Текст книги "Конец начала (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

   Крачка улетела. Вместо неё в небе появилась крупная, как небольшой самолёт, птица-фрегат. Её красный горловой мешок был сдут, в нём не было воздуха, как в детском воздушном шаре. Птица искала обед, а не партнёра. Если бы братья захотели, то позволили бы птицам сделать всю грязную работу нырять за рыбой, а потом просто отняли бы у них добычу.

   Хироси проследил за полётом фрегата.

   – Я на секунду подумал, это самолёт, – застенчиво произнес он.

   – Ага.

   Кензо и сам пару раз совершил ту же ошибку. Он уже почти забыл об этом, но вдруг задал внезапно возникший у него вопрос:

   – А чей самолёт?

   – Если бы это был самолёт, я бы решил, что он – японский, – ответил брат. – А ты?

   – Я тоже. Но не в этот раз, потому что я сразу понял, что это птица.

   Разговор о самолётах вернул Кензо обратно в середину двадцатого века, впрочем, ненадолго. В небе не было никаких самолётов, поэтому он быстро о них забыл. Он видел лишь океан, случайную птицу, да несколько мачт вдали, таких же, как у "Осима-мару". Как в старые времена.

   Чем дальше они отходили от Оаху, тем сильнее Кензо хотелось оказаться в то время, когда война не перевернула всё с ног на голову. Тогда рыба была частью постоянного рациона жителей острова. Теперь же она была жизненно необходима, поэтому сампаны вылавливали из Тихого океана всё подряд. Даже океан не выдержит такого активного рыбного промысла.

   "Что будет, когда нам придётся заходить в море так далеко, что времени на путь туда будет уходить гораздо больше, чем на путь обратно?" – не в первый раз размышлял Кензо. И не в первый раз ему на ум пришёл ответ: "Мы будем голодать ещё сильнее, вот и всё".

   Как и учил его отец – хотя сам Кензо предпочитал об этом не помнить – он высматривал повсюду скопления ныряющих в воду птиц. Это подскажет ему, где собиралась рыба. Если тот фрегат летал где-то неподалёку, никаких сомнений, он был занят тем же.

   Хироси вдруг указал на правый борт.

   – Что это там?

   – А? – Кензо в этот момент витал в облаках, только в небе не было никаких облаков.

   Он тоже посмотрел направо. Там что-то плыло. Расстояние было немалым, поэтому разглядеть, что именно, было непросто.

   – Какой-то мусор, как по мне, – с сомнением произнес он.

   – Я так не думаю.

   Хироси приложил ладонь ко лбу.

   – Правь туда.

   – Ладно, – отозвался Кензо.

   Ветер, который не стихал с момента их выхода из залива, продолжал дуть с той же силой. Хироси повернул бом-рею, ловя более удобный градус.

   Однако двигались они всё равно небыстро. Прошло не менее десяти минут, когда Хироси сказал:

   – Видишь?

   – Ага.

   – Либо это спасательный плот, либо я – хоули.

   – Ага, – повторил Кензо.

   Он подождал, пока они подойдут поближе, затем приложил ладони ко рту и закричал:

   – Эй, там, на плоту! Есть, кто живой?

   Одному богу известно, сколько он так дрейфует. Там мог лежать лишь обгоревший на солнце труп, либо вообще ничего.

   Он уже снова собрался закричать, когда из-за борта плота поднялась голова. Волосы на этой голове были светлые. "Голова американца!" с возрастающим восхищением подумал Кензо.

   – Вы кто? – прорычал человек.

   – Рыбаки из Гонолулу, – ответил Кензо. – Сделаем для вас всё, что можем.

   Он подождал, на случай, если Хироси скажет что-нибудь ещё. Тот ничего не сказал.

   Американский лётчик – а это был именно он – сказал:

   – Слава богу!

   У него была выгоревшая на солнце борода. Когда Кензо подводил "Осима-мару" всё ближе, глаза пилота становились всё шире и всё напуганнее. Он вдруг пригнулся и вылез уже, держа в руке "45-й".

   – Вы япошки! – завопил пилот.

   – Долбоёб ты тупорылый! – заорал на него Кензо.

   Брат в ужасе смотрел на него. Вскоре Кензо понял, почему. Он осознал, что орать на вооруженного человека, не есть проявление великого ума. Однако страх гнал его вперед и Кензо добавил:

   – Мы – американцы, чтоб тебя, или будем ими, если ты нам позволишь, ёб твою мать!

   К этому моменту, они оказались на дистанции, достаточной для точного попадания из пистолета. Человек на плоту опустил оружие.

   – Кажется, ты не шутишь, – сказал он. – Если бы шутил, то так бы не орал.

   – Точно, – жёстко произнес Кензо.

   Если бы у него тоже был пистолет, он бы точно выстрелил в лётчика – настолько он был зол.

   Вместе с Хироси он помог летчику перебраться на сампан. Вблизи тот выглядел ещё более измученным, чем издалека. Его форма была изодрана и заляпана кровью. Воду он хлебал так, словно, пил её в последний раз. Может, так и было. Когда он заговорил, голос его слегка изменился.

   – Господи! – сказал он. – Спасибо, парни. Если Бёрт Бёрлсон сможет что-то для вас сделать – скажите. А вас как звать? – спросил он после непродолжительного молчания.

   – Я Кен, – ответил Кензо. – Это мой брат, Хэнк.

   Он решил, что их японские имена лучше пока забыть.

   – Что с вами случилось?

   Бёрлсон лишь пожал плечами.

   – Вы всё правильно поняли. Мы летали в разведке на "Каталине". Нас подбили четыре или пять дней назад. Пытались скрыться в облаках, но нас уже неслабо обстреливали. Пилот пытался сесть на воду. Не удалось. Я был хвостовым стрелком. Кажется, выжил только я один. – Его лицо помрачнело. – Пока вы меня не подобрали, я не был уверен, что и сам выберусь.

   – Мы сделаем для вас всё, что сможем, – повторил Кензо. – Доставим на берег так, чтобы никто не увидел.

   – Есть что-нибудь пожевать? – спросил Бёрлсон. – Я ловил на удочку макрель, но сырая рыба не для меня.

   Кензо и Хироси внезапно рассмеялись. Кензо не был уверен насчёт брата, но сам он находился на грани истерики. Лётчик смотрел то на одного, то на другого, гадая, не свихнулись ли они. Может, и свихнулись слегка.

   Кензо с осторожностью произнес:

   – Пока вы не добрались до Оаху – сырая рыба вполне ничего на вкус.

   – Мы же японцы, – добавил Хироси. – Всегда её ели. И не переживаем. К тому же, это гораздо лучше, чем голодать.

   Бёрлсон задумался над его словами. Много времени ему не потребовалось, и он кивнул.

   – Невозможно спорить. Поплаваю с вами, пока не поймаю что-нибудь.

   – Мы тоже хотели порыбачить, – сказал Кензо. – Мы не можем вернуться в залив Кевало без улова. Люди начнут гадать, почему мы вернулись.

   – Я надеялся, вы поймёте, – сказал Хироси.

   С момента обнаружения Бёрлсона они не произнесли ни слова по-японски. Братья и прежде говорили по-английски, но сейчас всё изменилось.

   На родном языке отца они будут говорить только в крайнем случае. К тому же, это было опасно, ведь на боку у лётчика всё ещё висел "45-й".

   Тот легко согласился.

   – Делайте, что нужно, – сказал он. – Я помогу, чем смогу. Знаю, как потрошить рыбу. В Миннесоте рыбачить умеет каждый.

   – Миннесота, – повторил Кензо.

   Об этом месте он знал только то, что оно где-то рядом с Канадой и зимой там чертовски холодно.

   – Далеко же вы от дома.

   – Ещё бы, – ответил Бёрлсон. – Сам не раз об этом думал, пока дрейфовал на плоту. Ну, теперь у меня появились кое-какие шансы вернуться. Спасибо, парни.

   Лучше сказать он не мог. Несмотря на то, что лётчик находился далеко не в лучшей форме, он помогал братьям Такахаси потрошить улов. Кензо предложил ему кусок отменного тунца.

   – Вот, попробуйте. Намного лучше макрели.

   Бёрлсон осторожно попробовал рыбу, затем с удовольствием съел остальное.

   – Да ты прав, Кен. Совсем не похоже на рыбу. Но это рыба. Разве не забавно, а?

   – Стейки и бараньи отбивные на вкус другие, – сказал Кензо и тут же пожалел о сказанном. Он уже и забыл, когда пробовал их последний раз. Однако Бёрлсон кивнул, что означало, что он попал в точку.

   Спустя какое-то время американец спросил:

   – Вы ничего не выбрасываете?

   – Не в нынешние времена, – ответил Хироси. – Раньше выбрасывали, но люди сейчас едят всё и морщатся.

   – Если бы отказывались, давно бы уже умерли с голоду, – добавил Кензо.

   – А со мной, что делать думаете? – спросил Бёрлсон.

   – Высадим где-нибудь на берегу и пожелаем удачи, – сказал Кензо. – А что ещё мы можем? Если хотите сдаться японцам, можем довезти вас до залива Кевало. Там постоянно стоят солдаты, чтобы изымать улов.

   Бёрт Бёрлсон вздрогнул.

   – Нет, спасибо. Наслышан я, как они обращаются с пленными. Вы об этом что-нибудь знаете?

   – Мы видели трудовые отряды. Все военнопленные очень худые. Не думаю, что их достаточно хорошо кормят, – сказал Кензо. – Солдаты, что их стерегут, тоже скверно с ними обращаются.

   Он говорил правду. Если бы Кензо сказал Бёрлсону, что он ещё преуменьшал, тот бы ему не поверил.

   – Ладно, попытаю счастья на берегу, – спокойно сказал лётчик, затем добавил: – Вы не могли бы высадить меня там, где много белых, чтобы было проще смешаться с толпой?

   "Чтобы меня не повязали", – имел в виду он. Кензо и Хироси лишь кивнули. В его словах был здравый смысл. Хироси сказал:

   – Не доверяй хоули, лишь потому, что он – хоули. Среди белых полно тех, кто сотрудничает с японцами. И китайцы есть, и филиппинцы.

   – Ужас, – произнес Бёрлсон. – Похоже, эту помойку придётся тщательно вычищать, как вернёмся.

   – Ага, наверное, – сказал Кензо, стараясь не думать об отце.

   Для человека, который насмехался над сырой рыбой, Бёрт Бёрлсон держался неплохо. Кензо не мог его винить. Дрейфовать посреди Тихого океана, гадать выживешь ты или умрёшь, зная, что все твои товарищи уже погибли – само по себе совсем невесело.

   Кензо дождался заката и только затем повернул сампан обратно к Оаху. Он хотел добраться к темноте, чтобы Бёрлсона видело как можно меньше народу. Шёл он по звёздам. Они с Хироси уже здорово наловчились в этом деле.

   Бёрлсон, к удивлению Кензо, не спал. Когда он спросил его об этом, лётчик засмеялся и ответил:

   – Я отлично выспался в том сраном плоту, что мне ещё там было делать? Я пока так посижу. К тому же, – ещё один смешок, – теперь я вижу, куда двигаюсь. Не то, что, когда летал на "Каталине".

   По небу ползла луна. На северо-западе появился Оаху, именно там, где и ожидал Кензо. Он направил лодку к Эве. Разумеется, японцы были на острове повсюду. Они являлись третьим по численности народом, поэтому трудно найти место на Гавайях, где их не было. Кензо задумался, понимал ли это Бёрлсон. Но для этого лётчика он сделает всё, что сможет.

   Он едва не посадил "Осима-мару" на мель. Мягко говоря, такой исход был бы не самым удачным. Бёрт Бёрлсон спрыгнул за борт со словами:

   – Храни вас бог, парни.

   Он направился к берегу, который был не так уж и далеко. Кензо развернул лодку к морю.

   Когда сампан вошёл в залив Кевало, предрассветное небо окрасилось в бледно-розовый оттенок, словно брюхо лосося. Никто не обратил на них внимания: сампаны сновали по заливу круглосуточно. Как обычно, весь улов забрали японские солдаты. Они расплатились с братьями по весу и подмигнули, когда те отложили несколько рыб для "личных нужд". Сержанты получали от Такахаси и других рыбаков рыбу и для себя, чтобы закрывать глаза на подобные вольности. Рука руку моет.

   – В море всё спокойно? Видели что-нибудь необычное? – спросил сержант.

   – А как там может быть? Много воды, – равнодушно, насколько мог, ответил Кензо.

   – Хаи, много воды.

   Сержант изобразил в воздухе при помощи кандзи* слово "океан". Этот иероглиф состоял из двух слов: "вода" и "мать".

   – Понимаете?

   – О, да – сказал Кензо. – Мать воды.

   Сержант рассмеялся.

   – Больше ничего, – добавил Кензо.

   Солдаты не стали их больше ни о чём спрашивать.

V

Если вам достаточно хорошо платят, либо вы весьма влиятельное на Гавайях лицо, в Гонолулу можно питаться вполне сносно. Если вы – влиятельное лицо, вам вообще ни за что не нужно платить. Коммандер Мицуо Футида относился именно к этой категории людей. Когда он вместе с Минору Гэндой вошёл в заведение «Чайный дом Мотидзуки», управляющий поклонился им в два раза ниже, чем обычно и провёл в отдельную комнату.

   – Спасибо, что зашли, господа. Вы почтили своим присутствием моё скромное заведение, которое, безусловно, не заслуживает права принимать столь почтенных офицеров.

   Он распоряжался, размахивая руками и постоянно, без конца, кланяясь. Футиде пришлось сильно постараться, чтобы не улыбнуться. Не важно, как вёл себя этот человек, его акцент ясно говорил о том, что перед коммандером неграмотный крестьянин с юга. Однако желание улыбаться быстро пропало. Если бы он был крестьянином и останься он в Японии, вряд ли ему удалось бы достичь таких высот, как здесь.

   Едва Футида и Гэнда сели, скрестив ноги за традиционным японским столом, рядом появились одетые в кимоно официантки.

   – Сакэ? – предложила одна из них.

   – Да, пожалуйста, – ответил Футида.

   Официантка мгновенно исчезла. Коммандер осмотрел меню.

   – Мы можем получить всё, что пожелаем, если пожелания эти будут из рыбы.

   Гэнда пожал плечами.

   – Я слышал, здесь когда-то подавали неплохой сукияки. Но говядина...

   Он снова пожал плечами.

   – Карма.

   – Сигата га наи* – ответил Футида. И действительно: ничего не поделаешь.

   – Здесь неплохие суши и сасими. А ещё у них есть тэмпура из омаров. Если мы здесь почётные гости, то должны попробовать всё.

   – Разве, не так говорят американцы? Ешь, пей, веселись. Ибо завтра...

   Гэнда не закончил фразу, но Футида кивнул. Он понял, о чём говорил его друг.

   Вернулась девушка с сакэ. От напитка пахло рисом. Риса на Оаху, да и на всех остальных Гавайях теперь было предостаточно, хотя прочие острова для японцев значили мало. Футида и Гэнда шумно отхлебнули из пиал. Выпивка оказалась неплохой, впрочем, не такой, как дома.

   Когда принесли еду, официантки, зная, как себя вести, удалились, позволив офицерам спокойно поговорить. Футида начал без предисловий:

   – Скоро мы вновь столкнёмся с американцами.

   – Да, похоже, что так.

   Гэнда окунул кусочек тунца в сэю, приправленный васаби. Говорил он спокойно, словно речь шла о погоде.

   – А мы справимся? – прямо спросил Футида.

   – Я не жду, что они нападут в ближайшее время – у них достаточно дел в Северной Африке, – ответил Гэнда.

   Футида кивнул и снова отпил сакэ. США сосредоточили огромную массу войск у Мыса Доброй Надежды и в Египте. Совместно с британцами под предводительством Монтгомери, они разгромили Роммеля у Эль Аламейна и гнали его через пустыню на запад.

   Футида попробовал суши и улыбнулся. Он всегда любил жареного угря. Но улыбка не задержалась у него на лице.

   – Вы не заметили ничего необычного в ходе той операции, Гэнда-сан?

   – Я много чего заметил, и ничего хорошего для нас, – произнес Гэнда. – О чём вы конкретно?

   – Американцы не пользовались авианосцами, – пояснил Футида. – Всё, что у них есть, они оставили для нас.

   – Меня мало волнует, что они оставили. Меня волнует то, что они строят. Адмирал Ямамото оказался прав.

   Он упомянул имя Ямамото, как священник упоминает Папу Римского – с огромным пиитетом.

   – Мы уже дважды надавали им по шее. И ещё раз надаём. Если только нас не отрежут от снабжения, – сказал Футида.

   – Говорите так, словно наслушались речей генерала Ямаситы, – мрачно произнес Гэнда. – Недавно я и сам их вдоволь послушал.

   – Я не лучшего мнения об армии, чем вы. Там одни сумасшедшие, – с дрожью в голосе сказал Футида. – Но, даже сумасшедшие, порой могут оказываться правы.

   – Меня тревожит то, что мы можем разгромить американцев и два и три раза, можем побить их так же сильно, как в последней битве, но что мы из этого выигрываем? Лишь время до следующей битвы, – сказал Гэнда. – Они снова начнут отстраиваться, а мы ничем не можем этому помешать. Но если они побьют нас... хоть раз. Тогда, у нас проблемы.

   Он допил сакэ и снова налил полную пиалу.

   – Хотите сказать, у них есть право на ошибку, а у нас нет? – уточнил Футида.

   Гэнда резко кивнул.

   – Хаи! Именно об этом я и говорю, хотя вы выразились точнее.

   – Тогда нам лучше не совершать ошибок, – сказал Футида.

   – По крайней мере, крупных, – согласился Гэнда. – Американцы много ошибаются. Но мы делаем всё, как надо, а они пока нет. Они учатся и становятся лучше.

   Футида тоже допил сакэ.

   – Мы на Гавайях, а они – нет. Так должно быть, и так будет.

   Он надеялся, что говорил решительно не потому, что выпил. Коммандер тоже долил себе ещё. Он подумал, будет ли наутро болеть голова. Не удивительно, если будет. Впрочем, у него достаточно аспирина.

   Гэнда сказал:

   – На западе существует легенда о человеке, который отрубал дракону голову, а на месте отрубленной вырастало две. Вот, что тревожит меня в предстоящей битве.

   Этот образ очень хорошо подходил к войне против Америки. Настолько хорошо, что Футида напился достаточно сильно, чтобы утром об этом пожалеть.

   После тренировочной базы ВМС в Пенсаколе, база в Баффало встряхнула Джо Кросетти. Во-первых, и в главных – это погода. Такого холодного ветра с озера Эри он прежде не видал. И это ещё стояла осень. Зимой будет хуже.

   Орсон Шарп, который менял базы и эскадрильи вместе с Джо, воспринял обстановку стоически.

   – Не сильно хуже, чем там, откуда я приехал, – сказал он.

   Но здесь было намного хуже, чем в Сан-Франциско. Джо практически никогда не носил пальто. Как правило, хватало одной ветровки. Здесь же пальто ему очень пригодилось. Ещё он был рад, что захватил кальсоны.

   Полёты надо озером стали для молодого пилота в новинку. Он привык к большим водным пространствам. Тихий океан и Мексиканский залив были, каждый по-своему, восхитительны. Но летать над водой, которая тянулась до самого горизонта, зная, при этом, что это пресная вода... для калифорнийца это было так же чуждо, как пейзажи Марса.

   Затем они познакомились с "Вулверином". Изначально корабль был построен для экскурсионных целей и ходил на угле, но его перестроили, чтобы пилоты тренировались на нём взлетать и садиться и не занимать корабль, который может отправиться в бой. "Вулверин" не был так уж хорош, но свою работу выполнял исправно.

   То же касалось самолётов "Грумман F3F", на которых летали курсанты. "Зеро" легко бы их перекрошили, но эти самолёты оказались намного мощнее "Тексанов". А ещё, к удивлению Джо, на озере Эри были весьма впечатляющие волны. Это означало, что "Вулверин" качало и мотало по сторонам, как настоящий авианосец в водах океана. Ещё это означало, что будущие пилоты должны подчиняться указаниям сигнальщика, словно им приказывал сам Господь.

   Один инструктор сказал:

   – Самое важное – это следовать указаниям сигнальщика. Самое важное. Уяснили? Лучше бы вам уяснить, джентльмены. Если не уясните, ваше самоубийство будет стоить стране тридцать одну штуку баксов за "Уайлдкэт" и в два раза больше за "Хеллкэт", если вам доведется в него сесть. И это не считая тех пяти центов, что стоит ваша собственная жизнь. Когда вы подлетаете к корме авианосца, вы – машина. А сигнальщик – человек, который управляет этой машиной. Вы под его контролем. Он видит ваш подлёт намного лучше вас. Он способен скорректировать ваш курс намного лучше вас. Если решите, что знаете лучше – пожалеете. Правда, недолго.

   Некоторые считали, что знают лучше. Всегда такие есть. Нельзя стать пилотом палубного самолёта, не умея принимать самостоятельные решения. В их эскадрилье один парень грохнулся на деревянную полётную палубу "Вулверина", один врезался в корму корабля, а один уронил свой "F3F" в озеро Эри. И все они лучше сигнальщика знали, что им нужно делать. Двое погибли. Тот, кого выловили из воды, продолжал служить с остальными. Больше таких ошибок он не совершал. Не то, чтобы он не совершал других ошибок... По крайней мере, у него была возможность их совершить.

   Джо направил биплан на корму авианосца. На нём даже установили небольшую надстройку у левого борта, дабы, отвести выхлопной дым в сторону, отчего корабль ещё больше походил на настоящий авианосец. Там же, у левого борта, ближе к корме возвели платформу, где стоял сигнальщик.

   Перед Джо держался другой "F3F". Устаревший истребитель сел на полётную палубу, покрышки шасси слегка задымились, затем самолёт доехал до дальнего края палубы и вновь взмыл в небо. Суть этого упражнения состояла в том, чтобы каждый совершил как можно больше посадок и взлётов.

   Вид дыма от покрышек вынудил Джо вновь проверить собственное шасси. Да, опустил. Сигнальщик обязательно даст знать и прогонит его с траектории, реши Джо сесть без шасси. Он это понимал. И всё же... "Это моя жизнь", – подумал он.

   На этот раз флагами махали ему. Сигнальщик опустил флаги по левую от себя сторону. Джо выпрямил "F3F". Офицер тоже выпрямился и вытянул флажки вдоль плеч. Джо действовал именно так, как приказывали с палубы.

   "Я – машина", – повторял про себя курсант. "Меня ведёт сигнальщик. Я делаю, что он прикажет". Было непросто. Ему хотелось лететь, так, как требовала душа. Он без конца учился поступать именно так. Теперь же приходилось подавлять натренированные за всё это время рефлексы.

   Флажки в руках офицера принялись вращаться: прибавь скорости! Джо послушно добавил оборотов. Вращение флажков прекратилось. Сигнальщик приказал немного подняться. "F3F" подчинился – его нос приподнялся.

   Внезапно флажки упали вниз. Джо нырнул на палубу "Вулверина". Посадка на авианосец – это контролируемое падение. Суть в том, чтобы ключевым словом здесь было "контролируемое", а не "падение". Шасси "F3F" ударили по деревянной палубе. На настоящем боевом авианосце тормозной крюк зацепился бы за трос и остановил самолёт.

   Но в этот раз Джо отскочил от палубы и вновь оказался в воздухе. Он добавил оборотов двигателю и взмыл в небо. Оценивать его манёвр будут офицеры на полётной палубе. Сам Джо считал, что сейчас у него получилось неплохо. Впрочем, офицеры частенько не разделяли его мнение.

   После ещё трех посадок и взлётов он получил приказ вернуться на базу. Джо не без сожаления подчинился. Ему казалось – он надеялся, что с каждым разом у него получалось всё лучше. Ему хотелось тренироваться чаще и дольше, только так он мог стать настоящим профи.

   Процесс поиска земли среди вод озера Эри был... занимательным. "Вулверин" пыхтел довольно далеко от берега. Придется вспомнить заученные уроки навигации, дабы прилететь в штат Нью-Йорк. Он надеялся, что это Нью-Йорк. Если Джо ошибётся, то может оказаться в Пенсильвании или в Онтарио. Полёт не только в другой штат, а в другую страну похоронит его даже толком не начавшуюся карьеру.

   Но, нет, на этот раз он не облажался. Впереди виднелся берег Баффало, где он базировался. Джо облегчённо выдохнул. В таких случаях ему постоянно приходилось подавлять чувство тревоги. Посреди Тихого океана знакомых берегов не будет. Если он хочет обнаружить врага и найти потом путь обратно, придётся лучше пользоваться теми знаниями о навигации, которые ему вбивают в голову.

   "Смогу ли я?" – гадал Джо. Он надеялся, что сможет. В процессе полёта у него было время поразмыслить.

   – Япошки тебе этого времени не дадут, Джо, – произнес он вслух. – Уверен, что хочешь продолжать?

   Ответ на этот вопрос мог быть только один. Джо кивнул. Проговаривать его вслух нужды не было. Он занимался этим уже почти год. Ради этого порвал со старой жизнью. Отступать он не намерен.

   Если это означало воспользоваться предоставленными возможностями... Джо пожал плечами. Выпуск не за горами. Ему не хотелось становиться офицером ради того, чтобы стать офицером, хотя родители-иммигранты будут на седьмом небе от счастья.

   Его волновало то, что давало это офицерское звание: стать пилотом, получить возможность служить в палубной авиации и бить япошек. Этой возможности он ждал с самого Перл Харбора. Сейчас она была так близка, что буквально чувствовалась на языке. Джо очень сильно хотел ею воспользоваться.

   Посадка на суше выглядела скучной рутиной. Инструкторы упоминали об этом и предостерегали курсантов от подобной самоуверенности. Джо слышал, что несколько парней разбились при посадке именно потому, что вели себя слишком беззаботно. Он внимательно следил за тем, что делает, но приходилось себя заставлять. Возможно, это не очень хорошо.

   Никаких сигнальщиков тут не было, лишь "F3F" да взлётная полоса. Он мягко сел и вырулил вбок. Заглушив двигатель, Джо рассмеялся. Ещё три года назад этот самолёт служил на авианосце. Если бы война началась тогда, скажем, с затопления "Паная"*, он бы сражался с япошками на переднем краю. Но сегодня... Сегодня он годился только для тренировок.

   Разумеется, три года назад у Японии ещё не было "Зеро". Нынче всё движется очень стремительно.

   Рядом с Джо подкатил ещё один "Грумман". Из кабины выбрался Орсон Шарп.

   – Отлично, сосед, – сказал он. – Ты там неплохо нарезал круги.

   – Да ну?

   Иногда Джо испытывал сомнения относительно того, что его сосед по комнате всегда говорил искренне.

   Шарп кивнул.

   – Ну, да. Мы справились здесь, значит, справимся везде.

   О своём полёте он мнением Джо интересоваться не стал. Частично, потому что Джо стоял впереди в очереди и не мог его видеть. А частично, потому что этот мормонский паренек всегда был полностью уверен в правильности своих поступков. Это не было показухой, он просто так жил и знал, что он хорош.

   Истребителями занялись механики. Джо и Орсон вместе отправились в административное здание, что на другом краю аэродрома. К этому моменту Джо уже привык, что его сосед по комнате возвышался над ним. Всё равно, в небе рост ничего не значил.

   Когда они оказались внутри, инструкторы их разделили. Джо получил свою порцию взбучки за то, что недостаточно быстро следовал указаниям сигнальщика. Внимательные офицеры на борту "Вулверина" никогда не тратили время на пустые жалобы по радио. Никогда.

   Джо стойко терпел выговор и старательно не показывал, насколько он расстроен. Вообще, ему показалось, что он справился хорошо. Оказалось, не очень хорошо... Нужно продолжать стараться. Спорить нельзя. Неидеально выполненным манёврам нет оправданий. Пара курсантов пыталась возражать инструкторам, спорить с ними, когда те их критиковали. Где они сейчас, Джо не знал. Не знал он и то, остались ли они курсантами вообще.

   Когда его собственная экзекуция завершилась, инструктор пролаял:

   – Вопросы есть?

   – Так точно, сэр, – ответил Джо.

   Брови инструктора поползли вверх. Чаще всего, гораздо чаще, подобный ответ на этот вопрос был неверным. Однако инструктор не стал торопить события.

   – Спрашивайте, – холодным, как местная погода, голосом произнес он.

   – Сэр, в Тихом океане мы потеряли много авианосцев, – сказал Джо. – Вопрос следующий: когда им появится замена?

   – А, – расслабился инструктор. Джо задал вопрос, который можно задавать без опаски. Это был вопрос не о его собственном полёте. На лице старика появилось некое одобрение.

   – Ну, мистер Кросетти, вы же понимаете, что я здесь знаю не больше вашего. По крайней мере, официально.

   – Так точно, сэр. Понимаю. Но вас окружают разные слухи, а я всего лишь тупой курсант. Я света белого не вижу, тренируюсь целыми днями, не говоря уж о том, чтобы получать какие-то новости.

   Лицо инструктора расплылось в широкой ухмылке. Джо и не думал, что может испытывать от этого смущение, однако так оно и было. Офицер сказал:

   – Речь, конечно, идёт не на недели, но и не на годы.

   Он оборвал сам себя.

   – Скажу иначе. Насколько я слышал, первый спустят на воду уже через несколько недель. Однако лишь к следующему лету у нас вновь будет достаточно сил, чтобы ещё раз ударить по япошкам.

   – К следующему лету, – взвесил его слова Джо.

   Обычно, учитывая юношеское нетерпение, следующее лето казалось в миллионах километрах отсюда. Однако, прикинув, сколько ещё предстоит сделать, чтобы занять место на одном из новых авианосцев...

   – Звучит неплохо.

   Лейтенант Сабуро Синдо всегда спал вполглаза. Как правило, он скорее дремал, чем полноценно спал. Ему это совсем не нравилось. Авианалёты случались почти каждую ночь, поэтому он оставался начеку даже, когда их не было. Он оставался на взводе и когда сирены молчали.

   В этот раз, всё же, тревога была настоящей.

   – Дзакенайо! – выругался Синдо и побежал в бомбоубежище. – Какой толк во всей этой мудрёной электронике, если мы не способны сбивать вражеские самолёты ещё на подлёте?

   Словно в противовес его словам, где-то рядом с аэродромом Халеивы загрохотали зенитки. "Снаряды только зря тратят", – презрительно подумал лейтенант. Шансов попасть в гидросамолёт у них столько же, сколько у него, если бы он бросал в него камни.

   Сквозь грохот орудий он расслышал мерный рокот двигателей. Американцы делали хорошие двигатели. По сравнению с ними, большинство японских самолётов звучали, как летающие стиральные машины.

   "Бах! Бах!". Это неподалёку рвались бомбы. Янки уже несколько ночей не бомбили Халеиву. Даже во времена американцев это был не самый главный аэродром на Оаху. "Может, решили, что застанут нас врасплох. Может, они даже и правы".

   Послышалось ещё несколько взрывов, на этот раз дальше. Синдо очень хотелось прыгнуть в кабину "Зеро" и броситься в погоню за гидросамолётами. Однако ночной воздушный бой – очень рискованное занятие, специалисты по нему только-только начали появляться в Европе, где подобное случалось гораздо чаще.

   Если он взлетит здесь, то будет летать вслепую. У него не будет техников, сидящих за радаром, которые будут наводить его на цель. Такие были только у английских и немецких ночных пилотов. Большого количества целей тоже не было, лишь одинокий гидросамолёт, вылетевший в беспокоящий рейд. Садиться тоже придётся вслепую, ведь все аэродромы на Оаху задействовали светомаскировку.

   Нет, он останется здесь, будет сидеть и злиться. Никаких сомнений, в этом и заключался план американцев. Они прекрасно знали, как добиваться своего, будь они прокляты.

   Упало ещё несколько бомб, уже совсем далеко. Куда они целились? В казармы Скофилда? Аэродром Уилера? Или даже в Гонолулу? Но, не считая отдаленных взрывов, ночь оставалась тихой, как и всегда на Оаху.

   Прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги. Синдо вернулся в палатку. Он был настолько зол, что сама мысль о сне казалась ему отвратительной. Лейтенант решил, что всё-таки надо бы немного вздремнуть, но вдруг подумал, о том, что будут говорить находившиеся в Халеиве армейские офицеры. Он практически слышал их смех, когда они спрашивали о том, почему флот не может отогнать янки от Гавайев.

   Все эти вопросы он уже слышал. Лейтенант знал, каким будет ответ: Тихий океан слишком велик, чтобы следить за каждым квадратным метром. Американцы почти год назад поняли, к чему могут привести такие размеры. Теперь они преподают тот же урок японцам.