Текст книги "Золотые поля"

Автор книги: Фиона Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Сабу кивнул. Это был почти поклон, но все же не совсем.

– В таком случае я рад, что вам обоим ничего не грозит.

– Ради мистера Синклера сохраним этот секрет между нами?

Джек крепче сжал руку Сабу и едва не улыбнулся, когда тот медленно закрыл и открыл глаза, а потом ответил:

– Какой секрет, сэр?

ЧАСТЬ II

24

Октябрь 1926 года

Джек и Нед вернулись после ночной смены. Теперь они сидели на прохладной веранде клуба «Золотые Поля» и через ухоженные газоны смотрели на небольшую армию садовников. Подобно пчелам, те суетились над цветочными клумбами, подстригали кустарник и поливали траву. При этом все они работали с непокрытыми головами.

Для большинства людей наступало начало нового дня, однако для двоих молодых мужчин это был конец дня рабочего.

– Иногда хочется ущипнуть себя, чтобы поверить, что это не Британия, правда? – Нед поставил на стол кружку с пивом и откинулся в плетеном кресле.

Утерев рот рукавом, Джек ощутил, как холодное пиво поступило по адресу, и вздохнул.

– Не та Британия, которую я помню. Я, друг, из Пензанса! Крутые гранитные скалы, бушующее море и жестокий мороз… а не эти садово-пикниковые сценки, которые тебе, видимо, нравятся.

– Ты не перегрелся, Джек? Разве не ты на днях приглашал Гвен Дэвидсон на пикник?

– Приглашал, но не затем, чтобы есть сэндвичи с огурцом и любоваться видами.

– Ты плохой мальчик, Джек.

– Никогда не претендовал на то, чтобы быть хорошим.

Отхлебнув еще пива и помолчав, Нед задумчиво вздохнул и заметил:

– Нам повезло в Бангалоре.

Джек не нуждался в объяснениях, чтобы понять, на что намекает Нед. Помедлив, он припомнил, как они чудом избежали огромной опасности.

– Тому уже шесть лет, Нед. Пора забыть.

– Думаешь, так легко не вспоминать о том, что я совершил убийство?

– Нет, ты твердо решил испортить мне утро. – В раздражении Джек отставил кружку. – Слушай, Нед, заключение было: «смерть от несчастного случая». Займись своей жизнью. Я не желаю больше об этом разговаривать.

– Потому что чувствуешь себя виноватым? Но ведь это сделал я.

– Конечно, я чувствую себя виноватым! Но ты должен примириться с собственной совестью, как это сделал я. Посмотри на нас! Я вскоре стану старшим инженером. В Корнуэлле мне годами пришлось бы дожидаться такой возможности. А ты без пяти минут управляющий отделом электроснабжения. Нед, эта земля истоптана вдоль и поперек. Мы слишком часто по ней ходили. Я устал.

– Ты прав, прости. Не будем больше об этом говорить.

– Пью за это! – Джек поднял кружку.

Нед тоже взялся за пиво и негромко произнес:

– За наш секрет.

С явным чувством облегчения Джек откинулся назад, подложил ладони с переплетенными пальцами под голову и заявил:

– Жизнь хороша, Нед, особенно теперь, когда миновал сезон дождей. Но я подозреваю, что на самом-то деле ты хочешь лишь одного – иметь жену и выводок детей.

– Не вижу в этом ничего плохого.

– Конечно, если ты Синклер. Но меня зовут Брайант. Я предпочитаю думать о себе как о Пирате Пензанса. Вольном как ветер.

Нед усмехнулся и бросил в него орехом. Индусы поджарили их, приправили чили и кориандром. Орешки были очень вкусны. Он отправил в рот горсточку.

– Ты бездушный. А у Дафны Эллис разбито сердце.

– Оно останется таковым в течение нескольких часов, а затем она найдет себе новую цель.

– Не будь жестоким, Джек. Дафна – хорошая девушка.

– Так пригласи ее.

– Нет, я жду Айрис. – Нед заулыбался.

– Ах, эта ускользающая Айрис Уокер. Сколько раз она, по слухам, уже собирала вещи и была готова отбыть из Англии?

– На этот раз, думаю, точно приедет.

– Рискуя показаться тебе попугаем, все же осмелюсь еще раз предостеречь. Нет смысла встречаться с девушкой, с родителями которой ты хорошо знаком. Затея обречена.

– Гарольд и Флора знают, что мы уже несколько лет переписываемся. У меня всегда складывалось впечатление, что Флора это поощряет. Они тревожатся за Айрис. Она по натуре вольная птица.

– По-твоему, миссис Уокер усматривает в ее отношениях с надежным Эдвардом Синклером залог стабильности?

– Могло бы сложиться гораздо хуже, если бы она встречалась с тобой.

– А если у нее стеклянный глаз? – Брайант рассмеялся.

– Смейся-смейся, Джек, но у меня есть фотография. Здесь ей семнадцать. – Достав бумажник, он извлек из него небольшой семейный снимок. – Вот Айрис, – с энтузиазмом произнес он, указывая на стройную темноволосую девушку, кокетливо обнимающую отца.

– Хм, – промычал себе под нос Джек, не желая выдавать свои впечатления.

Но он был удивлен. Даже на этой зернистой фотокарточке девушка выглядела соблазнительной, весьма хорошенькой со своей широкой улыбкой и ямочками на щеках.

– Неплохо.

– Что?.. Да она роскошна, и ты это понимаешь.

– Фотография шикарная. Но все равно ты мало знаешь. В один прекрасный день она спрыгнет с подножки поезда, волоча свою деревянную ногу…

Теперь уже оба разразились хохотом, и Нед бросил в Джека целую охапку орехов.

– Ты увидишь ее достаточно скоро. Уокеры отправились в Бомбей сегодня утром. Они встретят корабль, а я вместе с другими членами семьи встречу их, когда они на поезде прибудут в Бангалор.

– Что ж, удачи тебе. Надеюсь, она найдет тебя неотразимым.

Нед улыбнулся и заявил:

– Только держись от нее подальше. Больше я ни о чем не прошу.

– Она целиком твоя. А как дела у Беллы?

– Она заметно выросла. Я вчера получил письмо. Гренфелл устроил шестинедельную поездку в Калькутту, так что последние полтора месяца она жила как самая настоящая светская бабочка!

– Ты этого для нее хотел?

– Я не смог бы обеспечить ей такую жизнь даже на четверть. Белл подходит роль светской львицы. В прошлом году я был в Мадрасе и увидел в ней такие самообладание и уверенность, которые можно встретить не у всякой женщины и вдвое старше ее. Белл совсем не такая, как я. Хочется надеяться, что мужчина, в которого она влюбится, будет богатым и сможет дать ей все, что она пожелает.

– Когда ты собираешься привезти ее сюда?

– Теперь она закончила школу, и ей почти шестнадцать. Надеюсь, в ближайшие пару месяцев.

– Хорошо. К слову, а как обстоят дела с домом для тебя?

– У меня ведь нет тех преимуществ, которыми пользуются работающие по договору, – вздохнул Нед.

– Да, и все же компания тебе платит. Нельзя сказать, что квалифицированные электрики толпами стучатся к ним в двери. А сам старик Лоусон не может даже показания счетчика снять.

Нед посмотрел на Джека с мягким упреком.

– Ты знаешь, что Лоусон – замечательный человек и хороший начальник. Я многому у него научился. У меня нет никакого желания сталкивать его с места, хотя ему точно пора, а я, конечно же, способен выполнять его работу.

– Ты чересчур скромен. Ты делаешь практически все.

– Мне всего двадцать четыре, Джек. Я не получу ни статуса, ни дома, который к нему прилагается.

– А я думаю, что тебе все дадут. Попробую выяснить.

– Нет, не надо ничего делать.

Джек поднял руку, остановив протестующие восклицания Неда.

– Я всего пару месяцев живу один, поэтому прекрасно знаю, как тебе опротивело общежитие. Я ничего не имею против итальянцев, но если бы Винче Батиста еще раз исполнил «О соле мио», я сбросил бы его в шахту Гарри.

Нед посмотрел на него. Оба знали, насколько опасна работа в этой шахте, одной из самых глубоких в мире.

– Не надо даже шутить так.

– Одним словом, я знаю, насколько меняется жизнь, когда ты получаешь собственный дом. Предлагаю тебе пожить у меня. Та гримаса, которую ты сейчас изобразил, была своеобразным ответом, так ведь? Мол, спасибо, Джек, за заботу. Да, я буду рад пожить в Марикуппаме.

– Я благодарен за предложение, Джек, но ты лучше потомись там один, – улыбнулся Нед. – Будешь со своей новой веранды насмешливо разглядывать тех, кто осмелится пройти мимо. У меня скоро появится свое жилье. Кстати, ты придешь на пикник в Чампион-Риф? Там ты сможешь познакомиться с Айрис.

– Я приду на танцы, но только ради того, чтобы удостовериться, что мой влюбленный друг не собирается жениться на особе, у которой задница как у слона.

Нед едва не подавился пивом, а Джек погрозил ему пальцем и посоветовал:

– Всегда смотри на мамашу!

– Прекрати! – Нед давился от хохота. – Ты безнравственный.

– Пойду посплю. – Джек поднялся. – Сегодня вечером у меня длинная смена.

Нед провожал глазами своего высокого друга. Тот покинул клуб, и Синклер осознал, что платить придется ему. Он не возражал. В отношении его Джек неизменно проявлял щедрость. Жестом подозвав официанта и дожидаясь счета, он смотрел, как Брайант шагал по дорожке, отделяющей сверкающие белизной и чистотой здания клуба от дороги. Найдет ли Джек когда-нибудь женщину, которая его устроит? Почему-то Нед в этом сомневался.

Они прожили в Коларе несколько веселых лет, и все считали, что Джек Брайант – неразборчивый волокита. Только Нед знал, как глубоко и серьезно мыслит его друг. Он просто предоставляет людям думать о нем, что им угодно, считать его этаким красивым шалуном без сердца, а на самом деле Джек очень одинок. Сейчас, как и раньше, Нед чувствовал это и был убежден в том, что когда Джек наконец полюбит, это будет огненная страсть, сметающая все на своем пути.

Он потряс головой, освобождаясь от мыслей о друге, и вместо этого задумался об Айрис. Ее первое письмо, пришедшее совершенно неожиданно, воспламенило его воображение. Он никогда не получал писем от девушек, по правде сказать, ни одна из них до сих пор не обращала на него внимания, не говоря уже о том, чтобы интересоваться его жизнью. С тех пор Нед часто встречался с молодыми женщинами, мог даже считать себя популярным действующим лицом на танцах и завсегдатаем вечеринок. Но ни одна из них не обладала для него таким очарованием, какое излучала Айрис, несмотря на тот факт, что они ни разу не встречались.

В письмах она всегда задавала много вопросов и, по-видимому, ничего не имела против того, что ее родители обращаются с ним как с сыном. Айрис могла приложить к письму рисунок белки, которую увидела в Гайд-парке, кусочек только что сшитого платья, билет в Королевский театр в Брайтоне. Так все и шло. Эти письма, причем весьма частые, были своего рода окошками в ее яркую жизнь в Лондоне. Нед взял привычку не вскрывать их до тех пор, пока не останется один и не будет располагать временем, чтобы как следует ими насладиться. Часто за чтением он улыбался и всегда, проглотив вначале все письмо разом, потом пересматривал его заново, медленно, останавливаясь на особенно заинтересовавших его местах.

Она всегда проявляла тепло и нежность, но с годами их отношения углубились. Нед никогда не признавался в чувствах и все же ощущал, что Айрис ждет встречи с таким же нетерпением, как и он. Каждый раз, когда Синклер думал о ее приезде, горло у него сжималось. А вдруг она разочаруется? Что делать, если он окажется для нее недостаточно высоким, чересчур сдержанным, слишком открытым или скучным? Страхи нарастали как снежный ком, но ее последнее письмо их развеяло и убедило Неда в том, что отношения вышли на новый уровень.

Оно содержало еще и фотографию Айрис крупным планом. Она писала, что хотела послать карточку родителям, но в последний момент ей пришла мысль заказать дополнительный экземпляр для него. «Чтобы ты знал, кого искать, когда приедешь за мной». Ее слова источали надежду и уверенность в том, что он будет ее встречать и ждать. На обратной стороне снимка она изящным почерком написала: «Для Неда. Айрис. X»[20]20
  «X», поставленное в конце письма, обозначает поцелуй. (Прим. перев.)


[Закрыть].

В момент, когда Синклер посмотрел на фото и прочел зашифрованную подпись, сердце у него забилось с удвоенной силой. А вдруг он придает этому слишком большое значение? Может быть, Айрис со всеми такая?.. Ему очень хотелось показать фото Джеку, но он воздержался. Нед желал, чтобы это была тайна, известная только ему и Айрис.

* * *

Джек ничего не имел против долгой прогулки до дома. Ходьба всегда помогала ему прояснить мысли. Если он прищуривался и не обращал внимания на красную землю и темный цвет кожи людей, окружающих его, то бывали минуты, когда ему казалось, что шахтные постройки – вращающиеся колеса, машинные залы, здания вокруг главной шахты – выглядят почти так, как в Корнуэлле. Он скучал по дому, по холоду. Благодаря неустанной ирригации Золотые Поля были необыкновенно зелеными, но за пределами садов и ухоженных участков пейзаж угнетал своей сухостью. Брайант тосковал по изумрудному морю, которым можно любоваться с корнуэлльского побережья в яркий весенний день, по полям, зеленеющим вокруг изрезанных ветром гранитных скал. Он никогда не жаловался на клубную жизнь, но бывали моменты, когда ему искренне не хватало анонимности корнуэлльского паба и запаха свежеиспеченных мясных пирогов.

Джек не позволял себе подолгу предаваться воспоминаниям, поскольку от этого на него нападала тоска. Все же мысль о том, что однажды он, может быть, вернется в Пензанс, бывала приятна.

Пока, однако, его домом были Золотые Поля, где слишком многое доставляло ему удовольствие. Генри оказался во всем прав тогда, несколько лет назад. Здесь благоденствовало сообщество, составленное главным образом из британцев и европейцев. Основную часть самой тяжелой работы выполняли наемные индийцы, но стиль жизни в Золотых Полях определяли англо-индусы. Именно они принесли на поселение ту роскошь, которая всем нравилась. У них были большие семьи, благодаря смешению кровей их потомство отличалось красотой и экзотичностью облика. Густые черные волосы обрамляли лица от бледного и далее, минуя все оттенки смуглого, до почти черного. В этом обществе любили развлекаться, ходить на вечеринки, умели и работать, и отдыхать, соблюдали британский этикет, но при этом ели острый карри и наслаждались индийскими блюдами с труднопроизносимыми названиями, от которых их британских знакомых пробрала бы дрожь.

Что же касалось жилищных вопросов, то в Золотых Полях проводилась политика отчетливой сегрегации. Уже сам по себе клуб был откровенной демонстрацией этого. Ни один англо-индус не имел права въехать или войти на территорию через главный въезд. Им могли пользоваться только члены клуба. Если англо-индус хотел нанести кому-то визит, то для таких случаев существовал специальный боковой въезд. Что касается индусов, то единственной причиной их пребывания среди подстриженных газонов был уход за этими самыми лужайками или обслуживание членов клуба. Так что это низкое величавое здание с впечатляющим круговым въездом и лестницей, ведущей к обрамленным арочными колоннадами верандам, беспорядочно теснящимся на манер ласточкиных гнезд, где гости могли найти прохладу и отдых, было воплощением колониального духа. За колоннами шли живописные окна. Сверкая сотнями стеклянных панелей, они горделиво красовались под крутой крышей, выложенной шифером. Рядом с пальмами и другими тропическими растениями росли английские деревья, а фоном им всем служил роскошный зеленый газон со стильными клумбами великолепных цветов.

На ходу разглядывая все это, Джек в который раз подумал о том, как красиво содержатся Золотые Поля. В некотором отдалении от дороги располагались наполненные прохладой прекрасные дома, каждый в окружении собственного оригинального сада. Траву регулярно поливали и подстригали, так что везде, куда хватало глаз, простирался зеленый ковер. Британцам, составлявшим высший эшелон администрации шахт, предоставлялось право выбора жилища из числа домов с высокой живой изгородью и обширной прилегающей территорией. Следующими в иерархии шли фигуры покрупнее из англо-индусов. Они могли выбирать просторные дома с красивыми оградами и прекрасно ухоженными садами. На Джека производил огромное впечатление тот факт, что компания «Джон Тейлор и сыновья» обеспечивала своих работников бесплатным жильем, и не только! Она брала на себя расходы на электричество и выдавала всевозможные специальные пособия.

Стоило ли удивляться, что регион пользовался огромной популярностью? Даже индийским рабочим, составлявшим основную массу населения городка, предоставлялось отличное жилье в Майнерз-Лайнз. Простые и прочные домики из бамбука были пределом мечтаний многих индийских семей, члены которых трудились на золотых приисках.

Когда Джек приблизился к Ургаум-бридж, над его головой загромыхали вагонетки. В них на другую сторону, на мельницу, перевозили кварц. Взглянув направо, Джек помахал рукой знакомому, который как раз заходил в библиотеку. В Полях она была одним из самых популярных мест. Именно здесь чаще всего зарождались и циркулировали сплетни. Так уж случилось, что в них часто звучало имя Джека. Но он не думал о хорошенькой девушке, с которой на этот вечер у него было назначено свидание. Перед ним вновь и вновь возникал образ Айрис Уокер. Когда он посмотрел на фотографию, его словно ударило током, тем самым, с каким он так хорошо умел управляться на шахте. Девушка на старом снимке словно смотрела ему прямо в сердце. Осознание этого потрясло его. Джек давно понял, что с чувствами Неда надо быть осторожным, потому что они хрупки. То, что друг испытывает к Айрис Уокер, – это серьезно.

Джек не мог не задаваться вопросом, в какой мере Айрис оправдает ожидания Неда. Ему хотелось бы надеяться, что она до кончиков ногтей окажется той самой принцессой, которой ее считал Синклер. Но в ее взгляде было что-то такое, что заставляло Джека усомниться в этом.

Надежная семейная жизнь – вот все, что нужно Неду. За это Брайант не мог не питать к другу искреннего сочувствия. Как ни хотелось Джеку вновь увидеть мать, как ни мечталось иной раз произвести впечатление на отца, чтобы тот увидел, как преуспел в жизни сын, все же ему претила мысль о том, чтобы нуждаться в людях так же, как Нед, который просто не может быть один.

При мысли об отце, о том, как ему хочется произвести на того впечатление, Джек печально улыбнулся. Он представил себе, как стал бы объяснять Уильяму Брайанту, что прикрыл убийство человека – пусть дурного, но суть преступления от этого не меняется. Его совет Неду, который тогда, несколько лет назад, он давал таким суровым и убежденным тоном, сейчас утратил смысл. Сердце Джека внезапно наполнилось ненавистью к себе, чувством, которое на родине он испытывал беспрерывно. Брайант попытался представить себе, как стал бы все это описывать: «Убили одного человека… И я никому ничего не сказал, более того, из кожи вон лез, чтобы прикрыть преступление».

Джек затряс головой. Его окутало облако сожалений. Внезапно он испытал острое желание вновь увидеть отца. Брайант уже несколько лет как не вспоминал об Уолтере Рэлли, но сейчас жестокость этого типа вновь воскресла в его памяти. Он убежал и предоставил отцу во всем разбираться.

В мрачном настроении поднимаясь на холм Фаннелла, Джек понял, что испытывает потребность попросить у отца прощения за трусость и ложь. И тогда он дал обещание самому себе. Однажды он приедет домой, найдет в себе мужество, нужные слова и расскажет отцу о своем безобразном поступке в Бангалоре. Возможно, прощения он не получит, но, по крайней мере, снимет наконец с себя эту обузу – необходимость жить, удовлетворяя высоким ожиданиям отца.

Джек не хотел ни есть, ни пить. Он очень устал, но все же свернул к скромной лавочке, которая лепилась к краю дороги. Таким одиноким, как сейчас, Джек не чувствовал себя никогда. Поэтому увидев живую душу, он испытал радость.

– Здравствуй, Чинатамби!

– Мистер Брайант, сэр! – воскликнул хозяин лавки, складывая руки, словно в молитве, и сияя белозубой улыбкой. – Я вас сегодня не ждал.

– Знаешь, я заглянул узнать, не найдется ли у тебя свежих яиц, – солгал он в ответ.

Высокий, худой, как тростник, индус то ли покачал, то ли покрутил головой и ответил глубоким певучим голосом:

– Найдутся, причем очень свежие, сэр. Снесенные сегодня утром. – Он сердито зашипел малолетнему чокре: – Маримуту, сходи принеси яйца. Джалди, джалди, – поторопил хозяин лавочки. – Как поживаете, мистер Брайант, сэр?

– Устал.

– Закончили смену и готовы, как говорится, бай-бай? – Чинатамби улыбнулся.

– Верно.

Вернулся мальчик, сын хозяина, неся полдюжины яиц. Следом за ним показалась девушка, судя по чертам лица – его сестра. Джек видел ее раньше и сейчас мгновенно узнал по особой плавной походке. Она словно не шла, а скользила, как танцовщицы, которых он видел в Лондоне. Девушка была босая, но золотые браслеты на щиколотках позванивали так же нежно, как колокольчики, а ее ярко-желтое сари пылало вспышкой света в полумраке лавки.

– Твоя дочь?

– Да, сэр, моя дочь.

Джеку нравился индийский акцент, с которым английские слова звучали в устах этого человека. Слово «дочь» прозвучало как «дат». Брайант нисколько не сомневался в том, что если англичанин заговорит на тамильском, то для индуса это будет в равной степени забавно. Именно по этой причине он старался избегать подобных экспериментов.

– Ее зовут Канакаммал, – с гордостью представил Чинатамби.

Услышав свое имя, девушка отвела взгляд. Чинатамби сердито проговорил ей что-то. Она, словно через силу, повернулась к Джеку и кивнула из-под своего сари, которым прикрыла лицо. Джека поразил удивительный цвет ее глаз. Они были светло-серые, как голубиное крыло, и на темно-шоколадном фоне кожи производили магнетическое впечатление.

– У тебя красивые глаза, Канакам, – выпалил он, опешив от ее пронизывающего взгляда.

Еще когда Джек пытался выговорить ее имя, он уже знал, что это ему не удалось.

Хозяин лавки рассмеялся.

– Их бабушка со стороны матери персиянка. Она моя любимица, вот эта вот. Девочка тоже обожает своего папу и каждый день в это время приносит ему еду, видите, сэр? – Он прижал дочь к себе.

Джек заметил, что у девушки в руках небольшая посудина, завернутая в льняной платок. Уголки его, связанные вместе, образовывали импровизированную ручку.

– Пахнет вкусно.

– Дхал и рис, сэр, – объяснил Чинатамби, сопровождая свои слова еще одним жестом, который нравился Джеку.

Он поднял руку, словно вкручивая ее в воздух. Джек часто наблюдал, как люди делали так, и знал, что значение жеста меняется в зависимости от обстоятельств.

– Шесть анна, мистер Брайант, сэр.

В ожидании денег Чинатамби отдавал распоряжения детям. Джек не спеша отсчитывал монеты.

– Может быть, хотите что-то еще, мистер Брайант, сэр?

Тот лихорадочно выискивал повод задержаться.

– Пожалуй, да. Я как раз вспомнил, что мне нужна индийская тушь.

– У меня только черная.

– Я не знал, что бывает других цветов.

– Конечно. Есть синяя, я слышал о красной и зеленой. Но у меня никогда не было никакой, только черная.

– Отлично. – Джек представил себе, как выглядело бы письмо, написанное зеленой тушью.

Бросил взгляд на дочку. Та терпеливо ждала за прилавком. Она была неподвижна как статуя и потупила свои удивительные глаза.

– Ваши дети говорят по-английски?

– Только она, – произнес Чинатамби извиняющимся тоном. Но ей нужна практика. У остальных нет времени для школы и занятий языком. Вот. – Он вернулся. – Пять анна.

– На тот случай, если она не понимает, не мог бы ты сказать дочери, что она прекрасна как солнце?

Чинатамби заулыбался. Повернувшись к девочке, он быстро заговорил на тамильском. На мгновение ее взгляд вспыхнул, но она тут же опять потупилась и выше подняла край сари.

Выйдя из лавки на яркое утреннее солнце, Джек ощутил первые намеки на то, что лишь начиналось. К середине утра жар станет невыносимым. А ведь это октябрь, худшее позади. Он нахлобучил шлем. Джек терпеть его не мог, но с солнцем трудно спорить. Брайант ненавидел жару. Другие акклиматизировались быстро, прямо у него на глазах, но он никак не мог привыкнуть, чувствовал, что постоянная жара сильно сказывается на его настроении.

Его мысли вернулись к дамскому пикнику. Пойти? Нет. Но на танцах обязательно придется появиться, выполнить обещание. Он должен, хотя бы ради Неда.

Бросив взгляд на бутылочку с тушью, которую сжимал в руке, он решил, что это знак. Сегодня он напишет родителям. Джек уже не помнил, когда в последний раз писал им. От них тоже уже с год, а то и дольше не приходило вестей. В последнем письме говорилось, что отец и мать здоровы, бизнес в порядке. Мама сделала короткую стрижку, а дом перекрашивают.

Джек пообещал себе сегодня же положить начало регулярной переписке и постепенно построить мост, который однажды приведет его обратно в Корнуэлл.