Текст книги "Царь Мира"

Автор книги: Ильдар Абдульманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

– Вы из милиции?

– Нет, – ответил незнакомец голосом столь же бесцветным, как и его внешность. Или, можно сказать, тускло-серым голосом, подумал Власов.

– А как же вы прошли?

– Это не важно, – сказал гость.

– Ну, в общем-то, может, и не важно, – несколько растерявшись, сказал Власов, – если не считать, что вход в театр охраняется. Если вы из органов, то лучше предъявить документы, чтобы не было, так сказать…

– Я не из органов, – прервал его гость. – Мне нужна одна вещь, она принадлежит мне и сейчас должна быть здесь. Я имею в виду зеркало, которое вы нашли у озера.

– А откуда вам известно, что мы его нашли, и как вы докажете, что это ваше зеркало?

– И то и другое не имеет значения. Хотя если вас уж очень интересует, то вот ваша визитка, вы уронили ее на том самом месте, где было найдено зеркало. Это не совсем зеркало, это фактически прибор с очень сложным устройством, и его применение может быть опасным для тех, кто не знает, как с ним обращаться.

– Я догадался, что это не простое зеркало, да и, кстати, когда его Илюха Булавин нес, так ему показалось, что оно какое-то слишком теплое, – пробормотал Власов и, почувствовав вдруг потребность кому-то сообщить о своем преображении, добавил: – Наверно, под его воздействием во мне и произошли такие странные изменения!

– Сколько времени вы в него смотрели и что при этом говорили? – деловитым и холодным тоном спросил незнакомец.

– Минут десять – пятнадцать. Я не помню, что говорил. Кажется, я цитировал «Макбета». А что, это имеет значение?

– Да, – коротко ответил незнакомец. – Вы можете сказать, что изменилось в вас после этого?

– Это как-то трудно объяснить, – улыбнулся Власов, – просто я стал другим человеком. Ну как будто переродился. Причем я стал таким, каким и хотел бы быть. Конечно, эти изменения должны подготовляться внутренне, а зеркало, видимо, какой-то стимулятор или катализатор, не знаю точного термина. Это и есть назначение этого прибора?

– Не только это, – ответил ночной гость. – У него много функций.

– Во всяком случае, если оно может так действовать, то это действительно волшебное зеркало, – сказал Власов. – Но вы чем-то смущены? Оно, это воздействие, вредно? Я просто знаю, что даром ничего не дается.

– Да, это верно. Воздействие вредно. К сожалению, очень вредно. Вы были не один, когда его нашли, так ведь?

– Да, с Илюшей, с Булавиным.

– Он тоже пережил что-то подобное?

– Нет, по-моему, но он только нес его, а потом вроде бы не имел с ним контактов. А что, это как радиация? – неуверенно спросил Власов.

– Это хуже. Последствия радиации легко предсказать, оценив силу излучения и состояние иммунной системы организма, – задумчиво сказал гость. – А вот последствия от воздействия этого «зеркала» практически непредсказуемы.

– Но я прекрасно себя чувствую, – возразил режиссер.

– Да, это возможно. Я ведь говорю не только о последствиях лично для вас, но могут быть такие изменения, что они станут опасны для окружающих.

– Это что-то заразное? – беспомощно спросил Власов, почувствовав вдруг во взгляде незнакомца нечто опасное для себя.

– Нет, не совсем… Я имею в виду изменения вашей личности, они могут сделать вас непредсказуемым.

– Психопатом?

– Да, что-то в этом роде.

– Говорят, что это расплата за гениальность, талантливость, – сказал Власов, – смешно, но я действительно почувствовал себя по-настоящему талантливым. За это надо платить, все правильно.

– Да, но цена очень высока, – хмуро сказал незнакомец.

– Ну что делать, я готов к этому. Я согласен. Вы хотите как-то следить за изменениями, и если я стану действительно опасен, то изолировать меня?

Гость внимательно взглянул на него, но не ответил. После короткой паузы он спросил вдруг:

– Так все же где оно, зеркало?

– Его взяли органы, оно у эксперта, у Гершензона, – ответил Власов уже машинально, думая про себя о том, что же именно его ждет в качестве расплаты за прорезавшийся дар Божий.

– А где этот Гершензон живет?

– Да он в лабораторию зеркало отнес, и сам сейчас там же, наверно. Он, говорят, любит по ночам работать. Это на улице Пушкина, первый дом. Да вы знаете, наверно? Или вы приезжий? Да, кстати, откуда оно появилось, это зеркало? Если не секрет?

– Это не имеет значения, – хмуро сказал незнакомец. Казалось, его что-то угнетает, необходимость сказать или сделать нечто неприятное.

И у Власова вдруг появилось смутное подозрение, быстро нарастающее и переходящее в уверенность. Он не решался спросить гостя, поражаясь тому, что обретенная им уверенности исчезла почему-то. Незнакомец заговорил сам:

– Дело в том, что мне придется обезопасить вас… я имею в виду ваш город, а может, страну или даже всю планету.

– Вы хотите убить меня? – Власов наконец понял, чем так угнетен гость: и вправду нелегко убить человека, с которым только что вел мирную беседу.

– Мне придется это сделать. Для вашего же блага. Это мгновенно и безболезненно.

– Есть чем утешаться, – саркастично сказал Власов. Несколько секунд он размышлял, не сумасшедший ли перед ним и не стоит ли огреть его чем-нибудь и вызвать милицию. Но эти мысли не воплотились в действие. В руке незнакомца появилось что-то вроде светящегося длинного жезла, и он незамедлительно прикоснулся им к шее режиссера. Власов успел увидеть вспышку перед глазами, но боли от своего падения на пол он уже не ощутил. Незнакомец задержался у лежавшего тела еще на пару минут, водя над ним жезлом, причем свечение жезла менялось от тусклого до ослепительно яркого, потом снова угасало. Наконец он, достигнув, видимо, желаемого результата, выпрямился. Жезл исчез, серый человек подошел к столу, где лежала записная книжка. Власов до своего преображения был довольно педантичен и аккуратно записывал адреса и телефоны знакомых. Серый человек сунул книжку в карман плаща и вышел из кабинета. Он прошел мимо лежавшего без сознания, оглушенного им милиционера и, выйдя из театра, направился на улицу Пушкина, в лабораторию Гершензона.

* * *

Начальник УВД полковник Семенов, невысокий лысоватый и спокойный человек, вполне устраивал Клюкина как руководитель, хотя они иногда и ссорились. Но Семенов прекрасно знал, что на капитана можно положиться: надежен, смел и честен. Не так уж много было милиционеров, не желающих продаваться. Конечно, ни тот ни другой святыми не были, у обоих имелись семьи, интересы, но барьер, отделявший их от падения, оказался довольно высок, и местной мафии еще не удалось его снести.

– Кроме этого Саибова, еще есть у нас придурки? – спросил Семенов, когда они вышли из театра.

– А где их нет? – огрызнулся Клюкин. – Ну и какого черта его держали?!

– Нормальных не хватает, вот и держали, – буркнул Клюкин, – некоторые его в пример приводили.

Намек этот был камешком в огород Семенова – тот действительно как-то сказал, что именно таким, неизменно аккуратным и вежливым, должен быть настоящий страж порядка. И это вывело полковника из себя.

– Я!.. – заорал он, запнулся, потом сказал уже тихо: – Я говорил об аккуратности, а не о психопатах с автоматами!

– He я его на работу брал! – взорвался Клюкин.

– А кто рекомендовал?!

– Не знаю!

– Вышвырнуть надо половину состава к чертовой матери! Клюкин замолчал. Он знал, что через минуту полковник успокоится. Так и случилось.

– Кто у него? – угрюмо спросил полковник, доставая сигарету и протягивая пачку Клюкину. Они закурили.

– Мать и сестра, она вроде учится. Мать на пенсии.

– Кормилец, – с досадой сказал полковник. Клюкин понимал, о чем тот думает сейчас.

– Ну и что теперь делать? Героически погиб при исполнении?…

– Не получится, – хмуро сказал Клюкин. – Он же гражданских пришил.

– Еще журналист твой! Сбежал он, что ли?

– Да. Поймаем.

– Так он и вправду Алину?…

– Черт его знает, там своя история. Разберемся. Далеко не убежит. Так что будем делать с Саибовым?

– Что-что… Я теперь и пенсию его семье не смогу оформить. Не скажешь же, что профессиональное заболевание. Засмеют, блин. Да какой там смех, когда он троих грохнул ни за хрен собачий!

Полковник покрутил головой. В такую сложную ситуацию он еще не попадал ни разу.

– Ну что, надо ехать к нему, – полувопросительно сказал он, и Клюкин поморщился: ехать вообще-то положено было ему самому как старшему группы, в которую входил и Саибов. Но после того, как он всадил в парня десятка два пуль, видеться с его близкими совсем не хотелось.

– Ладно, давай вместе съездим, – сказал полковник, прекрасно понимая, о чем думает его подчиненный. – Поехали, чего откладывать. Правда, уже третий час. Придется будить, все равно раззвонят еще быстрее, чем доедем.

Они сели в машину и спустя минут десять остановились у дома, где жил убитый. Несмотря на то, что была глубокая ночь, звонить долго не пришлось – дверь открыли почти сразу. Старая седая женщина в халате обвела их испуганным взглядом и тихо спросила:

– С Русланом что-нибудь?

Семенов наклонил голову. Женщина молча посторонилась, пуская их в прихожую. Из комнаты вышла девушка лет восемнадцати, поздоровалась и подошла к матери поближе.

– Сожалею, но он погиб, – сказал полковник.

Мать всхлипнула и оперлась рукой о стену. Отвернувшись, она прижала другую руку к лицу.

– Как? – рыдающим голосом спросила она. Полковник взглянул на Клюкина, и тот, собравшись с силами, произнес:

– Была перестрелка… Его убили. Так случилось, что у него что-то произошло… какое-то затмение будто… он начал стрелять в прохожих…

– Что? – переспросила мать, не веря своим ушам. – Руслан… В прохожих?…

– Да, так получилось, – угрюмо подтвердил Клюкин. – У него… его сильно потрясла… потрясло преступление, покушение на одну женщину.

– Случайно, не на актрису? – внезапно резким и насмешливым даже тоном спросила сестра Руслана.

Клюкин взглянул на нее с изумлением: этот тон был совершенно неуместен, неприемлем в такой ситуации, но все же ответил:

– Да, на актрису.

– Понятно, – сказала девушка.

– Вы лжете все!! – вдруг завопила старуха, и оба милиционера вздрогнули. На них смотрело перекошенное от ярости лицо. – Вы сами его убили! Он был в сто раз лучше вас! Вы продажные твари! Сами убили! Он вам мешал!

– Мама, успокойся. – Девушка обхватила старуху за плечи, та уже сникла, в этих безумных воплях выплеснув остаток жизненных сил.

Девушка увела ее в комнату, Клюкин и Семенов остались стоять в прихожей, не глядя друг на друга. Спустя полминуты девушка вновь вышла.

– И кто же его застрелил? – спросила она все тем же неуместно-насмешливым тоном.

– Я, – тихо и твердо сказал Клюкин.

Девушка взглянула ему в глаза, и капитану пришлось это выдержать. Семенов ему не завидовал.

– Уходите, – равнодушно сказала сестра Руслана.

Они вышли, разом потянулись за сигаретами. Закурив, начали медленно спускаться по лестнице.

Дача Ильи Булавина была всего в пяти километрах от города, и он обычно предпочитал летом жить там, оставив квартиру жене и дочери. Нельзя сказать, чтобы он не любил их, но с каждым годом общение с ними доставляло ему все меньше удовольствия, и он предпочитал проводить свои творческие изыскания в области драматургии и живописи в одиночестве. В этот вечер он сидел за пишущей машинкой и заканчивал пьесу – сказку, которую давно просил написать для местного театра Власов. Сам режиссер, наверно, уже забыл о своей просьбе, – во всяком случае, на рыбалке неделю назад они об этом не говорили, но именно после этой рыбалки Илье вдруг пришла в голову интересная идея, и теперь он с лихорадочной быстротой и упоением отстукивал страницу за страницей, улыбаясь от удовольствия. Он даже не заметил, как наступила ночь, и хотя утром ему предстояло идти на работу, он остался сидеть за машинкой, подбадривая себя крепким чаем. И было уже далеко за полночь, когда скрипнула калитка и раздался стук в дверь.

Воров Илья не слишком боялся – мужчина он был крепкий, да и тащить с дачи было практически нечего. Конечно, как и во всяком дачном местечке, тут имелись подростки, любившие пошататься по ночам, ограбить чью-то дачу, но они, как правило, не связывались с хозяевами, предпочитая выбирать пустые дома. У Ильи горел свет, и к тому же, рассудил он, воры вряд ли станут стучать – ведь он может спросить, кто за дверью. Он так и сделал и не очень удивился, узнав голос Сергея. Тот не любил приходить к нему в гости, когда Илья был в городе, но частенько забегал на дачу. Правда, не в такое позднее время. Илья открыл дверь.

– Привет! – сказал Калинин. – Не помешаю? Ты один?

– Да, заходи.

Они прошли в комнату, Илья указал на стул и, сунув кипятильник в банку, включил его в розетку.

– Ты что это такой взъерошенный? Да еще в два часа ночи? Приключения?

– Удрал от ментов, – сказал Сергей насмешливым резким голосом. – В частности, от Леши.

– Так. Доигрался, писака. Наверно, что-нибудь не то накалякал?

– Да нет. Слушай, ты не в курсе? А, хотя откуда тебе знать, Си-эн-эн у нас пока нет. Короче говоря, Алина в больнице, у нее тяжелые травмы, а мы с ней расстались как раз в театре, и сейчас на меня это вешают.

– Стоп. Что значит – тяжелая травма?

– Ну не знаю, по голове ее ударили, кажется.

– Ты был у нее? Она в больнице?

– Да нет же, я говорю, сам об этом узнал, когда пришли меня брать менты. В общем, слушай, происходит что-то… Черт, что это у тебя?

Взгляд его упал на рукопись – два ее экземпляра были разложены на столе, и Сергей взял первый лист с заголовком.

– Это пьеса, – сказал удивленно Булавин, – Так кто это сделал? Почему тебя подозревают?

– Не знаю, кто это сделал. Эдик, похоже, спятил, у него какое-то творческое озарение, он там весь театр на уши поставил и, кажется, увел у меня Алину. Ты тут тоже что-то творишь. А еще ко мне в гости заходил призрак. И милиционер взбесился.

– А ты сам-то не это?… – Илья притронулся ко лбу, потом достал из шкафа маленькую стограммовую бутылочку коньяку, откупорил, вылил в чашку и дал Сергею.

– На, хлопни, а то у тебя мысли скачут и хрен что поймешь.

– От таких событий и спятить недолго. – Сергей залпом проглотил коньяк, зажевал его печеньем. – В общем, что-то странное происходит. Сначала я поссорился с Алиной. Вернее, мы даже не ругались, а просто расстались. Я из театра ушел один. Дома ко мне завалилось какое-то привидение с белой харей, будто мукой обсыпанной. Оно через балкон вошло. Учти, что я не пьяный, горячками не страдал и вообще в мистику не верю. В общем, «гость» разбил стекло и вошел. Я от него удрал, выскочил на улицу, а там меня скрутил Клюкин и сказал, что меня подозревают в том, что я расправился с Алиной. Мы поехали в ментовку, но тут из театра сообщили, что мент, который там остался дежурить, начал палить в прохожих из автомата. Мы туда рванули. Там была суматоха, Эдик тоже прибежал. Короче, я под шумок смылся оттуда.

Сергей потер лоб, потом внезапно спросил:

– Вот что, слушай, почему эта пьеса называется «Зеркало чародея»?

– Если бы я ставил тебе диагноз, – ухмыльнулся Илья, – я бы написал: «отсутствие логической последовательности в изложении фактов».

– Илья, мне не до смеха, Алина в больнице…

– Прости, я понимаю. Но постарайся взять себя в руки. При чем тут призрак с белой мордой и зеркало? Хотя…

– Что?

– Мне эта идея с пьесой о зеркале пришла в голову, пока я его нес в театр. Тут у меня тоже есть зеркало, оно меняет людей.

– Ну вот видишь. Я бы сам не догадался, но Эдик мне тоже что-то бормотал о зеркале. Слушай, давай я быстренько почитаю хотя бы начало – мне нужно собраться с мыслями. Все кажется, что вот-вот озарит – и все станет на свои места. Может быть, поможет твоя пьеса.

– Ну, читай.

– Что-то надо делать, но я не знаю что. Я пробегу глазами, ты пока тоже покумекай, ладно?

– Ладно, – согласился Илья и, вздохнув, начал заваривать себе очередную порцию крепкого чая.

И. С. Булавин

ЗЕРКАЛО ЧАРОДЕЯ

Сказка

Глубокие сумерки. Город из серого камня. Редкие, словно напуганныечем-то, быстро бегущие прохожие. По темной грязной улице движется женщина с уродливой горбатой фигурой, хромая, одетая в длинный плащ, бессильный скрыть ее уродство. Ее догоняет высокий лысый человек.

Мужчина. Позвольте проводить вас, улицы опасны в такое время.

Женщина( неприятным, пронзительным голосом). Мне недалеко, я сама дойду.

Мужчина. Вдвоем лучше.

Женщина. Зачем это вам? У меня нет денег.

Мужчина. Я не собираюсь вас грабить. А свои деньги вы раздали нищим на паперти.

Женщина. Вы следили за мной?

Мужчина. Просто я тоже был в церкви, замаливал грехи и увидел вас. Странно, милостыню должны раздавать грешники, а делают это праведницы вроде вас.

Женщина. С чего вы решили, что я праведница?

Мужчина. Я знаю.

Подходят к ярко освещенному дворцу.

Женщина. Простите, мне сюда, я уже пришла. Я живу здесь.

Мужчина. Я знаю, я здесь работаю.

Женщина. Во дворце?

Мужчина. Да, ваше высочество.

Женщина. Вы меня знаете?

Мужчина. И вы меня тоже.

Женщина. Но я вас ни разу не видела во дворце.

Мужчина. Видели. Хотя, когда я работаю, вы уходите, вам очень не нравится моя работа.

Женщина. Но кто вы?

Мужчина. Палач. Я всегда в колпаке, поэтому вы меня не узнали.

Женщина. Какой ужас! Хотя мне следовало догадаться, кто еще мог ко мне пристать на улице…

Мужчина. Ну почему же, вы добрая скромная девушка…

Женщина. Можете продолжить?

Мужчина. Зачем вы так? Поверьте мне, я разных видел монстров…

Женщина. Таких уродов, как я, вряд ли. Лучше бы я была монстром в душе, чем внешне.

Мужчина. Вы царевна, это все же… вы богаты, ни в чем не нуждаетесь, многие девушки согласились бы поменяться с вами. Их жизнь куда тяжелее.

Женщина. Не верю я в это. Прощайте. Не могу сказать, что была рада с вами познакомиться, я не представляю, как можно называть работой убийство людей.

Мужчина. Это тоже своего рода искусство, я мог бы вам рассказать о многих особенностях людских душ и людских шей.

Женщина. Спасибо, боюсь, что мне это неинтересно. Извините, я пойду.

Мужчина. До свидания, ваше высочество.

Дворец. Личный кабинет паря. Входит первый министр.

Первый министр. Ваше величество, напоминаю вам, что сегодня приемный день. Ожидается прибытие трех женихов Для царевны.

Царь. Еще три придурка… Они предупреждены?

Первый министр. Всем сообщили, что царевна… гм… не блещет красотой…

Царь. Мягко сказано…

Первый министр. Но при этом у нее прекрасные манеры, она хорошо воспитана и будет отличной и верной супругой, кроме того, ее приданое – полцарства.

Царь( задумчиво). Насчет верности – да уж. Трудно ей будет найти мужика, чтоб изменить мужу.

Первый министр( задумчиво). С таким-то приданым…

Царь. Да, но она же толстая и низенькая…

Первый министр. Да, полная и миниатюрная…

Царь. Горбатая и хромая…

Первый министр. Нет, сутулится и чуть припадает на ногу…

Царь. Вот с таким шнобелем…

Первый министр. С крупными чертами лица – или деталью лица…

Царь. Глаза узенькие, как щелочки…

Первый министр. Восточный разрез глаз…

Царь. Брови белесые, волосики жиденькие, неопределенной масти…

Первый министр. Светлые брови, неповторимый цвет волос и короткая модная стрижка…

Царь. И вдобавок прыщавая и с жутким, пронзительным голосом…

Первый министр. Созревшая для любви и звонкоголосая…

Оба разом. Но зато баснословно богатая!

Царь. Откуда женихи?

Первый министр. Первый – с Востока…

Царь. Ближнего?

Первый министр. Нет, Дальнего. Страна непрерывно восходящего солнца. Сын императора. Тридцать пять лет. Говоря о приданом, в первую очередь интересовался величиной половины царства. Цифра произвела сильное впечатление. Оказалась больше его страны, вместе взятой.

Царь. Храмота у тебя громает.

Первый министр. Простите?…

Царь. То есть грамота хромает.

Первый министр. Возможно. Я вышел из народа, напоминаю, ваше величество.

Царь. Значит, ты еще не весь вышел.

Первый министр. Возможно. Продолжать?

Царь. Давай.

Первый министр. Второй жених – с Запада. Ближнего Запада, прошу заметить. Фриц.

Царь. Что значит – фриц?

Первый министр. Зовут его так – Фриц. Родной сын баварского короля. Пивного короля, ваше величество, а не какого-нибудь гнилого аристократа.

Царь. Но-но, ты не очень-то тут. Ему что надо?

Первый министр. Хмель и вода, ваше величество. В нашем царстве лучший в мире хмель и самая вкусная в мире вода. Сами могли бы на пиве озолотиться.

Царь. Почему у тебя рожа опухшая?

Первый министр. Готовился к приему гостей, ваше величество. Не спал почти.

Царь. Ладно, кто третий?

Первый министр. Мы вдвоем пили, то есть были, ваше величество, с министром защиты и расширения рубежей.

Царь. Третий жених кто? Придурок!

Первый министр. На самом деле очень неглупый и хитрый малый. С Юга. Из семьи знатных виноделов.

Царь. А ему что надо?

Первый министр. Хочет проложить винопровод через наше царство, то есть через ту половину, которая ему достанется при женитьбе. И качать вино на Запад.

Царь. Дурачок он. Думает, что наши мужики стерпят, чтобы алкоголь мимо носа шел? Не-е, этого они не допустят.

Первый министр. Я же говорил, ваше величество, он хитрый. Труба будет сдвоенная, труба втрубе. По внутренней течет вино на Запад. А внешняя – канализационная. У них там дерьмо девать некуда.

Царь. И куда же он его будет девать?

Первый министр. А он-то как раз и надеется на наших мужичков. Продырявят трубу – а оттуда потекло!

Царь. Да у меня ж полцарства в дерьме будет!

Первый министр. По правде говоря, у нас уже все царство в дерьме по уши, так что дерьмом больше, дерьмом меньше…

Царь. Ты не заговаривайся. Почистим! Если эти с Юга не будут подбрасывать.

Первый министр. Так ведь это будут его полцарства. Ут уж мы ничего не поделаем.

Царь. Не допущу!

Первый министр. А дочь? Извините, ваше величество, но кто ж ее просто так возьмет?

Царь. Тоже верно. Зачахнет девчонка.

Первый министр. Или спутается с этим пастухом.

Царь. Каким еще пастухом?

Первый министр. Наш королевский пастух, ваше величество. Она частенько к нему наведывается.

Царь. Только этого не хватало. А он как сам-то на вид? Ведь все в наших силах. И среди пастухов есть достойные люди, это я тебе говорю, как демократ демократу.

Первый министр. Ваше величество, он бы и внимания на нее не обратил, но сам он почти слеп, вроде бы заика и тоже хром. Причем на обе ноги. У него одна нога короче другой, а вторая еще короче. И кривые обе.

Царь. Как же он пасет?

Первый министр. Обоняние развито, ваше величество. Он каждую корову по запаху знает.

Царь. Понабрали черт знает кого, царевне спутаться не с кем.

Первый министр. Приказано экономить на дворцовых расходах, а он пасет за харчи.

Царь. Выгнать его. А то еще соблазнит царевну. Не хватало нам незаконнорожденных уродов-наследников. А с женихами надо подумать. С точки зрения государственных интересов расставим их по порядку. Хуже всего этот, с Дальнего Востока. Знаю я их. Сегодня полцарства, завтра еще четвертинку. Уж больно быстро они плодятся. И этот, с дерьмом, мне не нравится. Ишь чего удумал. Наверно, следует остановиться на Фрице. Это важно для государства. Понимаешь мою мысль?

Первый министр. Не ухватываю, ваше величество.

Царь. Где уж тебе. Следи за ее полетом.

Первый министр. За чьим полетом, ваше величество?

Царь. Мысли, дурень.

Первый министр. Ну, летите, ваше величество.

Царь. Что он будет делать?

Первый министр. Царство наше грабить, чего они, принцы заморские, еще могут!

Царь. Да, но он будет делать ПИВО.

Первый министр. Ха, удивили!! Это я уже говорил, что он будет пиво делать.

Царь. А какая наша главная беда? В государстве нашем?

Первый министр. Тащат все, что ни попадя.

Царь. Это не беда, это инстинкт собственника. А беда – то, что пьют и пропивают все, что так предусмотрительно стащили.

Первый министр. Да ну что вы, ваше величество! Да ежели бы они не пили и трезво глянули на нас всех, то завтра же дворец бы подпалили, а нас, ваше величество, на первом суку бы повесили!

Царь. Ты что мелешь, болван?!

Первый министр. Виноват, ваше величество, язык – враг мой. Водка – это же такая вещь: кому – гадость, кому – радость. Доход. Нам. А с пива много не поимеешь. Если только водички лить побольше… ну это и без нас сделают. Там, внизу.

Царь. Неправильно мыслишь. От водки вреда больше, чем пользы. Это научная истина. Пить нужно культурно.

Первый министр. Да с пивом культуры не получится. Ведь если выпьешь хоть пару кружек, то тянет в укромное место. А у нас их нет, этих мест-то! Вот и начнут все стенки да заборы мочить.

Царь. Вот этот ход я не просчитал.

Первый министр. Все царство мочой провоняет, ваше величество. Нам это надо?

Царь. Ладно, кликни там Алину. Надо ее подготовить.

Первый министр выходит, через минуту входит царевна. Она действительно уродлива на редкость: хромая, горбатая, жидковолосая, с блеклыми глазами и отвратительным пронзительным голосом. Но при этом тихая, скромная, – впрочем, похвастаться, кроме батюшкиного богатства, ей нечем.

Дочка, там приехали женихи…

Царевна. Господи, опять!

Царь. Что поделаешь, надо думать о будущем, Алина. Я уже пожилой, наследников у меня нет, а царству нужна будет твердая мужская рука. Вот я и надеюсь, что ты подаришь нам внука, и, глядишь, лет через двадцать я ему, так сказать, передам бразды правления.

Царевна. Лучше бы вы усыновили кого-нибудь, батюшка. Что может хорошего родиться от такого брака, где жениху противна невеста, а ей… Я бы лучше в монастырь ушла, ей-богу.

Царь. Сожалею, дочь моя, но то, что ты предлагаешь, невозможно. Будущий царь должен быть родным мне, иначе пойдет невиданная смута, да и что это за наследник, в котором чет царской крови?

Царевна. Что толку от этой крови, если рождаются Уроды вроде меня?

Царь. Ну-ну. Ты не первая красавица, спору нет, но ты хорошо воспитана, образована, скромна, порядочна. А что касается внука, то его внешность никого не волнует. Мужчина хе-хе, должен быть чуть красивее обезьяны.

Царевна. А вы уверены, что он таким родится?

Царь. Все будет нормально. Даже хорошо, когда царь ужасает одним своим видом. С нашими пройдохами только такой и справится. Главное – правильно выбрать суженого. Мы этот вопрос обсудим с политической точки зрения, а потом выскажем тебе свои рекомендации, к которым ты как послушная дочь наверняка прислушаешься.

Царевна. Делайте, что хотите, мне все равно.

Царь. Ты хотя бы послушай их, и я учту твое мнение.

Царевна. Неужели?

Царь. Да-да, обязательно. Вот войди в эту комнатушку. Видишь, что здесь?

Царевна. Ой, я и не знала, что есть такая комната!

Царь. Это потайная комната, о ней никто не знает, кроме меня и министра безопасности.

Царевна. Но здесь только стул и какая-то трубка.

Царь. Да, а на ней кнопочки. Вот смотри, написано «Тронный зал». Приложи трубку к уху и нажми на кнопочку. Ну что, слышно что-нибудь?

Царевна. Да, там голоса. Ой, я узнала, это министр иностранных дел и первый министр.

Царь. Ага. И что они говорят?

Царевна. «У старика крыша поехала, пытается сбагрить свою уродину». ( Краснеет.) Это про нас с тобой?

Царь. Удавлю мерзавцев! Ну ладно, ты пока не слушай, а начнешь слушать, когда я буду с женихами говорить, ладно?

Входит министр иностранных дел.

Министр иностранных дел. Ваше величество, один из женихов по имени Фриц просит вашей аудиенции.

Царь. Давай его сюда. Сейчас я научу вас дипломатии.

Входит с поклоном Фриц.

Фриц. Я есть свидетельствовать ваше почтение нашему величеству.

Министр иностранных дел( шепотом). Наоборот, болван.

Фриц. Наше величество вашему почтению.

Царь. Ладно, Фриц, все я понял. Давай по существу.

Фриц. Ми готов взять жены ваша дочь и приданое. Хотеть оговорить условия передачи.

Царь. А вы хоть раз ее видели?

Фриц. Видеть? Нет. Зачем? Мы не смотреть, мы считать.

Царь. Деловой! Ну давай считать. Значит, так, для начала вы нам построите тыщи две туалетов.

Фриц. Вас ист дас – туалет?

Царь. Ну, уборные, гальюны. Отхожие места.

Первый министр. Очки.

Фриц. Простите, я есть хорошо видеть. Зачем очки?

Министр иностранных дел. Они имеют в виду ватерклозеты, ваше высочество.

Фриц. Ми строить? Зачем?

Царь. Мы тут посовещались и решили перейти на пиво с водки. А от пива хочется пи-пи, понял?

Фриц. Да, есть. Пиво – хорошо, яволь. Я подождать вас, ваше величество.

Царь. Что он мелет?

Министр иностранных дел. Он решил, что это вы хотите по-маленькому.

Фриц( радостно). О, по маленькой! Я есть соединиться с вами. Русски шнапс – зер гут.

Царь. Стой, парень!! Мы об условиях говорим. Слушай внимательно: вы нам пиво и ватерклозеты, мы вам – царевну и полцарства. Понял?

Фриц. Я есть понять. Сколько?

Царь. Чем больше, тем лучше. Давай так: на каждые два ящика пива, сделанного из нашего сырья, нам один ящик и с тысячи ящиков один клозет.

Фриц. Это требует считать, много считать. Я есть подумать.

Царь. Давай думай. Рад был познакомиться.

Фриц с поклоном выходит.

Вот так надо – сразу брать быка за рога. Сейчас позавтракаем, а потом возьмемся за второго.

Фриц, выйдя из тронного зала, встречает царевну.

Царевна. Это вы и есть Фриц?

Фриц. Майн готт! Кто вы есть такая безобразная?

Царевна. Спасибо вам, Фриц, за искренность, я царевна, которую вы пытаетесь сосватать.

Фриц. О! Я есть нет слов. Глубоко виноват, ваше высочество.

Царевна. Да ничего, все нормально. Просто вы сказали то, что думали. Наверно, не часто приходится это делать?

Фриц. Вы очень правы, ваше высочество. Мы не есть свободные люди. Мы делать то, что надо, а не то, что хотеть.

Царевна. И вы готовы всю жизнь мучиться с такой уродиной, как я, из-за половины царства? Я, например, знаю, что нельзя купить любовь. И не питаю иллюзий. А вы на что надеетесь? Стерпится – слюбится? Или мои богатства так повлияют на ваши чувства, что вы вдруг полюбите меня?

Фриц. О, ваше высочество, вы столько раз повторить это слово – любовь. Это не есть то, что мы можем себе позволить.

Царевна. Но разве можно жить не любя? Или для вас этот брак был бы простой формальностью, а любили бы вы на стороне?

Фриц. Я глубоко виноват, ваше высочество. Я думать, что так получится, как вы говорить сейчас. Теперь я видеть, что нет. Я есть решить без расчета, это первый раз. Я так не могу с вами. Вы есть очень хорошая и умная девушка. Меня будет мучить совесть, если я не любить вас.

Царевна. Тогда уезжайте, принц.

Фриц. Да, ваше высочество. Прощайте.

Уходит.

Царевна( внезапно окликает его слишком звонким из-за слез голосом). Простите, Фриц!

Фриц. Да, ваше высочество.

Царевна. А… скажите мне, только честно, можно меня полюбить… вот такую, какая я есть сейчас?

Фриц( смущенно). Я не хотеть отвечать, ваше высочество. Прошу извинить меня.

Царевна. Хорошо-хорошо, прощайте, принц.

Фриц уходит, царевна плачет.

Жених с Востока. Пока я ехала по вашему прекрасному царству, я успела составить договор и украли два чемодана.

Царь( сокрушенно). Да, у нас народ шустрый, надо держать ушки на макушке.

Министр иностранных дел. Я смотрел договор, ваше величество. Он хочет, чтобы в нашей половине царства земля свободно продавалась гражданам их половины, а гражданами их половины станут его соотечественники, а они все богатые и скоро скупят всю нашу половину.