Текст книги "Конец начала (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

   Это словно было оказаться во вселенской бетономешалке. Поначалу Оскар вообще не понимал, где верх, а где низ. Его изо всех сил ударило о дно, что на боку осталась царапина. Он мог удариться и лицом – такое уже бывало. В ушах стоял яростный рёв и вой. Оскар начал всплывать на поверхность. Океан не желал его отпускать.

   Лёгкие Оскара всё ещё могли держать воздух, но, когда он, наконец, всплыл, они уже были готовы взорваться. На него тут же рухнула очередная водная громада. Ни один выброшенный в воду щенок не мог быть настолько измотан, как Оскар, наконец, выбравшийся на сушу.

   На берегу появился Чарли Каапу, держа доску своего приятеля.

   – Не повезло, братан, – сказал он. – Ты полностью раздавлен.

   – Мне не рассказывай, – раздражённо отозвался Оскар. – Блин, я выдохся.

   – Решил закончить?

   Оскар помотал головой.

   – С ума сошёл? Мы же за этим и приехали. Спасибо, что подобрал доску.

   – Не вопрос, – сказал Чарли. – Ты бы мою тоже подхватил. Не похоже, что ты готов для следующей волны.

   Он подошёл и хлопнул Оскара по спине, стараясь не задеть рану на боку.

   – Всё будет в порядке, старик. Ты отличный сёрфер.

   – Трата времени, – бросил Оскар, силясь скрыть собственную гордость. – Идём.

   Тихий океан вновь обрушился на него, когда Оскар вернулся в воду. Море, словно напоминало о том, на что оно способно. Оскару было плевать. Он делал то, что хотел, в этом Чарли абсолютно прав. Они катались на волнах до тех пор, пока не оказались слишком голодны, чтобы продолжать, затем отправились в Ваимею. Небольшая лавка, в которой они ели 7 декабря всё ещё работала. Япошка, который ей владел, с тех пор говорить по-английски лучше не стал. Суп, который он подавал, немного изменился. Лапша теперь стала рисовой, а в супе вместо свинины плавали куски рыбы. Но он всё ещё оставался горячим, дешевым и вкусным.

   Поев, друзья вернулись на берег. Там они катались до самого заката, затем вновь поели супа. Так прошло три дня. Затем, не без сожаления, Оскар произнес:

   – Пора возвращаться.

   Он ждал, что Чарли назовёт его ссыкухой. Но его друг лишь указал на запад и сказал:

   – Давай обойдём вдоль берега. Может, удастся и в других местах посёрфить.

   – Давай, – радостно согласился Оскар.

   Ему эта затея показалась забавной. Тем более ему совершенно не хотелось идти обратно против ветра.

   Каена Пойнт было единственным местом на Оаху, куда ещё не проложили дорогу. Остров хоть и был узким, железнодорожная цивилизация до этих мест пока ещё не дошла. Проплывая мимо, Оскар и Чарли заметили, как над сооружением дороги трудились военнопленные.

   – Бедолаги, – сказал Чарли.

   Оскар кивнул. Пленные работали ручным инструментом и работали на износ.

   Оскар без сожаления оставил пленных позади. Их вид напоминал ему, что нынче на Гавайях далеко не всё обстояло радужно. Возможность самостоятельно добывать еду и выходить в море, скрыла от него самые мрачные стороны этой жизни. А наличие подружки придавало уверенности.

   Они с Чарли добрались почти до Ваианы, когда война вновь напомнила о себе, на этот раз, со стороны моря, а не с суши. Мимо них в сторону Гонолулу прошёл конвой неизвестных судов, ведомый двумя эсминцами.

   На борту этих нелепых транспортников могло быть что угодно: рис, боеприпасы, детали механизмов, топливо. Насколько знал Оскар, там могли быть и солдаты. Сказать наверняка было нельзя – слишком далеко шёл этот конвой. Какое-то время они с Чарли молча за ними наблюдали. Да и что говорить? Эти суда явственно демонстрировали, что времена изменились.

   И вдруг, они изменились снова. На одном из транспортников послышался глухой стук, разнёсшийся над водной гладью. Из подбитого судна поднялся столб густого дыма. Примерно через полминуты взорвалось другое судно. Из него тоже повалил дым, но не такой плотный.

   – Ты видал?

   – Господи!

   – Похоже, подлодка!

   – Ого!

   Оскар и Чарли орали наперебой, отчего было непонятно, кто и что именно кричал. Японские эсминцы сошли с ума. До этого они были похожи на пастушьих собак. Теперь же они превратились в волков, гнавшихся за спрятавшейся в траве змеёй. Они носились туда-сюда. С одного из них послышалась стрельба, но Оскар не понял, куда именно стреляли.

   Оба транспортника погружались в воду, один тонул быстро, другой постепенно. Со стороны Оаху прилетели самолёты с красными кругами на крыльях и бортах. Они принялись кружить вокруг конвоя в поисках подлодки. Как и корабли, успеха они не снискали.

   – Транспортник до сих пор горит, – вскоре произнес Оскар.

   – Нефть, либо топливо, – сказал Чарли. – Скорее, нефть. От топлива он бы в небо улетел. Я туда не полезу. Пусть япошки сами разбираются.

   – Ага, – согласился Оскар. – Приятно видеть, что Америка не сдаётся. В смысле, мы и так это знаем, но видеть всё равно приятно.

   Чарли кивнул.

   – Хотел бы я увидеть, как они грохнут короля Стэнли, – его титул он произнес с сарказмом. – Из его собственного оружия. Поступили с ним, как надо.

   Над ними низко пролетел "Зеро". Если бы захотел, пилот мог запросто их расстрелять, решив, например, что они как-то связаны с торпедированием транспортников, либо забавы ради. Но он не стал стрелять. Он просто улетел. Оскар облегченно выдохнул. Вместе с Чарли они отправились своим путём, пусть и неторопливо, направляясь в Гонолулу.

   Взводный сержант Лестер Диллон огляделся вокруг, не скрывая раздражения.

   – Ну, вот я и в Кэмп Пендлтон, и я не ганни*, – произнес он.

   Датч Вензел мрачно кивнул.

   – И я тоже, и со мной херня та же. Ты знал, что так будет, Лес? Нас отодрали и даже не поцеловали.

   – Определенно не поцеловали, – сказал Диллон. – Похоже, поимели нынче весь флот. Не нас одних.

   Вид огромной свежеотстроенной базы морской пехоты ни малейшим образом не изменил его мнение. В Кэмп Эллиот народу было, что селедки в бочке. Однако Кэмп Эллиот располагался в Сан-Диего, рядом с бейсбольным стадионом, рядом с кинотеатрами, рядом с пивнушками, рядом с борделями. За пределами базы способов поразвлечься находилось предостаточно.

   – Ну и где нам тут веселиться? – мрачно поинтересовался Диллон.

   – Хер бы знал, – отозвался Вензел. – А самое херовое, знаешь, что? У меня "Уайт Оул"* кончился.

   – Ну, ещё бы.

   Диллон достал пачку "Кэмел" и протянул товарищу, затем тоже сунул в рот сигарету. Табачный дым успокоил, но немного. Собранные в Кэмп Пендлтон силы занимали большую часть северо-запада округа Сан-Диего. И располагались они посреди пустоши. Сан-Клемент находился чуть выше по линии берега, Оушенсайд чуть ниже. Ни одно из этих мест не могло вместить в себя более двух тысяч человек. В обоих городках вся жизнь вымирала уже после шести вечера. Диллон выпустил кольцо дыма и спросил:

   – Интересно, сколько тут дивизий морпехов?

   – Я тебе, кто, Рузвельт? – удивился Датч. – Как и тебе, мне никто нихера не рассказывает.

   Закончив размечать границы своих полномочий, он продолжил более серьезным тоном:

   – Судя по всему, не менее трёх, да?

   Лес кивнул.

   – Тоже так подумал.

   Он попытался представить сорок или даже пятьдесят тысяч озабоченных молодых парней с полными карманами баксов, жгущих ляжки, направлявшихся в Сан-Клемент или в Оушенсайд. Картинка отказывалась являться. Был какой-то лимерик* про пьяную маленькую зеленую ящерицу. Вот, что ждёт все эти крошечные тихие городки. Он рассмеялся, хотя местные вряд ли увидели бы в этом что-то смешное.

   – Япошки захватили Гавайи, а мы захватили Калифорнию.

   – Хех. Если мы не понравимся всем этим садоводам и бабкам с синими волосами, то и хер на них. Пусть сами плывут выколупывать узкоглазых уёбков.

   На воду Тихого океана сел гидросамолёт. Диллон пристально посмотрел на него, удостоверяясь, что это – свой. Япошки уже несколько раз нежданно-негаданно налетали на западное побережье. Сержант опознал силуэт. Беспокоиться не о чем... пока.

   – Вся эта кампания – полная лажа, – сказал он, размазывая по земле окурок носком ботинка.

   – С чего вдруг? Только из-за того, чтобы добраться до жопы Хирохито нам нужно проплыть пару тысяч миль?

   – Примерно, – согласился Диллон. – Но добраться туда ещё не достаточно. Нужно найти способ перебить всю их авиацию. Иначе, нас снова поимеют. Мы даже высадиться не сможем. По крайней мере, я бы не стал высаживаться, пока не разберемся с самолётами.

   – Блядь, я бы тоже не стал. Это же бойня будет. Они из нас сделают этот... как его... сукияки.

   – Ага.

   Лес смотрел, как по Тихоокеанскому шоссе ехала машина. Ему стало интересно, у кого это хватило бензина. Нынче на шоссе довольно тихо. Взгляд сержанта проскользил дальше, до самого океана.

   – Как считаешь, сколько раз мы будем пытаться захватить этот остров?

   – Пока не захватим, – ответил приятель Леса. Его ответ вызвал у Диллон смешок. Вензел добавил:

   – Короче, если возьмёмся всерьез, нам достаточно будет и одного раза.

   Не совсем так. Если американцам не удастся захватить Оаху с ходу, они всегда могут отступить и зализать раны. Страна переживёт. Однако для морпехов, которые будут участвовать в этой высадке, она станет последней. Такие мрачные мысли Лесу не нравились. Пытаясь от них отвлечься, он сказал:

   – Идём в клуб, хряпнем по пиву.

   – Дёрни меня за руку, – сказал Вензел и вытянул руку. Лес дёрнул. Датч скорчился в мнимом припадке боли.

   – Уговорил, сука такая.

   Все здания здесь имели строгую ровную форму новеньких домов. Некоторые до сих пор пахли свежеспиленными досками. Но только не клуб для младших командиров. Он пах так, как и должен: пивом, виски, потом и табаком. В основном, все курили сигареты, но находились любители трубок и сигар. Сизый дым казался таким родным и, практически, домашним.

   Младшие командиры сидели за столами и вдоль стойки и обсуждали вопросы, которые тревожили младших командиров со времен Юлия Цезаря, если не со времен Синаххериба: дела своих семей, куда они отправятся и насколько тяжело там будет, идиотов-командиров (эти две темы были довольно тесно взаимосвязаны), и можно ли, согласно теории Дарвина, считать новобранцев недостающим звеном между обезьяной и человеком.

   Один ганни, чей "иконостас" на груди сверкал синей, жёлтой и зеленой ленточками, говорившими о том, что он поучаствовал в Мексиканской кампании и захвате Веракруза, рассуждал о последнем:

   – Господи, нынешние салаги не знают даже, как жопу вытирать.

   Он взмахнул "хайболом", в котором звякнули кубики льда.

   – Богом клянусь, это говно не пригодилось даже в армии, а мы должны сделать из них морпехов?

   Он даже не пытался говорить тихо. Весь клуб согласно кивал головами, и Лес тоже. Никто, кроме другого комендор-сержанта не посмел бы ему возразить. Диллон, который и по званию, и по сроку службы был к нему ближе всех, даже и не думал возражать. По его собственному мнению, ганни говорил чистую правду.

   Однако другой старослужащий произнес:

   – Чтоб всё сделать, как надо, понадобится много морпехов. И наша задача, превратить всех этих салаг в морпехов.

   – Некоторые всё равно, ими не станут, – ответил на это ганни. – Некоторые всё равно не станут.

   – Избавимся от них. Таких будет немного. А остальные справятся. Даже если за нами, а то и вместе с нами, будет высаживаться армия.

   Все засмеялись, хотя, скорее всего, так и будет. Насколько Лес знал, у япошек на Гавайях до пяти дивизий. Обороняющихся требуется меньше, чем наступающих. Он и сам с этим столкнулся, когда сражался с фрицами во время Великой войны*. Морпехов просто не хватит.

   – Для начала надо закончить с немцами.

   – Знаешь, плевать я хотел, что там Рузвельт говорит. Я считаю, что сначала нужно разобраться с япошками, из-за того, что они сделали с Сан-Франциско.

   Лес был склонен с ним согласиться. Судя по многочисленным кивкам, согласны с ним были практически все в клубе. Не важно, что говорил президент, Япония – главный враг Америки. Одно дело – это захватить Гавайи. Но бомбить мирных граждан на материке – ни один внешний враг не нападал на Америку с 1812 года. Все были очень сильно разозлены. Даже такой влиятельный президент, как Франклин Делано Рузвельт не мог не прислушаться к голосам 130 миллионов человек.

   – Если флотские неженки довезут нас до Гавайев, с остальным мы справимся, – сказал Лес. – Высади нас на берегу и всё, дальше мы сами.

   С этим тоже никто спорить не стал.

   Держа в руке доску, Оскар ван дер Кёрк вернулся в свою квартиру. Он не стал кричать: «Милая, я дома!». На часах половина четвёртого, Сьюзи должна быть на работе. Вопрос в том, жила ли она здесь до сих пор?

   Оскар заглянул в шкаф. Её вещи всё ещё на месте. Он кивнул сам себе – это уже хорошо. Внезапно, он осознал, что вопрос о том, осталась ли она, был не единственным. А если она вернется не одна? Она же не будет знать, что он здесь. Это будет... занятно.

   – Да, похер, – произнес Оскар.

   Если бы он был из тех, кто любит заморачиваться разными трудностями, то не стал бы практически сразу после окончания колледжа пляжным бродягой. Будь, что будет, а он станет решать вопросы по мере их поступления.

   Вместо того чтобы терзаться сомнениями, Оскар сходил в душ. На нём было больше соли, чем на дешевой картошке фри. Вспомнить, когда он последний раз пробовал картошку фри, дешевую или нет, Оскар не смог. Он знал, здесь выращивали картошку. Соль тоже не проблема. Хоть что-то здесь не проблема. Однако он так и не смог придумать, чем заменить растительное масло.

   Вода была холодной. Но Оскару было плевать. Он к ней уже привык. Он просто не станет тратить время попусту, как в старые деньги, когда жизнь была намного проще. Оскар быстро залез под воду, помылся и выскочил обратно.

   Одеваясь, он понял, что уже давно не чувствовал себя так хорошо. Он присел на край кровати и принялся ждать Сьюзи.

   Он не помнил, как прилёг. Не слышал, как она открывала дверь. Он помнил лишь то, как она будила его.

   – Привет, – сказала Сьюзи. – Гляньте, что нам кошка принесла. Вернулся, значит?

   – Ага.

   Оскар зевнул, а затем поцеловал девушку. Губы у неё были красными, со вкусом помады. Каким-то образом ей удалось раздобыть косметику.

   – Значит, вы с Чарли неплохо повеселились? – поинтересовалась она довольным голосом. Она словно была матерью, разговаривающей с восьмилетним малышом.

   Оскар кивнул. Ещё раз зевнув и осознав, насколько же сильно устал, он сказал:

   – Ага, – после чего добавил: – Самое интересное случилось, когда мы возвращались с западного побережья. Видели, как американская подлодка затопила целых два японских транспортника.

   Глаза Сьюзи поползли на лоб.

   – Это же здорово, – сказала она. – В местных газетах об этом не было ни слова. И почему я не удивлена?

   Она шмыгнула носом. Выглядела она при этом, как ребенок. Как счастливый ребенок.

   – И слухи до сих пор не поползли. А это уже удивительно, – добавила она.

   – Как ты тут? – спросил Оскар. – Чертовски рад тебя видеть.

   – У меня всё хорошо, – ответила Сьюзи. – Скучала по тебе.

   Она снова шмыгнула носом, на этот раз иначе, словно, была чем-то расстроена.

   – Скучала по тебе сильнее, чем думала, что буду. И что я за дура такая, что рассказываю тебе об этом?

   – Я тоже по тебе скучал, – признал Оскар. – Люблю, наверное.

   Последнюю фразу он произнес с легкостью. Он не хотел, чтобы она вновь выдала какой-нибудь едкий комментарий. С легкостью или нет, но Оскар произнес это слово впервые.

   Сьюзи внимательно на него посмотрела.

   – Ага. Наверное, – мягко сказала она.

   Девушка прильнула к Оскару. В этот раз поцелуи продлились дольше.

   Спустя какое-то очень приятное время, Оскар заметил:

   – Вот так мы прощаемся и вот так говорим "Привет". Плюс в том, что скучно так никогда не бывает.

   Несмотря на то, что формально Гавайи являлись независимым королевством, генерал Томоюки Ямасита не стал переезжать из своего кабинета во дворце Иолани. Если король Стэнли Лаануи не тревожился об этом, ему же хуже. В любом случае, это вотчина Ямаситы.

   Командующий войсками мог не только плевать на короля Гавайев, он также мог вызывать к себе жалкого флотского коммандера, типа Минору Гэнды, тогда, когда пожелает.

   Когда Гэнда поднимался по ступенькам во дворец, гавайские гвардейцы и их японские коллеги взяли на караул. Для них он, в любом случае, был выше по званию.

   Генерал Ямасита работал в Золотой палате на втором этаже. Даже у него не было полномочий, чтобы занимать библиотеку или королевские покои, куда заселились король Стэнли и королева Синтия. Золотая палата, расположенная прямо напротив входа, служила во дворце музыкальной комнатой. Все инструменты, что хранились здесь, давно убрали, их место заняла простая офисная мебель, которая в подобном месте выглядела явно инородной.

   Мрачный вид Ямаситы также казался не к месту в этом залитом солнцем помещении. Едва Гэнда вошёл, генерал прорычал:

   – Гнусные американские подлодки начинают нас донимать. В этот раз они лишили нас нефти и риса. И как на них реагирует флот? Совершенно никак. Лично я совершенно ничего не вижу.

   – Мы делаем всё, что можем, господин, – ответил Гэнда. – Делаем всё, что умеем. Если бы выследить подлодку было так просто, они не были бы столь опасным оружием.

   Его слова только сильнее разозлили Ямаситу.

   – Как нам защищать эти острова, если мы не способны их снабжать? – воскликнул он.

   – Господин, американцы делают совсем не то, чего мы от них ждали, – голос Гэнды был полон печали. – Мы ожидали, что они начнут охотиться на наши главные боевые корабли. Вместо этого, они давят нас экономически, совсем как немцы пытаются давить англичан.

   Густые чёрные брови Ямаситы опасно сдвинулись.

   – Ладно, их планы я понял. Что вы делаете, чтобы их разрушить?

   – Господин, у меня хорошие вести, – ответил Гэнда. Эту информацию он берег так же бережно, как скряга трясся над золотом.

   – Да? И какие же? – голос Ямаситы был полон скепсиса.

   – Один из наших гидросамолётов "Н8К" патрулировал северо-восточное направление и засёк всплывшую на поверхность американскую подлодку. Он её бомбил, расстрелял из пушек и потопил. Пилот докладывает, в этом нет никаких сомнений.

   Ямасита что-то проворчал.

   – Ладно. Одна есть, – признал он. – Даже одна – это хорошо, не стану вас в этом разубеждать. Но сколько ещё американских подлодок в наших водах? Сколько ещё строятся? И сколько мы потопили?

   Минору Гэнде потребовалось немало усилий, чтобы сохранить спокойное выражение лица. Генерал задавал очень правильные вопросы. Ответов на них у коммандера не было. Он знал, какими приблизительно они были бы: "Очень много, очень много и очень мало", соответственно.

   – Мы делаем всё, что можем, господин, – повторил Гэнда. – Среди прочего, мы установили на "Н8К" устройства дальнего обнаружения. Они должны помочь в поисках.

   – Если противник на поверхности, может быть, – сказал Ямасита. – А если он под водой? Как тогда вы намерены его искать? Самый серьёзный урон получается только, когда подлодка под водой, так ведь?

   – Хаи, – ответил Гэнда. – Но под водой они идут очень медленно, и заряд батарей у них ограничен. Большую часть пути подлодки проходят по поверхности.

   – Если американцы сюда вернуться, как мы будем их бить без топлива для танков и самолётов? – рычал Ямасита. – Как мы намерены их бить без топлива для кораблей? Отвечайте.

   – Господин, мы делаем всё, что можем, – только и смог ответить Гэнда. – Если бы мы этого не делали, то сражались бы сейчас к западу отсюда, не имея между собой и американским материком Гавайев.

   Его слова вызвали у генерала очередное невнятное ворчание.

   – Полагаю, армия к завоеванию Гавайев не имеет никакого отношения, – с нескрываемым сарказмом произнес он.

   Насколько Гэнда помнил, армия совершенно не желала высаживаться на Гавайях. Армию волновала Россия и вливание как можно больших людских ресурсов в китайскую авантюру. Адмирал Ямамото даже пригрозил своей отставкой, чтобы изменить мнение непробиваемых генералов. Выгода от смены этого мнения была очевидна. А теперь они, конечно же, нашли очередной повод для жалоб.

   Гэнда прекрасно понимал, что объяснить всего этого генералу Ямасите он неспособен. Его собеседник был не только выше коммандера по званию, но и принадлежал к структуре, которая никогда не упустит случая ему навредить. Он лишь вновь повторил:

   – Господин, мы делаем всё, что можем и всё, что умеем. Если у вас есть какие-либо предложения, мы с радостью их выслушаем.

   Довольнее Ямасита не стал.

   – Дзакенайо! – выкрикнул он. – Вы должны знать, что делать с подлодками. Если вы спросите меня, как бороться с танками и артиллерией, я дам вам чёткий и подробный ответ. Я хочу понять, почему с американскими подлодками вы разбираетесь дольше, чем с авианосцами?

   – Авианосцы обнаружить проще, чем подлодки, господин, – ответил на это Гэнда. – Как только мы их находим, мы их топим. В этом мы лучше американцев.

   – А с подлодками мы можем справляться лучше? – многозначительно поинтересовался Ямасита.

   – С подлодками? Возможно, – ответил Гэнда, хотя не был до конца уверен в собственных словах. – Выслеживать? Охотиться? Прошу простить, господин, но ваш вопрос мне не до конца ясен. У американцев намного больше опыта в ведении боевых действий в этом регионе. Что в прошлую войну, что сейчас.

   – Тьфу! – с отвращением воскликнул Ямасита. – Мы набираемся опыта, с трудом, но набираемся. Я вам так скажу, коммандер: этот опыт нам следует применять как можно лучше.

   – Так точно, господин.

   Услышав команду быть свободным, он поднялся на ноги и отсалютовал. Ямасита выгнал его из Золотой палаты нервным взмахом руки.

   Гэнда не без облегчения вышел. Ямасита вызывал его не для обсуждения насущных вопросов. Он вызвал коммандера, чтобы поорать и позлиться. С точки зрения командующего армией, он имел на это полное право. Флот должен был защищать морские пути между Гавайями и Японской Империей. Если же он этого не делал, не мог этого сделать... "Значит, у нас проблемы. Серьезные проблемы", – невесело подумал Гэнда.

   Он уже направлялся к лестнице из дерева коа, что вела к выходу, как услышал английскую речь:

   – Коммандер Гэнда, не так ли?

   Он остановился и поклонился.

   – Да, ваше величество, – ответил он на том же языке.

   – С чем пришли? – поинтересовалась королева Синтия Лаануи.

   – Военные вопросы, ваше величество, – искренне, но без подробностей ответил Гэнда.

   Рыжеволосая королева прекрасно его поняла. Она одарила его раздраженным взглядом.

   – Ну, спасибо большое, – сказала она.

   Сарказм в её словах звучал ещё яснее, чем из уст Ямаситы, так как говорила женщина с очень красивым лицом и мягким голосом.

   – Позвольте, спрошу иначе, коммандер Гэнда: что не так на этот раз? Вы никогда не приходите во дворец с хорошими вестями, не так ли?

   – Я не могу это обсуждать, – ответил Гэнда.

   – Почему нет? – в глазах королевы блеснула злость. – Почему мне нельзя знать, что происходит? Разве Гавайи не в союзе с Японией? Если кто-то и должен знать, так это я и мой муж, разве, нет?

   – Вы... – Гэнда оборвал сам себя. Он не мог просто взять и сказать: "Вы – американка". Разумеется, так и было. Перед ним красивая здоровая американская женщина. Но, раз уж она собралась всерьез изображать из себя королеву Гавайев...

   – Я королева. Я могу приказать отправить вас в подземелье.

   Снова эта вспышка злости. Затем, через полсекунды, в глазах Синтии Лаануи появилось нечто иное. Причём, в каждом что-то своё. Это произошло так быстро, что Гэнда не был до конца уверен, что эти вспышки вообще были, что они ему не показались. Не показались. Королева повторила:

   – Я могу приказать отправить вас в подземелье...

   Она шмыгнула носом и залилась сладким, словно красный жасмин, смехом.

   – Могла бы, только у нас тут нет никаких подземелий, да и никто не станет исполнять мой приказ, если бы я оказалась такой дурой, что и в самом деле решилась бы его отдать. Детали, детали.

   Она снова рассмеялась, на этот раз чуть тише.

   Гэнда тоже засмеялся, удивившись собственному поведению.

   – Ваше величество, – вновь поклонился он. Эти его слова означали намного больше, чем всё сказанное прежде в адрес королевы-марионетки. Он с удивлением для себя отметил, что рассказал ей о потопленных в проливе между Кауаи и Оаху транспортниках.

   – Ах, вот в чём дело, – сказала королева Синтия, и Гэнда понял, что она уже в курсе.

   Словно в подтверждение этого, она продолжила:

   – Об этом говорят во всём Гонолулу, а может и на всём Оаху. Если хотите, можете продолжать играть в тайны, но люди видят дым.

   Она наклонилась вперед. Этот жест у неё не вышел игривым, ведь игривым было всё её поведение. Она вела себя так, словно общалась со старым другом.

   – Или тайной является то, что вас тревожит, и вы не можете об этом говорить?

   -Хаи, – успел ответить Гэнда, прежде чем сказать: «Не ваше дело».

   Однако следом он осознал, что это не помогло.

   – Нет, не так всё плохо, – произнес коммандер и принялся подыскивать правильные слова. Не только по тому, что его английский был очень плох, а ещё и потому, что старался быть крайне точным в выражениях.

   – Ваше величество, дела идут не так хорошо, как бы мы того хотели. Это хонто – верно. Однако мы воюем. Во время войны дела практически никогда не идут так, как хочется. Понимаете?

   – О, да. Я не ребенок, коммандер.

   Гэнда вновь поклонился, не позволяя себе говорить. Синтия Лаануи могла быть кем угодно, но не ребенком. Летнее платье в цветочек не оставляло в этом никаких сомнений.

   Когда Гэнда выпрямился, королева снова шмыгнула носом. Затем её лицо превратилось в вежливую маску, не выражавшую никаких эмоций. "Она знает, о чём я думаю". Эта мысль встревожила Гэнду. Ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то из японских коллег – не говоря уж, о гайдзинах* – мог подобным образом читать его мысли.

   Он как-то посещал офицерский бордель на Отель-стрит. Как и большинство его соотечественников, Гэнда относился к подобным вопросам намного проще, чем американцы. А что ещё ему оставалось делать вдали от дома? И всё же, лечь в койку со шлюхой – это одно. Но лечь с женщиной, которой ты интересен, как человек – это совсем другое.

   А каково это – лечь с королевой?

   "Глупости. Бред", – подумал коммандер. Королева Синтия Лаануи просто проявляет вежливость. Если она ведет себя дружелюбно, это значит, что она просто хочет поговорить... разве нет?

   Королева сказала:

   – Спасибо, что поговорили со мной.

   Какое-то время она помолчала, убеждаясь, что Гэнда её понял, затем продолжила:

   – Пожалуйста, держите меня в курсе насчёт того, что творится вокруг. Так для всех нас будет лучше.

   – Вы так считаете?

   В голосе Гэнды звучало столько мрачности и сомнения, что больше и быть не могло, даже если бы он неделю над этим тренировался. Королева Синтия рассмеялась, отчего его вопрос стал звучать ещё мрачнее.

   – Я не Мата Хари*, коммандер, – сказала она. – Я не намерена соблазнять вас ради ваших же тайн.

   Она склонила голову набок.

   – Или стоит попробовать?

   "И как мне на это отвечать?" – судорожно думал Гэнда. Он снова поклонился. Так было безопаснее, вежливее (для коммандера, практически, на уровне рефлекса) и дало время поразмыслить. Найдя правильные слова, он решил, что так будет правильнее:

   – Как ваше величество пожелает.

   На этот раз королева Синтия засмеялась, запрокинув голову.

   – Это говорит ровно об одном, коммандер, – сказала она совершенно серьезным тоном. – Вы никогда не были королём.

   – Нет, ваше величество, не был, – ответил тот и вылетел из дворца Иолани быстрее, чем американский флот удирал с Гавайев около года назад.

   Кензо и Хироси Такахаси вели «Осима-мару» из залива Кевало самостоятельно. Отец снова выступал по радио. Его речь долетала до Японии и распространялась по всему миру. Больше всего на свете Кензо хотел, чтобы он молчал.

   Но чего бы молодой человек ни хотел, желаемого он не обретет.

   – Отцу нравится популярность, – горько произнес он.

   Кензо стоял за штурвалом, а брат правил парусами. Потом они пойдут и продадут рыбу. Но сейчас управление. К настоящему моменту, они уже прекрасно научились управлять сампаном в море, хотя ещё недавно, когда топлива на Оаху стало не хватать даже рыбакам, никто из них не умел управлять парусной лодкой. "Обучение с полным погружением" – подумал Кензо. О таком развитии событий отец явно не думал, останься он в префектуре Ямагути.

   Брат лишь пожал плечами.

   – Отец сам сделал свой выбор. Мы сделали свой. Мне кажется, сейчас он выглядит получше.

   Ещё одним их выбором было разговаривать по-английски. Многие из ровесников отца тоже говорили на нём довольно бегло, но сам Хиро Такахаси говорил только по-японски. По-английски он понимал только "да", "нет", "пожалуйста", да несколько ругательств. За исключением восклицания "Господи боже!", да ещё пары подобных выражений, он английского не знал.

   – Отплываем, – сказал Кензо. – Хотелось бы мне больше никогда сюда не возвращаться.

   Хироси хмыкнул.

   – Ну, до Сан-Франциско мы под парусом не дойдём.

   – Знаю, – с печалью в голосе и в душе произнес Кензо. – Я об этом уже думал. Может, нам и удастся наловить достаточно рыбы, но воды нам точно не хватит.

   Хироси уставился на младшего брата.

   – Думал об этом, значит.

   – А я как сказал?

   Кензо обернулся через плечо. Чем быстрее Оаху отдалялся, тем лучше он себя чувствовал.

   – Я даже сходил в библиотеку, чтобы выяснить, какие ветра дуют между островом и материком. Но я понял, что чушь это всё.

   – Да ну?

   – Ну, да. Ты же знаешь, как на материке поступили с японцами? Согнали нас всех в лагеря.

   Как же громко об этом вопила японская пропаганда! Поначалу, Кензо считал, что всё это враньё. Но вскоре он понял, что японцы говорили правду.

   – Американский флот нас сразу же потопит, едва завидев. Мы, ведь, япошки. Японцам не нужны япошки, которые считают себя американцами. И американцам они тоже не нужны.

   Рядом с "Осима-мару" летела белая, словно снег, крачка с чёрными глазами. Вскоре она уселась на мачту.

   – Чёртов халявщик, – сказал Хироси.

   – Ага. – Кензо тоже сменил тему.

   Хироси не стал говорить брату, что тот сумасшедший, или, что, если они уйдут на северо-восток, флот будет хорошо с ними обращаться. Кензо хотелось, чтобы старший брат так сказал. В таком случае, он мог ошибиться. Но, судя по всему, брат был прав.

   Земля медленно скрылась за горизонтом. Когда идёшь под парусом, всё происходит очень неторопливо. За исключением плеска волн и хлопающих парусов, "Осима-мару" шла в тишине. Словно само время откатилось назад, в более спокойный век. Люди ходили по морю подобным образом три тысячи лет, может и больше.