Текст книги "Царь Мира"

Автор книги: Ильдар Абдульманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Он быстрым шагом спустился вслед за носилками, и через несколько секунд послышался шум отъезжающей «скорой».

– Так. Эдуард, что здесь было?

Эдик повторил то, что уже рассказал милиционеру.

– Серега? – мрачно переспросил Клюкин.

Власов с минуту размышлял, надо ли говорить о том, что кричала Алина, потом решил, что надо, – все и так очевидно. Он как-то еще не думал, что подозрение может пасть и на него: ведь Алина без сознания и неизвестно, придет ли в себя.

– Она кричала: «Сережа, не надо!» – глухо сказал он. Клюкин и опер переглянулись.

– Они могли поссориться? – в упор спросил Клюкин, не спуская глаз с Власова.

Тот молча кивнул.

– Из-за чего? – безжалостно продолжал Алексей.

– Они должны были расстаться. Алина так хотела.

– Она сама тебе сказала?

– Да.

Клюкин потер подбородок. Он хорошо знал Сергея и был уверен, что это человек трезвомыслящий и уравновешенный. Но в критических ситуациях… Бог его знает, как себя поведет мужчина, если он любит женщину, а она его отвергает.

– А это что, пудра? – спросил Клюкин. Столик около зеркала был засыпан белым порошком, немного порошка было и на полу, там же валялись осколки. Клюкин нагнулся над ними. – Похоже, что она разбила пудреницу, – сказал он. – Или кто-то наступил на нее.

– Наверно, я, когда подходил к окну, – сказал Эдик, вспомнив хрустнувший под ногами предмет. – Но пудра уже была.

– Может, она бросила в него пудреницу, но почему-то рассыпано в основном на столике, – сказал Клюкин. – Ладно. Вот что. Сейчас уже почти полночь. Саша, ты давай за Гершензоном, он должен быть у себя в лаборатории. С тобой, Эдик, давай поговорим, только не здесь. А ты, Руслан, побудь пока тут, ничего не трогай, пока Абрамыч не явится. Что это гудит?

И только тут, когда он спросил об этом, Власов вдруг понял, что с той самой секунды, когда он ворвался в эту комнату, здесь действительно раздавалось какое-то тихое гудение, словно от трансформатора старого телевизора.

– Не знаю.

– Похоже, что здесь, – сказал Руслан, подойдя к зеркалу и наклонившись над ним. – О, перестало.

Гудение действительно прекратилось.

– Может, в батареях, в отоплении? – предположил Власов.

– Да с чего им гудеть, все отключено, – хмуро отозвался Клюкин. – А что это за странная штука? – Он кивнул на зеркало.

– Мы на рыбалке его нашли.

– Какое-то оно… не наше, – с трудом подобрал слово Клюкин. – Ладно, черт с ним. Пойдем покурим, поговорим.

Они вышли из комнаты, прошли на лестничную площадку, где стояло жестяное ведерко для окурков. Клюкин протянул свою пачку Эдику, зажег спичку и, внимательно глядя в глаза режиссеру, подождал, пока он прикурит, потом прикурил сам, так и не отведя глаз от Власова. Он знал, что раньше Эдик не курил.

Оставшись один, Руслан, несмотря на запрет, прикоснулся тыльной стороной ладони к рамке зеркала – ему показалось, что оно должно быть теплым, ведь откуда-то исходило тепло, батареи были отключены. Обнаружив, что он не ошибся, Руслан даже отдернул руку, настолько ощутимо горячей была рамка. Он взглянул на свое отражение и пробормотал несколько сур из Корана. Суеверным он не был, но был убежден в необходимости присутствия высшего начала в мире.

Странно сложилась его судьба. Отец его был врачом и рано умер от сердечного приступа. И Руслан тоже хотел стать детским врачом, но семья была большая, он был в ней старшим и, когда закончил школу, понял, что шесть лет учебы в медвузе – недопустимая роскошь, мать не сможет одна прокормить их. Ему пришлось идти работать. А в восемнадцать, чтобы не идти в армию, он стал милиционером. Служба не нравилась Руслану, хотя начальство было о нем высокого мнения и предлагало учиться, делать карьеру. Он еще не решил, сможет ли постоянно сдерживать себя, ежедневно сталкиваясь с опустившимися родителями-алкоголиками и с их несчастными детьми. Но бытовые драки и даже убийства не шли в сравнение с тем, что ему пришлось увидеть и пережить сейчас. Одно дело – окровавленные трупы алкоголичек с испитыми лицами, дряблой кожей и никчемной жизнью в прошлом, и совсем другое – эта прекрасная молодая женщина, которую он знал, потому что несколько раз был в театре, и именно на тех спектаклях, в которых она играла, и именно из-за того, что она должна была выйти на сцену. Впрочем, многие в городе были влюблены в Алину, и не раз Руслан видел, как после спектакля очередное существо из «новых русских» с неизменно протокольной физиономией несло к сцене корзину с роскошными цветами, шампанским и скромно вставленной в букет визиткой. Одна такая корзина стоила бы Руслану месячного заработка, но все равно он не решался пойти против совести и начать «стричь» всех, кто чуть-чуть преступил закон, как это делало большинство его коллег. Задумавшись, он уселся на стул напротив зеркала, прикрыв глаза и ожидая, пока вернутся Клюкин и Власов.

* * *

Алексей и Эдик первую минуту курили молча, потом Клюкин спросил:

– Ты что-то мне не сказал?

– Ну, разве что… что мы с Алиной…

– Понятно. И Сергей узнал об этом? Или он вас, извини, застукал?…

– Нет. Была репетиция, Сергей ушел незадолго до ее конца в гримерную, он всегда там ждал Алину. Мы с Алиной были вместе – минут пять, не больше, потом я ее проводил почти до дверей и попросил расстаться с Сергеем. Вот так все и было. Сказала она ему, что было между нами или нет, – этого я не знаю. Я был в туалете, пока они разговаривали, и прибежал уже на крик. Это все. Сергея я не видел после того, как он вышел из зала.

– Довольно странно. Если он выскользнул из окна в такую дыру, это требует известной ловкости. Если он был невменяем, то мог просто разбить окно в ярости, а потом выйти через дверь. Вахтер его просто не заметил. Сколько прошло времени с того момента, когда ты услышал звон стекла, и до того, как ты выскочил в коридор?

– Стоп! – вдруг сказал Эдик. – Сначала она закричала, потом я вышел. Я уже был в коридоре, когда услышал звук, будто упал кто-то, а потом зазвенело стекло. Если бы Сергей вышел через дверь, я бы его увидел. Значит, он выскочил в окно. Слушай, Леха, а если это был кто-то еще? Сергей ушел быстро после объяснения, а потом кто-то другой появился и…

– Это, конечно, хорошая версия, – хмыкнул Алексей, – но кому понадобилось бить Алину?

– Если какой-нибудь маньяк…

Алексей снова хмыкнул, и Эдик понял, что все же основное подозрение ложится на Сергея. Тут никуда не денешься. Если он узнал от Алины, что она переспала с Эдиком и теперь собирается бросить его, Сергея, это могло вывести его из себя. Он всегда иронизировал над режиссером-ремесленником, и такой поворот был бы тяжелым ударом по его самолюбию.

– Здравствуйте, Марк Абрамович. – Клюкин приветствовал неторопливо поднимавшегося по лестнице старика-эксперта Гершензона.

Тот пожал обоим руки и спросил:

– Ну-с, что у нас плохого? В первом часу ночи отрывать человека от работы… Надеюсь, не убийство?

– Пока нет, – хмуро ответил Клюкин. – Покушение. Ну давайте пройдем на место. Ничего, что так поздно вас потревожили? Или вы как раз работали?

– Как раз работал, – сказал Гершензон.

Они зашли в фимерную, и Клюкин быстро рассказал Гершензону о ходе событий, не забыв сказать, что так они были изложены Власовым. Это означало, что он отнюдь не поверил Эдику безоговорочно и в голове строит другие возможные версии.

– И он вылез в эту дыру и спрыгнул со второго этажа? – уточнил Гершензон.

– Пока это версия, – уклончиво ответил Клюкин.

– Довольно ловко проделано. Слишком расчетливо для случайного убийства или попытки убийства. Чем он ее ударил? И ударил ли вообще? Или, может, толкнул, а она упала и ударилась?

– Не знаю, врачи ничего не сказали.

– М-да… Руслан, вы видели ее, пока она лежала?

– Да.

– Сможете примерно обрисовать контур тела.

– Да. – Руслан взял у эксперта кусок мела и стал обводить на полу то место, которое занимало упавшее тело.

– Тут придется долго поработать, – заметил Гершензон. – А если это отложить до утра? Как, Алексей?

– Можно. Даже, пожалуй, есть смысл. Я попробую найти Калинина, да и Алина, может быть, придет в себя.

– Я схожу в больницу, – сказал Эдик порывисто.

– Вот что, – неохотно выговорил Клюкин. – Ты дай мне подписку о невыезде. Я не говорю, что ты… Хотя ты тоже под подозрением, да и свидетель главный. Ну то есть «или-или», – смущенно закончил он. Не каждый день приходится говорить такие неприятные вещи близким друзьям. И теперь, когда сразу двое из них оказались замешаны в скверной истории, а жертвой стала женщина, к которой и сам Алексей был когда-то неравнодушен, обычная невозмутимость изменяла милиционеру.

– Хорошо, – тихо согласился Эдик.

– И в больнице к ней тебя не пустят. Узнай у врачей, как дела, потом, если не пойдешь домой, заскочи в отделение. Может, Сергей будет уже у меня. Разберемся.

– Хорошо, – снова сказал Эдик.

– Руслан, остаешься здесь. Все под твою ответственность. Никого не пускать, ничего не трогать. Оружие у тебя серьезное… – Клюкин взглянул на автомат, который Руслан так и не решился куда-нибудь положить. – Так что давай. Как только освобожусь, подъеду. И Абрамыч подойдет. Телефон здесь есть?

– Есть, а также у вахтера и в моем кабинете, – сказал Эдик.

– Ладно. Лучше сиди здесь. Мы еще не знаем, с кем имеем дело. Вдруг ему захочется вернуться. Ну да ты парень не из пугливых.

Руслан молча кивнул.

– Марк Абрамович, – вдруг сказал он, когда все уже собирались расходиться, – может быть, вы возьмете с собой зеркало?

– Зеркало? – удивился Гершензон. – Вот это?

Он указал на зеркало, стоявшее на столике, переспрашивая скорее по привычке: других зеркал в комнате не было.

– Да.

– А зачем, позвольте узнать? Отпечатки с него я и здесь сниму.

– Да, кстати, – почти одновременно сказали Клюкин и Власов, потом переглянулись, и Клюкин продолжил:

– Очень странная штука. Во всяком случае, это не просто зеркало. Оно гудело, и потом, оно теплое.

Гершензон приблизился к зеркалу, притронулся к рамке тыльной стороной ладони, как несколько минут назад это делал Руслан, потом сказал:

– Ну и ну. Оно действительно теплое. И очень странной формы. Или, лучше сказать, конструкции. Откуда оно?

– Мы с Ильей нашли его у озера, – сказал Эдик.

– Что, оно просто валялось на берегу?

– Ну да. В него еще молния ударила. Поэтому мы его и заметили.

– Странная вещь, – задумчиво сказал эксперт. – Было бы заманчиво его исследовать.

– Это, наверно, опасно, – вдруг вмешался Руслан.

– Почему вы так думаете? И почему, кстати, вы попросили меня взять его с собой?

– Не знаю, – неохотно сказал Руслан. – Вы ученый, вам виднее. Если честно, я его побаиваюсь немного. Что-то в нем есть… по-моему, оно как-то связано с этим убийством.

– Ну, положим, убийства еще не было. Надеюсь на это, во всяком случае. А бояться предметов тебе не пристало, – назидательно сказал Клюкин.

– Дело в том, что оно может быть радиоактивным, – сказал Гершензон. – И тогда это действительно опасно. Пожалуй, я возьму его в лабораторию. Подвезете меня? – спросил он Клюкина.

– Конечно.

Эксперт огляделся, и Эдик, догадавшись, что он ищет, сказал:

– Здесь есть старые занавески, в них можно завернуть.

Он вытащил из шкафчика полинявшие занавески и протянул одну из них Гершензону. Старик обмотал ею зеркало, приподнял его.

– Оно не такое тяжелое, как кажется, – заметил он. – Ну что, мы идем?

– Да, пошли, – сказал Клюкин.

* * *

Придя домой, Сергей включил телевизор, но спустя полчаса убедился, что не только не слышит или не понимает, что там говорят, но и сама светящаяся картинка его раздражает. Самое лучшее, что я могу сделать, подумал Сергей, это выпить глоток-другой и завалиться спать. Больше ничего не придумаешь. Что без толку анализировать очевидное? Он посидел еще на кухне, тупо глядя перед собой. Был уже почти час ночи.

Он достал из холодильника початую бутылку водки, налил полстакана, потом долил еще, а потом наполнил стакан до краев. Пить пришлось в два приема, и его передернуло, когда, сделав мощный глоток, он увидел, что еще осталось допивать довольно много. В это время на улице раздался истошный женский крик. Сергей поставил бутылку в холодильник и вышел на балкон. За деревьями не было видно прохожих, но по доносившимся голосам он понял, что кричавшую успокаивают две или три подруги, а она пытается что-то им объяснить срывающимся, всхлипывающим голосом. Похоже было, что кто-то покушался на ее честь. Сергей криво усмехнулся: он знал, что после десяти вечера в городе лучше не прогуливаться. Времена изменились.

Заперев балконную дверь, он уже хотел выйти из кухни, когда непонятные блики на стене заставили его обернуться. От того, что он увидел на балконе, сразу пересохло в горле. Там кто-то стоял. Силуэт был человеческий, но это был не человек. Сергей не мог бы сказать ничего определенного о нем – разве что, сославшись на фантастические триллеры, назвал бы его виртуальным человеком. Силуэт был, несомненно, объемным и слегка светился или, вернее сказать, мерцал – это и давало блики на стене. Но самым страшным было абсолютно белое лицо этого существа, похожее на гипсовый слепок. И это было его, Сергея, лицо, – он скорее почувствовал это, чем ясно увидел. И оттого ноги его приросли к полу. Тот, на балконе, беззвучно приблизился к двери, стал вплотную к ней, и Сергей в ужасе подумал, что он сейчас попросту пройдет через дверь. Он заставил себя шагнуть назад и закрыть дверь на кухню. Эта дверь тоже имела большое стеклянное окно, и он стоял, сжимая в ладони круглую дверную ручку. И тут послышался звук, что-то вроде дребезжания стекла. Он продолжался несколько секунд, стих, и вдруг внезапно в ночной тишине раздался громкий звон, и осколки выдавленного стекла балконной двери разлетелись по кухне.

Сергей увидел, как его двойник с гипсовым лицом вошел или скорее влился в кухню и стал приближаться ко второй двери, за которой стоял хозяин квартиры. Сердце Сергея стучало так, что ему казалось, призрак идет на этот стук. Собравшись с силами, Сергей ринулся в прихожую, распахнул стенной шкаф, достал туристический топорик и повернулся лицом к кухне. И снова послышался тот же звук – дребезжание стекла, словно от сильной вибрации. Сергей вдруг понял, что топор не поможет ему. Тогда он отодвинул защелку на замке и, выскочив из квартиры, бегом спустился по лестнице и вылетел на улицу с судорожно зажатым в руке топориком.

По дорожке, ведущей к подъезду, к нему приближались трое мужчин. Увидев его, они отпрянули назад, но тут же один из них выхватил пистолет и, направив его на Сергея, властным голосом сказал:

– Серега, не дури! Брось топор, быстро.

Сергей узнал Алексея Клюкина, своего друга, работавшего в угрозыске. Он облегченно вздохнул, перевел наконец дыхание, но не мог разжать пальцы, и Алексей снова сказал суровым голосом:

– Брось топор. Себе только хуже сделаешь.

Двое коллег Алексея тоже достали оружие и настороженно смотрели на Сергея. Он бросил топорик под ноги и хрипло сказал:

– Там, в квартире…

– Ой, это он, кажется! – вдруг раздался визгливый голос, и в конце дорожки Сергей увидел трех женщин. – Только лицо белое было!

– Потише, дамочки! – сказал Алексей. Он подошел к Сергею и, ловко завернув ему руки за спину, прикоснулся чем-то холодным.

Сергей понял, что на него надели наручники.

– Что в квартире? Там кто-нибудь есть? – быстро спросил Алексей, повернув Сергея к себе лицом.

– Да… там… какой-то… призрак, – с трудом произнес Сергей.

– Леша, постой с ним. Саша, за мной. Посмотрим квартиру. Там открыто? Ключи у тебя есть? – спросил он Сергея.

– Нет, открыто там, – сказал тот.

Алексей с напарником исчезли в подъезде. Третий милиционер стоял метрах в двух от Сергея, держа в руках пистолет, правда уже опустив ствол.

Через несколько минут Алексей вышел из подъезда.

– Ладно, надо ехать, – сказал он. – Саша останется там, так что хату твою не ограбят. Только врать не надо было, никого там нет, никаких призраков. Я чувствую, ты перебрал или у тебя слегка крыша поехала, а может, и не слегка. Зачем ты стекла выбил?

– Это не я, – зло сказал Сергей. – И какого черта я с вами поеду? Я что, арестован?

– Задержан.

– Личность будешь выяснять, что ли?

– Да, буду выяснять, – угрюмо сказал Клюкин, и Сергей вдруг понял, что его друг явно настроен резко против него. С чего бы это? – подумал он.

– Слушай, ты что, всерьез думаешь, что я напал на этих дамочек? Я тебе объясню, кто их напугал.

Тут же он осознал, впрочем, насколько неубедительно прозвучит его объяснение. Но иного не было.

– Ты мне объяснишь другое, – жестко сказал Клюкин. – Об этих дамочках – после. Они тоже поедут с нами, и мы выясним, кто их напугал. Но ты мне объяснишь другое!

– И что же именно?

– Ты мне объяснишь, – сказал Клюкин все с той же непонятной, но явно нарастающей злобой, – почему после разговора с тобой Алина лежит в гримерной с пробитой головой. Вот это тебе придется объяснить! В машину его!

Он грубо дернул Сергея за локоть, с другой стороны взялся его напарник, и несколько секунд спустя все сели в машину. Дамы отказались ехать, и напарник Алексея записал адрес той, что подверглась нападению неизвестного пока лица, очень похожего на задержанного с топором в руке журналиста Сергея Калинина.

Алексей протянул руку к ключу зажигания, но в этот момент заработала рация, вызывая «Первого».

– Да, на приеме, – отозвался Алексей.

– В театре ЧП, – раздался хриплый голос, – давай срочно туда.

– Я задержал Калинина, – возразил Алексей, – хочу его доставить в отделение. Что там стряслось?

– Твою мать! – взорвался голос в рации. – Руслан твой палит из автомата по прохожим! Уже троих ухлопал! Давай быстро, с журналистом потом разберешься!

– У, едрит твою!.. – ошеломленно сказал Клюкин. – Ночь кошмаров, блин! Ладно, едем туда. Чтобы Руслан… – Он изумленно помотал головой, словно отгоняя наваждение, и резко рванул с места.

* * *

Улица, на которой стоял театр, уже была загорожена с двух сторон грузовиком и патрульной машиной. Несмотря на поздний час, множество зевак повыскакивали из близлежащих домов, и четверо милиционеров, поставленных с обеих сторон ограждения, раздраженно отгоняли тех, кто пытался сунуться за машины. Прибыла и «скорая», но врачи стояли в стороне, их к пострадавшим не пускали.

Начальник УВД подъехал почти одновременно с Клюкиным на своей машине, явно ошарашенный. Хотя преступность в городе держалась на вполне современном уровне, такого еще здесь не видывали.

Несколько окон в театре были освещены, у входа тоже ярко светили фонари, и Клюкин увидел, что на тротуаре напротив входа лежат три человека. Судя по их неподвижности и позам, они были мертвы.

– Что происходит? – спросил начальник УВД полковник Семенов у дежурного по городу майора Батищева.

– Почти в полночь в театр вызвали опергруппу. Одна из актрис была найдена в гримерной с серьезной травмой головы. Туда выехал капитан Клюкин, и в его группе был и Руслан Саибов, оперуполномоченный. Потом Клюкин поехал к Калинину – были улики против него, – а Саибова оставил дежурить в гримерной. Экспертиза была закончена, Саибов там остался один. В театре был только сторож. А буквально пятнадцать минут назад позвонил один из жильцов и сообщил, что на улице стреляют и есть убитые. Мы подъехали, нас обстреляли из автомата. Стреляли из окна – вон то, темное, над входом. Это гримерная и есть?

– Да, – подтвердил Клюкин.

– Стрелял Саибов? – спросил полковник.

– Точно утверждать нельзя, его не видно. Просто вроде и некому больше.

– У него автомат был? – обратился полковник к Клюкину. Тот кивнул.

– Магазин один?

– Плюс запасной, – хмуро ответил капитан.

– Черт! Надо из области вызвать подкрепление, – сказал полковник. – Батищев, давай. Нужен ОМОН и снайперы. Сами мы его не сможем взять, только людей угробим.

– Там, в гримерной, есть телефон, – сказал Клюкин. – Разрешите с ним связаться? Я просто себе не верю. Ладно бы кто, но Саибов…

– Это тот «божий одуванчик»? – саркастично спросил Семенов.

– Ну, – сказал Клюкин. – Он даже с отпетыми, как с детьми, обращался.

– Да уж. А может, это и не он. Сторож там кто?

– Да старик, вполне безобидный, – сказал Клюкин. – Не исключено, что это кто-то третий. О, Эдик здесь, сейчас спросим.

Режиссер театра подошел к ним быстрым шагом.

– Что здесь такое? – изумленно спросил он.

– Как она там? – нетерпеливо спросил Клюкин.

– Жива, врачи говорят, что выкарабкается. Сотрясение мозга, но не очень сильное. Ты говорил с Гершензоном?

– Нет, я сразу уехал к Сергею, ты же сам сказал…

– Задержал его? Он здесь?

– Там, в машине, – сказал Клюкин, кивая на «жигуленок».

– Врачи сказали, что она, возможно, упала и ударилась об угол стола. Может, ее толкнули, но вроде не били.

– Ладно, разберемся, – прервал его Клюкин. – Кто еще оставался в театре после того, как ты ушел?

– Только милиционер твой и Захарыч, сторож. А что случилось-то?

Не успел он договорить, как вдруг резко затрещала короткая очередь, в толпе с противоположной стороны раздались крики ужаса.

– Гоните всех отсюда к… матери! – заорал полковник. – К стене прижмитесь! И давайте все посторонние катитесь отсюда к чертям собачьим! Что там? – крикнул он в сторону второго ограждения.

– Ранили одного!

– Отгоняйте всех к черту! Сами к стене! – Он повернулся к Клюкину: – Вытащи этого из машины, не дай Бог подстрелит и его.

Клюкин подошел к «жигуленку», выпустил Сергея. Подумав, снял с него наручники.

– Что там с Алиной? – спросил тот порывисто.

– Вон поговори с Эдиком, – хмуро бросил Клюкин и зашел в подъезд соседнего дома вместе с одним из жильцов, предложившим ему воспользоваться его телефоном.

– Эдик, как она? – спросил Сергей.

– Да вроде нормально. Сотрясение, конечно, сильное. Ты… ее толкнул?

– Да нет же, я ушел спокойно.

– Я слышал, как она кричала. Кричала: «Сергей, не надо!» Ты извини, но я должен был сказать Леше. Он и поехал за тобой. А зеркало на экспертизу взяли.

– Какое зеркало? А, там, в гримерной? При чем тут зеркало?

– Думаешь, ни при чем? А Гершензон взял его снять отпечатки и вообще…

– Ну и что, там есть мои отпечатки, я его трогал! Что из этого? Я там был, я же не идиот, чтобы отрицать…

– Да погоди ты. Оно было странное, теплое.

– Да, я заметил.

– И Гершензон тоже, и я, и Илюха, когда нес. Гершензон сказал, что оно может быть радиоактивное, и унес в лабораторию.

– Черт с ним. Илья где сейчас? На даче? Не знаешь?

– Не знаю.

– В больницу меня не пустят, – проговорил Сергей.

– Она в реанимации, к ней все равно пока не пустят.

– Надо у Илюхи спрятаться, обмозговать все.

– Ты что, хочешь удрать? Тебя же привлекут…

– Что, хочешь меня схватить и орать: «Держите убийцу!»? Я ее пальцем не тронул, клянусь!

– А почему она кричала? – угрюмо спросил Эдик.

– Не знаю. Призрак… если он сначала… и зеркало…

– Что ты бормочешь?

– Ладно, слушай, пока здесь суета, я смоюсь. Скажешь, что не видел, куда я делся. Скажи, что в больницу побежал. Да, так и скажи. Потом увидимся, объясню, если узнаю. Пока.

* * *

Внимание всех милиционеров было приковано к окну, и Сергей отступил к стене, скользнул по ней до угла и, убедившись, что никто не заметил его маневра, завернул за угол и быстро зашагал по темной улице.

В квартире, куда зашел Клюкин, не спали. Телефон стоял на тумбочке рядом с застеленной кроватью. Клюкин буркнул извинения и, вытащив блокнот, набрал номер.

Руслана Саибова он знал не меньше года. За это время молодой милиционер успел прослыть самым большим оригиналом среди работников. Он был неизменно вежлив, всегда говорил ровным, тихим голосом, даже когда задержанные явно издевались над ним. От методов, практикуемых его коллегами, то есть избиения, запугивания, шантажа подозреваемых, он отказался напрочь. Может быть, поэтому служебная карьера, по общему мнению, ему не светила. Да и слишком не похож он был на типичного милиционера. Тем не менее товарищи уважали его за эрудицию и мужество. Он не боялся столкнуться с самыми опасными преступниками и был незаменим при бытовых конфликтах. Почему-то пьяницы, гоняющие жен с ножами в руках, утихомиривались, увидев Руслана. Как-то он поведал товарищам странную теорию о том, что мир спасет русская женщина, ее смирение и душевная красота. После этой «проповеди» его стали считать слегка чокнутым, но безобидным. Впрочем, повышение ему не грозило, в том числе и из-за этой странной теории.

Вспомнив все это, Алексей подумал, что говорить с Русланом будет нелегко: видимо, он и впрямь свихнулся. А вдруг это не он? Но кто же тогда? Маньяк-убийца? После пяти или шести гудков трубку подняли.

– Да, я слушаю, – раздался спокойный, тихий голос Руслана.

– Руслан? Это я, Клюкин. Зачем ты это делаешь? Ты убиваешь невинных людей.

– Невинных людей не бывает, – спокойно возразил Руслан. – Все виноваты. Нужно искоренить зло. Нужно, чтобы люди поняли, что все они в ответе. Их нужно пробудить. Поэтому я стреляю ночью. Я хочу, чтобы они пробудились и поняли, что они в ответе за все.

– Ну хорошо, ты добился своего. Они пробудились. Наверно, хватит жертв. Достаточно и этого.

– Нет. Нужно, чтобы собрались все. Весь город должен здесь собраться и решить, как жить дальше, определить, что должен делать каждый, чтобы искоренить зло.

– Утром здесь соберется огромная толпа, – сказал Клюкин, не зная, что говорить дальше. – Давай подождем до утра.

– Нет времени ждать. Мы долго ждали. И вот теперь они убили Алину. Потом они убьют еще кого-нибудь. Нельзя ждать.

Возьмите всех ребят, товарищ капитан, пусть они идут по улицам и стреляют. Пусть все проснутся. Нужно шуметь до тех пор, пока все не проснутся. Нельзя ждать.

Руслан положил трубку. Когда Клюкин вышел из подъезда, раздалась еще одна очередь, за ней прозвучал взрыв. Патрульная машина вспыхнула, и яркое пламя осветило улицу. Люди уже не кричали. Они смотрели на огонь молча, словно зачарованные.

– Ну что? – нетерпеливо спросил полковник Алексея. – Это он?

– Да. Бесполезно. У него крыша поехала. Говорит, надо пробудить людей на борьбу со злом и тому подобное.

– Черт, говорил я, что этого придурка надо уволить! Теперь хрен его остановишь.

– Я возьму автомат и попробую залезть на крышу!.. – Клюкин махнул рукой на здание, стоявшее напротив театра. – С крыши, наверно, можно будет его снять.

– Может, подождем лучше спецназ из области?… – неуверенно спросил полковник.

– Черт его знает, что этому придурку взбредет в голову. Начнет палить по окнам. Не все же выскочили. А эвакуировать замучаемся. Я попробую.

– Ладно, давай. Только «броник» возьми.

Клюкин взял у одного из постовых автомат и бронежилет, обошел здание, стоявшее напротив театра. На торце его находилась пожарная лестница. Край ее был высоко, и Алексей попросил постовых подогнать машину. С ее крыши он перелез на лестницу и начал подниматься на крышу старого трехэтажного дома.

Наверху было темно, и Клюкин подумал, что Руслан его не увидит. Но, сделав несколько шагов, он выругался про себя: идти бесшумно по этой крыше было невозможно. Когда он был уже вблизи выступа почти напротив окна гримерной, раздалась новая очередь. Алексей рухнул на крышу, но Руслан стрелял не в него. Раздался звон разбитых стекол и крики. Это было самое худшее, то, чего Клюкин боялся. Безумец начал стрелять по окнам квартир.

Клюкин поднялся и подбежал к выступу, потом переполз к самому коньку крыши. Теперь он смог прицелиться, но в темном окне не было видно даже силуэта. Прозвучала еще одна очередь, и теперь он увидел стрелявшего. Медлить дальше было нельзя. Как только очередь стихла, Клюкин нажал на спуск. Предохранитель он перевел на стрельбу очередями и, слегка поводя стволом, выпустил весь рожок в темное окно гримерной.

Когда он спустился, к нему подошел возбужденный полковник:

– Ну что?

– Да все, я думаю, – хмуро сказал Клюкин. – Я пойду посмотрю. Если он не убит, то уж точно ранен.

– Я с вами, – сказал Саша, его напарник.

– Ты следи за задержанным.

– Товарищ капитан, он сбежал, – смущенно сказал Саша.

– Тьфу! – только и смог ответить Клюкин. – Ну тогда пошли.

Пройдя вдоль стены, они выбили стекло на запертой входной двери и вошли в фойе. Сторож лежал на полу в своей каморке, закрыв голову руками. Однако он был жив и, услышав шаги, поднял голову.

– Вы… – хрипло сказал он.

– Все нормально, старик. Свои, – ответил Клюкин. Поднявшись на второй этаж, они подошли к гримерной.

Несколько секунд слушали у дверей. Внутри было тихо. К счастью, дверь открывалась вовнутрь, и ее легко было выбить. Клюкин оттолкнулся от противоположной стенки и, разогнавшись, ударил по двери ногой. Та распахнулась, и он ворвался внутрь, упал, перекатился, выставив вперед руку с пистолетом. Одновременно Саша, скрываясь за косяком, осветил комнату мощным фонариком.

Руслан лежал неподвижно. Саша включил свет, и Клюкин увидел лужу крови, клочья человеческого тела. Саибов был мертв, и раны его были страшны.

* * *

Сторожа театра после пережитых им потрясений – а он видел, как падали на улице люди, скошенные автоматной очередью, – отпустили домой. Власов решил остаться в театре, домой ему идти не хотелось, тем более что было уже два часа ночи. «Бессонница способствует творчеству», – сказал он Клюкину, а тот в ответ мрачно заметил: «Надеюсь, тебя не потянет стрелять из окна, хорошо, что автомата у тебя нет». Вместо сторожа посадили милиционера, труп Саибова увезли, и в театре опять наступила таинственная ночная тишина.

Власов не впервые ночевал в театре. Он и раньше оставался здесь на ночь, но никогда еще не чувствовал такого подъема. Кошмарная история со взбесившимся милиционером, казалось, не произвела на него никакого, во всяком случае отрицательного, впечатления.

Он словно родился заново. Из рыхловатого, неуверенного в себе, мнительного, нерешительного субъекта, не умеющего не то что властвовать над людьми, но хотя бы четко доносить до них свои мысли и требовать исполнения, он превратился в лидера, полного творческих сил, сильного и властного. У него и раньше были интересные замыслы, но никогда не удавалось их воплотить из-за мягкости, нехватки воли, уступчивости. Теперь все будет иначе, понимал он. Вся жизнь станет другой. Избыток душевных и физических сил буквально распирал ему грудь, Власову казалось, что если он распахнет окно и выпрыгнет, то взлетит высоко вверх и будет парить над городом, как в детских снах.

Скрипнувшая дверь не испугала его – теперь ничто не могло его напугать. И человек, вошедший в кабинет, скорее изумил режиссера своей внешностью. В длинном сером плаще и шляпе с широкими полями человек с тусклыми глазами и абсолютно бесцветной внешностью спокойно вошел в кабинет и остановился метрах в двух от Власова. Они оба молчали. Режиссер вглядывался в гостя, не торопясь задавать ему вопросы. И хотя ничего примечательного, а тем более инфернального в вошедшем человеке не было, у Власова было странное чувство нереальности происходящего. Но галлюцинациями он никогда не страдал, хотя перерождение его могло вызвать и такие явления. И все же рассудок победил, и режиссер задал вполне естественный вопрос: