Текст книги "Мир приключений 1986 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Игорь Росоховатский,Игорь Подколзин,Павел Вежинов,Альберт Иванов,Ярослав Голованов,Олег Воронин,Евгений Карелов,Григорий Темкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 53 страниц)

– Ну, эта… Та же самая! Сегодня она увезла еще одного мальчика!

Инспектор опешил. Такой новости он не ожидал услышать от них.

– Сядьте–ка сперва, а потом и рассказывайте! – с деланным спокойствием сказал он.

Нерадостным и тревожным был этот день для Зарко. Преследование человека в желтых ботинках закончилось, а результата пока никакого. Да и выйдет ли вообще что–нибудь из всей этой истории? Теперь он уже не был в этом вполне уверен. Лихорадочная деятельность последних дней так увлекала его, было так неспокойно и так интересно! Вдруг все сразу кончилось. Уже никто не наблюдал за улицей через щели в заборе, надобность в этом отпала. И Зарко, который все эти дни был так необходим, вдруг почувствовал себя ненужным, лишним. Почему инспектор не дает ему какое–нибудь новое задание? Ведь Васко еще не нашли, значит, еще не все сделано и, следовательно, есть для него работа. Или инспектор недоволен им? Нет, это невозможно… Он отлично справился с поставленной перед ним задачей, выполнил ее точь–в–точь как требовалось, без заминки, без единой ошибки…

Мрачный и злой, Зарко просидел дома все утро. Часам к четырем он, наконец, не выдержал и вышел. Куда пойти? С кем посоветоваться? Разумеется, лучше всего с Филиппом, самым умным из всех ребят. Но как идти к нему после того, как он, Зарко, так сурово с ним обошелся? И быть может, совсем несправедливо… Зарко побродил по пышущей зноем улице и наконец решился отправиться к Филиппу.

Он застал его дома. Увидев Зарко, Филипп в первый момент смутился, но все же повел его к себе в комнату. Войдя туда, Зарко сразу понял, почему смутился его приятель. На столе лежала раскрытая тетрадь, а рядом с ней карандаш. Мелким, немного кривым почерком была исписана почти вся первая страница. Поспешно закрыв тетрадь и убрав ее куда–то, Филипп сразу успокоился.

– Садись! – сказал он.

Зарко оглядел комнату и сел на кровать. Он был здесь не в первый раз, но, казалось, только сейчас заметил обстановку. Почти вся правая стена была занята новым книжным шкафом, с полок которого смотрело пестрыми корешками множество книг. Слева на стене висел в дорогой рамке портрет Христо Ботева. Вид Филиппа, немного бледного и худого, удивительно гармонировал и с книгами и с портретами. В этой столь чуждой ему обстановке Зарко вдруг почувствовал себя неучем, совершенным ничтожеством.

– Эти книги твои? – спросил он, продолжая оглядывать комнату. – Или отца?

– Мои! – ответил не без гордости Филипп. – Папины – у него в кабинете…

– Ты их покупал?

– Нет, что ты! Я очень мало купил… Некоторые папа мне подарил, а некоторые из его библиотеки…

Зарко снова обвел их взглядом – немало!

– И ты их все читал? – спросил он недоверчиво.

– Все…

– Как это возможно? Когда же ты учишь уроки?

– Когда… Учу – сам знаешь!

Зарко знал, что это правда. Филипп был сильным учеником, хотя и не круглым отличником. Зато он знал столько других вещей, которых не знал никто из ребят. Когда затевали какой–нибудь спор или из–за чего–нибудь ссорились, всегда шли к нему, чтобы он сказал свое веское слово и рассудил их. Филипп терпеливо выслушивал товарищей, глядя при этом куда–то вдаль, и под конец всегда говорил что–нибудь такое, чего никто из них не знал. В такие минуты ребята всегда чувствовали его превосходство, и им казалось, что Филипп старше их и голова его полна каких–то необыкновенных мыслей. Может быть, поэтому у него не было особенно близких друзей, ни с кем он подолгу и задушевно не разговаривал.

И сейчас разговор был несколько натянутым и поддерживался только благодаря Зарко. Наконец он совсем заглох, и воцарилось тягостное молчание.

– Знаешь, зачем я к тебе пришел? – сказал внезапно Зарко.

Филипп посмотрел на него вопросительно.

– Чтобы попросить у тебя роман…

– Какой роман?

– Твой…

– Это не роман… – покраснел Филипп. – Это просто сочинение…

– И роман тоже сочинение, – сказал Зарко. – Только хорошее.

– Но это совсем не то… Настоящий роман может написать только писатель. Ты слыхал, чтобы мальчик был писателем? Не слыхал… И не услышишь. Есть скрипачи, художники, шахматисты. Даже изобретатели… Но малолетних писателей нет.

– Верно! – согласился Зарко. – А почему их нет?

– Не знаю! – вздохнул Филипп. – Должно быть, это очень трудно…

Зарко задумался.

– А помнишь, к нам приходил один писатель? Во время недели детской книги?

Глаза Филиппа заблестели.

– Помню, – ответил он тихо.

– По правде сказать, он вовсе не был похож на писателя… – Нет, почему же? Он так хорошо говорил!

– Я это и хотел сказать. Мы его тогда спросили, когда он написал свою первую книгу. А учительница на нас прикрикнула. «Зачем, – говорит, – зря спрашиваете, когда это в учебнике написано». Очень хорошо помню. А писатель рассмеялся. «Нет, – говорит, – в учебнике не совсем точно… Первую книгу я написал, когда мне было двенадцать лет. Конечно, она не увидела свет (это он так сказал), а потом где–то потерялась».

Оба приятеля улыбнулись и погрузились в свои воспоминания.

– Филипп! – нарушил молчание Зарко. – Знаешь, Филипп, ты бы тоже мог стать писателем!

Мальчик покраснел и в смущении встал.

– Сказал тоже! – нахмурился он. – Думаешь, это так легко! Никто не может знать. Может, желание есть, да таланта нет. А может, есть талант, да ума недостает.

– Да–а–а, – протянул Зарко.

– А вот ты кем бы хотел стать? – неожиданно спросил Филипп.

– Не знаю, – замялся Зарко. – Я про разное думал… Но теперь мне хочется стать таким, как инспектор.

Филипп быстро взглянул на него.

– Инспектор очень умный, – сказал он.

– Не только умный! – горячо воскликнул Зарко. – Он еще благородный и добрый! И какой внимательный! Нет, таких, как он, я еще не видел! Разговаривает с тобой, точно с большим, слушает, не перебивает… Нас даже учителя на уроках так не слушают.

– А способный он? – как–то тихо и задумчиво, словно говоря самому себе, спросил Филипп.

– Ну как же! Он ужасно способный!

– Так почему же он еще не нашел Васко?

– Думаешь, легко? Но он его найдет, я уверен! Только и мы, Филипп, должны ему помочь… Но как? Все не могу придумать! Вот о чем я хотел с тобой посоветоваться.

Филипп медленно покачал головой.

– В этом я меньше всего смыслю! – сказал он. – По–моему, надо спросить инспектора… А то еще можем напортить ему.

– Правильно! И я тоже так думал! – вздохнул Зарко и стал прощаться. Выйдя на улицу, он, задрав голову, инстинктивно отыскал глазами окно Филиппа. Мальчик по–прежнему стоял там, но не смотрел на своего товарища – взгляд его был устремлен куда–то вдаль, точно он весь ушел в свои размышления… «А кажется, Филипп обрадовался, когда я собрался уходить, – подумал с огорчением Зарко. – Просто за человека меня не считает!» Почесав затылок, он не спеша побрел по пустынной улице. Лучше всего пойти домой. Может заглянуть инспектор… Да, надо быть дома!

Зарко уже завернул за угол, а Филипп все еще стоял у окна. Сегодня ему что–то не писалось. Во время каникул он решил писать по пять страниц в день, а сегодня написал только две. Ему чего–то недоставало, а чего именно, он не знал. Может быть, недоставало интересной и увлекательной темы? Очевидно, загвоздка была именно в этом. А почему бы ему не написать о пропавшем Васко? Это так необыкновенно, а ведь, наверное, произошли еще более странные и необыкновенные вещи, о которых пока никто не знает… Вот если бы инспектор раскрыл все, тогда бы Филипп попросил его рассказать ему о них. Сможет он их хорошо описать – и роман готов! Пусть тогда Зарко попробует сказать, что он украл его у кого–то, – все будет самой настоящей правдой!

А как начать роман? Лучше всего так, как началась эта история для него самого. Главный герой – он будет мальчиком – спокойно лежит на кровати, и вдруг – трах! – звук разбившейся посуды. Мальчик вскакивает, подбегает к окну и… что же видит? На улице стоит легковая машина! Занавески опущены, у водителя поднят воротник, чтобы не было видно лица. Его правая рука лежит на рулевом колесе, и мальчик замечает на ней массивный золотой перстень с драгоценным камнем красного цвета… Да, начало неплохое… А что дальше? Главный герой, разумеется, безумно влюблен… Но в кого? Ясно – в дочь ученого! Однажды он приходит к ней домой, дверь открывает ее отец, подает ему руку… Тут главный герой холодеет от ужаса – на пальце у ее отца точь–в–точь такой же, как у водителя той машины, массивный золотой перстень с красным камнем (кажется, их рубинами называют – надо будет справиться в словаре). Главный герой поражен. Но как он сообщит в милицию? Ведь это ее отец! О, не нужно спешить, сначала нужно все как следует проверить…

В этот самый момент какой–то резкий звук, раздавшийся на улице, прервал нить его размышлений. Интересно, что это? И вдруг Филипп оцепенел – точно такой же звук он слышал в тот день, когда исчез Васко! Он просто забыл его, а сейчас все снова всплыло в памяти – так отчетливо и ясно, что мальчик на мгновение растерялся, потом вскочил с кровати и в три прыжка очутился у окна.

То, что он увидел, было настолько поразительно, что у него просто занялся дух.

На улице стояла легковая машина – точь–в–точь такая же, как та, что проехала здесь в тот раз! Да, такая же голубая! А вон и висюлька!

Не сон ли это? Не бредит ли он?

Филипп потер глаза и снова посмотрел. На улице стоял мальчик в синих брючках и белой рубашке. Он не видел его лица, но как–то почувствовал, что мальчик чем–то сильно встревожен, испуган и словно загипнотизирован машиной…

Вдруг дверца шоферской кабины распахнулась, и на тротуар вылез мужчина в пиджаке кирпичного цвета. Лица его Филиппу почти не было видно, но, судя по седым волосам, это был пожилой человек. Теперь те стояли друг против друга в выжидательной, напряженной позе. Вдруг мужчина грубо дернул мальчика за руку и что–то ему сказал – слов Филипп не расслышал.

– Не хочу! – громко и отчетливо прозвучал ответ мальчика. – Не хочу! – опять сказал он.

Филипп стоял как вкопанный, не зная, что предпринять. Может быть, окликнуть мальчика? Или закричать на бандита?

«Номер! – спохватился он вдруг. – Номер машины!» Но номера не было видно, потому что машина стояла прямо против их дома.

Мгновенно приняв решение, Филипп бросился сломя голову к двери и опять услышал голос мальчика:

– Кричать буду! Слышишь?..

Скорее, скорее! Если он не успеет, то это уже непоправимо!

Филипп вихрем пронесся по коридору и, выбежав на лестницу, запрыгал вниз по ступеням. Этажом ниже он налетел на какую–то женщину, которая вышла в этот момент на площадку с тазом в руках. Вода выплеснулась ему прямо на ноги, но он не обратил на это внимания и продолжал свой стремительный бег.

– Хулиган! – крикнула ему вслед возмущенная женщина. Но он ее не слышал.

Филипп задыхался. Вот уже дворик. Еще несколько метров – и он будет на улице. Рванув калитку, Филипп выскочил на тротуар. Но поздно!..

На улице не было ни легковой машины, ни мальчика! Филипп остолбенел. Ясно: мальчику не удалось вырваться из рук проклятого бандита! Его похитили, увезли! Бледный, растерянный, с мокрыми ногами, Филипп стоял на тротуаре и беспомощно озирался по сторонам.

Внезапно его опять осенило, и он побежал со всех ног к перекрестку. До него было метров пятьдесят – не так уж мало для еще не совсем оправившегося от болезни мальчика. Но Филипп бежал, не жалея сил. Сердце его бешено колотилось. Скорей, скорей! Последние пять метров и… опять ничего! Поздно! Машина и мальчик в синих брючках исчезли как дым! Как быстро ни беги, разве угонишься за машиной?

«Номер! – думал он в отчаянии. – Номер! Эх, если бы я только увидел номер!»

Филипп все еще тяжело дышал. В правом ботинке у него хлюпала вода. Но он ничего этого не замечал и продолжал лихорадочно думать. Мысли одна безотраднее другой роились у него в голове. Как он только мог сделать такую глупость! Как мог допустить такую оплошность! Зачем он побежал, как дурак! Ему надо было остаться у окна! Тогда бы он непременно увидел номер! Да, да! Самое главное – номер! Он не видел его из окна, потому что машина стояла прямо против их дома… Стоило ему только подождать, когда она тронется, и он бы непременно увидел ее номер, тот, что сзади.

Да, непременно! В этом не было сомнения… По номеру милиция сразу бы разыскала машину – и часу бы не прошло! Преступника бы немедленно арестовали, и, может, уже сегодня Васко возвратился бы к своим родителям… Но он сплоховал, не подумал и сделал такую непростительную глупость! Сделал самое ненужное!

Что же ему предпринять сейчас? «Поздно, – думал он в отчаянии. – Слишком поздно!..» Единственная польза от всего этого заключалась в том, что он знает сейчас немножко больше о преступнике и о его машине. А что, если и этого окажется достаточно, чтобы разыскать преступника? Может быть, инспектор выследил похитителя, но у него не хватает доказательств? И вот он, Филипп, только что видевший все своими глазами, может, если понадобится, подтвердить перед судом…

Да, он должен разыскать инспектора и рассказать ему о том, что видел! Это будет умнее всего…

Но где он его найдет? Единственный, кто постоянно с ним в связи, – это Зарко. Филипп с тоской посмотрел на свои мокрые ботинки и ускорил шаг. Эх, повезло бы ему хоть сейчас! Хорошо бы все оказались на месте!

Зарко был дома. Увидев Филиппа в таком виде, бледного, с горящими глазами, он сразу же понял, что случилось что–то особенное, очень важное… Филипп не стал ждать, когда его начнут расспрашивать, и наскоро рассказал все, что видел и слышал.

– Просто не верится! – пробормотал озадаченно Зарко. – Ну и нахальный же этот бандит! Посреди бела дня крадет детей! И хоть бы что!

– И на собственной машине их увозит! Неужели он не боится, что его могут найти по номеру?

– Номер фальшивый! – уверенно сказал Зарко. – Иначе он не стал бы рисковать.

– Ну а игрушка за передним стеклом? Она ведь тоже может, его выдать… Ее почему–то он не уберет?

– Ничего не понимаю… – пожал плечами Зарко.

– Лучше всего вызовем инспектора, – предложил Филипп. – Только он один может разобраться во всем…

Мальчики провертели номера всех телефонов инспектора, но так и не разыскали его. Отчаявшись, не зная, что делать, они возвратились к Зарко. Тетя Надка встретила их в коридоре с сияющим лицом.

– Он здесь! – сказала она.

Мальчики чуть не подскочили от радости.

Инспектор с напряженным вниманием выслушал рассказ Филиппа. Он только один раз прервал мальчика вопросом:

– А пост?.. Как же пост проглядел машину?

– Какой пост? – спросил Зарко.

– Как какой? Ваш пост…

У Зарко защемило под ложечкой.

– А мы не дежурим… – сказал он изменившимся, хриплым голосом.

Глаза инспектора как–то странно блеснули.

– Как это не дежурите? А кого вы спросились?

Зарко вконец смешался. Да, они и в самом деле самовольно, никого не спросясь, прекратили дежурство.

– Я… я подумал… мы подумали… – заговорил он, запинаясь на каждом слове, – ну… что раз уже нашли человека в желтых ботинках… То зачем нам пост? Кого нам еще выслеживать?

Из груди инспектора чуть не вырвался стон, но он тотчас подавил его, взглянув на растерявшегося Зарко.

– Я сам виноват, – сказал он твердым голосом. – Я, и больше никто! Естественно, вы вправе были думать, что сделали свое дело. Нашли, мол, человека в желтых ботинках – чего же еще! Раз я не поручил вам ничего другого…

– Ведь мы же не знали, что так получится… – пробормотал Зарко, заметно успокоившись.

Инспектор глубоко вздохнул.

– Как бы там ни было… Того, что прошло, назад не вернешь! Продолжай, Филипп!

Мальчик досказал все до конца. Он запомнил и цвет машины, и игрушку, и то, как выглядели ее водитель и мальчик… В его памяти, как на фотопленке, запечатлелось все до мельчайших подробностей.

– Молодец! – сказал инспектор. – Поздравляю тебя, Филипп! Ты отлично справился…

– Отлично? – недоверчиво протянул Филипп. – Самое важное пропустил – номер машины!

– Эх, ничего не поделаешь! – пожал плечами инспектор. – Неизвестно еще, как бы я сам поступил на твоем месте…

Филипп посмотрел на него задумчиво.

– Вы нарочно так говорите… Хотите успокоить меня…

– Нет, нет, я это совсем искренно!..

Инспектор встал и принялся ходить по комнате.

– Филипп, ты осмотрел то место, где это произошло? – спросил он, внезапно остановившись.

– Нет, не осмотрел!.. А почему надо было осматривать? – смущенно проговорил мальчик.

– Может, они там что–нибудь обронили…

– Нет, я вообще не посмотрел туда… – сказал с сожалением Филипп.

– Ничего, я сам осмотрю… А как выглядел мальчик? Сколько ему лет – так, на вид?

– Сколько и нам! – быстро ответил Филипп. – Может, чуть–чуть постарше…

– Ты говоришь, что он был в синих брюках… Брюки брюкам рознь. Они могут быть и из самой простой ткани, и из самого дорогого шерстяного материала…

– Брюки на нем были совсем не простые! – уверенно заявил Филипп. – И рубашка тоже… Такая чистенькая, выглаженная…

– Вообще мальчик, по–твоему, был хорошо одет?

– Очень хорошо! Куда лучше, чем мы!

– Так! А не помнишь, видел ли ты где–нибудь раньше этого мальчика?

– Нет, не видел…

– Значит, он совсем тебе не знаком? Ты видел его в первый раз?

– В первый! – решительно подтвердил Филипп. – Я уверен, что он совсем из другого квартала…

– Если он тебе где–нибудь встретится, ты узнаешь его?

– Конечно, узнаю.

– Но ты его видел сверху… А если увидишь на улице, сбоку?

– Все равно узнаю. Если он будет так же одет, обязательно узнаю…

– А в какую сторону была повернута машина – к дому Васко или в противоположную?

– В противоположную…

– Как по–твоему, мотор работал или был выключен?

– На это я не обратил внимание… Помню только, что не было слышно никакого шума…

– В каждой машине сбоку есть два стекла, они опускаются и поднимаются… – продолжал инспектор. – Ты не заметил, было ли опущено одно из них и какое?

Филипп ответил не сразу. Он задумался, напрягая память.

– Кажется, первое…

– Ну, этого пока что достаточно! – сказал с довольным видом инспектор. – Ничего, Филипп, не мучь себя из–за номера… Теперь уж преступник не уйдет от нас.

– Значит, вы его поймаете? – радостно воскликнул Зарко.

– Самое большее через два–три дня! А сейчас нам надо осмотреть место…

Внимательное обследование места происшествия дало результат: инспектор обнаружил на мостовой белую перламутровую пуговицу от мужской сорочки. Эта находка очень обрадовала его. Ведь в сущности она являлась одним из бесспорнейших доказательств в деле установления личности преступника. Трудно было сказать, кому принадлежала пуговица – мужчине в пиджаке кирпичного цвета или же мальчику. Но она свидетельствовала о том, что здесь происходила борьба, что здесь имело место отчаянное сопротивление. Инспектор долго стоял с сосредоточенным видом, силясь воспроизвести в воображении все, что произошло тут час назад…

Вот мальчик идет по улице. Его настигает машина. Из кабины высовывается мужчина в пиджаке кирпичного цвета:

«Мальчик, хочешь покататься?»

«Не хочу!» – отвечает мальчик.

Но дело в том, что он не говорит, а кричит: «Не хочу!» Но почему кричит?.. Если кто–нибудь, имея совсем благие намерения, предложит какому–нибудь мальчику прокатить его на машине, тот может или согласиться или не согласиться. Допустим, он не согласился. Станет ли он при этом кричать? Никто не отвечает криком на предложение оказать ему какую–нибудь услугу, сделать ему что–нибудь приятное… Вполне естественно предположить, что мальчик был чем–то напуган, потому и повысил голос. Но чем его могла напугать легковая машина, чем его мог напугать обыкновенный любезный человек?

Инспектор потер лоб. У него уже был приготовлен весьма правдоподобный ответ, однако он с ним не очень спешил и продолжал искать еще какое–нибудь более или менее правдоподобное объяснение. Нет, ничего другого не могло быть. Только это. Мальчик знал человека, который захотел его покатать, и, очевидно, его удерживал какой–то страх перед ним. Он испугался или вида, или какого–нибудь поступка этого человека и крикнул: «Не хочу!»

Да, это было наверняка так… А потом?

Признав это построение единственно правильным и отвечающим истине, можно было легко объяснить и все остальное. Видя, что добром ему ничего не добиться, человек в пиджаке кирпичного цвета выходит из машины и пробует угрозами заставить мальчика сесть в нее. Но тот категорически отказывается от предложения и даже предупреждает: «Кричать буду!»

Однако человеку все же удается увезти мальчика. Каким образом? Этого Филипп не видел, потому что выбежал из комнаты. Кричал ли в действительности мальчик? Это пока что неизвестно. Во всяком случае, борьба была краткой, взрослый одолел и поспешил покинуть место происшествия. Хотя Филипп пробыл на лестнице совсем недолго, выбежав на улицу, он уже ничего и никого не застал.

«Но откуда мог взяться этот мальчик? – размышлял инспектор. – Очевидно, он не живет где–нибудь поблизости, потому что мои маленькие помощники сразу бы признали его. Он пришел сюда из другого квартала. Но почему тогда этот человек искал его именно здесь, а не где–нибудь в другом месте? И вообще, зачем мальчик пришел на эту улицу? Чем она замечательна? Чем она могла его привлечь? Ничем. Да, ничем! Единственная ее «достопримечательность» – это исчезновение Васко… А что, если мальчик в синих брюках пришел сюда в связи с этим похищением… Может, он хотел что–то увидеть, что–то проверить. Это уже довольно правдоподобная гипотеза. Мальчик в синих брюках каким–то образом узнает, где находится похищенный Васко. И вот приходит сюда, чтобы сообщить его родителям о местонахождении их сына…

А дальше?

Раз мальчик знает похитителя, то и похититель, как вполне естественно предположить, знает мальчика. Узнав, в свою очередь, каким–то образом, что мальчик собирается его выдать, он хочет помешать ему осуществить эти намерения и ищет его именно здесь, на тихой улице. Да, но он настигает его, когда тот уже миновал дом Васко… Осуществил ли мальчик свое намерение? Едва ли. Потому что родители Васко сообщили бы об этом в милицию или сами бы отправились за сыном…

Впрочем, это надо проверить».

Гипотеза, которую построил инспектор, казалась ему очень верной и правдоподобной. И все–таки в ней было одно «но», которое его сильно смущало. Каким–то образом мальчик в синих брюках узнает местонахождение Васко. Это вполне возможно. Но правдоподобно ли то обстоятельство, что он идет к его родителям? Нет, не правдоподобно. Самым естественным для него было бы сообщить обо всем не кому–нибудь, а прежде всего своим родителям. Или – если мальчик решил сделать это сам – еще более естественно в его положении остановить первого встречного милиционера или отправиться в ближайшее отделение милиции… Зачем ему уведомлять родителей? У них нет ни власти, ни силы, чтобы самим справиться с таким преступником…

«Нет, тут я что–то путаю!» – подумал инспектор.

Что–то в его гипотезе действительно хромало… Не заблуждается ли он и сейчас, как это случилось с ним в самом начале?

Инспектор вздохнул и посмотрел на мальчиков, которые стояли рядом и таращили на него глаза.

– Идемте к родителям Васко! – решительно проговорил он.

Пиронковы были дома. Увидев инспектора, мать Васко поднялась ему навстречу и просияла.

– Нашли? – воскликнула она.

– Скоро найдем! – спокойно ответил инспектор. – Еще день–два, и он будет здесь.

Слезы застлали глаза матери.

– День–два! Возвратится ли он к нам живым и здоровым? Не сделали ли чего с ним злодеи?

– Не бойтесь за него! – тем же спокойным и полным уверенности голосом сказал Табаков. – Он вернется к вам цел и невредим! За это я вам ручаюсь!

Он говорил так серьезно и так убедительно, что женщина тотчас успокоилась.

– И я ей говорю то же самое! – уныло пробормотал Пиронков. – Но разве женщину убедишь словами?

– А теперь я вас хочу о чем–то спросить! – сказал инспектор. – Был ли кто–нибудь из вас дома сегодня после полудня?

– Мы выходили, – ответил столяр.

– Когда? В котором часу?

– Вышли около четырех, а возвратились только что…

– Так!.. Никто не говорил вам, что вас спрашивал какой–то мальчик?

– Нет, нам никто ничего не говорил…

«Это более или менее приемлемо для моей гипотезы, – подумал инспектор. – Возможно, что мальчик действительно приходил к ним и никого не застал дома…»

Он поднялся.

– Простите, но мне надо идти! – сказал он. – И не беспокойтесь, денька через два я приведу вам вашего сына!

На всякий случай инспектор заглянул к соседу–возчику и к жильцам дома, выходившего фасадом на улицу, и спросил у них, не видели ли они мальчика в синих брюках и белой рубашке, который бы спрашивал Пиронковых. Оказалось, что мальчика никто не видел. Теперь оставалось справиться, не слышал ли кто в доме Филиппа какого–нибудь подозрительного шума или крика мальчика. Но и там был получен отрицательный ответ. О чем это говорило? Случайно ли люди не слышали или мальчик вовсе не кричал? А может быть, преступник закрыл ему рот или ударил его так, что он потерял сознание?

«Все узнаем, все! – думал теперь уже уверенный в успехе инспектор. – Скоро все выяснится!»

– А теперь домой! – обратился он к мальчикам. – Завтра вы возобновите свое дежурство… На этот раз у вас не будет специальной задачи… Внимательно следите за всей улицей, отмечайте все, что вам покажется подозрительным. Если опять появится машина, то непременно запишите ее номер. Если увидите человека в пиджаке кирпичного цвета или мальчика, то выследите их… Ясно?

– Ясно, товарищ инспектор! – бодро ответил Зарко.

– Ну, до завтра!

Однако инспектор не пошел домой – ему предстояло сделать еще одно дело. Он отправился в КАТ. Дежурный милиционер провел его прямо к начальнику – тучному усатому подполковнику с веселыми глазами.

– Не идет у нас что–то, Табаков! – сказал с досадой подполковник. – Угощайся! – подвинул он коробку конфет. – Вместо папирос. Я решил бросить курить!

– Теперь пойдет как по маслу! – уверенно заявил Табаков. – Я уже могу тебе точно сказать, какого цвета был «Москвич»… Голубовато–синего.

– О, это другое дело! – оживился подполковник и вышел из–за стола. – Мы располагаем данными о цвете всех зарегистрированных машин.

– Знаю.

– «Москвич» одноцветный?

– Одноцветный.

– Значит, он старой модели – 402… Таких ввезено в Болгарию сравнительно немного. А раз мы знаем и цвет, то отыщем его без всякого труда…

– Завтра утром к тебе придет один молодой инженер–химик. Он укажет точный цвет машины, его оттенок.

– Тем лучше…

– Я бы хотел, чтобы вы управились к полудню.

– Не слишком ли ты спешишь? Откуда мне взять столько свободных людей?

– Очень прошу – во что бы то ни стало до полудня! – сказал инспектор. – Не невесть какое дело! Мне нужны номера машин, адреса владельцев, их имена… Только и всего. Разумеется, не должны остаться без внимания и машины, сходные по цвету, но различных оттенков.

– Хорошо, сделаем! – улыбнулся подполковник и протянул ему пухлую белую руку. – Ясно, из–за вас мы должны забросить свои дела!

– Все мы под одной крышей! – отозвался инспектор.

Выйдя из КАТа, он, несмотря на усталость и довольно поздний час, отправился в управление милиции. Нужно было хорошенько подготовиться, чтобы выжать из завтрашнего дня как можно больше. Когда часам к десяти инспектор вышел из управления, все было в полном порядке. Назавтра целый отряд – человек сто штатных и добровольных сотрудников – должен был двинуться в решительное наступление, чтобы нанести последний, сокрушительный удар. Довольный подготовкой, инспектор отправился домой, по своему обыкновению, пешком, чтобы освежиться и успокоить нервы. И без того в пору горячей работы он уделял жене не больше двух–трех часов в сутки! Нехорошо, если он и в эти часы будет усталым, рассеянным, задумчивым, погруженным, как обычно, в свои размышления и предположения. Когда, как не в эти несколько часов, он должен быть внимательным мужем и хорошим товарищем! Его долг – заниматься не только чужими, но и своими семейными делами, его долг – интересоваться мыслями и чувствами не только чужих людей, но и тех, с которыми он связан на всю жизнь и которых любит больше всего на свете!

Он знал, что дома его ждет жена. Она всегда ждала, когда бы он ни возвращался. Ждала терпеливо, обычно с книгой в руках. Табаков не мог относиться к этому спокойно и всячески старался отучить ее от этого, но все его усилия были напрасными.

– Как ты не понимаешь, до чего это меня тревожит! – говорил он ей не раз. – Когда я задерживаюсь и знаю, что ты меня ждешь, то начинаю нервничать, становлюсь рассеянным… А это отражается на моей работе…

– Не могу! – беспомощно отвечала жена. – Хочу и не могу!

– Но ты должна привыкнуть. Это не на год и не на два… На всю жизнь. Надо привыкать.

– Не могу! – отвечала она. – Ты сам должен привыкнуть. Тогда ты будешь спокоен и это не будет мешать твоей работе.

И вышло так, что не она привыкла, а он сам свыкся с тем, чтобы его ждали каждый вечер и при этом дрожали за его жизнь. Ведь он имел дело не со стариками–пенсионерами или благовоспитанными девицами. Он боролся с преступниками. Работа была тяжелой, напряженной и нередко очень опасной. Иногда он даже радовался, что дома его ждет жена. Это говорило о том, что сердце ее не увяло и она любит его по–прежнему пламенно и нежно…

– Что новенького? – спросил он, закрывая за собой дверь.

– Наско что–то нездоров, – ответила жена.

Табаков тотчас пошел взглянуть на него. Мальчик спал, но щеки его были розовы. Он потрогал лоб – не особенно горячий.

– Температуру мерила?

– Нет, Наско разбил градусник…

– Завтра купишь новый. Если будет температура, то сейчас же вызовешь врача.

Когда жена принесла ему ужин, он протянул ей найденную на месте происшествия перламутровую пуговицу.

– Что скажешь? – спросил он с любопытством.

Жена взяла пуговицу.

– Очень хорошая!

Инспектор засмеялся.

– А ты не можешь купить таких?

– Завтра бы еще купила! Все твои рубашки были бы с такими пуговицами!

– А что, разве их не продают в галантерейных магазинах?

– О, таких нет! Это наверняка заграничные!

– Интересно! – проговорил он. – Дай–ка ее сюда. – Инспектор осторожно вложил пуговку в один из кармашков своего бумажника. – К сожалению, мне не придется носить рубашек с такими пуговицами! – усмехнулся он. – Это не образчик, а вещественное доказательство!

К концу ужина Табаков неожиданно сказал:

– Знаешь, начни–ка завтра укладывать чемоданы… Через несколько дней едем…

Жена бросила на него недоверчивый взгляд.

– Не верю…

– Должна верить!

– Просто не смею, – сказала она. – Так хорошо нам будет…

– Конечно, ведь сейчас на море лучше всего… Да и лежать на песке, когда у тебя чиста совесть, куда приятнее…

Теперь уже жена поверила. Она весело рассмеялась и поцеловала его в щеку.

На следующий день отряд сотрудников КАТа приступил к делу. Табаков не ушел с ним, а остался за своим письменным столом, чтобы осуществлять отсюда общее руководство. Сведения должны были поступать непрерывно – и ему следовало знакомиться с ними, оценивать их, отдавать распоряжения и, только когда будет открыта машина, с помощью которой совершено преступление, уйти отсюда, чтобы нанести последний решающий удар.