коля с чемоданчиком.

– Ты уже собрался? – торопливо сказал Мишка. – А то Валентин обещался заехать. Я уже сидор с вещами приготовил.

– Езжай сам. – Дядя Коля был сейчас какой–то другой, вроде навеселе.

– А ты?

– Я тебя найду потом. Не бойся. Опять вместе жить будем, щи хлебать, – засмеялся дядя Коля.

– Где там найдешь… – протянул Гапон. – Я и сам не знаю, куда попаду. Может, вместе поедем?

– Отстань. Надоел ты мне, – рассердился дядя Коля. – Если хочешь, жди меня здесь.

– Ладно, – сразу повеселел Мишка. – А ты без меня не уедешь?

– Сказал же.

И дядя Коля, прихрамывая, пошел по улице.

– А это точно? Чемоданчик–то зачем взял?

– Жди, – недовольно отозвался жилец.

Но Гапон, опасаясь, что дядя Коля вдруг передумает, влетел в дом и, схватив сидор, тихонько двинулся следом, прижимаясь к заборам.

Свернув за угол, квартирант оглянулся, бросил за штакетник клюшку и побежал.

Мишка от изумления чуть не сел на свой рюкзак… Затем, опомнившись, бесшумно пустился за своим жильцом, прячась за телеграфные столбы и обшарпанные тумбы.

Улочка вывела их на окраину города… Мало кто знал, что здесь в ничем не примечательном бревенчатом домике находилась молельная старообрядцев.

Дядя Коля тихо постучал в дверь. Ему открыл бородатый дядька и, пожав руку, заговорил шепотком:

– Я выйду, а снаружи замок навешу. Мало ли что. От пришельцев разных. Черный ход изнутри отпирается.

– Ладно. Как они?

– Чувствую, в смятении. Особенно те, которых я тогда у булочной встретил, после пожара в бараке.

– А–а, Хрящ и Мышь.

В большой комнате у стены стоял кованый сундук. Сдвинув его, дядя Коля открыл люк подпола и опустился вниз по лесенке.

– Привет от Седого, – сказал дядя Коля громко.

В углу чиркнули спичкой, и толстая свеча выхватила из мрака просторный погреб и людей.

– Привет, – сказал Хрящ, присматриваясь к гостю. – Знакомый голос… Ты, что ли, Седой?

– Я Седой, теперь мне от вас прятаться незачем, – властно сказал дядя Коля. – За вами должок, а его надо отработать. Пошумели в городе, панику поднимали – ничего, хорошо. Но этого мало.

– Говори – что. Мы с оружием, с деньгами. Ты много сделал для нас, – ответил Хрящ. – Расстанемся по–хорошему.

– Я хочу, чтоб и вам было хорошо. Сейчас из города все уходят. К утру могут появиться гости. Скажу, я видел их вблизи, и они не страшнее любого гражданина начальника. Или, скажем, меня.

– Ты чего крутишь? – нервно произнес Пахан.

– Через час–другой взорвут минный завод, – неожиданно произнес Седой. – Вот и подумайте, что будет, если мы захватим завод и сохраним. А? Подумайте. Каждый получит документы, деньги и полное доверие. Идти надо сейчас же, чтобы успеть.

Хрящ и Мышь промолчали.

– Я вор! – неожиданно выкрикнул Пахан. – Я вор в законе! Я на какое хочешь дело пойду – а тут на немца стараться? У меня мама в оккупации. Я не могу. Седой пристально посмотрел на него.

– Сделаешь дело – и увидишь свою старушку, а иначе свидание не состоится.

Наступила тишина.

– Мне все равно! – вдруг сказал Хрящ. – Я десять лет по тюрьмам мыкался и хочу за это иметь. А если ты не хочешь, беги на реку, там тебя катер ждет, бесплатный, с решетками.

– Там нам делать нечего, – буркнул Мышь. – Да и лезть под пули из–за какого–то завода чего? Я думаю, немцы и так нас не тронут.

– Правильно. – Пахан поспешно достал из–за пазухи немецкую листовку. – Вот мой пропуск и моя амнистия!

– С этой бумажкой, может, ко мне придешь, еще потолкуем, – отрезал Седой.

– Если б знал, что советская власть простит, был бы я здесь – как же!

– Ну, вам виднее. – Мишкин жилец неожиданно засмеялся. – Я пойду сам. – Он выдернул пистолет из кармана и попятился к лестнице, не выпуская никого из виду.

– Постой, – сказал Хрящ. – Мы потолкуем.

Бандиты собрались кучкой и начали тихо и зло совещаться.

– Я сказал: или – или! – оборвал накалившиеся страсти Хрящ и обернулся к Седому: – Выкладывай гарантии.

– Какие гарантии? Я сам гарантия. Jedem das seine – каждому свое.

– Немец! – испуганно ахнул Пахан. – А я – то думал…

– А ты думал, я такой же бандит, как ты, и хочу перед немцами выслужиться? – презрительно улыбнулся Седой.

Гапон, притаившийся за кустами, увидел, как вынырнули из дома несколько фигур и заспешили через пустырь в сторону минного завода. Гапон тихонько последовал за ними… Возле разрушенного дома группа остановилась. Мишка юркнул в развалины… И совсем явственно услышал тихий голос своего жильца:

– Вы пока останетесь здесь. А мы с Хрящом разведаем.

Шаги удалились и стихли у ограды минного завода.

Бандиты и старовер присели на кирпичи.

– Не нравится мне все это… – проворчал Пахан.

– Чего ныть–то? – зашептал Мышь. – Куда подашься? И свои шлепнут и немцы могут. А с ним не пропадем.

– Седой не простая пташка у немцев, – спокойным, рассудительным голосом заметил старовер. – А немцы победят, вот увидите. За ними вся верующая Европа! У них у каждого солдата на пряжке выбито: «С нами бог». Спасем завод – и порядок, нам заслуга перед новой властью.

«Дядя Коля – и немцы!.. Нет, нет, тут что–то не так… Не может быть!.. А хромым притворялся?.. По городу везде шастал, сапожником прикидывался… И Чумицию тогда от него влетело, а потом морали при Вальке читал – это ж все для отвода глаз!.. Вот у кого Славка Чумаков на побегушках был, бандитов прятал!.. Тикать! Тикать! Подальше от этих шпионов, предателей! Вот они какие бывают, а я еще грешил на Леху–точильщика!»

От волнения на Гапона напала икота, он поспешно зажал рот обеими руками.

Глава 43

Архивы погрузили быстро. Столько народу: Валентин, сержант Никишов, Дубинин с женой, и Пашка с Юркой помогали.

Теперь надо было заехать за Мишкой, а затем прихватить родных Тихонова и Пашки – заждались, наверно.

– Надя, в кабину, – сказал капитан. – А мы в кузов.

…Гапона дома не оказалось. Они покричали несколько раз, посигналили и решили ехать.

– Не дождался, – сказал Дубинин.

– На переправе потом найдем, – успокаивал Никишов.

Машину вести было трудно, улицы угадывались только по контурам домов с обеих сторон, а фары включать нельзя.

Валентин бросил машину вбок и остановился, чудом увидев в трех шагах выскочившего навстречу мальчишку:

– Стой! Стой! – Он вскочил на подножку.

От неожиданности никто не понял сперва, что это Гапон.

– Дубинин! – неистово обрадовался Мишка. – Там, на минном заводе!.. Они хотят его немцам сдать!.. Чтоб не взрывать!.. Они уже там!..

– Чего ты городишь?

– Кто они? – тряхнул сержант Гапона.

– Люди какие–то и хромой, что у меня жил… Только он не хромой. Его Седым зовут!.. Он у них главный!

– Сколько их? – Дубинин спрыгнул с машины. – И не трясись.

– Я не боюсь. Это от холода… Пятеро их.

– Не пущу! – выскочила из кабины Надя и вцепилась в рукав мужа.

Дубинин вырвал руку и взглянул на Никишова.

– С собой оружие?

Никишов кивнул.

– У меня тоже. – Валентин достал наган. – Вы же сами дали, помните? А вот еще у меня трофейный парабеллум!

Павел тут же выхватил у него пистолет:

– Их же пятеро! Я с вами!

– Я тоже, – заявил Юра Тихонов.

– Плевать, что их пятеро! – вдруг зачастил Гапон. И умоляюще взглянул на Дубинина. – Ты только дай мне там свой наган на секундочку! Я сам своего квартиранта шлепну! Он узнает!

– Валентин, забирай родных Юры с Павлом и уезжайте на пристань! – вскипел капитан. – И ты, Надя, тоже. Отправляйтесь!

– Мы не поедем, – твердо ответил Валентин. – Мы комсомольцы. Может, нас самих скоро на фронт возьмут!

Дубинин посмотрел на всех:

– Пойдем…

Но безоружного Юру он с собою все–таки не взял, отказался наотрез. А жене коротко сказал:

– За архивами посмотри.

– Я ждать буду. – Она села на подножку машины.

– Ну веди, покажешь, где они пролезли на завод, – кивнул капитан Гапону.

…Еще днем на заборе у проходной было метровыми буквами написано: «Не входить, заминировано!!!» Весть о том, что завод могут с минуты на минуту взорвать, молниеносно облетела жителей, и они опасливо обходили его далеко стороной.

Пустынно было возле завода. Дубинин, быстро следуя за Гапоном, напряженно размышлял: «Искать саперов–подрывников бесполезно. Мало времени – Седой успеет разминировать до одиннадцати. Стрелять в воздух – все равно саперы не покинут свой пост, зато Седой со своей шайкой будет предупрежден… Нет, решение правильное. Надо срочно обезвредить врага!..»

Гапон показал на ограду завода. Здесь, на гребне стены, который вырисовывался контуром более темным, чем небо, была прорезана ножницами колючая проволока. За стеной массивно выделялась труба котельной.

Как бывший сапер, капитан считал, что в котельной должен быть динамит. И замаскированный провод, идущий от подрывников ко многим зарядам на заводе, ту котельную наверняка миновать не может. Значит, искать Седого надо именно там, ведь достаточно ему обнаружить провод, отрезать – и все пропало! Да, саперы, вероятно, начинали именно с котельной…

Дубинин приказал Гапону вернуться к машине.

Безуспешно прорыскав с полчаса в обширном подвале под цехом минных стабилизаторов, Седой мысленно ругнул себя и пришел к тому же выводу, что и Дубинин: котельная!

Дверь котельной была заперта. Включив фонарь, Седой внимательно ее осмотрел и, пройдясь лучом по стене, осветил проем для сброски угля.

– Лезь туда, – приказал он староверу и дал фонарь.

Бородач, испуганно перекрестившись, нырнул вниз.

– Ящики, – послышался его дрожащий голос. – Слушай, а они сейчас всех нас не рванут?!

– Поговори у меня! Успеем!

– Откуда знаешь? – недоверчиво спросил Хрящ.

– Если б не знал, стоял бы я здесь?! Ищи провод, – приказал сверху Седой староверу.

– Стоять!.. Бросай оружие!.. Руки вверх! – Голоса прозвучали почти одновременно, со всех сторон: Дубинина, Никишова, Павла и Валентина.

Банда замерла.

В это время в небе что–то зашипело и вспыхнуло. Висящая на парашютике немецкая ракета осветила весь двор фосфорическим ярким светом. Сразу стало видно всех!

Седой пальнул из пистолета и метнулся за угол цеха.

Загремели выстрелы, заметались фигуры…

Старовер бросился наружу из подвала.

– Назад! – крикнул капитан Гапону и Юрке, перелезающим через ограду, нарушили–таки приказ.

Но те опять не послушались. Спрыгнули, спрятались за котельной. Затем высунули головы.

Павел и Мышь, вцепившись друг в друга, катались по земле.

От трансформаторной будки вдруг отделился Дубинин и, навалившись на Мышь, ударил его рукояткой нагана. Павел отскочил в сторону…

Юра Тихонов, схватив железную скобу, кинулся к Пахану.

Снова выстрелы! Юра закрутился юлой, обхватив руками живот. Капитан рванулся к нему, по ноге неожиданно хлестнуло пулей – он упал и пополз, волоча раненую ногу.

Валентин нажал спуск нагана – Пахан дико заорал. Казалось, кричал не он, рот был раскрыт словно сам по себе. Валентин опустил руку, его затошнило. Тут бы его и уложили: к нему скользнул старовер с ножом. Гапон метнул в него камень, и бородач схватился за плечо… Дубинин выстрелил – старовер странно вздрогнул и продолжал стоять, немного откинувшись назад: его удерживала развилка деревца за спиной.

Рядом с Мишкой брызнула колким цементом стена от пули. Гапон испуганно попятился, споткнулся и скатился в котельную, через проем для сброски угля…

Ракета погасла. Седой бежал по темному цеху, отстреливаясь на ходу от Никишова. Под ногами хрустело стекло. Раскатистое эхо гулко отталкивалось от стен, металось по лестничным клеткам. Седой пропетлял между бетонными колоннами. Проломил стенку из деревянных реек, выросшую на пути, и неожиданно рухнул – словно в пропасть. Его закрутил водяной вихрь, втягивая в огромную цементную трубу. Седой закричал. Никишов подбежал к пролому в перегородке и услышал лишь глухое ворчание воды глубоко внизу. Сержант зажег спичку. Вот оно что: трубы градирни лопнули, вода носилась по кругу, мощно всасываясь в пожирающий ее сток.

Никишов помчался назад, где еще звучала перестрелка…

Вновь взлетела ракета…

Теперь в живых был только один бандит – Хрящ. Последний.

Выстрелы смолкли – Павел и Хрящ попали друг в друга одновременно.

Недвижно лежали в снегу Юрий… Павел… Валентин… Дубинин…

Было почти одиннадцать.

Ровно в одиннадцать саперы, напряженно внимавшие странному короткому бою на заводе и следом наступившей тишине, включили ток. Подходившие к городу цепи немцев залегли при грохоте взрыва и открыли беспорядочную пальбу.

Оставалось немного дней и ночей этого жгучего декабря 1941 года до нашего контрнаступления под Москвой…

Григорий Темкин. ЗВЕЗДНЫЙ ЕГЕРЬ

Фантастическая повесть

Глава 1

С громким хлопком раскрылся тормозной парашют. Космобот, словно лошадь, которой на всем ходу дали поводья, вздернул серебристый каплевидный нос, заскрежетал колесами по посадочной дорожке и остановился.

К космоботу неторопливо подполз огромный трайлер, присосался к люку под днищем ребристым рукавом эскалатора. Началась разгрузка.

Подали трап к носовой части корабля, и там, где только что, казалось, был сплошной металл, открылась дверь пассажирского салона. Люди торопливо ступали на трап, на секунду останавливались, чтобы вздохнуть полной грудью и убедиться, что они наконец–то совершили посадку, и быстро сбегали вниз по ступенькам. Оказавшись на земле, они начинали безудержно улыбаться, притоптывать, словно испытывая прочность бетонного аэродрома, оживленно переговариваться, хотя совсем недавно казалось, что две недели полета исчерпали все возможные темы для разговоров друг с другом.

Молоденькая дежурная в голубом летном комбинезоне терпеливо стояла в тени под крылом космобота и ждала, когда все пассажиры сойдут вниз.

– Зиночка, порядок! – высунувшись из салона, махнула ей рукой стюардесса.

Раздалось легкое шипение, и крыло начало складываться, втягиваясь в свое сигаровидное основание.

– Добро пожаловать на Анторг, – певуче произнесла оказавшаяся на солнце дежурная и улыбнулась.

Восторженные от свежего, живого воздуха, упоительно синего неба над головой, настоящей травы, просунувшей озорные зеленые язычки в щели меж бетонных плит, пассажиры зааплодировали. Девушка смутилась, порозовела, отчего на ее лице еще заметнее выступили веснушки, с которыми не могла справиться никакая косметика и из–за которых она вынуждена была прятаться от солнца. Призвав на помощь все свое самообладание, она скороговоркой докончила приготовленную речь:

– Прошу вас пройти за мной в здание аэропорта, оттуда после необходимых формальностей вы будете доставлены в отель «Турист», пока единственную гостиницу нашего пока единственного на Анторге города. В «Туристе» вас ознакомят с дальнейшей программой.

Девушка круто развернулась и, досадуя на себя за излишнюю застенчивость, зашагала в сторону приземистого прямоугольного здания с высокой башней. Согнувшись под тяжестью ручной клади, в которую, как водится испокон веков, были втиснуты самые тяжелые вещи, пассажиры суетливо устремились за ней.

– Гляди, вон те двое. – Генеральный директор ткнул жестким коротким пальцем в экран, изображение вздрогнуло и подернулось серой пляшущей рябью помех. Директор раздраженно хлопнул по крышке телевизора, и видимость восстановилась. – Вот так всегда, всем все делаешь, обо всех думаешь, а к себе вызвать мастера руки не доходят.

Стас с деланным сочувствием хмыкнул. Вступление его насторожило. В колонии все знали про вечно разлаженный телевизор в кабинете генерального директора и про его манеру начинать неприятный или щекотливый разговор с жалоб на «проклятый аппарат».

Сейчас экран директорского монитора показывал поле аэродрома, по которому нестройной толпой семенили за дежурной вновь прибывшие. На самом дальнем плане изображения виднелся краешек космобота, доставившего с рейсового корабля на орбите груз и пассажиров. Корабль по расписанию прилетал раз в полгода и задерживался всего на три дня, так что каждый прилет был для нескольких сот колонистов крупным событием. Начальники отделов ждали прибытия новых специалистов, исследователи надеялись, что придет давно заказанное оборудование, директор клуба несся со всех ног за долгожданным ящиком с видеозаписями. Пока сновал туда–обратно космобот, спуская на планету контейнеры с грузом и поднимая на корабль добытую за шесть месяцев анторгитовую руду, пока колонисты разбирали посылки, зачитывались письмами от родных и знакомых и срочно готовили к отправке ответные послания, для транзитных пассажиров и туристов, совершающих межзвездный круиз, устраивалась экскурсия по уникальному анторгскому заповеднику.

За организацию экскурсии отвечал Ларго, генеральный директор, он вообще отвечал за все на Анторге, кроме заповедника. Ответственным по заповеднику был Стас. И потому ему, главному экологу планеты, приходилось откладывать все неотложные текущие дела и двое суток водить экскурсантов по окраине леса. Впрочем, на эту прогулку он мог отправить и своего заместителя, микробиолога Джима Горальски, но это все равно не избавляло его от самого неприятного – так называемой «беседы за круглым столом». Правильнее было бы назвать эту беседу пыткой, пыткой вопросами. На большинство вопросов Стас не мог дать ответа, и посетители, мнящие себя великими путешественниками, понимающе переглядывались и сочувственно улыбались: мол, ясно, молодой парень, только из университета, все естественно… Стас внутренне закипал от их показного великодушия и никак не мог объяснить, что об Анторге он не знает почти ничего не потому, что только год назад окончил университет и прилетел сюда, а потому, что он первый эколог, когда–либо высаживавшийся на Анторг, и экологией Анторга никто – никто и никогда – до него не занимался.

Однако только из–за экскурсии Ларго вряд ли бы пригласил его к себе…

– Вот они, – снова, но уже осторожней жестикулируя, директор указал на экран, – здоровенный бородач и тот, лысый, толстый рядом с ним. Видишь их?

Стас угрюмо кивнул. Он начал догадываться, к чему идет дело.

Директор заметил мрачное выражение его лица и решил не идти сразу в лобовую атаку. Он открыл холодильник, достал запотевшую цветастую банку с ананасовым соком, поставил перед Стасом.

– Пей. Хорошо в такую жару… – Словно желая показать, как ему душно, Ларго расстегнул вторую пуговицу на рубашке и гулко похлопал себя по широкой мохнатой груди. Стас особой жары не испытывал – стоял обычный теплый летний день – и потому подозрительно взглянул на директора.

– Да что ты, в самом деле, – рассердился Ларго, – смотришь на меня, как на кого–то… Сам без году неделя на Анторге… – Ларго оборвал себя на полуслове, спохватившись. – Нет, не подумай, претензий у меня к тебе нет. За дело ты взялся горячо, некоторым даже казалось, что слишком горячо… Но я тебя понял и поддержал. Народ тебя уважает, а кое–кто, говорят, и любит…

Директор игриво подмигнул, но Стас не отреагировал на намек и продолжал сидеть с каменным видом.

– Да, так вот. Обязанностей у тебя много: научная работа в лаборатории, изучение экологии, заповедник плюс еще эти тургруппы…

– За туристические группы отвечаете вы, мы только помогаем вам. А главная моя задача – изучение и охрана окружающей среды, и не заповедника, а всей планеты на базе заповедника, пока это возможно.

– Ну, хорошо, хорошо. Не придирайся. Я сам требовал для Анторга статуса заповедника. И был очень доволен, когда узнал, что такое решение принято и к нам направляют эколога. Я прекрасно понимаю, как это не просто – изучать планету, ее природу почти с нуля. Поэтому, где могу, помогаю тебе. Но я хочу, чтоб и ты представлял себе, что значит быть генеральным директором.

Ларго запальчиво сунул руки в карманы брюк и принялся ходить по кабинету из угла в угол.

– У тебя забот – один заповедник, а у меня почитай вся колония. Растущая колония, молодая, развивающаяся. Через десять лет тут будет жить уже несколько тысяч человек. И это развитие я должен обеспечить всем необходимым: продуктами, материалами, энергией, аппаратурой. На меня наседают все – от моих же заместителей до рабочих–шахтеров и их жен. Нужно, нужно, нужно. Сегодня, вчера нужно. А где взять? Собственные потребности мы пока обеспечиваем на тридцать процентов, и то уже хорошо, до ввода атомного реактора мы о таком и не мечтали. Ну, ладно, прогресс прогрессом, сегодня самообеспечиваемся на треть, завтра – наполовину, а там, глядишь, и совсем заживем прекрасно. А где брать то, что требуется и чего у нас нет сейчас? Ага, с Земли, ты скажешь, и с других метрополий. Но рейс–то к нам ходит раз в полгода и чаще пока ходить не станет – нет еще возможности чаще к нам ходить. И груза нам положено только семьдесят тонн, поскольку корабль ждут как манны небесной не только на Анторге, но и еще на добрых двух десятках планет в нашем секторе. Вот и покрутись тут! – Ларго достал из кармана платок и промокнул вспотевший лоб.

Стас с искренним на этот раз сочувствием хмыкнул.

– Улыбаешься? Тебе все нипочем. – Директор остановился и сел в кресло рядом со Стасом. – Давай поговорим серьезно. Люди, которых я тебе показал, чрезвычайно важные фигуры. Лысый, его зовут Виктор Бурлака, заведует грузоотправкой с Земли в северо–западный сектор Галактики, где, как тебе известно, расположена некая планета Анторг. И от этого Бурлаки зависит, когда мы получим очередной груз: в срок или, если представится возможность – а такие возможности представляются, – чуть раньше. Что для нас, сам понимаешь, не безразлично. Теперь второй, длинный, с бородой. Это Глен Грауфф, тоже с Земли. Он главврач Комитета по освоению новых планет. Все колонисты, вылетающие с Земли, проходят у него медкомиссию. – Заметив недоумение Стаса, Ларго встал и снова принялся ходить перед экраном монитора. – Ты думаешь, каждый, кто работает на Анторге, обладает богатырским здоровьем? Дудки! Добрую половину наших колонистов можно было не пропустить. И половину тех, кого забраковали, можно было отправить. У нашего главного энергетика искусственное легкое. Не бог весь что, но комиссия наверняка бы ему отказала. Если б не доктор Грауфф, который взял ответственность на себя. А убедил Грауффа я, доказал, что, если этого человека, именно этого, а не какого–нибудь другого, не пришлют на Анторг, нам сидеть еще на голодном энергетическом пайке три года. Рамки физического здоровья можно слегка растянуть и в одну, и в другую сторону. Доктор Грауфф понял меня и пошел нам навстречу. И, я надеюсь, снова пойдет, если возникнет необходимость. Мой долг сделать так, чтобы эти двое остались довольны поездкой на Анторг. Мы им, в конце концов, просто многим обязаны…

– Что требуется от меня? – сухо прервал генерального директора Стас.

– Охота, Стас. Наши гости – страстные охотники. Я хочу, чтобы ты сводил их на охоту.

– Сожалею, но это невозможно. Пока у нас не будет хотя бы приблизительного представления о здешней экологии, я не могу дать разрешение на отстрел животных.

Ларго вытаращил глаза и придвинулся к Стасу с таким видом, словно рассматривал редкий музейный экспонат.

– Давай–ка вспомним, когда тебя прислали сюда…

– Уже вспоминали.

– Ах, да. Год назад. А сколько лет существует колония? Правильно, восемнадцать. А когда началась разработка анторгита? Снова верно, шесть лет назад. Нам тогда привезли две партии колонистов по сто тридцать человек, и население планеты сразу выросло вдвое. Полтыщи населения, из них четыре сотни молодых, здоровых, энергичных мужиков. Ты не догадываешься, дорогой главный эколог, какое у них было любимое развлечение? – Директор еще пристальнее вгляделся в Стаса и театрально отступил на шаг. – Вижу, не догадываешься. Хорошо, я сам скажу. Они охотились, мой друг, охотились. Били и птицу, и зверя. И сам я тоже грешен – постреливал иной раз в свободное время. А что прикажешь делать? Выпадет тебе редкий выходной, и до того хочется отдохнуть от всей этой беготни, лиц, которые постоянно вокруг и утром и вечером… Хватаешь рюкзачок, ружьишко – и в лес. А там красота, покой, зелень… Отдохнешь в лесу денек–другой, пару уточек подстрелишь – совсем по–другому себя чувствуешь. Да и работается как после!

– А как же Устав внеземных колоний? – механически, без особого энтузиазма спросил Стас. То, о чем говорил сейчас Ларго, было ему давно известно.

– Так и знал, что ты это скажешь. – Директор, словно гордясь своей проницательностью, шутливо воздел к потолку палец, затем схватил со столика банку с соком, которую поставил для Стаса, откупорил ее и в два глотка осушил. – Да, ты прав. Устав запрещает охоту без согласования с экологом. Но эколога–то у нас до тебя не было. А я разве в состоянии уследить за всем, разобраться, что можно и что нельзя в этом чертовом лесу? Кажется, все почти как на Земле, а приглядишься повнимательней – так, да не совсем так. И не смотри на меня, как на злодея, для того я и требовал на Анторг эколога, чтобы в лесу навести порядок. Вот ты теперь его и наводи.

– Вот и навожу.

Ларго устало поморщился, дерзкий тон Стаса был ему неприятен.

– Стас, за эти годы на Анторге были убиты сотни животных, это печальный факт, но я не поверю, что еще несколько подстреленных уток повлияют на экологическое равновесие. Зато людям, живущим здесь, и тебе в их числе, это пустяковое нарушение может принести ощутимую пользу.

– Это все, что вы хотели мне сказать? – спросил Стас.

– Пока все.

– Тогда мне пора. Простите, Ларго, я не могу выполнить вашу просьбу. Всего доброго.

Стас резко поднялся, кивнул в спину отвернувшемуся к окну директору и вышел из кабинета.

– Подумай! – крикнул ему вслед генеральный директор.