Текст книги "Мир приключений 1986 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Игорь Росоховатский,Игорь Подколзин,Павел Вежинов,Альберт Иванов,Ярослав Голованов,Олег Воронин,Евгений Карелов,Григорий Темкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 53 страниц)

***

– Разумеется, – сказал ВараЮ, – не исключено, что мы имеем дело с фанатиками.

– Какого рода? – спросил Ольсен, умело обмахиваясь круглым опахалом из черепашьего панциря.

– Когда нельзя объяснить, я ищу необъяснимые версии, – сказал стражник. – Может, среди жрецов… Может, его кто–то счел осквернителем Ар–А. И это предупреждение. Но вернее всего, виноваты грабители.

– Неужели никаких следов? – спросил Андрей.

– Рикша утверждает, что видел его бегущим по улице в одежде для смертной мести…

– В черном фраке? – вежливо спросил Ольсен. – Одежда для публичных выступлений среди почтенных ученых.

– Почтенный ученый не выступает без лиловой накидки, – сказал ВараЮ.

– А если спешил, не успел надеть? Или просто забыл, не придал значения?

– Не придал значения накидке? – ВараЮ был удивлен.

Даже для самого трезвого, объективного человека здесь отсутствие накидки кажется немыслимым. Фрак без накидки? Этого быть не может! Представьте себе, он приехал бы сюда и ему сказали бы, что его соотечественник выбежал на улицу, забыв надеть штаны!

– Мы будем его искать, – сказал ВараЮ. Голос прозвучал неуверенно. – А он сам не мог быть маньяком?

– Почему? – Ольсен старался скрыть изумление.

– Продавец в ритуальной лавке утверждает, что ваш археолог изъявил желание купить фигурки всех кланов. Продавец решил, что он маньяк, желающий объявить месть всем кланам гор.

– Значит, – сказал Андрей, – ван Кун решил, что это не фигурки для мести. Что это сувениры.

– Немыслимо, – сказал ВараЮ.

Но, видно, эта версия, при всей своей немыслимости, его чем–то обрадовала.

– И есть такой обычай? – спросил он. – Покупать просто так?

– Есть, – уверенно сказал Ольсен. – На память. На память о вашей чудесной планете.

***

В небе, пробив яркой звездочкой пыльную мглу, возник «Шквал». Андрей догадался об этом, услышав, как изменился гул толпы.

Все смотрели вверх. У некоторых в руках появились подзорные трубки. Могучие лапы наследника Брендийского поднесли к глазам перламутровый театральный бинокль. Как он мог попасть на планету, в каком антикварном магазине он мог заваляться – необъяснимо.

Звездочка превратилась в сверкающий диск. Падая, он постепенно рос и замедлял движение.

Конечно, Андрей мог бы подняться в диспетчерскую. Но диспетчеры сейчас заняты, и им не стоит мешать. И капитан Якубаускас тоже занят. Посадка – дело престижное. Визитная карточка капитана. Тем более если на планету опускается первый гравитолет. Дело агента КФ – подписывать протоколы и накладные, встречать, провожать, развлекать и улыбаться. К полетам он имеет лишь косвенное отношение.

Диск «Шквала» мягко опустился на поле, но в этой мягкости была такая мощь, что земля вздрогнула. Платформа со стражниками и механиками покатила к кораблю. Андрей следил за голубым париком ПетриА. Из–за угла здания выскочила вторая платформа, маленькая, оранжевая. Посреди нее в оранжевой же тоге и желтой короне стоял карантинный врач. Должность здесь новая, почетная, и на нее устроили шалопая из семьи министра иностранных дел.

Андрей с Ольсеном прошли вперед, к легкому ограждению, вдоль которого стояли раскаленные под солнцем гвардейцы. До корабля было меньше километра. Но настоящие размеры «Шквала» стали понятны, только когда первая платформа приблизилась к его боку и оказалась ничтожно маленькой рядом со «Шквалом».

Навстречу муравьишкам, соскочившим с платформы, торжественно развернулся серебряный пандус, люк, возникший над ним, показался Андрею похожим на храмовые врата. Какого черта! Он мог бы командовать этой махиной, громадной, тяжелой и невесомой.

Толпа зрителей постепенно преодолела робость перед масштабом зрелища. Голоса зазвучали вновь.

Дальнейшее не представляло большого интереса. Рейс был экспериментальным. Ни знаменитой видеозвезды, ни важного гостя на борту не было.

Правда, никто не расходился. За столь долгое ожидание следовало себя вознаградить. Обсудить, оглядеть, главное – показать себя. К тому же даже рутина встречи, обычной и отработанной для каждой планеты и в то же время схожей, где бы ни приземлялись корабли Космофлота, была частью зрелища. И в этом зрелище Андрею Брюсу отводилась не последняя роль.

Оправив песочного цвета мундир – белый в этой пыли был бессмысленным, – Андрей оглянулся. ВараЮ остался стоять у стены, Ольсен шагнул к нему. Андрей увидел брата ПетриА. Этот бездельник трудился в газете. Вернее, трудился, когда к тому возникало настроение. Сейчас настроение возникло, потому что его видели двести зевак. Кам ПетриУ изящно откинул голову, прищурился, набрасывая на белой доске, прикрепленной к груди, очертания гравитолета. Он числился иллюстратором.

Андрей шагнул вперед. Завтра в обеих газетах будут помещены отчеты о событии: «Корабль, как всегда, встречал агент Космофлота ДрейЮ, известный нашим читателям по странной привычке бегать по утрам вокруг своего дома. Он был одет в сшитый у мастера Крире–2 изящный форменный костюм песочного цвета с золотыми пуговицами…»

Низкая платформа, которой управлял напыщенный как индюк ВосеньЮ, ловко подкатила к Андрею. Тот пропустил вперед Ольсен а. Платформа торжественно выехала на раскаленное поле и поплыла к кораблю. Андрею было видно, как пилоты вышли из люка и остановились наверху пандуса. Андрею показалось, что сквозь густой от жары и пыли воздук до него доносятся слова кого–то из них:

– Ну и жарища…

***

Обратно с космодрома возвращались в новой машине консула.

Машина была удобной, чистой, на воздушной подушке, герметизация великолепная – на сиденьях совсем не было пыли.

Ольсен разложил на коленях мешок с почтой и просматривал ее. Андрей решил, что он ищет ответ на свое прошение об отставке.

Витас Якубаускас почти не изменился. У него всегда были светлые, почти белые волосы, и если он немного поседел, этого не заметишь.

Говорили о «Шквале». О его ходовых качествах. О перелете. До воспоминаний дело не дошло, да и не могло пока дойти. Витас был деликатен.

С появлением кораблей класса «Шквал» в жизни гражданской авиации наступал новый этап. Гравитационные роторы куда проще плазменных двигателей. Они не требуют защиты, совершенно безопасны. Если плазменный лайнер обречен родиться, жить и умереть в открытом космосе, то гравитолеты могут опускаться на любом поле. В худшем случае корабль примнет траву.

Предел скорости «Шквала» устанавливался не мощностью двигателя, а конструктивными возможностями самого корабля. Витас сказал, что сейчас строят кремниевую модель. И если человечеству будет суждено добиться мгновенного перемещения, то достичь этого можно лишь на гравитолете.

Наконец Ольсен сложил в мешок письма и кассеты, разочарованно и шумно вздохнул и спросил:

– Вы у нас первый раз, Витас?

– Да.

– Завтра поедем к водопадам, – сказал консул. Он всегда возил гостей к водопадам.

– У нас всего два дня стоянки, – сказал Витас. – Боюсь, что я завтра буду занят.

Он показал на дыни домов, что пролетали за окнами.

– А из чего их строят?

– Раньше они были глинобитными на деревянном каркасе или каменными. Теперь – бетон, – ответил Ольсен. – Я так и знал, что письма не будет. Но со следующим кораблем прилетает комиссия. Я их не отпущу, пока они не подпишут мою отставку.

– Здесь трудно? – спросил Витас.

Витас умел задавать вопросы таким тоном, будто крайне заинтересован в ответе. Его серые глаза преисполнялись интересом к любому слову собеседника. Андрей раньше подозревал Витаса в лицемерии. Но когда привык, понял, что Витасу и в самом деле очень интересны чужие дела. Он, как и Брюс, был одинок, замкнут и сдержан, но, в отличие от Андрея, никогда не позволял себе взорваться, натворить глупостей и даже повысить голос. Лишь в редчайших случаях его пальцы, лежащие сплетенными на коленях, сжимались до хруста.

Ольсен, тронутый интересом Витаса, пустился в длинный рассказ о сложностях консульской жизни на Пэ–У. Андрей рассеянно слушал, глядя в окно. Странно, зачем было археологу покупать эти фигурки мести? Может, он раньше бывал здесь? Надо спросить у Ольсена. Вдруг он не догадался заглянуть в списки приезжих за прошлые годы? ПетриА сказала, что вечером она свободна. Но тут, как назло, этот обед у наследника Брендийского. И отказаться нельзя. И он не успел сказать ей об этом. Конечно, она будет ждать. Она никогда не упрекает. И ждет. А что делать с Витасом? Бесчеловечно отправлять его в гостиницу.

А Ольсен с забавным убеждением, что его собеседник обязан разбираться в тонкостях здешних интриг, в которых не всегда разбирался и сам ВараЮ, хотя любил их создавать, пытался доказать Якубаускасу, что в будущем году к власти в Китене обязательно придет Крунь КропУ и потому брат премьера потеряет портфель Министра Развлечений и будет вынужден пойти на союз с Его Могуществом.

Якубаускас слушал, словно всю жизнь мечтал узнать о кознях Крунь КропУ.

Машина проезжала мимо базара, было людно, прохожие замирали, глядя на непривычную форму повозки. Группа рыбаков с Озерных Протоков, видно впервые попавших в город, гримасничала, глядя на машину, изображая ритуальные маски презрения. Презрение происходило от страха. И хоть в столице мало кто верил, что пришельцы – чудовища, но чем дальше от нее, тем пышнее расцветали слухи о людях со звезд.

В мире, где еще нет средств быстрой связи, обыденность пришельцев воспринимается с недоверием. В конце концов, думал Андрей, слушая, как Ольсен повествует о том, как наложница КропУ умудрилась отравить на званом обеде своих пасынков, когда–то на Земле также полагали, что Неведомое населено чудовищами, которых воображение складывало из кусочков существовавших на Земле зверей. То увеличивало до страшных размеров паука, то приделывало змеиную морду к туловищу медведя. Когда монстрам не осталось места на Земле, так как ее обследовали настолько, что пришлось отказаться даже от морского змея и снежного человека, то воображение нашло себе новую пищу – иные миры. И как трудно было отказаться от чудес, даже когда первые экспедиции достигли звезд! Места обитания чудищ лишь отодвигались от Земли все дальше, но не исчезали совсем. Всегда находились новые легенды – и не только земные: галактическое человечество так же склонно к чудесам, как их земные братья. Как раз тот факт, что Галактика оказалась заселенной одним и тем же видом – хомо сапиенс, – и обусловил схожесть образа мышления. Во многом расы Галактики различались между собой, но в одном сходились – в буйной фантазии.

И точно так же, как необычный след облака будил в воображении жителя Швейцарии или Казахстана образ летающего блюдца, так и в воображении горца с Озерных Протоков зеркальная, загадочной формы машина галактического консула населялась тут же коварными чудовищами.

Андрей поглядел на своих спутников. Ольсен в зеленом костюме, с кружком Озерной Школы на груди и вытянувший длинные ноги капитан Якубаускас в повседневном мундире гражданской авиации – очень обыкновенные люди, очень обыкновенно рассуждали о совершенно необыкновенных вещах. А за тонкой стенкой машины мир продолжал упрямо жить по своим неведомым законам. А мы и есть, думал Андрей, та тонкая ниточка, что связывает Галактику с этой планетой, с этими горцами и торговцами, дети и внуки которых полетят к далеким звездам и будут строить гравитационные станции. И этот переход случится куда быстрее, чем на Земле, – нам ведь пришлось самим расти до космической эры. И неизвестно порой, что лучше. Ведь хотим мы того или нет, но само существование ниточки между планетой и Центром неотвратимо и даже жестоко разрушает ткань этой жизни, какими бы мы ни были порядочными, разумными и гуманными. Конфликт существует внутри людей. И если ВараЮ смог преодолеть его в себе, осознать неизбежность перемен и даже приветствовать их, то тот же ВосеньЮ, хоть и побывал в Центре, даже научился летать на планетарных машинах, а психика его определяется не столько знаниями и пониманием могущества будущего, сколько травмой, вызванной тем, что клан его мал, слаб и подвластен Брендийскому клану, – это унижение важнее, чем все корабли, прилетающие с неба. ВосеньЮ придет домой, снимет попугайный мундир, совершит вечернее омовение, и, если его очередь, омоет ноги дряхлой старухе – главе клана, и провалится до следующего утра в паутину законов и правил, которыми определяется его маленькое существование, правда чуть более высокое, чем ему принадлежит от рождения, так как он работает у пришельцев.

– Вы где будете ночевать? – услышал Андрей голос Ольсена. – В нашем доме для приезжих?

– Витас останется у меня, – сказал Андрей. – Тем более что нам с ним сегодня идти на прием.

– Куда? – удивился Витас.

– На ужин к наследнику Брендийскому.

– Кстати, он не является сыном Брендийской Вдовы, – сказал Ольсен. – Любопытно отметить метод усыновления…

– Нильс, – сказал Андрей. – У нас всего три часа до ужина. А Витас устал. Если завтра вы повезете экипаж к водопадам, то Витасу будет куда интереснее тебя слушать после того, как он встретится с наследником.

– Правильно, мальчики, – сдался Ольсен. – Отдыхайте. А я помогу ПетриА разместить экипаж.

– Если она задержится, – сказал Андрей, – предупредите ее, пожалуйста, что я сегодня на ужине.

– Разумеется, – сказал Ольсен, открывая дверь машины. – Чудесная девушка. И очень интеллигентная.

Андрей и Витас вышли из машины. Ольсен сказал вслед:

– Тебе пора подумать о семье, Андрюша. Одному жить вредно. Елена Казимировна того же мнения.

– Спасибо, – сказал Андрей.

***

Умывшись и переодевшись, Витас улегся на диван, покрытый желтой шкурой гремы, надел видеоочки и принялся смотреть любительские фильмы, которые Андрей делал во время поездок по стране.

Андрей позвонил вниз, в агентство. Никого не было. Он позвонил на космодром. Там сказали, что ПетриА увезла в консульство экипаж корабля, а ВосеньЮ заканчивает разгрузку.

Витас снял очки, закрыл глаза.

– Знаешь, что приятно? – сказал он.

– Что?

– Что окно открыто, а в него ветер залетает.

– Тут жарко, – сказал Андрей. – Вот на водопадах воздух настоящий, хрустальный. Может, я сам с вами съезжу. Уговорю ПетриА и съезжу.

– Кто она? – спросил Витас.

– Моя помощница.

– Ольсен хочет тебя на ней женить?

– Ему бы работать свахой, – сказал Андрей с некоторым раздражением. – Он отлично знает, что я не могу на ней жениться.

Витас не стал спрашивать почему. Он никогда не задавал лишних вопросов. А Андрею не хотелось объяснять. Витас может подумать, что Андрей благополучно прижился на этой планете и доволен тихой, болотной жизнью. А впрочем, если ему хочется так думать, пускай думает.

– На Землю не собираешься? – спросил Витас, поняв, что Андрей не хочет говорить о ПетриА.

– Пока нет. Ты голоден?

– Жарко, – сказал Витас. – Потом.

Андрей приготовил фруктовую смесь со льдом. Витасу смесь понравилась.

– А что там нашли на Ар–А? – спросил он.

– До Центра уже донеслось?

– Галактика невелика, – сказал Витас. – И событий не так много. А мы, пилоты, разносчики новостей.

– И сплетен, – сказал Андрей.

– Правда, что там жила раса гигантов?

– Хочется сенсации?

– Хочется.

– Планета мертва. Галактический патруль отнес ее к ненаселенным.

– Пустыня?

– Нет, там все есть, но нестабильная атмосфера, сильные климатические возмущения. Небогатая флора и фауна.

– Резерв колонизации?

– Резерв колонизации с перспективами заселения в пределах системы.

– А сейчас?

– Сейчас они откопали много интересного. И если бы не пропал Фотий ван Кун, у нас были бы шансы вчера вечером услышать это интересное из уст очевидца.

– Очевидца?

– Сюда прилетел один из археологов. Вчера вечером он должен был читать доклад о раскопках в Школе Знаний. Сенсация номер один. Вся знать обулась в сапоги и нацепила перья. Представь себе, что на Землю двадцатого века прилетает археолог с Марса с сообщением, что там открыты следы атлантов.

– И почему лекция не состоялась?

– Потому что археолог Фотий ван Кун вышел на тропу мести.

– Андрюша, понятнее!

– Я сам ни черта не понимаю. Никто не понимает. В любом случае археолог пропал без следа. В центре города, в двух шагах от Школы Знаний. И местные шерлокхолмсы убеждены, что он вместо Школы Знаний отправился воевать с каким–то местным кланом.

– А в самом деле?

– Его могли похитить для выкупа, могли убить, чтобы поживиться содержимым его карманов. Может быть, это какая–то акция изоляционистов. О них много говорят, но никто толком ничего не знает.

– Ты говоришь, что могли ограбить. Или убить. Куда же делось тело?

– Не знаю. Надеюсь, что он жив. И завтра в консульство придет невинный молодой человек и оставит послание на палочке.

– Какое послание?

– По ритуалу, если совершено похищение, то похитители подкидывают родственникам красную палочку с зарубками – цифрами выкупа. Ты не представляешь, как здесь хорошо развита система безобразий.

– Ты раздражен?

– Мне хочется отсюда уехать. Здесь ничего нельзя! Даже жениться на любимой девушке я не могу.

– Может, тебе вернуться в Центр?

– Где каждый второй будет смотреть на меня и думать: «Ага, это тот самый Брюс!»

***

В шесть, как раз стемнело, Андрей с Витасом поехали на ужин к Пруту Второму, наследнику Брендийскому. Это был официальный прием, и не посетить его означало нарушить сложную систему этикета. Витас не скрывал, что ему интересно побывать на ужине, Андрей был раздосадован, что ПетриА все еще не вернулась с космопорта.

Пруг прибыл в город в прошлом году и поселился в пустовавшей дыне – клановом доме.

Все подъезды к дому были заняты экипажами знати, и пришлось поставить космофлотовский фургончик за углом, в переулке.

Дом Пруга был окружен зеленой изгородью по грудь вышиной, в ней, напротив входа, был широкий проем, по сторонам которого стояли каменные колонны с гербами владения Брендийского на вершинах: человек, пронзенный копьем. Существовала старинная легенда о том, как много лет назад брендийский герой, проткнутый копьем насквозь, умудрился перебить сотню врагов и отстоять клановую твердыню.

От колонн к лестнице тянулись в два ряда пятиножники с факелами. В смолу факелов был добавлен сок горных растений, и оттого они пылали зловещим фиолетовым пламенем. Горцы в коротких кольчугах и высоких шлемах, с копьями и автоматами в руках охраняли вход. У наследника Брендийского было немало врагов.

Они шли вдоль изгороди. Было почти темно. До освещенных колонн оставалось шагов пятьдесят, когда Андрей почуял что–то неладное. Жизнь в столице, где улицы ночью небезопасны, где с темнотой воцаряются законы мести, а наемные убийцы организованы в гильдию, не менее легальную и почтенную, чем гильдии ювелиров и астрологов, научила его осторожности. Конечно, как агент Космофлота, Андрей не имел клана и не подчинялся законам мести, но в темноте возможны недоразумения.

То ли черная тень шевельнулась за изгородью, то ли в воздухе вдруг воцарилась неестественная тишина, центром которой были Витас и Андрей, но Андрею вдруг стало холодно.

Неожиданно для самого себя он сделал быстрый шаг вперед, поставил ступню на пути Витаса, толкнул его и упал с ним рядом на булыжную мостовую.

Хотя Витас был моложе и тренированней, он от неожиданности не успел среагировать на нападение.

– Что за черт! – Витас рванулся, отбросил Брюса. – Ты спятил?

– Извини, – произнес Андрей, тяжело поднимаясь. Он ушиб локоть.

Витас не услышал – а Андрей услышал, потому что прислушивался, – как за изгородью прошелестели быстрые шаги – мягкие кошачьи шаги человека, обутого в толстые вязаные сапоги. Витас не слышал, но Андрей услышал, как взвизгнула комаром в воздухе тонкая отравленная стрелка. И звякнула почти беззвучно о стекло стоявшей сзади машины.

Андрей помог Витасу подняться.

– Андрей, ты можешь объяснить…

– Погоди, – сказал Брюс.

Он вытащил из кармана фонарик и посветил в сторону машины. Светить за изгородь не было смысла – там пусто.

Стрелка лежала на камнях возле машины. Наконечник был разбит о стекло. По стеклу тянулась струйка яда, желтого и густого, как мед. Стрелка была тоненькой и безвредной на вид. Андрей поднял ее. Витас молча наблюдал за ним. Он был сообразительным человеком. Как только он понял, что странные действия Брюса имели смысл, он замолчал. Он ждал объяснений.

Андрей посветил на стрелку. Каждая стрелка имеет на древке клеймо. Такие стрелки – ими стреляют из духовых трубок – популярное оружие для сведения счетов в тайных войнах и при смертной мести. Но по законам чести нельзя стирать с древка клановый знак. Даже гильдия наемных убийц имеет свое клеймо.

Но на этой стрелке клеймо было соскоблено. Значит, покушение не имело отношения к кровной мести и не было делом чести.

– Пошли, – сказал Андрей.

Они дошли до колонны. Там стояли охранники Пруга. И стражник, который, конечно, ничего не заметил.

При свете факелов Андрей увидел, что его белый мундир испачкан. Мундир Витаса тоже пострадал.

– Ничего, – сказал Андрей. – Здесь это предусмотрено.

Он поднял руку, и к ним подбежал один из слуг. Он вытащил из ящика, висевшего через плечо, влажные щетки. Они впитывали рыжую пыль. Неподалеку, с помощью другого слуги, приводили себя в порядок две знатные дамы.

– Я не знаю, кто стрелял, – сказал тихо Андрей Вита–су. – И не знаю даже, в кого из нас. И тем более не понимаю почему.

– У тебя отменная реакция. Я ничего не услышал.

Они вошли в вестибюль, к которому вела неширокая крутая лестница. Вестибюль был круглым залом, занимавшим второй этаж тыквы. Из него наверх вели две винтовые лестницы. Там, на верхнем этаже, было приготовлено угощение.

Посреди вестибюля, на троне с резной спинкой восседал Пруг Второй, наследник Брендийский, знатный изгнанник. Его рыхлое, грузное тело выплескивалось из пределов тропа, обвисало по сторонам. Голову наследника украшал трехрогий колпак, символизирующий три самых высоких горы во владении Брендийском, тело было прикрыто несколькими разноцветными короткими плащами, и оттого он был похож на очень крупного младенца, одетого сразу в несколько распашонок. Каждый из плащей означал власть над тем или иным кланом. Сходство подчеркивалось тем, что толстые ног» наследника были обнажены и закапчивались золотыми башмаками.

За спиной Пруга стояли два телохранителя с ритуальными двойными копьями.

Гости подходили к хозяину дома и осведомлялись о здоровье.

Андрей с Витасом встали в очередь.

Впереди стоял Министр Знаний с обеими супругами. Но пока гости не поздоровались с хозяином, этикет не позволял им узнавать друг друга.

Андрей оглянулся в поисках Ольсена. Тот разговаривал с ВараЮ. Елена Казимировна на прием не пришла. Она не выносила необходимости подчиняться этикету.

Красочная толпа, медленно текшая по кругу, центром которого был трон – стоять на месте неприлично, – заслонила их от Андрея. Андрей провел ладонью по карману. Стрелка там.

– Я не ожидал такого счастья, – воскликнул с преувеличенной (так положено) радостью Пруг. – Покровители небесных кораблей почтили нашу жалкую хижину!

– Покровители небесных кораблей осчастливили нас! – громко повторил герольд, стоявший сбоку.

Андрею показалось, что толстяк чем–то встревожен. Его черные мышиные глазки суетились, убегали от взгляда, жирные пальцы дергались, перстни отбрасывали лучи.

– Как ваше драгоценное здоровье? – спросил Андрей.

– Я покорно приближаюсь к концу своего жалкого пути, – ответил Пруг, как того требовал этикет.

– Надеюсь, что смерть не придет за вами в ближайшее столетие, – ответил, как положено, Андрей.

– Моя единственная надежда – увидеть вас на моих похоронах, – сказал горец.

– Я не допускаю такой мысли, – сказал Андрей. – Умереть раньше – моя мечта.

Андрей встретил взгляд наследника Брендийского. Непрозрачные глазки вонзились в его лицо.

«Случайности здесь быть не могло, – думал Андрей. – Спутать нас с кем–то немыслимо. Никто, кроме нас, не наденет мундира Космофлота. И нас ждали. У самого дома. И именно в нужный момент».

Конечно, оставалась и другая версия. Кто–то из родственников ПетриА догадался, увидел, вычислил. И старается оградить честь семьи. Но даже беспутный брат никогда бы не упал до того, чтобы стереть клеймо на древке стрелы. «А может быть, ты, Андрей, – сказал себе агент КФ, – нажил врага, не догадавшись об этом?»

Витас тем временем также ответил на все вопросы. Из уважения к редкому гостю Пруг говорил на космолингве. Наследнику Брендийскому никто не посмел бы отказать в редком уме и редкой для этого мира образованности. Хотя, насколько было известно Андрею, толстяк никогда не покидал Пэ–У.

Дождавшись, когда Витас освободится, Андрей медленно повел его вокруг зала так, чтобы догнать Ольсена и ВараЮ. ВараЮ единственный здесь позволил себе прийти в дневной тоге. Если бы так сделал кто–то иной, это считалось бы смертельным оскорблением дому. Но ВараЮ показывал этим, что остается на службе. И если хозяин дома обиделся, то формального повода обидеться он ему не дал. Знатные дамы перешептывались, щеголи морщились, но власть этого тихого, худощавого, очень спокойного человека была настолько весома, хоть и не очевидна, что вокруг него всегда образовывалось пустое пространство. Андрей знал, что ВараЮ незнатен и лишь силой незаметной настойчивости превратил столичную стражу в реальную, лишь ему подвластную силу.

Раскланявшись с полицейским и Ольсеном, пилоты пошли рядом. Они был» центром внимания всего зала.

– Есть новые сведения, – сказал ВараЮ. – Наш осведомитель говорил с бродягой, который видел, как вчера вечером у Дальних Причалов остановилась машина. Из нее вытащили завернутое в ткань тело. Тело сбросили с пирса в воду. Там глубоко и на дне много коряг. Сейчас там мои водолазы.

– Почему вы думаете, что это связано с археологом? – спросил Ольсен.

– Клановой войны сейчас нет. Грабители не будут везти к озеру тело в машине. И не будут пользоваться стрелами.

– Чем?

– Отравленными стрелами. Это не оружие грабителей. А у стрелы, что нашли на пирсе, странная особенность…

– У нее стерто клеймо, – сказал неожиданно Андрей. ВараЮ остановился. На него натолкнулся кузен премьера.

В толпе произошла заминка. Пруг Брендийский резко обернулся.

– Простите, – сказал ВараЮ кузену премьера. – Я задумался.

Они шли молча. Может, минуту. Главный стражник молчал. Потом тихо и настороженно спросил.

– Почему ты сказал о стрелке?

– Потому что такая стрелка, со стертым клеймом, лежит у меня в кармане. В нас стреляли. Здесь, рядом с домом наследника.

Андрей осторожно, скрывая движение от любопытных глаз, вытащил из кармана стрелку и вложил в протянутую ладонь стражника. Стрелка тут же исчезла. Даже Ольсен этого не заметил.

– Почему они не попали? – спросил ВараЮ задумчиво.

Он был прав. Воины стреляли такими стрелами из духовых трубок без промаха. Этому учатся с детства.

– Я почувствовал, – сказал Андрей. – И упал.

ВараЮ кивнул. Он верил в интуицию.