Текст книги "Царь Мира"

Автор книги: Ильдар Абдульманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

– Но ведь он лучше, чем я, – внезапно резким голосом сказал он. – Он смотри какой красавчик. – Эдик вдруг рванул рубашку, и пуговица покатилась по полу.

Алина смотрела на него, не отрывая глаз.

– Сильный, высокий, – продолжал Эдик каким-то сварливым голосом, и опять ему показалось, что это не его, чужие интонации. Алина наконец пришла в себя.

– Эдик, – тихо сказала она, – пожалуйста, вернись в прежнее тело, если это возможно…

– Да-да, – торопливо сказал он, сникнув. – Хорошо, я так и сделаю. Они еще пожалеют, – добавил он не совсем понятную фразу и вышел.

– Мистер Хэммонд, мы купим эту яхту, – сказал Булавин. Англичанин ухитрился остаться невозмутимым: на своем веку он встречал много чудиков, в том числе сумасшедших миллионеров. – Счет пусть вышлют в отель «Ройял», Аль-Махди. Он в курсе дела.

– Арабский шейх? – сказал Хэммонд с пониманием дела.

– Да.

– Ну эти могут себе позволить.

– Мистер Хэммонд, это еще не все. Нам нужен капитан этой яхты и экипаж. Вы сами хотели бы стать ее капитаном?

– Надо подумать, – сказал Хэммонд.

– Но вы сможете в кратчайшие сроки найти экипаж и полностью подготовить яхту к выходу в море? Вы же понимаете капризы богатых – им вынь да положь все моментально, как только они захотят. В общем, у нас есть два-три дня на все это. Если вы сами не захотите стать капитаном, то найдите другого. Оплата ваших услуг – по счету, который вы выставите. Оплата экипажа – называйте разумный высокий оклад. Если человек вас устраивает, умножайте оклад на два. Если он просто необходим и искать другого нет времени, умножайте на три. Ну словом, у вас карт-бланш. Как, договорились?

– Договорились, – сказал Хэммонд, решив про себя, что, в конце концов, это шанс, которого он долго ждал, и глупо упускать его, особенно если учесть, что более подходящей кандидатуры, чем он сам, на должность капитана он просто не знает.

* * *

Самарин-старший узнал от Батищева о страшной участи Ляшенко, о том, что Власов и Владимир, по-видимому, ранены и что их отвезли в больницу, причем сын Самарина был в наручниках. Самарин-старший размышлял не дольше минуты. V него были большие возможности, но он понимал, что самое главное – не дать московскому милиционеру допросить Владимира или отвезти его в Москву. Поэтому он и решился на столь резкий шаг, как нападение боевиков на больницу, и даже не принял обычных мер предосторожности. Конечно, его участие в этом деле формально доказать практически невозможно – исполнители были достаточно вымуштрованы и понимали, что, если они при провале возьмут все на себя, их семьи и они сами будут под опекой, в противном же случае они приговаривают себя к смерти.

Ни Самарин, ни Батищев даже не подозревали о том, что Владимир мертв. Сергунин, вмешавшись в операцию, спас не Царя, он спас исполнителей этой операции. Иначе их ждало бы то же самое, что и Самарина-младшего – мгновенная смерть от страшных объятий инэста. Спустя некоторое время Батишев доложил Самарину о результатах акции. И получил прямой приказ сидеть в фойе больницы и докладывать обо всем, что происходит. Сам же Самарин в каком-то ступоре просидел около телефона почти все то время, пока оперировали тело Власова. Каждый час ему звонил Батищев и сообщал, что никто не покидал этажа больницы, где сосредоточились интересующие его лица.

Спустя несколько часов после того, как Самарин отдал распоряжение провести акцию в больнице, в дело вмешался его адвокат, весьма опытный и умный человек, не раз выручавший хозяина. Узнав о происходящем, он пришел в ужас. Распоряжение о проведении акции по освобождению Владимира было отдано все же не напрямую Самариным, а через его охранника. Исполнители, конечно, догадывались, кто может стоять за этим приказом – все было достаточно очевидно, и именно это и испугало адвоката. Как бы то ни было, его резкий тон привел в чувство Самарина-старшего, и они втроем, вместе с охранником, поехали в больницу. Адвокат решил, что появление там самого Самарина снимет с того подозрения.

В фойе они встретили Батищева, бледного и растерянного, – он не ожидал вмешательства московского опера и теперь оказался меж двух огней. Быстро пояснив, что в коридоре велась перестрелка и что палаты находятся под охраной, а Власова все оперируют, он счел за лучшее вообще уйти подальше от больницы, поскольку драматические события, судя по выражению лица хозяина, должны были развиваться дальше.

– Я пойду туда, – сказал Самарин. Ситуация требовала, чтобы он сейчас отрекся от сына, но при всем своем цинизме и расчетливости Самарин не мог на это пойти. Внезапно стареющий уголовник почувствовал, что ближе и роднее сына у него никого нет, да и не будет, скорее всего. Да, за деньги можно купить многое, и, щедро субсидируя; Владимира, Самарин отгонял от себя мысль, что таким образом покупает и сыновнюю любовь. Но только сейчас Самарин-старший по-настоящему понял, до чего ему дорог этот непутевый отпрыск – словно тот вдруг превратился в горько плачущего, нашалившего трехлетнего несмышленыша, которого надо взять на руки и утешить.

– Может, лучше не ходить туда, подождать, пока ситуация немного прояснится? – пробормотал адвокат, понимая, что вряд ли остановит хозяина. – Хорошо, я пойду с нами, – добавил он, поняв по выражению лица Самарина, что тот не отступится от задуманного. Но деньги, хорошие деньги, адвокату надо было отрабатывать.

Они поднялись на тот этаж, где размещалась реанимационная. Если бы адвокат знал, что его подопечный прихватил с собой пистолет, он бы наотрез отказался идти с ним.

Уже на лестнице их остановил оперативник Николай. Самарин беспрекословно предъявил паспорт и сказал, что хотел бы увидеть сына. Николай растерялся – он просто не представлял себе, что окажется в столь двусмысленной ситуации. Подозвав Сергунина, он сообщил о гостях. Одного взгляда подполковнику было достаточно, чтобы определить, что перед ним бывший зек, ставший хозяином, – много таких развелось в последнее время. Он также понял, что Самарин взвинчен и с трудом сдерживается. Подполковник заколебался – следует ли обыскать его или понадеяться на свою реакцию. Но именно в это время из палаты, где лежала Алина, вышел Эдик-Самарин.

– Володя! – окликнул его Самарин.

Тот посмотрел на него, пытаясь вспомнить, где он видел этого человека, и совершенно забыв при этом, что находится в чужом теле, – он был весь под впечатлением разговора с Алиной. Эдик-Самарин сделал несколько шагов по направлению к незнакомцу и тут вспомнил и то, кто этот человек, и то, кем он сам сейчас кажется этому человеку…

– Володя, это я, – сказал Самарин и тоже шагнул к тому, кого принял за своего сына.

Сергунин шел следом, не отставая ни на шаг и готовый предотвратить столкновение. Николай тоже сделал несколько шагов, отойдя от лестницы. Губы Эдика-Самарина дрожали, он не мог сказать ни слова. Его душила злоба, но Самарин не понял этого.

– Что вы с ним сделали? – хриплым, угрожающим голосом спросил он, поворачиваясь к Сергунину. На самом деле он скорее был растерян – сын почему-то оказался без наручников, и вообще происходило что-то странное, чего он не мог понять. Ему показалось, будто Владимира накачали наркотиками или сильно избили – таким он сына еще не видел. И тут произошло неожиданное. В конце коридора появилась темная сгорбленная старушечья фигура.

– Сюда нельзя, – послышался голос провожавшего ее врача. Николай не успел отреагировать – старуха пронеслась мимо него и, бросившись на Эдика-Самарина, вдруг схватила его морщинистыми руками за горло.

Сергунин опомнился первым, резко дернул старуху за плечи, и ему пришлось приложить всю свою силу, чтобы заставить ее отпустить Эдика-Самарина и удержать ее. Старуха билась в его руках, подбежал врач, помогая Сергунину, и тогда старуха рванулась еще сильнее и плюнула в лицо Эдику-Самарину.

– Будь ты проклят! – закричала она визгливым голосом. И сникла, повиснув на руках державших ее мужчин.

Эдик-Самарин молча вытер лицо рукавом.

– Что ей надо, кто это? – спросил Сергунин.

– У нее дочь здесь лежит, – неохотно пояснил врач. – Попытка самоубийства. Говорят, из-за этого. – Последние слова он произнес тихо и кивнул на Эдика-Самарина. Не хотелось ему ссориться с сильными мира сего. Но тот услышал.

– Изнасилование? – спросил Сергунин.

– Вроде того, но темная история. А папаша его всегда выручал. Тут бабулю вообще-то вся больница побаивается, кто-то из мужчин всегда ее сопровождает. А сейчас я не смог ее удержать, она поперлась зачем-то на этот этаж. А в общем, хотят ее упечь в психушку…

Старуха вдруг совсем повисла на руках у Сергунина и врача, и они опустили ее на пол. Им показалось, что старуха в обмороке, но она вдруг начала кататься по полу, тихо подвывая. Было страшно видеть и слышать ее.

– Назад! – послышался голос Николая. Он подтолкнул к лестнице адвоката, пытавшегося подойти к хозяину.

– Это мой клиент, – возмущенно сказал тот.

– Пшел на х… – коротко отреагировал Николай.

Сергунин сделал два шага по направлению к Самарину-старшему. Он вдруг понял, что этот человек – корень зла и олицетворяет собой все, что ненавистно подполковнику.

– Наверно, рассчитываешь на безнаказанность? – с усмешкой сказал он. – Я таких обламывал. Как ты и как твой ублюдок. С тобой тоже разберемся.

– Я сам с ним разберусь, – вдруг послышался голос Эдика-Самарина. – Он за все заплатит.

Самарин смотрел на сына с ужасом и недоумением. Это был Владимир – и это был не он. Какая-то непонятная судорожная гримаса делала его лицо незнакомым. Но Самарин привык верить своим глазам. Откуда было ему знать, что просто нелегко инэсту Эдика заставлять мышцы чужого лица передать его, Эдика, эмоции.

– Володя, что с тобой? – спросил Самарин, не отрывая глаз от этого странного лица.

– Меня убили, папа, – сказал Эдик-Самарин. То ли в нем проснулся режиссер, то ли из чистого садизма он хотел продлить наслаждение перед тем, как повергнуть врага, но после этих слов он еще попытался улыбнуться – и чудовищная гримаса исказила его лицо.

– Что… это? – беспомощно спросил Самарин, и Сергунин понял, что момент критический. Самарин сунул руку за полу пиджака, но подполковник оказался проворнее. Мгновенный выпад – и рука Самарина вывернута за спину, а пистолет упал на пол. Николай сделал шаг, намереваясь поднять оружие.

– Не трогать! – крикнул Эдик-Самарин. – Отпустите его.

– Вы с ума сошли… – начал было Сергунин, но Эдик оборвал его:

– Отпустить, я сказал.

Подполковник не собирался ему повиноваться, но тут же молния эфэла ударила его в руку. Он вскрикнул и отпустил Самарина. Тот быстро нагнулся, поднял пистолет и отступил к стене, прижавшись к ней спиной и поводя оружием перед собой.

– Отойдите все, – угрожающе прохрипел он, потом, когда Сергунин, морщась и потирая руку, сделал шаг назад и то же самое сделал и Николай, Самарин умоляюще посмотрел на сына: – Володя, что происходит? Ты не в себе, что ли?

Он даже не подозревал, насколько эти слова близки к истине. Зато Эдик оценил реплику и вновь попытался улыбнуться.

– Да, – протянул он.

Один из людей Сергунина незаметно подошел со стороны лестницы, где заменял Николая, и взял на прицел Самарина-старшего, не сводя глаз с его пальца, лежавшего на спусковом крючке пистолета.

– Я не в себе, папа, – подтвердил Эдик, окончательно сводя с ума Самарина: Владимир никогда не называл его папой – только «отец» или «батя». – Меня Царь убил и занял мое тело.

Самарин обвел всех мутным, затравленным взглядом.

– Папа, ты хотел ведь убить Царя, – сказал Эдик-Самарин. – Тогда стреляй. Я – это он.

– Что он несет?… – пробормотал Самарин. Все молчали. Происходящим распоряжался Эдик:

– Ну посмотри внимательно, разве я твой сын?

Взгляд Самарина застыл. Он смотрел куда-то в сторону, боясь смотреть на сына. Инстинкт подсказал ему, кто здесь главный враг, и он вдруг резко поднял пистолет, сжимая его двумя руками, и направил в лоб Сергунину.

– Что сделали?! – закричал он, не владея собой. – Что с моим сыном?!

Блеснула вспышка, затем грохнули два выстрела, и пистолет выпал из рук Самарина. Первым ударил эфэл – Эдик прекрасно понял, что Самарин готов выстрелить в подполковника. И он все же выстрелил, но пуля попала в стену довольно далеко от головы Сергунина. Второй выстрел сделал сослуживец подполковника и попал Самарину в плечо. Сергунин быстро шагнул к нему, но тот уже не мог ничего сделать – он сполз на пол. Пуля раздробила кости плеча.

– Зачем вы все это затеяли? – спросил Сергунин. Самое большое его желание было дать в морду Эдику.

– Я еще не закончил, – сказал тот властно и холодно. – Это мое дело, и я здесь буду распоряжаться. Я убью любого, кто станет на моем пути. Позовите сюда главврача.

Врач, который провожал старуху, позвал Корниенко.

– Операцию закончили? – спросил Эдик-Самарин.

– Да. Я же говорил…

– Теперь слушайте. У вас есть пустая палата?

– Только люкс, для… всяких…

– Хорошо. Пусть будет люкс. Вот этот человек, его фамилия Самарин. – Эдик показал рукой на скорчившегося на полууголовника. – Он ранен. Ему надо оказать помощь. Он должен жить. Он будет жить в этой палате. Его дом и все имущество продадут и деньги отдадут вам как плату за содержание. Его будет стеречь вот такая молния. Она не даст ему двигаться. Вам будет разрешено кормить его, утку подкладывать и все такое. Но он будет фактически заключенным. Я его приговариваю к пожизненному заключению в вашей клинике. Вот так. Это мой указ. Если он не будет выполнен, и вы, и городские власти пеняйте на себя. Я здесь камня на камне не оставлю. Я Царь, запомните это. А сейчас я хочу вернуться в свое тело.

– Ваше величество, – вдруг послышался хриплый, каркающий голос. Старуха стояла на коленях, раскачиваясь и неотрывно глядя на Эдика-Самарина. – Накажи его сына, он дочку мою загубил… мою единственную…

– Что с ее дочерью? – спросил Эдик у Корниенко. – Попытка самоубийства – я слышал это и понял почему. Но что с ней?

– Тяжелые травмы, в том числе мозга. Она выведена из коматозного состояния, жизнь в ней поддерживается, но теперь все зависит от ее организма. Мы сделали, что могли.

– Слушай меня, старуха, – сказал Эдик-Самарин. – Его сын убит. Это я его убил.

Как ни странно, его слова воспринимались полубезумной старухой как-то более адекватно, она безоговорочно верила Эдику, хотя всем остальным, психически здоровым участникам этой сцены происходящее казалось затяжным кошмарным сном.

– Я покину его тело, оно будет мертвым. Но породил его вот этот гад. – Эдик показал на Самарина-старшего, старуха закивала, благоговейно внимая его словам. – И вот что я скажу. Он будет жить, он должен жить, но до тех пор, пока жива твоя дочь. Как только, если только она умрет, ты вольна распоряжаться его жизнью. Можешь убить его, я тебе разрешаю. И вот как это будет. Не санитарки за ним будут ухаживать, а ты. Но он должен жить. Раз в день ты будешь приносить ему пищу. Никого, кроме тебя, молния к нему не подпустит. Но если ты убьешь его, молния убьет тебя и твою дочь. Он должен жить, пока она живет. Ты поняла меня?

– Да, ваше величество, – сказала старуха.

Сергунин прикрыл глаза. Открыл. Кошмар не кончился. Все оставалось как прежде.

– Ну так вот, все слышали мой указ. Прикажите, чтобы все его исполняли, – обратился Эдик к Корниенко.

Тот сказал врачу, изумленно хлопавшему глазами:

– Отведите раненого в палату люкс, окажите первую помощь. Потом сделаем операцию. Надо извлечь пулю… – сказал он Эдику почти извиняющимся тоном.

Тот кивнул:

– Да-да, конечно. А сейчас помогите мне, я должен вернуться в свое тело.

Вновь зайдя в реанимационную, Эдик подошел к столу, долго смотрел на покалеченное безжизненное тело, потом сказал, обращаясь к Корниенко:

– Я сейчас перейду в него. Пока не знаю, как это будет выглядеть и смогу ли я его оживить. На всякий случай надо это тело тоже… как-то поддерживать… чтобы я мог вернуться… вот.

Врачи стояли молча, плохо понимая, что он собирается делать и что должны делать они. Корниенко продолжал держаться позади, ближе к выходу, и сначала услышал, как охнула одна медсестра. Потом у Эдика-Самарина вдруг подломились ноги и он начал оседать на пол. Корниенко шагнул к нему, пытаясь удержать, но тело было слишком тяжелым, он только замедлил падение.

– Помогите, – возмущенно сказал он.

Но никто не двигался. Подняв голову, главврач увидел то, что заставило весь персонал замереть на месте. Что-то вроде светящегося манекена стояло около операционного стола. И вдруг все исчезло – видение продолжалось секунды две, не больше. Эфэл, о котором все как-то забыли, опустился к телу и завис над его головой, принимая форму кольца.

– О Господи, – вдруг сказала впечатлительная медсестра. Тело Эдуарда Власова двигалось. Он шевелил пальцами рук, потом подтянул одну ногу, и тут же у него вырвался стон. Губы его зашевелились.

– У… ё… – произнес Власов, и Корниенко понял, что он хотел выругаться от боли. И тут же сам пришел в себя и вспомнил, что он главврач.

– Продолжайте наблюдение за параметрами больного. Он же после тяжелой операции, – сказал он властным тоном, к которому прибегал крайне редко.

Ассистенты и медсестры, получив установку, приступили к привычной работе. Через полчаса Корниенко убедился, что Власов находится в довольно тяжелом послеоперационном состоянии, но жизни его ничто серьезно не угрожает. Органы восстанавливали свою деятельность, сердце и печень уже функционировали нормально. Корниенко подумал было об энцефалограмме, но, взглянув на эфэла, решил, что лучше повременить – неизвестно, как эта штука или существо воспримет попытку установить датчики.

Тело Самарина Корниенко распорядился перенести в свободную палату, в тот же люкс, который должен был занять и Самарин-старший. Отправлять его в морг Корниенко не хотелось, и он решил подождать, пока не получит на этот счет какие-либо распоряжения. В конце концов, это был преступник или пострадавший, а значит, возможна экспертиза, вскрытие и прочее. Но несколько часов он потерпит, подумал Корниенко. Он поделился с Сергуниным своими соображениями, тот кивнул и поставил у дверей палаты, где лежал труп Самарина, одного из своих ребят. Сам подполковник пока тоже плохо себе представлял, что делать дальше. Он понимал, что расследовать нападение сейчас нет возможности. Прибегать к помощи местных органов внутренних дел ему не хотелось – не исключено, что это их рук дело. Одно было ясно – в устранении Власова заинтересованы какие-то силы, и, судя по наглости и открытости их действий, они рассчитывают на безнаказанность. На самом деле он несколько ошибался, оценивая их действия. В этом нападении было больше отчаяния и бешенства.

И все же самым фантастическим во всей этой трагедии оставалось то преображение, которое неожиданно для себя испытал Сергунин. Из серьезного порядочного семьянина и ревностного, умного, неподкупного служаки, каких уже почти и не осталось в МВД, он стал человеком, готовым служить только Царице и, если понадобится, отдать за нее жизнь.

* * *

Помощнику шейха Аль-Махди Уильяму Беллу не пришлось, выполняя поручение своего хозяина, мчаться на Ближний Восток, налаживать связи с профессиональными террористами, договариваться о конспиративных встречах и тому подобное. Во-первых, Лондон давно уже был облюбован бойцами ислама, во-вторых, на Белла работали деньги шейха – на них он мог нанять кого угодно, лишь бы цепочка посредников не могла вывести на хозяина.

Службе безопасности Шарафа, считавшей своим долгом отомстить Царю за смерть тирана, не составило труда найти двух исполнительниц готовящегося теракта, женщин-камикадзе, фанатично преданных делу ислама и лично вождю. Они должны были нести на себе заряды взрывчатки и взорвать их, приблизившись к Власову. Деньги Аль-Махди позволили значительно ускорить операцию, в которую были вовлечены даже силы международных организаций мусульманских экстремистов.

Белл знал, что террористки не подведут, пойдут на смерть, но все же предпочел подстраховаться. С помощью посредников он нашел человека по имени Махмуд Халиль. Это был палестинец, когда-то лично занимавшийся подготовкой терактов. Под старость лет он перешел к более мирному и безопасному способу зарабатывать деньги – изданию мемуаров, обучению боевиков. Однако за солидный куш Халиль решил принять участие в операции. Организовать покушение на Власова было несложно – охраны у него было мало, она не была достаточно профессиональной, а эфэлы не умели распознавать взрывчатку и на приближение женщин не должны были реагировать. Никаких особых сложностей не предвиделось. Однако Белл все же недооценил МИ-5 – британская контрразведка зафиксировала его активность и смогла выследить въехавших в страну женщин-камикадзе. Но МИ-5 не удалось выявить всю цепочку, и потому слежки за Халилем не было. По его плану привести в действие взрывные устройства должны были сами женщины, но на всякий случай их действия были продублированы. Дополнительные дистанционные радиоуправляемые взрыватели должны были сработать от сигнала, переданного самим Халилем.

* * *

Эдик не спал. Он полулежал, прислонившись к спинке кровати и прислушиваясь к боли, пронизывавшей ставшее незнакомым тело. Два эфэла кружили под потолком, еще один стерег вход в палату, четвертый подобно нимбу завис над головой Царя. Тепло, исходившее от него, постепенно заполняло тело, усмиряя боль.

Алина вошла почти неслышно. Она была единственной, кому эфэл позволил без разрешения войти в палату. И она была единственной, кого Эдик хотел видеть.

Она присела на кровать:

– Больно?

– Нет. Не очень.

– Я попробую помочь?

– Нет-нет, Алиночка. Нужно беречь энергию. Она нужна тебе. Меня лечит эфэл, этого достаточно.

Они посидели молча минут пять, потом Эдик сказал:

– Вот видишь, снова мы в больнице. То нас хотят убить пришельцы, то люди. Почему-то мы всем мешаем.

– Наверно, не нужно было все это затевать – Царь Мира, Царица…

– Хотелось, чтобы мы были счастливы. Мне так хорошо, когда ты рядом. А что бы нас ждало в этом городишке? Свары в театре, нищенское существование. Я не хочу, чтобы тебя что-то мучило.

– Не знаю… ты так резво все это начал.

– Мало времени, – глухо проговорил Эдик.

– Почему?

– Не знаю. У меня предчувствие, что нам не много отпущено времени. Ну, то есть мне, – торопливо поправил он сам себя, сбивчиво попытался смягчить сказанное, – то есть… Ну, чтобы мы были вместе… Нам… Это ненадолго, мне кажется.

– Глупости, – сердито произнесла Алина и, обвив руками шею Эдика, прижалась к его груди. – Так не больно?

– Нет, – ответил он, поглаживая ее волосы, – так хорошо.

– Не выдумывай. Мы вполне можем жить как нормальные люди и любить друг друга.

Эдик промолчал, но покачал головой: он знал, что именно этого они уже не могут себе позволить.

– Мы можем… – Она запнулась.

– А ты бы хотела, чтобы у нас был ребенок? – угадал Эдик ее мысли.

– Да. Я только боюсь…

– Что он родится уродом?

– Не таким, как все…

– Это плохо? Разве это плохо, Алина? Ведь мы тоже не такие, как все. Почему же он должен быть как все?

Эдик опять горячился, Алина почувствовала, как напряглись его мышцы, и знала, что это причиняет ему боль. Она ласково улыбнулась:

– Успокойся. Все будет хорошо. Не надо сейчас об этом говорить.

* * *

Пожалуй, лучше всех выполнял свои новые служебные обязанности Илья. Может быть, потому, что ему была интересна работа, так разительно отличавшаяся от рутинной службы в НИИ, а может быть, потому, что как творческий человек он радостно относился к любым изменениям в жизни, дающим новые впечатления, ощущения, чувства. Как бы то ни было, он первым созвонился с Эдиком после того, как узнал о происшедшем из экстренных выпусков новостей.

Средства массовой информации буквально захлебывались, повествуя о сенсационных событиях в Васильевске. В больницу журналистов не пускали по приказу Сергунина. Он теперь был не один. Оперативник Николай и трое ребят из его команды согласились сменить место службы. В конце концов, что они теряли? Платил им Власов в несколько раз больше, чем министр доселе родного МВД, риск был тот же, а товарищи, которые работали рядом, – куда более надежными. Сергунина они знали и верили ему. Он плохого не посоветует. А достойную жизнь Власов обещал им без колебаний. Он уже понимал, что без своей службы безопасности ему не обойтись. Еще одна-две таких ситуаций – и они убьют и его, и Алину. А Клюкину срочно нужны были помощники – он не мог делать все сразу и в одиночку. Предварительное расследование в Шотландии он провел, но четко понимал, что оно было поверхностным. На настоящее не было ни людей, ни времени. К тому же он не мог знать о том, какую титаническую работу проделала британская контрразведка, чтобы скрыть истину. Поэтому он доложил Эдику, что человек, который был мужем погибшей в замке дочери Макговерна и отцом ее ребенка, не выдержал потрясения и покончил с собой, застрелившись из табельного оружия. Клюкину показали труп с огнестрельной раной в черепе. По документам это был Дональд Уэллс. В эту игру было вовлечено немало людей, но все они, узнав правду о случившемся, безоговорочно согласились помогать контрразведчикам.

Что же касается Ильи, он осмотрел новый купленный замок и остался очень доволен. Он быстро нашел общий язык с обслуживающим персоналом – это были две семьи добродушных сельских жителей – и уверил их, что они остаются на службе и только выиграют в жалованье, поскольку Царь Мира щедр и умеет ценить преданность. Более получаса Илья, за счет британских телефонных компаний, болтал с Эдиком, которому поставили телефон в палате, и ухитрился поднять Царю настроение. Тот даже улыбался, хотя боль во всем теле еще была сильная. Илья доложил, что в замке все на мази и Эдик с Алиной могут прибыть туда в любое время. Он также осведомился, сможет ли он сам привезти в замок семью, и, получив положительный ответ, очень обрадовался. Как ни странно, Илья оставался, похоже, единственным человеком, на которого чары Царицы не оказали видимого действия. Достаточно сказать, что ни Клюкин, ни Сергунин как-то не задавались вопросом о переезде своих семей. Впрочем, может быть, им было просто не до этого. Когда же Илья сообщил, что к приезду Царя и Царицы будет готова и лучшая в мире яхта, Эдик чуть не захлопал в ладоши от радости. Хоть какие-то мечты оказывались явью, и это доставляло ему не испытанное доселе наслаждение.

* * *

Через три дня Эдик с помощью эфэла почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы выдержать переезд в Шотландию. Алина и Сергей тоже чувствовали себя нормально, хотя настроение у Царицы было явно подавленное. Но против переезда она не возражала. Первыми в Британию отправились Сергей и Алексей. Эдик дал им указание подготовиться к проведению пресс-конференции, Илье было дано особое поручение выполнить до конца миссию по сбору дани с «провинившихся» перед Царем арабских шейхов, и тот с присущей ему энергией и исторической предрасположенностью россиян к экспроприациям приступил к этому благодарному занятию.

Для пресс-конференции Клюкин намеревался выбрать несколько подходящих залов, но о том, где именно будет проходить мероприятие, собирался сказать лишь в последний момент. В самолете до Лондона он и Сергей, не сговариваясь, здорово надрались, хлестали дорогой коньяк, как водку, стаканами, а потом пытались угадать, зачем понадобилось Эдику собирать журналистов.

– Значит, тебе просто повезло, – угрюмо говорил Клюкин. – Если бы не эта авария, тебя бы продырявили, а в другое тело ты перейти не можешь, я так думаю.

– Не могу, – вздохнул Сергей.

– Ну и какие выводы ты сделал?

– Да хрен его знает. Мне как-то по фигу все. Ну, убьют…

– Глупо. А почему ты не женился на Алине, извини уж за вопрос?

– Да она не очень-то хотела…

– Брось. Не верю я в это. Не решился, так и скажи. Сергей хотел было обидеться, но подумал, что Алексей не так уж далек от истины.

– А что я ей мог дать?

– Нормальную жизнь, – отчеканил Алексей. – А все эти авантюры – ненадолго, это и ежу понятно.

– А что ж ты в них ввязался, если такой рассудительный?

– Черт его знает… Как-то раскачало меня все это… А сейчас думаю – может, зря. Но уже назад не сдашь, а работу искать… Да все равно будет то же самое – охранять какого-нибудь раздолбая. Лучше уж Эдика, все же друзьями были.

– Были. Все равно ты пытаешься выбрать меньшее из зол. Вот и выбрал. Да чего там – и я не раскаиваюсь: будь что будет.

– Начинать надо было умней, – угрюмо сказал Клюкин. – Сначала добыть денег, обеспечить безопасность. А то Царь, Царь, а сам рванул хрен знает куда на угнанной тачке. Алина вообще… Они думают, что можно остаться такими, как были, а так не получится.

– Я собрал вас для того, чтобы сделать два заявления. Как вам известно, в России на меня было совершено покушение. Возможно, у вас возникнет вопрос, кто за этим стоит – криминальный мир, банкиры, спецслужбы, правительство? На самом деле ситуация в этой стране такова, что все эти структуры тесной неразрывно связаны между собой, можно даже говорить об их слиянии, общих корнях и тому подобном. Но меня не интересует политика и все, что с нею связано. Непосредственные виновники этого покушения наказаны космическими силами, защищающими меня и Царицу.

Я принял решение сделать своей постоянной резиденцией замок в Шотландии. Однако я уверен в том, что есть еще много людей и структур, заинтересованных в том, чтобы меня устранить. В результате покушения моя личность не пострадала, была лишь повреждена телесная оболочка. Я мог бы без труда поменять ее, выбрав для себя любое другое тело. Я обладаю такими способностями, вот почему убить меня невозможно. Однако я вовсе не хочу расставаться со своим собственным телом – мне в нем удобнее. И мне пришлось затратить много энергии, чтобы восстановить его. Я не хочу, чтобы нечто подобное повторилось. И я не хочу окружать себя массированной охраной, учреждать всякие протоколы и церемонии. Все это не для меня. Я хочу жить и наслаждаться жизнью, не обременяя себя идиотским политическим шарлатанством.

И поэтому я принял решение: проблемы, связанные с моей охраной и охраной Царицы и близких мне людей, должны быть возложены на тех, кто реально создает эти проблемы или способствует их возникновению. Я имею в виду политиков. Многим я не по нутру. Но в мире есть три государства, роль которых особая. В одном из них я родился и буду бывать довольно часто, второе наиболее влиятельно и могущественно и во многом определяет мировую политику, в третьем я намерен жить со своей свитой. Россия, США, Великобритания – я говорю о них. Главы этих государств и будут заботиться о моей безопасности и безопасности моих близких. Почему я в этом уверен? Потому что я, действуя совместно с космическими силами, заинтересованными в том, чтобы я оставался жив, делаю их моими заложниками.