Текст книги "Конец начала (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

   Впрочем, при такой плотности огня, хоть одна пуля, да найдёт свою цель. Тот несчастный новобранец наглядно это доказал. Санитаров звали раз за разом. Лес восхищался моряками, что шли плечом к плечу с морпехами. Бой на земле – не их дело, но матросы смело шли вслед за Лесом и его товарищами. Каждый раз, вытаскивая кого-нибудь из-под огня, они смертельно рисковали. Окажись эти санитары среди морпехов в мирное время, больше за выпивку им платить не придётся.

   По японским позициям у дворца Иолани били миномёты и артиллерия. Лесу совершенно не хотелось сейчас оказаться на месте япошек, когда подавляющая огневая мощь прижала их к земле. Но он уже не раз видел, как эти узкоглазые обезьяны держали такой удар. Может обстрел и выбьет несколько огневых точек, но оставшиеся стрелять не бросят.

   Сверху на япошек спикировали "Донтлессы". Под ногами Леса задрожала земля. Ударная волна швырнула его в сторону подобно правой Шугара Рэя Робинсона*, а ведь били-то не по нему. Нет, меняться местами с самураями Императора ему точно не хочется.

   Морпехи начали продвигаться вдоль Ричардс поближе к дворцу. Даже после налёта "Донтлессов", у япошек осталась ещё масса работающих пулемётов. Ещё и снайперы из соседних зданий постреливали.

   Рядом с Лесом в тот же дверной проём упал лейтенант из другой роты.

   – Нужно зачистить весь квартал, – заявил он.

   – Кому? Нам вдвоём?

   Лейтенант он там, или нет, при положительном ответе Лес незамедлительно пошлёт его на хер. Бой, сам по себе, дело нелёгкое. Самоубийство, если только оно не шло на благо товарищей – совсем другая история. Насколько Лес уже успел убедиться, япошки в таких вещах продвинулись далеко вперёд.

   Однако офицер, который, скорее всего, родился примерно в то же время, когда Лес направлялся во Францию, помотал головой.

   – Не, не, не, – сказал он. – Со мной ещё ребята. Если не будут там телиться, скоро подтянутся.

   – Хорошо, сэр. Это дело.

   Младшие офицеры не могли приказать подчинённым того, чего не могли бы выполнить сами, поэтому он здесь, среди остальных.

   Лес спросил:

   – У них гранаты-то есть?

   – Полно, – сказал офицер, что, конечно же, было правильным ответом.

   В ожидании остальных морпехов, Лес выбил входную дверь. Если бы за ней прятались япошки, он был бы уже мёртв. С бешено колотящимся сердцем сержант вошёл внутрь. Вскоре к нему присоединились и другие, причём, много. Это помогло... немного.

   Зачистка квартала на противоположной от дворца улице оказалась самым неприятным делом, в котором Диллону приходилось участвовать. Как обычно, япошки не отступали и не сдавались. Ещё у них имелись гранаты. Можно было слышать, как они стучат запалами по каскам или по стенам. Этот звук означал, что нужно срочно искать укрытие, а после того, как гранаты взорвутся, сразу же бросаться в атаку.

   Бой был похож на рубку в окопах. Помимо гранат, постоянно приходилось биться врукопашную. Вместе с япошками сражались и несколько гавайцев. Они были намного выше и крепче своих союзников, и упорства у них было столько же, сколько у бойцов Хирохито.

   – Повезло мне, – сказал Лес, когда морпехи расправились с очередной группой. Весь его штык и подошвы ботинок были заляпаны кровью. Запах её стоял и в воздухе.

   – Эти пидоры драпали откуда только можно, только мне такие, сука, не попадались.

   – Может, вы им не нравитесь, сержант, – заметил один морпех.

   – Не удивлюсь.

   Боец воткнул штык в почки гавайцу, дабы тот не слишком огорчался из-за столь внезапного знакомства.

   – Курить есть? У меня кончились.

   – Конечно.

   Морпех протянул Лесу пачку.

   Сержант взял сигарету и прикурил её от "Зиппо".

   – Спасибо, браток. Блин, как же в тему-то.

   – Верю. Некоторые здесь просят покурить, а не поесть, хотя выглядят так, что им бы в больницу. Забавно.

   – Ага.

   Лес посмотрел на сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами. С её кончика тянулась тонкая струйка дыма.

   – Интересно, и чего всех к ним так тянет? Толку с них никакого, не как с бухла, или типа того, но цепляют крепко.

   Он пожал плечами.

   – Блядь. Да, какая разница-то?

   – Никакой, – отозвался морпех. – Следом мы, кажется, должны будем зачистить тот сраный дворец, или нет? Ох, весело будет.

   – Ага, веселее даже, чем здесь было.

   Лес ещё раз затянулся. Он попытался сосредоточить взгляд на угольке.

   – Ну, нужно было догадаться, что это будет война до последнего. Много япошек остаться не должно.

   – Будем надеяться, – сказал морпех.

   Когда пути пропаганды и военной необходимости пересекались, пропаганда должна отступить. Минору Гэнда это понимал. К сожалению, американцы тоже понимали. Они методично пытались уронить дворец Иолани прямо ему на голову. Возможно, они даже решили получить из этого какую-то пропагандистскую выгоду. Что-нибудь, типа: «чтобы освободить это здание, мы должны его уничтожить». Очень скоро Япония совершенно никак не сможет этому противодействовать.

   За исключением подвала, который прежде служил прибежищем для слуг и чиновников, весь остальной дворец был пуст. Так вышло, что Гэнда оказался в компании нескольких солдат, включая своего невольного спутника, ефрейтора Фурусаву, а также короля Стэнли и королеву Синтию.

   Король Стэнли держался лучше, чем Гэнда мог от него ожидать. Строго говоря, держался он получше многих солдат. Он криво усмехнулся Гэнде и произнес:

   – Ну, кажется, дела идут не так, как мы ожидали, да?

   – Прошу простить, ваше величество, но так и есть, – ответил коммандер. – Карма. Мы сделали всё, что могли.

   – Знаю. Я не злюсь.

   Стэнли Лаануи рассмеялся.

   – Хотя, наверное, надо бы, а?

   – Вы это о чём? – осторожно переспросил Гэнда.

   Если король знал о его связи с королевой... Гэнда едва сам не рассмеялся. Теперь-то какая разница? Как бы дела ни шли, этого дня никому из присутствующих уже не пережить. В подтверждение этому в здание дворца ударила пара 105мм снарядов. Над головой послышался грохот, что-то рухнуло. Неужели одна из колонн, поддерживающих второй этаж?

   Однако король Стэнли произнес:

   – Если бы вы надели корону на кого-нибудь другого, я бы сейчас сидел в какой-нибудь жопе мира и злорадствовал: "лучше тебя, чем меня, жалкая ты тварь".

   – Вы были хорошим королём, – сказала королева Синтия. – Вы и есть хороший король.

   Она взяла его ладонь в свою. Гэнда изо всех сил старался сохранить спокойствие. Может, ей и было весело с ним – а ей, действительно, с ним было весело – любила она своего мужа. А, если и не любила, то никак этого не показывала. Не в минуту, когда на них, буквально, рушился весь мир.

   – Без обид, милая, но я всегда хотел засадить США в глаз, – сказал Стэнли Лаануи. – Когда этот Доул и прочие пираты украли у меня родину, я был ещё пацаном, но мне всегда хотелось им отплатить. Вот я и платил, а они платят мне в ответ.

   Над головой снова что-то громыхнуло, аж пол затрясся. Чем это ни было, до подвала оно достало.

   Начал стрелять пулемёт, установленный на краю сухого рва. Если американцы хотят взять дворец Иолани, он дастся им дорогой ценой. Они хотели, и платили положенную цену.

   – Ну, теперь всё, – произнес король Стэнли. – Конец.

   В кобуре на бедре у него висел пистолет .45 калибра – здоровенный агрегат, способный свалить лошадь, не то, что человека. Он вытащил пистолет и взглянул на него.

   – Лучше так, чем позволить этим тварям взять меня живым и потом вздёрнуть.

   Ни один японец не смог бы сказать лучше.

   – Да, – мягко произнесла Синтия.

   На пистолет она смотрела со смешанным чувством страха и восхищения.

   – Долго прожить они нам не позволят и здорово повеселятся, прежде чем нас расстрелять или повесить. Мы сделали то, что сделали – немногое, правда, – и, ты прав, настало время закрыть за собой дверь.

   Стэнли Лаануи взглянул на Гэнду.

   – Пустить вам пулю в лоб, прежде чем я покончу с Синди, а затем с собой? – поинтересовался он.

   Судя по всему, он, в любом случае, об этом бы спросил. Однако в его словах звучал явный горький намёк. "Он знает", – решил Гэнда. Его взгляд скользнул на Синтию. То, как она не сумела скрыть ни удивления, ни тревоги, говорило, что королева подумала о том же.

   Гэнда посчитал разумным не показывать, что он догадался об истинном смысле слов Стэнли. Он поклонился и сказал:

   – Благодарю вас, ваше величество, но, нет. Я поражения тоже не переживу. Обещаю. У нас есть свой способ уйти из жизни.

   – Харакири? – спросил король.

   Гэнда не стал его поправлять и кивнул. Сеппуку – более элегантный и менее болезненный способ покончить с собой. Король Стэнли поморщился.

   – Лучше вы, чем я, дружище. Я хочу уйти быстро.

   – Всё пройдет достаточно быстро, – заверил его Гэнда.

   Он повернулся к ефрейтору Фурусаве и сказал по-японски:

   – Вы не окажете мне услугу стать моим помощником? Долго нам не протянуть.

   Словно в подтверждение этому, на краю рва снова затрещал пулемёт.

   – Это будет честь для меня, коммандер-сан, – сказал Фурусава. – Всё пройдёт быстро, вам не придётся страдать.

   – Домо оригато – сказал Гэнда, и добавил по-английски: – Дело решено.

   – Ладно, – сказал Стэнли.

   Когда пулемёт, внезапно, замолк, его рот искривился.

   – Готова, милая?

   – Не знаю.

   Голос у королевы Синтии дрожал.

   – Не знаю, можно ли, вообще, к этому быть готовым. Но, ты не медли.

   Она кивнула Гэнде.

   – Прощайте, коммандер. Мы сделали всё, что могли.

   – Хаи. Сайонара.

   Гэнда опустил взгляд в пол.

   Королевская чета Гавайев отправилась в небольшую комнату в центральном коридоре. Раздался выстрел, за ним, тут же, ещё один. Гэнда распахнул дверь. Если кому-то из них нужно было помочь уйти, он был к этому готов. Однако Стэнли Лаануи, может, и не был толковым королём, стрелком являлся отменным. Он сам и его рыжеволосая супруга лежали на полу, у каждого из них в виске зияло крошечное отверстие, и не очень приятная на вид дыра с другой стороны.

   – Сайонара, – шепотом повторил Гэнда и вышел.

   Затем он кивнул ефрейтору Фурусаве.

   – Пора, – сказал он и сел на полу, скрестив ноги.

   Он обнажил живот и извлёк из ножен офицерскую катану. Прежде он ей ни разу не пользовался. Надо было взять вакидзаси – короткий самурайский меч, но придётся управляться тем, что есть.

   – В момент касания лезвия, господин? – поинтересовался ефрейтор.

   – Позже. Пусть, сначала войдёт.

   Коммандер взглянул под потолок.

   – Своей смертью я искупляю свои ошибки, совершенные здесь. Да простит меня Император. Пусть мой дух найдёт свое место на холме Ясукуни.

   Он воткнул меч в живот. Боль была жуткой, нестерпимой. Позабыв о дисциплине, он открыл рот, чтобы закричать. Затем его окутала тьма.

   Всё, что осталось от первых двух этажей дворца Иолани вновь принадлежало американцам. Повсюду в лужах крови валялись мёртвые гавайцы и япошки. Среди них лежало множество морпехов. В подвале, по-прежнему, сидело несколько япошек и, возможно, гавайцев. Временами они стреляли по американцам через потолок. Угол попадания, при этом, крайне неприятный. Двоим морпехам, один был из взвода Диллона, отстрелило яйца.

   Япошки трижды отбивали штурм подвала. Американцам предстояло придумать нечто иное. На первом этаже дворца сапёры установили кумулятивный заряд.

   Он должен будет пробить дыру в потолке подвала. Если повезёт, морпехи окажутся прямо над головой противника.

   "Повезёт, – думал сержант. – Если повезёт, блядь". Япошки в подвале все передохнут. Как и множество морпехов. Сам он, скорее всего, окажется среди них.

   Из пола вылетела очередная пуля. На этот раз точно повезло, и она ни в кого не попала. Быть подстреленным снизу – само по себе уже страшно. Некоторые морпехи начали стрелять в пол по невидимым япошкам. Затем они быстро разбежались в стороны, до того, как узкоглазые твари начали стрелять по ним в ответ. Но топот их ботинок, всё равно, подсказывал противнику, куда именно они бежали.

   В таком хаосе и приходилось работать сапёрам. Один из них взглянул на Леса и сказал:

   – Ладно, кажется, готовы подрывать.

   – Слыхали, мужики? – крикнул Лес остальным морпехам. – Приготовить гранаты. Поглядим, сколько этих пидоров разорвёт на куски, потом полезем сами.

   Сапёр поджёг запал. Морпехи разбежались по сторонам. После на удивление тихого хлопка в полу осталась дыра размером примерно метр на метр. Вместе с остальными Лес быстро бросил в провал несколько гранат. Наружу вылетело несколько осколков. Один даже задел руку какого-то морпеха. Остальные продолжали бросать в подвал гранаты. Живых япошек возле дыры остаться не должно. Лес не думал, что после такого вообще кто-то может выжить, но япошки умели удивлять.

   – Вперёд! – крикнул сержант и первым прыгнул в провал.

   В одиночестве он там находился лишь мгновение. Рядом тут же оказались несколько морпехов. Неподалёку Лес заметил несколько искалеченных тел. Следом над головой просвистела пуля. Ну, разумеется, несколько бойцов Хирохито продолжали сражаться.

   Морпех с "Томми-ганом" разлил по подвалу смерть, как из пожарного шланга. После этого воцарился хаос перестрелки в закрытых помещениях. Лес был слишком занят, чтобы бояться, и слишком сильно боялся для всего остального. Он бросился вперёд, вопя, словно банши*. Крик этот изначально был вызван сильным испугом, но япошки, если повезёт, об этом никогда не узнают.

   "Блин, да они сами напуганы до чёртиков", – промелькнула в голове мысль в тот редкий момент, когда сержант ни в кого не стрелял, не швырял гранат и не колол штыком. Здесь на Гавайях он пользовался им чаще, чем в немецких окопах в 1918. Если японские солдаты чего-то и боялись, виду они не показывали. Лес тоже не показывал, но он прекрасно знал, что творилось у него в голове. Для него япошки казались мишенями на стрельбище, у которых есть вредная привычка стрелять в ответ.

   Он стрелял, колол штыком, пару раз бил прикладом. Ему порезали руку, но ранение оказалось всего лишь царапиной. Если ему захочется получить на Пурпурное сердце побольше дубовых листьев, сержант знал, как этого добиться. Но ему было плевать. Среди нормальных людей получать Пурпурное сердце никто не желал.

   В подвал продолжали спрыгивать морпехи. Они продвигались вперёд быстрее, чем их успевали убить или ранить. Вскоре врагов вокруг не осталось. Американцы ходили по подвалу и добивали раненых япошек.

   – Заберите пару человек в плен, – приказал Лес. – Командование желает их поджарить.

   Со стороны бойцов послышалось недовольное бормотание.

   – После того, что эти паскуды вытворяли с нашими, их нужно поджаривать на медленном огне, – сказал один.

   – Пару человек оставить, – повторил Лес. – Может, удастся выжать из них что-нибудь такое, что поможет спасти жизнь нашим парням.

   – Может быть.

   В голосе морпеха не слышалось уверенности, но и стрелять в лежащего у него под ногами япошку он не стал. На теле вражеского солдата не было видно никаких огнестрельных ран, но он лежал без движения. Лес задумался, это он его приложил прикладом, или другой морпех?

   Затем сержант пожал плечами. Разницы, в итоге-то, никакой. Бой здесь окончен. Пока можно выдохнуть.

   – Вы меня слышите? – спросили по-японски.

   Ясуо Фурусава с усилием открыл глаза. Голова болела так сильно, как никогда не болела даже с самого тяжёлого похмелья.

   – Хаи, – едва слышно даже для самого себя прошептал он.

   Склонившийся над ним человек оказался японцем, но одет он был в гражданский костюм. Находились они в палатке, за спиной человека хлопало полотно. Фурусава попробовал приподняться, но у него ничего не вышло.

   – Что случилось? – наконец, спросил он.

   – Вы находились во дворце Иолани. Вы это помните? – поинтересовался человек.

   -Хаи, – вновь, словно издалека повторил ефрейтор Фурусава.

   Он вспомнил, как добил коммандера Гэнду. Гэнда умер, как подобает самураю. Ещё он вспомнил, как потолок подвала взорвался, и в пролом бросились американские морпехи, рыча, словно тигры. Он вспомнил, как сцепился с каким-то здоровяком... и это было последнее, что он помнил. Значит...

   – Дзакенайо! – выругался он. – Я, что..?

   Вслух этого он произнести не смог.

   Человек кивнул.

   – Да, вы в плену. Вас взяли без сознания. Вы не виноваты. Сами вы не сдавались.

   Слова эти помогали так же, как ведро воды могло помочь затопить корабль.

   – Военнопленный! – в отчаянии воскликнул Фурусава.

   От этой мысли было больнее, чем от раненой головы. От нахлынувшего на него стыда Фурусава зажмурился.

   – Моя семья навеки опозорена.

   – Ваша семья ничего не знает, – сказал человек.

   Судя по старомодному говору и тому, что был он очень худым, этот японец был из тех местных, кто сотрудничал с американцами.

   – До конца войны они ни о чём не узнают. Скоро вы и сами это поймёте. Кстати, вы не рады, что живы?

   – Нет.

   Фурусава помотал головой, отчего стало ещё больнее.

   – Что... Что со мной сделают?

   С пленными можно делать всё, что угодно.

   Местный японец, будто бы прочёл его мысли и произнёс:

   – Американцы соблюдают Женевскую конвенцию. Никто не станет издеваться над вами ради забавы или чего-то подобного. Вас допросят, но это будет всего лишь допрос. Понимаете?

   – Понимаю, – слабо отозвался Фурусава.

   В отдалении, но не слишком далеко, слышалась стрельба.

   – Мы всё ещё сражаемся!

   – Да, но это уже зачистка. Гонолулу падёт, Оаху падёт. Война двинется на запад.

   Фурусаве хотелось обозвать местного японца лжецом. Но он знал, что это не так. Он понимал, что Оаху падёт с тех самых пор, как его соотечественникам не удалось сдержать американцев на северном побережье острова. Гавайи больше не восточный щит Империи. Теперь США будут использовать эти острова против Японии. "Сигата га наи", – подумал ефрейтор. Он и в самом деле ничего не мог поделать.

   – Вы голодны? Хотите пить? – спросил японец.

   – Хаи.

   Фурусава сел на краю койки.

   – Я принесу поесть, – сказал местный. – Снаружи стоит охрана. Не пытайтесь убежать. Это решение окажется последним в вашей жизни.

   Фурусава и не думал о побеге. Сил едва хватало, чтобы сидеть. Японец вышел. Послышалась английская речь. Значит, он не врал. Вскоре японец вернулся с банкой тушенки и чашкой кофе. Фурусава жадно набросился на еду. Поев, он чувствовал себя чуть более живым.

   – Значит, вы находились в подвале? – спросил японец.

   Фурусава кивнул, он уже не так сильно жалел о том, что не погиб. До него медленно начинало доходить, что человек напротив него – это следователь.

   – Вы знаете, что случилось с мужчиной и женщиной, которые называли себя королём и королевой Гавайев?

   – Хаи.

   Почему бы и не сказать? Какая теперь разница-то? Какая вообще уже разница? Окружающая обстановка была похожа на какую-то жизнь после смерти.

   – Он её застрелил. Потом застрелился сам. В плен сдаваться они не хотели.

   – Ну, в это можно поверить. Им пришлось бы непросто.

   Мужчина заглянул в блокнот. Что там? Вопросы?

   – Вам знаком флотский офицер, который совершил сеппуку?

   – Это коммандер Гэнда, – не без доли гордости произнёс Фурусава. – Мне была оказана честь стать его помощником.

   – Повезло вам.

   Тон, с которым местный это произнёс, говорил, что он больше американец, нежели японец.

   – Я тоже так решил, – сказал Фурусава и моргнул.

   У него было ощущение, будто ему в голову кто-то вкручивал стальной болт.

   – Прошу простить. Голова болит.

   – Понимаю. Говорят, вам повезло, что её вообще не проломили.

   "Повезло?".

   Местный японец извлёк две таблетки.

   – Выпейте аспирин. Поможет ненадолго.

   "Яд?", – подумал ефрейтор. Но, будучи сыном аптекаря, он легко распознавал таблетки аспирина по внешнему виду и запаху. Он запил их большим глотком кофе.

   -Аригато.

   Возможно, следователь говорил серьезно. Возможно, американцы лучше обращались с военнопленными, чем соотечественники Фурусавы.

   Оставалось только надеяться.

   Ничего, кроме надежды у него уже не было. Он сражался долго и храбро, но для ефрейтора Фурусавы война закончилась.

XV

Кензо Такахаси гадал, поступил ли он разумно, отправившись проверить, в порядке ли его подруга. Первые несколько дней в убежище Сандбергов выдались тихими. Они даже поднимались наверх, чтобы принять душ. По ночам они выходили на улицу, чтобы на заднем дворе набрать авокадо. Они даже могли спать в собственных постелях, хоть это и было довольно рискованно. Когда начинали стрелять, можно было словить пулю.

   Теперь же, бои продвигались на восток. Вскоре битва развернулась и в их районе. Спецотряды флота японцев никогда без особой нужды не отступали. Но под ударами американцев они всё же отходили назад. Тем временем...

   Тем временем, некогда тихая цветущая улица превратилась в настоящий филиал ада. Повсюду рвались снаряды, стучали и трещали пулемёты, рявкали винтовки. Над головой барражировали самолёты, расстреливая всё японское и всё, что могло показаться японским. Выходить на улицу в такой момент – чистое самоубийство. Кензо уже сбился со счёта, сколько пуль влетело в дом.

   Миссис Сандберг тихо заплакала.

   – Всё, что мы с таким трудом создавали, добывали...

   – Не всё, – возразил ей муж. – Мы ещё живы. А вещи – это просто вещи.

   Кензо он всегда казался разумным человеком.

   – А если дом загорится? – спросила Элси.

   – Будем выбираться как можно скорее и молиться, – мрачно ответил ей мистер Сандберг. – Это наша самая большая тревога.

   Были тревоги и поменьше. Мистер Сандберг прорыл узкий проход до выгребной ямы. Туда ходили, когда не было возможности выбраться наружу. Неприятное занятие, даже более, чем. Глава семьи спустил вниз немало бутылок с водой, но еды не хватало. Все были голодны и раздражены. Кензо также чувствовал себя очень странно. Родители Элси обращались с ним очень вежливо, он никогда ещё не видел их настолько вежливыми. Но стать полноценным членом их команды он так и не смог.

   Отец Элси пошутил:

   – Если вы с ней это переживёте и не разбежитесь, больше вас ничто не разлучит.

   – Наверное, да, – согласился Кензо.

   Они спали с Элси, прижавшись друг к другу. Как и её родители. Места для уединения здесь не найти. Мистер и миссис Сандберг возражать не стали. Они должны были знать, что Кензо на самом деле спал с Элси, но виду не подавали.

   Вскоре стрельба усилилась. Кензо и представить не мог, что такое возможно. Снаружи, около дома, прятались японские солдаты. Они постоянно кричали друг на друга, выстраивая очередной рубеж обороны. Голоса их звучали напугано, но в них была слышна решимость продолжать сражаться.

   Кто-то из них, видимо, учуял вонь из выгребной ямы. Он подошёл к ней и крикнул:

   – Есть там кто?

   Ни Элси, ни её родители не понимали сказанного, но японская речь заставила их вздрогнуть от испуга. Кензо тоже был напуган до чёртиков, но молчать он не мог. Стараясь, чтобы его голос звучал как можно более грубо, он рявкнул:

   – Занято! Вали отсюда, бака яро, а то пожалеешь!

   – О. Прошу простить.

   Солдат убрался прочь.

   Элси решила о чём-то спросить. Кензо приложил к её губам палец. Даже во мраке убежища он заметил, что она кивнула. Не услышав больше поблизости японской речи, он тихо им всё объяснил.

   – Кажется, Кен, ты всех нас спас, – сказала девушка, взяла его за руки, потянулась к нему и поцеловала прямо в присутствии родителей.

   Когда она отпрянула, Кензо улыбался как самый настоящий дурак. Может, он не такой уж и неудачник.

   – Спасибо, Кен, – сказал Ральф Сандберг. – Вряд ли ты ждёшь от меня поцелуев, но я рад, что вы с Элси нравитесь друг другу. И буду этому рад, когда мы отсюда выберемся.

   – Хорошо, мистер Сандберг, – ответил Кензо.

   Большей похвалы он и желать не мог. Если старик говорил серьёзно... Скоро он это выяснит.

   Через пару часов в дом прилетело нечто гораздо большее и тяжёлое, чем пулемётная пуля. Здание затряслось до самого основания. Кензо услышал крики. В основном, вопили раненые, а это мог быть, кто угодно, но затем, он услышал чёткую английскую речь.

   – Господи! – прошептала миссис Сандберг. – Спасены!

   – Пока нет, – ответил ей Кензо и оказался прав.

   Бой продолжался до конца дня.

   Когда вечер превратился в ночь, он услышал, как какой-то морпех сказал:

   – Лейтенант, там внизу, кажется, япошки. Щас я этих пидоров гранатой угощу.

   – Нет! Мы американцы! – разом завопили Кензо и все Сандберги.

   Погибнуть от рук собственных солдат было бы верхом унижения.

   На мгновение воцарилась неловкая тишина, затем солдат сказал:

   – Ладно. Выходите на крыльцо. Медленно и по одному, руки держать так, чтобы мы их видели.

   Один за другим они подчинились. Выбраться наружу оказалось непросто. Кензо помог Элси подняться. Снаружи оказалось не так уж темно, как он полагал, сидя в крошечном убежище. Четверо морпехов немедленно прицелились в него из винтовок и "Томми-ганов".

   – Вы – американцы, – сказал один Сандбергам. – А это, что за япошка?

   В присутствии женщин слова он подбирал с явным трудом.

   – Он такой же американец, как и мы, – сказала миссис Сандберг.

   – Когда вы тут давили япошек, он нас спас, – добавил мистер Сандберг, оглядываясь на разрушенный дом.

   Видимо, в него прилетел танковый снаряд: дыра в фасаде была такой, что в неё могла пролезть собака. Помотав головой, мужчина продолжил:

   – Мы знаем его уже много лет. Я ручаюсь за него на сто процентов.

   Элси сжала ладонь Кензо.

   – Я его люблю, – просто сказала она, отчего у Кензо отвисла челюсть.

   Морпехи тоже замерли с открытыми ртами. Тот, что говорил прежде, обратился к парню:

   – А сам, что скажешь, дружочек?

   – Я рад, что жив. И вдвойне рад видеть вас, мужики, – на самом обыденном английском произнес Кензо. – Надеюсь, смогу найти брата и... – он задумался. – ... и отца.

   Рано или поздно всем станет ясно, кто его отец. Могут быть неприятности.

   – У вас поесть ничего не найдётся? – спросил мистер Сандберг. – Мы там внизу поиздержались.

   Банки с тушёнкой и консервированными персиками заставили Кензо позабыть обо всём, что будет дальше. Но, глядя на Элси, он понимал, что его будущее не такое уж мрачное. Что же до остального? Об этом он будет переживать потом.

   Судя по звукам, конец света находился менее чем в километре от квартиры Оскара ван дер Кёрка и постоянно приближался. На Ваикики безумие и неудержимая ярость войны выглядела наиболее неуместно. Это место было создано как временный филиал рая на Земле, пока не наступит настоящий.

   – Япошки долго не протянут, – сказал Чарли Каапу, обращая внимание на светлую сторону. – Могут только вопить.

   – Немного вопить, – добавил Оскар.

   – Он неправильно говорит, – сказала Сьюзи Хиггинс. – Он говорит: палить.

   – Может, и так, – ответил на это Чарли. – Откуда ж знать-то?

   Вопли и пальба продолжались. Когда Чарли говорил, что скоро всё закончится, любому вменяемому человеку было понятно, что он прав. Япошки держались на последнем издыхании. Их выбили из Гонолулу. Ваикики оставался последним рубежом на Оаху, который они пока ещё удерживали. Если размышлять логически, будучи в окружении и в меньшинстве, долго они не протянут. Ещё, если размышлять логически, они уже должны сдаться.

   Что бы там ни твердила логика, япошки к ней не прислушивались. Они стреляли из-за завалов, с крыш, из дверных проёмов, из провалов в земле. Они сражались с той непоколебимой убеждённостью, что удержание квартала ещё на час равнозначно общему поражению Америки в войне. Оскар считал это безумием, но на той стороне его мнение никого не интересовало.

   – Хочу пойти туда и прибить пару сраных макак, – сказал Чарли. – Они мне кое-что задолжали...

   Вернувшись из долины Калихи, он немного прибавил в весе, но всё же, пока недостаточно. Нынче на Гавайях набрать вес – дело непростое, как ни старайся.

   – Не гони, – сказал ему Оскар. – За тебя отомстят армия и морпехи.

   – А налоговая США уже составила счёт, – добавила Сьюзи. – Как тебе такой расклад?

   – Как? Это дело личное, вот, как, – прорычал Чарли.

   Словно в подтверждение того, что личные счёты тут никого не волновали, в окно влетела пуля, ударилась об оконную раму, разлетелась на три осколка и врезалась в стену. Там уже зияло несколько дыр. Оскар, Чарли и Сьюзи могли лишь сидеть здесь, надеясь, что их не подстрелят или не взорвут.

   Оскар посмотрел сначала на Чарли, потом на Сьюзи, затем обратно. Насколько он мог судить, они его не дурачили. Он был слегка удивлён и немало обрадован этим фактом. Сьюзи всегда была себе на уме, а Чарли – прирождённый кобель. Оскару были нужны ответы. Порой, отрицательный ответ лучше положительного.

   Сквозь стену пролетела очередная пуля, угодив, на этот раз, в диван. Сьюзи взвизгнула. Оскар тоже. Видимо, американская налоговая составляла счёт на его собственное уничтожение.

   – Эй! – позвал он.

   Чарли и Сьюзи отозвались одновременно.

   – Чего?

   – Не ты, – сказал Оскар другу. Он обращался к Сьюзи.

   – Если выберемся отсюда живыми, давай, поженимся?

   Сьюзи ответила без раздумий. Она всегда так отвечала.

   – Давай. Непохоже, что мы с тобой мало пережили вместе, правда?

   – Точно.

   Чарли фальшиво засвистел свадебный марш. Оскар сделал вид, будто сейчас в него чем-нибудь бросит. Оба рассмеялись. Но Сьюзи удивила его, начав плакать. Если бы не война, по окончании их краткого курортного романа, она бы вернулась в Питтсбург. Оскар к этому моменту напрочь о ней позабыл бы, как забывал обо всех своих пассиях. Никогда не угадаешь, к чему приведет тебя жизнь.

   Джо Кросетти летел над Ваикики. Япошки настырно продолжали сопротивляться. Впрочем, это ненадолго.

   Вражеские войска занимали отели у Ваикики Бич и на самом пляже, держа оборону против морского десанта. "Я видел уже три высадки, – подумал Джо. – Сколько человек могут похвастаться тем же самым?".

   Корабельные орудия крошили дорогую прибрежную жилплощадь. Один снаряд разнёс на куски целый дом чуть дальше от берега. Джо решил, что ничто в мире неспособно пережить удар с воздуха и с моря.

   Он ошибался. Он и раньше приходил к таким выводам, и каждый раз они оказывались ошибочными. Как только десантное судно оказывалось в зоне досягаемости, по нему начинал бить пулемёт. По несущемся к берегу уродливым лодкам стреляло полевое орудие, спрятанное в руинах Гавайского Королевского Отеля. Джо заметил всплески на воде, затем судно загорелось, перевернулось и затонуло – и всё это за несколько секунд.

   – Твари! – воскликнул Джо.

   Он заложил вираж над океаном и в этот момент с одного из десантных судов по нему открыли огонь из .50-калиберного пулемёта, приняв "Хеллкэт" за "Зеро".