Текст книги "Золото и мишура"

Автор книги: Фред Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

– Кертис никогда не критиковал Джоэла, по крайней мере при мне, – сказал Декс Грей. – У меня такое чувство, что они с сынком заключили какую-то сделку. Но – Жанна д'Арк?! Я уже слышу свист и улюлюканье.

– Угу. А Барри Маршалл рассказывал мне, что наш Гениальный Парень собирается потратить на этот фильм миллион долларов. Как бы то ни было, Джоэл уже начал грандиозные поиски Самой Непорочной Девушки Америки, чтобы та сыграла Жанну.

– Лос-Анджелес в своих поисках он может пропустить.

– Пожалуйста, босс! Кто может быть назван более непорочной, чем одна ваша очаровательная ведущая колонки? – Она распахнула свои большие карие глаза.

Венди когда-то мечтала стать актрисой, но, потерпев неудачу на актерском поприще, она начала свою журналистскую карьеру, найдя, что эта профессия куда забавнее и интереснее.

– Да уж такая непорочная, что дальше некуда!

– А как насчет Дороти Паркер? Она потянет на такую роль? Может, дадим разворот на эту тему, с фотографиями?

– А почему бы и нет? Это все-таки лучшая новость, чем ураган Санта-Анна, – сказал Декс Грей. – Жанна д'Арк, о Господи!

Венди отклеилась от его стола и направилась к дверям.

– Между прочим, есть и еще некоторые новости, – сказала она. – Джил сообщил мне, что они нашли еще одно тело где-то на холмах.

Декс Грей вскинул голову.

– Еще одна «прости-господи»?

– Да, опять шлюха. Горло перерезано, а вся она – как туша, побывавшая у мясника. Стиль Джека-Потрошителя. Так что, добро пожаловать в солнечный Лос-Анджелес!

Боб Крейн читал вестерн и одновременно слушал радио, когда раздался стук в дверь его меблированной комнаты в пансионе на Ван Несс-Авеню. Была душная ночь, поэтому все окна у него были нараспашку, а сам Боб сидел в одних трусах. Положив сигарету «Кэмел» в изящную пепельницу, он поднялся и пошел открывать. Боб был крепким мужчиной с иссиня-черными волосами и резкими, слегка лисьими чертами лица.

Он открыл дверь. На пороге, облаченная в халат, стояла одна из самых сексуальных блондинок, каких ему только доводилось видеть.

– Привет! – с легким придыханием сказала она, одарив его своей самой очаровательной улыбкой. – Я понимаю, что сейчас поздновато, но нельзя ли у вас одолжить немного сахара?

Крейн не мог отвести от нее глаз.

– Ну конечно же! Минуточку.

Он направился к окну, где стояла двухконфорочная плита. Взяв с полки пачку сахара, вернулся к двери.

– У меня только рафинад. Вас это устроит?

– Разумеется. Весьма любезно с вашей стороны. Завтра я вам непременно верну.

– Договорились. А вы что же, новенькая здесь?

– Угу. Снимаю комнату напротив вас через холл. Кажется, здесь премиленький пансион.

– Хороший. А вы что же, из мира кино?

– Пытаюсь как-нибудь проникнуть в него, но пока не слишком-то успешно. Чертовски трудно прорваться!

Он поднял бровь.

– Не думаю, что у вас могут возникнуть в этом сложности.

– Спасибо за комплимент, но вы не знаете, сколько девушек спят и видят себя актрисами.

– Очень даже знаю, я ведь сам кинооператор.

Улыбка Дикси сделалась еще слаще.

– О да, миссис Кендалл, хозяйка, что-то такое рассказывала про вас. Она говорила, что вы такой приятный жилец. Это она произнесла после целой лекции о том, как, почему и отчего она не любит киношников.

– Ну, вы должны понять. Еще лет десять назад по всему городу были развешаны плакаты: «Запрещается вход людям с собаками и киношникам».

– Разве это не ужасно? Можно подумать, что все, кто связан с кино, сплошные отбросы общества. Но если среди киношников и попадаются непорядочные люди, это ведь не повод, чтобы клеймить всех без разбора, ведь правда? – и она робко улыбнулась. – Что ж, не буду вам больше мешать. Была очень рада познакомиться с вами, мистер… О, мы ведь незнакомы.

– Гм… Боб. Боб Крейн.

– А я Дикси Давенпорт.

– А скажите, Дикси, зачем вам сахар?

– Я собиралась сварить кофе…

– А у меня как раз кофе готов, так что если вы…

Дикси, понизив голос, сказала:

– Мисс Кендалл говорит, что не положено заходить в комнаты других жильцов пансиона.

– Чего мисс Кендалл не узнает, то ей и не повредит.

Дикси не заставила себя долго упрашивать и впорхнула в комнату, одарив Крейна такой улыбкой, которая растопила бы и камень.

– Пожалуй, вы правы, Боб.

Дувший с холмов ветер растрепал светлые волосы девушки. Ее обнаженное тело лежало, распростертое, во рву в районе голливудских холмов. Горло ее было перерезано, а сама она была частично выпотрошена.

– Хорошенький вид, не правда ли? – спросил Клифф Паркер. Будучи теперь комиссаром полицейского управления Лос-Анджелеса, он оставался тем же простым и мужественным человеком, каким начал свою службу в полиции двадцать два года назад, каким был и тогда, когда помог Кертису Коллингвуду найти убийцу Карла Кляйна на яхте генерала Ченнинга.

Клифф и прибывшие с ним на место происшествия двое полицейских смотрели на обезображенный труп, в то время как полицейский фотограф делал снимки тела в различных ракурсах. Репортер из «Клэрион» Джил Амстер и еще шестеро журналистов ожидали в нескольких футах разрешения полиции подойти к трупу.

– Есть какие-либо соображения, кто она?

Мы обнаружили ее сумочку, – сказал детектив Брайан Филлипс. – Ее имя Труди Уайтхед, представлялась мужчинам актрисой. Такая же, словом, история, как и с теми тремя случаями. И на теле мы обнаружили ту же «визитную карточку». Причем на ней опять никаких отпечатков пальцев.

И он продемонстрировал серебряную маску.

– Эй, шеф! – крикнул со своего места Джил Амстер. – Стало быть, еще одно убийство, совершенное Фантомом?

Паркер перевел взгляд на курчавого репортера, который придумал эту кличку «Фантом Голливуда» для убийцы, который оставался до сих пор непойманным и который на каждой жертве оставлял серебряную маску в качестве своего «товарного знака».

– Похоже на то, – ответил Паркер.

– Вот это да, черт побери!

Остальные репортеры, услышав ответ, устремились к своим автомобилям, торопясь первыми донести эту новость до газет.

Ветер продолжал ерошить волосы Труди Уайтхед, которая была не настоящей, а крашеной блондинкой. Четыре года назад она приехала в Голливуд из штата Монтана, желая стать кинозвездой.

Сейчас душа ее была среди настоящих звезд.

Глава четвертая

Венди Фэрфакс сидела за рулем своего скоростного «дузенберга джей», который только что миновал освещенные ворота из белого кирпича дома 1141 по Саммит-Драйв, что в Беверли-Хиллз, по одной стороне с особняком Чарли Чаплина. «Дузи», обошедшийся своей владелице в десять тысяч долларов, был ее страстью; даже в охваченном автомобильной лихорадкой Лос-Анджелесе этот автомобиль был из разряда тех, которые невольно обращают на себя внимание зевак; изящных форм, с откидным верхом, алюминиевой легкой основой и двигателем в 265 лошадиных сил прямой состыковки.

Венди направлялась сейчас к выстроенному в испанском стиле особняку, что просматривался в отдалении. «Фейрхилл» был построен десять лет назад одним из «апельсиновых королей», снимал же особняк Джоэл Колллингвуд, выплачивая огромную сумму в две с половиной тысячи в месяц. Поскольку Джоэл жил замкнуто, не стремясь попасть в голливудский водоворот, и поскольку Венди никогда прежде не бывала в «Фейрхилле», то она строила большие планы на сегодняшний вечер. Сегодня утром Венди брала у Джоэла интервью по поводу его поисков никому не известной девушки, которая могла бы сыграть Жанну д'Арк. К ее удивлению, Джоэл пригласил ее на ужин. Венди не нуждалась в уговорах.

Доехав до особняка, Венди выключила мотор и вышла из автомобиля. Одетая в черное бархатное платье от фирмы «Шанель», с ярко подведенными губами, несколько фривольными черными кудрями над карими глазами, она уверенно направилась к главному входу, освещенному искусной работы яркими светильниками на стальных подставках. В ожидании Венди осмотрелась вокруг. На территории в семь акров располагались ухоженные сады с освещенными мягким светом фонтанами. Венди еще подумала, что это место просто магическое, но тогда и Джоэл – «Гениальный Мальчик» – тоже отчасти маг. Но не сродни ли магии все то, что связано с миром кино?

Дверь открыл сам Джоэл. Он был одет в то, что уже давно стало его «фирменным знаком»: белоснежные фланелевые слаксы и итальянскую шелковую цветную, расстегнутую у ворота рубашку, вокруг шеи был повязан спортивный галстук. Джоэл был значительно выше Венди, и с высоты своего роста сквозь сильнейшие линзы смотрел на нее.

– Добро пожаловать в «Фейрхилл», – сказал он своим тихим голосом.

Она вошла в огромный вестибюль, охватив сразу взглядом и деревянные панели на потолке, и бриллиантовые искры на мраморных плитах пола.

– Мне, наверное, следовало бы вас предупредить, – продолжал Джоэл, провожая ее в гостиную, – что я придерживаюсь несколько необычной диеты. Я вегетарианец, совершенно не ем жира, главным образом употребляю салаты, хлеб и фрукты. Надеюсь, вы не будете против?

– Отнюдь. Я сама думаю, что немного похудеть мне не помешало бы. – Тут она остановилась в изумлении: огромная гостиная оказалась совершенно пустой. – Может, на бирже что-нибудь случилось, о чем я не успела узнать?

– Пардон?

– А где же обстановка? Или ее описали и увезли?

– А, вы об этом… – Он сделал неопределенный жест, по которому она поняла, что мысли Джоэла были далеко отсюда. – Когда я арендовал этот дом, обстановка здесь была такая отвратительная – совсем как та, которую вы можете видеть в любом универсальном магазине, – что я отправил ее на склад. А поскольку все мои фирмы убыточны, я дал себе своего рода обет оставаться в бедности.

Венди улыбнулась.

– Нехарактерно для Коллингвуда.

– Фактически те деньги, на которые я живу, приходят вовсе не от Коллингвудов.

– От кого же?

– Был когда-то такой покрой платьев – «от графини Зиты».

– Я помню, эти платья носили, когда я была еще совсем маленькая.

– Эта самая графиня Зита существовала на самом деле, она жила с моим прадедом, Феликсом де Мейером. В те времена они считались скандальной парой, ибо жили невенчанные, главным образом по религиозным соображениям. Когда Феликс умер, он оставил Зите несколько миллионов долларов. Когда же в 1910 году и она умерла, то все, чем владела, завещала мне. Вот как раз на эти деньги я сейчас и живу. Знаю, что в этом городе едва ли не все уверены, будто бы у меня денег куры не клюют, но это не совсем так. Ну и кроме того, мне нравится жить, не видя перед собой ничего лишнего.

– Да уж, здесь поистине нет ничего лишнего.

Он усмехнулся.

– Лишнее – это то, что у меня в голове, – сказал он, постучав по виску. – Она забита одним только кино. Мои фильмы – это для меня главное в жизни. В кухне есть несколько стульев. Можем пойти туда и побеседовать.

Он провел Венди в еще одну пустую комнату.

– Это столовая, – сказал он. – Тут некогда стоял отвратительный стол.

– У вас нет слуг?

– Нет. Я живу очень просто.

– Не возражаете, если в своей колонке я расскажу читателям про это?

– Думаете, кому-нибудь это интересно?

– Вы шутите? Вы ведь Коллингвуд! Вам достаточно чихнуть – людям уже интересно!

Он задержался у входа в комнату дворецкого и нахмурился.

– Мой отец частенько говорил то же самое, ссылаясь при этом на своего отца, моего деда. Многим людям хотелось бы быть Коллингвудом, но еще в детстве, засыпая, я часто молил Бога сделать так, чтобы утром я проснулся не Коллингвудом, а кем-нибудь еще.

– Почему?

– Потому что мой отец ненавидел меня.

Открыв дверь, Джоэл проводил Венди через комнату дворецкого на огромную чистую кухню, где имелась по крайней мере хоть какая-то мебель: деревянный стол и четыре деревянных стула. На столе было накрыто на двоих: стояли мексиканские тарелки и раскрашенные мексиканские стаканы.

– Хотите вина? – поинтересовался Джоэл. – Я получил его от бутлегера отца. Это белое бургундское.

– Благодарю, не откажусь. Скажите, а что означают вот эти маски? – Она показала на десяток с лишним масок, которые были развешаны по стенам кухни. Одни из них были серебряными, другие золотыми, некоторые были украшены перьями.

– О, я их собираю, – пояснил Джоэл. Открыв холодильник, он вытащил бутылку вина. – Маски всегда меня завораживали, еще когда ябыл совсем мальчишкой. Может, потому, что в детстве я никогда не был особенно счастлив, я всегда пытался отгородиться маской от мира и притвориться, что я – не я, а кто-то совсем другой.

– А сейчас вы счастливы?

– О да. В разумных пределах, по крайней мере.

Когда Джоэл начал откупоривать бутылку, Венди стала разглядывать маски, затем перевела взгляд на полку, где находились разнообразные кухонные ножи. Вдруг она поймала на себе странный взгляд Джоэла.

Венди Фэрфакс неожиданно для себя испытала чувство, которое никак не рассчитывала испытать в этот мягкий душистый вечер на Беверли-Хиллз. Чувство было – животный, могильный ужас, пронизавший все ее существо.

Над входом в закусочную Баркиса красовалась огромнейшая собака, которая своими когтями дотягивалась в обе стороны до краев здания. Около одиннадцати часов вечера Венди затормозила около этой популярной закусочной на бульваре Сансет. Припарковав автомобиль, она поспешила в закусочную Баркиса, которая слыла местом, где обычно тусовались журналисты. Здание было одним их тех многих недавно появившихся заведений диковатой архитектуры, которые расплодились по всему Лос-Анджелесу и благодаря которым город приобрел тот несколько необычный облик, который у знатоков и снобов вызывал ухмылку.

Джил Амстер сидел в углу и ел жареный картофель с подливкой. Венди уселась на свободное местечко напротив него.

– Ну, как тебе наш Гениальный Парень? – спросил Джил, симпатичный мужчина, коренной житель Лос-Анджелеса.

– Странный. И весьма любопытный. Просмотрел уже полсотни девушек на роль Жанны д'Арк, однако так и не сумел пока найти то, что ищет.

– Если ему нужна непременно девственница, ему надо отправиться в Северную Дакоту.

– Почему ты так уверен, что в Северной Дакоте водятся девственницы?

Подошла симпатичная официантка-блондинка.

– Приветствую, мисс Фэрфакс. Хотите чего-нибудь?

– Боже, конечно! Я умираю от голода! Принесите мне средний чизбургер, картофель и порцию коки.

– Сейчас, мисс Фэрфакс.

– Какую-нибудь работенку в кино судьба еще не подбросила?

– Пока нет, хотя надежды еще не потеряла.

– Теперь я знаю, почему наш Гениальный Парень жутко тощий, – сказала Венди, когда официантка отошла к прилавку. – Обед был поистине монашеским: пшеничный хлеб, салат и немного клубники.

– Хорошо, что он меня не пригласил.

– Но он весьма странный. Во всем доме практически нет никакой мебели, хотя сам особняк просто огромный. Но знаешь, Джил, я там увидела еще кое-что – куда более странное.

– А именно?

Она перегнулась к нему через стол.

– Он собирает маски.

Джил Амстер, доедавший последнюю порцию жареного картофеля, нахмурился.

– Какие маски?

– Самые разные. Для лица. Как твой дружок Фантом.

Джил некоторое время размышлял, затем пожал плечами:

– Ну и что?

– Как «ну и что»?! А вдруг Джоэл Коллингвуд и убивает всех этих женщин? Это был бы материал столетия!

– Слушай, детка, ты, похоже, уже все для себя решила.

– Может, да, а может, и нет. В семействе Коллингвудов есть ярко выраженная ненормальная черта, которая передается из поколения в поколение. Брат Алисии Коллингвуд Джимми был убийцей, сестра Кертиса Коллингвуда Альма – законченная нимфоманка. Кто может поручиться, что у Джоэла нет каких-нибудь своих прикидов? С моей точки зрения, он определенно ненормален.

Джил открыл новую пачку «лаки страйк», третью за этот день.

– Ты это серьезно? – спросил он, щелчком выбивая сигарету, – Ты действительно веришь в то, что Джоэл Коллингвуд и есть Фантом Голливуда?

– Я лишь говорю, что такое возможно.

– Господи… – Джил прикурил сигарету. – Если это правда, то скандал будет грандиозным. Он выдохнул струю голубого дыма под закопченный потолок закусочной. – Не знаю, опубликуют ли это коллингвудовские газеты, но это будет сенсация! И с каким же удовольствием я обмажу Коллингвуда дерьмом!

– Политика здесь ни при чем.

– А почему? У них слишком много деньжищ, слишком много вообще всего. Необходимо делиться. Именно в перераспределении богатства и нуждается эта страна.

– О'кей, о'кей, только брось ты эту свою социалистическую белиберду! В любом случае, что ты собираешься делать?

Джил Амстер на мгновение задумался.

– Может быть, начну слежку за Джоэлом Коллингвудом.

– Бобби, – промурлыкала Дикси Давенпорт, проводя кончиком пальца по острому носу помощника оператора, – как ты думаешь, можно мне как-нибудь прийти на площадку, чтобы хоть одним глазком посмотреть, как ты работаешь? Раз уж мне, судя по всему, не светит получить работу в кино, так по крайней мере хоть посмотрю, как это самое кино делается.

– О чем речь, детка… – сказал Крейн, лежа рядом с ней в своей постели. Четыре ночи кряду Дикси на цыпочках приходила по главному холлу пансиона и делала Боба по-настоящему счастливым. Он нежно погладил ее поистине великолепную грудь. – Но, может быть, я смогу организовать для тебя и кое-что получше. В четверг начинаются съемки фильма о Великой французской революции, понадобится много массовки. Я переговорю с Джитером Смитом – он занимается набором людей для съемок. Тебе не хотелось бы сыграть какую-нибудь французскую пейзанку?

– О, Бобби, это было бы великолепно! О, я обожаю тебя!

Забравшись на Боба, она принялась страстно целовать его.

– Господи, детка, – отдувался он. – Если участие в массовке привело к такому эффекту, то что же будет, если я сумею раздобыть для тебя роль со словами?

Она взяла свою левую грудь и поднесла сосок к его губам, одновременно тесно прижимаясь животом к его члену.

– Достанешь – тогда и увидишь, – прошептала она. – Только достань, тогда все-все и увидишь.

– Кто эта блондинка? – спросил Уиллард Корнелл, режиссер фильма «Дочь дьявола», картины о Великой французской революции, которую снимала студия «Парамаунт».

– Новая подружка Крейна, – ответила Джитер Смит. – Он упросил меня дать ей роль.

– Черт возьми, Джитер, ты же знаешь, что мне это не нравится.

– Знаю, но Боб отличный парень и, кроме того, взгляни на нее!

– Я вот и смотрю. Какая шикарная баба, Господи! У нее такие титьки, что ни за что не удержишь член в трусах!

– О чем и речь.

– Давай ее сюда и познакомь нас.

Джитер протиснулся сквозь галдевшую массовку, расположившуюся около декорации, долженствующей изображать Бастилию. У электриков возникли какие-то неполадки со светом, и потому объявили получасовой перерыв.

– Извините меня, мисс, э…

– Мисс Давенпорт.

– Да, так вот, мистер Корнелл, режиссер, хочет познакомиться с вами.

– О! – Она улыбнулась. – С удовольствием!

Колыхнув грудями так высоко, как только позволял лиф крестьянского платья, она поспешила вслед за Джитером сквозь толпу, маняще выставив грудь. Когда они подошли к вращающемуся брезентовому креслу Уилларда, Джитер представил:

– Мистер Корнелл, это мисс Давенпорт.

Уиллард, коротконогий, невысокого роста мужчина за пятьдесят, осмотрел ее с ног до головы.

– Если бы французские крестьянки так же вот, как вы, обнажали грудь, мисс Давенпорт, вряд ли бы французам было до штурма Бастилии.

– Девушка из костюмерной сказала мне, что нужно «показать товар лицом».

– Ага. И вы в точности последовали этой инструкции. Ну ладно, с исторической достоверностью все ясно. У вас есть какой-нибудь опыт киносъемок?

– Нет, сэр. Я впервые на съемочной площадке. И это такинтересно!

– Хм… Вы очень хорошенькая молодая девушка, мисс Давенпорт, и я желаю вам успехов.

– Благодарю вас, мистер Корнелл.

Подошел главный электрик.

– Можно начинать, мистер Корнелл.

– Отлично. Внимание, все по местам! Продолжаем работать. – Когда Дикси заторопилась на отведенное ей место, Корнелл сказал Джитеру: – Сделай-ка пробные съемки этой девчонки: хочу посмотреть, умеет ли она хоть сколько-нибудь играть.

– Хорошо.

Один из ведущих голливудских режиссеров, который специализировался на исторических фильмах, Корнелл знал, что Джоэл Коллингвуд намерен пригласить его для съемок фильма про Жанну д'Арк, который будет щедро финансироваться. В том, что Дикси Давенпорт – самая невинная девушка в Америке, Корнелл весьма сомневался, но что одна из самых красивых – это уж точно. И если только камера вынесет ее, Дикси вполне может стать той самой Жанной д'Арк, которую разыскивает Джоэл.

А уж если Уиллард доставит Джоэлу искомую Жанну д'Арк, тогда едва ли Джоэл сможет не взять его в качестве режиссера этого фильма.

– А кто она такая? – спросил Джоэл, которого увиденное явно поразило. Он сидел сейчас с Корнеллом в просмотровом зале, который располагался этажом ниже его кабинета. На экране перед ними облаченная в белые одежды молодая девушка молилась перед алтарем.

– Ее зовут Дикси Давенпорт, – ответил Уиллард, посасывая сигару.

Джоэл поморщился.

– Имя можно бы и заменить. Хотя сама она очень необычная. Только посмотри на эти глаза!

– Камера так прямо и впитывает ее, правда?

– Мне никогда не доводилось видеть такую… такую чувственность в сочетании с такой невинностью. Она когда-нибудь снималась?

– Нет. Недавно появилась у меня на площадке в группе массовки. Я приметил ее и подумал, что она как раз то, что нам нужно. Я поставил ее перед камерой и приказал сыграть мать, которая молится в церкви, чтобы Господь излечил ее ребенка от этой сумасшедшей киношной лихорадки. Только это и сказал, и поглядите, что получилось! Она схватила все на лету! И я тогда подумал, что вам следует посмотреть этот материал.

– И я не забуду увиденного, Уиллард. А какой у нее голос?

– С придыханием и капелькой южного акцента, но можно будет дать ей речевика-репетитора.

– Мне как-то страшновато спрашивать об этом, но… она – девственница?

Проба подошла к концу и, включив свет в зале, киномеханик начал перематывать пленку.

– Нет, – ответил Уиллард, стряхивая сигарный пепел в стоявшую рядом пепельницу. – Она спит с одним из моих ассистентов оператора.

– Черт!

– Прошу прощения, Джоэл, но ведь вы снимаете кино, а не ищете жертву на алтарь богам. Сколько теперь девственниц в этой стране? Они исчезли вместе с эпохой Мэри Пикфорд. С таким же успехом можно искать летающих медведей.

Джоэл нервно потер губы костяшками пальцев. Он уже растрезвонил по всей стране о том, что ищет самую непорочную девушку в Америке, так что теперь, если он возьмет, так сказать, «бывшую в употреблении» женщину, то это может оказаться катастрофой, хотя у этой девушки именно такая внешность, о которой он только мечтал для этой картины.

– Прокрути еще разок, «Фил, – сказал он киномеханику.

Свет в зале погас, и девушка с сильно освещенным лицом опять появилась на экране.

* * *

Джил Амстер клевал носом, сидя в своем «додже». Было почти три часа утра, а Джил около полуночи примостился на обочине напротив принадлежавшего Джоэлу особняка на Саммит-Драйв. Вот уже две ночи он нес это утомительное дежурство, и сон его окончательно разладился. Джил начал уже было подумывать, что все его подозрения – сумасшедший полет фантазии, подстегнутый сообщением Венди Фэрфакс, у которой с воображением тоже, очевидно, не все в порядке.

И тут буквально через минуту светло-голубой «мерседес-бенц» выскочил из ворот особняка и помчался по – Саммиту. Мелькнувший по лицу Джила свет фар окончательно разбудил его. Быстро посмотрев на часы, он завел мотор. Когда голубой «мерседес» готов уже был скрыться из виду, Джил только-только стронулся с места, и ему пришлось выжимать из автомобиля все, на что тот был способен. Заметив, как «мерседес» свернул направо, на бульвар Сансет, Джил последовал за ним.

Однако «додж» Джила никак не мог соперничать с «Нюрбургом 460» 1928 года выпуска; этот автомобиль, сконструированный доктором Порше, был последней моделью, построенной на заводе в Маннгейме. Это была зверь, а не машина! Спидометр автомобиля Джила зашкалил на 65 милях в час, а с такой скоростью нечего было и думать тягаться с «мерседесом», который исчез в ночи.

Рэнди Бейтс карабкался на холм вместе с отрядом бойскаутов неподалеку от Бенедикт-Каньон, но оступился и съехал на дно оврага и там запутался в зарослях кустарника. Пытаясь выбраться из них, он вдруг наткнулся на что-то холодное и твердое. Он посмотрел себе под ноги и обнаружил, что это – человеческая рука. Рэнди с воплем выскочил из оврага.

– Мистер Кроуфорд! Мистер Кроуфорд! Там, внизу, какое-то тело!

Джек Кроуфорд, командир отряда скаутов, поспешил к рыдающему пареньку.

– Рэнди, что случилось?

– Там, внизу, лежит мертвая женщина. Она вся порезана, а я дотронулсядо нее.

Все остальные бойскауты подбежали к кромке оврага. Мистер Кроуфорд осторожно спустился по склону. Раздвинув кусты, он заглянул, и тут же горячая желчь подступила к горлу.

На земле была распростерта хорошенькая девушка с копной светло-каштановых волос. За исключением шелковых носков на ней была лишь левая туфелька, задранная под каким-то невероятным углом. Горло у девушки было перерезано, а одна грудь буквально искромсана на куски.

На животе у нее лежала серебряная маска.