Текст книги "Царь Мира"

Автор книги: Ильдар Абдульманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Эдик не стал убивать Красавина. Это было бесполезно. Ему пришлось бы тогда расправиться и с Алиной, а для этого нужна была необузданная ярость, какую он испытал тогда, с Самариными, – сейчас же он чувствовал только смертельную усталость и собственную ничтожность. Он потихоньку отошел от дерева. Сознание вдруг словно отключилось – как будто сработал предохранитель, защищая его от перегрузок.

Эдик не помнил, как вернулся в комнату, упал на кровать. Эфэл завис над ним, и он, привычно вызвав его, задал «режим уничтожения». Нужен был зрительный образ, и Эдик вдруг понял, что не может вспомнить собственное лицо. Он зло рассмеялся, подошел к зеркалу.

– Что, проклятое, – сказал он заплетавшимся языком, – ну давай отражай. Хотя ты ни хрена не волшебное. Ну вот она, харя! – крикнул он эфэлу. – Ну давай, бей, сука! Бей!

Эфэл не реагировал. «Режим уничтожения» хозяина не был предусмотрен.

– Не смеешь, тварь, – пробормотал Эдик, – лакей, блин!.. Ну и черт с тобой. Мы еще поживем, я еще покажу всем…

Он тяжело рухнул на кровать, и спустя минуту комната поплыла перед его глазами и он заснул.

На следующий день Илья Булавин получил новое задание. Вызванный с утра к Эдику, он застал Царя трезвым, чисто выбритым и серьезным. Тем интереснее прозвучала для него новая идея Эдика.

– Тебе еще не приходилось организовывать конкурсы красоты? – спросил Эдик.

– Нет.

– Придется этим заняться. Даже не совсем этим. Короче, у меня новая мысль появилась, тебе придется ее оформить, озвучить и осуществить. Сергея теперь нет, ты будешь работать и за пресс-секретаря. Считай, что у тебя двойной оклад, – усмехнулся Эдик. – Если будет напряг, найми помощников – ну, в общем, ты это умеешь. Кстати, ты вроде собирался перевезти сюда семью. Что, передумал?

– Да нет, – неохотно ответил Илья. – Жена не хочет. И дочку со мной не отпустила, как я ни просил. Неохота было с ней скандалить.

– А почему не хочет?

– Ну… – Илья не хотел повторять слова жены о том, что вся эта авантюра ненадолго и кончится позорным крахом и тюрьмой для всей царской свиты.

– Ладно, понятно, – сказал Эдик, – не хочет – и не надо. Других найдем. – Он зловеще усмехнулся. – Мне вон тоже Алина… Черт с ними, Илюха. Живем один раз. Найдем себе красоток. Так вот, слушай…

Через полчаса Булавин, совершенно ошарашенный, вышел из спальни Эдика и направился в свой рабочий кабинет.

* * *

Эдик любил, чтобы его идеи осуществлялись как можно быстрее. Уже через несколько часов Илья на спешно созванной пресс-конференции сообщил о новом замысле Царя Мира. Он зачитал заявление Власова, над оформлением которого провел несколько часов.

– Настала пора приступить к выполнению особой миссии, о которой раньше мы говорили намеками. Миссия эта заключается в том, что человечество должно по-настоящему выйти в космос и начать его осваивать. Совершенно очевидно, что в обычной телесной оболочке люди чрезвычайно уязвимы и беспомощны. Космос принадлежит другим существам – тем, кто обладает свойством покидать свою телесную оболочку и странствовать и существовать в виде информационно-энергетической структуры. Этим свойством наделен я, Царь Мира. Для того чтобы передать эту способность другим людям, существуют лишь два способа. Есть особый прибор, называемый волшебным зеркалом. Именно с его помощью я обрел свои способности. Но этот прибор не доступен людям, пришельцы унесли его с собой. Они не хотят, чтобы мы стали их конкурентами в космосе. Они пытались расправиться и со мной, но не смогли. И теперь в нашем распоряжении остался лишь один способ. Только мои дети, мое потомство могут стать первыми покорителями большого космоса. Это будет, по существу, новая раса людей – люди космической эры. Но ни в коей мере не будут они претендовать на звание высшей расы и не будут враждебны людям Земли. Напротив, они смогут завоевать космос, освоить новые планеты, овладеть новыми знаниями, которые позволят всем желающим научиться тому, что ныне доступно лишь избранным. Для осуществления этого замысла я, Царь Мира, должен найти женщин, готовых стать матерями будущих властителей Вселенной. Это должны быть прекрасные и достойные во всех отношениях особы, готовые выполнить эту миссию. Я назвал их «царскими невестами». Помимо обычных достоинств, они должны обладать особыми чертами, наличие которых могу ощутить, почувствовать только я сам. Поэтому с каждой из этих избранных женщин я буду встречаться лично. Конкурсы на звание «царских невест» будут проходить в каждой стране, пожелавшей организовать такой конкурс и обеспечить этим женщинам достойное существование. Конкурсы будут организовывать мои помощники. Семь участниц конкурса, прошедшие в финал, получат вознаграждение за свою смелость и готовность стать провозвестницами новой эры в существовании человечества. Из этих семи я выберу одну или нескольких, отвечающих всем требованиям. Если таковые не найдутся, конкурс будет повторен. Моим избранницам уготована особая участь, и они будут жить, ни в чем не нуждаясь, в собственных резиденциях. Их благополучие – это залог будущего благополучия всех жителей Земли. И я надеюсь, что они будут настоящей надеждой человечества. Первый конкурс состоится в стране, в которой я родился, в России…

* * *

– Серега, привет!

Сергей обернулся. После отставки еще никто так дружелюбно его не встречал. Одни побаивались, другие откровенно ухмылялись. Сначала Сергей вернулся домой, но понял, что жить там не сможет. Тогда он уехал из Васильевска в Москву, сбежал от скуки и взглядов исподлобья, от одиночества и тоски. Поселился он в гостинице – денег, выделенных Царем, хватало на приличную жизнь. И вот теперь, в баре гостиницы, в полутьме, потягивая коктейль, он неожиданно наткнулся на Бу-лавина.

– А ты как здесь оказался? – удивленно и радостно спросил он.

– Конкурс делаем, – сказал Илья с ухмылкой. – Такие телки!

– А, это его новая бредовая идея о «царских невестах». Что, Алина бросила его?

– По моим сведениям… Слушай, ты здесь поселился?

– Да, пока здесь.

– Пойдем к тебе, там поболтаем. Они уселись в кресла.

– Так на чем мы остановились? – Илья хитро подмигнул Сергею. – На Алине? В общем, они круто поссорились. Вот он и затеял все это.

– Девочек свежих захотелось?

– Наверно.

– Он это придумал спьяну?

– Нет, знаешь, он был трезвый. Иногда он может взять себя в руки. Помнишь, когда Алина уехала, все же он действовал. Вел себя как мужик и вообще… Да ты с ним был, сам все видел. Ну а сейчас не знаю. Вроде та же решимость начать с нуля, – только идея, конечно, одиозная. А, у него все такие…

– Ну и ты ему телок нашел?

– Нашел. Тут столько спецов по части этих конкурсов… А девчонки идут. Красивые. Безмозглые, но красивые. Много приехало иногородних. Худо им, конечно, прозябать там. Кому их красота нужна? Только замуж – или за бандита, или за нищего, пьяницу. А тут какая-то надежда, экзотика. Он приедет сегодня, – сказал Илья, подняв глаза на Сергея.

– Эдик?

– Да.

Сергей пожал плечами:

– Алина осталась там, в замке?

– Да.

Илья знал о романе Алины с Красавиным, но не стал говорить Сергею. Зачем?

– Повезешь девок на смотрины?

– Да.

– Ну ладно, успехов вам в улучшении человеческой породы.

– Ты-то что поделываешь?

– Ничего. Работать неохота. Ошиваюсь пока в Москве.

– Может, вернешься? Эдик уже вроде отошел.

– А что мне там делать? Озвучивать его бредовые идеи? Илья вздохнул, сделал огромный глоток пива.

– Тоже верно. Я сам еще не знаю, где лучше, – с ним или подальше от него. Ты знаешь, что к нам пришелец являлся?

– Слышал. – Сергей жадно изучал любую новость о Царе и его окружении, он задыхался без Алины, и даже простое упоминание о ней погружало его в странно-болезненное состояние полузабытья.

– Сказал, что всем хана будет, правда, еще не скоро. А мои отказались со мной ехать – говорят, это все плохо кончится. И притом, очень быстро. Вот так.

* * *

Илья приехал в царскую резиденцию с двумя десятками выбранных им самим красоток. Он понимал, что Эдику в его нынешнем состоянии угодить трудно, поэтому действовал по принципу «с бору по сосенке». Блондинки, брюнетки, рыжие, худые, полные, с большим бюстом, с маленьким, – контингент был пестрым. Вместе с ними пришлось везти банду «прилипал», без которых не обходился ни один конкурс, и репортеров. Всех разместили в гостинице.

Илья встретил Эдика в фойе. Упомянул, что видел Сергея. Эдик оживился и сказал, что как раз Сергей-то ему и нужен.

– Найди его и позови сюда, скажи, что разговор есть. Ну, в общем, обязательно уговори приехать. Зайди ко мне через час.

Приняв душ, Эдик развалился на кровати с бокалом виски, потом передумал, поставил виски на тумбочку и налил себе рюмку коньяку. Он решил пить поменьше. Но получалось это плохо. Рюмка показалась совсем уж маленькой, и Эдик, вздохнув, наполнил коньяком бокал.

Илья вошел вместе с Дарби и каким-то лысоватым субъектом. Это был менеджер-распорядитель конкурса.

– А это кто? – спросил Эдик. Илья объяснил.

– А ты кто?

– Я генеральный продюсер, – не моргнув глазом, сказал Илья. Ответ Эдику понравился.

– Убери этого лидера, у него глаза бегают, – распорядился Эдик. – Заплати ему, пусть уходит насовсем и подальше.

Илья тяжело вздохнул, вышел с несколько побледневшим лысоватым субъектом в коридор и вернулся минут через пять уже без него.

– Чего ты раскипятился, обидел мужика?

– Мужики задом не виляют, – мрачно ответил Эдик.

– Ты не бойся, он в конкурсе не участвует, – заверил его с ухмылкой Илья.

– И на том спасибо. Наливай себе, чего хочешь, генпродюсер, и рассказывай. Девчонок нашел?

– Ну так еще бы. Двадцать штук. На все вкусы. Программа вечера: презентация – минутный рассказ о себе, демонстрация моделей одежды, произвольный танец, проход в купальниках…

– Куда проход?

– Куда скажете, ваше величество.

– Значит, так. Оставь презентацию и танец в купальниках, даже пусть будут два танца – быстрый, все вместе, и произвольный, поодиночке. – В Эдике пробудился режиссерский дух. – В таком порядке. А проходов не надо. Женщина в танце раскрывается… – Он внезапно оборвал свою речь, и Илья понял, что он вспомнил Алину.

– Понял, шеф. Прикажете начинать?

– Серега приехал?

– Обещал подъехать, уже должен быть.

– Ладно, пойдем в зал, там встретимся. Как у тебя, Дарби?

– Нормально. Я все проверил. Лишних людей не будет. Илья говорит, что девушек проверяли насчет болезней.

– Все прошли тщательный медосмотр, – заверил Илья. – Кстати, этот лысый пидер все организовывал. А ты его так грубо опустил.

– Ладно, деньги он получил. А я не червонец, чтоб быть любезным всем, – огрызнулся Эдик.

* * *

Девушки действительно были разными, на все вкусы. Объединяло их одно – нежелание становиться проститутками и невозможность найти достойно оплачиваемую работу «без интима». В основном это были студентки или выпускницы текстильных и педагогических вузов и техникумов. Затея Власова при всей своей внешней бредовости не была блефом – возможность обеспечить свою избранницу, пусть даже за чужой счет, он имел. Девицы знали об этом. Что же касается откровенных намерений Царя – что ж, он не урод, не старец, и предлагаемый им статус лучше общения с сутенерами и поиска клиентов на улицах и в гостиницах. Лысоватый субъект, изгнанный Эдиком, достаточно хорошо справился со своей задачей. Илья просил его, чтобы девушки не были шлюхами, и он отобрал в меру добродетельных особ. Глаз у него был наметанный, да и таких было большинство, особенно в Подмосковье.

– Слушай, а ведь клевые девки, – сказал Эдик, толкнув Илью плечом.

– А ты этого лысого прогнал, – проворчал тот, – а он всех нашел, между прочим, я только отбирал из полусотни двадцать.

– Да ладно, ну верни его, если хочешь.

– Он уехал уже. Обиделся.

– Брось ты. Свистну – прибежит.

– Между прочим, он профессиональный психолог.

– Ладно, хрен с ним, – сказал Эдик. – Давайте смотреть. Поможете мне отобрать.

– Ты хоть объясни, для чего отбираем, – поинтересовался Илья. – Для разведения космонавтов, или ты круто пошутил на этот счет?

– Почему пошутил? – усмехнулся Эдик. – Так и есть. Посмотрим, что получится.

– Так что, они будут жить в разных странах, а ты будешь ездить к ним и оплодотворять?

– Ну что ты пристал? – недовольно сказал Эдик.

– Нет, я просто подумал: может быть, их собрать в одном месте? Вроде гарема на каком-нибудь райском острове.

– Почему на острове? – пробормотал Эдик.

– Ну так море, пальмы, полный расслабон. Сегодня мне тайку, завтра японочку…

– Пошел ты!.. – не выдержал Эдик. – Сделал нормально, так не трепись.

На Илью он не мог сердиться всерьез, потому что тот был действительно самым полезным членом его команды.

– Сиди и смотри. Выбирай и себе подругу, – сказал Эдик. – И вы тоже, – добавил он, поглядев на Сергея и Дарби.

Девушки искали взглядами Царя, улыбались, мило щебетали заученные фразы, с удовольствием танцевали всей толпой под быструю музыку, эротично изгибались под медленную, но у Эдика все больше появлялось ощущение ненужности этой затеи. Он хотел доказать Алине, что может иметь столько женщин, сколько захочет, что на ней свет клином не сошелся. Он хотел отомстить ей. Но разве будет у него с какой-то из этих девок хоть часть тех напряженных, мучительных, но памятных и драгоценных отношений, что были с Алиной? Может быть, эти девчонки и не хуже в постели, даже лучше, но близости ждать не приходится. Но если и это напрасно, то что ему делать, всесильному и бессильному Царю?

Илья, казалось, угадал его настроение. Наклонившись к уху Эдика, он прошептал:

– Слушай, я у этого лысого купил кокаину. Пробовал?

– Нет.

– Я уже нюхнул разок, когда покупал. Отпад.

– Ладно, попробуем.

– Ну выбрал?

– Номер шесть и одиннадцать. Какую-то из них.

– А почему не обеих? – усмехнулся Илья. – С двумя интереснее.

– Тоже верно. Слушай, в общем, так. Мне оставишь этих двух. Себе выберите из остальных, поговори с Дарби и с Серегой. Ну, Серега, наверно, откажется, но ты предложи. Потом этим двум скажешь, что я их выбрал, а остальным объясни, что если хотят с вами, то получат по паре штук баксов или сколько там, ну смотри сам. Понял?

– Ладно, – кисло сказал Илья. Он предпочел бы, чтобы такие разговоры вел лысый, но тот уже исчез. Перекинувшись несколькими словами с Дарби и Сергеем и получив согласие первого и отказ второго, Илья прошел за кулисы.

– Ну что, девчоночки, – весело начал он, – торжественных церемоний не будет, чтобы не было обидно тем, кто не выиграл. Всем участницам по штуке баксов, как обещано. Царь выбрал двоих – номер шесть и номер одиннадцать. Их я попрошу остаться. Но это не все. Еще я попрошу задержаться девушек под номером три, семь, четырнадцать и девятнадцать. «Царских невест» прошу пройти в номер на четвертом этаже. Вас проводят Дарби и охранники. Четырех названных прошу зайти в номер пять. Остальные могут пройти в ресторан, для вас сегодня шведский стол. Ешьте-пейте, по домам вас развезут. Если будут вопросы, обращайтесь ко мне.

Номер, в котором жил Царь, состоял из трех комнат: двух спален и огромной гостиной. Дарби провел победительниц в гостиную.

– Можете заказать ужин, вот меню, – сказал он. – Царь сейчас прибудет.

Сам он прошел в свой номер, ожидая, чем закончатся переговоры Ильи с выбранными четырьмя девчонками. Четыре он выбрал на тот случай, если кто-то откажется. Дарби согласился участвовать в этом не только потому, что его длительное воздержание могло вызвать подозрения у Эдика, но и потому что ему вправду было не по себе и хотелось забыться пусть даже с купленной красоткой. Минут через десять Илья привел в его номер именно ту блондинку, которая ему понравилась, подмигнул и вышел.

– Ну что, устала? – спросил Дарби, подходя к девушке.

– А я думала, ты иностранец, – удивленно сказала она.

– Я шотландец, только говорю по-русски.

– Классно говоришь, почти без акцента.

– Сейчас закажем ужин, – сказал Дарби, притягивая ее к себе, и с наслаждением провел губами по атласной золотистой коже ее щеки. Губы девушки были полуоткрыты и ждали его поцелуя.

* * *

Одна из четырех девушек, выбранных Ильей, предпочла отказаться и уехала домой, поэтому он остался с двумя. Илья не возражал против такой компании, хотя девушки были несколько смущены. Все же он заглянул к Сергею.

– Слушай, у меня две девчонки, – сказал он, – хочешь, одну приведу?

– Да нет, – отмахнулся тот.

Впрочем, если бы Илья сразу привел девушку, Сергей бы, наверно, не отказался. Но Илья не стал настаивать. Его ждал изумительный вечерок, да и сам он умел не разочаровывать женщин. В итоге Илья веселился до утра по-настоящему. Эдик вошел к себе, улыбнулся «невестам»:

– Ну давайте знакомиться. Меня можете называть по имени, Эдуард. А вас как?

– Люся.

– Мила.

– Отлично. Я думаю, нам будет хорошо втроем.

– А скажите, – начала Люся, – вы нас выбрали как бы обеих? То есть мы обе теперь… ну, «царские невесты», как вы говорили?

– Ситуация такая, – сказал Эдик. – Я не хочу никого принуждать. Я выбрал вас. Обеих. Мы попробуем, проведем вместе ночь. Как хотите – все втроем или с каждой по отдельности. Что такое «царская невеста», вы уже знаете. Мне важно, чтобы вы сами этого хотели. То есть родить детей, которые будут обладать особыми способностями.

– А это точно будет так? – спросила Мила. – Ну… вы извините…

– Вы боитесь, что родятся уроды? – напрямик спросил Эдик. – Такая опасность существует. Поэтому я и предлагаю вам подумать. Это серьезный вопрос. Не сейчас – ведь сегодня праздник. Вы можете, если хотите, предохраняться. Ну а потом, если вы решитесь, то это будет уже как бы ваша миссия. Вот так.

Он увидел, что лица у девушек стали серьезными, им казалось, что это игра, но теперь, став избранницами, они призадумались о своей судьбе. Черт, зачем я во все это ввязался, подумал Эдик, лучше бы просто развлеклись.

– Ладно, я, кажется, вас озадачил, – сказал Эдик, – не горюйте. Сегодня мы просто повеселимся. Ужин заказали?

– Нет еще, – сказала Люся.

– Чего ждем? Все к вашим услугам. Вы, Люся, займетесь нашим столом?

– С удовольствием.

– Давайте сначала немного выпьем, а то вы устали и, кажется, чем-то смущены. Все нормально.

Эдик налил всем по бокалу коньяку, забыв, что это скорее его привычная доза. Впрочем, коньяк был отменный, и все выпили с удовольствием.

– Ну ладно, продолжим за ужином. Люся, положи мне побольше мяса. И коньяк. Вот такой я извращенец. А себе – что пожелаете. Только чур – быть веселыми. – Он вытащил из кармана несколько пакетиков. – Это кокаин, для желающих. – Он раскрыл один из пакетиков, втянул в ноздри щепотку порошка. – Ух, черт, – сказал он, – крепко… Мила, как насчет душа?

– Не мешало бы.

– Вдвоем нам будет веселее. Люсенька, вы не обидитесь?

– Постараюсь, – кокетливо сказал Люся.

– Раз уж вы взялись за ужин… А потом присоединяйтесь к нам. Пойдем, Мила.

Они прошли в спальню, Эдик быстро скинул одежду.

– Ты будешь мыться в платье? – спросил он. Мила последовала его примеру.

– Ну что, невеста, – улыбнулся Эдик, подошел к ней, обнял, потом закинул ее руку себе на шею и уткнулся носом в подмышку. – Что-то я пока не хочу, чтобы ты мылась, – прошептал он, – мне нравится этот запах, голова кружится…

Он повалил ее на кровать. Его действительно возбуждал терпкий запах девичьего пота. Эдик жадно целовал Милу, почти кусал, и она всхлипывала и стонала.

Люся заказала ужин, потом заглянула в спальню. В ней проснулась ревность от того, что Царь предпочел начать с другой. Она решительно шагнула к тумбочке, поднесла к носу пакетик с остатками порошка, вдохнула. Потом направилась в спальню. Эдик лежал на девушке, склонив голову на ее плечо.

Люся разделась, встала коленями на кропать и обняла его, прижимаясь к спине грудью.

– Ага, вот и ты, – сказал он, – какая прохладная у тебя грудь…

Он повернулся, лег на спину и схватил девушку за волосы.

– Ну давай, девочка, – сказал он, – расшевели меня, и мы продолжим…

* * *

Сергей потихоньку приканчивал вторую бутылку водки, но нужной степени опьянения так и не достиг. Внезапно дверь его номера распахнулась, вошел закутанный в простыню Эдик, обнимая за шею и волоча с собой хохочущую обнаженную девушку. Глаза его блестели, во второй руке он нес пакетик с кокаином.

– Серега! – завопил он. – Давай, не будь дураком! На, понюхай, это вещь!

Он едва не упал, наступив на край простыни, раскрыл пакет, сунул его под нос Сергею. Тот оттолкнул его руку, кокаин просыпался на пол.

– Ты что делаешь, муму?! – заорал Эдик. – Я тебе свою невесту привел! А ты как… блин!.. Ну что, плохая, скажешь, девка? Смотри!

Он обхватил девицу сзади, сжимая ее груди, выставил перед собой.

– Попользуйся, придурок! Пока я добрый! Ну чего ты?… Порошок рассыпал…

Сергей обошел их и пошел к дверям.

– Что, брезгуешь? Ты же Алинку трахал, жену мою! Ну и черт с тобой!

Сергей вышел из номера, Эдик с девицей рухнули на его кровать. Веселье продолжалось. Однако если у Царя кайф уже проходил вместе с удовлетворением похоти, то девушки еще больше заводились и пытались наперебой ему понравиться. Наконец Эдику это надоело. Кокаиновый угар у него прошел, заходить к Илье за новой порцией не хотелось – зачем мешать другу? Да и самое странное – эта оргия отнюдь не доставила ему больше наслаждения, чем ночи с Алиной. С ней он забывал себя, с другими отстранения избежать не удавалось, даже сильно выпив, он словно наблюдал за собой, а это уменьшало степень удовольствия. Забыться полностью не удавалось – его инвертированный организм словно стремился быстрее очиститься от отравляющих веществ.

Сергей несколько часов простоял на балконе, встречая рассвет, и жалел, что не курит. Сейчас бы сигарета ему не помешала. Когда Власов тоже вышел на балкон, Сергею очень захотелось с разворота врезать ему по физиономии. Эдик, видимо, почувствовал это. Он стоял неподалеку и молчал. Три эфэла кружили над их головами – царские чуть повыше, калининский под ними. Эта забота Царя – возвращение Сергею охранника – тоже изрядно бесила. Сергей прикрыл глаза и попытался успокоиться.

– Ненавидишь меня? – неожиданно трезвым голосом спросил Эдик.

Сергей посмотрел на него, но не ответил.

– Боишься?

– Нет.

Пауза продлилась целую минуту. Эдик закурил, выпустил дым в сторону от Сергея, потом бросил сигарету. И когда он начал говорить, в голосе его не оставалось и тени бодрости или цинизма. Это был голос смертельно усталого и тоскующего человека. Но поначалу он не пробудил жалости в Сергее.

– Знаешь, когда все это начиналось, я думал… как-то по-режиссерски думал: какой прекрасный получится спектакль. И в главных ролях буду я и самые близкие мне люди. Мною будут восхищаться. Будут любить меня – и вас тоже. А больше всего я хотел, чтобы Алина была счастлива. Разве это преступление – стараться, чтобы любимая женщина была счастлива? И ничего не вышло.

– Актеры оказались никудышными, – язвительно сказал Сергей.

– Я думал о вас. О тебе, Илье, Алексее. Мне казалось, мы будем вместе и останемся друзьями, как и прежде. А сейчас… Я чувствую твою враждебность, Алексей тоже себе на уме. И Илья… Он ничего не выказывает, но фальшивит иногда, переигрывает. Я это чувствую. Значит, зависть сильнее благодарности.

– Кто-то сказал: «Богач, дающий милостыню, крадет вдвойне – он крадет еще и сердце». Дело не в зависти, а в самолюбии. Тебе не удалось украсть наши сердца, потому что мы не нищие. Да, ты вытащил нас из болота, но люди так устроены – они не любят тех, у кого они в долгу и от кого они зависят.

– Я ничего ни у кого не украл, – горячо возразил Эдик. – У всех у нас были равные шансы. И вы могли бы стать другими.

Но вы не захотели измениться, а я хотел. Я жаждал этого всей душой. Все мы были рядом с тем зеркалом. И чувствовали, что это опасно. Я поставил на кон свою жизнь. Ради счастья, ради любви. И выиграл… тогда. Я и сейчас… Я люблю Алину, и она любит меня. А вы отступились. Помнишь того милиционера и старика эксперта? Они погибли, изменившись. А вы не решились. Вся моя вина в том, что я решился и остался жив. В том, что я люблю и хочу счастья ей, а значит, и себе.

– Ну и ладно, – зло пробормотал Сергей. Каждое упоминание о Алине раздражало его. – Что на тебя нашло? Все идет так, как ты задумал. Чего ты, собственно?…

После минутной вспышки Эдик опять заговорил тихо и устало, словно исповедуясь:

– Я боюсь, Сергей. С тех пор как я услышал этого инэста, я боюсь. И не только за себя. За Алину тоже. Хотя она меня в грязь втоптала… Все равно. Я гляжу на нее, и у меня сердце сжимается. Все это так хрупко, недолговечно, непрочно. Какое-то ощущение провала. Чем ближе к концу спектакля, тем оно острее.

– С чего ты решил, что спектакль кончается? По-моему, наоборот, появляются силы, заинтересованные в том, чтобы он продолжался. Ты становишься популярен. Чего ты боишься?

– Трудно объяснить… Я боюсь своего страха, что ли… Что, когда будет кульминация, у меня духу не хватит, я сорвусь. Вот чего я боюсь. Мне кошмары снятся. Приходят эти монстры и гасят меня. И я ничего не могу сделать, даже двинуться не могу от ужаса перед ними. Надо что-то в себе преодолеть, но я не могу. Этот Серый тогда пытался меня убить, и теперь во мне сидит этот почти генетический страх. Знаешь, я испугался этого пришельца. Я не боюсь людей, риска, опасности – это все преодолимо. Но космос… Это как ночью в море – тепло, безлюдно, но чувствуешь угрозу, силу страшную, неумолимую, нечеловеческую… Только все сильнее во сто раз. Этого нельзя преодолеть. Что-то я читал у психологов о родовой травме… Младенец рождается в крови, боли, слизи, дерьме – и все это откладывается в его психике. И я тогда будто заново рождался, а этот Серый… А, к черту! Надо нюхнуть пойти. А если уж прилетят…

– Да брось ты. Это здесь ты Царь. А для пришельцев ты вовсе не такая важная персона.

Сергей хотел унизить Эдика, но неожиданно успокоил его.

– Ты думаешь? Я тоже надеюсь на это.

И вдруг Сергей отчетливо понял, что все это не пьяный сентиментальный порыв, что это не наигранно. Власов действительно приоткрыл перед ним тайну своей души. И он испугался. Ведь все они, а главное – Алина, зависят от Царя. Если он сломается или погибнет, то и им конец. Люди не простят челяди ее возвышение. А Алина… Она прекрасная, изумительная женщина, но в ней нет стремления ощущать преимущества своего положения. Воздействовать на публику чисто по-актерски, по-женски, эмоционально, завлечь, соблазнить – да. Но не властвовать. Здесь нужен рассудок, расчет. А у нее этого нет.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжал Эдик, – может быть, ты проклинаешь меня. Но я все равно ставлю на любовь. Алексей любит власть, Илья упивается славой. А для тебя самое важное – любовь. В этом мы схожи. Или были схожи. Я меняюсь. Может быть, другое выходит на первый план. Наверно, так устроен человек. Но это все так, бред.

Эдик взглянул на Сергея. Равнодушие, с которым тот выслушивал его откровения, заставило его взорваться:

– Вся разница в том, что я не испугался и сделал этот шаг! Гибельный, да! Лишь бы вырваться из этого болота и найти счастье! А ты испугался, не захотел! Я буду вечно в аду гореть, потому что убивал, расталкивал всех локтями, потому что оказалось, что в мире тесно и свое когтями надо урвать! Только за счет других можешь быть собой! – Эдик тяжело дышал, глядя на Сергея, и тот заметил, что у Царя даже обиженно выпятилась нижняя губа.

Как-то по-детски он злится, и обижается тоже по-детски, подумал Сергей.

– А такие, как ты, будут вечно каяться в том, что могли, но не сделали. Может быть, ты даже выиграешь, останешься вместе с Алиной, когда меня не станет, но она всегда будет помнить обо мне, всегда. Я из-за нее сгорел и буду гореть. И никогда ваше рутинное счастье… не заменит ей…

Он говорил все тише и замолчал, словно голос его погас.

– Нельзя ставить на любовь, – вдруг с горечью сказал Сергей, и может быть, лишь на секунду они действительно почувствовали некоторое родство душ. – Все это уже разведано, все ставят на власть и деньги, а любовь не может быть ставкой. Она или есть, или ее нет, но она не рождается в трудах или муках, ее не дарят. Ведь Афродита возникла из морской пены как бы случайно… Вот так и любовь…

Сергей повернулся, собираясь уйти, но Эдик неожиданно трезвым голосом сказал:

– Ты не уходи. Разговор есть.

– Сейчас вернусь. Я на минуту.

Эдик посмотрел ему вслед, потом насмешливо пропел, глядя вверх, на парящих эфэлов:

– Гори, гори, моя звезда… Ты у меня одна заветная, другой не будет никогда, – пробормотал он. Рядом с ним стоял человек, которого он считал другом. Любимая женщина была его женой. Он имел сколько угодно любовниц, первых красоток, его охраняли самые грозные стражи на Земле, но никогда еще не был он так одинок, никогда еще не чувствовал так остро свою уязвимость, смертность. Да разве объяснишь это… Эдик вспомнил, как прежде, когда он был просто провинциальным режиссером, случались – и часто – бессонные ночи, когда до рассвета он ворочался в постели рядом с чужой ему женщиной, а когда начинало светать, выходил на балкон, чтобы никто не слышал сдавленных рыданий, не видел лица, искаженного муками горечи, бессилия, безысходности. Теперь он Царь, он мог бы стать властелином, завладеть всем и всеми, заставить весь мир покориться его воле, но счастья это не принесло. Всех сил и сокровищ Вселенной не хватит, чтобы завоевать любовь женщины и сделать ее счастливой.

Эдик и сам не мог бы до конца объяснить, что в нем происходит. Тот мощный дух, что вселился в него в результате инверсии, вступал в противоречие с его собственным, старым, но еще уцелевшим «я». Тот дух, что рвался в сражение, в битву за жизнь, за ее продолжение, за обновление, бессмертие и тем самым губил своего хозяина, наткнулся на сопротивление слабого, безвольного, вялого, «бытового» «я» Эдуарда Власова, провинциального режиссера из города Васильевска.

Пришелец, Серый, оказался прав: результаты инверсии были непредсказуемы, изменения продолжались, и теперь прежнее «я» Власова само по себе изменилось в результате взаимодействия с новым «я» и изменило его, и эта сшибка создавала странный противоречивый узор, мучительный и для Эдика, и для окружающих.

Прежнее «я» поддерживалось обстоятельствами, структурой мира, где выживал в основном не сильнейший, а незаметнейший, тихий, безликий. И это прежнее «я» заявляло о своих правах, говорило свое «не хочу» безумствам, авантюрам, яростной жажде полнокровной жизни, обуревавшей новое «я», на стороне которого была гаснущая любовь к удивительной, единственной, прекрасной – как и все любимые – женщине. Это столкновение рвало душу Эдика на части, бросало его из крайности в крайность. «Я Царь – я раб, я червь – я Бог» – мог бы с полным основанием сказать о себе тот, кто назвался Царем Мира, и, осознавая гибельность своих устремлений, жадно цеплялся за жизнь – любую, пусть прозябание, пусть мизерное существование, но – жизнь.