Текст книги "Царственный паяц"

Автор книги: Игорь Северянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)

1

Игорь Северянин.

Царственный паяц

Федеральная целевая программа «Культура России»

(подпрограмма «Поддержка полиграфии и книгоиздания России»)

«Царственный паяц» – так называлась одна из неосуществленных книг

замечательного русского поэта Игоря Северянина (И. В. Лотарева; 1887-1941),

познавшего громкую славу «короля поэтов» и горечь забвения. Настоящее издание

раскрывает неизвестные страницы его биографии. Здесь впервые собраны уникальные

материалы: автобиографические заметки Северянина, около 300 писем поэта и более

50 критических статей о его творчестве. Часть писем, в том числе Л. Н. Андрееву, Л. Н.

Афанасьеву, В. Я. Брюсову, К. М. Фофанову, публикуется впервые, другие письма

(Августе Барановой, Ирине Борман, Фелиссе Круут) печатались только за рубежом.

Открытием для любителей поэзии будет прижизненная критика творчества поэта, —

обширная и разнообразная, ранее не перепечатывавшаяся.

Для широкого круга читателей.

(Легенды и факты из жизни Игоря Северянина)

«Игорь Северянин – поэт, в прекрасном, в лучшем смысле слова, – писал

Валерий Брюсов. – <...> Это – лирик, тонко воспринимающий природу и весь мир...

<...> Это – истинный поэт, глубоко переживающий жизнь и своими ритмами

заставляющий читателя страдать и радоваться вместе с собой. Это – ироник, остро

подмечающий вокруг себя смешное и низкое и клеймящий это в меткой сатире. Это -

художник, которому открылись тайны стиха»*.

Действительно, после выхода в 1913 г. книги «Громокипящий кубок» Игорь

Северянин стал одним из самых популярных поэтов в России. Публика стремилась на

его поэзоконцерты. Как заметил И. А. Бунин, имя Северянина «знали не только все

гимназисты, студенты, курсистки, молодые офицеры, но даже многие приказчики,

фельдшерицы, коммивояжеры, юнкера...»1 2.

Окруженный толпами поклонников и поклонниц, поэт выходил на эстраду в

застегнутом наглухо сюртуке с цветком в петлице и с непроницаемым лицом

мелодично исполнял «поэзы», буквально гипнотизируя зрителей своим пением.

Бесстрастно слушал восторженные крики и бурю оваций и также бесстрастно уходил с

эстрады. Он возвышался над шумной толпой и оставался загадкой для современников и

потомков. Поэт и сам в течение жизни примерял разные маски, порой скры

1

Брюсов В. Игорь Северянин // Критика о творчестве Северянина. М.: Изд-во В.

В. Пашуканиса, 1916. С. 9, 17.

2

Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1967. Т. 9. С. 298.

вая за ними остроту душевных переживаний, «свой больный путь земной»3:

За струнной изгородью лиры Живет неведомый паяц.

Его палаццо из палацц – За струнной изгородью лиры...

Как он смешит пигмеев мира,

Как сотрясает хохот плац,

Когда за изгородью лиры Рыдает царственный паяц!..

(Северянин, 78)

3

Эта книга помогает увидеть истинное лицо Игоря Северянина, прочесть

неизвестные страницы его биографии. Здесь впервые собраны уникальные материалы:

письма Северянина и критические статьи о его творчестве. Многие из них

публикуются впервые по архивным источникам, и знакомство с ними способно

разрушить некоторые из сложившихся стереотипов.

К сожалению, не все сохранилось в большом эпистолярном наследии Северянина.

Утрачена переписка с Николаем Рерихом, Сергеем Прокофьевым, Владимиром

Маяковским и другими его корреспондентами. Тем выше ценность каждого из

дошедших до нас писем, в которых восстанавливается круг общения Северянина в

1907-1941 гг., подробности его повседневной жизни и творческих исканий. Часть из

них, адресованные А. Д. Барановой, С. И. Карузо, Г. А. Шенгели, публиковались в

последние годы. Другие, среди них письма Л. Н. Андрееву, Л. Н. Афанасьеву, В. Я.

Брюсову, К. М. Фофанову, были неизвестны, однако именно в них раскрывается

ранний, малоизученный и, в известной степени, мифологизированный период жизни и

творчества Северянина.

Один из критиков, Борис Гусман, справедливо заметил, что «Игорь Северянин со

своими необычными успехами, взлетами и падениями

3

Игорь Северянин. Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей.

Классические розы / Сост., подг. текста, статья, примеч. В. Н. Терёхиной и Н. И.

Шубниковой-Гусевой. М.: Наука, 2004. С. 735. Далее ссылки на это издание даются в

тексте сокращенно: Северянин, с указ, страниц. Ссылки на произведения, не вошедшие

в эту книгу, даются также в тексте по изданию: Игорь Северянин. Собр. соч.: В 5 т. /

Сост., подг. текста, вступит, статья и коммент. В. А. Кошелева и В. А. Сапогова – с

указ, тома и страниц.

явился блестящей, совершенно исключительной мишенью» для «близоруких

охотников» – критиков4. Северянин внимательно следил за отзывами в печати о своем

творчестве, чтобы ознакомить с ними своего «подрастающего читателя». Но

прижизненная критика творчества поэта, обширная и разнообразная, очень скудно

вошла в поле зрения современных исследователей, и образ, сложившийся в мозаике

этих заметок, остался невостребованным. Особенно мало известны статьи и рецензии,

печатавшиеся в прессе русского зарубежья, и до сих пор не собранные воедино.

Чрезвычайно важны автобиографические материалы и хроника жизни и творчества

Игоря Северянина, которые не только раскрывают биографию поэта по датам и

событиям, фиксируют время создания основных произведений и выхода книг, но

передают его душевное настроение в разные периоды жизни.

Настройка лиры

Игорь Северянин считал знаменательным, что родился в год, когда умер Надсон и

вышла в свет первая книга Фофанова «Стихотворения К. М. Фофанова (1880-1887)»,

поэта, поддержавшего его в самом начале творческого пути.

Об отце, Василии Петровиче Лотареве, он писал в «поэме детства» «Роса

оранжевого часа»: «Великолепнейший лингвист, / И образован, и воспитан, / Он был

умен, он был начитан» (3, 146). Мать поэта, Наталия Степановна, урожденная

Шеншина, происходила из старинного дворянского рода, к которому принадлежали Н.

М. Карамзин и Афанасий Фет.

Особую гордость Северянина вызывало родство с «доблестным дедом»

Карамзиным: «И в жилах северного барда / Струится кровь Карамзина» («Поэза о

Карамзине», 1912 – Северянин, 100). Своим «высокомерно взнесенным к потолку

лицом мучного цвета со слегка одутловатыми щеками и носом» поэт, по

воспоминаниям Д. Бурлюка, напоминал екатерининского вельможу5.

Детство поэта прошло в Петербурге, но в 1895 г. его родители расстались, и

4

мальчик вместе с отцом переехал в Череповецкий уезд Новгородской губернии в

имение тетки на реке Суде. С 1898 по 1902 г.

4

Борис Г-н (Гусман). Очная ставка. (Критика о творчестве Северянина: Сб. статей

и рецензий) // Журнал журналов. 1916. №5. Январь. С. 10-11.

5

Бурлюк Д. Листки футуристической хрестоматии. Игорь Васильевич Северянин

(Лотарев) //Голос Родины. Владивосток. 1920. 26 сент.

будущий поэт учился в Череповецком реальном училище, чем и ограничилось его

официальное образование. Это давало повод упрекать Северянина в

малообразованности и некультурности. Несправедливость таких суждений видна, в

частности, на примере его выразительных, эмоциональных писем, соответствующих

всем правилам грамматики.

Подтверждением тому является и автобиографический очерк «Образцовые основы»

(1924), где раскрываются истоки становления его личности и принципы, на которых

будет развиваться зрелое творчество поэта: любовь к поэзии, музыке и русской

природе.

На всю жизнь Северянин сохранил взволновавшие его впечатления от путешествия

в 1903 г. вместе с отцом через всю Россию на Дальний Восток, в Квантуй. В декабре

того же года, незадолго до начала русско– японской войны, он вернулся в Петербург и

поселился с матерью в Гатчине. В гостях у матери часто бывали литераторы,

художники, музыканты, и Северянин не раз вспоминал эту пору как время восторгов и

музыки, время, когда он стал поэтом. Из писем становится известно, что Наталия

Степановна многие годы поддерживала творческие порывы сына, была его верным

другом и наставником: даже любимого Бодлера Северянин переводил с французского

«с помощью maman».

Однако свое первое стихотворение «Звезда и дева» Северянин написал значительно

раньше, в 1895 г., когда ему не было девяти лет.

Юноша увлекся литературой еще во время учебы в Череповецком реальном

училище, когда «испытал сильное влияние Густава Эмара и Луи де Буссенара, позже —

Дюма, Гюго, Тургенева и отчасти Гончарова, из поэтов гр. Алексея Толстого, а также

Мирры Лохвицкой, Фофанова, Бодлэра и др.». И все же самым важным источником

вдохновения Северянина была трепетная и нежная любовь к родному Северу и его

природе. Образ «форелевой» реки в северной губернии пройдет через все творчество

поэта и станет символом его неразрывной связи с любимой родиной.

В автобиографии, подготовленной для «Словаря русских писателей» С. А.

Венгерова, Северянин писал: «Там, на любимой Суде, Игорь проводил летние

каникулы, лишь изредка отпускаемый в Петербург к матери, и там же он познал

первую (идеальную) любовь к кузине Лиле, дочери брата отца, которая была на 5 лет

его старше. Автор осознал себя поэтом благодаря этой любви»6.

Тем не менее один из наиболее распространенных и укоренившихся в сознании

читателей мифов – о внезапном появлении Игоря Северя

6

Цит. по: Кошелев В. А., Сапогов В. А. «Музей моей весны...» // Северянин Игорь.

Стихотворения. Поэмы. Архангельск, 1988. С. 7.

нина на поэтическом Парнасе в 1913 г. Его творческий путь принято делить на два

периода. Первый охватывает 1913—1918 гг., начиная с выхода в свет книги

«Громокипящий кубок» и до избрания в 1918 г. «королем поэтов». Второй период (1918

–1941) связан с более чем двадцатилетним пребыванием поэта вне России, от

вынужденной эмиграции в эстонском поселке Тойла до краткого возвращения в

советское подданство в 1940 г. и смерти поэта. Однако большой и серьезный

творческий путь, пройденный Игорем Северяниным до «Громокипящего кубка»,

позволяет выделить ранний период его творчества (1904-1912), когда он сложился как

5

поэт.

Обычно забывается или не принимается во внимание, что до 1913 г. поэт выпустил

35 брошюр, в которых были опубликованы многие стихи, вошедшие впоследствии в

книгу, принесшую ему повсеградную славу. Северянин называл своим первым

выступлением в печати публикацию 1 февраля 1905 г. в солдатском журнале «Досуг и

дело» стихотворения «Гкбель “Рюрика”», и именно от нее поэт отсчитывал юбилеи

своей литературной работы.

На самом деле стихотворение вышло раньше отдельной брошюрой из шести

страниц (дозволено цензурой к печати 12 окт. 1904 г.). К тому же «Гкбель “Рюрика”»

была уже второй брошюрой поэта Игоря Лота– рева. Еще до этого так же было издано

его стихотворение «К предстоящему выходу Порт-Артурской эскадры» (дозволено

цензурой к печати 25сент. 1904 г.). Всего Северяниным на страницах тридцати пяти

брошюр (издание автора) было написано и опубликовано 275 произведений. Большая

часть этих стихов вошла затем в книги «Громокипящий кубок» (111), «Златолира» (37)

и «Ананасы в шампанском» (25), которые в 1915-1918 гг. составили три тома

«Собрания поэз».

Другие стихотворения периода «брошюр» Северянин включил в сборники

«Поэзоантракт», «Victoria Regia», а также «Ручьи в лилиях» и «Настройка лиры» (два

последних напечатаны не были). Среди брошюр (от 4 до 24 страниц) были две

листовки («Памяти А. М. Жемчужникова», 1908 и «На смерть Лермонтова», 1908).

Северянин ценил ранний период своего творчества, называл его «настройкой лиры»

и в поисках своего литературного имени дважды сменял свою подпись. В 1904—1907

гг. он публиковал стихи под собственной фамилией – Игорь Лотарев. За этой подписью

вышло 13 брошюр (последняя называется «Лепестки роз жизни»). В 1908 г. Северянин

меняет имя и печатает листок «Памяти А. М. Жемчужникова» под псевдонимом

«Игорь-Северянин» с дефисом, где приложение «Северянин» является вторым именем

и указывает на особое значение Русского Севера в его жизни и творчестве (ср. Мамин-

Сибиряк). Последняя брошюра, подписанная псевдонимом Игорь-Северянин с

дефисом, 35-я —

«Эпилог "Эго-футуризм”» (1912). Начиная с «Громокипящего кубка» (1913) он

использовал, за редким исключением, имя «Игорь Северянин», где псевдоним —

второе имя – превратился в фамилию.

Певица страсти

Большое влияние на творчество Игоря Северянина оказала чувственная и

жизнелюбивая лирика Мирры Лохвицкой, присущие ей им– прессионисткая зыбкость и

экзотизм, легкий и мелодичный стих.

В одном из писем Б. Д. Богомолову от 15 июня 1911 г. Игорь Северянин пишет:

«Боготворю Мирру Лохвицкую, считая ее величайшей мировой поэтессой, гениальной

поэтессой.

Ее поэмы “На пути к Востоку”, “Вандэлин” и “Бессмерная любовь” – шедевры

мировой поэзии, разумеется – прозеванные и критикой, и публикой. Если не строили бы

так много аэропланов, я ожидал бы с уверенностью, как через двадцать или около этого

лет – ее бы славословили. Утешаюсь одним: истинные ценители и теперь у нее есть.

Их мало, но они есть. Каждый поэт обязан иметь ее стихи. Затем: я очень люблю

Фофанова и Бодлэра. Лишь нравятся Гумилев, Эрен– бург, Бунин, Гофман Виктор,

Черубина де Габриак, Тэффи».

Имя Мирры Лохвицкой было в 1890-е гг. широко известно. Первый и последний

сборники поэтессы удостоены Пушкинской премии Академии наук. Поэтический

талант Лохвицкой был признан такими поэтами, как А. А. Голенищев-Кутузов, К. К.

Случевский, а также К. Льдов и др. И. А. Бунин был с ней «в приятельстве» и позже

6

относил воспоминания о ней к числу «самых приятных». Ее книги «Стихотворения»

переиздавались, отмечались критикой и даже удостаивались пародий. Видные поэты, в

том числе Константин Бальмонт и Федор Сологуб, посвящали ей стихи. Известность

Лохвицкой получила скандальный оттенок после ее декларативного отказа от

«идейной» поэзии, утверждения свободы чувств («Мне нет пределов, нет границ»).

Поэтесса увлекалась Бальмонтом («Лионелем») и обменивалась с ним в печати

посланиями в стихах. Свой сборник «Будем как солнце» (1903), название которого

перекликается со стихотворением Лохвицкой «К солнцу!» – «Солнца!.. Дайте мне

солнца! Я к свету хочу!», – Бальмонт посвятил этой поэтессе. 27 августа 1905 г.

Лохвицкая умерла от туберкулеза в возрасте 36 лет.

Северянин точно определил основную тему творчества Мирры Лохвицкой в

посвящении сборника «Мимоза» – «певица страсти». Любовь была содержанием ее

поэзии, и строка «Это счастье – сладострастье» воспринималась как «девиз» поэтессы.

«К ней применили, – писал критик А. Измайлов в некрологе, – и оно так и осталось

навсегда, имя новой русской Сафо, певицы вакхической страсти, знойного

наслаждения, упоения рабством и владычеством любви. “Amori et dolo– ri sacrum”

– значится как эпиграф на одной из ее книг, и она, действительно, была как бы какой-

то жрицей в храме, посвященном любви и любовной тоске, любовному страданию,

всему огромному содержанию любви, со всем захватом чувственности, стонами

наслаждения, смелостью и дерзостью порыва...»7.

Мое бессмертье неизбежно...

Поэтическое бессмертие волновало воображение Северянина с молодых лет. В

связи с этой темой особое внимание критики вызвало стихотворении «Мои похороны»

(1910):

Меня положат в гроб фарфоровый.

На ткань снежинок Яблоновых,

И похоронят (...как Суворова...)

Меня, новейшего из новых

(Северянин, 94).

В мировой литературной традиции тема стеклянного (хрустального) гроба связана с

бессмертием и восходит к сказке бр. Гримм «Schneewittchen» (обычно переводится

«Белоснежка»), в которой мертвую девушку кладут в стеклянный гроб. Королевский

сын находит гроб и пробуждает девушку. Источниками северянинского образа служат

«Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» А. С. Пушкина (1833), которая связана

со сказкой братьев Г^имм, а также стихотворение М. Лохвицкой «Спящая» (1902—

1904):

Я сплю, я сплю – не умерла —

В гробу из чистого стекла,

В венках из белых, белых роз.

Под шепот кленов и берез8.

Журналисты бесконечно обсуждали претензии Северянина на суворовскую славу и

бессмертие. «Конечно, затруднительно найти рифму на “фарфоровый”, – заметил один

из критиков сразу после первой публикации стихотворения, – но тревожить по этому

поводу тень Суворова, значит обнаружить недюжинную изобретательность. Avis

молодым поэтам! Отныне нет более “оскудения рифмы”»9.

7

Измайлов А. М. Лохвицкая // Биржевые ведомости. 1905. 30 авг.

8

Лохвицкая М.А. Стихотворения. Т. 1—5 СПб., 1900—1904. Т. 5.

С. 21.

9

Новое время. 1910. 1 (14) нояб.

Лариса Рейснер спустя пять лет увидела в мечтах Северянина «о хрустальном

7

гробе, о сказочных похоронах своей души» слишком суетное желание популярности:

«Его сердце уже показывают за деньги, и не слишком дорого заплачено за публичное

поругание. На помпезных поэзо-концертах подают “мороженое из сирени”,

“шампанское в лилии”. Все стыдливые и тайные слова поэзии “распивочно и на

вынос”, со скидкой для учащихся, с бесконечными бисами “очам души твоей”,

“болезнь” и “страх”, “плач совести” и “хохот лиры” – все, все распродается!»10 11

Однако для Северянина имело символическое значение то, что Суворов умер 17 мая

1800 г.: в тот же день спустя Шлет —17мая 1911 г. – умер любимый поэт Северянина К.

М. Фофанов, которого он называл «королем поэтов». Суворов похоронен в Александро-

Невской лавре. На простой плите надпись: «Здесь лежит Суворов». Северянин

надеялся, что тоже заслужит право называться просто поэтом.

Позже, в «Классических розах», тема бессмертия оказывается связанной с

долгожданным возвращением на родину, туда, где «Моя безбожная Россия, / Священная

моя страна!». Воссоединение с Россией означало для него обретение самосознания и

духовного бессмертия:

Я мечтаю, что Небо от бед Избавленье даст русскому краю.

Оттого, что я – русский поэт,

Оттого я по-русски мечтаю!

(Северянин,233)

Я покорил литературу!

«Громокипящий кубок» вышел в свет 4 марта 1913 г. Книга имела триумфальный

успех и стала одним из заметных явлений русской поэзии XX в. За первые два года

книга выдержала 7 изданий, всего за шесть лет, с 1913 до 1918 г., – 10.

В предисловии Федора Сологуба написано: «Одно из сладчайших утешений жизни

– поэзия свободная, легкий, радостный дар небес. Появление поэта радует, и, когда

возникает новый поэт, душа бывает взволнована, как взволнована бывает она приходом

весны».

Единомышленники Северянина сочли, что в признании Сологуба не было

«никакого открытия нового светила. На небе русской литературы всем очевидная

горела звезда первой величины» и. Но для чита

10

Рейснер Л. Через Ал. Блока к Северянину и Маяковскому // Рудин. 1916. №7. С.

7.

11

БурлюкД. Листки футуристической хрестоматии...//Голос Родины. Владивосток,

1920. 26 сент.

ющей публики слово Сологуба о приходе нового поэта имело свой смысл.

Несмотря на то что Северянин шел к «Громокипящему кубку» десять лет, книга

открыла новый этап его творческой биографии, когда он совершал переоценку всего,

написанного за эти годы. «Счастливое чудо» (А. Измайлов), «Нечаянная радость» (Ф.

Сологуб), «Большое культурное событие» (Н. Гумилев) – так определили появление

книги современники Северянина.

Известно, что «Громокипящий кубок» Северянину помогли подготовить В. Брюсов,

Ф. Сологуб и основатель издательства «Гриф» С. Кречетов. Брюсов действительно, по

словам Северянина, советовал подготовить к печати большой сборник стихов,

«повыбрав их из бесчисленных брошюр» (5, 30). Б. Лившиц вспоминал, что название

книги подсказал Сологуб, обыгравший его в предисловии, написанном в феврале 1913

г.12 Но в словах Сологуба можно усмотреть явную связь названия с легкими и

сверкающими стихами Северянина, полными упоения весной и радостью жизни

(«Весеннй день»), и параллель с классической традицией русской поэзии, идущей от

Пушкина, Тютчева и Фета.

Актриса Л. Д. Рындина, которой Северянин посвятил стихи «Качалка грёзерки»,

8

«Рондо» и книгу «Златолира», в воспоминаниях так записала слова своего мужа -

издателя книги С. А. Кречетова (Грифа): «“Я предложил принести мне для просмотра

все его стихи, просмотрю, что годится для печати, может быть и издам”. Через

несколько дней у нас был Игорь Северянин. Гриф отобрал из вороха принесенных

стихов, то, что считал интересным, и издал...»13. Воспоминания Л. Д. Рындиной,

написанные почти 40 лет спустя, являются примером того, как создаются литературные

мифы и легенды. Получается, что книгу Северянин подготовил по совету Брюсова,

название ее подсказал Сологуб, а отбор и блестящую композицию продумал Кречетов.

Это вполне согласуется с тем образом Северянина, который рисовали некоторые

критики, упрекая поэта в отсутствии вкуса, и который, к сожалению, укоренился в

сознании современных исследователей.

Вряд ли мог Северянин принести «ворох... стихов», скорее всего он принес свои

ранние брошюры, возможно, часть стихов (неопубликованных или опубликованных в

периодике) была в вырезках. Если даже некие советы и пожелания по отбору стихов и

их композиций у редак-

12

Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Л., 1989. С. 452.

13

Рындина Л. Д. Невозвратные дни. Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 2074. Оп. 2. Ед.

хр. 9.

гора были, автор должен был с ними согласиться или предлагать и отстаивать свои

решения, тем более что Северянин всегда имел свое мнение и дорожил им.

Так или иначе, если мы внимательно проанализируем тексты «Громокипящего

кубка», то увидим, что композиция книги является авторской. В книге всего 137

стихотворений (поэз) за 1905—1912 гг., большинство из которых были опубликованы в

альманахах, журналах, газетах и вошли в ранние брошюры Северянина (с 12-й по 35-

ю). Стихи брошюры «Ручьи в лилиях» (весна 1911), за исключением двух,

перепечатаны полностью. Впервые в книге опубликовано только восемь произведений:

«Berceuse осенний», «Эскиз вечерний», «Шампанский полонез», «Virelai», «Гюи де

Мопассан», «Газэлла», «Демон», «Любовь и Слава».

Заглавия двух из четырех разделов книги перешли из вышедших ранее брошюр:

раздел «Сирень моей весны» – 18-я брошюра (1908) и «За струнной изгородью лиры»

– 25-я брошюра (1909). Есть случаи, когда последовательность стихов соответствует

их композиции в ранних брошюрах. Так, первые четыре стихотворения книги: «Очам

твоей души», «Солнце и море», «Весенний день», «В грехе забвенье» – открывают

брошюру «Очам твоей души» (1912), далее следуют стихи, не включенные в сборник.

Оспорить авторское расположение стихов в брошюрах Северянина невозможно.

В «Громокипящем кубке» отразилась история «мещанской драмы» поэта-грёзэра,

охваченного порывом нового весеннего чувства и молодости. Он живет мечтами и

грёзами о прекрасной женщине. Разочарованный и обманутый в своих чувствах, герой

попадает с берегов форелевой реки и северного «одебренного» леса на площадь. Затем

возникает образ одинокого поэта – царственного паяца, который уходит с площади от

толпы и рыдает за струнной изгородью лиры. Невольно ощущается ироничность слов

«гения Игоря Северянина» об упоении своей победой и искренность намерения идти

«в природу, как в обитель, / Петь свой осмеянный устав».

Главной причиной успеха книги «Громокипящий кубок» была ее своевременность и

современность. Она вышла весной 1913 г., когда имя Северянина было уже известно:

футуристам удалось обратить на себя внимание. И хотя многие современники отделяли

Северянина от футуризма, но отдавали должное тому чувству времени, которое

проявилось в «Громокипящем кубке».

«Его поэзия, – заметил В. Ходасевич, – необычайно современна – и не только

потому, что в ней часто говорится об аэропланах, кокотках и т. п., – а потому, что его

9

душа – душа сегодняшнего дня. Может быть в ней отразились все пороки, изломы,

уродства нашей городской

жизни, нашей тридцатиэтажной культуры, “гнилой как рокфор”, но в ней

отразилось и небо, еще синеющее над нами» 14.

Вторая книга поэз Северянина «Златолира» вышла 4 марта 1914 г. (выдержала 7

изданий), третья – 28 января 1915 г. – «Ананасы в шампанском» (5 изданий), четвертая

– 14 апреля 1915 г. – «Victoria Regia» (4 издания), пятая и шестая – «Поэзоантракт»

и «Тост безответный» (соответственно 2 и 1 издание). Внимание критики к этим

книгам шло по убывающей, каждая последующая книга встречалась более прохладно,

чем предыдущая. Неровность успеха Северянина во многом зависела от того, что после

«Громокипящего кубка» поэт помещал в новые сборники все более ранние

стихотворения. Таким образом, создавалась обратная перспектива творческого пути.

Вместе с тем Игорь Северянин, вдохновленный успехом первой книги, в «Ананасах в

шампанском» усилил элемент смелой (и очень смелой) парадоксальности и

ухищрений, делавших книгу более трудной для восприятия читателей.

Орест Головнин (Р. Брандт), относившийся с большой симпатией к нашему

«поэзнику», в 1915 г. сочинил такую эпиграмму:

Войною отняты нам разные припасы:

Так, не дают вина, и редки ананасы.

О,

Северянин! Как ты мил:

Ты своевременно снабдил.

Назло стесненьям, думским и германским,

Нас ананасами с шампанским15.

В восприятии современников имя Северянина нередко ассоциировалось именно с

этой книгой. Николай Клюев в письме Есенину, написанному еще до личного

знакомства (датируется: «Август. 1915»), предостерегал его от соблазна легкой славы:

«Твоими рыхлыми драченами <слова из стихотворения Есенина «В хате»> объелись

все поэты, но ведь должно быть тебе понятно, что это после ананасов в шампанском

<...> ...и рязанцу и олончанину это блюдо по нутру не придет, и смаковать его нам

прямо грешно и безбожно. <...> Знай, свет мой, что лавры Игоря Северянина никогда

не дадут нам удовлетворения и радости твердой...»16. Спустя восемь лет, в конце 1933

г., одна из почитательниц поэта устроила ему в Белграде на десерт ананасы в

шампанском (5, 244).

14

Ходасевиг В. <Рец.> Игорь Северянин. Громокипящий кубок// Утро России. М.,

1913. 16 марта.

15

Головнин Орест (Брандт Роман). Эпиграммы Игорю Северянину [1915] // ОР

РГБ. Ф. 190. Изд-во «Мусагет». Кар. 58. Ед. 13.

16

Есенин и современность. СПб.; М., 1975. С. 239.

О,

критика – проспавший Шантеклер...

Еще до выхода «Громокипящего кубка» Северянин стал известен читающей

публике. В 1905 г. Игорь Лотарев был впервые отмечен на страницах «Петербургской

газеты» писательницей Н. А. Лухмановой, которая рассказала, что передала раненым

«на театре военных действий с Японией» 200 экземпляров брошюры Игоря Лотарева

«Подвиг “Новика"»17.

Однако вопрос о том, как к Северянину пришла слава, все же нуждается в

серьезном уточнении. По словам Северянина, это произошло, когда Лев Толстой

разразился «потоком возмущения по поводу явно иронической “Хабанеры", об этом

мгновенно всех оповестили московские газетчики во главе с С. Яблоновским, после

чего всероссийская пресса подняла вой и дикое улюлюканье, чем и сделала меня сразу

известным на всю страну!.. С тех пор каждая моя новая брошюра тщательно

10

комментировалась критикой на все лады, и с легкой руки Толстого, хвалившего

жалкого Ратгауза в эпоху Фофанова, меня стали бранить все, кому было не лень» (5,

85).

В стихотворении «Сувенир критике» (1914) Северянин восклицал:

Ах, поглядите-ка! Ах, посмотрите-ка!

Какая глупая в России критика:

Зло насмеялся над «Хабанерою»,

Блеснув вульгарною своей манерою.

(1, 567)

На самом деле все обстояло несколько иначе. Писатель И. А. Нажи– вин привез

брошюру Северянина «Интуитивные краски» в Ясную Поляну и 12 января 1910 г.

прочитал ее Толстому. Вскоре интересные подробности этого визита были изложены в

очерке Наживина «В Ясной Поляне»: «Много смеялся он <Толстой> в этот вечер,

слушая чтение какой-то декадентской книжки – и не то “Интуитивные звуки”, не то

“Интуитивные краски”, где, разумеется, был и “вечер, сидящий на сене", и

необыкновенная любовь какая-то, и всевозможные выкрутасы. Особенно всем

понравилось стихотворение, которое начиналось так:

Вонзим же штопор в упругость пробки,

И взоры женщин не станут робки...

<цит. с искажениями>.

Но вскоре Лев Николаевич омрачился.

17

Петербургская газета. 1905. 8 апр.

Чем занимаются!.. Чем занимаются!.. – вздохнул он. – Это литература! Вокруг -

виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них – упругость

пробки!»18.

Отрицательную часть отзыва Толстого с собственными комментариями вскоре

перепечатали многие газеты России, не упомянув, что это стихотворение особенно всем

понравилось.

И еще один штрих. В предлагаемой книге публикуются всего два письма Леониду

Андрееву. Но ясно, что таких писем было больше, а главное, из содержания этих писем

следует, что Северянин и Л. Андреев дружили еще в 1908 г., что называется домами (а

жили они, как известно, близко). Прислуга несколько раз в день могла носить письма от

одного к другому. Факты сами по себе значительные. Как вспоминали современники,

«общероссийскими знаменитостями в то время, если не считать доживавшего

последний год своей жизни Льва Толстого, были Максим Горький и Леонид

Андреев»19.

Следует отметить, что к 1910—1911 гг. Игорь Северянин познакомился также с

Александром Блоком, Николаем Гумилевым, Анной Ахматовой... В мае 1912 г. он

начинает пятый том «Критики о моем творчестве» – «критики бездарной, завистливой и

мною ослепленной» (письмо Богомолову от 8 мая 1912). 29 июля 1912 г. он пишет тому

же адресату: «Ежедневно получаю такую бездну вырезок и писем, что затрудняюсь

отвечать своевременно». ~

В самом деле, «в былые времена bon ton литературной критики требовал бранить

Игоря Северянина, – отмечал Роман Гуль в рецензии на книгу «Менестрель». – Его

бранили все, кому было не лень, и часто среди “иголок шартреза” и “шампанского

кеглей” в его стихах не замечали подлинной художественности и красоты. А она была:

– вспомните “Это было у моря”, “Быть может, от того”, “Хабанера”, “Сказание об

Ингред” и мн. др.»20.

В предисловии В. Пашуканиса к сборнику «Критика о творчестве Игоря

Северянина» (1916) справедливо говорилось: «Редко приходится видеть, чтобы на

11

долю поэта выпадало такое совершенно необычное внимание, какого удостоился Игорь

Северянин от самых разнообразных кругов читающей публики. <...> Рассматривая

отношение критики к Игорю Северянину, мы находим здесь всю гамму критических

отношений, от самого восторженного и до резко отрицательного, граничащего с

простейшей руганью».

18

Утро России. 1910. 27 янв.

19

Шагинян М. Человек и время. История человеческого становления. М., 1980. С.

362-363.

20

Сполохи. Берлин, 1921. № 1. С. 42.

Отношение критики к Северянину, как считал В. Пашуканис, «так или иначе

способствовало тому исключительному успеху, в котором одни видели самую

печальную картину падения литературных вкусов, другие – начало особого внимания

читающего мира к новому стихотворцу»21. Сергей Бобров в статье «Северянин и

русская критика» в хронологическом порядке представил читателю историю