Текст книги "Мир приключений 1986 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Игорь Росоховатский,Игорь Подколзин,Павел Вежинов,Альберт Иванов,Ярослав Голованов,Олег Воронин,Евгений Карелов,Григорий Темкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 53 страниц)

Игорь Подколзин. ТАЙНА ОСТРОВА ВАРУДСИМА

Приключенческая повесть

Глава I. ОГОНЬ В ОКЕАНЕ

В июне 1973 года спасатель «Геркулес» возвращался в порт приписки Петропавловск–Камчатский из Владивостока, куда зашел по независящим от него обстоятельствам: стягивая с мели тяжелогруженый лесовоз, богатырь–буксир, видно, надорвался – потекли трубки котла. Вот и задержались во Владивостоке, а теперь, наверстывая упущенное, спешили в родной порт.

Миновали Сангарский пролив. До базы оставалось около двух суток хода.

Вечерело. Капитан «Геркулеса» после ужина вышел из кают–компании и по звенящему под ногами трапу с крепкими дубовыми поручнями поднялся на просторный ходовой мостик.

На палубе никого – все, кроме вахты, отправились в столовую смотреть кинофильм.

Пароход почти бесшумно скользил по заштилевшему, будто задремавшему под лучами заходящего солнца океану. Над приземистой трубой судна поднимались и дрожали струйки горячего воздуха. Пахло нагретым деревом и масляной краской.

Из–под форштевня, вспарывающего волну мертвой зыби, хлопая по воде кончиками крыльев, попарно разлетались в разные стороны ленивые тупики и белобокие кайры.

С секстантом в руках из рубки вышел штурман.

– Погодка – прямо загляденье, товарищ капитан, душа радуется.

– Высоты брали? – капитан кивнул на секстант.

– Да, тренировался. У нас на Балтийском море простора такого нет. Как сказано в лоции, внутренний бассейн. Определялись чаще всего по береговым отметкам, астрономию считали чуть ли не анахронизмом. Ну и радиолокация избаловала. А тут раздолье. – Штурман взглянул на часы. – Скоро к острову Варудсиме подойдем.

– К Мрачному? У нас его так называют.

– Это в переводе с японского?

– Нет. Варудсима по–японски означает «плохой остров». А Мрачным его окрестили местные мореходы. Слава у этого острова худая. Катастроф вокруг него, пожалуй, не меньше, чем в таких роковых местах, как Бискайский залив, мели Гудвина, мыс Гаттераса или остров Тасмания.

– Скажите пожалуйста! А я – то думал… – В голосе молодого моряка звучало уважение.

– Еще древние айны, коренные жители этих мест, обходили Варудсиму стороной. Говорили, что там обитают злые духи. А уже в наши дни многие рассказывали, будто видели на нем огни, вернее, какое–то таинственное свечение, что ли. Хотя на острове испокон веков никто не жил.

– Может, это огни святого Эльма?

– Кто его знает. Вулкан там высотой в два с половиной километра – все возможно. Не исключено – предрассудки. Но вот ночной вой я сам слышал.

– Какой вой? Вы серьезно?

– Самый настоящий. Проходил неподалеку и слыхал леденящее душу завывание. Откровенно скажу – жутко стало. Потом решил, что это ветер дует сквозь расщелины в скалах. Так оно, наверное, и есть.

– Конечно. – Штурман кивнул.

– Однако некоторые думают иначе. Чего греха таить, суевериями морячки порой грешат. Но это уже из области мистики. Передаются из уст в уста разные поверья, причем предпочтение отдается тем, что пострашнее. Понимаете, в одной из легенд об этом «заколдованном» месте говорится: на Варудсиму в старину свозили мертвецов для погребения. Хоронили, разумеется, как бог на душу положит, без всякой там помпезности – на поминовение родственники не придут: далековато и не доберешься просто так. А сейчас, когда могилы повсеместно на большинстве кладбищ ухоженные, даже можно сказать, пышные, души покойников на Мрачном возроптали, протестуют.

– Здорово! – засмеялся штурман. – Навыдумывают же!

– Тем более, изустная молва, как снежный ком, обрастает различными нюансами. Услышал, передал, но и от себя добавил. Однако я сам наблюдал: если проходишь близко от Варудсимы, начинает отклоняться стрелка магнитного компаса. Репитер гирокомпаса показывает одно, а магнитный – другое. Никакие аномалии на карте не отмечены. Прекрасно известно: залежей железной и прочих руд на острове нет. В Японии вообще плоховато с полезными ископаемыми и каждый кусочек металла на учете.

– Никто этим серьезно, по–научному, не занимался?

– Где уж. Остров–то можно сказать, бесхозный. Официально принадлежит Японии, а там делают вид – думается, чтобы не тратиться на установку маяка или навигационных огней, – что вроде бы остров и не их. Кому он нужен? Ни земли, по сути дела, ни воды пресной. Пристать можно лишь в одном месте, да и то в полный, как сейчас, штиль. Если разобраться, весь Варудсима – вулкан. Берега скалистые, глубоко и почти всегда прибой.

– Страсти–мордасти. – Штурман с любопытством посмотрел вперед, где маленьким треугольником выделялся островок.

Вокруг заметно потемнело. Прямо по носу из–за растрепанной тучи выглянул край луны, словно вырезанный из латуни.

Штурман поднес бинокль к глазам. Варудсима приближался, словно вырастая из воды.

– Да, видик у него жутковатый. Особенно ночью. И знаете, товарищ капитан, то ли мне померещилось, не пойму, то ли правда будто огонек на берегу мелькнул.

– Где? На Мрачном? – Капитан засмеялся. – Вот уж воистину – не рассказывайте детям на сои грядущий страшных сказок!

– Посмотрите! Вроде бы опять вспыхнуло или блеснуло что–то. К востоку от подножия, внизу, на косе.

– Кто же это там объявился? – недоуменно протянул капитан и тоже поднял бинокль. – Верно. Что–то светится, – сказал он серьезно. – Давайте–ка подойдем поближе.

– А можно ближе? Территориальные воды Японии.

– Если на необитаемом острове горит огонь, это сигнал бедствия, и любое судно обязано оказать помощь пострадавшим. Подворачивайте.

Штурман наклонился к переговорной трубке и скомандовал рулевому новый курс. Спасатель плавно, подминая под крутую скулу волны, покатился влево и пошел прямо на оконечность темного мыса, тянувшегося вдоль основания вулкана.

– Смотрите! – Капитан кивнул на магнитный компас.

Штурман обернулся и удивленно вскинул брови: картушка резво виляла из стороны в сторону.

– Убедились?

– Дела–а–а! – изумился штурман и стал пристально вглядываться в даль. Минуту спустя он взволнованно воскликнул: – Товарищ капитан, хорошо вижу на суше огромный костер!

– Вот оказия! Вызовите–ка старпома. Пусть прикажет подготовить катер – выясним, что произошло.

«Геркулес» отдал якорь в пяти кабельтовых от острова.

Теперь даже невооруженным глазом было отчетливо видно: на песчаном откосе, извиваясь языками пламени, горит большой костер. Со спасателя спустили катер, и он, тарахтя мотором и оставляя за собой фосфоресцирующий след, быстро пошел к берегу. Катер уже начал растворяться в темноте, когда на судне вспыхнул прожектор. Длинный белый луч уперся в кромку прибоя.

Через час, гулко отдаваясь в хрупкой тишине, послышался дробный стук двигателя: катер возвращался. Он ошвартовался у кормы, и там началась какая–то возня, будто на борт поднимали тяжелый груз, слышались отдельные возгласы, слова команды, поскрипывание блоков талей.

– Что там у вас, старпом? – нетерпеливо крикнул с мостика в мегафон капитан.

– Сейчас поднимусь, доложу, – ответил с юта неторопливый, чуть хрипловатый голос, и вскоре старпом, вытирая платком мокрое от пота и брызг лицо, уже стоял рядом с капитаном. – Понимаете, какое дело, подошли мы честь по чести. Накат метра три, по высадились благополучно. На косе – прилив не достанет – разложен огонь, и около него человек. Неподвижно лежит. Молодой.

– Спит, что ли? – капитан вскинул брови.

– В том–то и дело, что нет. Без сознания. Я даже дыхания не обнаружил сначала. Пульс пощупал – еле–еле пробивается.

– Раненый?

– Нет. Повреждений на теле никаких, одет аккуратно. Лежит на одеяле, животом вниз, руки вытянуты вперед и согнуты. Голова на них опущена.

– Вот те на! Одеяло подстелил и сознание потерял? Может быть, от голода?

– Не похоже, – с сомнением покачал головой старпом. – Вид вполне упитанный. Мы его сейчас к доктору отправили. – Старпом помолчал, подумал, заговорил снова: – Подозрительно как–то все… Кругом ни вещей, ни там снастей каких или шлюпки. Ничего абсолютно. Костер из плавника, крупного, зажгли полчаса–час назад – еще не весь прогорел. Одеяло это самое да в кармане у парня иностранная книжонка. Лежит головой к огню, со стороны ветра, шагах в четырех. Смотрели внимательно вместе с боцманом. Обошли в радиусе метров двести. И покричали для порядка, три ракеты засветили – никого!

– Хорошо. Врач разберется, приведет человека в чувство, тогда все выясним. Поднимайте якорь, и так много времени потеряли.

«Геркулес» солидно и неторопливо развернулся и лег на курс. На мостике, горячо обсуждая необычное происшествие, собрался почти весь командный состав спасателя.

– Смотрите! Смотрите! – вдруг закричал старпом и указал рукой за корму. – Что же это творится–то!

Все повернулись к острову.

Над чуть подсвеченным луной силуэтом вулкана Варудсимы – и что особенно невероятно, среди мертвой тишины – вскинулось в небо на неправдоподобно огромную высоту багровое, узкое, будто струя расплавленного металла, пламя. У его основания, как на замедленной киносъемке, набухал, словно накаляясь изнутри, огненный круглый вал, затем он начал по крутому склону сползать к подножию. Ночь сразу сгустилась и стала иссиня–черной.

Наконец до судна докатился раскатистый грохот, похожий на усиленный в тысячи раз шум промчавшегося мимо с бешеной скоростью товарного поезда. Плотная масса теплого воздуха упруго и пружинисто прошла над «Геркулесом». В ту же минуту спасатель подкинуло, будто снизу чем–то тяжелым ударило по днищу, затем плавно подхватило, понесло вверх и стремительно опустило вниз. Люди, цепляясь за что попало, повалились на палубу. Судно, переваливаясь с боку на бок, чуть не черпая бортами воду, закачалось на расходящихся от острова высоких и длинных волнах. Между тем первый гром взрыва перешел в непрекращающийся гул, который изредка перекрывался гудением и завыванием вырывающегося из недр земли пламени. Все озарилось розовым светом, переходящим в лимонные, оранжевые и пунцовые тона. На фоне темного конуса взлетали в небо, рассыпались веером раскаленные добела, похожие на хвостатые кометы, камни и куски скал. Все, кто стоял на мостике, оцепенели от таинственной и зловещей картины. Столб огня все вырастал, и, хотя судно отошло далеко от острова и ему ничего не угрожало, казалось, что сейчас эта огненная громада рухнет и расплющит, расплавит, загонит в бездонную глубину спасатель, ставший совсем крохотным во всей этой кутерьме стихии.

Ветер принес едкий запах серы и сгоревшего угля. От него запершило в горле и заслезились глаза. На головы сначала редко, затем сильнее и гуще посыпались хлопья пепла. Впрочем, скорее, это был песчаный ливень, где каждая крупинка напоминала раздробленный каменноугольный шлак, которым засыпают на стадионах гаревые дорожки. Мохнатые черные облака скрыли луну, ее тонкий диск стал красным и еле просвечивал, как сквозь закопченное стекло, через которое наблюдают затмение. Отражение пламени, вылетающего из лона земли, бликами, извиваясь, бежало по гладким длинным и маслянистым волнам, пересекало судно и терялось в теневой стороне океана. Вулкан бушевал пуще и пуще. Было впечатление, что остров раскачивается в каком–то ритуальном танце. Бурлящие потоки лавы, как горные ручьи, белыми змейками ползли вниз, соединялись, образуя огненную реку, и изливались в воду, которая строптиво клокотала и пенилась, медленно отступая перед огнем. Новые волны снова накатывались на остров, и тогда поднимались вверх белые клубы пара и слышалось сиплое, надсадное и возмущенное шипение.

«Геркулес» набирал скорость, стремясь как можно быстрее отойти от злополучного места.

Капитан вызвал радиста и приказал срочно передать сообщение на базу и в Петропавловский институт вулканологии об извержении вулкана на острове Варудсима.

Глава II. НЕИЗВЕСТНЫЙ

Утром, когда следователь Комитета государственной безопасности Томилин вошел в свой кабинет, светло–желтый солнечный квадрат с четкими тенями от оконного переплета располагался на политической карте СССР, висящей на стене. Затем квадрат незаметно спустился на диван, обтянутый блестящей клеенкой, вплотную приблизился к двухтумбовому письменному столу, расплескался по белой бумаге и, осветив руки писавшего, уперся ему в грудь. Томилин поднял голову. Стекла очков вспыхнули, и он тотчас же зажмурился от бивших в глаза из–под верхнего края рамы длинных и узких лучей.

Окно выходило на набережную, обсаженную хилыми, рахитичными деревцами. Из него хорошо просматривался порт, ажурные фермы кранов, бетонные причалы рыбокомбината, мачты сейнеров. За всем этим круто поднимался вверх заросший пушистыми лиственницами, березами и кряжистым сосняком отрог сопки Никольской.

Томилин поднял руку и слегка, сверху вниз, провел ладонью по лицу. Он был молод, всего месяц назад отпраздновал свое двадцатипятилетие, но выглядел еще моложе. Среднего роста, худощавый, в ладно сидевшей на его почти юношеской фигуре хорошо подогнанной форме. Продолговатое, покрытое легким загаром лицо, короткий, чуть вздернутый тонкий нос, светлые волосы. Из–под очков в модной оправе с закругленными углами смотрели серые, в мелких коричневых крапинках глаза. Когда он щурился или улыбался, у глаз веером собирались еле заметные, как паутина, морщинки.

Сейчас следователя заботило странное происшествие. В госпитале их города, вторые сутки не приходя в сознание, словно погруженный в летаргический сон, лежит неизвестный, доставленный на спасателе «Геркулес». Таинственная история.

Томилин взял папку с документами и начал неторопливо их рассматривать. «Чем же мы располагаем?» – мысленно задал он себе вопрос и попытался в который раз проанализировать факты.

Итак, 18 июня, ночью, точнее, в 21 час 17 минут по местному времени на острове Варудсима в Тихом океане, вблизи границы, при весьма загадочных обстоятельствах обнаружен молодой парень. Остров японский, необитаемый. Наш спасатель подошел к нему, привлеченный горящим костром, что означает сигнал SOS.

На миг Томилину вспомнилась его племянница–акселератка с ее неизменным «Ну и что?». Действительно, ну и что? Сняли, оказали помощь и вернули «по принадлежности». Еще и благодарность получили бы за спасение. Но не все так просто. Имеется существенная закавыка: человек этот не японец. Впрочем, по порядку.

Ни одно наше судно, это установлено с абсолютной точностью, с предыдущего года не подходило к острову. Как выяснилось, в последнее время не сообщалось, чтобы из близлежащих крупных населенных пунктов на островах и побережье кто–либо пропал без вести. Незнакомец найден у костра, сложенного из больших обрубков плавника, кусков дерева, досок, бревен, которые в изобилии выбрасывает море. Обрубков? Однако, как доложил старпом с «Геркулеса», ни топора, ни пилы не обнаружено, следы же затесов очевидные. Правда, приходится верить на слово – компетентные товарищи место происшествия не осматривали, а сейчас там, говорят, все засыпано пеплом.

Человек лежал недалеко от огня на одеяле. А–а, вот и заключение эксперта. Томилин прочел: «Одеяло белое, шерстяное, новое, справа в уголочке японский иероглиф, обозначающий «императорская армия». Незнакомец одет в военную форму рядового японской армии, летнюю, цвета хаки, пятидесятый размер. Ботинки военного образца, светло–коричневые, из свиной, добротно выделанной кожи, сорок второй размер. Головного убора нет. Черные трусы, белая майка с короткими рукавами, носки. Все вышеперечисленное японского фабричного производства фирмы «Мацусима», выпуска приблизительно сороковых годов. Ботинки не зашнурованы. Пуговицы на манжетах рукавов куртки и обшлагах брюк не застегнуты, что дает основание предположить, что человека одевал кто–то посторонний, а может, одевался сам, но второпях. В карманах полотняный носовой платок, тоже японского производства, и брошюра какого–то английского псевдопрорицателя». Никаких вещей, снаряжения, инструментов. Даже спичек. Как же он развел огонь?

Теперь о самом незнакомце. Старший лейтенант пододвинул к себе стопку аккуратно скрепленных металлическим зажимом листов – заключение судебно–медицинского эксперта.

«Мужчина, около двадцати лет, рост 172–175 сантиметров, сложение пропорциональное, мускулатура хорошо развита, на ладонях мозоли, которые свойственны людям, занимающимся гребным спортом. Упитанность средняя, вес 70–75 килограммов. Тело чистое, без признаков загара. Волосы густые, темные, с ореховым отливом, стрижка короткая, фасон неопределенный – наподобие нашей «польки». Лицо европейского типа, овальное, нос тонкий, прямой, глаза серые, брови прямые, узкие, темные. Уши слегка оттопыренные. Зубы ровные, без единого изъяна. На правом предплечье татуировка черной тушью в три иглы: парусник – трехмачтовый барк – ив ленте под ним надпись на русском языке: «Попутного ветра». Никаких следов насилия или повреждений кожного покрова нет. Зато, как установил рентгеновский снимок, имеются переломы годичной давности: трещины восьмого и девятого ребер справа и малой берцовой кости левой ноги.

В крови обнаружены остатки препарата хорарпон – американского транквилизатора, употреблявшегося еще в тридцатые–сороковые годы для лечения сном психических расстройств или заболеваний. В современной медицине не применяется. В зависимости от дозы принятого лекарства и от свойств организма больного он может проспать от суток до трех».

«Вот и все, – думал Томилин. – Что ж, можно сделать обобщающий портрет: родился в 1952 или 1953 году, явно европеец. Одет в форму японской армии выпуска 1940–1942 годов. Ребра поломал приблизительно год назад. Создается впечатление, что кто–то специально напялил на него все новое, но давнего производства, и неизвестно каким образом, а главное, зачем подбросил к костру на пустынном острове. Куда же подевались те, кто все это совершил?»

Томилин вынул из серого конверта небольшую фотографию и стал ее внимательно разглядывать.

«Кого он мне напоминает? Кого? – думал следователь. – И ведь видел я это лицо сравнительно недавно. – Он приблизил фото к глазам. Ну конечно! Поразительное сходство с артистом Вячеславом Тихоновым… Прямо двойник, только лет на двадцать моложе».

Томилин засунул фотографию в конверт, снял очки, кусочком желтой замши старательно, круговыми движениями, протер стекла и снова надел очки.

«Следует, пусть приблизительно, – продолжал размышлять он, – наметить рабочие гипотезы, выработать версии. Прежде всего хотя бы в общих чертах попытаться установить, кто этот человек, как, когда и для чего попал на остров. Определить опять же, кому это было выгодно… Получается, вроде бы никому не выгодно, в том числе и самому субъекту. Словно какие–то шутники, резвясь, предвкушая, как будет недоумевать следователь, натыкаясь на взаимоисключающие факты, подстроили для собственного развлечения весь этот никчемный спектакль.

Попасть на остров можно двояко: морем или по воздуху. Так. Теперь, кто он? Европеец? Несомненно. А национальность? Судя по татуировке на плече – русский. Но почему обряжен в японский мундир? Может, как в кинофильме «Золушка», для «антиресу»? Впору самому этот самый, как его, хорарпон глотать. Не ясно и с какой целью забросили. Форма японская, книжонка английская, лекарство американское, а наколка русская».

Томилин потер ладонями виски, сложил бумаги в папку и взглянул на часы.

«Четырнадцать тридцать. Через десять минут нужно докладывать руководству. Обозначить версии, сделать предложения. А где они? Стоять и разводить руками? Это несерьезно. Вот если бы неизвестный пришел в себя, дал объяснения… Сыграли, мол, с друзьями шутку или заключили пари, – тогда все понятно, действуй, как положено. Но человек молчит, а медики неопределенно обещают: скоро должен очухаться. Ладно. Попрошу подождать, пока незнакомец не придет в сознание, а пока буду подбирать и суммировать факты. Не бог весть какой выход, но ничего не поделаешь».

Старший лейтенант завязал бантиком тесемки папки, встал, одернул китель и направился к руководству.

От начальства Томилин вернулся сравнительно скоро и в приподнятом настроении: его внимательно выслушали и неожиданно предложили связаться со знаменитым вулканологом профессором Охтиным. Он недавно прилетел из Москвы и ждет разрешения японского правительства посетить Варудсиму, где встретится с иностранными коллегами.

Поначалу это предложение слегка обескуражило следователя. Заметив это, полковник спросил:

– Что вам известно о месте происшествия? – И сам ответил: – Ничего. Или почти ничего. А иногда этот фактор – решающий. Вот профессор и восполнит пробел в вашей информации. Даст, может быть, какие–то новые сведения для размышления или иных версий. Не помешает… Старший лейтенант позвонил в гостиницу, где остановился ученый. Профессор оказался на месте, и они быстро договорились о встрече.

Гостиница называлась «Восток». Томилин поднялся на второй этаж и по неширокому коридору, застеленному потертой малиновой дорожкой, прошел к двери с табличкой «17». После стука и ответа «войдите», он открыл дверь и шагнул в помещение, которое почему–то всеми командированными называется предбанником.

Через арку–дверь была видна часть комнаты. Пахло сигаретами и одеколоном «Шипр». В проеме стоял еще сравнительно молодой человек. Он протянул следователю руку и сказал:

– Здравствуйте. Это вы говорили со мной по телефону? Я Охтин.

– Здравствуйте. – Старший лейтенант пожал руку и представился: – Томилин, следователь КГБ.

– Давайте уточним, чем вас заинтересовала моя персона. Садитесь.

Старший лейтенант сел в кресло и, не вдаваясь в подробности, изложил события последних дней.

– Да–а–а. Любопытно. Занимательно и таинственно. Только я не возьму в толк, какая роль отведена мне?

– Я бы попросил, чтобы вы рассказали о Варудсиме и землетрясениях. Конечно, в доступной моему пониманию форме.

– Извольте. – Охтин сел напротив. – Значит, Варудсима. О его истории мы знаем очень немного. Первая активность вулкана относится к концу семнадцатого века. Последняя, вернее, предпоследняя – к 1933 году. После этого вулкан задремал и по прогнозам японцев – они, между прочим, в этом доки – должен был спать почти до двухтысячного года. То, что произошло сейчас, полная неожиданность.

– Значит, ученые не предвидели извержения?

– Да. Весьма аргументированно полагали, что оно начнется лет через тридцать, не раньше.

– А на чем строится прогноз? Как специалисты определяют: вот в таком–то районе тогда–то то–то должно случиться?

– Вопрос сложный и комплексный. Постараюсь попроще. Для прогнозирования можно использовать изменения скоростей распространения упругих колебаний, электрических сопротивлений и магнитных свойств земной коры. Некоторым землетрясениям предшествовало нарушение ритма электропроводности горных пород. Если в районе имеются гейзеры, то накануне землетрясения они фонтанируют чаще, после события – реже. Кроме того, перед толчками в земной коре изменяется содержание газа радона – из–за сжатия породы он вытесняется с больших глубин. Ну и, наконец, местные признаки, так сказать, народные приметы: перед землетрясением змеи выползают из нор, рыбы поднимаются к поверхности, кошки покидают дома, собаки начинают выть. Я даже читал, что в Индонезии, на Яве, произрастает редкий цветок – примула «Империалис», так вот она расцветает накануне извержения вулкана. За достоверность не ручаюсь. Тем более пользы от этих примет мало, так как все происходит, когда катастрофа уже началась. – Он задумался и неожиданно спросил: – Помните о проекте противоселевой плотины на Медео в Алма–Ате?

– Еще бы! Уникальное сооружение!

– Главный аргумент противников был: не спровоцирует ли столь мощный взрыв землетрясение, которое будет пострашнее любого селя.

– Получается: люди могут не только предсказывать, но и вызывать землетрясения?

– Конечно.

– А как?

– Проще простого. Правда, надо разграничить понятия «можно» и «нужно». Хрестоматийный идеалист Манилов в «Мертвых душах» мечтал построить каменный мост через пруд в своем поместье. Сделать это можно, но не нужно.

– Ну а все–таки? – Томилин подался вперед. Интуитивно он почувствовал: появилась какая–то еще слабая, но имеющая право на существование версия. – Отбросим «можно» и «нужно». Как это сделать?

Профессор хмыкнул. Переспросил:

– Вы имеете в виду извержение?

– Да.

– Хорошо. Представьте себе модель Земли – скажем, очищенное от скорлупы яйцо. Тоненькая пленочка под скорлупой – кора, белок – мантия, желток – ядро. На больших глубинах огромные давления и температура. Она такова, что при обычных условиях расплавились бы горные породы. Но они не расплавлены – ведь там колоссальное давление. А если его резко сбросить – любым способом, – что произойдет?

– Породы расплавятся и создадут очаг.

– Правильно. Под действием пара и газа расплав из этого очага ринется вверх, найдет трещину или прорвет поверхность и выплеснется наружу – произойдет извержение.

– Значит, нужно, фигурально говоря, проткнуть кору и дать выход лаве?

– Разумеется.

– А как все же спровоцировать внезапное землетрясение?

– Пробурите в районе вулкана скважину, как – не знаю. На худой конец, взорвите в кратере атомную бомбу.

– А извержение на Варудсиме могло быть вызвано искусственно?

– На Мрачном? – Профессор засмеялся: – Нет, мой друг, не могло. Остров необитаем, а подготовительные работы, если бы кому–то в голову пришла столь бредовая мысль, чрезвычайно сложны.

– Значит, спровоцированное землетрясение тут исключается?

– Абсолютно. Да и зачем?

Ниточка, за которую собирался потянуть следователь, оборвалась. «А жаль, – подумал он, – так все логично выстраивалось. Но ничего не попишешь». Место происшествия теперь он знает. Правда, кажется, это не прибавило ничего нового к тому, что имеется.

Томилин взглянул на часы.

– Извините. Задержал вас. Спасибо за консультацию.

– Не за что. – Профессор проводил его до двери и, прощаясь, сказал: – Вероятно, я завтра утром полечу на Варудсиму. Обещали получить разрешение и дать вертолет. Думаю, долго не задержусь. Вернусь прямо сюда, даже номер сдавать не стану. Приходите, побеседуем.

– Спасибо. Постараюсь. Может быть, на месте вы обнаружите что–либо необычное?

– Вряд ли. Но тем не менее буду рад вас видеть. – Он пожал Томилину руку.

– Хорошо. Приду. До свидания.

– До свидания…