Текст книги "Царственный паяц"

Автор книги: Игорь Северянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

п. В этом отношении Игорь Северянин мог бы многому поучиться у поэтов-юмористов.

Нет, в новаторы Игорь Северянин попал случайно, да, кажется, сам тяготится этим

званием и всячески старается сбросить с себя чуждый ему ярлык футуриста.

180

6

Вывод из всего сказанного нами напрашивается сам собою. Игорю Северянину

недостает вкуса, недостает знаний. То и другое можно приобрести, – первое труднее,

второе легче. Внимательное изучение великих созданий искусства прошлого

облагораживает вкус. Широкое и вдумчивое ознакомление с завоеваниями

современной мысли раскрывает необъятные перспективы. То и другое делает поэта

истинным учителем человечества.

Одно из двух: или поэзия есть забава, приятный отдых в минуты праздности, или

серьезное, важное дело, нечто глубоко нужное людям. В первом случае, вряд ли стоит

особенно беспокоиться, как и чем кто развлекается. Во втором, поэт обязан строго

относиться к своему подвигу, понимать, какая ответственность лежит на нем. Чтобы

идти впереди других и учительствовать, надо понять дух времени и его запросы, надо,

по слову Пушкина, «в просвещении стать с веком наравне», а может быть, и выше его.

Для нас истинный поэт всегда – vates римлян, пророк. Такого мы готовы увенчать и

приветствовать; других – много, и почтить их стоит лишь «небрежной похвалой». Тот

же, кто сознательно отказывается от открытых пред ним прекрасных возможностей,

есть «раб лукавый», зарывающий свой «талант» в землю.

Июнь 1915

Сергей Бобров

СЕВЕРЯНИН И РУССКАЯ КРИТИКА

I

Описать, представить в совершенно определенном виде взаимоотношения писателя

и его критики – дело достаточно трудное. Раньше всего, – нам очень понятно: что

такое писатель, но что есть критика? Мы не посягаем на какое-либо умозрительное

определение этого понятия, это дело специального исследования, а наши задачи много

уже – но и в этой узкой области «есть от чего в отчаянье прийти». – %дем ли мы

понимать под критиками лишь тех, кто специально посвятил себя этому делу; будем ли

мы именовать критиками людей, попавших в положение экспертов – тех же

писателей, которые судят сво– его собрата, согласуясь со своими – часто весьма

сложными и глубоко

интимными – специальными знаниями; покажутся ли нам достойными имени

критиков публицисты, люди явно партийные, склонные все и вся изъяснять – один

экономическими кризисами, другой «инородческим засильем» *, объявим ли мы,

наконец, критикой всю груду газетного хлама, где философствуют, порицают,

восхваляют, шельмуют, пресмыкаются мученики пятака серебра, усердные читатели

Брокгауз– Ефрона – господа газетчики?

Можно навек застыть в позе Буриданова осла перед этими четырьмя рода критиков!

Попробуем поступить героически – принять их всех сразу... Но здесь было бы

любопытно сравнить эти четыре рода, сравнить – хотя бы по их недостаткам. Итак:

сорт первый – критики-профессионалы. Главный их грех: оторванность от существа

творчества и глубокая привязанность к методам устаревшим. В самом деле: критик не

«делает литературу», а его поспешный бег за оной уже сам по себе предопределяет

вечное отставание. – Второй сорт: писатели-критики. Это, конечно, единственный

сорт осведомленной критики, но в то же время ему, может быть, свойственен грех,

которого чужд критик-профессионал, этот грех, явственно воспрещенный десятой

заповедью, зависть, – но нам почти не придется его коснуться – погодки Северянина

о нем почти не писали, а старшие стоят в стороне от публики Северянина**. Третий

сорт критиков – не что иное, как самый определенный курьез: эти «критики»

начинают собой крайнюю правую литературного парламента, как сказал однажды

Андрей Белый; эта курьезная, ридикуль– ная и глуповатая линия начинается какими-

181

нибудь Кранихфельдом, Фриче, персонажами из «Русского богатства», и исчезает в

мрачнейшей пропасти, где копошатся антропофаги из «Русского знамени». Наконец,

сорт четвертый – явно ничего не знающий, ничем не интересующийся, живущий

осколками неразрезанных «серьезных» статей по экономике и статистике из «толстых»

журналов. Но и этот сорт кое– чем интересен – он не хитро и явно уясняет нам – что

делается в глубинах этой загадочной «публики», которая создает успех.

Попробуем теперь пробежать по массе этих листков, которые начинают метить путь

Игоря Северянина еще с 1905 года. Пробежать до некоторой степени в

хронологическом порядке.

Их много, этих листков. Их такая масса, что, если бы перепечатать все, – вышло

бы томов десять хорошо убористой печати. Поэтому мы останавливаемся лишь у тех

листочков, которые характерны (и не

* См., напр., «Русское знамя», 26-1У-15.

** Но есть еще один страшный грех, от которого свободны весьма немногие, —

партийность.

столько для Северянина, сколько для самое критики); далее же читатель будет иметь

возможность ознакомиться в подлиннике с наиболее важными статьями.

II

Сперва – времена, так сказать, доисторические; то время, когда Северянин

издавался тоненькими брошюрками, которые мало кому попадались на глаза; т. е. время

до выхода «первой книги» Северянина «Громокипящего кубка». – Тут нас встречает

обыденное обидчивое недоуменье, коим встречать у нас принято нового поэта. Тот

ухмыляется, тот не замечает, другой острит: «Не поэт, а поэтический пулемет» («Совр.

сл.» 29—1—10), великий критик земли русской г. Измайлов, прочитав книжки

Северянина, пробурчал что-то о том, что «история осудила декадентство, но из

декадентства выродился модернизм (!), – бодрое и жизненное течение» – а о самой

книжке – ни слова. Один писатель, имя которого и теперь немедленно обращает в

бегство зазевавшегося у книжного прилавка покупателя, г. Наживин, съездил со

стихами И. С. в Ясную Поляну и прочел их Толстому. Толстой сперва посмеялся, а

затем будто бы сказал: «Чем занимаются!., чем занимаются... Это литература! Вокруг

– виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них —

упругость пробки!» *. Этот потрясающий случай дал повод другому знаменитому и

великому писателю г. Яблоновскому напечатать фельетон («Южн. кр.» 31—1—10), —

так себе, самый обыкновенный фельетон. Провинция тихо мямлит над книгами

Северянина, кое-что об «изысканности и задушевности» его стихов («Красноярск,

вести.» 14-Х-10). «Биржевые ведомости» находят, что стихи С. суть «стихотворная

чехарда» («Б. В.» 28-Х-10), «Новому времени» (1—XI—10) не нравятся составные

рифмы; сетует на обращение поэта с русским языком академической орган русской

мысли «Синий журнал» (№ 1 – 1910). Г. Шебуев, издававший в то время «журнал для

молодых» «Весна», посвящает С. довольно длинную статью педагогического характера

– «не надо так писать, а то выйдет смешно». «Саратовской листок» (5—IV—11)

объявляет С. «выродком литературы», как и полагается в таком умном городе, как

Саратов. Зато в Керчи («Гол<ос> Крыма» 1911, № 386) думают, что Северянин в общем

недурен, хотя Петр Муринский (?) пишет гораздо лучше его. – Но в мае 1911 года

«Аполлон» печатает статью 1умилева, где сей говорит об И. С.: «Трудно, да и не

хочется теперь судить о том, хорошо это или плохо; это ново – спасибо и за то». С

этого времени ру

* «Бирж, вед.» 29—1—10.

гательства критики принимают еще более мрачный характер – признак того, что с И.

С. начинают считаться. Пышут злобой «Бирж, ведом.» (2—VIII —11), «Новое время»

182

(6—VIII—11), «Нива» (№8, 11 – «Ежем. пр.»), «Русское слово» (5—VIII – 11) и др.

Лучший русский поэт, всемирно известный г. Е. Венский, уже чует, откуда веет ветер, и

строчит первые пародии («Бирж, ведом.», 9—VIII—11). Г. Измайлов решает

(«Нов<ости> ж<изни>» 1911, №218), что И. С. – «рецидив декаданса» и т. д. Провинция

все так же: и похваливает и поругивает потихоньку («Варш. дн», 20-Х-11 и др.). – В это

же время в маленькой газетке «Нижегородец», где ютились одно время эго-футуристы,

г. Ивей (И. В. Игнатьев) помещает хвалебные рецензии на И. С. («Ни– жегор.» 1911, №

78, 84). Большинство же отзывов переполнено сладостными воспоминаниями о

Поприщине, мании величия и других веселых сюжетах. Особенно почему-то

недовольны И. Северяниным в Харбине, Владивостоке, Костроме и Вятке. – Конец

1911-го года окрашен особым воем критики, – ибо в это время вышел «манифест

эгопоэзии», что совершенно взбудоражило газетных молодчиков. Книжки же И. С.

встречают прежнее отношение – «озорство и уродство», так пишет «Голос земли» (5

–III—12), «в конец пошло», говорит аристократическая газета «Раннее утро» (10—III

–11). И. В. Игнатьев вновь чрезвычайно сочувственно пишет об И. С. в своей новой

газетке «Петербургский глашатай» (11—III—12). А лучший русский философ-

моралист, известный красавец г. Арк. Бухов пишет пародии... и довольно скверные

пародии. – «Новое время» (31—III—12) вопит о мазохизме; почему именно о мазохизме

– секрет критика. Г. Измайлов считает, что дело зашло слишком далеко и находит

необходимым несколько видоизменить свою точку зрения на И. С.; теперь вместо

«рецидива декаданса» он уже пишет «рецидивист декадентства». («Р. Сл.» 26-IV– 12).

Г. С. Кречетов с присущей ему изысканностью («У. Р.» 26-V-12) говорит: «В этом

абсурдном юноше, в этом “ослином хвосте” от литературы... таится все же искра

подлинного дарования». Ликантропы из какого-то «Паука» радуются, что в редакции

«Петербургского глашатая» нет... жидов, а потому и приветствуют И. С. – «Колокол»

кричит о «неких Брюсовых и Северяниных», совращающих «наших детей», (какой

Бэдлам!), – а «Земщина» тут же констатирует, что все виновные в «загаживании

языка», т. е. эго-футуристы, суть «жиды и жидовствую– щие», устраивающие

«шабаши» *. – Но вот в «Русской мысли» появ

* «Паук» (изд. в Петрограде) 1912, №17; «Колокол» 1—VI—12; «Земщина» 18-VI-

12. – Эго-футуристы письмом в редакцию заявили, что они православные, после чего

«Земщина», извиняясь, объяснила свою ошибку тем, что «до сих пор на таком языке

говорили только жиды».

ляются сочувственные строки Валерия Брюсова. А затем выходит и

«Громокипящий кубок».

III

«Громокипящий кубок» вышел в издательстве «Гриф», с которым критике так или

иначе необходимо было считаться. Предисловие к нему было написано Федором

Сологубом, кого также невозможно было игнорировать. Книге предшествовали статьи

Валерия Брюсова в «Русской мысли». Все это, все эти предпосылки мнений, создали

совершенно иное отношение к И. С. – Теперь читаем в «Дне» (1—IV– 13): «В лице

И. С. перед нами несомненный талант, поэт “Божией милостью”, с определившимся

поэтическим миросозерцанием... etc». В «Утре России» (16-III—13) г. Вл. Ходасевич

помещает определенно доброжелательную рецензию. «Современное слово», за

некоторыми оговорками, – хвалит («С. сл.» 17—III—13), хвалят и газеты «Баку» (9-

IV-13), «Оренбургский край» (23-V-13), «Пермские ведомости» (9-V—13)» «Уральская

жизнь» (27-IV—13), «Киевская мысль» (1 – V-13). – Антон Крайний в «Новой жизни»

(февраль, 1913) говорит о творчестве И. С. как об «описательстве», где «ego» «и не

ночевало». В «Заветах» (январь, 1913) г. Иванов-Разумник говорит: «Подает надежды

несомненно талантливый Игорь Северянин, если только откажется от своих “поэз”, от

183

жалкого кривлянья и ломанья». В тех же «Заветах» через месяц (1913» № 3) тот же

критик посвящает И. С. целую статью, где читаем: «И. С. несомненно талантливый

поэт, самобытный и красочный лирик». В «Современном мире» г. Кранихфельд

повторил все свои неразнообразные и запыленные пустячки, которые в достаточной

мере надоели еще в его полемике с модернистами («С. м.» № 4, 1913). Но и он

«приветствовал в лице И. С. большой и многообещающий талант», что очень понятно,

ибо критики типа г. Кранихфельда, несмотря на все свои бутады, заимствовали весь

свой вкусовой багаж у символистов, которые приветствовали И. С. – В «Русском

слове» самый чуткий русской критик (он же и самый умный) г. Измайлов начинает

говорить в совершенно ином тоне. Теперь уже оказывается, что у И. С. «есть пьесы

прекрасные, нежные, задушевные» – и т. д., когда так недавно еще И. С. в глазах г.

Измайлова был «рецидивистом декадентства» *. – К. Д. Бальмонт в интервью с

сотрудником «Раннего утра» ** говорит, что «находит И. С. талантливым». – Г.

Луначарский,

>$-СЧ"С><*С-С-С-Х

* «Р. сл.» 16-V-13.

** «Р. у.» 7-IV-13.

писатель типа Кранихфельда, нарекает И. С. «талантом» *. – Знаменитейший Гр.

Петров говорит об И. С. сотруднику «Воронежского телеграфа»: «Как техник И. С.

редкий поэт; необыкновенный кованный стих, великолепная чеканка ритма, но не

нравится мне его кривлянье» («Вор. т.» 4-VI-13). – Ветхий и скучнейший резонер

«Северных записок» г. А. Полянин «более чем сомневается, чтобы из гения И. С.

выработался настоящий поэт» («Сев. з.», № 4 за 1913 г.). – «Волжский вестник» (7—V-

13) хвалит И. С. – В. Гиппиус в «Речи» (24—V-13) в общем принимает И. С. как поэта,

с кое-какими модернистическими оговорками. – «Минский голос» (19-VI-13) хвалит И.

С., считая его весьма интимным поэтом, называя его «поэтом-чародеем» **. Г. Вой-

толовский в «Киевской мысли» (30-VI-13) похваливает И. С. как стихотворца, но

нападает на него с других точек зрения. Как курьез небезынтересно отметить

следующий пассаж из рецензии г. Войтолов– ского. Наш критик уверен в том, что

словотворчество И. С. – «очень дешевая оригинальность, совсем не требующая

улыбчиво-дерзновенного происхождения». Так как это речение даже самому автору

кажется весьма неубедительным, то он пробует, «не имея ни малейшего касательства к

громокипящему кубку ветреной Гебы», написать «точно такие же (!) стихи». И вот что

у него выходит:

Воет, как пропеллер, по дорожкам сада

И кусты ажурит северный Борей (!)

Рвет безумным жестом (!) красоту наряда (!)

И рубинит клены жуткий грезо-брей.

Уж вздохнула осень вздохом погребальным (!)

Караванят гуси с севера на юг...

Облаком унылым, облаком печальным (!)

Грусть меня наркозит, о, м о й милый д р у г (!!).

Вот что значит учить поэтов, «не имея ни малейшего касательства к

громокипящему кубку ветреной Гебы»! Так тонут маленькие дети... – Определенно же

отрицательные рецензии на «Громокипящий кубок» мы нашли лишь в немногих

изданиях, коих общий характер требует настоятельно эпитета – «желтый» ***.

* «Киевск. м.» 17—V—13.

** Следует, однако, отметить, что при этом рецензент хвалит самые неудачные

стихи.

*** «Сиб. ж.» 27—III—13; «Р. утро» 16—III—13; «Россия» 26—III—13: «Русск.

184

знамя» 23—III—13; «Волгарь» 20-IV—13; «Одесский лист.» 11 – IV—13; «Новое вр.»

6-IV—13; «Неделя “Вестника знания”», 23—VI—13.

Следующие книги И. С., «Златолира», «Ананасы в шампанском» и «Victoria Regia»,

в значительной своей части составленные из юношеских стихов поэта и не давшие

своим читателям ничего нового, сравнительно с «Громокипящим кубком», весьма

охладили восторги критики. Г. Измайлов, положим, немного сбившийся и обжегшийся

на «Громокипящем кубке», мямлит нечто чрезвычайно сладостное и о «Златолире». – Г.

Тальников, из «Современного мира», называет «Златолиру» «недоразумением в

стихах», самого поэта – «фигляром» и т. д. в обычном своем безграмотном и

дурашливом стиле. – Г. Шмидт (в «Северных записках»!!) находит у И. С.

«стремление к монументальности» *; открытие «монументальности» в И. С. – деяние,

достойное изысканнейших «Северных записок». Г. Дейч в «Ежемесячных

приложениях» к «Ниве» отзывается об И. С. со всяческой похвалой – «тютчевский

пантеизм», «юные, светлые песни молодости» – и прочие высокотонкие пустяки. – Г.

Неведомский в лекции, читанной в Баку, называл И. С. «мальчишкой от модернизма»;

тот же самый г. Неведомский, пишучи в «Дне», не решился обнажать перед

Петроградом свое остроумие: «И. С., при всех его ломаньях – действительно

талантливый поэт» **. – Г. Пяст (на лекции в декабре 1913 г. в Петрограде) хвалил И.

С. – Г. Тиняков, автор сборника «Navis nigra», за последнее время особенно

склонившийся к огульному отрицанию «механической культуры», писал об И. С.: «В

самом деле, не страшно ли от стиха Тютчева о Космосе дойти до стишков С. о

моторе?» («День» 1– V-14), «позднейшие поэзы И. С. стоят совершенно вне поэзии и

даже вне литературы» («День» 26-11-15), «С. далеко не чужд хамства» («День» 18—IV

–15) и т. д. – «Русские ведомости» (25-Х-13) называют поэзию И. С. «будуарным

сюсюканьем», хотя впоследствии (довольно скоро) газета пришла к диаметрально

противоположному взгляду на С. – Г. В. Стражев, мелкий эпигон А. Блока, на лекции

в Худож. кружке счел И. С. «отпрыском модернизма». – Великий «акмеист» г.

Городецкий в «Речи» (25—XI—13) писал: «Пафос поэзии Иг. С. есть пафос

торжествующего мещанина». – И. В. Игнатьев (в августе 1913 г.) говорит: «Боимся,

что кубок С. выпит до дна». – Г. Изгоев («Одесск. л.» 19-11-14) назвал И. С. «крупным

талантом». – Г. Гумилев в «Аполлоне» (№ 1—2 за 1914 г.) писал: «И. С. действительно

поэт, и к тому же поэт новый». – Небезынтересна статья г. Амфитеатрова об И. С.

(«Человек, которого жаль» – в «Русском слове»). Г. Амфитеат-

* «Сев. з.» 1913, № 12.

** «День» 1913, № 167.

ров, человек старого закала, к поэзии до сих пор, если не ошибаемся, касательства

не имевший, если не считать его «сатирического» акафиста графу Витте, весьма

развязно изругал Северянина. Мотивировок искать и не стоит – вся же статья есть

сплошное зубоскальство и издевка. Скучно, пошло и неумно. Неумно настолько, что

даже «Южный край» (23—V—14) счел необходимым заступиться за Северянина,

говоря: «С таким отношением к поэзии можно поэта подвергать не критике, а пытке в

застенке, что г. Амфитеатров и делает с большим искусством». – Д. С. Мережковский

(«Р. сл.» 8—VI—14) называет стихи И. С., хотя и в шутку, увлекательными; позднее,

однако (месяца, через два), г. Мережковский в том же «Русском слове» приравнял

футуризм, а с ним и И. С. к «грядущему хаму».

Позднейшие книги И. С. вызывали не раз ошибочное к себе отношение. По обилию

в них слабых, Плещееву подобных стихов, газетные критики считали их «своими» и

расхваливали*. Г. Бурнакин, достойный преемник Буренина, не раз писал об И. С. в

«Новом времени», но так как о г. Бурнакине и вспоминать неприлично, то мы

воздержимся от цитат. – «Голос юга» (5—II—14) считает И. С. талантливым.—

185

«Одесские новости» (13—11 – 14) просто захлебываются от восторга; но вот в

Майкопе (Куб. обл.) думают, что «из автора (И. С.) мог бы выработаться поэт

прекрасный, если бы... и т. д. («Майкопск. газ.» 22– ХИ-13); в Хабаровске (29-1-14)

полагают, что И. С. недостаточно грамотен; в Харькове («Южн. кр.» 25-11—14) пишут,

что «стихи И. С. звучны и образны»; в Самаре («Волжск, в.» 29—XII—13), что у С.

«хрупкий, элегантный, очаровательный стих»; тогда как в Воронеже («Ворон, тел.» 13

–V-14) полагают, что у «С. странное убожество мысли». – «Раннее утро», газета

министров, графов, посланников, прынцев крови и т. п., пишет, что И. С. (29-Ш—14)

«белиберда, хуже дяди Михея, парикмахер, парфюмерный магазин». – «Утро» (в

Харькове, – ЗО-Ш-14) говорит о С. по поводу «Златолиры»: «Мальчик стал старичком»,

но «Нижегородскому листку» (15—IV-14), «Камско– Волжской речи» (29—III—14) и

«Волжскому листку» (12—IV—14) очень нравится «Златолира». По тому же поводу

«Вятская речь» (11– IV-14) находит у С. «такую степень совершенства, которая роднит

его с великими писателями»; однако, «Одесские новости» (24—III—14) считают

«Златолиру» – «поминками». В то же время в Хабаровске («Приамурье», 1—III —14)

считают И. С. «очень талантливым поэтом»; но Харьков с этим опять не согласен и

говорит («Южн. кр.» 27—V—

14), что «Златолира» – «просто бедная книга».

* См., напр., «Уральск, ж.» 25—V—14.

Третья книга И. С. вызывает еще меньше восторгов, чем «Златоли– ра»; -

«Шампанское И. С. отзывает фальсификатом весьма дурной марки» («К.-Волж. р.» 15

–III—15); в Ялте еще боятся «декадентов» и причисляют И. С. к ним; «Черниговское

слово» (28-IV-15) говорит: «И. С. собрал в своих книгах все, что свидетельствует о

дурном вкусе», – всем ведь известна великая эстетность г. Чернигова, второго по этой

части вслед за Нью-Йорком; «Все новые стихи И. С. значительно слабее стихов

“Громокипящего кубка”», – говорит «Новая жизнь» (HI-

15). – «Ананасы в денатурате!» – кричит «Голос Москвы» (14—IV– 15),

«Ананасы в ханже!» – поправляет более осведомленный «Голос жизни». «Апухтин №

2!» – заявляет «Утро России» (1—III—15); «Кафешантанные будни», – вопит г.

Кранихфельд («Совр. сл.» 1 – 1 – 15). – «И. С. принадлежит к числу наиболее ярких

бесполезностей», – финиширует почтеннейший проф. Н. Ф. Сумцов («Южн. кр.» —

28—V—15).

«В Victoria Regia С. пародирует самого себя», – говорит харьковское «Утро» (28-

IV-15); однако «Утро юга» (III-15) и тут находит у С. «всепобеждающую молодость».

Далее уже явственные курьезы. – «Киевлянин» (17-V-13) пишет: «Когда “поэты”

вроде К. Бальмонта и Иг. С...» или (3—V—13): «В области литературы подвизаются

Арцыбашевы, Вербицкие, Солл(?)огубы. В области поэзии (поэзия, очевидно, не

литература??) – Игори Северянины и Иваны (?) Крученые (??)». – «Вестник знания»,

этот лауреат невежества, мямлит что-то о Тредиаковском и противопоставляет И. С. как

недостижимый для него идеал – какого-то «самобытного» поэта-рабочего... —

«Известия т-ва Вольф», прозевавши купить у И. С. вовремя его книги, заявляют, что С.

– «явление не совсем здоровое» (№ 5—1914), – в Одессе полагают, что И. С.

подражает Верлэну («Од. нов.» 18-1-14). – Газетчик г. Вильде называет С. «эго-

писарем», (увы нам! как же после этого назвать г. Вильде??). – Известный своими

трудами по дидактике, последователь Лао-Си, г. Арк. Бухов, ахает: «Понимаете вы,

ведь это литературный ужас: И. С. расходится сейчас 6-м изданием» («П. кур.» 4—III—

14») и т. д.

Это – все.

Сделаем кое-какие подсчеты. – Критики-профессионалы порицали И. С. 4 раза и

хвалили 14 раз; критики-писатели порицали 9 раз и хвалили 9 раз; публицисты

186

порицали 3 раза и хвалили 7 раз; газетчики порицали 54 раза и хвалили 21 раз. Всего:

70 порицаний и 51 похвала. В процентах эти числа – 57,85% и 42,15%, т. е.

приблизительно одинаковы. – Цифры эти, конечно, приблизительны, так как мы

подсчитывали не все, но, в общем, они дают правильное представление об отношении

критики к Игорю Северянину.

Попробуем теперь как-нибудь осмыслить, систематизировать всю эту массу

мнений.

Мы исходим, вообще говоря, из того положения, что Игорь Северянин,

действительно и несомнительно, истинный поэт, высокоодаренный как техник и нов в

том смысле, что дал нам некий синтез Фету и Тютчеву подобного модернизма с более

простыми поэтами, как Слу– чевский, Фофанов, Лохвицкая и даже (в этом нет ничего

страшного, с точки зрения историко-литературной) Апухтин и Надсон. Северянин– ская

«мещанская драма» * не есть, конечно, его собственное изобретение, но, – почерпывая

содержание оной непосредственно у только что перечисленных нами поэтов, -

Северянин подходил здесь весьма близко к Александру Блоку (сравн., напр.

«Мещанское житье» Блока в его книге «Земля в снегу»), Андрею Белому («Пепел»),

прикоснувшихся к этому роду творчества, так сказать, с другого конца.

И вот, – представьте себе – стихотворец с таким, до известной (очень небольшой)

степени, оригинальным habitus’oM, необычность коего усугубляется множеством

неологизмов, любовью к многостопным, длиннострочным стихам, дающим зачастую

впечатление не стихов, а ритмической прозы, массой ассонансов и составных ритм -

неожиданно оказавшийся поэтом с самыми простейшими сюжетами, появляется перед

критикой.

У критика-профессионала, критика-публициста в большей степени и у критика-

газетчика в еще большей степени имеется раз навсегда установленное, штата такого-то

года, представление о лирике, ее достоинствах, о благородстве поэта и т. д. Критик

ждет от стихов какого бы то ни было автора одних и тех же, ему привычных и чуть ли

не прописанных в его критиковом паспорте эмоций, а раз таковых налицо нет, то ему

ничего не остается, как только подобрать наиболее подходящее, по его мнению,

ругательство и напечатать его по возможности наиболее крупным шрифтом – вставить

это ругательство в заглавие статьи, например. Этой способностью критики, этим

главным ее качеством и объясняются появлявшиеся до «Громокипящего кубка»

ругательства Измайлова и многих других. Но ведь тот же самый Измайлов, тыкавший

Северянину в нос какой-то «бодрый модернизм», ругал и

* Читателю, конечно, известно, что выражение «мещанская драма» не есть

ругательство, как думают газетчики, но представляет собой своего рода credo

английской литературной школы конца XVIII и начала XIX веков.

поносил самым непристойным образом тех же символистов, покуда они не

пробились! * Этим же объясняются и такие курьезы, когда какой-нибудь Арк. Бухов,

например, осмеливается вопить о мещанском миросозерцании Игоря Северянина, а

газетчики, прошедшие огонь, воду и медные трубы, «прямыми Чильд Гарольдами»

восстают на защиту поруганной Игорем Северянином Полигимнии.

Единственной порядочной критикой явилась критика писателей. В ней нет ни

злопыхательства, ни издевок, а прямое доброжелательство к новому таланту. И

Гумилев, и Брюсов, и Сологуб, и Ходасевич, и даже в конце концов Кречетов не

пробовали ругаться и плеваться. Критика Мережковского, Крайнего, Тинякова

явственно партийна, и этим соображением легко отводится. Ругня господина

Городецкого, давно уже вылетевшего из литературы в газетку, по этому самому не

заслуживает никакого внимания. Подмигивания старичков из богаделен и пансионов,

вроде «Современного мира», «Северных записок» и т. п., также малоинтересны.

187

И немедленно вслед за критикой писателей остальная критика поспешила

раскланяться перед Игорем Северянином. Настолько прочно осела в сознании критики

высокая оценка Северянинской музы писателями, что она не решалась ругать даже

явственно слабые книги Северянина, что случилось с Измайловым, расхвалившим

«Златолиру».

Вот прекрасный и наглядный урок публике, – указующий, кому из критиков она

должна верить – гиенам ли профессионалам, юродивым ли публицистам, хулиганам

ли газетчикам – или экспертам-специали– стам, людям, любящим глубоко литературу,

– писателям.

РЕЦЕНЗИИ

ПАМЯТИ К. М. ФОФАНОВА

Очень часто посещал молодой поэт Игорь Северянин К. М. Фофанова и читал свои

произведенья.

К. М. не раз говорил нам: «Из этого молодого человека выработается со временем

крупный поэт, если он не свернет с намеченной доро– ги– Мне он страшно нравится за

его искреннюю, неподдельную любовь

* См. хотя бы «Бирж, вед.» 1901 г., № 140.

к покойной Мирре Лохвицкой, с которой он даже не был знаком, а полюбил ее

только по ее произведениям».

И, действительно, стихотворенья Северянина, посвященные памя– ти этой

поэтессы, были очень хороши.

Слова К. М. оказались пророческими, так как Игорь Северянин, точно так же, как и

старший сын Фофанова, потихоньку от отца, из боязни его критики, по ночам

читавший мне свои довольно недурные произведения, решили основать школу

футуристов.

П. Петропавловский

ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН. – К ВЫХОДУ В СВЕТ ЕГО «КАЧАЛКИ ГРЕЗЕРКИ»

И дань нужна со всех миров вселенной,

Чтоб мой сплести мистический венок!

Забытый блеск прославленной Пальмиры,

Богатства гор и глубины морей,

Все перлы их, алмазы и сапфиры,

Потонут вмиг в огне его лучей!

Он будет свит не смертными руками,

Из чистых струй нездешнего огня,

Того огня, перед которым пламя Людских очей, лампады в блеске дня.

Шарль Бодлер. «Благословение»

(из цикла «Сплин и Идеал»)

Эти чудные слова – душевный свет прощенья неистовым врагам, горящий в душе

благочестивого поэта. Шатенный трубадур, отец российской эго-поэзии, ядро

отечественного футуризма – Игорь Северянин – уже и теперь достоин венчания

венком мистическим, ибо «дань со всех миров вселенной» претворяется им с каждой

новой эдицией все более и более успешно, чаруя новыми, неиссякаемыми запасами

красот Слова...

Но «несть пророка в отечестве своем» – приходится цитировать вековую, вечно

юно-старую истину. Какая дань получена нашим Северным Бардом? Критика?

Бессмысленная, мелкая, дегутантная травля профано-пигмеями крылатого колосса

вызывает в душе каждого интеллектуального субъекта ощущение неприятного осадка

горечи, оби-

ды зародной, титанический талант, вместе с ощущением подобно тому, какое

188

чувствовалось бы при виде персонажей этой траги-комедии – геростратов

журналистики, ведших еще вчера конюшенные знакомства ради репортанса в отделе

«Спорт и Фавориты», а сегодня цепляющихся грязными, звериными лапами за

литературные перья, – геростратов, воспроизводящих коллективные попытки

загрязнить светлые воды Великого Океана.

Выше я назвал травлю Игоря Северянина трагикомедией. Действительно.

Величайшей трагедией современного литературного периода была бы непонятность

творца тридцати трех креатюр, замыкающих четыре тома. Многие, даже из числа

компетентов, так и полагают: Северянин недоступен для восприятия его. О, далеко нет.

Pro quo представляется в следующем виде. Старые ветераны литературы, потерпев

поражение в борьбе с равнодушием публики, переменили стяги. Уходит «старая

школа»... Ряд фиоритур... Выдвинулись на передовые позиции «исты». И закипел бой,

бой переменного счастья, кратковременных, но сладких диктаторств.

И вот теперь, когда ослабели силы т. н. «молодых», – всех этих Бальмонтов,

Блоков, Городецких, Кузминых, Кречетовых, Цензоров и т. п. «милостивых государей»

стиха, – теперь, когда они с завистью во взоре робко озираются назад и беспокойно

вглядываются в туманную даль грядущего, – перед их взглядами вырисовываются

новые, золотые, вечные слова – Футуризм. – «Пробьет и ваш час!» – доносится чей-

то голос последнего отчаяния. – «Принудят уйти и вас!» – Нет! – твердо звучит

ответность. – Мы даем просящему хлеба – хлеб, а не камень. Мы не принимаем

сусальный картон за червонное золото. Придет время, но мы не умрем. Мы

перевоплотимся в Новую Грань!..

Ближе... ближе победное шествие, оначаленное сосьетерами ректо– риата Академии

Эго-Поэзии и Игорь Северянин – первосвященник, верховный жрец ее...

А Геростраты, прикидываясь недорослями для восприятия его, забрасывают его

камнями, пользуясь тем, что чело их украшено толпой розами Триумфа. Пошлая

кукольная комедия! Уничтоженные лилипуты, зрящие не дальше своего собственного

носа! В мизерности своей они не могут видеть, что все «перлы» их потонут вмиг в огне

его лучей. «Перед его тиарой» из чистых струй «нездешнего огня» венцы уходящих

тривиалов, вместе взятые, только, мигая, лампада в блеске дня.

Лира Игоря Северянина настроена в высоких тонах – как и сама Правда. Струны-

звуки смелы, как слова Истины. Словно неизмеримость бездны океанной стихии -

глубок смысл Северяниновых гимнов жизни, бытию, великому, прекрасному, доброму