Текст книги "Конец начала (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

   Вензел продолжал:

   – Где-то здесь должен быть ещё один лагерь, куда япошки сгоняли даже тех, кто не имел отношения к армии. Байка, конечно, но кое-кто воспринимает её всерьёз.

   – Я тоже об этом слышал, – сказал Лес. – Остается надеяться, что это не полная брехня. А потом выяснится, что нет, что никто и предположить не мог, насколько всё ужасно.

   Вензел посмотрел на лежавшего неподалёку мёртвого япошку. Одна пуля попала ему лицо, ещё одна в шею. Убить его могло любое из этих попаданий. Та, что попала в лицо, вылетела через затылок, вынеся ему почти все мозги. По серо-красным сгусткам ползали мухи.

   – Этот легко отделался, – заметил Датч. – После того, что они устроили в Опане, я бы поджаривал их на медленном огне. Только они не заслужили даже этого.

   – Такая уж теперь война, – сказал Диллон. – В 1918 немцы бились отчаянно, но честно. Мы тоже, хоть... – он хихикнул, вспоминая. – Хоть, пулеметы и слегка задержали капитуляцию. Они думали, что могут палить по нам, сколько угодно, а потом просто поднять руки. Бывали случаи... Но, мы здесь, и это только начало. До Токио ещё далеко. Блядь, и до Мидуэя-то неблизко.

   – Сэр? – обратился к капитану Брэдфорду радист.

   Ротный отвлёкся на переговоры. Затем он произнес:

   – Ну, мужики, вот и приказ.

   Он подождал, пока не стихнет ворчание, и продолжил:

   – Обходим Гонолулу слева, пока остальные пойдут с юга.

   – Какого хуя? – пробормотал Лес. Он-то думал, что они пойдут прямо на юг. – Сэр, а как же Перл Сити и Перл Харбор?

   – Ими есть, кому заняться, сержант, гарантирую, – ответил Брэдфорд. – Разница лишь в том, что это будем не мы.

   – Точно, – отозвался Лес.

   Кто-то там выше по командной цепочке устроил себе мозговой штурм. Независимо от того, окажется ли это решение хорошим, или каким-то другим, им придётся лишь ждать и смотреть, каким именно будет итог.

   – Гонолулу, – Диллон попробовал слово на вкус.

   Не так давно он вспоминал про Отель-стрит. Интересно, что от неё осталось? Скоро он это выяснит, если сраные япошки его раньше не пристрелят.

   Минору Гэнда сидел и ждал в номере гостиницы на Отель-стрит. Свой велосипед он принёс с собой в крошечную комнату. Если бы он оставил его на улице, даже будучи прикованным на цепь к ограде, к тому моменту, как он выйдет, его обязательно украдут. За номер он явно переплатил. За местный джин он тоже переплатил. Гэнда пожал плечами. Что ещё делать с деньгами, если не тратить?

   В дверь постучали. Коммандер подскочил с кровати – единственной мебели в комнате, не считая обшарпанного комода. Гостиницы на Отель-стрит предназначались только для одного.

   Он открыл дверь. В коридоре стояла королева Синтия Лаануи. Самая узнаваемая женщина Гавайев изо всех сил старалась, чтобы её никто не узнал. Её рыжие волосы были спрятаны под соломенной шляпкой. На лице покоились гигантские солнцезащитные очки. Свой велосипед она тоже подняла наверх. Крошечная комната с двумя велосипедами смутила Гэнду. Маленькие вещи – ещё нормально. Но, большие – это уже слишком.

   Гэнда отступил в сторону, и королева Синтия вошла вместе с велосипедом. Он закрыл за ней дверь и запер её на замок. Затем он взял её за руки. Они страстно поцеловались. Когда поцелуи прекратились, она сказала:

   – Ничего, ведь, не получится, правда?

   В её голосе не было слышно горечи, скорее, усталость.

   – Правда.

   Гэнде очень хотелось ей соврать. В Перл Харборе офицеры только тем и занимались, что врали друг другу. Они продолжали считать, что если здесь всё пойдёт, как надо, и там всё пойдёт, как надо, если они застанут американцев врасплох в этом месте, то ещё сумеют удержать Оаху. Американские офицеры плясали этот усыпляющий собственную бдительность танец и в конце 1941-го, и в 1942-м. И всё же, поражение смотрело им прямо в лицо. Теперь оно смотрело в лицо японцам.

   Гэнда продолжил:

   – Мы сражаемся изо всех сил. Мы храбры. Но, мне очень жаль, нам не победить. Противник очень силён.

   Произнесение этих слов вслух принесло слабое утешение. За подобную истину, его коллеги немедленно его арестовали бы. Они были убеждены, что если не смотреть на неприятные вещи, то их, как бы, и нет. Но подобная убежденность не делает положение вещей истинным.

   – И что же нам делать? – спросила Синтия. – Что мы можем?

   Что значит, "мы"? Японская Империя и стоящее на краю гибели Гавайское королевство? Лично она и король Стэнли? Она и Гэнда? Все сразу? Скорее всего, последнее – предположил Гэнда.

   – Мы делаем всё, что можем, – ответил он.

   Этот ответ был таким же двусмысленным, как и вопрос.

   Синтия заметила на комоде бутылку. Сделав пару изящных шагов, она подошла к ней. Затем она свинтила пробку, сделала глубокий глоток и поморщилась.

   – Господи, ну и дрянь, – сказала она, закашлялась и отпила снова.

   Гэнда тоже глотнул. Синтия была права – дрянь редкостная. Но хуже палёного самогона может быть только полное отсутствие алкоголя.

   – Вам хватило смелости не податься в бегство, – сказал он.

   Смех её был острым, словно иглы колючей проволоки.

   – Куда мне идти? Как выбраться? Меня везде узнают. Ваши пропагандисты отлично постарались. Моё лицо на почтовых марках. Очень скоро оно появится и на стендах почтовых контор.

   Заметив, что Гэнда не понял намёка, она пояснила:

   – Там расклеивают фотографии разыскиваемых преступников.

   Он снова её поцеловал.

   – Для меня, ты не преступница, но поймать тебя я бы хотел.

   Ему было непросто произносить комплименты по-английски. Он надеялся, что, на этот раз, сказал правильно.

   Видимо, угадал, так как она покраснела. Но в ответе её не слышалось радости.

   – Ага, именно поэтому, в глазах американцев я ещё более жуткая злодейка. Как будто, быть королевой Гавайев недостаточно, я связалась с японским офицером. Непонятно, то ли расстреливать меня, то ли вешать.

   Вероятно, она права. Нет, точно права. Если американцы вернутся, они начнут платить по счетам.

   Гэнде захотелось предложить ей отправиться в Японию. Синтия заслужила избежать подобной участи. Впрочем, он не думал, что, вернувшись на его родину, они долго смогут прожить вместе. Короля Стэнли тоже придётся везти. Интрижка Гэнды с круглоглазой женщиной не останется без внимания, а в Японии оно будет более пристальным, чем здесь. Короля и королеву, несомненно, будут использовать в пропаганде: смелые главы правительства в изгнании. Такими Гэнда их и представил.

   Чего он представить не мог, как вытащить королеву – и короля заодно – с Оаху. Если бы он знал, как это сделать, то знал бы, как выбраться и самому. Но, с тех пор, как американские войска разгромили японский флот и уничтожили самолёты наземного базирования, японцы в этих краях больше не летали. Можно выбраться из Перл Харбора на "Н8К", но шансы невелики. Американцы уже доказали, высадившись в лагере военнопленных в парке Капиолани, что они контролировали всё морское и воздушное пространство вокруг Оаху, и кольцо сжималось всё уже.

   Гэнда не верил, что Япония сумеет наскрести достаточно авианосцев и прочих кораблей, дабы противостоять этой армаде, даже если для этого придётся бросить все остальные направления. Всё, что адмирал Ямамото говорил о возможностях Соединённых Штатов, оказалось правдой. Впрочем, от Токио до Гонолулу почти 6000 километров. И всё же, Гавайи продолжали служить Японии щитом.

   Может, подлодка и прошмыгнула бы. Только они сюда уже не заходят. Гэнда не знал даже, пытался ли кто-нибудь. Что хуже, знать, что такие попытки провалились, или знать, что кто-то из важных для страны командиров ушёл на запад? Ещё один вопрос, на который у коммандера не нашлось ответа.

   – Когда... всё становится плохо, многие японцы кончают с собой. Это так?

   Судя по тону вопроса, ответ королева Синтия уже знала.

   – Да, мы так поступаем, – кивнул Минору Гэнда.

   В детали сеппуку он вдаваться не стал. Женщины, как правило, не вскрывали живот, они перерезали себе горло. Кивнув, он помотал головой, прогоняя неприятные нежеланные мысли. В голову ему они приходили не впервые.

   – Пока об этом тревожиться рано. Слишком рано, – сказал он и глотнул из бутылки. Если он выпьет ещё, то на какое-то время, вообще, перестанет тревожиться.

   Синтия тоже выпила. Голос у неё, при этом, оставался совершенно трезвым.

   – Да, тревожиться пока рано. Но, слишком ли? Я так не считаю.

   Гэнда хоть и не был с ней согласен, спорить не стал.

   – Как его величество? – спросил он.

   – Он не думал... что подобное станет возможным, когда ты водружал корону ему на голову.

   Об этом Гэнда знал. Синтия продолжала:

   – Забавно. Он и сам наполовину хоули, но он очень злится на других хоули за то, что те сделали с Гавайями. Причём, искренне. Многое в нём чушь, блеф, притворство, да и говна в нём немало, но об этом он говорит искренне.

   Видимо, джин ударил ей в голову. Синтия взглянула на кольцо на пальце и вновь покраснела.

   – Ну, злится он не на всех хоули.

   – На тебя злиться невозможно, – сказал Гэнда.

   – Так мило. Ты такой милый.

   Синтия Лаануи поцеловала Гэнду. Когда-то давно, кто-то сказал ему, что тот, кто целует первым, нуждается в этом больше другого. Судя по тому, как Синтия отчаянно к нему прижалась, доля истины в этих словах была. Отпрянув от него, она сказала:

   – Ты плохо меня знаешь. Не можешь знать, даже если считаешь иначе. Поверь, ничего плохого я в этом не вижу, мне это нравится. Но я также считаю это глупым.

   – Я считаю иначе, – сказал Гэнда.

   Он понимал, что королева права, но ему было плевать. В данный момент, кроме друг друга, у них никого не осталось, и, возможно, ещё долго не будет. Гэнда собрался с духом, взял её на руки и отнёс на кровать. Он был невысоким человеком, на пару сантиметров ниже неё, но сил ему было не занимать.

   Их близость имела сладость запретного плода. Каждый раз, касаясь друг друга, они понимали, что это могло быть в последний раз. В нынешние времена, каждая близость могла стать последней в их жизни. Для него, и, возможно, для неё, этот факт лишь разжигал страсть.

   Позже, когда бледная кожа между её грудей покраснела, она сказала:

   – Жаль, сигарет нет.

   Жестом, достойным фокусника, Гэнда извлёк из кармана брюк пачку "Честерфилда".

   – Держи, – сказал он.

   Синтия взвизгнула и поцеловала его.

   – Боже, боже, боже! Где ты, вообще, их достал? Где?

   Исходя из её слов, можно было решить, что табака не хватало во всём мире, а не только на Гавайях.

   Гэнда осторожно прикурил одну себе и одну ей, затем произнес:

   – Друг отдал.

   Ничего добавлять он не стал. Этот друг получил сигареты от своего друга, а тот, в свою очередь, вытащил их из кармана мёртвого американского морпеха. Таких вещей Синтии знать не обязательно.

   Затянувшись, она закашлялась. Её примеру последовал Гэнда. Они уже так долго жили без сигарет, будто совсем никогда не курили. Вторая затяжка вызвала у неё улыбку.

   – Господи, хорошо-то как! – сказала она, затем спросила: – Можно я возьму несколько штук для Стэнли. Понимаю, что это жадность. Но если я дам ему сигарет, он не станет спрашивать, куда я уходила.

   – Хорошо, – ответил Гэнда.

   Синтия улыбнулась. Гэнда не пожалел ей пять сигарет. Он понимал, что она права. Если она даст королю сигареты, он не станет спрашивать, зачем она уходила из дворца Иолани. Вряд ли он решит, что получила она их из рук своего любовника. Гэнда, по крайней мере, на это надеялся.

   Она докурила до крошечного окурка, и уставилась на остатки табака.

   – Хочется сжевать его, как деревенщине, – сказала она.

   Гэнда слышал об этой привычке, но в Японии жевание табака не прижилось. От этой мысли ему стало не по себе, или всё дело в "Честерфилде".

   Королева Гавайев выбралась из постели и начала одеваться.

   – Мне, пожалуй, пора, – сказала она.

   Так как обратный путь ей предстоял через Отель-стрит, она затянула волосы в пучок и спрятала их под шляпкой и надела солнцезащитные очки.

   – Мы делаем всё, что можем, – сказал Гэнда.

   Синтия кивнула. После этого... Развивать тему дальше никто из них не хотел. Она снова кивнула, затем вместе с велосипедом вышла за дверь, даже не оглянувшись.

   Прежде чем одеваться самому, Гэнда выждал пять минут, дабы никто не заметил, что из гостиницы они выходили вместе. Он вынес велосипед на улицу и направился обратно в Перл Харбор. Отъехал он недалеко, когда заметил, что на штаб флота напали. Сверху на него налетали самолёты: с рёвом проносились истребители, пикировали бомбардировщики, закидывая здания бомбами. Японские зенитки и несколько трофейных американских заполонили всё небо облачками чёрного дыма.

   По Перл Харбору также била корабельная артиллерия, находившаяся вне зоны досягаемости береговых орудий. Гэнда пожалел, что японцы разрушили крупнокалиберные орудия береговой обороны, стоявшие на южном берегу Оаху. Они бы задали вражеским кораблям жару. Но они могли достать до японских кораблей, поэтому бронебойные снаряды самолётов с "Аити" разнесли их на куски.

   Это, что там, десантные суда? Чем бы они ни были, выглядели они внушительнее катеров "Дайхацу", что имелись у Японии. Гэнда начал активнее крутить педали. У него был приказ покинуть место службы, но ему хотелось быть там, и защищать порт, насколько возможно долго. "Как будто один человек здесь что-то решает", – горько подумал он. Но ноги продолжали крутить педали.

   «Банкер Хилл» вернулся в строй, полётная палуба восстановлена, сгоревшие самолёты сброшены в море, на борт приняты новые «Хеллкэты» и «Донтлессы». Джо Кросетти потерял при пожаре свой истребитель, но новый, кажется, выглядит не хуже старого. О погибших при таране авианосца японским самолётом людях он печалился сильнее. В отличие от самолётов, их заменить невозможно.

   Неподалёку продолжался ремонт "Копахи". В эскортный авианосец попала бомба, выпущенная тем же япошкой. Он оказался той ещё сволочью, но свою работу сделал, как надо.

   Когда Джо сотоварищи пролетали мимо кораблей, направляясь на Оаху, им вслед махали матросы. Он помахал им в ответ крыльями. Вообще-то, матросы должны быть вне себя от ярости. Каким образом япошка умудрился прошмыгнуть мимо радара и самолётов охранения?

   Джо боялся, что ответ ему известен. Американцы вели себя самонадеянно и потеряли бдительность.

   Никто не заметил сигнал радара? И что? Один американский самолёт, ведь, сбили? А ребята из патруля оказались слишком нерасторопными.

   Авианосцы остались позади. Как и защищавшие их эсминцы и крейсеры. Он подлетел к кораблям, что обстреливали Оаху. Внизу громыхали орудия. Из стволов вылетало пламя и дым. При отдаче корабли кренились на борт. Окопавшихся япошек ждёт ад.

   На севере Оаху оставалось немного кораблей. Большая часть перебралась южнее, чтобы бить по Перл Харбору. Джо летел в том же направлении. Он и прежде летал над портом, и не раз. Сегодня всё иначе. Высаживались морпехи. Им предстояло отбить базу у япошек. Почти все японские солдаты находились на фронте. Что могут противопоставить американцам матросы и всякие штабисты?

   – Всех положим, мать вашу, – сказал Джо.

   Второй фронт здесь поможет не хуже, чем в Европе, которого постоянно требовал Сталин. Поймай противника между молотом и наковальней и размажь его в лепёшку.

   – Ага, – пробормотал Джо. – Ага.

   В одном япошки убедили американцев крепко – сдаваться они не собирались. Гремели уцелевшие зенитки, словно, до них никому не было дела. Пролет мимо разрывов их снарядов похож на езду на машине по кочкам. Самолёт ныряет вниз, а затем взлетает вверх, отчего, бывает, даже щёлкают зубы. Разница лишь в том, что в машину не попадёт осколок, если кто-то заранее не установит на кочку мину.

   По фюзеляжу "Хеллкэта" что-то лязгнуло. Джо автоматически взглянул на приборную панель. Вроде, всё в порядке. Этот малыш многое выдержит. Дай одну очередь из .50 калибра по "Зеро" или "Оскару", и те развалятся прямо в воздухе. Армейский истребитель, который американцы прозвали "Тони" был покрепче, но, по сравнению с "Хеллкэтом", даже не рядом.

   Приказ был расстреливать в Перл Харборе всё, что стреляло в ответ. Джо снизился до высоты местных деревьев, взревели пулемёты. Он подумал, стоило ли это место, чтобы отбивать его у япошек. Две кампании, проведённые за два года, превратили его в филиал ада на Земле. Вода была покрыта жировой плёнкой. Джо снизился достаточно низко, чтобы в кабину проник запах разлившегося топлива. Бок обок лежали разбитые американские и японские корабли. До войны никто, кроме самых помешанных на авиации умников, не верил, что самолёты способны в одиночку потопить корабль.

   – Верую, Господи! Верую! – воскликнул Джо наподобие бродячего проповедника. Сколько там внизу тысяч тонн разломанной стали? Последние два раза, когда столкнулись американский и японский флоты, их корабли даже не видели друг друга. Всю грязную работу выполнила авиация.

   Когда-то остров Форд, находящийся посреди Перл Харбора, представлял собой тропический рай. Он был весь покрыт пальмами, бугенвиллеями и плюмериями. Теперь там зелени не осталось, лишь земля, угли да руины зданий, среди которых прятались зенитки. Джо вдавил гашетку. Взревели пулемёты .50 калибра. От отдачи "Хеллкэт" дёрнулся. Джо заложил вираж. Было похоже на игру в пинбол, только внизу были живые люди. "Живые люди, которых я хочу убить", – подумал пилот.

   На краю гавани появились десантные суда. Несколько зениток бросили стрелять по самолётам и открыли огонь по ним. Это плохо. Трёхдюймовое орудие могло устроить немало бед судну, которое, что на суше, что на воде, шло одинаково неважно. Джо налетел на орудие с тыла. Он решил, что расчёт не услышал его приближения. То, что пули .50 калибра делали с людьми, было намного хуже, чем то, что зенитки могли сделать с лодками.

   Несколько уродливых неуклюжих судов вошли в канал. Остовы затопленных кораблей блокировали бухту от крупных судов, но мелкие лодки прошли без труда. Расстреляв пулемётное гнездо, Джо помахал крыльями, приветствуя своих.

   В воды Уэст Лох устремился дымящий "Хеллкэт". Джо огляделся. Парашюта он не заметил. Возможно, этому бедолаге повезло, что он не успел выбраться. В противном случае, он угодил бы в самую гущу япошек, не имея ни единого шанса выбраться оттуда живым. Что бы те с ним сделали, прежде чем убить... По сравнению с этим, падение в воду – не так уж и плохой исход.

   Джо закладывал один вираж за другим, стрелял короткими очередями, дабы не перегреть пулемёты и не сжечь стволы. Наконец, боеприпасы закончились. Топлива ещё достаточно, но толку с него? Делать ему здесь нечего, если только он не хочет повторить подвиг того япошки и запалить гигантский пожар.

   Пора домой. Он полетел через весь Оаху обратно на "Банкер Хилл". Несколько раз по нему стреляли япошки, но ни разу не попали. Попасть в быстро летящий самолёт – дело непростое. Стрелки по обе стороны окопов прекрасно об этом знали.

   Ещё несколько клубков чёрного дыма вокруг него, и вот, Джо выбрался на простор Тихого океана. Он надеялся, что американские корабли по нему стрелять не станут. Начнёт один, остальные к нему быстро присоединятся, и в его сторону полетит настоящий дождь из пуль и снарядов. Его могут и не сбить, но зачем рисковать?

   Он прошёл рубеж. К нему подлетел патрульный, чтобы рассмотреть поближе, но, убедившись, что перед ним "Хеллкэт", убрался прочь. Улетая, его самолёт помахал крыльями. Джо ответил взаимностью.

   Как обычно, при посадке на "Банкер Хилл", Джо лишился собственной воли, подчинив её указаниям сигнальщика. Пилоты истребителей – очень своевольные ребята. Джо терпеть не мог вставать под чей-либо контроль. Однако нет проще способа покончить с собой, служа на авианосце, чем не подчиниться приказам сигнальщика. Как бы Джо ни злился, он подчинялся.

   По сигналу офицера, Джо толкнул штурвал вперёд и нырнул на палубу.

   – Господи! – воскликнул он, приземлившись.

   Хвостовой крюк зацепился только за второй тормозной трос. "Хеллкэт" дёрнулся и остановился.

   Джо открыл "фонарь" кабины и к нему устремились механики.

   – Как прошло, мистер Кросетти? – поинтересовался один.

   – Легко, – ответил Джо. – Нужны патроны. Тогда, вернусь, и добавлю им ещё. Мы отбиваем у этих тварей Перл Харбор, и будь, уверен, отобьём.

   Матросы закричали от радости.

   – Вернём вас в небо без проблем, сэр, – сказал техник. – За это не переживайте.

   – Я и не переживаю, – ответил Джо. – Это пусть золотые погоны переживают.

   Будучи энсином, он по званию стоял выше техников. Разумеется, он офицер. Только сам он себя им не считал. Отдать ему приказ мог практически любой член экипажа.

   Об этом он будет думать потом. Сейчас же ему хотелось устроить япошкам очередную взбучку. Что станет с Перл Харбором, после того, как американцы его отобьют, тоже относилось к будущим размышлениям, причём, не к самым желанным.

   Битва приближалась к Гонолулу. Грохот боя в Перл Харборе звучал совсем близко, как бы Хиро Такахаси ни желал обратного. Он был готов спорить, что этого не случится после того, как Япония завоевала Гавайи. Он был уверен, что они – победители. Какое-то время эта ставка могла и сыграть. Теперь нет.

   Хиро хотелось, чтобы сыновья устроили ему взбучку. За собственную глупость он заслужил отличную взбучку. Они относились к нему хорошо, словно он был стариком, который вернулся после веселья с молодухой, оставив ей всё, кроме собственных золотых зубов.

   – Сигата га наи, отец, – сказал ему Хироси. – Когда американцы вернутся, мы сделаем всё, чтобы ты не попал в неприятности.

   – Его не могут судить, – сказал Кензо, словно Хиро не сидел с ним в одной палатке. – Он – не гражданин США. Он помогал своей родине.

   "И не важно, насколько же он был глуп".

   Вслух Кензо этого не сказал. Да и не надо было говорить. С тех пор как американцы вернулись, всё вокруг, буквально кричало об этом.

   – Думаешь, им будет до этого дело? – спросил Хироси. – Он просто япошка, который помогал другим япошкам.

   Главное, самое ненавистное слово, было произнесено по-английски. Старший сын продолжал:

   – Возможно, разбираться будут со всеми, так что нам стоит поискать оправдания получше.

   – За меня не переживайте, – сказал Хиро. – Консул Кита сказал, что позаботится обо мне, если сможет, и я уверен, что он сможет.

   Сыновья уставились на него.

   – Тоже мне, – сказал Кензо. – Кита и себе-то помочь ничем не может, не говоря об остальных.

   – Это так, – согласился Хироси. – Всё это – пустая болтовня.

   – Ну, надеюсь, что нет. Консульство до сих пор на месте и работает.

   – Пока на месте, – заметил Кензо. – Работать там уже некому. Американцы уже в Перл Харборе. Через день они будут уже в Гонолулу. Что Кита может сделать?

   Хиро пожал плечами и поднялся на ноги.

   – Не знаю. Схожу, выясню.

   – Не ходил бы ты туда больше, отец, – сказал ему Хироси. – Мало бед принесло тебе это консульство?

   – Если Америка победит, вы будете счастливы. Хорошо, будьте счастливы. Я бы никогда не стал счастливым, даже если бы не выступал по радио. Америка – не моя страна. И никогда не была ею. Я приехал сюда, чтобы денег заработать, а не жить.

   – И ты добился большего, чем, если бы остался в Японии, – сказал Хироси.

   – И что?

   Хиро вновь пожал плечами.

   – И что? Все эти годы я жил на земле, которая меня не любила, которой я не нужен, где не говорят на моём языке. Если хотите жить в Америке, как япошки, – это слово он тоже произнёс по-английски, – ладно. Но я не стану, особенно, если могу этого избежать.

   Он оттолкнул Кензо и Хироси в стороны, и вышел из палатки. Сыновья не стали его останавливать. Если бы решились, их бы ждал сюрприз. Они выше и моложе него, но Хиро был злее. "Я вырастил их мягкими", – подумал старик. Большую часть времени его это устраивало. Им не приходилось проявлять характер, как ему. Но и крепости духа им недоставало.

   Воздух пах дымом, пожаром. Пахло не так ужасно, как, когда в Перл Харборе горело топливо. В тот раз Гонолулу накрыло дымом на несколько недель, пока пожар не прогорел самостоятельно. И всё же, лёгкие Хиро заныли от боли, словно, он разом затянулся тремя сигаретами. Он сухо улыбнулся. Он уже и забыл, когда последний раз выкуривал хоть одну сигарету, не то, что три.

   Хиро двинулся по Нууану-авеню. Ему помахали стоявшие у консульства часовые.

   – Конитива, Рыбак! – крикнули они. – Нам сегодня ничего не принёс?

   – Прошу простить, но нет, – ответил Хиро.

   Американцев на юге Оаху так много, что рискни он выйти на "Осима-мару" в море, его, наверняка, потопили бы.

   – Кита-сан здесь?

   – Пока, да, – сказал часовой.

   Другой неодобрительно посмотрел на товарища, словно тот сказал лишнее. Однако когда Хиро поднимался по ступенькам в здание консульства, его никто не остановил.

   Внутри запах дыма стал сильнее. Причину этого он обнаружил быстро: секретари рвали и жгли бумаги. От этого зрелища ему стало грустно. Если даже служащие консульства не верят, что Гонолулу удастся удержать, значит, действительно, конец.

   Один из секретарей отвлёкся от нарезания бумаги. Насколько Хиро смог понять, это были доклады о нём самом. Если так, этим бумагам, на самом деле, лучше сгореть.

   – О, здравствуй, Такахаси-сан, – сказал секретарь. – Достопочтенный консул будет рад тебя принять. Вообще-то, он буквально только что тебя вспоминал.

   Возможно, это, и правда, были доклады о Хиро.

   – Благодарю, – ответил он и прошёл в кабинет Нагао Киты.

   – Сделайте всё, чтобы выиграть время. Нам оно понадобится, – говорил Кита в телефонную трубку.

   Консул махнул рукой, приглашая присаживаться. Закончив разговор, он повесил трубку.

   – Рад тебя видеть, Такахаси-сан, – сказал он. – Дела у нас...

   Взмах рукой оказался красноречивее любых слов.

   – Вижу, вы избавляетесь от бумаг, – сказал Хиро.

   – Иначе никак, – ответил на это консул. – Иначе, американцы узнают о кое-каких наших делах здесь, о которых им знать не следует. Нас самих здесь им тоже видеть не желательно.

   – Ах, вот как! А, что, есть какой-то способ, чтобы американцы нас здесь не увидели?

   Несмотря на половинчатое обещание Киты, сам Хиро не намеревался напрашиваться в список тех, кого здесь быть не должно. Общаясь с важными персонами, вроде консула, он по-прежнему ощущал себя самым обычным никчёмным рыбаком.

   Нагао Кита улыбнулся.

   – Да, есть один способ. Как смотришь на то, чтобы остаться здесь со мной до ночи, а потом направиться в гавань Гонолулу? Если повезет, нас встретит подводная лодка, и заберёт в Японию несколько значимых людей.

   – Вы, и правда, решили забрать меня с собой?

   Хиро ушам своим не верил.

   – Я настолько значимый, чтобы вернуть меня в Японию?

   Он задумался, во что нынче превратились родные острова. Он так долго отсутствовал. С тех пор, как он прибыл на Гавайи, здесь многое изменилось. Япония тоже должна поменяться.

   Улыбка консула стала ещё шире, заполнив практически всё его широкое лицо.

   – Я бы тебя взял. Я с радостью тебя возьму, Такахаси-сан. Твои передачи отлично послужили стране и Императору. На подлодке у нас есть ещё два места, которые могут не понадобиться. Король и королева Гавайев решили остаться здесь и встретить свою судьбу лицом к лицу.

   – Они очень храбры.

   Ещё Хиро считал, что они глупы. Затем его настигло осознание сказанного Китой.

   – Я займу место на подлодке, которое предназначалось королю Гавайев? Правда?

   От волнения, Хиро пустил "петуха". Такого с ним не случалось с девятнадцати лет.

   – Об этом не переживай, – сказал ему консул. – Если они, всё же, решат ехать, для тебя место, в любом случае, найдётся.

   Хиро поклонился, не вставая со стула.

   – Домо оригато, Кита-сан. Можете засунуть меня в торпедную шахту. Мне без разницы.

   – Возможно, так и придётся сделать, если экипаж решит ударить по американскому крейсеру.

   Кита от души рассмеялся, отчего захотелось смеяться вместе с ним. От такого даже самая дурацкая шутка становится смешнее.

   – Я бы хотел вернуться и попрощаться с сыновьями, – сказал Хиро.

   – Такахаси-сан, если бы ты отправлялся на подлодку в одиночку, я бы сам приказал тебе так поступить. Мы практически никогда не говорили о твоих сыновьях, в том числе и потому, что я знаю, что они считают себя американцами, а не японцами. Я ничего не имею против. Да и с чего бы мне иметь что-то против, когда так можно сказать о большинстве молодых людей здесь? Не знаю, поднимут ли они тревогу. Насколько мне известно, не поднимут. Но, прошу меня простить, рисковать я не могу.

   Хиро кивнул.

   – Я понимаю.

   – Спасибо. Не хотелось бы создавать излишнюю неловкость.

   После этого Хиро оставалось лишь ждать. Он полистал японские журналы. Всё в них говорило о счастье, спокойствии и процветании. Новости были только хорошими. Постоянно писали о том, как Япония, раз за разом, бьёт американцев. На страницах этих журналов, американцы представлялись неуклюжими глупыми великанами, которых не стоит воспринимать всерьёз. Вдалеке, но не слишком, громыхала артиллерия. В небе над Гонолулу постоянно сновали американские самолёты. К американцам стоило относиться серьёзнее, чем могли признать журнальные пропагандисты.

   Опустилась тьма. Персонал консульства продолжал жечь бумаги. Хиро чувствовал себя бесполезным. Чем он мог помочь, он не знал. Но, если бы он был бесполезен, согласились бы они вернуть его на родину?

   Сидя в кресле, Хиро задремал. Его растолкал Нагао Кита.

   – Пора, Такахаси-сан, – сказал бывший уже консул.

   – Хаи.

   Хиро зевнул и потянулся.

   – Я готов.

   Готов ли? Он с радостью покинул бы Гонолулу, даже не будь на его подступах американцев. Он счёл себя достаточно готовым.

   Улицы Гонолулу были тёмными и пустынными, но далеко не тихими. На западе шёл бой за Перл Харбор. Судя по всему, битва стала ближе к городу. Если подлодка не придёт сейчас, другой возможности может и не быть. Это Хиро прекрасно понимал. Время японской оккупации закончилось. Он вздохнул. Как бы ему хотелось, чтобы всё сложилось иначе. Даже без сыновей рядом, он слышал слова Хироси и Кензо: "Мы же говорили".

   Продвижение к гавани затруднялось баррикадами и блокпостами. Спецотряды флота находились настороже, даже, на нервах. Но консул Кита уверенно пробивал себе дорогу.

   В сторону гавани двигались и другие группы людей. Среди них оказались японцы, гавайцы, даже хоули, что крепко связали себя с оккупационными властями. Они-то прекрасно представляли, что с ними будет, когда американцы вернутся. Но король с королевой оставались. Да, они храбры. Оставалась ли в них хоть крупица рассудка?