Текст книги "Храни нас пуще всех печалей (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 48 страниц)

– Ребята...да погодите вы орать...Ленка, дура, заткнись! Не видишь, ролевики потерялись...а вы откуда претесь-то? – самый благоразумный вихрастый парень в длинном плаще решил выяснить обстановку. – Мы тут Минас Тирит брали сегодня, да эльфы куда-то потерялись, дождь еще к тому же...в общем, мы уже уходить собрались отсюда, – рассказывал он, пока остальные, успокоившись, с любопытством разглядывали нашу одежду и ножны.

– Бриан, убери меч, – я вышла из-за спины и примиряюще подняла руки. – Ребята, извините, потерялись мы в этих болотах. Понимаете, отошли в сторону, а назад так и не вышли. Дня три уже бродим по лесу, устали – жуть! Ночевали под елкой какой-то, ни зажигалки, ни спичек нет...кто знал, что мы так глупо заблудимся?

Лассер уже убрал меч в ножны и настороженно оглядывал компанию молодняка, которая заквохтала и закудахтала, обсуждая происшедшее.

– Вейра, ты уверена, что им можно рассказать о нас? – Бриан спросил по-альветийски и ребята сразу насторожили уши.

– Не бойся, нам бы до города добраться с ними, там разберемся. Скажу, что ты иностранец, приехал сюда к нашим ролевикам в гости, – пояснила я ему и дальше то же самое разъяснила ребятам, но по-русски. Бриан внимательно прислушивался к незнакомой речи, шевеля губами и всматриваясь в лица говоривших поочередно.

После подобного пояснения хором загалдели все – девчонки кинулись за своими рюкзаками, вытаскивая сухие вещи, парни полезли осматривать ножны с мечами и глаза у них горели воистину сатанинским блеском, когда Бриан наполовину вытащил свой меч и дал им посмотреть.

– Леха, Марат, вы что, француза уморить хотите? – зашипела на них Ленка, которая визжала громче всех при нашем появлении. – Да он же мокрый насквозь, заболеет, они же все дохлые там, на своем Западе! Дайте ему что-нибудь сухое...Марат, да отцепись ты от меча, успеешь еще посмотреть!

– Вот это я понимаю, ролевики, подготовились так, что все как настоящее, даже мечи протащили сюда...разрешение долго выбивали? – тощий блондин только что не ощупал наши мокрые рубашки и колеты с железными пластинами, завистливо присвистывая. – Расскажите, где делали-то?

За болтовней, переодеваниями в сухое и сборами вся компания дружно смеялась, кормила нас бутербродами, поила чаем из термосов и всячески подбадривала, уверяя, что от Приозерска до Питера мы доедем с ними на электричке, а там они помогут нам добраться и до моей квартиры. О последней я старалась не думать...было страшно спрашивать у ребят, какой сейчас год и месяц. Но несмотря ни на что, пальцем в нас никто не тыкал и вообще особо не интересовался, откуда это едет такая интересная компания молодых людей с деревянными мечами и рюкзаками. Наш привычный ко всему народ оказался стойкий даже к странному виду Бриана – длинные волосы уже мало кого удивляли, разве что ухмыльнулись толстовке, сидевшей в обтяг на широких плечах, да походные сапоги тяжело бухали по платформе. Лассер вообще вел себя совершенно нормально, даже не скажешь, что он еще двое суток назад и понятия не имел о том мире, в который я умудрилась его протащить. Присматриваясь к окружающим, он подмечал манеру поведения и разговора, понемногу повторяя увиденное. Компания ролевиков разобралась на кучки, девчонки повалились на плечи ребятам чтобы поспать и Бриан осторожно обнял меня за плечи, как сделали напротив него вихрастый Леха и брюнетка в пухлой жилетке с капюшоном. Ребята переглянулись и понимающе ухмыльнулись друг другу, а я так и продремала до самого Финляндского вокзала, прижавшись под бок Лассеру. Почему-то назвать его здесь мужем мне никак не получалось...

Перед входом в метро мы сердечно распрощались с ролевиками, клятвенно обещая вернуть постиранные вещи в ближайшее время. Я записала сотовые и по дороге цапнула бесплатную газету, лежащую в стопке на ступенях вокзала. Со времени моего последнего посещения работы в тот злополучный день прошло почти полтора года! Судорожно сжимая газету в руках, я так и ехала до дома, прикидывая, что может ожидать меня.

– Тебя что-то расстроило здесь? – спросил Бриан, следя за мелькающими в окне вагона станциями метро. – Я вижу, что ты боишься...скажи, если надо, то я могу и уйти, пока ты переговоришь со своими...– он запнулся, подыскивая нужное определение, – слугами или родителями, с кем ты живешь вместе.

– Ни в коем случае! – одна мысль о том, что мне придется объясняться с Вовчиком в своей собственной квартире, раздражала и злила. Ну уж нет, это мое жилье и только мое...а с кем мне там жить, буду решать я сама! Да и квартира приватизирована на меня, так что еще посмотрим, кто кого выпрет из нее.

Подходя к забытому за полтора года дому, я испытала чуть ли не благоговейный ужас, когда увидела у своей парадной чистые асфальтовые дорожки, ухоженные цветнички и двух бабулек на лавочке. Как бы это в собственный дом попасть-то?

– Вера, ты ли это? – встрепенулась одна, покрашенная в фиолетовый цвет, а другая уставилась на нас, как будто никогда не видела женщин в брюках и сапогах, а мужчин – с длинными волосами. – Да вот как раз я недавно о тебе вспоминала, не поверишь! Куда это ты запропала-то?

– Уезжала...вот только недавно смогла вернуться, – вспомнить, как зовут настырную бабку, я никак не могла.

– А я ведь и Наталье Васильевне о тебе говорила, когда они с новым мужем прилетели в Питер, тебя искать! Говорю, что Вера девушка тихая да воспитанная, по кабакам не шляется, только вот ейный хахаль надоел до невозможности...ну, мамаша твоя такой скандал учинила, что хахаль твой убежал, теряя тапочки, да и шмару свою с собой прихватил. Это ж надо такое придумать – ты пропала, а он такую оторву приволок в твою квартиру, что и смотреть страшно...так что Наталья Васильевна выперла их обоих и наказала следить за квартирой, вдруг ты объявишься! Девки твои с работы и сумку твою принесли потом, а рассказать, что случилось, так и не смогли, кобылы голозадые! Лопотали только, что ушла ты, когда все за столом сидели, да и пропала. Машину твою перегнали к Никодимычу в гараж, он свою-то давно продал, да на даче сидит, так что мамаша твоя пока тебя искала, ему и заплатила, чтобы твоя коробочка там стояла. А Никодимычу и хорошо, пенсия целехонька, за гараж платить не надо... али не правильно сделали? Где пропадала-то, шалопутка? Папаша твой и то приезжал, повздыхал-повздыхал, да тоже наказал следить за квартирой, только вот у него другое было на уме – краля-то его уже девкой разродилась, вот и присматривался он, как бы сюда подселиться, да мамаша твоя не дала разрешения. Мол, пусть стоит квартира, пока Верка не найдется, а то, что она найдется, так я уверена! Вот так прямо всем и сказала! И участковому, который сюда прибегал, и соседям всем, и мне! И ведь вижу, права была Наталья Васильевна, материнское сердце не обманешь! А это кто с тобой, Вера, уж не новый ли хахаль...или может, уже мужем обзавелась, пока бегала-то хрен знает где? – понизив голос спросила бабка. – А ничего мужик, видный...только одет странно...да и ты не лучше...Чего молчишь-то?

– Да устала я, помыться хотела с дороги, а вот ключей у меня...

– Да что ж это я сижу-то? – всплеснула руками фиолетовая. – Пошли скорей, я тебе все отдам, что мне Наталья Васильевна оставила для тебя! И ключи отдам...запасные у меня лежат, на всякий случай.

Бабка поспешила к парадной, ища в карманах таблетку для домофона, Бриан делал вид, что рассматривает подходы к дому, а вторая бабка подозрительно рассматривала его, сузив маленькие глазки.

– Лифты, вишь, поменяли у нас, – докладывала фиолетовая, тыкая в цифру 5 на панели. – И ремонт сделали, только Мишка с первого этажа как пил и спал у себя под окнами, так и спит. А ведь гадит, паразит, спасу нет! А чего это твой кавалер все молчит да молчит, хоть бы слово сказал...немой, что ли?

– Зуб у него болит, говорить больно. Да и не брился он давно, стесняется.

– Стесняется? – фиолетовая покосилась на Бриана. – Не шибко похож он на стеснительного... ты уж прости меня, Вера. Он хоть человек приличный?

– Еще какой приличный! – рассмеялась я, вспомнив аналогичный разговор с Майрой.

В квартире было тихо и пусто. Слой пыли, лежащий везде, создавал впечатление затхлости и неухоженности. Я раздвинула пыльные занавески и открыла окно, пропуская в комнату свежий воздух и шум. Слышались голоса, чириканье птиц и детское щебетанье на площадке.

– Бриан, – я прижалась к нему, впервые расслабившись после всего, что произошло и погладила его по спине, физически ощущая, как и у него спадает напряжение, – вот мы и дома. Это, к сожалению, не замок Тройден, но здесь тоже не так уж плохо.

– Это твой мир, Вейра. Что я буду делать здесь?

– Жить, Бриан. Мы здесь будем жить и, надеюсь, не так уж плохо. Пошли, я покажу тебе наш новый дом.

Экскурсия по квартире не заняла много времени. Вообще, после того, как я много раз служила амплификатором Лассеру, я заметила, что он стал как бы... умнее, что ли. Особенно это было заметно в критических ситуациях, требующих внимания и принятия решений еще там, в Альветии. Когда мы попали сюда, то я поначалу волновалась, как он поведет себя в общественных местах, но скоро поняла, что он хоть и взволнован до крайности, но держит себя в руках, спрашивая меня о том, что видит по дороге. Естественно, альветийского языка тут никто не знал и я могла спокойно объяснять ему, что надо делать в метро или на улице. Рявкающие гудками машины были не в счет – от подобных идиотов шарахнулся бы любой прохожий, а не только человек, который еще недавно находился где-то в районе 16-17 века по уровню развития. Оставив его осваивать ванну, я принялась инспектировать холодильник. Как и следовало ожидать, пусто, а у меня, между прочим, мужик голодный полощется!

– Бриан, – сунулась я в дверь, – я в магазин побежала, не утони тут без меня! Отмывайся хорошенько, я тебе все показала. Скоро буду!

– Ты куда помчалась?

– Есть хочешь? Вот лежи в ванне и жди, пока вернусь с едой!

Первый семейный ужин в квартире прошел просто на ура – Лассер, чистый до блеска, осторожно рассматривал гигантскую яичницу в тарелке, хлеб и больше всего его удивлял яркий электрический свет, который по сравнению с тем, что было в Альветии, сиял ярким солнцем.

– Вейра, что вы пьете здесь? Вино? Пиво?

– Чай, – прихлебывая из кружки давно забытый аромат, просветила его я. – Можно кофе, но я его не люблю. Вино у нас дорогое, его пьют лишь по праздникам, пиво горькое и лучше, если его потреблять вечером или не пить вовсе. Можно еще воду в бутылках, газированную или нет. Так что чай – самое лучшее, что есть. Но учти, будешь много пить пива, растолстеешь и вырастет живот!

– Я попробую ваше пиво, но не уверен, что оно мне понравится. Напиток селян, – брезгливо скривился Бриан. – Ты готовишь тут сама? Когда приходит служанка?

– Ты забыл, что я тебе рассказывала о своем мире, – я утащила у него с тарелки кусок яичницы и щедро полила майонезом. Как давно я не ела такой вкуснятины! – У нас нет служанок, мы делаем все сами и готовим, и стираем, и в магазин ходим...то бишь на рынок. Это ерунда, научишься, вон, к нам негры из Африки приезжают и то всему учатся, а ты на голову выше их будешь!

Тут же пришлось объяснять, кто такие негры, что есть Африка и почему они все ниже Бриана. К вечеру у меня язык не только опух от постоянных объяснений, но и почти не поворачивался...разве может идти в какое-либо сравнение комната на постоялом дворе с моим любимым диваном и чистым, хотя и старым, бельем на нем? Расслабленность была такая, что не хотелось думать ни о чем... Лассер был рядом, живой и здоровый, я рассматривала его в солнечном утреннем свете и наслаждалась миром и покоем.

– О чем ты думаешь, Вейра? – твердая рука обняла меня за плечи. – Ты как будто все время прислушиваешься к тому, что проиходит вокруг. У вас очень хорошо слышно, что делают люди, кто живет с тобой в одном доме. Разве вы не хотите жить так, чтобы не мешать друг другу? Но у вас очень чисто и в городе широкие дороги...метро мне не понравилось, но если надо им научиться пользоваться, то это несложно, я уже понял. Горячая вода у тебя идет, стоит только повернуть ручку, не надо греть огромные котлы и топить печи, чтобы приготовить еду.

– Те, кто живут в отдельных домах, чаще всего имеют именно такие печи, греют на них воду и готовят еду, а также отапливают ими дома зимой. Не везде у нас жизнь такая легкая, как в городах, я жила в местах и похуже, поэтому приспособиться к жизни в Альветии мне было не так сложно. Хуже всего было без света...и туалета, как это ни странно звучит.

– Да, я оценил ваши достижения, – Бриан поцеловал меня в шею и все внутри сладко заныло от того, что он просто находится рядом. – Когда-то Корин учил тебя читать по-альветийски, а я молча бесился от того, что не мог так просто, как он, предложить тебе то же самое. Теперь ты будешь учить меня всему, что знаешь сама.

– Буду, обязательно буду, иначе тебе будет здесь очень трудно, – согласилась я, счастливая от мысли, что он озвучил то, о чем я думала и не знала, как начать этот разговор. – Сначала будем учиться русскому языку...

Днем я прошлась с Брианом по магазинам, показывая ему весь увлекательный процесс, а заодно нагрузив сумкой. Перед этим походом я повела его на рынок – надо было купить хоть какую-то одежду, более менее приличествующую его виду. Продавщицы разахались, подбирая ему джинсы и рубашку по фигуре и еще долго обсуждали между собой, где это выдают таких мужиков, у которых нет даже намека на живот. Не знаю, что он понял из их диалога, но взгляды, которыми они его провожали, были говорящими о многом. Денег, которые мне оставила маман, хватило, но надо было начинать думать о работе, чтобы прокормить нас обоих. А еще меня волновал вопрос о легализации Бриана – для него нужен был паспорт, военник, страховое – словом, тот набор документов, без которых он пока что имел статус бомжа, несмотря на свою аристократическую внешность. Хотя нет, в Питере он не смотрелся аристократом, но определенное обаяние в нем все же было, иначе бы я в него не влюбилась еще там, в Альветии, хоть и не хотела себе в этом признаваться очень долго. У него уходило постоянное ехидство, сменяясь прямым и твердым взглядом, уходило все наносное и лишнее, без чего можно было обойтись. Вечером я включила комп, показывая ему любимые фильмы и музыку и он долго вслушивался в мелодии, которые я с удовольствием прогоняла ему. Мой мир, знакомый мне до последней черточки, открывался ему целым водопадом новых образов и оставалось лишь научиться правильно воспринимать их, выделяя для себя нужные. Поздно вечером Бриан, застыдившись, опять полез в ванну, объяснив это тем, что он приобрел возможность лежать в горячей воде сколько угодно. Станки для бритья, пена для бритья, мужской шампунь – все эти принадлежности раньше не вызывали у меня такого радостного ощущения, как раньше...я завернулась в одеяло и уснула, счастливая от происходящего. А утром...

Утром я уже приготовила завтрак и попыталась растолкать Бриана, который спал на животе, обхватив подушку руками. Стало обидно – чего это он подушку-то так обнимает, а не меня?

– Бриан, вставай, солнце уже высоко! Бриан...да что же это такое, вот соня-то...поднимайся!

Он пошевелился во сне и я с трудом перевернула его на спину.

– Бриан, просыпайся...ты слышишь меня? Бриан...

Наклонившись над Лассером, я поймала совершенно безучастный взгляд в потолок. Он то ли не видел, то ли не слышал меня, но итог был один – равнодушные глаза смотрели сквозь меня, сквозь стены дома, сквозь все, что его окружало. Что произошло?

Первые полчаса я трясла и дергала его везде, где только можно, взывала к совести, слуху, пугала возвращением в Альветию, милицией, маман, но все было напрасно – на диване лежал человек, который не реагировал ни на что, даже на тыканье иголкой и порез ножом. Говорят, что при этом должны сужаться или расширяться зрачки, но я ничего не заметила. Присев на край постели, я попыталась говорить с ним, стараясь подметить хоть малейшую реакцию на свои слова. Говорила я долго и проникновенно, но исход был тем же – он даже не шевелился, только мерно дышал и все. Оползав всю комнату в поисках какой-нибудь бяки, я устало прислонилась к стене спиной, сидя напротив дивана. Что надо делать в таких ситуациях, я не представляла. Вчера и позавчера с ним все было нормально, никаких отклонений я не заметила, дверь в квартиру не взломана и в воздухе нет никаких примесей. Да и будь что-то инородное, первая скопытилась бы я, как более слабое существо, а не он, молодой и здоровый мужчина. Значит, дело в нем самом...опять шибанул страх, а что если это последний привет из Альветии? Что, если маг короля решил напоследок подложить нам здоровую свинью и бросил какое-то заклинание, лишившее Бриана...чего, кстати, он лишился? Памяти? Речи? Слуха? Состояние было такое, будто он находится в ступоре или коме. Но что я должна делать, чтобы вывести его оттуда? Пожалуй, стоит попробовать сделать так, как я делала, будучи амплификатором – представить себе, что я имею вокруг себя густое тепло, которым хочу защитить того, кто лежит рядом...

Усилия по представлению подобной картинки внутри и снаружи привели к дикой головной боли, но успеха не принесли. Посмотрев на часы, я страшно удивилась – этой медитацией я занималась почти четыре часа, даже не заметив, как пролетело время. Пардон, а ведь он и в туалет должен ходить...что делать-то?

– Бриан...вставай...пойдем...

Ничего не помогало – уговоры, приказы, просьбы отлетали от него, как от стенки горох. Я заглядывала в глаза, оттягивала веки, пыталась открыть ему зачем-то рот...что еще надо было придумать, чтобы заставить его реагировать хоть на что-то? Под вечер я впала в полное отчаяние и с горя напилась, обливая слезами кухонный стол. К полуночи я уже повалилась спать рядом сЛассером, тыкаясь носом ему в плечо и умоляя все силы мира помочь ему выйти из этого жуткого состояния. Ночью мне снились откровенные кошмары, я бегала за водой на кухню, рыдала в раковину и опять брела в спальню, чтобы увидеть ту же самую картину, от которой хотелось завыть в голос..

Утро встретило меня хмурым небом, дождичком и больной головой. Бриан так и лежал на спине с открытыми глазами, не сдвинувшись ни на сантиметр. Снова я начала свой скорбный монолог, прерываемый всхлипываниями и острым желанием что-нибудь разбить или разорвать, но вскоре повалилась рядом с ним, слушая, как он дышит. Дышит, значит живой...значит, еще есть надежда на лучшее.

Я помылась в ванне, ужаснувшись собственному виду. Глаза опухли, нос покраснел, хороша я была несказанно. Что бы сказал Лассер, если б он внезапно очнулся и увидел меня такую? Корова? Бомжиха? Нельзя распускаться, мне надо поднять его на ноги...проклятая Альветия достала нас и здесь... Заварив крепкого чаю, я выпила пару кружек, дожидаясь, пока придет успокоение. Я ничем не могу ему помочь, здесь я больше не амплификатор и мои способности либо ушли, либо лежат так глубоко, что не помогают. Было обидно до слез – проделать такой путь там и получить удар ниже пояса здесь, когда все уже вроде бы позади.

– Бриан...я люблю тебя...прости, но я не знаю, что мне делать дальше...я боюсь, что тебе станет еще хуже, а я не врач и не маг...дорогой мой...я поступаю так, потому что боюсь за тебя...если бы у меня была хоть капелька надежды, я бы никогда так не сделала...я не брошу тебя никогда, клянусь тебе, ты же не бросил меня там, в Альветии, значит, я буду все время рядом с тобой...мне надо работать, иначе без денег я ничего не смогу сделать для тебя, любимый...

Поцеловав крепко сжатые губы, я набрала телефон Скорой помощи.

Бригада, которая приехала ко мне, ничему не удивилась – скорее всего, они еще и не такое видывали, а лежащий в ступоре мужчина, к тому же не буйный, их особо не расстроил.

– Ну, рассказывайте, что случилось, – женщина-врач заполняла медкарту неразборчивым почерком и то и дело посматривала на Бриана и меня. – Имя, фамилия, год рождения, документы есть у больного?

– Нету у него ничего, – заныла я. – Понимаете, познакомились вчера, погуляли, потом ко мне пошли, поели, вина выпили, ну и спать легли...а утром просыпаюсь – он вот такой лежит, я испугалась, тормошила его, даже иглой колола, а реакции никакой...

– Как зовут-то вашего знакомого, он представлялся вам?

– Да...Иваном назвался, – хлюпнула я носом. – Денег у него почти не было, добавил мне сотню на вино...

– Бутылку заберем с собой. Что ели вчера?

– Яичницу...с сосисками, хлеб. Больше ничего.

– Документов у него, конечно, никаких нет? – полуутведительно, полувопросительно бросила тетка.

– Нет, да я и не спрашивала, зачем мне его документы?

– Таскаете к себе кого ни попадя, а нам потом работы...

Санитары уже закончили осмотр Бриана и один помотал головой. Минут пятнадцать они совещались между собой, что-то доказывая и пожимая плечами.

– Так, девушка, мы его забираем, но предупреждаю, что к вам придет следователь снимать показания. Ваши документы пожалуйста...

Пока они переписывали мои паспортные данные, я быстро оделась и встала у входа.

– Куда это вы собрались...Вера...Георгиевна?

– С вами поеду.

– Он что, ваш знакомый?

– Теперь уже да...не гоните меня, ну какая вам разница, кто я ему?

– Да нам-то все равно, хоть целый табор пусть едет сзади, – махнула рукой докторша. – Вася, выносите больного.

В приемном покое стоял тот мерзкий запах больницы, который не вымывается никакими средствами. Бриан ни на что не реагировал, когда его перевалили на каталку и стали таскать из кабинета в кабинет, заполняя новую медицинскую карту и осматривая со всех сторон. Я брела следом за санитаром, стояла у кабинетов и процедурных, боясь потерять из вида любимое лицо, запрокинутое вверх. Что-то спрашивали санитары и врачи, я что-то отвечала им, подписывала какие-то документы, соглашалась и опять стояла у очередной двери, куда только что затащили Бриана.

– Ну что, долго ты тут стоять будешь? – беззлобно ткнула меня пожилая тетка со шваброй. – Увезли твоего болезного, уже в палату определили. Он тихий у тебя? Ежли тихий, то с такими же тихими и будет лежать, можешь и приходить к нему.

– Сейчас можно пойти? – встрепенулась я. – Где он лежит, я сейчас хочу пойти к нему!

– Поздно сейчас, не положено. Да не реви ты, вот дурища какая...завтра приходи с утра, с врачом поговоришь, на своего любезного посмотришь. Халатик какой прихвати, да тапочки, поможешь чего скажут...

– Спасибо вам...– я сунула тетке в карман сторублевку. Пригодится еще.

Со следующего дня я стала приходить в больницу каждый день. Сперва меня гнали оттуда, но я упорно сидела в коридоре, упрашивая только дойти до палаты, потом предложила помыть полы. Медсестра у входа, получив от меня сто рублей, закатила глаза и указала на чуланчик, где стояли ведра и швабры. Наплевать, если это путь к тому, чтобы увидеть Бриана, то он не настолько тяжел... Я драила коридор, потом мне доверили мыть палаты и выносить горшки и грязное белье, чтобы после всего наконец войти и сесть рядом с кроватью, на которой неподвижно лежал тот, ради кого я приходила сюда.

– Здравствуй, Бриан. Ты лежишь в нашей больнице, но я не верю, что ты не слышишь меня, этого просто не может быть. Я буду приходить сюда так часто, как меня будут пускать. Давай я буду рассказывать тебе, что произошло со мной здесь, прежде чем я попала в Альветию. Я работала секретарем в офисе и мы справляли праздник...

Рассказывать о давно прошедших событиях было даже интересно – я вспоминала давно забытые подробности и повествование текло, как по маслу. Поглаживая холодную руку, я сидела до последнего момента, пока дежурная медсестра не выгоняла меня силой из больницы.

Деньги, оставленные маман, подходили к концу и я начала поиски работы. Офисные места я отмела сразу же – хоть работа и непыльная, но получают там мало да и в больницу поздновато ездить. Значит, надо искать производство, где начинают пораньше и денег платят побольше. В бесплатных газетах мне приглянулось объявление о наборе в швейный цех с зарплатой, превышающей мой офисный гонорар. Не особо раздумывая, я собрала документы и через день уже вовсю строчила униформу среди таких же, как я, работниц. Денег, которые здесь платили, мне одной хватало с лихвой при моих скромных запросах – еда и оплата квартиры. Остальное шло на оплату врачей и медсестер. Не то, что они постоянно вымогали у меня деньги, нет, но каждая купюра давала возможность посещать больницу чуть побольше, чем это разрешалось другим. Со временем меня стали здесь считать чем-то вроде нянечки и охотно вешали мне на шею свои обязанности. Я не отказывалась, это шло мне только в плюс.

Следователь, вальяжный и равнодушный, записал мои показания, снял отпечатки пальцев у Бриана, брезгливо посмотрел на его запрокинутое и осунувшееся лицо и пояснил, что он подает в розыск Ивана-как-его-там и не ручается, что сюда не приедут его родственники или сослуживцы.

– Если вы сюда бегаете ради вознаграждения за его охаживание, – он неопределенно мотнул головой в сторону предполагаемого местонахождения палаты, – то я вас разочарую. Скорее всего, вас поблагодарят со слезами умиления, поцелуют руку или ногу и на том распрощаются. Еще могут приехать сослуживцы, если прознают о нем. С этими и вообще надо держать ухо востро...мало ли, что за люди окажутся.

– Сослуживцы? – растерянность была такая явная, что следователь подивился моей наивности.

– А что вы хотели? Я же не сказал, кто это может быть. За прошедшие годы сослуживцами и друзьями могут оказаться как бандиты, так и вояки. Если кто-то из них выйдет на вас – вот вам мой телефон, звоните. От себя могу дать совет – расскажите им все, что знаете, вам же будет проще...и спокойнее.

– Почему вы решили, что его друзья или бандиты или военные? Он не похож...

– Девушка, вы откуда свалились на эту землю? Я же не на рожу смотрю, а на заключение врачей. Там черным по белому написано – "следы колюще-режущих ранений". Хорошо хоть огнестрелов нет...откуда у него эти следы? Либо был в горячих точках, либо с бандюками...пошлем запрос в МВД, там живо прояснят по отпечаткам пальцев, где он проходил. Еще можно Интерпол запросить, там тоже бывают любопытные факты... В общем, я вас предупредил, дальше поступайте, как знаете.

После разговора со следователем я даже как-то успокоилась – вторых отпечатков пальцев, как у Бриана, быть не может, сослуживцев и родственников у него здесь нет, так что с этой стороны мне опасаться совершенно нечего. Надо только приходить постоянно, вода она камень точит.

Лечащий врач, грузная женщина лет под пятьдесят, коротко объяснила мне в медицинских терминах, что состояние Бриана стабильное, но по всем признакам у него как будто отключен мозг и нет возможности заставить его реагировать на внешние раздражители. Уколы на него не действовали, а выписывать его они не могут, потому что нет никаких документов. Дело, как всегда, решили деньги. Докторица согласилась, что негоже забирать мне чужого человека, а они пока понаблюдают за ним, раз уж так вышло. Глядишь, и розыск что-нибудь даст, пока он будет тут лежать.

Вся жизнь стала подчиняться жесткому расписанию: дом-работа-больница-дом. Отклоняться от графика было невозможно – Бриан лежал в больнице без всяких документов, а у меня им наверняка бы заинтересовалась милиция и еще неизвестно, как бы вообще повернулось дело дальше. Зарплата в цеху была стабильная и это пока позволяло мне сводить концы с концами.

Наступил Новый Год. Раньше я очень любила этот праздник, каждый раз загадывая желание с боем курантов и надеясь на его исполнение. На работе накрыли стол и все стали вытаскивать принесенные салаты.

Сглотнув голодную слюну, я присела на краешек, стараясь не смотреть на тарелки и контейнеры. Пить и вовсе было не с руки – сегодня нас обещали отпустить пораньше, а в больнице я пробуду наверняка долго и не хотелось там стукаться об косяки.

– Верка, ты чего тут пристроилась, как неродная? – Тамара Петровна, начальница линии, уже навалила себе салата с горкой и плотоядно рассматривала, чем бы еще поживиться. – Давай, бери тарелку, да наливай стакан!

– Н-нет, спасибо, я тут посижу немного с вами, да пойду...мне в больницу надо, так что я пораньше отпразднуюсь.

– Ты чего это от коллектива отрываешься? – присоединилась к Тамаре Лидуха, толстая хохлушка, жившая в Питере уже три года с семьей. – Работаешь на износ, вон, отощала как доска, денег прилично получаешь, хата своя, а принести на стол пожрать не можешь? Куда деньги-то деваешь?

– Я же сказала, мне надо в больницу, туда все деньги и уходят. Врачи там, сестры, всем денег надо, – пояснила я, чувствуя закипающее внутри раздражение. Да какого черта они лезут в мою жизнь? Я же не ем и не пью за их счет, почему им все надо знать обо мне?

– Верка туда к мужику бегаеть, в психушке он лежить, – радостно вывалила рябая Танька. – Мой отчим там лежал, вот я ее и видела...да чего ты дуешься, подумаешь, психушка, там тоже люди лежать! Мужик ейный без мозгов, вот она его потом себе и забереть...а что, ничего не помнить, будеть за ней ходить, как собачка!

– Дура ты, Танька, – оборвала ее Тамара Петровна. – Ты же ничего не знаешь, а лезешь... Верка, это правда, что твой мужик там лежит?

– Правда. Только я не хочу об этом рассказывать никому.

– Ну и не рассказывай, коли охоты нету, – согласилась Тамара, жуя колбасу. – К нему пойдешь на весь Новый Год?

– Да, там сегодня рано выгонять не будут. Все, девочки, с наступающим вас всех! – как можно радостнее поздравилась я. – Пойду я, пожалуй...

– Стой, – приказала Тамара. – С чем пойдешь туда?

– Коньяк, шампанское итальянское, медсестрам. Вина...

– Да не врачам, сама-то что жрать будешь? Ничего? Сдохнешь же...Эй, девочки, дайте-ка сюда вон тот контейнер с салатом, и колбаски киньте с огурчиком...вот так...на, Верка, хоть поешь там, пока ночь коротать будешь! Все, вали к своему, уж заждался, поди!

Неожиданная поддержка подняла настроение, которое в последнее время катастрофически падало ниже плинтуса. Признаков улучшения у Бриана не наблюдалось и порой я впадала в беспросветное отчаяние, выходить из которого становилось все труднее и труднее, помогала лишь жизненная круговерть. Дом-работа-больница, дом-работа-больница...

Новый Год в больнице отличался для меня лишь одним – возможностью находиться рядом с Брианом не до одиннадцати вечера, а всю ночь. Главное – намыть полы, вынести горшки, сменить белье, где укажут и я могу сидеть рядом с кроватью, рассказывая то, что произошло со мной за день, делясь планами на будущее и описывая прошлое. А можно и вовсе ничего не говорить, только прижаться губами к бледному виску, где бьется синяя жилка, и слушать дыхание, поглаживая руку.