Текст книги "Слипер и Дример"

Автор книги: Илья Черт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

реакции любого человека есть заложник общечеловеческого времени. Поясню. Если бы кто-

нибудь из людей додумался, как ему хотя бы на чутка отстать от других во времени, то переход

мира из одной комнаты в другую стал бы для него очевидной и ошеломляющей реальностью во

всей своей мокроштанной красе. Штаны у тебя чистые?

– Чистые, – чувствуя подвох, ответил парень.

– А зря, – усмехнулся Лазутчик. – Смотрим внимательно! Сейчас будет фокус! Во-ба-на!

Дыхание спёрло. Ноги стали ватными. Зрение поплыло. Потом нечто осязаемое собралось

внутри тела в комочек, где-то возле солнечного сплетения, обособилось от организма и стало само

по себе. Звук исчез.

И они отстали во времени. Мир на глазах подростка шагнул через Барьер из одного Сезона в

другой. И что? Да ничего. Штаны пришлось стирать снова.

Способности ощущать Лабиринт у парня со временем росли и росли. Он научился благодаря

чужаку говорить с Лабиринтом, отвечать на его действия своими действиями, в общем, входить в

резонанс. Он уже ясно понимал, что тот мир, в котором пришлось оказаться, вовсе не таков на

самом деле, каким его видят человеческие глаза. Всё чаще парень слышал тяжёлые неизмеримые

шаги за стеной мира, как будто вся его вселенная была лишь маленькой комнатой. Иногда мимо

«комнаты его мира» проносился невидимый корабль.

(– Вимана – улыбнулся Шкындырович.)

Иногда «комната мира» замирала, а иногда срывалась с невидимого обрыва, иногда засыхала, а

иногда начинала течь

(– Смена Сезонов Зверей, – вставил опять Шкындырбыр Шкындырбаевич, подмигивая

Загрибуке.)

Парень не знал, что со этим всем делать, но понимал: его соотечественники по планете и вовсе

этого не замечают, а объяснять им это не представлялось возможным.

(– Это как слепому пытаться рассказать, что такое солнце, – откомментировал

Шкындырович. – И невозможно по сути, и к тому же опасно для своего здоровья. На костре

сожгут, и к гадалке не ходи! Или распнут на вешалке! Дикари это любят.)

Парень и не знал, что лазутчик задумал нечто воистину грандиозное, а именно: совершить

парный тандемный Прыжок из одной вселенной в другую. И однажды откровенно развёл парня на

этот опаснейший аттракцион. Лазутчик знал, стоит заиграться с Лабиринтом достаточно глубоко,

как рано или поздно наступит миг, когда тот подтвердит статус, прочитает азимут и возьмёт

дальнейшую инициативу на себя. Так и случилось. В какой-то момент, увязнув в не до конца

понятной его разуму игре, парень неожиданно понял, что реальность уж больно как-то быстро

реагирует на его мысли, слова и действия, и на мгновение испугался, но тут уравновешенный и

крайне спокойный голос лазутчика сказал ему:

– Не бойся. Страх – плохой попутчик. Он всегда недоговаривает, а по сути, лжёт, ничего не

зная наверняка. Иди до конца. Ведь ничего плохого с тобой пока не произошло, даже наоборот!

26

3

Смотри, твои отношения с родителями стали лучше, друзья больше не тыкают в тебя пальцами, ты

становишься авторитетным человеком среди своих товарищей. Ты учишься всё быстрее и

эффективнее. Ты уже почти являешься самостоятельной боевой единицей. Ты скоро узнаешь, что

означает быть Воином. Дойди до конца и увидишь чудо!

И парень пошёл. И мы все знаем, чем это кончается. Хе-хе. Парень и понятия не имел, что

именно перед ним находится, когда спустя несколько недель на последней стадии прохождения

Лабиринта увидел парящие над землёй, невидимые другим людям мерцающие неоновые следы.

(– Следы коллег Стрелочника Белочкина, – улыбнулся Шкындырович. – Ай-яй-яй яй-яй яй-

яй!)

И парень вступил в первый из них ногой.

(– Ох-хо-хо! – протянул Шкындырович.)

С этого мгновения он полностью утерял контроль над своим телом, и каждый последующий

его шаг ложился безошибочно в очередной отпечаток следов, причем скорость движения

стремительно нарастала. Ум его перестал что-либо понимать. Люди же со стороны видели и вовсе

несусветную картину. Между трамвайными рельсами и заполненным машинами шоссе по полоске

выцветшей травы прыгал и танцевал странного вида взлохмаченный парень. Он то вставал на одну

руку, то вертел кульбит, то проделывал несколько па из классического вальса, то шёл чрезвычайно

резво спиной вперёд, то перекатывался «солнышком». Но главного зеваки, конечно, видеть не

могли. А именно того, что парень, безукоризненно следуя оставленным над землёй ангельским

следам, шаг за шагом приближался к самой сердцевине Лабиринта. Этот безумный брейк-данс

закончился для него в маленьком дворе на скамейке, на которую его буквально привели. Парень

рухнул на неё, вытянул струной спину и шумно выдохнул. Все эти движения происходили с ним

абсолютно автоматически, без какого-либо участия воли и разума. И вот последние кубические

миллиметры воздуха покинули легкие. Он замер. И стук сердца стал замедляться. Тук-тук… Тук…

Тук-тук… Тук… Тук… Сердце остановилось. И вдруг мир сдвинулся.

– Как сдвинулся? – ахнул Загрибука. Крошки печенья из его разинутого рта просыпались на

пол.

– Мир сдвинулся весь и сррразу, – пояснил Башкирский Кот, свисая хвостом с подоконника.

– Тотально и бесповоротно, ибо парень только что совершил Прыжок и сменил вселенную.

Навсегда. Безвозвррратно.

– И что, так там и остался? – Слипер, постукивавший нервно ложкой по краю стола, замер.

– Не гони, аднака, волну, начальника, – хмыкнул Башкирский Кот. – Гутарим по порядку. А

было так.

26

4

Сердце стукнуло вновь и пошло. Посидел он на скамеечке. Глядь, а всё вроде и на месте.

Только чуть другое. Те же дома, та же улица, двор тот же. Но всё не то. А в чём разница – и

объяснить невозможно. Да и разница эта показалась парню настолько незначительной, что скоро и

замечаться перестала. Паренёк отдышался слегка. Очухался. Вытер пот со спины. Да и поехал

домой. Дошёл до остановки, сел на трамвай, потом пешочком через дворы, тут и подъезд родной.

Поднялся по знакомой лестнице на первый этаж, и вдруг глядь, а дверь-то в родную квартиру

красно-коричневая. И всё бы ничего, но вот, сколько он себя помнил, она всегда была зелёной.

– Быстро покрасили, – усомнился парень и даже принюхался. – Хм, а краской вроде и не

пахнет.

Лазутчик, как назло, пропал в глубинах мозгов, а потому молчал.

– Ну и ладно, – скривился парень, открыл дверь ключом и зашёл домой.

А там мама на кухне шуршала, мыла тарелки, едой вкусно пахло.

– Мам! – позвал парень.

– О, пришёл. Чего? – отозвалась она.

– А давно дверь покрасили?

– Какую дверь?

– Ну, входную…

– А что с ней?

– Ну как, она вроде коричневой стала.

– Чего?

Мама вышла с кухни, замотанная и задёрганная жизнью, прошла мимо него в коридор.

Открыла входную дверь, выглянула на лестницу и осмотрела проём с той стороны.

– Ну и чего? Дверь как дверь! – Мама недоумённо смотрела на парня. – Никто её не красил.

– Как же так? Она ж зелёная была.

– Когда это?! – вытаращила мама глаза.

– Да всегда! – Парень чуть не плакал, но ползущий страх тушил обиду.

– Ты чего это?! – Мама обеспокоенно смотрела на парня. – Сыночек, что это с тобой? Она

всегда была такая. С тех самых пор, как мы сюда въехали. Мы ж сами её тогда в коричневый и

покрасили.

Так парень понял, что попал в другую вселенную. В этом неуловимо изменившемся мире его

родную маму звали уже по-другому. Когда соседка назвала её чужим именем и чужим отчеством,

а мама и глазом не моргнула, он ещё надеялся, что его просто подвёл слух. Но затем парень

проверил паспорт матери. Ошибки не было. И парень едва не потерял сознание. А вскоре

Окольцованный засланец сказал пареньку, что пришло время расставаться:

– Мне пора. И я хочу, чтобы ты знал. То, что мы с тобой делали последнее время, эти

несколько лет, – всё это я делал исключительно твоими силами. Я просто использовал по

назначению и в полном объёме твои собственные возможности. Вы, люди, и понятия не имеете, на

26

5

что вы способны на самом деле и какими ресурсами и силами обладаете. Тем более, такими, как у

тебя.

– Но Прыжок? – изумился парень.

– О да, тут мне с тобой повезло! Я и не надеялся на такой подарок! – Лазутчик рассмеялся

эхом в его мозгу. – Прыжки оказались твоим собственным кель-ке-даль-ё! Пока, попрыгаец! – и

он расхохотался напоследок.

А затем парень пролежал пару лет в больнице, чтобы всё его многомерное тело пришло в

норму и смогло начать постигать всё пройдённое заново, только без помощи лазутчика.

Потолочное Разумение хихикнуло, всплеснуло ладошками довольно, да и занялось другими

делами, оставив парня разбираться дальше со своей внезапно изменившейся кармой

самостоятельно.

Кали ты калюжная, никому не нужная

(Инструкция в холодильнике)

– И вот где-то тут я и пробежал и историю эту на хвосте унес.

Кот замолчал. Затем спрыгнул, мигнув в воздухе, на пол.

– Во дела, – пыхнул папироской Дример и напялил на голову снятую было в начале рассказа

Шапку-Невредимку.

– Да… – прогудел Слипер.

– Уж, – закончил за него Загрибука.

– История великолепна! – закивал вихрами Мора. – Слушай, Шкындырбаевич, а не пойти

ли всем после такого чудесного рассказа немного проветриться до какого-нибудь милого сердцу

кабачка, где нам подадут в это время дня прекрасный коктейль «Роза в горло»?

– Или не менее прекрасный коктейль «Гвоздь в печень»! – захохотал Шкындырович. —

Золотые с ободком слова твои, Мора! Конечно, пойдёмте прогуляемся! Вот только отлучусь

слегка, привести в порядок кое-что.

И Шкындырбыр Шкындырбаевич Шкындырович направился из кухни в таинственную глубину

квартиры.

– Я пока с посудой справлюсь! – Слипер выскочил из-за стола, засучил рукава лётного

комбеза и встал за мойку.

– А я чашки составлю! – Загрибука кинулся помогать Слиперу.

– А мне что, пепельницу вытряхивать кругами? – обидно заметил Дример из-под Шапки-

Невредимкию – Давайте и я подшуршу.

Он взял тряпку, намочил в мойке и стал протирать стол и подоконник.

– Это намёк? – ехидно прошипел Башкирский Кот с улыбочкой. – Моя задница кажется вам,

милейший, столь потасканной, что подоконники сереют подо мной али покрываются плесенью?

26

6

– Так, я вижу, тебе нечем заняться? – обернулся Дример. – Полезай тады обратно на

подоконник и погляди сверху внимательно окрестности. Примечай всё. Авось да небось

пригодится.

– Енто ммможно, – кот запрыгнул на окно, поморщился от оставшегося запаха мокрой

тряпки и стал крутить бинокулярами прицелов вниз на улицу.

Шкындырович недолго собирался. Он предстал перед гостями элегантным, чуть

придурковатым миллиардером, желающим на закате лет тряхнуть сединой. Ветреная шляпа,

белёсый пиджмак, бамбипуковая трость, брючки со стрелкой и длинноносые штиблеты

помрачительно-фиолетового цвета.

– Мумиё-моё! – воскликнул Дример.

– Вы неподррражаемы, Шкындырович! – лязгнул с окна Башкирский Кот.

Шкындырбаевич тем временем, явно наслаждаясь произведённым эффектом, томительно

вынул из нагрудного кармашка кисло-оранжевый галстук-платок и витиевато повязал его на шею.

– Бррраво! – Кот захлопал лапами со скрежетом когтей. – Вот это винтаж! От этого галстука

у меня зубы сводит! Учитесь, пионеррры! А то посмотришь на вас – рыбаки на охоте, туристы-

погрибысты. Минуточку!

Кот свинтил куда-то с подоконника, исчезнув на ходу. Все переглянулись с улыбками.

– Эшельме-бельме! – моргнув свечой в окошке, проявился Башкирчатый посреди кухни.

Вокруг его шеи красовалась шёлковая ленточка ядовито-зелёного покроя, завязанная морским

португальским тройным. – Не было и нет на Торрртуге более стильного пирата, чем наша

глубочайшая низость, – прохрипел он и взвизгнул зубами в улыбке. – Я готов препровождать

уважаемого дона Шкындыровича в любую таверну этого захудалого городишки и клянусь всеми

шпротами на свете, что нас таки угостят парой штофов угашенного во все стельки мескаля!

– Оба-на! – захлопал Мора. – Вы, парни, отлично смотритесь вместе! А мы сзади будем

изображать собой толпу зазевавшейся черни! – Мора мигнул Дримеру, и тот напялил Шапку-

Невредимку на самый нос, оттопырив уши.

– Примерно так, – ухмыльнулся хрипло Дример.

Все покатились со смеху.

– Хорошая погода, прекрасная компания… Что ещё нужно для такого чудного дня? —

Шкындырбыр Шкындырбаевич крутанул тростью. – Пожалуйте за мной, господа флибустьеры.

Он завёл всех в соседнюю комнату и указал на некий переливчатый с прожилками ковёр,

расстеленный на полу. От чудн[о]го половичка создавалось странное ощущение, будто кто-то

пролил на пол ведро тёмно-медового жидкого янтаря с золотистыми искорками. Казалось, что

субстанция живёт своей жизнью, перетекая постоянно сама в себе.

– Присядьте, сейчас стартуем, – заверил Шкындырович.

Слипер с Дримером переглянулись, пожали плечами и осторожно сели на чудо-ковёр.

– Прошу и вас, – закивал Шкындырович Башкирскому Коту и Загрибуке.

26

7

– Данке шён, сеньоррр, – чиркнул когтём кот и шагнул в янтарную лужу вместе с

Загрибукой.

Мора сам расположился там же. Шкындырович подошёл к стене и что-то нажал на ней.

– Не волнуйтесь, будет немного непривычно поначалу, – предупредил он и присоединился к

гостям.

Тут произошло нечто уж совсем невразумительное. Комната, в которой они находились,

съёжилась и обтекла их со всех сторон. При этом присутствующая до сего момента в ней мебель

слилась с пейзажем стен, словно камбала на черноморском дне, и превратилась в такой же

переливчатый буро-золотой материал, что и коврик давеча. Пол стал повторять контуры их тел,

словно делая слепок.

– Эй-ей-ей! – оторопело прикрикнул на сдвигающуюся архитектуру Слипер.

– Не волнуйтесь, это – пилотируемый корабль, – улыбнулся Шкындырович. – Он только на

стоянке прикидывается комнатой. Сейчас будет немного стремновато. Я и сам в первый раз слегка

струхнул. Внимание…

Странная материя окончательно сомкнулась вокруг всей компании и, казалось, подоткнула их

со всех боков, словно заботливая мама одеялом.

– Алга! – коротко и решительно произнёс Шкындырбаевич.

Стены корабля в один миг стали прозрачными, обнажив вокруг серые бетонные перекрытия

гаражного бокса. А затем корабль выехал на улицу. Прямо на уровне сорокового с копейками

этажа. Он словно вытек из квартиры, принимая на ходу форму горизонтально развернутой

водяной капли. Но нашим пассажирам казалось сейчас, будто их просто за шкирку вывесили с

балкона. Прозрачный пол создавал полную иллюзию отсутствия корабля. Ощетинившийся

шерстью Башкирский Кот в ужасе смотрел на сорокоэтажную пропасть у себя под задницей.

Загрибука, уже заранее всё навоображавший, теперь сидел с закрытыми глазами и усиленно

чувствовал своим ОКЛЖПэ спасительный пол.

– Эт-т-т-т-т-то, конечно, восхитительно, – обретя дар речи, изрёк Дример, – но нельзя ли

вернуть как-нибудь стены обратно? А то, боюсь, Загрибыч проведёт всю экскурсию в версии

«Окрестности города А специально для слепых».

– Да-да, простите, – спохватился Шкындырбыр Шкындырбаевич, и стены помутнели, обретя

свой странный янтарный оттенок.

– Почём матеррриальчик? – осведомился Башкирский Кот, оглядывая диковинный материал

и чувствуя, как дрожь стрёмная унимается в лапах. Он попытался ковырнуть когтём стенку

корабля.

– Это энергия Камы, силы устремительности живности друг к дружке, – пояснил

Шкындырович. – Может принимать любые формы в зависимости от обстоятельств, мимикрирует

и морфирует как хрен на редьку слаще, к тому же хорошо поддаётся контролю, если, конечно, у

пилота всё в порядке с головушкой и воображением. На более высоких планетах этот материал

используется не только для создания виман, но и в медицине, и в искусстве, и в строительстве

26

8

жилых помещений. К примеру, если у вас из Камы спроектирована квартира, то, в зависимости от

настроения и погодных условий, вы можете легко менять её планировку и величину площади. Это,

кстати, и к разговору о том, как больший объём спрятать в меньшем.

– И как же? – внезапно заинтересовавшись, спросил Дример.

– Кто знает, что кроется в тщедушном теле? Может, эта маленькая форма скрывает святого

монаха или маньяка-убийцу? А ведь и то, и другое – огромный объём энергии.

– Кажется, я начинаю понимать, – наморщился Дример. – Но как же такой корабль

выглядит изначально?

– Да очень просто и бытовушно, – рассмеялся Мора. – Присылают тебе по почте сумку-

холодильник. А там внутри корабль в виде большой пачки жирного маргарина, завернутый в

вощёную бумагу. Кама в холоде становится пассивной и медлительной, съёживается и

дикобразится. Так что лепят из нужного количества – тридцать граммов на килограмм в кирпич,

и в авоську ледянючую. Инструкция там же.

– Странно, так всё просто, – завернул трубочкой губы Слипер, – и так удобно. А мы вот

проходили мирами, в которых люди летают на ужасных гремящих жестянках, откуда валит

чёрный дым и вонь никудышная.

– Это потому, – назидательно изрёк Мора, отчего стал ещё смешливее, – что вы шли по низу

Небесной Загогулины, то бишь по краям адских планет. Там энергия бытия уже вязкая, тяжёлая,

загрязнённая. Поэтому Кама в тех местах обитания становится неуправляемой. Из неё в таких

мирах ничего не построишь. Она даже на физическом плане форму не сохраняет, но переходит

практически целиком в состояние огненной стихии. А как можно из грязного огня сделать нечто

холодноразумное и строго управляемое? Никак.

– Весь вопрос только в уровне конкретного мира? – спросил Слипер.

– А в чем же ещё? – улыбнулся Шкындырович. – От уровня осознания зависит практически

всё во всех мирах. Так и во времена века Кали, когда миры один за другим начинают

деградировать и тает весенними снегами этот самый пресловутый осознательный уровень, энергия

Камы не только не используется, но даже память и знание о ней теряется в глубине

распрямляющихся извилин живущих во времена Кали-юги. Калюжная, то бишь грязная энергия не

нужна никому. А здесь, в городе А, который во времени своём преимущественно находится в поле

Сезона Текучей Воды, Кама успешно используется для строительства межземельных кораблей.

– Межземельных? – переспросил Загрибука.

– Мы называем миры «землями», – ответил Мора, – что наиболее точно отражает суть

Слоёв реальности. Ибо миры, подобно островам, разбросаны по Лабиринту и имеют разные

системы координат. Но все они суть земли разные. Или, как говорят пилоты, «варши», то есть

острова в мировом пространстве.

– Ну, это понятно, – кивнул Загрибук., – Потому, видимо, и говорят «за тридевять земель».

– Вы очень точно и быстро ухватываете суть, профес… – Шкындырович поймал быстрый

прищуренный взгляд Дримера, – профессионально прямо-таки по косточкам раскладываете!

26

9

Загрибука расцвёл. Мора рассеянно улыбался и, судя по всему, опять ничего не заметил.

– Вы правы, – продолжил Ш. Ш. Шкындырович, – «тридевять земель» – это совершенно

точное астрономическое расстояние до указанной земли, то есть до определенного Слоя

реальности, до конкретной варши. То бишь три в девятой степени. Приблизительно это равняется

19 683 перебежкам Света. А одна перебежка Света равняется тому расстоянию, которое проходит

Свет на частоте сорок восемь за один оборот планет Срединного Барьера.

– Мама, я окончательно запутался! – закрыл голову загребущими лапами Загрибука.

– Мама, я окончательно запуталась! – воскликнула Соня.

– Мама в Лесу! – строго посмотрел на неё я. – Так что мявкать тут на всю кухню

совершенно ни к чему!

– Не придирайся, мы всё равно ничего не понимаем! – подпрыгнула Терюська. – А чтобы

дальше жить-поживать в книжке, мы должны всё понимать. Хотя бы более-менее. А то как

можно поживать в том, чего не знаешь? Только плохо! А я плохо живать не хочу! И поживать

тоже! Кстати, у тебя нет ничего пожевать?

– В холодильнике! – буркнул я и задумался. А ведь Терюська права. Надо как-нибудь

прояснить весь этот научный доклад.

– Инструкция там же! В холодильнике! – крикнул я ей вслед. – Только брикет жирный не

трогай на верхней полке. Там вимана запакованная лежит.

Капля корабля снизилась с тошнотворной высоты и потекла над полосой широкой автострады.

В принципе, дорога могла бы служить для вполне себе наземного транспорта, так как была

отполирована, словно зеркало. Но тут и там навстречу им попадались такие же капли-корабли. Все

они скользили над отражающей небеса поверхностью в разные стороны. Полосы дорог сходились

и расходились, представляя собой систему сложных развязок, которые кружились и вертелись

вокруг синеватых и серебристых небоскрёбов.

– Почему над полосой надо лететь, если вокруг небо свободно? – спросил Загрибука. —

Корабль же может летать высоко.

И словно в ответ на его вопрос из-за очередного здания вынырнул на огромной скорости

двухвагонный летающий трамвай с нелепо торчащими отростками, заложил над ними крутой

вираж и опять взмыл вверх.

– Понял, – буркнул Загрибука.

Шкындырович лишь улыбчато кивнул.

Но наш профессор не унимался:

– А почему у них такие странные траектории полёта? Зачем он так ныряет сверху вниз, а

потом разворачивается и опять вверх?

27

0

– Хороший вопрос! – подтвердил Мора. – Мне тоже всегда это было интересно. Но вот

беда, это корабли Элиенов, а они – парни неразговорчивые. То есть добиться от них, что да как

да почему, не представляется ну никакой возможности.

– Поэтому данный факт, как и многое в жизни, до поры до времени приходится просто

принимать как есть, – закончил за Мору Шкындырович, откинувшись с тросточкой. – Элиены

принесли в этот мир свои чудесные знания и изобретения, но, кроме научных и чисто деловых

отношений, не ведут ни с кем никаких диалогов. Держатся отдельным замкнутым кланом.

Наверное, на это есть какие-то свои причины. По крайней мере, они никому не мешают, даже

наоборот, всем и каждому приходят на помощь, если в таковой имеется потребность.

– В смысле? – оторвался от становящегося то прозрачным, то мутным иллюминатора

Дример. Его, как ребенка, забавляло, что отдельные части корабля меняются, словно окраска

хамелеона, послушные мыслям пилота.

– Элиены не только телепаты, – заметил Шкындырович, медленно выкручивая кренделя

пальцами рук в воздухе, видимо, помогая своим мысленным приказам кораблю, – и способны

чувствовать на огромных расстояниях, если кто-либо попал в беду, но и обладают явными

признаками телекинеза, то есть могут двигать силой мысли предметы. Это часто спасает многих

незадачливых жителей города А и тех, кто сюда недавно приехал и ещё не освоился с зыбкой

реальностью этих мест. Между нами, мальчиками, говоря, – он странно покосился на Слипера, —

Элиены имеют многие привилегии в городе А. Так что странности их кораблей – это далеко не

всё.

Капля корабля, в которой они летели, тем временем пару раз меняла на ходу геометрию формы,

а также дважды мутировал материал корпуса, словно хамелеон или камбала, когда поверхность,

над которой они летели, становилась иной. Неприятных ощущений это не вызывало, но

происходило крайне чудн[о]. Привыкший к плавному ходу корабля пассажир в какой-то момент

чувствовал плавное нарастание скорости. При этом стены, потолок и пол единым цельным

организмом принимали другие форму и размеры, хотя точки соприкосновния пассажиров с

кораблём оставались теми же. Получалось головокружительное ощущение, что сидишь в

постоянно мимикрирующей маленькой капсуле. Опираясь иногда руками на стены или пол,

можно было ощутить в такие моменты, что материал меняется прямо под пальцами. То он

становился скользким и гладким, словно стекло. То превращался в шершавую поверхность, всю

слепленную из микроскопических шариков. А то и вовсе становился вязким и полутекучим

настолько, что тело как бы проваливалось слегка сквозь него.

Ландшафт вокруг тем временем тоже становился другим. Высоченные здания Северного

района города А постепенно теряли свою вышину и напичканность на квадратный километр.

Неожиданно путь виманы пересекла река. Наши авиатуристы взлетели над ней дугой по

широкому мосту. Стены корабля наполовину обрели прозрачность по велению Шкындыровича, и

вся компания любовалась открывшимся видом.

– Приближаемся к Осеннему району, – весело подал голос Мора.

27

1

– Там у меня для вас есть интересный аттракцион, – таинственно произнёс Шкындырбыр

Шкындырбаевич, – а для Моры уж и тем более.

– Да ну? – Мора раскрыл глаза и весь аж засветился. – Если я правильно понимаю, ты нам

Ползунки покажешь?

– Угадал, – кивнул Шкынлырович.

– Ползунки?! – Слипер и Дример переглянулись и засмеялись.

– Ползучий ход из одного измерения в другой, – объяснил Мора. – У нас так называют

Блуждающий Коридор По Связям С Общественностью. Про стабильные вы уже знаете, чай,

откушали кильки заморской с Красной Тюбетейкой.

– Рррыба была что надо, – мечтательно забулькал Башкирский Кот.

– Помимо статичных Коридоров есть блуждающие, – подтвердил Слипер. – Мы тоже о них

немного наслышаны.

– Вот сейчас мы сей феномен булавкой к месту и пришпандорим, – потёр руки

Шкындырович, – и немного обнюхаемся на месте, что сие такое и к чему.

– Что? Внутрь полезем? – икнул Загрибука.

– Непременно! – замотал вихрами Мора. – Это ж целое открытие! Это перевернёт новую

страницу в истории строительства виман и пилотирования подсобно-ручных аппаратов! Это ж

какие горизонты помашут плакатами нам!

– Про горрризонты у нас Загрррибыч обычно классно толкует, – довольно промурлыкал

откуда-то сбоку Башкирский Кот.

– Мы запустим новые маршруты переправки грузов! – замечтался Мора. – Даже, может,

будем проводить туристические экскурсии по ближайшим Слоям мира! Новые знания! Да к тому

же я наконец свою виману соберу да благодаря этим Ползункам опробую, дык сказать, по полной!

– Слышь, улетающий крышей дррруг, – проурчал кот Море, – дык она ж и так вполне себе

может мотаться тут по закоулочкам. Вон сколько у вас виман летает тут.

– Ты чё? Ты не понял, – засмеялся было Мора.

– Он собирается Прыжок на ней совершить за Барьер! – пояснил Шкындырович и покрутил

пальцем у виска.

– А это возможно? – спросил Дример, стараясь не ёрзать по полу виманы ботинками. – Я

так понял, что вимана способна к движухе только в определенных частотных диапазонах

вселенной.

– Существует во вселенской науке некий Парадокс Уттаматикайнена, – ответствовал

Шкындырович, явно нацеливаясь куда-то в начинающийся прямо по курсу квартал низких

желтоватых домов с квадратными, заросшими плющевым листом и невспоминайками

балкончиками, – который голосит во всеуслыхание, будто вимана с одного боку возможна к

передвижению в пределах Коридоров По Связям С Общественностью, но только внутри оных. То

бишь коли она из него вывалится где-нить в неположенном по статусу месте, то коллапсически

счихнёт нафиг. Исчезнет карета, типа, оставив пилота в чём маме положено рожать на той

27

2

планете, согласно карме. А с другого боку, Коридоры эти вездесущие и ползучие, что твой лист

плющевый через все балконы, – Шкындырович небрежно указал на ближайший дом с увитым до

почти полного неразглядения боковым пристроением, – могут носиться где угодно, пересекая

собой всё и вся.

– Ах вот оно что, – протянул тихо и с сомнением Башкирский Кот сам себе, припомнив свои

мультипликационные путешествия, устроенные ему Чакмулами. – А можно я выйду прямо здесь?

Чую печенью, мне там не понравится.

Шкындырович парковался уже у низенького здания и продолжал:

– В общем, вроде как вимана горазда двигаться в довольно ограниченных территориях

вселенной, но при этом может внутри Ползунков, то есть в самых кишках Блуждающих

Коридоров По Связям С Общественностью, пересекать любые районы и дойти даже до Барьеров

самой вселенной.

– Может – не может, – Загрибука напряг мозг, и его жёлтая шапка съехала ему на одно ухо.

– Любит – не любит, – нахмурив край Шапки-Невредимки со скрытыми под ним бровями,

проворчал Дример. – Честно говоря, я из этого Парадокса ромашкового ничё не понял особо. А

вот про Уттаматикайнена что-то слышал…

– Да я вам про него вчерась гутарил, – отголосил Мора, – Смышлёный парень он, пилот

экстра-класса. Только с головушкой не совсем улажено, ибо рвёт его всё время на дальние

кордоны искать жуть околосветную всякую. Много он где нашарился по вселенной.

Уттаматикайнен для науки кучу всего сделал. Невиданные вещи привозил. Вот, микроволновку,

например, нам когда-то притаранил! Мы из неё оружие сделали против стрекозявок!

– Так-так, дык что там с Барьерами-то? – Дример сверкнул глазами из-под Шапки-

Невредимки.

– Никто, рождённый внутри этой вселенной, – голос Ш. Ш. Шкындыровича поважнел и

посуровел крайне таёжно, – не может выйти за край Барьера, разве что через Великое

Ежемгновенное Обновление с обязательным стиранием личной истории. То есть, попросту говоря,

думай что хочешь, делай что хочешь, живи как хочешь – сдохнешь как собака! Шучу. Я всю

свою жизнь потратил на то, чтобы попытаться одним глазком заглянуть за Барьер. Дык, хотел

открыть и разработать хотя бы возможность этого. И спустя столько веков таки приблизился к

разгадке этой тайны.

– Но ведь по вашим словам всё получается очень просто, – возразил Дример. – Помещаем

виману в Коридор – и вперёд!

– Верно, – кивнул Мора, – только Коридоры эти даже близко к Барьерам не подходят.

Некоторые из них вполне поддаются вычислению в плане орбит…

– О, я это хорррошо знаю! – вздрогнул Башкирский Кот, которого при очередном

воспоминании передёрнуло от хвоста до кончиков усов.

27

3

– …но ещё на дальних подступах к Барьерам вселенной начинаются буйнодуйные завихрения

в пространствах по всем Слоям. В целом и общем, ничто сущее не может подойти к этим заборам

на расстояние ближе, чем гравитационное поле крайней к Барьеру звезды.

– Ясная звезда Гори-Гори, – бросил Шкындырбыр Шкындырбаевич, манипулируя пальцами

по стене.

Поверхность корабля стекла вниз, словно вода по невидимому жёлобу, и пассажиры оказались

сидячими в непринуждённых позах на странного вида коврике посреди двора. Чирикали птички.

Ветер носил по двору лиловую и оранжевую листву. Пахло жизнью. То есть в воздухе стоял запах

деревьев, готовящейся неподалёку еды, а также благоухания земли, мусора, пота, постиранного

белья и оставшегося безнадежно позади детства.

– Вот я и придумал, – огляделся Шкындырович, – как вимане оторваться от поля звезды

Гори-Гори и постучать-таки в стенку вселенскую, то бишь бумкнуться о Барьер. А там уж орать

соседям: «Эй, кто там, в камере?» – или более дипломатически: «Тук-тук, кто в теремочке

живёт?»

– А что, своих пррроблем мало? – спросил, крутя глазами за птичками, Башкирский Кот. —

Может, там в террремочке такие окажутся, что и своих потом не соберём.

– Речь идёт о прогрессе науки! – гордо вставил Загрибука.

– Вот первым и пойдёшь лапу жать неизвестному невразумическому трынтразябру, – ехидно

заметил кот, сходя с коврика на земельку. – Зайдёшь так по-свойски за Барьер Лабиринта и

скажешь: «Хэй, трынтразябр, я – Загри Ибн-Бука! Глубокое уважание всей семье! Байрам