Текст книги "Конец начала (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

   – Твари! – повторил Джо, на этот раз в несколько иной интонации.

   К счастью, нервный матрос стрелял неважно.

   Затем Джо заметил то, что искал: дымный след от выстрела орудия. Его установили прямо посреди кучи обломков здания. Он спикировал. Большой палец нашёл гашетку. Перед крыльями "Хеллкэта" вспыхнули шесть огоньков. Истребитель дёрнулся в воздухе. Двигателю приходилось преодолевать сопротивление отдачи шести орудий, которые палили, будто сумасшедшие. Джо управлял самолётом с отточенным на практике изяществом.

   При выходе из пике сила тяжести вдавила его в кресло. Какой бы ни была та тварь, Джо не мог видеть ни, что он там устроил, ни устроил ли вообще хоть что-нибудь. Каждые десять секунд он на километр отдалялся от Гавайского Королевского Отеля.

   Дзинь! По фюзеляжу «Хеллкэта» звякнула пуля.

   – Блядь! – выкрикнул Джо.

   Ну, конечно, япошки, по-прежнему, стараются. Хотя, может, то была шальная американская пуля. Так или иначе, она попыталась его сбить. Так или иначе, у неё ничего не вышло.

   – Пора, малыш, – ласково пробормотал Джо, похлопав ладонью по креслу, как наездник хлопает по шее верного коня.

   Он ещё раз пролетел над Ваикики. После этого лишь в двух пулемётах "Хеллкэта" оставались боеприпасы. Пора домой. Джо направил самолёт на "Банкер Хилл". Его заправят, снарядят патронами и он полетит опять. Похоже на поездку на работу. В автоаварии тоже можно погибнуть.

   Можно, ага, только придурок за рулём другой машины оставался просто придурком. Он не пытался убить тебя намеренно. А, вот, противник именно этим и занимался. Есть разница. Джо, даже, удивился, насколько она огромна.

   Через двадцать минут его зубы клацнули при посадке на полётную палубу. Хотя бы язык не прикусил. Из самолётов постоянно выбирались пилоты с окровавленными подбородками. Джо пробежал по полётной палубе в надстройку для доклада. Полёты превратились в рутину, но командирам, по-прежнему, требовались все детали прошедшего боя.

   – Вы радировали о позиции орудия, чтобы его мог накрыть пикировщик? – спросил офицер.

   – О, виноват, сэр, не радировал, сэр.

   Джо хлопнул по лбу ладонью.

   – Боже, ну и дурень!

   – Ну, похоже, вам было о чём подумать, – успокаивающе произнес офицер. – Кстати, коммандер МакКаскил просил вас к нему зайти. Немедленно.

   – Правда?

   Джо дёрнулся. Неужели, из-за того, что он не доложил о позиции орудия, у него возникли проблемы? Вряд ли командующий воздушными операциями станет вызывать его лично из-за подобных просчётов.

   – А зачем?

   – Он сам всё пояснит, – сказал офицер.

   Джо с опаской поднялся к командиру. Дверь в кубрик коммандера оказалась открытой. МакКаскил, крупный, седовласый мужчина за сорок, поднял взгляд со стола.

   – Энсин Кросетти по вашему приказанию прибыл, сэр.

   Джо из всех сил старался не показать волнение.

   – Входите, Кросетти, – сказал командующий воздушными операциями. – У меня для вас кое-что есть.

   Ни по голосу, ни по выражению лица коммандера ничего понять было нельзя. Такой человек легко мог бы стать отличным игроком в покер.

   – Сэр?

   Джо придвинулся вперёд, словно ученик, ожидавший взбучку от школьного директора.

   МакКаскил наклонился к тумбочке и извлёк оттуда две небольшие коробочки. Их он протянул Джо.

   – Вот. Теперь это ваше.

   Джо открыл крышки. В одной коробке лежали две серебряные плашки, в другой тонкие позолоченные полоски. На лице МакКаскила сияла более радостная улыбка, чем Джо мог предположить.

   – Поздравляю, лейтенант Кросетти!

   – Господи, я теперь летёха*! – выдавил из себя Джо.

   Он мог и сказать: "Ёб твою мать! Наконец-то!". Интересно, выражал ли кто-нибудь свой восторг именно таким образом? Джо не удивился бы.

   Продолжая улыбаться, офицер кивнул.

   – Ты заслужил, парень. Отличная работа.

   – Жаль, Орсон погиб, – с неожиданной печалью в голосе произнёс Джо. – Его бы повысили раньше меня.

   – О.

   Лицо коммандера МакКаскила тоже осунулось. Спустя мгновение, он добавил:

   – Тут у многих друзья погибли.

   Джо тоже кивнул, коммандер полностью прав. МакКаскил продолжал:

   – Не знаю, поможет или нет, но Шарп своё повышение получил посмертно.

   – Поможет, немного, сэр.

   Джо знал, когда нужно быть вежливым. Если бы он крикнул: "Нихуя подобного!", его немедленно сняли бы с полётов. Интересно, чем это повышение Шарпа поможет его родным в Солт Лейк Сити? Сына им оно не вернёт. А Джо не вернёт друга.

   – Погибшие друзья – это очень неприятно, – пробормотал он.

   – Верно, – сказал коммандер МакКаскил. – Но я вам скажу, что может быть хуже войны: воевать и проиграть. Мы здесь за тем, чтобы Америка свою не проиграла.

   Джо вновь кивнул, невесело, но уверенно.

   Оскар ван дер Кёрк скрючился среди обломков дома, в котором снимал квартиру. Одной рукой он обнимал Сьюзи, а другой Чарли Каапу. Они прижались друг к другу, чтобы занимать как можно меньше места. У Оскара была порезана нога. Чарли оторвало фалангу мизинца. У Сьюзи, насколько можно было судить, кроме синяков, серьёзных травм не было. Ей всегда везло.

   Им всем повезло. И Оскар это понимал. Они живы и не покалечены. После того, что случилось с домом, это – настоящая удача. Неподалёку раздавались крики и стоны. Со временем они стали тише. Кто бы это ни был, решил Оскар, он не выжил.

   Подняться и посмотреть, кто это был, возможности не было. Над головой сплошным потоком летали пули. Морпехи, что штурмовали Ваикики Бич, вываливали на него всё, что имелось. Чем больше свинца они выплеснут на округу, тем меньше вреда им нанесут японские засады.

   Япошки, в свою очередь, отбивались всем, что было. То есть, винтовками, пулемётами и ручными миномётами. Если хоть одна мина угодит на Оскара, Сьюзи и Чарли... Пусть так. Американский снаряд выполнит свою работу не хуже.

   – Теперь я понимаю, что может быть хуже того заплыва в Ваимее! – выкрикнул Оскар прямо в ухо Чарли.

   – Ох, ёпт! – крикнул тот в ответ.

   Оскар в колледже читал "Доктора Фауста" Марлоу. Тогда он его не понял. Теперь понимал до самой последней буковки. За некоторые знания приходится платить очень высокую цену. Если он выживет, вспоминать об этом будет больнее всего.

   Морпехи засели в соседнем квартале. Оскар даже слышал, как они кричали друг другу, готовясь к очередному штурму. Если повезёт, здание, в котором они лежали, окажется в тылу. Если повезёт ещё больше, при штурме не погибнут ни сам Оскар, ни его девушка, ни лучший друг.

   В квартале севернее слышались и японские голоса. Неужели...

   – Орут так, будто тоже готовятся к атаке, – сказала Сьюзи.

   Так и оказалось.

   – Безумие, – произнес Оскар. – Натуральное самоубийство.

   Едва он успел это сказать, как японские солдаты, или спецвойска флота, или кем они там были, бросились на морпехов. Они вопили, как банши и стреляли с бедра. Зрелище оказалось настолько удивительным в своём безумии, что Оскар даже высунулся, чтобы посмотреть.

   Возглавлял атаку старший офицер флота Японии, одетый во всё белое. Он был лыс, носил очки и яростно размахивал мечом. Оскар даже моргнул, чтобы понять, что ему не почудилось.

   В офицера попало не менее полудюжины пуль. Его тело жутко задёргалось, словно он не решался, в какую именно сторону упасть. Меч улетел в сторону. Затем Сьюзи схватила Оскара и утащила вниз.

   – Получив пулю, ты от меня не отделаешься! – выкрикнула она.

   – Ладно, детка. Дело говоришь.

   Судя по шуму, япошки сумели ворваться в ряды морпехов. Отбросить их им не удалось бы, атакующие просто погибли чуть раньше, чем могли бы. Возможно, с собой они забрали несколько морпехов, которые, сложись всё иначе, могли бы выжить.

   После того, как безумная атака захлебнулась, морпехи двинулись вперёд. Им ответили лишь редкие выстрелы. Япошки расстреливали последние обоймы. На голову Оскару, Сьюзи и Чарли едва не упал здоровый американец в зелёной форме. Винтовка в его руке дернулась в их сторону с поразительной скоростью.

   – Не стреляй! – крикнул Оскар. – Свои!

   Взглянув на Сьюзи, морпех опустил винтовку. Из-под бурой щетины появились белые зубы.

   – На тебя мне похер, мужик, а, вот она ничего, – сказал он. – Держите.

   Он выдал им пачку сигарет, печенье и обёрнутый в целлофан сыр. Затем он пару раз выстрелил и побежал дальше.

   – О, боже! – дрожащим голосом пробормотал Оскар. И это он ещё сигареты не распаковал.

   – Получилось! – воскликнула Сьюзи и поцеловала его.

   Чарли хлопнул Оскара по спине.

   Никому не захотелось оставаться там, где могли подстрелить. Врать сам себе Оскар не хотел, особенно, когда Сьюзи поцеловала его ещё раз.

   «Джип» катился по южной части Халеивы по дважды разбомбленному и восстановленному шоссе Камеамеха. На нём был установлен пулемёт .50 калибра. Водитель бросил взгляд на Флетча Армитиджа.

   – Если, что, сможете встать за него, сэр? Тут японские снайперы кругом.

   – Смогу, – отозвался Флетч. – Думаешь, я сейчас тощий? Видел бы ты меня месяц назад.

   Он чувствовал себя новым человеком. Если этот новый человек уставал и качался так, словно его, вот-вот, унесёт ветром, всё равно, это было очень сильное улучшение, по сравнению с прошлым.

   Флетч и выглядел, как новичок, одетый в форму оливкового цвета, пришедшую на смену хаки, пока он был в плену. "Джип" тоже был новым, ну, или новым для Флетча. До войны на Оаху этих крошечных удобных машинок не было. Пулемёт же, напротив, казался старым другом. Флетч мог его разобрать и собрать обратно с завязанными глазами. Этим он занимался ещё в Вест Пойнте. Если инструкторам что-то не нравилось, они могли спрятать какую-нибудь важную деталь, и приходилось подолгу соображать, что же именно пропало.

   Война выпотрошила окружающий пейзаж, выпотрошила дважды за последние два года. Даже пышная растительность Гавайев не могла скрыть этих следов. Флетч смотрел на всё вокруг взглядом профессионала. Без сомнений, япошки дрались, как бешеные суки. Об ожесточённости сражений говорили остовы обгоревших танков, поломанные орудия. Равно как и стойкий запах смерти, который наполнил тёплый влажный воздух.

   Шоссе Камеамеха выглядело лучше прежнего: шире в два раза и без единой колдобины, потому как асфальт уложили совсем недавно. Строители, что собирали этого Шалтая-Болтая воедино, со своим делом справились на "отлично". Иначе и быть не могло. Если бы по шоссе Камеамеха вовремя не пошло снабжение, на юг американцы так и не продвинулись бы.

   По "Джипу" никто не стрелял. Меньше чем через час после высадки на берегу, Флетч оказался в Вахиаве.

   – Приехали, сэр, – сказал водитель, паркуясь позади ржавого остова "Пакарда", стоявшего здесь ещё с 7 декабря 1941 года. – Удачи.

   Затем он достал издание "Большой маленькой книги"* и погрузился в чтение.

   – Спасибо, – сказал Флетч и выбрался из "Джипа".

   Первая мысль, которая пришла ему на ум, когда он увидел Вахиаву, было слово "Растоптанный". Япошкам не было никакого дела до гражданских. По их мнению, жилые кварталы – это отлично укрепленные точки. И город расплачивался за такое к нему отношение. Все Гавайи расплачивались, включая самих япошек.

   Люди на улицах были худыми. Флетч заметил, что самым распространённым мусором здесь были пустые банки из-под консервов.

   Консервы эти, конечно, далеко не идеал, но для тех, кто питался тем, чем кормили япошки, это была настоящая райская пища.

   Черноволосая женщина-хоули с короткой, как у морпеха, стрижкой, отшатнулась от Флетча, когда тот взглянул в её сторону. На мгновение он задумался, что это с ней. Вероятно, спала с врагом. Он скривился, отчего женщина испугалась ещё сильнее, проходя мимо него. Как можно... Флетч вздохнул. Некоторым было плевать, что делать, лишь бы выжить. Он такое уже видел. Что делать, когда выбор стоит между связью с япошками и голодной смертью? Флетч был благодарен богу, что он не судья. Восстановление былого порядка на Гавайях займёт годы.

   Его собственные тревоги были более личными. Он свернул от шоссе на запад, в сторону казарм Скофилда, которые, он не сомневался, лежали в руинах. Затем он пошёл к своему дому, который, как он надеялся, всё ещё стоял. Здания в том районе выглядели целыми. Видимо, япошки решили, что в этой части города им закрепиться не удастся.

   Вот, и дом, побит, но цел. "Совсем, как я". Флетч задрожал. Этот момент оказался тяжелее всех тех, что он успел пережить с начала войны, включая японские истребители и бомбардировщики, громившие всё, что видели. "Кто сказал, что ты всё ещё не воюешь?", – подумал он.

   "Джейн уже разбила тебе сердце".

   На почтовом ящике в фойе до сих пор значилась фамилия «Армитидж». Флетч медленно поднялся по ступенькам, размышляя. Добравшись до второго этажа, он начал задыхаться. Он пока ещё далеко не в лучшей форме. Но сердце его колотилось не только от повышенных нагрузок. Флетч глубоко вздохнул и постучал в дверь своей бывшей квартиры.

   Может, её нет дома... Однако за дверью послышались шаги, она здесь. Дверь открылась. Вот, и она, худая (а, кто нынче не худой?), но в его глазах, по-прежнему, прекрасная.

   – Да, капитан? – сказала она, затем, словно, пародируя Трёх Балбесов закричала: – Боже! Флетч! Боже мой! – и бросилась ему на руки.

   На ощупь она тощей не казалась. Флетч уже и забыл, каково это – прикасаться к женщине. Вспомнить об этом было для него подобно двум рюмкам бурбона на пустой желудок. Он её поцеловал, Джейн потянулась, было к нему в ответ, затем, вдруг, отпрянула, словно, прошло внезапное опьянение.

   – Здравствуй, Джейн, – с грустью произнёс Флетч.

   – Входи, – сказала она, глядя не на него, а себе под ноги. – Прости, Флетч. Знаю, о чём ты сейчас думаешь, но дело не в тебе.

   – Отлично, – отозвался он, и Джейн дёрнулась, будто он её ударил.

   Флетч вошёл. В квартире почти ничего не поменялось. Пахло древесным дымом, но, это, скорее всего, из-за того, что газовая плита не работала.

   – Как ты? – спросил он.

   – Я здесь, – ответила она. – Видела тебя однажды, с остальными...

   – Я тоже тебя видел. Выглядел я, наверное, как чёрт.

   Джейн кивнула.

   – Да. Прости, Флетч, но выглядел ты именно так. Я уже подумала, что скоро от тебя вообще ничего не останется.

   – Так почти и было. Когда морпехи вытащили меня из парка Капиолани, я весил килограмм сорок.

   С того времени он набрал вес, но до прежней формы ещё очень далеко.

   – Ты справилась. Пора дальше.

   – Пора дальше. Конечно. Ага.

   В её смехе звучал неподдельный сарказм.

   – Флетч...

   Она задумалась, затем пробормотала:

   – Лучше тебе узнать об этом от меня, потому что ты, всё равно, узнаешь.

   – О чём узнать? – спросил он.

   Живот заволокло холодом. Если она пошла на сотрудничество... Он не знал, что будет делать в таком случае. Даст ей по лицу и уйдёт, наверное. Навсегда захлопнет за собой дверь в эту жизнь.

   – Из меня сделали шлюху, – прошептала она. – Женщину для утешения, как они сами нас называли. Заперли в борделе и заставили... Трахаться с ними, сосать им, всем, кто придёт. Вот. Достаточно? Я занималась этим, пока бордель не разбомбили, и я не смогла сбежать.

   – О, – только и смог произнести он. – О. Господи. Неудивительно, что ты не стала меня целовать.

   – Совсем не удивительно, – мрачно согласилась Джейн. – Гавайи – это неприступная крепость на Тихом океане, – очередной язвительный смешок. – Неприступной оказалась и я. Тупо повезло, блядь, потому что во мне так и не поселился ни один японский выродок. Я бы никогда не узнала, чей он, потому что было их уж слишком много.

   У Флетча появилось ощущение, что сейчас он провалится сквозь пол. Им овладела ясная холодная беспомощность, которая свойственна мужчине, не сумевшему защитить свою женщину.

   – Прости, – тихо произнёс он. – Прости.

   Отчасти он понимал, что это неразумно. Он сидел в лагере для военнопленных, такой же беспомощный, как и Джейн, к тому же, она его бросила. Но он также был солдатом, призванным защищать Гавайи от врага. И он проиграл. Проиграла вся армия, весь флот, но на них Флетчу было наплевать. Проиграл именно он. Это личное, отчего становилось ещё хуже.

   – Зато не придётся заниматься глупостями и пытаться воссоединиться, – сказала Джейн. – Ты на меня теперь даже смотреть не захочешь, не то, что прикасаться.

   – Эй, – нежно произнёс Флетч.

   Джейн удивлённо на него взглянула. Видать, решила, что сейчас он выбежит из квартиры.

   – Я прекрасно знаю, к чему япошки здесь принуждали людей. Откажешься – убьют. Думаешь, я и об этом не в курсе? Поверь, я всякое повидал. К чему бы тебя ни принуждали, винить тебя никто не осмелится. Может, ты даже станешь героем, вернёшься на материк и начнёшь выступать с рассказами о том, какие же твари – наши враги. А люди на заводах потом будут покупать всё больше военных займов.

   Джейн уставилась на Флетча.

   – Ну ты и мудак, – сказала она и заплакала.

   – Ну и хули мне теперь делать? – спросил он, искренне недоумевая.

   – Если бы ты просто ушёл, всё уже закончилось бы, – ответила Джейн. – Но ты... Ты так добр со мной.

   Она заревела ещё сильнее.

   – Что мне теперь делать? Любой, кто в здравом уме, скажет, что я должна закончить начатое. Но тут приходишь ты и ведёшь себя так мило. Что мне теперь с тобой делать?

   – А ты бы хотела, чтобы я влепил тебе пощёчину? – поинтересовался Флетч.

   Джейн кивнула, не уловив сарказма.

   – Да, хотела бы, – ответила она. – В таком случае, я бы знала, кто я и где я. Всё закончилось бы. Но, это?

   Она вновь уставилась на Флетча, быстро моргая. Её веки были влажными.

   – Ты вырос? Япошкам удалось сделать хоть что-нибудь, чтобы ты, наконец, вырос?

   – Не знаю, – ответил тот. – Я знаю лишь то, что я выжил, а очень многие нет. Нет, я знаю, ещё кое-что: я никогда не переставал любить тебя, что бы ты там себе ни думала. Я мог неделями, месяцами ничего не делать, но любить тебя я не переставал. Смирись с этим.

   Он сунул руку в карман.

   – Принёс бы выпить, если бы смог, но у меня только сигареты. Хочешь курить?

   – Господи, конечно! – воскликнула Джейн. – Привычка вернулась и я счастлива. Было время, когда ради курева я была готова лечь под солдата. Вот тебе и другая сторона медали. Когда их было так много, что изменит ещё один? Когда делаешь то... чем занималась я, на подобные вещи уже смотришь иначе.

   – Нет, я так не считаю, – сказал Флетч. – Но спорить не буду. Оставь мне пару сигарет, а пачку забирай. Я ещё достану.

   Когда она зажала сигарету двумя пальцами, он прикурил ей "зипповской" зажигалкой, которую ему подарил помощник фармацевта. Себе он тоже прикурил. Флетч тоже снова пристрастился к курению. Никотин бил в голову сильнее, чем до войны.

   Во время затяжек щёки Джейн втягивались.

   – Хорошо-то как, – сказала она, затем склонила голову и спросила: – Ну и хули мне с тобой делать, Флетч?

   – Сама решай, – ответил он, пожимая плечами и стараясь скрыть собственные фантазии. – Мне никогда не хотелось расставаться. Если решишь... остановить тебя я не могу. Подумай, впрочем. Не руби сгоряча. Я только об этом прошу. Мы оба через многое прошли. Торопиться некуда. Если решишь, что всё, значит, всё. Если нет – я буду рядом, по крайней мере, пока не вернусь обратно в строй.

   – Это разумно, – дрожащим голосом произнесла Джейн. – Более чем разумно, наверное.

   – Тогда оставим этот вопрос до поры до времени.

   Флетч огляделся в поисках пепельницы. Джейн последовала его примеру. Она ушла в кухню и вернулась с блюдцем. Они стряхнули пепел, а вскоре и затушили окурки. Флетч встал.

   – Пойду я. Рад, что ты сумела пережить всё... что случилось.

   – Я тоже.

   Подобно солдату, штурмующему пулемётное гнездо, она подошла к Флетчу и обняла его. Он тоже обнял её, не слишком крепко. Джейн подняла подбородок.

   – Уверена? – спросил Флетч.

   Джейн кивнула и он аккуратно её поцеловал. Даже при таком осторожном поцелуе, у него всё внутри закипело. Он уже достаточно восстановился, чтобы помнить, как же ему этого не хватало. Но развивать события Флетч не стал. Отпустить свою пока ещё не бывшую жену оказалось непросто. Продолжать держать её в объятиях, может оказаться ещё хуже. Он щёлкнул языком между зубами и сказал:

   – Береги себя, малыш.

   – Ага, ты тоже. Увидимся, – ответила Джейн.

   – Ага.

   Флетч вышел из квартиры, покинул здание и вернулся к припаркованному у шоссе Камеамеха "Джипу".

   – Поехали обратно на берег, – сказал он водителю.

   – Есть, сэр, – отозвался тот и завёл двигатель.

   В Вахиаву пришло правосудие. В некотором роде. Суровое, но и времена нынче нелёгкие. Джейн Армитидж понимала это получше большинства своих соседей. Вместе с остальными, она стояла возле Сэмми Литла по кличке Лыба, который пытался доказать своим согражданам, что не сотрудничал с японцами.

   Сэмми Лыба больше улыбался. Владелец магазина подержанных машин был одет в пиджак в крупную клетку, который носил в те времена, когда на Оаху ещё были машины и топливо.

   – Я никому не вредил! – увещевал он. – Ни на кого не стучал! Господи, я от япошек ничего такого не получал!

   Стоявшая рядом с Джейн женщина ткнула в него пальцем.

   – Ты на себя посмотри! Этот пиджак отлично на тебе сидит!

   Народ зароптал. Эти слова могли значить очень многое. Даже после того, как люди подкормились армейскими пайками, на большинстве жителей одежда сидела мешком. У женщины, что кричала на Сэмми Лыбу, руки и ноги были тощими, как спички. И она была такой не единственной. Сэмми тоже не остался таким же пухлым, каким он был, когда торговал машинами, но и истощённым он не выглядел. Оккупацию он пережил, обильно питаясь рисом, зеленью и репой.

   – Где жратву брал, Сэмми? – спросил кто-то.

   Другой добавил:

   – Что ты продал за еду?

   – Ничего! – воскликнул Литл. – У меня... У меня был запас консервов, который япошки не нашли. Вот!

   Над толпой раздался пугающий хор голосов:

   – Врёшь!

   Возможно, именно так воют ищейки, взявшие след енота, особенно, когда они голодны. Послышался другой возглас:

   – Сквозь строй! Сквозь строй!

   Сэмми Литл облизнул губы. Его лицо побледнело.

   – Нет, – прошептал он. – Я ничего не сделал. Я не заслужил!

   – Можем отдать тебя армейским, – сказала та женщина, что тыкала в него пальцем. – Тебе завяжут глаза и дадут сигарету, либо получишь двадцать лет за то, что подлизывался япошкам. Либо всё пройдёт быстро, и ты, может быть, останешься жив.

   Джейн не считала, что кого-то можно убить, прогнав через строй в Вахиаве. Ёс Накаяма пробежал почти невредимым – бить его почти никому не хотелось. Большинство понимало, что в той безвыходной ситуации, он делал всё возможное. Других, впрочем, побили, и весьма серьёзно. Возможно, американские солдаты поступили бы с ними гораздо хуже.

   Люди выстроились в две шеренги, через которые и должен будет пробежать Сэмми Лыба. Бывший торговец машинами ещё раз облизнул губы, наклонил голову и со всех ног бросился сквозь строй. Люди принялись колотить его руками и ногами. Он пробежал около трети пути, когда кто-то поставил ему подножку. Он охнул и упал. Следом на него обрушился настоящий град ударов. Когда Сэмми проползал мимо Джейн, та пнула его по рёбрам. Но ему, всё же, удалось доползти до конца. Он был весь в крови и синяках, но он был жив.

   Джейн пнула его лишь один раз. Он был ей отвратителен, но от остальных он не отличался. Лично ей Сэмми Литл ничего дурного не сделал. Но, когда двое мужчин вывели невысокую миловидную китаянку...

   – Это Аннабель Чанг, – сказал один.

   До слуха Джейн донёсся какой-то скрежет. Оказалось, это она сама скрипела зубами.

   – Она управляла "станцией утешения" для япошек, – продолжал мужчина. – Брала их деньги. Отводила к женщинам. И следила, чтобы никто не убежал.

   – Меня заставили! – выкрикнула Аннабель. – Сказали, что убьют, если откажусь!

   Возможно, это правда. Джейн не знала так это, или нет. Но ей и не было никакого дела.

   – И что? – крикнула она. – Что с того, мать твою?! Тебе нравилось, как с нами там обращались. Нравилось! Как бы тебе понравилась хотя бы часть того, что с нами вытворяли япошки? Жаль, с тобой этого не сделали.

   На Аннабель Чанг принялись кричать и другие женщины, которых принуждали к проституции. Та начала реветь. Одна из подруг Джейн по несчастью сказала:

   – Ой, гляньте на эти слёзки. А чем мы, по-твоему, занимались по ночам, когда уходил последний япошка? Я всё время просидела, думая о смерти. Ещё я желала смерти тебе.

   – Точно! – поддержала её Джейн. – Точно, господи!

   Ей вторили остальные "женщины для утешения". Одна китаянка, которую заставили стать проституткой, кричала на Аннабель Чанг сильнее прочих.

   – Я не желала вам ничего дурного, – сказала бывшая мадам, когда воцарилось некое подобие тишины. – Я просто пыталась выжить, как и все остальные. Мне так жаль.

   – Тебе жаль, что тебя схватили, – выкрикнула Джейн. – Ты прекрасно знала, что с нами делали, и тебе было плевать.

   – Это не так! – пыталась возразить Аннабель Чанг.

   Однако все её попытки оправдаться прервал яростный рёв:

   – Сквозь строй! Сквозь строй! Сквозь строй!

   Люди всё сделали так, чтобы у Джейн и прочих бывших проституток были самые удобные места. Аннабель Чанг поставили в начале строя. Проходить сквозь него женщина не хотела. Джейн и сама бы не захотела, будь на ней такие же туфли. Наконец, какой-то здоровяк толкнул её вперёд. Ей оставалось либо бежать, либо сдохнуть.

   Аннабель Чанг били сильнее, чем Сэмми Литла. Может, это и несправедливо. Ходили слухи, что для оккупантов он сделал больше, чем эта женщина. Но он оказался хитрее. Сутенером для япошек он не служил. Найти подтверждение его делишкам было непросто. Но с Аннабель Чанг всё было ясно с самого начала.

   Она уже почти добралась до того места, где стояла Джейн. Выставить вперёд ногу оказалось несложно. Отчаянно охнув, Аннабель упала. Джейн вцепилась ей в волосы и выдрала целый клок. Она отшвырнула его в сторону и пнула китаянку по голове. Нога отозвалась болью. Плевать. Чувствовала Джейн себя прекрасно.

   Аннабель Чанг так и не добралась до конца строя. Как только она упала, на неё набросились женщины. Когда они закончили, бывшая мадам лежала на земле без движения. Джейн внимательно её осмотрела.

   Отчасти, она сделала это через силу – зрелище было не из приятных. И всё же...

   Одна женщина сказала:

   – Не заслужила даже половины этого.

   Джейн кивнула. Она только что поучаствовала в убийстве человека, и ей было нисколечки не жаль. Наверное, должно быть. Наверное, когда-нибудь станет. Но не сейчас. Нет. Точно, не сейчас.

   Когда Джейн шагнула ближе, из травы выпорхнула майна. Для неё она снова была всего лишь птицей, а не потенциальным обедом. То же касалось и полосатых горлиц. Через несколько лет эти глупые, практически ручные птицы, вновь будут повсюду. Скорость их размножения заставила бы устыдиться даже кроликов. Впрочем, плевать на птиц. Щебечущие стаи помогут Гавайям прийти в норму.

   В норму? Джейн рассмеялась. Что считать нормой после двух лет кошмара? Хоть кто-нибудь на этом острове мог сказать? Джейн не могла, больше не могла.

   С гавайских тревог она переключилась на собственные. Что ей делать с Флетчем? Её удивляло, что он не был ей противен, в основном, она была противна сама себе. Может, он и, правда, любит её. Важно ли это? Особенно, учитывая, насколько хорошо она знала его недостатки.

   Возможно, это уже не тот человек, каким он был до 7 декабря 1941 года, как и она. Джейн не единственная, кто прошёл через ад. Он страдал дольше, чем она, пусть и несколько иначе.

   Хотела ли она, чтобы Флетч вернулся? Сможет ли она жить с ним дальше? Если нет, сможет ли она жить хоть с кем-нибудь? Хорошие вопросы. Вскоре ей понадобятся не менее хорошие ответы.

   То, что за Кензо Такахаси поручились трое спасённых им хоули, ещё не означало, что его не посадят в фильтрационный лагерь. Он был бы очень зол, если бы его это удивило. Судя по всему, на японцев на Оаху открыта настоящая охота.

   Всё это благодаря деятельности людей, вроде его родного отца. Кензо надеялся, что тому всё же удалось сбежать из Гонолулу на подводной лодке. В лагере его не было. Если он всё ещё на Оаху, скоро его схватят. И да поможет ему бог. Лучше было бы, чтобы он ушёл. Несмотря на сотрудничество с оккупантами, Кензо очень не хотел, чтобы отца повесили.

   Хироси был жив. Он сидел в лагере дольше Кензо. Передвигался он с тростью и сильно хромал. Когда японские спецотряды флота заставили его работать на них, Хироси ранило в ногу. Рана заживала. Он старался не унывать и сказал:

   – Могло быть и хуже.

   – Да? Как это? – поинтересовался Кензо.

   – Мне могли выстрелить в голову или в живот, – ответил брат. – Я видел, как это было с другими.

   Он поморщился.

   – Либо меня могли прикончить морпехи, когда японцы отступили. Один козёл чуть меня не убил. Лежу я весь в крови, а он уже замахнулся на меня штыком. А когда узнал, что я говорю по-английски, решил проверить у меня, кто играет шортом за "Доджерс".

   – Пи Ви Риз, – автоматически ответил Кензо.

   – Ага, я так и ответил. Но ты попробуй сказать хоть что-нибудь, когда весь истекаешь кровью, а над тобой стоит мужик, готовый вспороть тебе живот.

   – Верю.

   Кензо положил ладонь на плечо брату.

   – Рад, что ты здесь.

   – Я рад, что вообще, хоть где-нибудь, – искренне ответил тот.

   Как и всех остальных на Оаху, в лагере кормили консервами. Благодаря ловле рыбы, братья не выглядели слишком тощими, как прочие японцы. В то же время, говядина и свинина – пусть и консервированные – казались Кензо отличной едой.

   Все вокруг знали, кто они такие. Знали, кем был их отец. Некоторые, видимо, надеялись, что если они будут подлизываться к властям, то скоро выберутся. Выяснять так это или нет, Кензо не стал.

   На утреннем построении он отозвался на собственное имя. Когда вместе с братом они вышли вперёд, их отвели на допрос.

   – Ваш отец – Хиро Такахаси, японский пропагандист, известный как Рыбак? – спросил лейтенант, который выглядел не старше Хироси.

   – Верно.

   Кензо не стал отрицать очевидного.

   – Вы знаете его текущее местоположение? – спросил лейтенант.

   – Нет, сэр.

   – Мы слышали, что он ушёл в Японию на подводной лодке, но доказать этого не можем, – сказал Хироси.

   – Ага.

   Лейтенант что-то записал.

   – Можете чем-то подтвердить свою верность Соединённым Штатам?

   Кензо на мгновение задумался, может ли он быть верным стране, которая не верила его собственным словам. Он подумал упомянуть Элси, но понял, что ничего это ему не даст. До сих пор, ведь, не дало.