Текст книги "Слипер и Дример"

Автор книги: Илья Черт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

сама Скукота, прикинувшаяся солнцем. Заговорённые, говорливые и просто словоблудные грибы

блудили по всему Лесу и много чего говорили не к месту в головушках у рискнувших вкусить эти

самые грибцы. Пиная их и треща сучьями под ногами, Дример уверенно направлялся на восход

солнца. Эники были где-то там.

– Где-то там, где-то там, там-тарам, тарам-там-там… – Братец довольно жмурился на

солнечные зайчики, бликующие на листьях, и пыхтел самокруткой.

– Здоровье не бережёшь ни шиша! – говорил ему Слипер в было-бывалые времена.

13

Но Дример не хотел бросать пыхтение дымом и отвечал, напустив на себя пророческий вид:

– Закашляюсь как-нить, помру, и останешься один! У-у-у! В единочестве шевчуковском!

Словом да неделанием, бормоча приятности под нос и мурлыкая, Дример вышел на опушку. На

ней, в середине почти правильного круга из земляных кочек, сидел громко нами вовсе недавно

помянутый всуе Загрибука, великий и заумный. И слегка наморщенный. Насчёт великости я,

конечно, немного погорячился. Росту в нём было не ахти. Шерсть всклокочена всеми местами.

Уши прижаты. Хвостик беспокойно дёргался. Пухленькие бочка подрагивали. Розовый нос

морщился от свойственной всем учёным высокомерности.

– Привет, дружок! – Дример остановился и снял Шапку-Невредимку, утерев лоб. Сандалики

тут же погрузились в мягкую почву на парковку, хлюпнув влажностью.

– Таких друзей сдавать в музей! – насупился Загрибука и надвинул уши на самые брови. —

Дружок, понимаешь… Много тут у вас всяких Дружков да Бобиков, Шариков да Тузиков. Вот от

Тузика и слышу!

И нос сморщил для важности, ковыряясь в наговорённых грибцах и зачищая от них очередную

земельную кучку.

А грибцы были модные, надо сказать, оранжевые. Кислые-прекислые грибцы были,

укисленные до обдурения дурманного.

– Сидим, значить, кукуем? – Дример опустился на корточки, отчмокнув сандалики.

– Как же… Ку-ку… Я что, по-твоему, дятел совсем? – Загрибука топтался на бруствере,

утюжа край своей постройки. – Ты лучше ответствуй собрату по разуму, пошто Грызлика

натравили на интеллектуальный запас природы, на меня то бишь? Вот уж кто у нас ку-ку, брехня

уелапая с сушкой заместо хвоста! Только и знает, что гавкать да кренделем своим мух

вентилировать.

– На тебя натравишь, пожалуй. Вона ручищи-то какие, захват – что твой экскаватор!

– ??? – Загрибука нахмурился, представив соперника с именем Экс-ква-ква-тор. Воображение

услужливо показало ему большую жабу с ручищами.

– Что насупился-то? – Дример приветливо склонился ухом на сторону.

– Супа в рот сегодня не брал!

– А такое впечатление, что по самое «разойдитесь, товарищи… вот сейчас-сейчас меня

стошнит».

– Ты сам-то куда лыжи навострил, юморист? – Загрибука расправил физиономию. – На

первый разряд?

– Туда и сюда, – весело прищурился Дример, слушая лесное пересвисталово питючек

разных.

– Как обычно. Понятно. Слыхал я, вроде как новость дурную принесло. По чью душу звонит

колокол-то? – Загрибука встал, отряхнулся лапищами и, насвистывая «Hell’s Вells» рок-группы

АС/DС, принялся осматривать кучки земли вокруг себя.

– К Эникам иду.

14

Загрибука плавно перешёл на фигурный свист композиции «For Whom the Bell Tolls» рок-

ансамбля Metallica и молвил:

– Всё вареники поделить не могут? Тупые бестолочи! Только им всё жрать да жрать! Никакой

образованности, никакой науки. Где интерес к радиусу своей миски, хотя бы?! Я вот построил

космическую обсерваторию, видишь? – Он неслыханной дланью своей показал на бугристую

окружающую местность: – Все эти кучи расположены относительно крутящего момента звёзд в

порядке очерёдности. Косинусы по понятиям оговорены с котангенсами. Я где-то слыхал, что на

одной из далёких напрочь планет некий народец Майка выстроил на этих понятиях целую

пирамидальную обсерваторию в местечке Чечен-Пицца. Высший эшелон научного Лесного

прогресса по этому раскладу трактует вона што…

Дример опустил задницу на траву, где посуше, и прикрыл глаза. Ну сел он попросту. Солнце

пригревало, но в воздухе стояла морозная свежесть. Впрочем, она могла в любой момент и

исчезнуть, уступив место тропическому дождю. Лес ведь и насчёт погоды был непредсказуем. По

крайней мере, пока все так думали, он старался оправдывать всеобщие ожидания. Потому и

деревья в нём росли сплошь какие хочешь и каких ни в одном ботаническом учебнике не сыскать.

То сосенка с пятипалыми листочками в крапинку, то берёзка с иголками.

Дример залез в карман штанов, вытащил труху. Ну а дальше вы помните, что обычно

происходит. Глубокий вдох – «Вдохнууууть! Не дышать!» – выдох. Дым выплыл из носа

синеватый и ажурный.

– Ты меня слушаешь? – Загрибука уже не на шутку распрыгался вокруг своих куч и с пеной у

рта декламировал свои открытия, как будто перед ним была комиссия по вручению Шнобелевской

премии, а не просто уставший Дример, пыхтящий самокруткой.

– Слух[а]ю помаленьку.

– Может, ты тоже уже отупел от своего дыма, как Эники с Бениками от своей кулинарии? Я

говорю об астрономии!!! О космосе! Ты понимаешь?!

– Если б я был тупой, что бы я тут увидел? Я всё секу. Обсерватория, пирамиды, всё понятно.

Ты енто, слышь, со своими познаваниями, или как их там ещё, сможешь сходу определяться по

месту?

– Ориентирование?! – Загрибука зажмурился от предвкушения научной беседы, дёрнув

хвостиком и растопырив уши. – Отличная тема для дискуссии!

– Ты, блин с компотом, сможешь мне сказать, коли чаво, где конкретно мы шкандыряемся по

этой чаще?

– Ну-у-у, скажешь тоже… В чаще-то… Ну-у-у, конечно… Да-а-а-а! – Загрибука сиганул

через собственную голову мортальным сальто и радостно затараторил: – Мы идём искать

сокровища!!! Ну конечно! И как я раньше не понял! Наконец-то судьба нашла своего слугу

Загрибуку, и он теперь всем нужен, и без него…

– Заткнись уже, а? – Дример поморщился, натянув поглубже Шапку-Невредимку. – Просто

подумай немного, можно ли протопать по Лесу напрямки и не вернуться обратно, уткнувшись в

15

свою же задницу, как тута принято? Эники со своими обеденными разборками послужили мне

хорошим поводом проверить некоторые свои идейки, и я хочу преподнести подарочек Слиперу.

– О-о-о, глубоко копаете, уважаемый разумный собрат, – подбоченился лапищами Загрибука.

– Ты ведь знаешь, Правило одно на всех. Возвращаются все и всегда. Лес – всего лишь

голографическая замкнутость ума…

– Про порнографичности я уже слышал давеча от тебя. Так, я понял, аудиенция окончена, —

быстро прервал его Дример и выплюнул окурок в кучу земли.

– Моя обсерватория! – завопил Загрибука, пытаясь затоптать «бычок» без потерь для

научной архитектуры. – Ладно, дикарь топоногий, так и быть, пойду с тобой! И учти, Дример,

что я иду на этот подвиг ради науки и сострадания к вам, челобрекам недотёсанным!

– Ой-ой-ой, – усмехнулся Дример через плечо, поднимаясь и ломясь с опушки. – Давай-ка

пошевеливайся, буддист хредькин! Сострадание у него, понимаешь… Хе! Алга давай!

– Алга! – довольно хмыкнула Соня.

– Что-что? – обернулся я. – Соня, а где Терюська?

– На батарее греется, – наморщила усы Соня. А усы у неё, не в пример Терюське, были

гусарскими, то есть так и хотелось браво подкрутить их слегка смоченными в добротном

коньяке пальцами. Но они были-таки прямыми, как проволока вокруг лагеря беженцев в Бейруте

разлива 1969 года.

– «Алга!» – пояснила нехотя Соня, – означало у монголо-татар команду «Вперёд!». Армия

выстраивалась в боевом порядке, и командир кричал: «Алга!» Монгольские бравые отряды шли

вперёд. Слова «назад» у монголо-татар не было в лексиконе и в словаре не значилось. Поэтому,

когда нужно было развернуть армию «к лесу передом, к нему задом» или наоборот, командир

поворачивался на сто восемьдесят градусов и кричал: «Алга!» Вот смотрю я на Дримера со

Слипером, и единственное, что мне приходит в голову, так это «Алга!».

– Хм-м…

– Да уж, не зря хвостом машу! Ну, давай уже дальше! А то на балкон уйду нафиг.

Слипер легко бежал по сухим иголкам высохших листьев. Рюкзак болтался за его спиной, а в

голове билась истерично об затылок идея. Наконец-то он придумал, чем удивить по-настоящему

Дримера. Сколько братья прошли по этому Лесу в своё время, сколько излазали болот и оврагов!

Везде братцы искали лазейку, но всегда глумливый волшебный лесопарк возвращал их к тому

месту, откуда Слипер и Дример начинали свои прогулки, к месту их утреннего пробуждения. Это

незыблемое правило, с одной стороны, гарантировало им невозможность заблудиться, но с другой

стороны, братья всегда чувствовали навязанную ограниченность своей свободы передвижения.

Дом стал казаться им тюрьмой. И эта мысля в последнее время стала уж и вовсе навязчивой.

16

Стоило им пойти в Лес бесцельно, как он возвращал их кругами обратно.

Их путь всегда был ограничен конкретной целью. Стоило её достичь – и н[а] тебе снова и с

начала, ты опять пришёл к Дому, куда бы ни ходил. Цели сами как-то прикипали к братьям

периодически. То письмо придёт странное на порог, а то кто-нибудь из жителей Леса сам принесёт

весть о ком-либо, нуждающемся в братьях. И они сразу собирались в дорогу. А что было ещё

делать? Кормёжку искать да на вызовы по «03» выезжать.

Лес определенно был в чём-то разумен, в этом братья не сомневались. Но был ли этот разум

механическим устройством или потешающимся над ними существом – оставалось непонятным.

Им было подвластно менять в Лесу многое, но не сам принцип постоянного навязанного возврата

к Дому. И это оставалось той занозой, которая не давала им покоя. И братцев можно было понять.

Никто из нас не любит чувствовать себя направляемым против воли. Братья втайне лелеяли мечту

докопаться до этого секрета, и вот Слипер теперь радостно мчался по прорезаемому лучами

солнца Лесу, предвкушая победу. Ещё только пришло письмо от Эников и Беников, как он сразу

сообразил – вот шанс разорвать цепи круга. Ибо Эники и Беники жили весьма на краю лесном,

который по преданиям тишиной был нехило помят. Теперь братья обрели шанс пройти до конца

Леса и узнать, что же находится за ним. Слипер рассуждал так: «Если принять за отправную точку

с запятой обстоятельство, будто Дом всегда является центром Леса, что неоспоримо за неимением

доказательств, то вся эта Котовасия так или иначе вертится вокруг… – Слипер так и подскочил:

– …нас, что ли? Да ну? Да не могёт такого быть! Ты, браток, не торо-писька и не отно-сиська к

этому так серьёзно».

Он остановился, перевёл дыхание и думкнул вслух:

– Интересно. То есть вроде как Лес отражает наше состояние. А вдруг наоборот? А вдруг я —

отражение своего отражения?

– Вау! – ухнула восхищённо притаившаяся наверху в ветвях Зверогёрл и поскакала прочь по

сучьям, обгоняя Белок-Парашютяг и вереща: – Я, блин с компотом, отражение своего отражения!

Я – отражение своего отражения! Вот это мне крышу-то отбросило, аж черепица визжит!

Слипер рассеянно покачал головой ей вслед и зашагал дальше уже медленнее, рассуждая

спокойно, с разумением:

– Надо бы к братьям Водянистым зайти. Они-то уж про отражения всё знают. Всю жизнь в

воде сидят да болтают заумности. Забалтывают, понимаешь, нашего брата путника. Тут он

отражением своим и становится, заболтанный путник, и как спутник сам вокруг себя болтается

запутный…Ох, что-то я совсем запутался непутёво!

Перед его ногами через тропинку запрыгали Тютельки, как всегда ловко попадая друг в друга.

Слиперу пришлось остановиться и подождать, пока те закончат свою чехарду, а затем он

продолжил ходячую беседу с самим собой:

– Нечего вибрировать самому напрасно. Мозги – не пейджер! Спокойненько ща доковыляем

до перепутья, а там у кого-нить запросим маршрут до Водопроводных братьев по разуму.

17

Так он, бормоча себе под нос, дошёл до развилки. Глядь, стоит камень посреди неё в аккурат.

На нём, как водится в Лесу, небрежно накаляканы были разные жизненно-бытовые объявы и

самоутверждения всяческих личностей. Слева – «Рейв гавно! Рэп круто!», чуть выше – «Панки

хой!», внизу шёл бытовняк – «Ищу моржу, в сердцах стужу!» и «Стираю всё, от постельного

белья до секретных файлов!». Вверху сияло «Всю власть …!» (последнее слово в надписи было не

раз стёрто и заменено, как и водится в любой истории любой планеты) и «Здесь был Топоног,

затоптал кого мог!», а внизу шло наперекосяк утверждение, обратное первому, то есть «Рэп гавно!

Рейв круто!».

Крупная официальная надпись посередине каменюки гласила: «Куда ни пойдёшь – везде

какая-нить херь да случитца!»

– Мудро. По крайней мере, с иронией и большим жизненным опытом написано, – утвердил

Слипер прочитанное, поправив на спине жёлтый рюкзак. – Один хрен с редькой, куда идти, если

знаешь, что куда ни иди – везде слаще не будет, всё равно придёшь к тому, к чему тебе нужно

было прийти по-любому!

Краем уха услышав эту фразу, задумалась на лету и врезалась в дерево Белка-Дельтапланерюга.

Слипер поймал её на руки, когда она, сложив смиренно лапки на груди, вошла в пике, словно Бом-

бам-дировщик.

– Эк, блин. Надо бы её куды сунуть. – Карман на красном анораке Слипера был явно

маловат, в штаны белку не запихаешь, а про рюкзак он и вовсе забыл. – А то ненароком съест

кто-нибудь, или Топоног Многопятковый наступит. Он вечно ни шиша под ноги не смотрит, да и

куда ему под столько ног сразу смотреть? Вот природа несуразная. Нет чтоб и глаз животному

дать, аки и ног у него сколько, а то мучается сам иль кого мучает. Одно мучение, ёжкины кошки!

– Котов попрошу не поминать всуе! – раздался шершавый мягкий голос с ветки над головой.

– Не гламурррррно сие и не учтиво, молодой чемодан.

Слипер задрал голову. В этой позе, с бессознательной белкой на руках, он напоминал святого

мученика, допросившегося с небес нежданного презента.

На ветке не спеша проявлялся силуэт весьма-не-в-меру-упитанного, полосато-невнятного кота

с огромной широкой пастью и репейником в хвосте.

– Ап-чхи! – от неожиданности громыхнул Слипер на весь Лес.

– Хи… хи… хи… – понеслось эхо.

– Здоровеньки будь, аднака, ара-джан! – откликнулся кот, подмигнув в воздухе всем собой.

– И тебе не хворать, коли не шутишь. Ты чего, Башкирский, пугаешь спутника

болтающегося?! Тьфу, блин, совсем меня с толку сбил!

– У нас прррофесссия такая, баламутно-запутная, – промурлыкал довольно Башкирский Кот,

выписывая крендель хвостом, чтобы скинуть с него репей.

– Как же, вот белку-то и сожрал бы сейчас! – Слипер захитрил на кота глаз.

– Ой-ой-ой! Больно нужна мне эта дохлятина, как ослу перья. Я вообще вегетарианец,

меррртвечины вашей в пасть не положу! – Кот залихватски заложил лапу за лапу в

18

предвкушении долгого, приятного во всех отношениях разговора и улыбнулся отнюдь не

вегетарианской пастью, в которой виднелись в семь акульих рядов остро наточенные зубы, более

сотни количеством. – Что это ты, друг? В «Гринпис» записался? Суицидных тут всяких,

понимаешь, таскаешь на руках. Вот Дример – тот не чета тебе, оболтусу! Всё о вещах мудррррых

говорит, спокойно, не спешаааа. О преимуществах сметанной диеты мы тут с ним давеча мяукали

недурррственно. Хорррошая была вечеринка. Посиделки такие, понимаешь, богемные. Сметана,

дык, сливки, моррроженое…

Кот закатил радужные глазищи и стал заваливаться набок.

– Эй, ты там, на кране, осторожней! – Слипер отскочил в сторону, благоразумно решив, что

громадный зубастый котяра – это тебе вовсе не белочка, и поймать его на руки будет себе дороже

в травматологическом смысле. К тому же место на руках уже было занято.

Кот ухватился за ветку и вернулся из мечтаний, приняв устойчивое положение.

– Слушай, – Слипер покрутил затёкшей шеей, – мне по всем раскладам идти к Беникам

нужно.

– Слыхал я. Мы здесь за новостями следим. Не дерррёвня какая, понимаешь. Мы – существо

воспитанное и сообррразованное. А у них там раздоррры, делёжка территорий, политика,

извечные кататонические клизмы неразвитого общества. Никакой тебе ни культуррры, ни

мультуррры! Совнархоз один, понимаешь ли, и дискотека. Примитивизм.

– Ну ты это, не суди и в судях не будешь. Ты лучше, чем тут пузо греть, прогулялся бы за

компанию со мной.

– Хммм… вареники… сметана… гламурррненько!

– Ну что? По рукам?

– Тож мне, рэпер нашёлся. Это ты с братвой своей на районе по ладошкам хлопать будешь в

радостях. Ладно, чего уж там. Убедил. Всё одно тут скукота колхозная. То этот рассеянный

мужлан Топоног громыхает внизу, то Бронходилататор Муколитический как раскашляется, так

хоть уши в трубочку сворачивай. И никакого тебе, блин с компотом, стиля. Никакого вкуса. В

этом нет ничего, что нравилось бы мне! Никакого высокого общения. Никакой пищи для

интеллекта. Па-а-а-ашли, кароче, отседова, братан, как говорят у вас на хате. Верррно, Слипер?

Кот плавно соскользнул с дерева, и на мгновение Слиперу показалось, что он стал каким-то

эфемерным. То есть попросту исчез в воздухе. Ну не могла же, в самом деле, эдакая туша да с

гламурным изяществом неслышно вмиг преодолеть такую высоту. Башкирец и на земле

продолжал нервно мигать в воздухе. Глаза его поменяли цвет на изумрудно-зелёный.

– Только, чур, ты перед носом не мельтеши, как кинолента, – попросил Слипер. – А то я

пугаюсь.

– Пугаются они… Да вы сами же есть те, кем вас пугали в детстве! Темнота одна, жуть по

углам разводите! Вот Самсумей, мастер на все ноги, мне давеча приносил книгу некоего Куртки

Ваня-Гутта. Умный, аднака, человека. Случай мой эстетически описал да названием каким

19

вычурррным обозвал, – кот опять закатил глаза, – Синкластический Инфундибулум! Во!

Понимаешь теперь, ЧТО Я ТАКОЕ? В Красной книге на первом месте, прежде заглавия иду!

– А почему книга Красная? – удивилась Терюська.

– Ой, – подпрыгнул я. – Опять ты?!

– Пора бы уже привыкнуть! Я всегда не на месте и не к месту. Ты же знаешь. Ты, корюшка

мне в пузо, ничему не учишься, человече. Вот кто так еду кромсает в миску, к примеру, а?

– Ну ладно, ладно…

– Так почему Красная?

– Хм, наверное, по той же причине, что и бывшее когда-то красным знамя. То есть цвета

крови! У-у-у-у! – сдвинул брови я.

– Не хотела бы я попасть за свою редкость в Книгу Цвета Крови! – подала голос Соня с

холодильника.

– А каково было некоторым жить в стране с Флагом Цвета Крови?! Совсем и вовсе не

весело, – кивнул я.

– Да уж, как-то не фэншуйненько! – проорал с улицы через открытый балкон Ёик. (Вы его

ещё не забыли?)

– Наточняк, мой иглоукалывающий друг! – проорал я в ответ и уже тише добавил Соне и

Терюське: – Но Башкирский Кот был занесён в разные списки редкостей многих космических

поселений и миров, и уж так получилось, что на одной из этих планет книга эта оказалась

Красной. Сия мракобесная жуть так понравилась нашему усатому товарищу, что он часто

вспоминал впоследствии о своей принадлежности именно к этой готической Красной книге.

– Ну крут ты, крут! Спору нет! – одобрительно закивал Слипер с белкой на руках. – Только

ты, чур, постарайся этот свой Синкопированный Фурункулёз сдерживать хоть иногда.

– Чуррр-чуррр, начальник. Нет вопроса. Всё под контролем.

– Вот и гламурненько!

Кот скосил громадные, разом пожелтевшие глазищи на Слипера, не издевается ли тот над ним,

но челобрек и ухом не повёл. Новый попутчик, одобрительно фыркнув, зашагал по тропе, а его

глаза стали спокойно-зелёными.

«Хорошие зубы, быстрая реакция и такая маскировка всегда пригодятся в дороге! – решил про

себя Слипер. – Это я вовремя и дипломатично догутарился, а то сейчас за белку эту пришлось бы

вписываться в конфликт. Кстати, как она там?»

Белка лежала в ладонях, открыв глазёнки, и таращилась в священном ужасе на смутно-

полосатую задницу кота впереди. К тому же филейная часть эта помаргивала в прохладном

лесном воздухе, несмотря на кошачьи заверения в будущей стабильности визуального контакта.

20

– Очухалась? – тихо спросил Слипер.

Белка в ответ на обращение к себе вышла из ступора, издала внутри своего организма на

уровне инфразвука визг ужаса и всеми четырьмя лапами сиганула вверх.

– Что? – Кот обернулся.

– Ничего-ничего. – Слипер растёр ладони и сныкал руки в карманы оранжевых штанов.

Кот поднял морду кверху, досадливо клацнул своей сотней зубов и зашагал дальше,

расслабленно бросив:

– Пошли уже, спа-са-тель…

– Иду! – Слипер поправил на плече неестественный в лесной чаще яркий жёлтый рюкзак и

поспешил за маячившим впереди хвостом. – Слушай, а ты, чай, не знаешь…

– Чаю не предлагать! Я хоть и Башкирский, но касаемо всех этих этнических штучек типа чаёв

с молоками и чак-чаками не очень-то. Я ж всё-таки кот как-никак! – Он приосанился и поднял

хвост трубой.

– Как скажете, уважаемый Башкир-Ата, да ведь я не о том.

– А о чём?

– Ты вот дорогу к Водопроводным знаешь? Мне про отражения надобно у них расспросить.

– На кою мормышку тебе эти аквалангисты сдались? Я для твоего уразумения сейчас

наглядный пример вреднючести покажу ентого самого отражения. Как раз по дороге.

– Это где? – вытянул шею Слипер, высматривая тропу вдаль и поперёк.

– Да там и сям! – Башкирский Кот, не оборачиваясь, топал впереди.

Слипер хмыкнул:

– А что Водянистые?

– Слушай, прррямоходячий, коли тебе невтерпёж дайвингом заняться, дык зачем в такую даль

к ним переть? Я тебя быстрее этому научу. Вот только до Дому вашего вернёмся, так ты там сразу

перегнись подальше носом в колодец, а уж я подсоблю обучению старым дедовским способом, —

захихикал кот. – Сам-то я, как ты понимаешь, не особо до воды любознательный. Прррирода

такая, ничего не попишешь. Но ради помощи и из буддийского сострадания ко всем живым

существам помогу тебе окунуться. А по части отражений, мяучу тебе уж на который раз-два, эти

несчастные томатные кильки ничем не помогут. Они столько дури курят на своем болоте, что

кроме пузырей к детскому празднику от них ничего не добьёшься.

– А что за пример наглядный по дороге?

– Да вот! – Кот неожиданно спихнул Слипера с дороги прямо в кусты, и тот, проломившись

сквозь них, вывалился на полянку.

Посреди поляны стоял огромный трухлявый пень с сердцевиной, заполненной водой. А над

пнём зависла странная живность. Слипер никогда такого существа не видел. Нечто, похожее на

прилично откормленную галапагосину, вцепившись передними когтистыми лапами в край пня,

развернуло перепончатые тонкие крылья и неотрывно смотрело в глубь образовавшейся посередь

пня лужи.

21

– Здрас-сте! – Слипер решительно шагнул вперёд, но кот ловко подставил ему подножку, и

братец неуклюже завалился в траву. Рюкзак шлёпнулся сверху.

– Не ори! – зашипел Башкирский Кот, накинув капюшон анорака Слиперу на голову и

прижав братца к земле. – Не то на пару тут в пень куковать будете!

– Енто что?

– Не что, а кто. Это, бррратец, самое что ни на есть совершенное оружие массового отражения

из земель чужестранных. Пострашнее бомбы водобродной будет.

– А вроде пень как пень, – промычал невнятно Слипер, так как рот был занят набившейся в

него нуихмыть-травой.

– При чём тут пень? Пень-то Ясный, как пить дать, ишь сколько накапало. Я о том, кто на нём

сидит! И говори потише, а то, не ровён час, отвлечёшь эту зачарованную крылатую боеголовку, и

будем вместо него тут туканить до скончания веков, пока будильник Великого Ежемгновенного

Обновления не прозвонит!

– Да не топчи меня в грядку! Затих я, затих! Кто это?

– Василиск это, турист! Ва-си-лиск! Вася не самый Премудрый, как сходу видать, но с чётко

вооружённым глазом.

– Да ты чё? – Слипер пытался освободить глаза от навалившегося капюшона с кошачьей

лапой в придачу.

– Говорю ж, зенки свои держи подальше. Прямо не зырь. И не шуми. Попался он, не видишь

разве? – Кот нервно крутанул хвостом из стороны в сторону, опять замигав.

– Как же енто? Откель в нашем Лесу Вася-то такая Немудрая? И чё он тут в пне забыл?

– Слушай, кто тут из вас очарованный, он или ты? Ты ещё до Водянистых не дошёл, а уже

тормозишь, словно обкуренный до пузырей. Крути процессором в головушке. Или у тебя голова

– просто расстояние между ушами? – Кот укоризненно навис над Слипером. – Он же в воду

смотрит. А вода что?

– Хм…

– Ты ж сам спрашивал меня про отражения! Ну? Шевели ластами, водолаз ты чугунный!

– Ёлки-палки-лесоповал! Да он в себя, что ли, упёрся?

– Соображалка у тебя с напрягом догоняет, начальник. Пора апгрейд на кушетке у психолога

делать. Но на этот раз ты попал в точку с запятой. Бинго! Он, нездетутошний Тутытам ему в

крылышки, на отражение своё и любуется!

– А что, он реально в пятисотой марки цемент превращает всё, на что взглянет?

– Сам знаешь, строительный материал нынче безбожно бодяжится, но пожизненная кататония

тебе всё равно будет обеспечена. – Кот искоса зыркнул на Васю нездешнего. – Под таким

наркозом тебя до пенсии вешалкой в коридор можно поставить! Один разок в очки ему заглянешь

– и можешь отдыхать до второго пришествия, если только волшебник страны «03» мимо

пролетать не будет случайно с мигалкой, да тебя по настроению хорошему не размагнитит

обратно. Как говорится, первый блин – комой!

22

– Я вообще-то о таких летательных аппаратах только читал. – Слипер осторожно попытался

выглянуть из-под мохнатой кошачьей лапы.

Кот ослабил хватку и сел задницей в пожухлую траву рядом, опасливо косясь на здоровенную

крылатую ящерицу. Слипер вздохнул свободнее и приподнялся, шёпотом вещая:

– Мда, Василиск и нарциссизм – вещи явно несовместимые, аки молоко с огурцами. —

Стараясь не шуметь, он привстал, но решил особо не поворачиваться во весь анфас к

чужестранной странножути. – И откель он тут?

– Да кто его знает. Радар наведения сбился, – Башкирский Кот заходил кругами вокруг

Слипера, и глаза его забаламутили жёлтеньким. – С Незапамятных Времён откуда-то и свалился.

Видать, в акаша-потану попал.

– Куда? – спросил Слипер кота еле слышно и пригнулся на всякий случай.

– Это по словарю сан-эпидем-скрита, дурррень! В Блуждающий Коридор По Связям С

Общественностью! Есть такие в пространственно-временном континууме тоннели. Войдёшь в

одной точке, а выйдешь чёрт знает в какой запятой! Этот вот вывалился над самым вашим Домом.

Тут его Грызлик и погнал по Лесу. Василиск сдуру ошалел – небось, шавки дворовой сроду не

слыхивал. Прям в карьер галопом своим галапагосским и понёсся в Лес. Даже не обернулся ни

разу. И хорошо, что не обернулся. Не то вместо вечно чешущегося Грызлика у вашего Дома

сейчас бы стоял нерукотворный памятник «Белке и Стрелке, первым собакам-космонавтам»,

аккурат исполненный в зачарованном пенобетоне!

– Ай да Грызлик…

– Да уж, пустолаять горазд, аж уши закладывает. Прибабах ему знатный достался от

рождества! Короче, пёс ваш шибанутый до самой этой поляны и гнал гостя незваного. Вася этот

Непремудрый к пню подлетел на перекур отдышаться, да в серёдку пня и поглядел, головушку

склонив. И что он там увидел?

– Ну?

– Выдыха-а-а-а-ай!! – Кот сделал страшные глаза. – Себя, бррратец! Кого ж ещё? Ты вроде с

Водяными дурь не мутил, а притормаживаешь ручником в асфальт! В свои очи ясные он и глянул!

По закону подлости в зрак свой ледяной и упёрся! И зависло там что-то в его оперативке. Короче,

сам себя заворожил. Вот теперь и висит Вася наш над пнём, хоть мухобойкой сбивай, да сны

смотрит. И крутятся его сны известной нам по учебникам петлёй Шмёбиуса, и ни конца ни краю

их совершенно никак не предвидится, если только кто-нибудь его отвлекать не надумает на свою

же панамку.

– Сны смотрит? – Слипер всё не мог отвести загипнотизированных глаз от чудосветного

когтеящура.

– Да уж, не чета твоим лёгким порханиям по астралу, – ухмыльнулся Башкирский Кот,

собирая хвостом по траве новый лесной мусор. – Тут, блин-оладушка, посерьёзнее музыка будет,

натуральный трэш! Многослойное сновидение, что твой гамбургер – семь в одном. Знавал я

одного любителя бумагу помарать. Странно, вроде как мужик был, а имя у него девчачье имелось

23

– Люся Кириллова. Этот самый Люся хорошо сказанул по самой сути обсуждаемого предмета:

«Вздремни, и пусть тебе приснится сон про то, что тебе снится, как ты спишь и видишь, как во сне

тебе снится, что ты заснула. И летишь… летишь…» Вот и долетался в аккурат по теории этого

самого Люси Кирилловой!

– Слушай, а как мы его теперича домой того, ну туды, обратно в эту Связь С

Общественностью отправим? Нам тут такая гонка вооружений совершенно ни к чему.

– Знавал я как-то одну девчушку. Вот кто помог бы! Она всё шастала с потребительской

корзиной пирожков по этим самым тоннелям акашным да потановым, то к своей бабуле в Малый

Нижний Дальнепердищенск, то от ночных мотоволков обратно по этим же тоннелям бегала,

только визг стоял на всех перекрёстках. Да только не помню, и где же это я, как говорится в

протоколе, видел потерпевшую в последний раз? Она ведь по всей вселенной шныряет со своими

тошнотиками...

– Эй, Башкир-Ата, может, нашёл бы ты её? – Слипер забеспокоился по части судеб лесной

братии. – А то не ровён да кривен час разбудит кто-нибудь этот истребитель с вертикальным

улётом и боекомплектом на борту.

– Где же… где же... – Кот всё морщил пушистый лоб. – И тошнотики у ней стррранные

такие были, как щассс помню. На одном «куси меня» было написано, на другом «дэнс пати

форева» накалякано, на третьем и вовсе велосипед намалёван был да матюги заборные, даж

говорить не буду, стыдно и пошло. Я сквознячком прикинулся как-то, слямммзил с краешку

горбушечку, дык меня с ништяка того так тряхануло, что хвост с усами собрать не мог. На третьи

сутки только отпустило. А, вот ещё чё! Она всё время Красную Тюбетейку таскала на себе.

Несуразную такую малиновую шкандыбобину. Сразу видать, с колдовством каким-то, как у

бррратца твоего смурного. Ну прям как этот самый его заколдованный дырявый шерстяной носок,

который он на голове таскает!

– А-а-а, Шапка-Невредимка, что ли?

– Ну, по-вашему вроде так. Только вот благодаря этой самой Красной Тюбетейке девчушка та

по тоннелям, сдаётся мне, и бегала, аки тётки с кошёлками в пятницу по универсаму! Но вот где я

её видел в последний раз – не помню, – с видом бывалого следователя вёл кот допрос самого

себя. – Меня ж самого иногда швыряет, ну ты уже знаешь. Я ведь феномммен, – Башкирец

прижмурил позеленевшие до изумрудности глаза, мурлыкнул и вздохнул.

– Это я помню! – поспешно согласился Слипер. – А ты, коли вспомнишь, кричи сразу, —

сдвинул он брови, – а пока давай-ка выбираться отсюда. Что-то мне про отражения всё стало

ясно-преясно, вот прям как этот самый Ясный Пень.

– Хе, Пень-то Ясный, как пить дать! Небось, если Вася с перепою очухается, да ещё и лакать с

него вздумает, – всё про себя на три юги вперёд знать будет! Наточняк диагноз ставлю, и к

гадалке не ходи!

В зарослях на окраине поляны произошла какая-то сумятица, и из кустов выглянули две

лупоглазые головы Лопы и Антилопы.

24

– Так, ну-ка, брррысь! – зашипел на них Башкирский Кот и сверкнул внезапно гепатитно-