Текст книги "Золотые поля"

Автор книги: Фиона Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

8

Не по своей вине Нед и Арабелла оказались брошенными на произвол судьбы и милость добрых людей, а через какое-то время – в океан бездомности. Вечером последнего дня в «Стрэнде» Нед изложил сестре подкрашенную розовым версию того, что с ними произошло, и Белла, кажется, поняла, что их родители ушли на небеса. Не вдаваясь в подробности, Нед лишь сказал ей, что папа умер от сердечного приступа, а мама – во сне, от горя. Белла плакала, но он знал, что сестра обожает представлять себе, как романтически-нежно любят друг друга ее родители, и надеялся, что благодаря этой хитрости ей легче будет утешиться. Ему оставалось только гадать, осознала ли она, что теперь у них на свете нет никого, кроме самих себя.

Поначалу местная пресвитерианская церковь делала все возможное, чтобы помочь шотландским сиротам, но дни шли, щедрость прихожан истощалась, и в конце концов оказалось, что у Синклеров один путь – в приют, под так называемую временную опеку.

Нед громко протестовал, когда была высказана идея отдать его в знаменитый местный приют для мальчиков, а Беллу – в аналогичное учреждение для девочек. Он наотрез отказался разлучаться с сестрой, с пылом доказывая, что за последние недели на их долю выпало достаточно потрясений. Те люди, которые его поддерживали, – главный управляющий отеля, доктор Фриц, глубоко озабоченный их судьбой, некоторые члены Европейского клуба – не остались равнодушными, но Нед почувствовал, что они уже были бы не против, если бы жизнь брата и сестры «вернулась в нормальное русло».

Нед стоял на своем, убеждая всех, что Белла должна остаться с ним, потому что не мог и подумать о том, что с ней станет, если она одним махом потеряет всех близких до единого. Уже и сейчас он замечал у нее явные признаки нервного расстройства. Напряжение дошло до предела, и тут Фрейзер, который спал и видел, как ему покинуть Рангун, но хотел это сделать с чистой совестью, предложил поместить их в один приют, принимающий всех детей, независимо от расовой и социальной принадлежности. Приют десять лет назад основала группа жен собственников рисовых плантаций. В порыве изначального благотворительного усердия, движимые желанием приносить пользу и оставить в Рангуне свой след, эти люди организовали строительство, набрали детей и некоторое время руководили заведением. Однако по мере того, как их мужья зарабатывали все больше, а сами дамочки приобретали вкус к богатству, филантропический энтузиазм угасал, а когда потух совсем, они поручили руководство приютом некоему доктору Бренту.

Так что не прошло и трех недель после трагического случая с отцом и последующего самоубийства матери, как брат и сестра Синклер оказались в небольшом, окруженном фикусами, неухоженном на вид поселении под названием «Всебирманский детский дом». Здесь четыре десятка мальчиков и девочек получали кров и постель, двухразовое питание и своего рода образование. Финансирование было скудное и поступало от экспатриантов – отцов с нечистой совестью, давным-давно покинувших матерей-бирманок, чтобы вернуться в Великобританию и там жениться, – а также от трудовой деятельности самих воспитанников, которые плели корзины, продаваемые в Рангуне.

Попутной машины, чтобы подбросить их, в тот день не случилось. Поэтому путешествие было совершено в повозке, запряженной кобылой, из чего следует, что на место они прибыли изнемогающими от жары, пыли и жажды. Всю дорогу Белла не отпускала руку Неда. Если бы не сестра, Нед предпочел бы пуститься в жизненное плавание самостоятельно, нанявшись на какую-нибудь плантацию.

Заведение состояло из трех главных одноэтажных зданий и дюжины разнокалиберных домиков поменьше, разбросанных примерно на двух акрах. Деревья поодаль росли густо, и Нед подумал, не начало ли это знаменитых бирманских джунглей. У каждого домика была облезлая веранда и потрескавшиеся оштукатуренные стеньг. Битые окна свисали с петель, а облупившаяся краска лишь завершала картину запустения. Было видно, что к изначальному архитектурному замыслу позже присоединились неудачные дополнения, так что простая элегантность, некогда присущая главному зданию, теперь нарушилась ненужными колоннами и неуместным портиком.

Навстречу им выбежали дети, где-то с десяток. Радостно улыбаясь, они лепетали что-то на бирманском языке. Неду показалось, что всем им лет от пяти до семи, хотя чуть позже показался и мальчик заметно старше. Он держался на расстоянии, но все равно поднял руку в робком приветственном жесте. Потом парнишка неуверенно заулыбался, и брат сообразил, что Белла у него за спиной уже машет мальчику рукой. Насколько Нед мог судить, он был старше ее, но младше его самого. При черных волосах кожа у мальчика была цвета кофе с молоком, что заметно отличало его не только от темнокожих товарищей, но и от Синклеров.

На главной веранде женщина в глухом крахмальном облачении с высоким воротничком, ладонью прикрывая глаза от солнца, ждала, когда новоприбывшие выйдут из экипажа.

– Мистер Фрейзер? Я матрона Брент.

– Ага, здравствуйте. Ну выходи, Нед. Пойдем представим тебя и Беллу! – произнес Фрейзер добродушно, но Нед почувствовал, что его сопровождающий нервничает, больше всего ему хочется быстрее покончить с формальностями и оказаться в другом месте. – О вещах не беспокойся, – добавил он, когда Нед помогал выходить Белле, после чего, переключившись на местный диалект, стал отдавать распоряжения вознице.

Нед позабыл о старшем мальчике, но обрадованные малыши бежали рядом с ними до самого главного здания, смеясь и распевая по пути. Сундуки с вещами остались на хранении в отеле до тех пор, когда все окончательно утрясется, и внезапно Нед почувствовал, какое все вокруг чужое. Знакомы только одежда, что на нем, да рука Беллы.

Крепко сжимая эту маленькую ладошку, он огляделся. Более унылая картина не привиделась бы ему и в страшных кошмарах. В Британии почти везде основным цветом был зеленый, а свет – мягким. Здесь же с раскаленного добела неба, от одного вида которого у непривычного человека мог развиться нервный тик, нещадно палило солнце, при этом воздух был настолько влажен, что этот самый человек запросто рухнул бы в коричневую грязь от изнеможения. Только листва, темная и густо-зеленая, напоминала, что здесь есть жизнь. Все вокруг казалось ветхим и разваливающимся.

Название деревни Нед не в состоянии был произнести, впрочем, он почти пропустил его мимо ушей. Не имея представления о том, где они находятся, он уже мечтал как можно скорее покинуть это место. Но пока что пестрая кучка когда-то беленных домиков, не сулящих большой роскоши, могла дать Белле чувство безопасности.

Пока они шли к матроне Брент, Фрейзер бросил на юношу смущенный взгляд и произнес:

– Вам здесь недолго придется быть, Нед, обещаю.

Тот предпочел промолчать и сосредоточился на миссис Брент.

– Добрый день, Эдвард, – поприветствовала она. – А также Арабелла, если не ошибаюсь. Можете называть меня матроной.

Нед издал нервный смешок, Белла же сочла необходимым сделать реверанс этой женщине с самодовольным лицом.

Внезапно Неду захотелось закричать, что они здесь случайно, но вместо этого он спросил:

– Я здесь самый старший? – и вежливо протянул руку.

Она не пожала ее, но улыбнулась молодому человеку жесткой, быстрой улыбкой, не касавшейся серьезных глаз.

– Да. Но вам следует познакомиться с Робби. – Через плечо Неда она стала высматривать старшего мальчика, Нед же воспользовался паузой, чтобы отбросить с глаз непослушную прядь волос.

Почему он отказался, когда мама еще на корабле предложила постричь его? Никогда больше не проведет она своими нежными пальцами по волосам сына, он не почувствует прохладу ее руки, когда мать случайно заденет ему лоб, не увидит ласковой улыбки. Усилием воли Нед изгнал из мыслей образ матери.

– Подойди сюда, Робби, – позвала Маргарет Брент, и старший мальчик, пробираясь бочком, приблизился к ним.

Он был строен, и в нем явно текла смешанная кровь.

– Робби пятнадцать лет. Он с нами дольше всех остальных детей. Уверена, Робби обрадуется новым друзьям из Англии.

Нед протянул руку, и Робби ее пожал, при этом его веселые темные глаза просияли радостью, а рот растянулся в широкой белозубой улыбке.

– Приятно познакомиться, – сказал Нед.

Белла последовала его примеру.

– Ты как принцесса из моей любимой книги, Арабелла, – выдохнул Робби.

Нед мгновенно исполнился к нему теплыми чувствами, поскольку тот не мог сказать его сестре ничего более приятного.

– Так меня никто не называет, – с обезоруживающей искренностью отозвалась она. – Для всех, кроме Неда, я Белла. Он называет меня Белл.

– Так еще красивее. – Лицо Робби вновь озарилось внутренним светом.

– Что ж, – прервала его Маргарет Брент. – Дети, расходитесь. Робби, усади их плести корзины. Эдвард, Арабелла, мистер Фрейзер! Полагаю, вам надо познакомиться с мистером Брентом. Он ждет гостей. Но сначала надо вас напоить. Вы, должно быть, хотите пить? Ниун!

Появилась худенькая девушка. Невысокого роста, в изношенной одежде, она двигалась удивительно легко и изящно.

– Это Ниун. Она прожила здесь много лет, а потом решила остаться, чтобы помогать, особенно на кухне.

В ответ на робкую улыбку молодой женщины все тоже заулыбались.

– Она немного понимает по-английски, но не говорит, поэтому лучше не обращайтесь к ней с вопросами. Ниун отведет вас на кухню, и там вы напьетесь. – Повернувшись к девушке, матрона быстро заговорила по-бирмански, потом вновь обратилась к гостям: – Мистер Фрейзер, будьте любезны проследовать со мной. Доктор Брент ждет нас к чаю.

Следуя за Ниун, которая улыбалась и жестами приглашала идти за ней, Нед с радостью скрылся в прохладной части дома.

Спустя несколько минут он, опередив спутниц, оказался у слегка приоткрытой двери и услышал часть разговора между Фрейзером и человеком, про которого решил, что это доктор Брент.

– Паспорт, другие семейные документы? – осведомился Брент.

– К сожалению, ничего.

– Что вы такое говорите, мистер Фрейзер!.. Эта несчастная с детьми пересекла океан. Ее не выпустили бы из Британии без документов.

– Понимаю. Но в спешке ничего не удалось обнаружить. Должно быть, бумаги где-то у них в вещах. Я позабочусь, чтобы их прислали.

– Я сам могу связаться с управлением отеля, – снисходительно отозвался доктор Брент. – Теперь касательно денег…

До Неда донесся вздох Фрейзера.

– Я даю вам эти деньги, доктор Брент, чтобы вы хорошо позаботились о детях до тех пор, когда я найду в Британии людей, готовых принять на себя всю ответственность за них. Надеюсь, мы понимаем друг друга? Их не надо помещать в разряд безденежных детей.

– Разумеется, – отозвался Брент. – Все же мне хотелось бы лучше понять, каков их статус.

Фрейзер издал еще один вздох и ответил:

– Насколько мне известно, у данной семьи есть друзья на юге Англии. Я разыщу этих добрых людей и постараюсь убедить их взять в свой дом Синклеров, по крайней мере Беллу. Нед же к тому времени сможет и сам о себе позаботиться. В конце концов, ему скоро восемнадцать.

– Но кто оплатит им проезд? Пожалуйста, не рассчитывайте…

– Я не рассчитываю. Я найду им деньги на дорогу, но того, что я дал вам сейчас, должно хватить на три месяца.

– Да, этого хватит.

– Я с вами свяжусь.

– До встречи. – В голосе доктора не прозвучало и тени искреннего чувства.

До Неда донеслись голоса. Его нагнали Белла и Ниун в сопровождении матроны Брент.

Она заметила юношу и сказала:

– Ты можешь сейчас познакомиться с мистером Брентом.

Стуча в дверь, Нед внутренне насупился. Значит, три месяца. Он до сих пор думал, что это вопрос недель. Вдруг чувство ответственности у Фрейзера испарится, как только он поймет, что избавился от них?

– Входите, – раздалось хриплое приглашение.

Крепко взяв сестру за руку, Нед вошел в комнату.

– Ах, Синклеры, – произнес Брент из-за письменного стола, заваленного документами и книгами, с пишущей машинкой посередине, в каретку которой были вставлены листы, переложенные копировальной бумагой.

Огромное венецианское окно выходило на территорию заведения, но взгляд Неда был прикован к Бренту, человеку очень грузному. Вставая, тот задел за угол стола, на котором стоял кувшин с чистой водой. Вязанная из цветных нитей, украшенная бисером скатерть сверкала, точно усыпанная бриллиантами. Беллу привлекли бусины. Она много раз видела похожие изделия в Британии, но никогда – в таком ярком солнечном свете. Скатерть была единственным красивым предметом в помещении, во всех остальных отношениях неприглядном. Кисло пахло потом Брента, на его бледно-голубой рубашке проступили темные пятна.

– Добро пожаловать в наше скромное, но уютное заведение, – произнес он.

Глядя в его темно-голубые глаза, глубоко сидящие в мясистых складках кожи, Нед почему-то вспомнил о блеклом гравии на галечном берегу, какие бывают в Англии.

– Мы не будем злоупотреблять вашей щедростью, доктор Брент, – отозвался Нед, довольный тем, что говорит так твердо и решительно. – Я планирую вскоре обеспечить нашу независимость.

– Замечательно, – отвечал Брент.

– Да. Я немедленно напишу домой и обращусь за помощью к друзьям моих родителей. Где мистер Фрейзер?

– Он заторопился. Насколько я понял, на пароход. А что, он не попрощался? – Брент присвистнул. – Мои извинения. Он объявится не раньше чем через четыре-пять недель. – Хозяин кабинета уперся взглядом в девочку. – Какая ты милочка, Арабелла.

– Благодарю вас.

Сердце Неда опять заныло, когда он увидел, как вежливо и старательно сестра сделала реверанс.

– Значит, вы доктор? – осведомился парень.

Жесткий взгляд Брента сверкнул, потом он произнес:

– Призванный к миссионерскому служению здесь, в Бирме, где моим умениям может быть найдено самое лучшее применение. Разумеется, ты уже не в том возрасте, чтобы находиться здесь, Эдвард.

– Я понимаю. Это еще одна причина, почему мы не намерены долго злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Арабелла может оставаться столько, сколько надо. Меня просто беспокоит, что у нас нет ни одного воспитанника твоего возраста. Так что тебе не с кем будет дружить, хотя Робби давно мечтает о товарище постарше. Но я согласен, долго это продолжаться не может.

«Хоть в чем-то достигнута договоренность», – подумал Нед.

– Что ж, Эдвард, пожалуй, тебе стоит пойти, осмотреться. Устройся в дортуаре, познакомься с детьми. Арабелла может пока остаться здесь, у меня. – Он издал добродушный смешок. – Кажется, мой кувшин с водой ее заворожил.

– Сегодня у нее был нелегкий день, мистер Брент. Если не возражаете, она лучше побудет со мной.

– В таком случае, до свидания, – холодно отозвался Брент.

Всякое добродушие в его тоне и манере испарилось.

Нед кивнул, схватил сестру за руку и потащил ее прочь из затхлой атмосферы этой комнаты.

9

Некоторое время спустя Нед с Беллой забрели в курятник. Вид птиц в клетках напомнил им их собственную ситуацию.

– Зачем мы здесь, Нед? – спросила девочка, ангельское личико которой обрамляли свалявшиеся, влажные кудри.

– Мне нужно всего несколько дней. – Он обнял сестру, желая утешить не только ее, но и себя.

– Для чего? – Широко раскрыв темно-голубые глаза, так похожие на отцовские, она серьезно смотрела на него. В этом взгляде было так много доверия.

– Чтобы решить, что делать.

– Ты ведь не умрешь? – Белла вглядывалась в его лицо, словно ища в нем ответ.

Улыбнувшись через силу, он ударил себя в грудь и ответил:

– Вот уж нет!

– Я скучаю по маме. – На глазах у нее опять показались слезы.

– Я знаю, Белл, дорогая. – Чувствуя полную беспомощность, он неосознанно копировал манеру матери, когда она утешала детей. – Я не могу ее вернуть и тоже по ней скучаю. Я отдал бы что угодно, лишь бы уберечь тебя от всего этого.

На него нахлынуло чувство вины. Что подумала бы мама, если увидела бы Беллу в таком неухоженном состоянии?! С самого младенчества сестра не выносила, когда какая-нибудь деталь ее одежды оказывалась испачканной или измятой.

– Давай поедем домой, Нед. – Белла шмыгнула носом.

Он задумался. Какие бы трудности ни ожидали их под серым небом Шотландии, там, по крайней мере, все будет свое, знакомое: дома, люди, еда и запахи. У него есть специальность. Он найдет работу, может, в состоянии будет даже оплачивать домработницу с проживанием, чтобы присматривала за Беллой. Электрики сейчас будут пользоваться большим спросом, так что заработок гарантирован. Главное – вернуться. Уже какой-то план.

– Белл, мы поедем домой очень скоро. Но тебе придется немного потерпеть, потому что надо придумать, как мы это сделаем. Мне понадобится несколько дней. Понимаешь?

Она ответила торжественным кивком и переспросила:

– Несколько дней? А после этого мы сможем отправиться домой? – Это было сказано с такой тоской, что старший брат оказался не в силах лишить ее надежды.

– Да, – пообещал он, чуть ли не складывая пальцы крестиком за спиной.

* * *

Прошла примерно неделя после этого разговора, и они подружились с Робби Джеймсом.

Он разыскал их за ужином, на котором Бренты, как выяснилось, не имели привычки присутствовать.

– Кого ты ищешь? – спросил Робби, неспешно приближаясь к Неду.

Тем временем Ниун и две женщины постарше раздавали детям еду. Ниун клала в чаши крошечные рисовые пирамиды и заливала их водянистым бульоном.

– Доктора Брента.

– Его сегодня нет, а матрона ужинает у себя в комнате.

– Они когда-нибудь едят с детьми?

– Нет. Никогда. Иногда появляются, требуют, чтобы мы молились, благодарили за хлеб насущный, как вы, англичане, говорите, или чтобы пели. Доктору Бренту нравится смотреть, как мы поем.

В тоне Робби Неду послышалось что-то странное, но он не уловил, что именно. Может, он просто еще не научился понимать бирманский юмор или не привык к своеобразной манере Робби.

– Спасибо, что так хорошо обращаешься с моей сестрой, – сказал Нед.

Оба посмотрели на Беллу. Она ковырялась в своей чашке, при этом на ее лице было написано, что еда ей не слишком по вкусу.

– Нравится ей или нет, есть все равно надо, – заметил Робби.

– Да, с тех пор как умерла мама, она худеет на глазах. – Нед благодарно улыбнулся Робби. – Если бы не ты…

– Мисс Беллу легко любить. Она как ангел, – ответил тот с улыбкой.

– Ей нелегко пришлось. – Произнеся это, Нед мгновенно устыдился. Здесь ведь все не мед пьют.

Но Робби, по-видимому, ничего такого не заметил и заявил:

– Тебе тоже надо есть.

– Что это? – Нед заглянул в горшок.

– Я могу тебе сказать название, но ты его не выговоришь.

Ниун рассмеялась, мило улыбнулась и произнесла на своем неуверенном английском:

– Это вкусно.

Теперь Неду уже совсем неловко было отказываться, хотя содержимое горшка производило не слишком аппетитное впечатление. Кроме того, надо подать пример Белле.

Он протянул Ниун свою чашку. Из горшка, представляющего собой половину кокоса, девушка зачерпнула немного риса, положила ему в чашку и залила вязкую массу водянистым, почти бесцветным бульоном. Когда еду положили Робби, оба подсели к Белле.

– Все в порядке? – мягко спросил Нед.

– Я не голодная. – Она вздохнула.

– Вам кажется, что вы не голодны, мисс Белла, но ваш живот хочет, чтобы его накормили, – серьезным тоном возразил Робби.

– Мне нравится, как вы говорите, – хихикнула она.

– Что такое? Разве я плохо говорю по-английски?

– Замечательно, – подтвердил Нед и улыбнулся вместе с Беллой.

Ему тоже нравился певучий голос Робби.

– Я покажу детям, как играть в колыбель для кошки.

С этими словами Белла продемонстрировала парням длинную шерстяную нить. Надергав обрывки откуда придется, она связала их вместе.

Робби нахмурился и спросил:

– Играть во что? Колыбель для кого?

– Для кошки, – хором отозвались Белла и Нед.

Он вопросительно уставился на них. Белла притворно тяжело вздохнула и отложила ложку. Не прошло и нескольких секунд, как у нее на пальцах образовалась плетеная «колыбель». Дети, до сих пор со стороны во все глаза наблюдавшие за беседой этой троицы, мгновенно сгрудились вокруг.

Нед заулыбался. Хорошо, что Белла так оживилась. С театральным апломбом он подсунул пальцы под сетку на руках Беллы – и вот уже «колыбель» у него на руках!

Сначала дети все как один поразевали рты, а потом разом захлопали и засмеялись.

Робби внимательно наблюдал за происходящим и поинтересовался:

– Как вы это сделали?

– Это такая игра, – объяснил Нед. – В Британии, наверное, все дети с пяти лет умеют в нее играть! – Он рассмеялся.

«Колыбель» тут же перенеслась обратно, на руки Беллы. Даже Робби смотрел на это как зачарованный. Нед задумался, какое будущее ждет здесь этого мальчика. Наверное, он тоже останется в приюте и будет работать за кусок хлеба и крышу над головой, да еще ради того, чтобы чувствовать, что кому-то нужен. Это Нед мог понять. Наблюдая за Беллой, лицо которой сияло, он почувствовал, как на него накатывает волна печали. Бирма не должна стать для Беллы домом, и уж конечно им не должен стать приют.

– Пойду прогуляюсь, – произнес он и резко поднялся.

Белла не возражала. Ей явно доставляло удовольствие быть в центре внимания, и брат понял, что некоторое время она не будет по нему скучать.

Робби разыскал Неда позже, когда тот выполнял возложенные на него матроной Брент обязанности. Он должен был наводить порядок и мыть полы в спальнях старших мальчиков. До отбоя оставалось больше часа. Нед уже привык заниматься уборкой в это время – можно спокойно что-то сделать и заодно поразмыслить. Он уже подмел пол и как раз взялся за швабру, когда появился Робби.

– Привет, Нед! – Робби внес в комнату и поставил на пол собственные ведро и швабру.

Нед улыбнулся и спросил:

– Как там Белл?

– Учится танцевать бирманские танцы. – Мальчик покачал головой. – Очень симпатичная девочка.

– Она любит наряжаться и танцевать, – сказал Нед. – Спасибо, что так хорошо с ней обращаешься.

– Не за что.

Робби принялся мыть пол рядом с Недом. Подстроившись к движениям Неда, он махал шваброй в лад с ним.

– Мне это легко. Если бы мы были старше, я убежал бы с ней, – произнес он, сопровождая свои слова картинным взмахом тряпкой. – Ты читал «Зорро»?

Нед отрицательно покачал головой.

– Отличная книга. Мне доктор Брент дал почитать.

– Очень мило с его стороны. Мне он не показался таким уж добрым.

– Он вовсе недобрый! – прочувствованно воскликнул Робби.

Нед навострил уши, но Робби повернулся к нему спиной, шагнул в сторону и попросил:

– Расскажи о своей стране. Ты ведь из Англии?

– Вообще-то из Шотландии, – начал Нед, наконец-то получивший возможность вслух говорить о доме. – Шотландия расположена на самом севере Британских островов, – начал он, прислоняя швабру к стене и пальцами изображая треугольник. – Я жил в поселке неподалеку от Эдинбурга, нашей столицы. Она старинная, с булыжными мостовыми и георгианскими зданиями в Новом городе. В Старом городе есть замок, который видно отовсюду – Нед знал, что теряет своего слушателя, но ему было все равно, ведь ему самому хотелось потеряться в воспоминаниях. – В Шотландии большую часть года холодно, мокро и облачно. – Тут Робби нахмурился, а Нед продолжал: – Там не как здесь, не пахнет орхидеями и пряностями. Я жил в городе у моря, у нас всегда пахло солью, рыбой, яблочными пирогами, еще угольной сажей из каминов, а летом – недавно подстриженными газонами и розами. Там часто шел дождь, но я никогда не был мокрым. А здесь кожа вечно влажная и липкая, – с искренним раздражением добавил он.

– Тебе здесь не нравится, Нед?

Нед хотел пощадить чувства нового друга, но желание сказать правду возобладало.

– Не нравится. Я хочу вернуться в Шотландию. Там я сумею найти приличную работу. Прости, я не хотел быть неблагодарным или грубым. Я понимаю, здесь твой дом, – произнес он, и внезапно в нос ему ударил запах дезинфицирующего средства, перекрывающий «аромат» мокрых тряпок.

Робби ответил ему неподвижным взглядом и заявил:

– Это место мне не дом, Нед. Просто я здесь живу, вот и все. Когда я тут очутился, мне было столько же, сколько твоей сестре. Но вы должны уходить отсюда как можно скорее, пока она не сошла с ума… Даже прежде, чем ей исполнится десять.

– Что ты имеешь в виду? – Нед замер на месте.

– Когда я гляжу на Беллу, она мне кажется такой слабой.

– Слабой?

– Нет, это не совсем правильное слово. Что-то такое, что может сломаться.

– Хрупкой?

– Точно, именно это я и имел в виду. Мой английский… Прости меня, иногда я не могу найти правильного слова.

– Робби, ты говоришь на моем языке лучше, чем многие люди у меня на родине. Кто тебя научил?

– Вначале мама. Она родилась в Западной Бенгалии, но с ней произошло что-то нехорошее в Калькутте. Мать так и не рассказала мне, что именно. В конце концов она оказалась здесь, в Рангуне.

– Ты замечательно говоришь по-английски.

– Спасибо. Мама настаивала, чтобы я учил его, потому что у меня отец англичанин. Но мне надо больше читать. Доктор Брент требовал, чтобы я говорил только по-английски, так что постепенно у меня стало лучше получаться.

– Я помогу тебе с чтением, и Белл тоже. – Ему хотелось расспросить Робби, как получилось, что его родители – англичанин и женщина из Калькутты, но Нед решил, что это будет нетактично с его стороны.

– Это много для меня значит. – Робби просиял от удовольствия. – Здесь, в приюте, они говорят, что учат детей чтению и письму, но на самом деле их больше заставляют плести корзины и зарабатывать деньги, а то и просто делать всякую работу по хозяйству. Мне повезло, что у меня есть доступ к книжным полкам доктора Брента – когда он в хорошем расположении духа, конечно. Надеюсь, Белл понравится меня учить.

Это напомнило Неду о предостережении Робби. Он вздохнул и сказал:

– Белл такая юная. Вряд ли можно обвинять ее в том, что она выглядит хрупкой.

– Это только начало, Нед. – Робби посмотрел на него странным глубоким взглядом. – Худшее впереди. Я тебя не обманываю.

– О чем ты?

Робби принялся яростно тереть пол тряпкой и ответил:

– Слушай, ты и Белла мне нравитесь. Мы только что познакомились, но я вижу, что мы можем подружиться. Понимаешь?

– Нет. Говори яснее. Мне сейчас не до игр.

– Это не игра! – С этими словами Робби выглянул в окно спальни. – Никогда не знаешь, не подслушивает ли кто-нибудь.

– Я уже вообще не знаю, что думать.

– Тебе нравится доктор Брент?

– Не особенно. Нет, если честно, вообще не нравится. В нем есть что-то зловещее.

– Зловещее?

– Ну, в общем… – Нед изобразил гримасу отвращения. – От его вида мне делается не по себе.

– Точно! Мороз идет по коже. Инстинкты тебя не обманывают. Так что послушайся их и постарайся поскорее отсюда выбраться.

– Выбраться?

– Прочь отсюда как можно скорее. – Робби уже шептал.

– Из приюта? – Нед нахмурился. – Но мы ведь только что приехали.

– Да, из приюта, но не только. Вообще из Бирмы. – Робби уже выходил из себя. – В городе очень неспокойно. Ходят слухи о восстании. Такие люди, как вы, которые останавливаются в «Стрэнде» и ходят в клубы, представления не имеют о том, что происходит на улицах, в настоящем Рангуне.

– В самом деле? – едко отвечал Нед. – Меня вряд ли можно причислить к «таким людям». Мой отец во время войны служил в пехоте, а потом подался на заработки. Мать занималась преподаванием. Теперь наши родители погибли, у меня нет ни пенни и абсолютно никакой поддержки!

– Ладно-ладно, успокойся. Прости. Но ты у нас недавно. Не понимаешь, что здесь не важно, как ты жил дома, где, может быть, вовсе не был богатым. Уже одно то, что ты британец, здесь, в колонии, означает, что ты другой. К тебе относятся иначе. Я бы с радостью с тобой поменялся.

– Но мы ведь оба в приюте!

– Да, но ты высокий, красивый и голубоглазый, знаешь, кто были твои мать и отец, помнишь, как они выглядели. В документах написано, что все члены твоей семьи – британцы.

– Сейчас мне это не очень-то помогает.

Робби ответил взглядом своих глаз цвета темного шоколада, любимого сорта отца, но Нед не мог вспомнить тот вкус.

– Что такое? – раздраженно спросил он.

– Если хочешь выжить, то отбрось всю ожесточенность. Никто тебя не поддержит, да и ты сам не сумеешь ничего сделать, если будешь жалеть себя.

– Ты говоришь как специалист по выживанию, – проворчал Нед, отшвыривая тряпку.

– А я такой и есть. Я рассказывал, что моя мать из Калькутты. Так уж получилось, что ей пришлось приехать сюда и работать на рисовых плантациях. Она была очень красивая, с чудесным голосом. Я до сих пор помню, как она пела. Кто мой отец, я не знаю. Одни говорят, он был солдатом. Со слов других – собственник плантации, из тех, что развлекаются с хорошенькими работницами-индианками. Так или иначе, но можно, пожалуй, с уверенностью утверждать, что мой отец англичанин.

– А кто тогда ты?

– Таких, как я, называют англо-индусами, Нед. Полукровками, – печально улыбнулся Робби.

– Судя по имени, ты такой же шотландец, как и я.

– Это правда. Я с гордостью ношу имя Роберта Джеймса. Хотя, наверное, мне дали первое подвернувшееся, лишь бы было легко произносить.

– А о семье матери тебе что-нибудь известно?

– Ты ведь не знаешь, что такое кастовая система в Индии?

Нед отрицательно покачал головой.

– Как бы это объяснить попроще? В обществе Индии множество перегородок. Люди, находящиеся на разных уровнях, никогда не пересекаются. Члены одной касты не хотят разговаривать с представителями другой. Некоторые не желают даже находиться неподалеку от представителей низшей касты, которых не подобает замечать.

Нед не верил своим ушам.

– Думаешь, я вру?

– По-моему, ты преувеличиваешь.

– А я считаю, что тебе еще очень много предстоит узнать, – отвечал Робби. – Принадлежать к какой-нибудь касте – это одно. Быть полукровкой, не иметь своей группы означает жить в пустыне. Родственники моей матери – просто слуги в английских домах, и все же они считают меня ниже неприкасаемых. Я для них как грязь.

– Но, Робби…

– Почему, по-твоему, я здесь? Отец нас бросил. Родственники матери не желали ничего знать. Когда мне было примерно столько, сколько сейчас Белле, моя мать умерла от дизентерии. Я знаю, каково сейчас твоей сестре.

– А что стало с тобой?

– Со мной-то? Я жил на улице, но уцелел. Это самое главное. Показывал туристам, как добраться туда или сюда, носил багаж. Я хотел зарабатывать деньги, а не просить. Дал себе слово, что никогда не стану карманником. Я не люблю воров. Однажды на моих глазах произошло воровство. Жертвой был торговец рубинами. Мы с ним как раз договаривались о цене, за которую я помогу ему донести кое-какую поклажу, как на него напал вор. Я не мог с этим смириться – он собирался убежать с бумагами клиента и моей оплатой. Тогда я подставил ему подножку и набросился на него.

– А дальше?

– Дальше? Торговец в порыве благодарности решил мне помочь. Лучше бы денег дал! – Робби невесело рассмеялся. – Но он с кем-то поговорил, и не успел я и глазом моргнуть, как очутился тут. А потом я начал быстро расти. – Робби вернулся к работе и стал тереть пол, рассерженно и неуклюже.