Текст книги "Золотые поля"

Автор книги: Фиона Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

38

Вскоре Брайант напился до умопомрачения. Ему было все равно, чем накачиваться, лишь бы содержание алкоголя в отраве было достаточным, чтобы быстро притупить чувства. Прикончив бутылку скотча, он отправил вслед за ним остатки джина и пару стаканов белого рома.

Коктейль сработал. Не прошло и часа после его дикого, со скрипом шин, возвращения домой, как он уже, заметно пошатываясь, бродил по комнатам, наталкиваясь на предметы обстановки и шикая сам на себя. Джек забыл, что дома нет никого, кроме Гангаи. Тот, не выходя из тени, молча и недовольно следил за передвижениями господина, намереваясь вмешаться только в том случае, если тот как-то себе навредит.

Сквозь мутный водоворот, который представляли собой его мысли, Джек все-таки заметил время: чуть больше полуночи. На него напал смех. Сначала он смеялся тихо, а потом все громче и громче, пока смех не превратился в безумный хохот одержимого.

Внезапно, к немалой тревоге Гангаи, Джек вскочил с кресла в гостиной, в которое совсем недавно рухнул. Неровной походкой пройдя по коридору, Брайант миновал крыльцо и вышел на веранду, где порылся в карманах и нашел то, что искал. Он издал победоносный вопль, пошатнулся, едва не упав с лестницы, и на мгновение пропал из поля зрения Гангаи. Через пару минут заурчал мотор – Джек на мотоцикле набирал скорость, не зная, что дворецкий у него за спиной размахивает руками и кричит. Брайант взял на себя важную миссию.

Гангаи смотрел ему вслед до тех пор, пока свет габаритных огней внезапно не исчез – Джек свернул налево и покатил по направлению к холму Фаннелла.

* * *

В доме Уокеров царило веселье, звучали поздравления. Задолго до того, как закончилась рабочая смена, Нед узнал, что его затея, которой предстояло навеки остаться под именем «девятичасовое мигание», сработала и он завоевал сердце Айрис Уокер.

Она бросилась к нему в объятия, как только увидела, что Синклер идет по дорожке к дому. На ней все еще был великолепный танцевальный наряд. Он никогда прежде не видел ее такой красивой, как сейчас, во мраке, с лицом, озаренным лишь лунным светом, когда она осыпала его поцелуями. В этих проявлениях нежности было что-то горячечное, словно Айрис старалась убедить себя в том, что все это на самом деле.

Ему было все равно, что ею двигает. Нед мог лишь упиваться зрелищем ее красоты, радуясь, что она счастлива, влюблена, что на пальце у нее его кольцо. Он изгнал из сердца все сомнения, для которых больше не было места. Айрис приняла его. Что бы ни произошло в тот день в Бангалоре, Нед никогда этого не узнает, да он и не хотел знать, потому что Айрис в его объятиях, с его кольцом на пальце, шепчет его имя.

Все остальное неважно.

На веранде расположилась большая семья, которая его тоже любит. Все улыбались. Даже Руперт припрыгал из своей комнаты, опираясь на костыль, которым учился управлять уцелевшей рукой.

– Что ж, полагаю, событие можно считать официальным, – произнес Уокер на веранде. – По моему мнению, сегодняшние танцы превратились в помолвку. Поздравляем нашу любимую Айрис и ее прекрасного жениха Эдварда Синклера.

Все захлопали, зазвучали поздравления. Нед даже не покраснел. Он был слишком счастлив, переполнен чувствами, чтобы испытывать смущение.

Когда все двинулись в дом, Уокер на ходу отдавал распоряжения о напитках и закусках.

Нед на мгновение удержал Айрис и спросил:

– Я слышал, там был Джек, да?

Она кивнула.

– Как он себя повел?

– Спокойно. Согласился, – сказала она.

– Брайант говорил мне, что примет твое решение.

– Ты с ним разговаривал?

– Да. Мы решили предоставить выбор тебе.

– Ты беседовал с ним и не сердишься? Что он сказал?

– То, что я и думал. Я, по его мнению, не могу дать тебе той жизни, которую ты заслуживаешь. Возможно, в этом он прав.

– Нед!..

– Айрис, он может дать тебе больше в материальном плане, но я знаю, что эмоционально, духовно, физически… никто никогда не будет любить и поддерживать тебя так, как я.

– Знаю, Нед, знаю. Решение не было трудным.

У Синклера не хватило мужества сказать, что эта фраза подтверждает тот факт, что сомнения все-таки были.

Вместо этого он с облегчением улыбнулся.

– Я рад. Надеюсь, «мигание» было для тебя достаточно романтичным.

Она в ответ улыбнулась, и ямочки у нее на щеках выявились еще отчетливее. Нед сказал себе, что ее любовь к нему очевидна.

– Очень театрально! – Она слегка шлепнула его по руке. – Все девушки умирают от зависти. – Внезапно лицо Айрис исказилось, она стала хватать ртом воздух. – Ой, Нед, прости меня. – С этими словами девушка бросилась в кусты.

У нее начались позывы на рвоту.

– Айрис, как ты себя чувствуешь? – Встревоженный Синклер взял ее за плечи.

Она вздохнула, провела дрожащей рукой по лбу и сказала:

– Мне так жаль. Дай мне, пожалуйста, твой носовой платок.

Он дал, Айрис промокнула губы и вытерла лицо.

– Что с тобой?

– Это уже второй раз. – Она покачала головой. – Кажется, я заболеваю.

– У тебя температура? Может, поговорим с твоим отцом?

– Нет-нет. Пожалуйста. Пойдем. У них праздничное настроение. Давай не будем его портить. Мне уже лучше. Все прошло. Знаешь, наверное, это от нервов. Этот месяц мне нелегко дался.

– Знаю, моя дорогая. Я соблюдал дистанцию, но…

– Ш-ш! – Она приложила пальцы к его губам. – Давай не будем об этом.

– Почему?

В ответ Айрис привлекла его к себе и обняла.

– Давай не будем ждать, Нед.

– О чем ты?

– О том, что не надо откладывать свадьбу. Я не хочу долгой, растянутой помолвки. Сегодня мы обручились. Давай поженимся на Рождество.

– Но ведь до Рождества меньше четырех недель! – предостерег он, опешив от такого пыла, но восторгаясь в глубине души. – Айрис, я женился бы хоть завтра, но думаю о тебе, о твоей семье. Невестам ведь всегда надо так много времени!

– Только не мне. Давай поженимся до начала праздников, и тогда отмечать Рождество мы будем уже как мистер и миссис Синклер.

– Если ты этого хочешь, да будет так. – Он осыпал ее руки поцелуями. – Я договорюсь в церкви Святого Майкла на эту дату. Уверен, там нет очереди!

Они рассмеялись.

– Пойдемте, голубки, – послышался голос Джима. – Папа разыскал какую-то древнюю бутылку шампанского, которую собирается открыть. Он хочет, чтобы все выпили за ваше здоровье.

* * *

Выписывая кренделя, Джек въехал на дорожку, ведущую к дому Уокеров. Он едва ли заметил, что мотоцикл завалился набок, когда Брайант попытался сбить стойку, но промахнулся.

Свет пылал во всех окнах. В одном он увидел Неда рядом с Айрис. Они прямо светились от счастья. Все семейство было в сборе, каждый держал в руках полный бокал.

– За Айрис и Неда! – провозгласил Гарольд Уокер.

– За Айрис и Неда! – громко повторили все и подняли бокалы.

Брайант постоял, покачиваясь, понаблюдал, как члены семьи церемонно пригубливали бокалы. Затем Айрис с Недом, глядя друг на друга, как два влюбленных кролика, сделали то же самое. У Джека желчь подкатила к горлу. Он давно уже был без смокинга, в рубашке и модных брюках. Сорочка с одного бока выбилась наружу, а галстук-бабочка хлопал его по шее, поскольку попытка снять эту штуку не увенчалась успехом. Брайант сумел лишь расслабить ее.

Он крикнул в окно:

– Нед Синклер!

Не услышать этого было невозможно, и вся семья замерла на месте. Нед потупился, извинился и вышел.

Джек ждал. Он немного протрезвел и теперь мог понять, что очень-очень пьян.

На крыльце появился Синклер.

– Привет, Джек.

– А, победитель явился!

Айрис тоже вышла. Брайант не был уверен, но ему показалось, что Нед попросил ее оставаться на месте, а сам двинулся вниз по ступенькам.

– Ты пьян.

– Чин-чин! – воскликнул Джек и рыгнул.

– Джек, тебе не следовало приходить.

– Привет, Айрис, предательница! Будь осторожен, Нед, с этой искусительницей. У нее в сердце вероломство.

– Поосторожнее, Джек. Ты говоришь о моей невесте, и я прошу тебя проявлять уважение.

– Уважение? – повторил Джек. – Что вы можете знать про… это самое, когда оба лжете друг другу?.. – Он попытался подавить отрыжку, но не смог этого сделать, поглядел в окно и заметил, что число гостей увеличилось. – Вам всем надо это услышать. Эй, Айрис! Говорил ли тебе Нед когда-нибудь о человеке по имени Брент, который использовал его дружка, и в отнест… в омест… – Нужное слово не приходило ему на ум. – Одним словом, Брент умер, Айрис. Как удобно, правда?

– Прекрати, Джек, – тихо предупредил Нед.

Брайант посмотрел на своего старого друга. Качаясь, он был противен сам себе за то, что дал такую слабину из-за женщины.

– Ты дал слово, – вполголоса продолжал Синклер. – Мы предоставили выбор ей. Она предпочла меня. Теперь уходи, возвращайся в Корнуэлл и купи себе на отцовские деньги жену.

Никто этого не ожидал. Даже сам Джек удивился, глядя на свой кулак, недоумевая по поводу того, почему Нед вдруг оказался на земле с окровавленным лицом. Послышались крики. Джим, слуги, Айрис и, кажется, еще пара сестер навалились на незваного гостя и оттащили его в сторону.

Появился Уокер. Лицо у него было суровое.

– По-моему, ты излил душу, Джек. Отправляйся домой и проспись.

– Иди, Джек, – процедил сквозь зубы Джим. – Конец игре.

Брайант как во сне смотрел на Неда, хватающегося за челюсть. Его голова лежала на коленях Айрис. Она плакала, а Синклер залил кровью все ее чудесное платье. Глазами, полными мольбы, девушка смотрела на него.

– Уходи, Джек, и оставь нашу семью в покое.

– Айрис! – начал он, раскаиваясь в своем гневе, сожалея, что напился, страдая оттого, что потерял не только любимую, которая ушла к Неду, но и его самого, единственного друга, который у него был в жизни.

Но Айрис отвела взгляд, а заговорил ее отец:

– Я должен осмотреть Неда. Джим, проводи Джека до ворот, пожалуйста, и помоги ему с мотоциклом. Хотя его плечо еще не вполне зажило, и ему, наверное, не стоит сегодня ехать самому. Утром он может прислать кого-нибудь за мотоциклом.

Все засуетились, помогая Неду встать, и гуськом направились в дом.

Джеку оставалось лишь смотреть на все это мутными глазами.

– Я не хотел никого обидеть…

– Но обидел. Хватит, Джек. Тебе здесь правда не место, – добродушно, но твердо заметил Джим.

Брайант сбросил с себя его руки и заявил:

– Не прикасайся ко мне.

– Хорошо-хорошо. – Джим попятился, не опуская рук. – Но тебе надо уйти.

Джек предпринял попытку поднять с земли мотоцикл.

– Не думаю, что тебе сегодня стоит садиться за руль.

– Да мне плевать, что ты думаешь! – Брайант оскалился и наконец-то перекинул ногу через сиденье.

Машина завелась мгновенно. Для закрепления эффекта он наградил Джима еще одним тяжелым взглядом и скрылся во мраке ночи, чуть рассеиваемом лишь неярким светом фары.

Почти во всех домах к этому часу уже спали, погасив свет, что лишало Брайанта ориентиров. Но вместо того, чтобы ехать осторожно, он подбавил газу. Джек был почти дома, на углу, дорога от которого вела к вершине холма.

Он уже совсем плохо соображал, что делает. Мотоцикл забуксовал, потом накренился и стал падать вбок, одновременно скользя к обочине. Но первым в канаву свалился Джек, а уже на него рухнул мотоцикл.

Чуть раньше Гангаи видел, как хозяин приближается на высокой скорости. Джек не заметил его, проехав на ревущем мотоцикле мимо. Затем дворецкий услышал в отдалении визг шин и тяжелые звуки падения. Задолго до того, как он нашел Джека, умолкнувшие на время сверчки возобновили свою песню.

* * *

Придя в сознание, Брайант едва сумел открыть глаза и понятия не имел, где находится. Он слегка пошевелил головой, в результате все содержимое желудка подступило ему к горлу как следствие боли в шее, вызванной этим движением, или из-за похмелья.

Кто-то находился рядом и оказался достаточно предусмотрителен, чтобы предупредить извержение. Затем лицо ему вытерли, а лоб охладили куском влажной фланели. Все у него ныло. В голове словно стучал молот, бок горел, а в плече будто опять что-то сместилось.

Если когда-либо в жизни он был близок к слезам, то именно в эти мгновения, когда на память живо пришли события вечера и ночи. Он попытался заговорить, но вместо разборчивых слов получилось какое-то скрипение, хотел сесть, но его пронзила боль.

Через некоторое время Джек пришел в чувство и понял, что был без сознания.

– Вам лучше не шевелиться, – произнес голос, показавшийся ему знакомым, но он все же не мог точно сказать, кому тот принадлежит.

– Где? – выдавил Брайант.

– Вы дома.

Он попробовал сглотнуть. Горло пересохло.

– Кто это?

– Канакаммал, сэр. Гангаи настаивал, чтобы я пришла. Если желаете, я могу уйти.

– Нет. Останься.

Она промолчала.

Прошли часы, может быть, даже сутки, в течение которых он засыпал и просыпался, находясь почти без движения, но все время ощущая утешительное присутствие. Девушка хранила молчание, неподвижная, как изображение на картине, пока не возникала необходимость подать ему воды или утереть губы.

Она задернула занавески, поэтому он не имел представления о времени, но в какой-то момент – наверное, это было уже на следующий день – почувствовал, что в голове у него прояснилось.

– Как долго я?..

– Сейчас понедельник.

Почти два дня. Работа.

Канакаммал словно прочла его мысли.

– Доктор Уокер поговорил с вашим начальником. Тот сказал, чтобы вы взяли пару недель отпуска – они вам все равно должны.

– Уокер?

– Мы должны были кого-то позвать.

– Что со мной?

– Ушиб головы. Сотрясение мозга. Сбоку у вас большая ссадина, и надо регулярно менять повязку.

– Моя рука?

– Просто открылась старая рана.

Джек кивнул, ненавидя себя, весь мир и в особенности Канакаммал за то, что она нашла в себе силы простить его, когда он этого вовсе не заслуживает. В последовавшие за этим долгие дни и еще более затяжные ночи он пребывал в мрачном настроении.

Канакаммал иногда дремала в кресле напротив. Временами она исчезала, и тогда из кухни приносились волны соблазнительных запахов. Джек не очень-то был расположен это признавать, однако все же понимал, что если бы не Канакаммал, то его выздоровление было бы отнюдь не таким быстрым.

Чтобы ежедневно наблюдать за состоянием Брайанта, Уокер прислал своего молодого коллегу, который вскоре объявил, что пациент пошел на поправку. В числе рекомендаций были отдых, обильное питье, солнечные ванны в области спины и нетрудные физические упражнения. Через неделю Джек уже опять был на ногах. Говорил он немного, но выполнял все, что от него требовалось, чтобы полностью поправиться. Час в день Брайант проводил за письменным столом, отдавая распоряжения по поводу магазина и нового дома, так что в итоге работа кипела и там. Он решил, что магазину лучше всего быть универсальным. Учитывая расположение здания на вершине холма, было бы логично назвать заведение «Фаннелл».

Он научился опустошать ум, изгнал все мысли насчет того, что коллеги могут подумать по поводу его поведения в пьяном виде и последующего несчастного случая, исключил все нежелательные мысли об Айрис и Неде. Если образ кого-либо из них грозил привлечь его внимание, он отвлекался, раскладывая пасьянс или делая что-нибудь по дому. Джек старался дать себе время, необходимое для того, чтобы полностью дистанцироваться от воспоминаний о том ужасном субботнем вечере, в особенности же стереть воспоминания о том, как он двигался внутри Айрис, целовал, хотел ее.

Но разумеется, полностью закрыться от людей было невозможно. Однажды, когда молодой медик был на срочном вызове, навестить больного явился Гарольд Уокер. С Джеком он вел себя сугубо по-деловому, разговор шел только о ранениях Брайанта.

– Мне кажется, вы сейчас уже в достаточно хорошем состоянии, чтобы полностью вернуться к работе, Джек. Уверен, вы можете выполнять свои обязанности в машинном зале.

– Благодарю вас, – ответил тот.

– Что ж, всего доброго. Мне больше нет необходимости вас навещать. – С этими словами Гарольд двинулся к выходу.

Джек, рука которого для пущей безопасности все еще находилась на перевязи, вышел проводить его на веранду.

– Доктор Уокер?

Старик обернулся.

– Я хотел бы извиниться за свое поведение.

– Думаю, для всех будет лучше, если мы больше не станем об этом вспоминать. Наша семья желает забыть об этом.

– Разумеется, но, видите ли, я не могу забыть, а потому хотел бы, чтобы вы знали, что я действительно раскаиваюсь в своем безобразном поведении. – Он слабо, невесело улыбнулся. – Более того, со всей честностью могу сказать, что я очень жалею о том, что познакомился с вашей дочерью, сэр. Она пробила у меня в сердце темную дыру. – Он не собирался этого говорить, но было уже поздно, слова выскочили.

Уокер изучающе посмотрел на него.

– Джек, совсем недавно вы спасли жизнь моего любимого сына, за что наша семья перед вами в неоплатном долгу. Но мне не кажется, что мы – и менее всех моя дочь – обязаны теперь пожизненно демонстрировать вам свою благодарность. Что сделано, то сделано. Вы действовали как герой. В результате вы оба выжили и смогли обо всем рассказать.

Джек кивнул.

– Моя дочь скоро должна выйти замуж за Эдварда Синклера. Если на то пошло, очень скоро. Они предпочли короткую помолвку, о чем я очень жалею, поскольку это лишает мою жену удовольствия побаловать дочь во время подготовки к свадьбе. Они должны были бы в полной мере насладиться этим. Тем не менее решение принято, и свадьба состоится через две недели. У меня возникло отчетливое ощущение, что эта прекрасная молодая пара вынуждена поступить так. Причина, по которой я говорю это вам, Джек, заключается в том, что достаточно на них взглянуть, чтобы увидеть их взаимную преданность. Я хочу, чтобы вы не омрачали своим присутствием наш семейный праздник и не создавали Айрис и Неду дополнительных проблем. Это ясно?

Джек не сдержался, ощетинился и спросил:

– Или что?

– Или вы будете иметь дело со мной, сэр! Не знаю, чего вы добивались, раскапывая этот старый случай с мистером Брентом из Рангуна. Но все поняли, что, по вашему мнению, Нед должен за что-то ответить. Меня это не интересует. Говоря откровенно, все в прошлом, сколько ни копайся, того человека к жизни все равно не вернешь. Но можете смело поставить свою последнюю рупию на то, что я кое-что предприму, если вы будете упорствовать в своем желании привлечь внимание к этому событию.

– В самом деле? И что же?

– Вы, может быть, забыли, что Сабу служит у меня уже много лет. Он был с нами, когда родился наш первый ребенок, надеюсь, первого нашего внука мы тоже обнимем при нем. То, что произошло между вами и Сабу, – ваше дело… но также и мое, поскольку оно приключилось в моем доме, а слуга должен быть верен мне. Я знаю, что он солгал, чтобы спасти вас, о вашем визите в дом, несмотря на то что в разговоре с полицией вы изобразили события иначе. Я предпочел все эти годы молчать, поскольку не видел смысла мутить воду, если полиция решила, что все чисто, и еще потому, что с Неда все подозрения были сняты. Но если вы опять вздумаете создавать проблемы для этого прекрасного молодого человека, то я подниму старый случай. На этот раз прозвучит ваше имя. – Голос Уокера упал до яростного хрипа, а лицо побагровело. – Держитесь как можно дальше от моей Айрис и ее будущего мужа, Джек Брайант.

Он повернулся, сел в машину и отъехал, не взглянув в сторону Джека, который словно примерз к веранде. Все его физические недомогания отступили перед дикой яростью.

39

Пытаясь отвлечься от эмоционального смятения, Джек погрузился в работу и в течение следующей недели демонстрировал такое усердие и квалификацию, что управляющий шахтой упомянул об этом в докладе, отправленном в главный офис. Все сходились во мнении, что в назначении его старшим инженером содержался элемент риска. Джек хотел, чтобы все удостоверились, что оно того стоило.

Его дневная работа постепенно вошла в свое русло, зато ночи тянулись уныло, и его настроение колебалось между мрачной яростью и отчаянием.

Все это время Канакаммал неизменно была рядом. Чаще всего она молчала, лишь передвигалась по дому подобно видению и не спала ночами, приглядывая за ним. Девушка готовила кушанья, к которым он едва притрагивался, приносила чай и кофе, которые остывали, и убирала за ним, когда Брайант, измученный бессонницей, сбрасывал наконец одежду и ложился в кровать, на свежее белье, только что постеленное ею. В комнате вновь появились цветы, опять пахло сандаловым маслом, хотя Джеку не удавалось обнаружить источник этого аромата.

За все это время Брайант ни разу не видел Айрис или Неда, ограничив свои передвижения Марикуппамом. Он лишь время от времени посещал магазин на холме, чтобы проверить, как идут работы. Пил Джек только дома… в одиночестве.

Двенадцатого декабря в Золотых Полях стали появляться рождественские украшения. Каждая шахта ставила гигантскую ель с массивными огнями. Джек проследил, чтобы его люди вложили свою лепту в украшение ели у Топ-Риф, чтобы семьи работников шахты могли повеселиться, но только благодаря Канакаммал дом самого Брайанта, в котором царило унылое настроение, снаружи выглядел таким же нарядным, как и его соседи.

Дни ползли один за другим, звучали гимны, шахты приступили к подготовке к рождественским празднованиям, самой радостной части года в Золотых Полях. При мысли о приближающемся веселье Джека бросало в дрожь. Каждый вечер, когда крыши города окрашивались цветами заката, он думал о том, что до свадьбы осталось еще на день меньше.

В тот день, когда Уокер сказал ему, что Айрис и Нед поженятся, решимость Брайанта поколебалась. Дело лишь усугубилось тем, что следующие два дня были выходными и он мог вдосталь подумать о счастливой паре. В своем саморазрушении Джек дошел до того, что его даже посещали мысли явиться посмотреть, как все будет происходить.

Пил он, однако, сравнительно умеренно и не сомневался в том, что Канакаммал пригрозила Гангаи чем-то худшим, чем смерть, потому что тот не спешил восстанавливать запасы алкоголя.

– Гангаи! Ты принес джин?

– Я… я принесу завтра, сэр.

– Нет, сегодня. Отправляйся в Робертсонпет, купи мне по бутылке джина и скотча и не придумывай оправданий, почему ты их не принес. – Он отсчитал купюры. – Вот. Если будет сдача, оставь себе на бутылку араки.

Гангаи заулыбался и поспешил на велосипеде за джином. Через несколько минут явилась Канакаммал с тарелкой лукового бхали.

– Подать вам сегодня ужин раньше, мистер Брайант?

– Пожалуй, сначала схожу прогуляюсь.

– Если вы еще не поднимались на холм, сэр, то знайте, что там очень красиво. С вершины открывается чудесный вид.

Джек внутренне улыбнулся. Ее настойчивость вызывала в нем восхищение. Как и Гангаи, она целыми днями не сводила с него глаз, отслеживая любые изменения в его стойко-угнетенном состоянии. Теперь девушка поняла, что момент настал, и надеялась помешать ему оказаться сегодня в окрестностях церкви Святого Михаила.

– Я ненадолго, – нарочито легкомысленно произнес он, безуспешно пытаясь затянуться.

Она не мигая наблюдала, как он выплевывает дым и подергивается под ее строгим взглядом.

– Я вижу тебя насквозь, Элизабет, знаю, о чем ты думаешь. К сожалению, спасти меня от себя самого ты не можешь. Это никому не под силу. – Джек бросил сигарету, погасил окурок каблуком и опять взглянул на нее. – Почему ты еще не замужем? – Когда она не ответила, он покачал головой и заметил: – Местные мужчины, наверное, с радостью отправили бы такую женщину, как ты, просить милостыню.

– Я не стану просить милостыню ради любого мужчины, сэр.

– Кто бы сомневался. – Брайант удрученно вздохнул. – Но я сказал это как комплимент. Ты действительно очень необычная девушка, и Нед прав. Я принимал тебя и все, что ты делаешь, без благодарности. Так что позволь мне сказать это, пока я еще не напился. Я рад, что ты вернулась и находишься здесь.

– Я тоже рада, сэр. Мне не нравится обслуживать покупателей в магазине отца.

– Почему?

– Они разговаривают со мной свысока. Особенно полукровки. Для них я всегда только служанка.

Услышав использованный ею оскорбительный термин, Джек добродушно крякнул и поинтересовался:

– Ты не любишь англо-индианок?

– Я не люблю всех, кто думает, что они лучше меня. Моя кровь красная, такая же, как и у них. Девять месяцев назад в больнице открыли станцию переливания крови. Мой отец был первым в очереди сдавать кровь, я – следующей. Можно не сомневаться, что, когда дело доходит до спасения жизни драгоценного сына или дочери, никто уже не думает о том, чью кровь им перельют, и индийская их вполне устроит. – Девушка говорила негромко и внешне спокойно, но Джек ощутил ее гнев.

– Поэтому ты не хочешь больше работать в магазине?

– Может быть, я открою собственный магазин, сэр. Тогда никто не будет смотреть на меня свысока.

– Молодец.

– Пойду приготовлю вам поесть. – Она исчезла.

Джек попытался подложить руку под голову, но плечо запротестовало так бурно, что это напомнило ему о тех минутах на веранде, когда Айрис сумела прогнать всю его боль.

Айрис.

Сегодня она выйдет замуж. Вечером ляжет спать в одну постель с Недом. При мысли об этом Брайант заскрипел зубами. В его воображении возникла праздничная суета, хлопоты по украшению церкви, подготовке к венчанию – можно не сомневаться, в Ургаум-Холле. Куда Нед поедет с ней на медовый месяц? Какое путешествие он может себе позволить?

Сам Джек отвез бы ее в Шринагар, в летнюю столицу Кашмира, о которой ему рассказывал Генри, в один из тех величественных плавучих домов, когда-то принадлежащих махарадже, на спокойном и прозрачном как кристалл озере Дал. Они задернули бы занавески, и он любил бы ее медленно, нежно. Возникший образ был таким живым, что Брайант едва не застонал. К реальности его вернул отдаленный колокольный звон. В субботу он может означать только одно – свадьбу.

Не зная, что делать, Джек встал, автоматически вышел из сада и пошел… вниз по холму, к главной дороге в Полях, которая приведет его в Ургаум.

* * *

Айрис в одном белье смотрела на себя в зеркало. Сзади стояла мать с маленьким горшочком в руке.

– Неужели ты правда это сделаешь? – со смехом спросила Айрис.

– Моя мама и бабушка сделали для меня то же самое, – отвечала Флора. – Это традиция. Поэтому я хранила эту чудесную пудру, которую папа привез из Англии именно для такого случая. Это весенняя фиалка, Айрис. – Она рассмеялась. – Знаю, кажется, что в этом есть какое-то противоречие, но фиалковый аромат – один из самых нежных, и он тебе подходит. Как ты себя чувствуешь?

– Отлично. – Айрис улыбнулась.

– Но ведь тебя тошнило.

– Всего лишь нервы, не более того.

– Напряженная подготовка к свадьбе тебя переутомила.

– Просто мне не хочется дополнительных конфликтов с Джеком, – пожала плечами Айрис.

– У него нет никаких прав!

– Перестань, мама. Это в прошлом.

– В таком случае будем надеяться, что он усвоил урок, – заключила Флора.

– Давай начнем ритуал, – сказала Айрис.

Мать отступила на пару шагов, набрала из горшочка хорошую щепоть пудры и мягким движением подбросила. Душистое облако каскадом заструилось вниз вдоль спины Айрис, частично оседая на коже. Флора повторила это действие несколько раз, медленно обходя вокруг дочери, пока все ее тело, начиная от шеи, не оказалось слегка припудренным.

– Теперь я чувствую себя батоном хлеба, – усмехнулась Айрис.

– Но пахнешь ты совсем иначе. Сегодня вечером кожа у тебя будет шелковистой и ароматной – твоему мужу понравится.

– Мы не будем вести такие разговоры, хорошо? – вспыхнула Айрис.

– Если не хочешь, не будем.

– Мы с Недом сами разберемся.

– Ты такое прекрасное дитя. – Мать нежно прикоснулась к ее щеке. – Приняв решение выйти за Неда, ты поступила очень мудро. Он никогда не перестанет любить тебя, Айрис. Это стоит дороже всех богатств и любого статуса в мире. Ты богата, если имеешь мужчину, который носит тебя на руках.

– Я знаю, мама.

Флора улыбнулась, остановила на дочери долгий взгляд, потом внезапно вышла из задумчивости и произнесла:

– Так, теперь духи. Не говори папе, но я заказала флакон. Он стоит бешеных денег, дочь моя!

Айрис смотрела, как мать, покопавшись в верхнем ящике колода, достала оттуда крошечную коробочку. Внутри оказался еще более миниатюрный пузырек. С помощью пробки мать нанесла ничтожные количества ароматной жидкости на запястья дочери туда, где бился пульс.

– Вот. Ты пахнешь божественно.

– Ой, как чудесно, мама. Спасибо.

– Это твое. – Флора вложила крошечный флакон в ладонь Айрис. – Свадебные духи. Надо будет найти что-нибудь и для твоих сестер тоже.

Айрис поцеловала мать.

– Спасибо, что сделала все это за такой короткий срок.

Флора обняла ее.

– Просто мы хотим, чтобы ты была счастлива и довольна.

– Так я себя и чувствую.

– Пора заняться платьем.

Следующие пятнадцать минут протекли почти в полном молчании. Флора и Айрис принялись застегивать все крючки и петли туго прилегающего корсажа с отделкой из жемчуга и стекляруса. Ниже он превращался в юбку, напоминающую морскую пену, под стать настоящей принцессе. Когда последние крючки были застегнуты, Айрис почувствовала, как атласный край врезается в талию, и внутренне застонала.

Флора в восхищенном молчании лишь смотрела и смахивала невидимые пылинки.

– Милая, у тебя ведь сегодня не должно начаться?..

– Нет, мама, – поспешила ответить Айрис.

Флора просияла.

– Замечательно, меньше будет хлопот. Мне хотелось бы внука побыстрее – так скоро, как у вас получится.

Не зная, что сказать, Айрис лишь молча смотрела на мать. Флору это, по-видимому, ничуть не обеспокоило.

Отступив на шаг, она опять погрузилась в восхищенное созерцание дочери, потом заметила:

– Мне понадобится помощь с вуалью. Я не очень-то высокая.

Словно в ответ на эту фразу, раздался стук в дверь. Это были две сестры Айрис.

– Мы готовы, – сказала Джеральдина. – Две твои маленькие принцессы тоже.

– Заходите, заходите. Покажитесь, – сказала Айрис, после чего все разразились восторженными воплями при виде ослепительной невесты. – Вы выглядите как картинки. Я рада, что бледно-розовые платья вам подошли. Они прелестные.

– Цветы внизу, – заметила одна маленькая кузина. – Мой пучок как раз подходит к нимбу.

Все рассмеялись.

– Букет, дорогая, – поправила тетя, но не стала мешать племяннице считать свой венок нимбом.

* * *

В другом доме мужчины – тоже главные участники торжества – уже несколько часов как были готовы.

– Отлично выглядишь, Рупи, – заметил Нед.

– Для человека с одной рукой и на костыле, думаю, я здорово смахиваю на обычного шафера, – заметил тот.

Нед чрезвычайно восхищался Рупертом. Тот принял решение жить, и сухой юмор служил для него орудием защиты от грусти. Синклер часто задавался вопросом, смог бы он сам вести себя так же мужественно. Ему казалось совершенно естественным, что без Джека, самой походящей кандидатуры на должность шафера, надо предложить эту роль Руперту Уокеру.