Текст книги "Царственный паяц"

Автор книги: Игорь Северянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)

Напр<имер>, сборники «Фея Ею1е», «Менестрель», «Миррэлия» полны невероятных

ошибок. Сообщаю Вам стихи «Ночь на Алтае»:

На горах Алтая,

Под сплошной галдеж,

Собралась, болтая,

Летом молодежь.

Юношество это Было из Москвы.

И стихи поэта Им читали Вы.

Им, кто даже имя Вряд ли знал мое,

Им, кто сплел с другими Все свое житье...

Ночь на бивуаке.

Ужин из ухи.

И костры во мраке.

И стихи, стихи!

Кедры. Водопады.

Снег. Луна. Цветы.

Словом, все что надо Торжеству мечты.

Ново поколенье,

А слова ветхи.

Отчего ж волненье Вызвали стихи?

Отчего ж читали Вы им до утра

В зауральской дали В отблесках костра?

Молодежь просила Песен без конца:

Лишь для русских – сила Русского певца!

Я горжусь, читая Ваше письмецо,

Как в горах Алтая Выявил лицо...

ТоПа, 1929. («Сегодня», Рига)

Стихи вошли в «Классич<еские> розы». Туда вошли стихи 1922– 30 гг. Всего 160.

Целую Ваши ручки. Ф<елисса> М<ихайловна> и я шлем Вам и мужу Вашему

искренние свои приветы. Итак, жду от 15.У письма.

Всегда Ваш

Игорь

Р. Б. Только на днях отделался от жестокой невралгии правой стороны головы.

Ежедневно от 11 у<тра> до 3 дня. Очень изнуряло.

55

5

июня 1931 г.

ТоПа, 5. VI. 1931

Дорогая Августа Дмитриевна!

Письмо Ваше своевременно получил, – благодарю Вас. Время летит очень быстро,

– вот уже весна почти прошла. Погода все время меняется: то грозы, то град, то

чудные жаркие дни, то хмурые и холодные. Сейчас, напр<имер>, 6 град<усов> тепла. В

горах все еще снег. Думаю, Ася уже приехал к Вам, и Вы рады. Радостно радости

ближнего. Что касается Эссена, это тот самый. Он приветствует Фед<ора>

Федоровичах Жизнь наша течет очень буднично и однообразно, но в этом однообразии

много своеобразного очарования. Скучать мы не Умеем, наслаждаясь природой. Книга

моя все еще печатается. Уж очень Долго что-то! На днях были гости из Нарвы, вскоре

95

ждем из Ревеля. В ночь на 24.У1 у нас жгут костер, играет в парке оркестр, танцуют. На

фоне моря все это очень живописно. Приезжает много публики в автокарах и

автомобилях. Между ТоПа и Гунгербургом (37 верст) ходят автобусы. Где думаете

проводить лето?

Фелисса Мих<айловна> и я шлем Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе наши

сердечные приветы. А осенью мы, кажется, поедем прямо через Ригу, Варшаву и

Будапешт в Белград, Софию и Кишинев. Впрочем, пока ничего не известно в точности,

и трудно вперед загадывать: уж очень напряженное время... Вы не находите?..

Игорь

56

5 июля 1931 г.

ТоПа, 5.УН.1931 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

очень обидно, что в это лето Асе так мало придется с Вами побыть, что эти

переэкзаменовки отвлекают Вас. Вполне сочувствую Вам. Но что же поделать. Зато он

хороший, видимо, юноша, и со временем все образуется. Главное – не унывайте.

Воображаю, как он мучается сам. В котором он классе? Что думает после школы

предпринять. Любит ли искусство? Музыку или поэзию?

А у нас злоба дня: сумасшедший. Да, он появился в местечке Неве за 12 верст от

нас. Сын бедных хуторян. Учился в университете, но заучился и «спятил». Был в

сумасш<едшем> доме, но т. к. родителям тяжело за него платить, его выпустили на

свободу. И теперь он «орудует». Нападает исключительно на женщин и бьет их до

полусмерти. Одну женщину бил до того на кладбище, что, придя домой, она умерла.

Иногда (представляете себе удовольствие жителей ТоПа?) приходит и в нашу

деревушку и разгуливает в парке. На днях поймал в парке пастушку 12 лет и чуть не

задушил. А иногда нападает на дороге между ТоПа и Неве. В общем, мы знаем лично

четырех, кого он пробовал убить. И никто ничего не предпринимает, а власти его не

трогают, – ждут, когда убьет еще кого-нибудь. Управа же местечка не находит нужным

платить за него в дом умалишенных. Милые времена, не правда ли? Фелисса же

Мих<айловна> любит прогулки в одиночестве по парку, и, следов<ательно>, рискует

жизнью. На днях я заявлю обо всем этом мин<истру> внутр<енних> дел. Целую Ваши

ручки.

Ваш Игорь

Ф<елисса> М<ихайловна> и я шлем серд<ечный> привет Ф<едо– ру>

Ф<едоровичу> и Асе.

5 августа 1931 г.

ТоПа, 5.УШ.1931 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, вот еще один месяц прошел – как сон, пронесся, и все

меньше и меньше впереди этих месяцев! К нам понаехали гости отовсюду, и шум, и

гам с утра до ночи. Но все же я уделяю минутку для этой открытки. Лето стоит дивное,

дни пленительные, без дождя, без особой жары. Фелисса Мих<айловна>, – она

приветствует Вас и Ф<едора> Ф<едоровича>, – ежедневно купается в море, а я не могу

– сердце. Читали ли Вы мои новые стихи (их там 5) в журнале «Числа?» № 5, выходит в

Париже. Спасибо за вырезку из «Руля». А я не знал. Но портрет очень примитивен и

плох, не правда ли? Сегодня получил письмо из Белграда, – моя книга выходит на днях

в свет («Классич<еские> розы»). Сумасшедший куда-то упрятан. А каково времечко и

для Германии, и для всего мира! Чувствуется близость встряски и встряски

основательной... Сплошная жуть. Целую Ваши ручки. Сердечный привет Фед<ору>

Фед<оровичу>. Что М<а– кар> Д<митриевич>? Пишет ли он Вам? И ему, и жене его,

когда будете писать, передайте, пожалуйста, от меня приветы.

96

Всегда Ваш

Игорь

58

5 сентября 1931 г. ТоПа, 5.1Х.31 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, вот и еще одна осень в нашей жизни – желтеют и

алеют листья, серые деньки, бури на море, холодный воздух по утрам. Гости наши все

разъехались – и прив<ат>-доцент из Юрьева, и маг<истр> фил<ософии> из Праги, и

барышня из Гунген– б<урга>, и вдова художника из Ревеля, и еще одна дама из Юрьева,

и супруги из Нарвы. Дня через два приедет один поляк из Варшавы, – и вновь никого,

если не считать Эссена, живущего тут же, т. к. расстояние в 16 килом<етров> для нас

не более чем горожанам окраина города. Между 1-15 окт<ября> мы, с Божией

помощью, уезжаем на заработки – в Югославию, Болгарию и Румынию. Возможны три

маршрута:

1) Ревель – Рига – Варшава – Будапешт – Суботица – Белград.

2) Варшава – Вильна – Любляна – Белград. 3) Ревель – Рига – Ков-

но – Берлин – Брюссель – Париж – Любляна – Белград. Все будет зависеть от графини

К<арузо> в Брюсселе и от одной дамы в Париже: если удастся там сорганизовать

вечера, мы поедем через Берлин. И тогда уж, конечно, будем очень рады с Вами

повидаться на денек, тем более что в Берлине пересадка обязательная. Хорошо было бы

и выступить где-либо попутно, хотя бы и в небольшом зале. Или даже где– либо в

салоне у какой-нибудь меценатки, если такие еще не перевелись.

Книга моя на днях только вышла из печати, но я еще ни одного эк– з<емпляра> не

получил. Как Вы живете? Что нового у Вас? Как Ася?

А пока в ожидании скитаний мы целодневно в парке, где удим форелей и окуней. В

это лето я написал всего 4 стих<отворения> – необходимо дать отдых и сердцу, и мозгу.

Фелисса Мих<айловна> и я шлем Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе наши

искренние приветы. Hai очень тянет Далмация на Адриатике, где мы провели в январе

неделю. Там, около Каттарро, в 18-ти от него кил<ометрах>, есть прелестный городок

Ризан, где, возможно, мы поселимся, недели на две, и я напишу стихи несколько иной

тональности, ловя в бухте кефалей.

Ваш Игорь

59

19 октября 1931 г.

Toila, 19.Х.1931 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, простите, что чуть опаздываю, но перед отъездом

масса хлопот. Мы уезжаем 20 окт<ября> в 3 ч<аса> дня в Ревель, оттуда дня через три

в Юрьев, Ригу. В Белграде будем около 8—10 ноября. Я напишу Вам оттуда и, вообще,

буду по-прежнему писать каждое пятое, где бы мы ни были. В Париж и Брюссель мы

сейчас не поедем. На днях я получил из Югославии уже билеты 1-го класса для

разъездов по всей стране gratis. Это очень любезно и удобно. Фелисса Мих<айловна> и

я шлем Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе наши искренние приветы. Сообщаю адрес

до ноября: Belgrade. J. Raki– tin, для меня. Yougoslavie. Rimska, 13. Вы, конечно, успеете

написать сюда. Жалеем очень, что не удастся повидаться: в этом, право, что-то

роковое...

Здесь так прелестно, что сердце сжимается при мысли, что надо уезжать!

Ваш Игорь

7 ноября 1931 г.

Любляна (Лайбах).

7.Х1.1931 г.

Дорогая Августа Дмитриевна!

97

Сейчас мы прибыли сюда, и я спешу написать вам, т. к. 5-го не мог этого, к

сож<алению>, сделать. 3. XI дал вечер в Варшаве, 5.Х1 в Мари– боре (Марбурге), 6.Х1

в Птуе (Петеуме). Здесь даю 9.Х1, а затем сразу едем в Белград, где жду от Вас

весточки. Мы едем уже с 20.Х. 3 дня были в Ревеле, 3 дня в Юрьеве, в Риге и 5 в

Варшаве. Погода за Тиролем стала летней, солнце горячей. Прелестный город

Марбург! Живописный. Милые люди. Одна дама свезла нас в своем авто за 18 кил<о-

метров> в древний Петеум. Но в открытке трудно все рассказать. Когда-нибудь

впоследствии. Целую Ваши ручки. Ф<елисса> М<ихай– ловна> приветствует, как и я,

Вас и Ф<едора> Ф<едоровича>. Всего доброго.

Ваш Игорь

61

5 декабря 1931 г.

г. Казанлык, 5.ХН.1931 г.

Дорогая Августа Дмитриевна! Пятое декабря застает нас в Болгарии, в городке,

расположенном в знаменитой долине роз у подножья Балканских гор. Сегодня даем

концерт. С 12.Х1 мы обретаемся в Болгарии, встречая повсеместно самый сердечный,

самый воистину братский и восторженный прием. Дал в Софии два концерта, в

Пловдиве два, один в Стара Загора. Отсюда едем в Сливен, Рущук, Тырново, Варну,

Шумен, Плевну и Ловеч. Вернемся в Софию около 15.ХИ, где предположен третий

концерт. А потом, с Божией помощью, в Белград и дальше. 24-25.Х1 ездили с

начальником культ<урного> отдела и его женой в автомобиле Мин<истерства>

народн<ого> просв<ещения> за 136 килом<етров> от столицы в тысячелетний

мужской Рильский монастырь, расположенный среди отвесных гор со снежными

вершинами на высоте более 1500 метров. Поездка оставила глубокое впечатление. В

Софии встречаемся ежедневно с Массалитиновым, Краснопольской, Любовью

Столицей, А. М. Федоровым, вдовой Нест<ора> Котлярев– ского и мн. др. Болгарское

общество приглашает на обеды и ужины,

министерстве» оплачивает отэль. Все это очень мило и трогательно, но не менее

утомительно. Часа нет свободного. С утра фотографы, интервью, редакторы,

почитатели. А в провинции, во всех городах, ходят барабанщики, сзывают грохотом

барабана толпу и громогласно объявляют, – просто кричат, – о моем концерте! Так что

имя мое звучит повсюду, даже на перекрестках улиц. Нельзя сказать, чтобы это было

очень приятно. Но что поделать: надо зарабатывать свой покой! Покой, заработанный

шумом, – какая ирония!

Ф<елисса> М<ихайловна> и я шлем Вам и Ф<едору> Ф<едорови– чу> наши

искренние приветы. Целую Ваши ручки. Еде-то будем 5 ян– в<аря>?

Всегда Ваш

Игорь

62

5 января 1932 г.

ТоПа, 5 янв. 1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

мы вернулись домой 1 янв<аря> в 11 ч<асов> веч<ера> прямо из Дубровника, где

встречали Рождество в цветущих розах и зреющих перед окнами виллы апельсинах,

при 22 град<усах> тепла, и попали в полосу морозов и снежных вихрей. Еще 27-го

давал в Белграде концерт, и вот мы уже дома. Благодарим Вас, Фед<ора>

Фед<оровича> и Асю за поздравления, получен<ные> в Белграде и, в свою очередь,

поздравляем всех Вас. В дороге мы очень устали, т. к. не спали ровно семь ночей, и

теперь отдыхаем. Мы побывали в 19 городах, в том числе и в Сараево, где провели 8

часов у знакомых, и дали в общей сложности 15 концертов. Это меня так утомило, что

98

я отклонил 8 вечеров и поспешил домой, где так своеобразно очаровательно.

Результаты материальные по причине всеобщего безденежья не блестящи, но все же я

вполне доволен. Уж очень дешевы билеты в этом году: первый ряд в Софии шел по 10

лев, в провинции по 5 лев! В Белграде по 40 динаров – это уже прилично. Целую

Ваши ручки, шлем привет Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе. Все Ваши письма получил

своевременно. Вскоре принимаюсь за большую работу по переводу стихов с

болгарского. Осенью, возможно, проедем прямо в Дубровник к своим друзьям, которые

усиленно приглашали нас погостить у них на вилле длительнее. У них своя машина,

и мы вновь хотим в Каттарро, Цетинье и Сполатто (Сплит). Там мы еще не были.

Ф<елисса> М<ихайловна> шлет искр<енний> привет свой.

Всегда Ваш

Игорь

63

9

февраля 1932 г.

ТоПа, 5.11.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

шлем Вам с Фед<ором> Фед<оровичем> свой февральский привет. Рады, что Ася

учится теперь лучше. Наш Вакх, – ему 1-го авг<уста> исполняется 10 лет, – учится в

сельской школе очень хорошо. Второй год уже бегает. На днях получил извещение из

Парижа о свадьбе Анаиды Марк<овны> с кн. А. В. Оболенским. Помните ли Вы ее?

Встречаете ли в Берлине Элеон<ору> Марк<овну> и ее мужа? Ведь Вы меня с ними

познакомили в 1918 г.

14.11 меня приглашают выступить в концерте в Ревеле в конц<ерт– ном> зале

«Эстония», вмещающем около 2500 человек и славящимся на весь мир своей

акустикой. Смирнов, напр<имер>, говорил мне, что, объездив весь мир, считает

«Эстонию» на втором месте. На первый ставит зал в Сиднее. Я уже выступал там

дважды. Теперь вскоре четыре года в Ревеле не выступал. Веду переговоры. Не знаю -

сойдемся ли в условиях. А 17.11 назначено мое чтение в Нарве, где тоже не читал года

четыре. Об этом уже объявлено в эст<онских> газетах. Приезжайте с Фе– д<ором>

Фед<оровичем> летом в Тойлу на дачу. Или к нам погостить. Когда-то мы еще попадем

в Берлин: он не по пути всегда... Целую Ваши ручки. Фел<исса> Мих<айловна> и я

шлем вам обеим свои приветы.

Всегда Ваш

Игорь

64

5 мая 1932 г. ТоПа. 5.V. 1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

приветствую Вас с возвращением домой. В марте не писал по той причине, что Вы

дали знать о своем отъезде, а в апреле боялся писать на

Меран, думая, что письмо мое Вас уже там не застанет. Все Ваши письма и

открытки получил своевременно, – благодарю Вас за них.

В феврале выступал в Ревеле и Нарве, в апреле снова в Нарве. Первый раз в зале

было 250, а вторично 400 человек. В Ревеле же 1200. Везде прием был очень хорошим.

Теперь до осени засел в деревне. Ловлю весенних лососок, поймал уже 9 штук: 3 У4, 2

х/г 13/4, 1 У2, 1 и три по у2 ф<унта>. Одна, – фунтов в 7, – сорвалась, это очень досадно.

Но она порвала себе губу.

На Пасху приезжали к нам Кайгородовы из Ревеля. Провели неделю. Она —

теософка, он – художник. Набросал три этюда. По вечерам много читали стихов. На

этих днях приезжает к нам из Лондона одна молодая дама. Проведет у нас все лето.

Англичанка по отцу, итальянка по матери. А осенью мы хотим посетить Югославию и

99

Румынию. Из Дубровника (Рагуза) нас очень зовет к себе одна добрая знакомая, Мария

Андреевна Сливинская, у которой мы каждый раз на вилле останавливаемся.

Отчего бы и Вам и Фед<ору> Фед<оровичу> когда-нибудь не побывать там?

Дивный край, в особенности далматинское побережье Адриатики, Черногория и

Босния. Ехать лучше всего через Вену, Марбург, Загреб, Броды на Сараево. Но,

конечно, красивее путь через Белград на Сараево. Приезжайте туда в октябре-ноябре,

там мы и встретимся с Вами. Это – чудная идея. У Сливинской большая вилла на

берегу моря, раньше они держали пансион, но думаю, что и теперь они уступили бы

Вам одну из комнат. Веранда вся в глициниях, а в саду розы и апельсины.

Как идут экзамены Аси? Наш Вакх весной в третий класс переходит. Всего же 6

классов подготовительных к гимназии. Вот Вы каждый год путешествуете, и это очень

интересно. Когда же в наши края, на Балтийское море? А следовало бы взглянуть на

север, на нашу хибарку: и здесь много очарования и даже, если хотите, красоты.

Впрочем, Той– ла – лучшее место всей Эстонии...

И Фелисса Михайловна, и я шлем Вам и Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе наши

искренние приветы. Целую Ваши ручки.

Сердечно всегда Ваш.

Игорь

65

5 июля 1932 г. ТоПа, 5.УИ.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

Вы так и не ответили на мое письмо от 5-го мая, письмо, в котором я советовал Вам

побывать осенью в Югославии, где мы могли бы с Вами,

б<ыть> м<ожет>, встретиться. Наши письма тогда разошлись, т. к. Вас не было в

Берлине, – это я понял из вашей открытки. В июне, я каюсь, не писал, т. к. не знал, где

Вы снова находитесь (как уже однажды было зимою). Но полагал, что Вы, по приезде

домой, все же меня вспомните. Ответьте, пожалуйста, теперь сразу же, чтобы

восстановить переписку, т. е. чтобы 5 авг<уста> я мог смело уже Вам писать, зная

наверняка, что письмо мое будет Вами получено. Прошла уже половина лета: отцвели

сирень и яблони (у нас это совсем недавно!), отзвучали соловьи, в лесу набухают

грибы, – приближается осень. Опять уже осень? Так скоро? Да, да, осень. Так проходит

жизнь... Мы целыми днями у моря, у речки, в парке. Изредка кто-нибудь приедет из

городов. Вскоре ждем одну молодую даму из Лондона. Она должна была давно уже

быть здесь, но у нее заболела младшая сестра, что задержало ее приезд из Англии. В

настоящее время мы с Фелиссой Мих<айловной> сделались издателями: печатаем в

Нарве на свой счет новую книгу стихов: «Адриатика». Нас побудило на этот шаг два

обстоятельства: невероятная дешевизна типографского труда и необходимость

(неизбежность, увы!) скорого заработка: сбережения наши от последней поездки

кончаются, иссякают, – надо хоть на дорогу до Югославии заработать. Но это удастся

только в случае распродажи половины издания. Всего же мы печатаем 500

экз<емпляров>. Продавать будем не очень дорого: 8 фран– ц<узских> франков за

экземпляр. И только в таком случае удастся что-нибудь заработать. В магазины издания

не дадим: слишком большие комиссионные (40 проц<ентов>) да и опасно: не получишь

с них после денег!.. Поэтому решили просить надежных знакомых содействовать

распространению книг, т. е. предлагать книги их знакомым. Написал уже в Париж,

Брюссель, Лондон, Белград, Софию и т. д. К сожал<ению>, в Берлине у меня нет

никого, кроме Вас, кому я мог бы доверить книги. Но мне ужасно неприятно

беспокоить Вас! М<ожет> б<ыть>, все же разрешите, дорогой друг, прислать Вам

несколько экз<емпляров> на пробу? Вы нас очень этим обяжете. В Берлине можно

продавать на нем<ецкие> марки сообразно с франками. Да, издание книги – это

100

единственный более или менее приличный выход из того неприличного положения, в

котором, благодаря кризису, может вновь очутиться поэт, за последние годы ставший

было слегка оправляться от тягот былых лет зарубежья... Сообщите, как Ася – т– е. как

его успехи? Как Вы с Фед<ором> Фед<оровичем> проводите лето? Что думаете по

поводу Рагузы осенью? Вот было бы хорошо! Фел<исса> Мих<айловна> и я шлем

Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе лучшие наши воспоминания и чувства. Целую

Ваши ручки. Жду весточки. Сколько экз<емпляров>, – если, конечно, Вы позволи– Те» -

Вам прислать? Вскоре будут готовы и мои новые портреты. А

Белград задерживает выпуск моих двух новых книг: «1д^пе» и «Медальоны».

Всегда Ваш

Игорь

66

5 августа 1932 г.

Estonie. Toila. 5.VIII.1932 г. Дорогая Августа Дмитриевна,

приветствуем Вас и Фед<ора> Фед<оровича> и Асю в горах Швейцарии! Лето

проводим прелестно. На днях приехала к нам из Лондона знакомая. Она любит

движение и веселье. Мы очень этому обрадованы. Спасибо большое за содействие

касательно книг. Книги вышли в свет только вчера. Я пришлю Вам в конце августа.

Фел<исса> Мих<ай– ловна> и я шлем вам всем искренние пожелания. Ждем вестей.

Ваш всегда

Игорь

67

5 сентября 1932 г. Toila, 5 сент.

Дорогая Августа Дмитриевна,

получили ли Вы мою открытку от 5 авг<уста> на Лугано и вернулись ли уже

домой? 30 авг<уста> я выслал Вам 20 экз<емпляров> книжки своей, – как она дошла:

не смялись ли, не запачкались ли? Я разослал уже по всей Европе 285 экз<емпляров>.

За две недели выручил 3/4 себестоимости!... Как Вы путешествовали? Довольны ли

поездкой? Я получил от Вас только две открытки. У нас сезон дачный закончился.

Эссен прожил 6 дней. Вспоминал о Фед<оре> Фед<оровиче> и просил ему кланяться.

На днях ждем эст<онского> поэта Адамса. Приедет с невестой к нам дней на 10. В этом

году много в лесу брусники и грибов. Мы пробудем здесь до 25 окт<ября>. Наша

миссис Braithwaite все еще у нас. Пробудет до поздней осени, а потом уедет в Италию к

сестре. Шлем с Фел<иссой> Мих<айловной> Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и

Асе искренние приветы наши. Скоро ли уедет Ася в Стокгольм? Пишите все

подробно. Дела наши не из блестящих, но надеемся на дальнейшую успешную

продажу книг. Вскоре рассчитываем уже на прибыль. Тянет в Рагузу. Возможно, поедем

туда прямо, а оттуда уже в Румынию.

Целую Ваши ручки. Жду письма.

Всегда Ваш

Игорь

68

5 октября 1932 г.

ТоИа, 5.Х.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна,

очень порадовались мы за вас, что так удачно путешествовали этим летом, что Ася

был с вами и что его успехи радуют вас. А помните, было время, когда Вы были сильно

обеспокоены его судьбой. Но у каждого юноши бывает такая полоса, когда он временно

слабо учится, с годами – иногда с месяцами – это проходит. Так и у Аси: кризис

миновал и, уверен, впредь пойдет все благополучно. А мальчик он, видимо, способный,

101

раз мог поступить в лучшее учебное заведение Стокгольма. Помогай ему Бог в его

занятиях! Что касается нас с Фелиссой Мих<айловной>, могу Вам сообщить, что в

конце октября мы предполагаем отправиться в путь на всю зиму на заработки.

Принимая во внимание, что в Югославии и Болгарии мы уже были, причем в первой

два года подряд, на этот раз, раньше всего, мы хотим посетить Румынию, а оттуда, при

благополучном стечении обстоятельств, возможно, вновь проедем в Югославию, на

Адриатику, в Рагузу. Но пока это только мечты, тем более что Мария Андреевна

Сливинская писала мне на Днях, что они с Александром Влад<имировичем>

собираются уехать из Рагузы навсегда. Не мыслим себе пребывания в Далмации без их

общества: это на редкость обаятельная чета. Если они уедут, мы, пожалуй, и не поедем

туда вовсе. Но пока что они усиленно нас к себе приглашают. Однако нам больше

смысла ехать сразу в Бессарабию, где столько русских и где, значит, можно так или

иначе рассчитывать на заработок. Дела наши, как и каждую осень, слабы, мы заняты

теперь выискивани– ем средств к движению. Но теперь достать деньги чрезвычайно

затруднительно, благодаря милой мировой ситуации. И нужны-то гроши: каких-нибудь

50-60 долларов, но достать их нам, повторяю, не так-то

просто. Я разослал уже по Европе 345 экз<емпляров> «Адриатики», отовсюду

пишут об удачной продаже, но, к сожал<ению>, деньги переводить почти немыслимо.

Эстония и отчасти Латвия целиком окупили мне стоимость издания, и я уже не в

убытке, но прибыли пока нет, т. к. нельзя достать денег из-за границы. Поэтому я

пошел на явный риск, прося всех знакомых, продающих любезно мои книжки,

посылать деньги в простых письмах. Из Варшавы получил на днях таким способом 25

злотых. Теперь жду из Югославии, Болгарии, Литвы и дру– г<их> мест. Вот и Вы,

дорогой друг мой, если Вам посчастливилось продать несколько экз<емпляров>, не

откажите в любезности послать до нашего отъезда немецкие марки в простом письме:

перед отъездом, сами знаете, каждый грош имеет громадное значение. Но лучше всего

послать одной аккредитивой, притом не очень новой, дабы избежать хруста,

свойственного всем ассигнациям. Впрочем, м<ожет> б<ыть>, Вы найдете какой-нибудь

другой способ пересылки? Если же нет, рискуйте, прошу Вас, тем или другим

способом. О получении немедленно извещу. Самое позднее, конечно, около 15—20

окт<ября>, т. к. после 20-го мы думаем сразу же уезжать. С пути и из Румынии я буду

писать Вам обязательно, и, если к январю-февралю попадем в Рагузу, м<ожет> б<ыть>,

и Вы с Фед<ором> Фед<оровичем> проедете туда? Это было бы упоительно! Все наши

гости уже разъехались. На днях уехала от нас жена поэта Виснапу, пробывшая две

недели, а вчера уехала в городок Иеве (в 12 кил<ометрах> от нас) и missis Braithwaite,

проведшая у нас 2 1/2 мес<яца>. Она будет теперь давать в Иеве уроки итал<ьянского>

языка. Имеет их уже 7. По субботам будет приходить к нам. Жаль, что это продлится

недолго, т. к. мы вскоре уезжаем. Ей будет скучно среди чужих. Осень с каждым днем

все больше и больше вступает в свои права: листья желтеют и алеют, море бурно, в

саду астры и георгины, но еще много солнца и очень тепло. Иногда я хожу ловить

окуней и щук за 6 кил<ометров> в леса к Иеве – я очень люблю прогулки пешком, и

мне было приятно узнать из письма Вашего, что и Вы, и Фед<ор> Фед<орович>

совершали легко и бодро большие «проходы», а еще лучше по старинке: «переходы...»

Мы с Фелиссой Мих<ай– ловной> теперь много читаем. «Атлантида» и «Иисус

Неизвестный» Мережковского, «Отчий дом» Чирикова, несколько книг Ремизова,

Зайцева, Бунина и «Трагедия адм<ирала> Колчака» в 5-ти т. Мельгу– нова. Но все это

не то, что хотелось бы прочесть и чего нет под рукой. По обыкновению!.. Я целую

Ваши ручки. Сердечный привет Вам и Фе– д<ору> Фед<оровичу>.

Эссен приветствует и благодарит за память. На днях мы виделись тут с ним, и я

передал ему привет от Фед<ора> Фед<оровича>.

102

Неизменно Ваш всегда Игорь

Р. Б. Когда будете писать Асе, скажите ему, что я вспоминаю его и приветствую.

Иг.

69

14

октября 1932 г.

ТоПа, 14.Х. 1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна, чрезвычайно признателен Вам за любезное письмо

от 9 окт<ября>. Отвечаю незамедлительно. То, что сообщаете о вьшизе денег из Эстии,

конечно, крайне затруднительно, но мы все же надеемся получать по пути небольшие

суммы, следуемые за книги. Самая же насущная надобность именно здесь перед

дорогой, т. к. я сильно опасаюсь, что мне не хватит на билеты, визы и проч. У меня же

обыкновение – покупать билеты в бюро путеш<ествий> сразу до места назначения. В

этом способе таится масса преимуществ: покупаешь сразу на одну валюту, дешевле и

действительны они 2 месяца. Так вот, основываясь на этом, я и попросил бы Вас

перевести деньги непосредственно сюда, в Эстонию. Конечно, было бы самое удобное

– почтовым переводом, но если нельзя, банковским чеком. Дело в том, что почта у нас

рядом, а ближайший банк в 12-ти километрах. Впрочем, это уж не так страшно, если

нет иного способа. Боюсь, что не соберу в этом году из-за кризиса нужной суммы,

поэтому-то и обращаю внимание на каждую, даже мелкую, получку: понемногу

отовсюду – в результате что-то. Вы отлично, верю, меня понимаете. Мы с Фелиссой

Михайловной шлем Вам и Федору Федоровичу искреннюю нашу благодарность за

отзывчивость Вашу и просим принять наши самые теплые приветы. Итак, в ожидании

от Вас весточки скорой целую ручки Ваши. Настроение пока все-таки очень бодрое и

светлое. Впрочем, это уж у меня такая натура. И это, несомненно, очень и очень

хорошо, не правда ли? Поедем мы через Ревель, Юрьев, Ригу, Варшаву, Львов прямо на

Кишинев. Я напишу Вам с дороги. Да и из ТоПа, когда получу, извещу Вас. Всего

хорошего. Всегда с Вами.

Игорь

Р. Б. В Париже книжки мои продает Тэффи, в Брюсселе – графиня С. И. Карузо,

давняя приятельница из Харькова, в Нью-Йорке художник С. В. Животовский, в Софии

вдова акад<емика> Нестора Котля– ревского и т. д. Всем им написал, но ответов пока

нет: еще рано. На Днях начну, вероятно, получать. От всего этого зависит наша судьба,

а ВеРнее – день отъезда в Румынию. Асе, пожалуйста, кланяйтесь при

случае. Неужели вы и весною не приедете в наши края?! Здесь так очаровательно.

Иг.

Сколько, интересно, экз<емпляров> удалось Вам пока продать?

70

24

октября 1932 г.

Toila, 24.Х. 1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна!

Перевод Ваш получил в субботу, 22 окт<ября>. Не нахожу слов благодарить за

Вашу большую любезность. Благодаря разнице в курсе я имею 4 кроны лишних: здесь

продаю по кроне. Теперь буду ждать из других мест. Когда поедем, сообщу. Спешу

отправить эту открытку. Получил и второе Ваше письмо, – спасибо. Очень приятно

было узнать, что в Испании есть человек, которому понравилась «Адриатика». Привет

незнакомке. Вы интересуетесь Вакхом? Фел<исса> Мих<айловна> дает ему ежедневно

двухчасовой урок русского языка. Он делает большие успехи. Они читают вместе

Чарскую, Купера и Жюль Верна. Учится он в III классе. Сплошные пятерки. Всего

здесь 6 классов. Потом в гимназию в Нарве. Мальчик он хороший, не лжет никогда.

Бойкий и предприимчивый. Строит сам аэропланы, делает коробочки из сосновой

103

коры, рисует. Всегда чем-нибудь занят. Фел<исса> Мих<айловна> и я Вам и Фед<ору>

Фед<оровичу> шлем самые искренние наши приветы.

Целую Ваши ручки.

Всегда Ваш

Игорь

Р. S. Вакх много слышал от нас о Вас и Асе, живо интересуется и преисполнен

хороших чувств к далеким друзьям нашим. Он шлет Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и

Асе свой привет. Кланяйтесь, пожалуйста, и от нас Асе.

Иг.

Меня мучает мысль, что Вы не все еще экз<емпляры> продали: удастся ли Вам все

распространить? Крайне неловко... Еще раз большое– большое сердечное спасибо!

Сию минуту получил Ваше письмо от 20.Х! Приношу Вам за него свою

признательность, тронутый до глубины души. Итак, еще 8эк– з<емпляров>! Это уже

лучше...

Бог даст, разойдутся все.

5 ноября 1932 г.

ТоНа, 5.Х1.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна! Пятое ноября застает нас все еще дома, и теперь уж я

совсем не знаю, когда удастся нам уехать и удастся ли вообще. В Ревеле мы так все еще

и не побывали, ожидая со всех сторон получек за книжку, но их, этих получек,

чрезвычайно мало, и многие совсем ничего не сообщают. При таких условиях трудно

на что-нибудь решиться. Все же деньги, которые удалось получить, понемногу

распыляются и уходят на жизнь здесь. Жизнь, правда, дешева до удивления, но и она

чего-нибудь стоит. В результате – не только <не> удалось что-либо отложить на

дорогу, а не хватает на прожитие и, несмотря на героические наши усилия, пришлось

уже задолжать теще за ребенка, тем более что ему пришлось шить новое пальто, купить

сапоги и новые для школы книги. Но других долгов пока, слава Богу, нет – живем на

наличные гроши, выручаемые от книг. Но теща сама в крайне стесненных

обстоятельствах, и долг наш, в размере 16 долларов, весьма для нее существен.

Фелисса Михайл<овна> угнетена и нервничает, что из-за нашего сына страдает ее

престарелая (более 70 лет!) мать. Перешивать же из моих старых вещей невозможно, т.

к. я ношу в деревне вещи до тех пор, пока они буквально не расползаются по швам!..

Что же касается Вакхиного крестного отца, то Эссен, несмотря на то, что является

очень милым и просвещенным человеком, за все 10 1/4 лет существования своего

крестника не помог ему ничем и никогда. Даже шоколадной плитки не привез

никогда!.. По новым, – послевоенным, – понятиям это, очевидно, называется

бережливостью, но по старым русским, если память мне не изменяет, это называлось

несколько иначе... Вообще, должен с грустью признаться, что русская колония в

Эстонии отличается какой-то совершенно особой неотзывчи– востью и бессердечием,

несмотря на то, что среди нее есть много людей не только состоятельных, но прямо-

таки миллионеров! Работать же в газетах и журналах стало немыслимо: везде