Текст книги "Будни Верховной ведьмы"

Автор книги: Елена Сарафанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

– Убедились?

– Когда с тобой говорит погибший друг, знающий сокровенные тайны...

– В Модестино всегда уважали изначальных, все шаманы в степях – это ведьмаки, и они могут то, чего не умеют маги – понимать мир Руны во всём его разнообразии.

– А в Каруне об этом забыли, но война всё расставила по своим местам. Выпьем, – кивнул Стратус, и беседа потекла дальше.

24.

Свои верительные грамоты князю Каруны барон Ставрос представил спустя два дня. Он пришёл в Академию вместе с Авгуром, прогулялся между башнями, разглядывая местные достопримечательности, и убедился, что в карунской альма-матер, как и в столице, очень мало народу.

– Студентов нет, – вздохнул Ставр. – Рада говорила, весь молодняк вместе со стариками-преподавателями маги отправили в другой мир.

– А межмировой портал взорван и пройдёт несколько лет, прежде чем его смогут восстановить, – кивнул сын.

– Остаётся надеется, новый набор студентов внесёт жизнь в эти стены, хотя... – тут барон виновато скривился. – Кто из родителей захочет отпускать ребёнка туда, где ещё недавно шла война?

– Ничего, приедут и убедятся – Академия стоит, Каруна живёт мирной жизнью и опасаться за детей нечего.

На аудиенцию к архимагу Ставр пошёл один, Авгур довёл его до приёмной и остался ждать, устроившись на угловом диванчике. Как и во всей Академии, здесь было просторно и даже аскетично – никакой лепки, позолоты, дорогой мебели или ковров – маги во всём любили простоту и целесообразность. Академия была центром Каруны и, одновременно, учебным заведением, поражать роскошью здесь считалось дурным тоном. «И мне это нравится, – с одобрением подумал Око короля. – В такой простоте есть своя элегантность и даже шик, потому что всё вокруг сделано из дорогих материалов, добротно и на века».

В это время, подав Стратусу свои грамоты и усевшись напротив него, барон вдруг напрягся, рассматривая выглянувшую из-за двери белую кошку, а затем удивлённо спросил:

– Глаза меня не обманывают?

– Нет, – улыбнулся князь, проследив взгляд барона, – эта красавица – моя подруга, её прислала Верховная...

– ...присмотреть за архимагом, – закончила домовушка и недовольно добавила. – Я уже устала повторять это каждому встречному в Академии. – Она неожиданно запрыгнула на колени ведьмака и попросила его поделиться силой. – Здесь кругом всё пропитано магией, я соскучилась.

Лицо Стратуса огорчённо скривилось.

– Я не знал, что тебе тяжело рядом со мной.

– Не тяжело, тем более Верховная наложила на меня отличную защиту, когда отправляла в Академию, но изначальная сила от белого ведьмака – это как пирожное для сладкоежки.

– Кушай, сколько хочешь, – улыбнулся Ставр и начал гладить кошку.

– Я в курсе, что вы познакомились в дороге с моим старым другом, принцем Модестино, – сказал архимаг, с ревностью посматривая, как ластится его любимица к послу Гарпаса. – Он говорит, вы произвели на него хорошее впечатление.

– Робер Сальяно – приятный собеседник.

– Вы не будете возражать, если он присоединится к нашему разговору?

– Ничуть, буду рад, – и барон ссадил домовушку на пол. – Позовёшь принца?

– Сейчас, – и кошка исчезла.

Спустя недолгое время, когда рядом с князем уселся его товарищ, Ставрос почувствовал себя словно на экзамене, потому что маги дружно уставились на него и кивнули, мол, говори, мы слушаем. Это позабавило барона, но он и бровью не повёл, решив быть абсолютно честным и откровенным.

– Прежде, чем я приступлю к речи, на которой во всех надлежащих выражениях расскажу, как мой король огорчён, что своей недальновидностью и откровенным свинством разорвал долгую дружбу с Каруной, хочу объяснить, почему согласился возглавить эту миссию.

Стратус и Сальяно на мгновение опешили, переваривая вступительную речь барона, а затем дружно заржали.

– Хреновый из вас дипломат, – припечатал принц.

– Так нарушать протокол, приятно слышать, – улыбнулся Стратус. – Начинайте.

– Я вырос на окраине Холана, ходил в школу вместе с Алмой Греновис, тогда она была ещё Крилас. Алма стала моей первой любовью, мы серьёзно обсуждали нашу будущую совместную жизнь, когда у неё вдруг пробудилась магия невероятной силы. Алму увезли в Академию, а я от огорчения слёг, да так, что никакая магия не помогала. Отец догадался привести ко мне бабку-знахарку, и она с порога заявила: "Ведьмак уродился". Позже мать вспомнила, что в её роду раз в несколько поколений рождались ведьмаки. В Каруне найти для меня наставника было невозможно, поэтому моя семья вернулась в Гарпас.

– Вернулась? – уточнил Стратус.

– Мой отец был знатным кузнецом и переехал в Каруну, чтоб соединить своё мастерство с магией одарённых, – объяснил Ставр. – Для семьи моя жизнь стояла на первом месте...

– ...а ведьмаков в стране магов было не найти, – понял князь.

– Все последующие годы я ездил по Гарпасу, обучаясь у белых изначальных, пока не наступил Потоп 12 года – Чёрные болота разлились, неся по округе страшные болезни. Вместе с магами Академии я принимал участие в спасении родных земель от этой напасти, тогда же познакомился с Керином Греновисом, женихом Алмы. Мы ведь переписывались с ней все эти годы, и я знал, кто её избранник. Совместная работа с Керином нас сблизила и сдружила, я поставил вокруг болот плотную защиту, Керин с собратьями укрепили её магией. Позже наши усилия оценил король Гарпаса.

– Греновису была выкуплена долина на землях Каруны и оставлен титул герцога, – объяснил Стратус принцу Модестино.

– Мне же Гронос даровал баронство, – продолжил речь Ставр, – и я по-прежнему слежу за Чёрными болотами, хотя в последний год, когда через мои земли шёл плотный поток беженцев, мне было не до того. А тут я ещё и занемог, будь проклята чёрная ведьма Чана.

Маги изумлённо подняли брови, и барон поспешил объясниться.

– На моих землях начали умирать молодые мужчины. Ложились спать здоровыми, а на утро их находили уже остывшими. Оказалось, чёрная ведьма проклинала любовников смертью за то, что отказывались на ней жениться. Баба умом тронулась, не иначе, но когда я пришёл её арестовывать, сразу же призналась в колдовстве, готовая отправиться в тюрьму. А стоило мне отвернуться, метнула в спину кинжал.

– Да вы что? – охнул Сальяно, подавшись вперёд на стуле. – И...?

– Чёрную зарубили на месте, маги меня сразу же вылечили, но с тех пор между лопаток начал расти горб. Куда я только не обращался, кого не призывал себе в помощь – никто не мог объяснить, что со мной происходит. А горб всё рос и рос, к весне он уже возвышался над моей головой, согнув тело до земли. Я не мог есть, спать, ходить и уже готовился к смерти, когда однажды до меня донёсся звон контрольной нити – ею был опутан ведьмовской домик на болотах. Утром, вместе с отрядом, я выехал проверить, не появились ли у меня незваные гости, и был просто поражён. За минувшие годы, хоть защита на болоте и держалась, оно постепенно выходило из берегов, поглотив и изменив окружающий лес. Мой дом давно стоял притопленным, вокруг доносился смрад плесени и тины, деревья гнили, даже птиц слышно не было. А тут приезжаю – болота нет, ушло, вокруг зелень, здоровый лес, птичий щебет и вместо притопленной лужайки – холм, а на нём – чистый ухоженный домик, из которого мне навстречу вышла неизвестная красавица. Так я познакомился с Радославой Греновис, Верховной ведьмой Каруны.

– Герцогиня? – изумился Стратус. – Что она там делала?

– Пришла на болота поблагодарить местную нечисть за помощь в уничтожении ордена изгоев.

– Ну, конечно! – воскликнул архимаг. – Во время войны нечисть отомстила не только убийцам Салерны, но также извела последних изгоев, бежавших из Миаса.

– Мы много разговаривали с Радой, я узнал подробности о войне в Каруне, о гибели всех Греновисов, о том, как девочка спасала Холан от проклятия – беседы затянулись на неделю, так как Радослава сказала – домой меня не отпустит, будет оперировать горб.

– Герцогиня – лекарь-костоправ, – взглянул на Сальяно князь. – До войны к ней ездили править спину со всей Каруны, в том числе и маги.

– Понимаю, – кивнул товарищ, – одной силой позвоночник не излечишь, прежде его нужно правильно выставить, а сделать это может лишь специалист.

– Продолжайте, барон, – попросил Стратус.

– Во время осмотра Верховная смогла определить причину горба. Оказалось, у меня между позвонками застрял кончик кинжала, и кинжала не простого, ритуального. Чана ведь была чёрной ведьмой.

– Да, это всё объясняет, – переглянулись между собой маги.

– Радослава вместе с подручными провела сложнейшую операцию, удалив обломок и вырезав горб, а затем её маги быстро залечили все разрезы.

– Кто именно был с Верховной на болотах? – заинтересовался Стратус.

– Роган Залевич и Седро Олерн.

– Знаю таких, отличные мужики.

– Подождите, барон, – недоверчиво сказал Сальяно, – но на изначальных магия Жизни почти не действует. Как же вас лечили одарённые?

– Сразу видно специалиста, – улыбнулся Ставр, и принялся объяснять. – Я – белый ведьмак, во мне оказался кончик чёрного кинжала, поэтому тело вырастило горб, как защиту, уравновесив обе силы. К моменту встречи с Верховной я, фактически, стал обычным человеком, поэтому магия одарённых смогла на меня подействовать.

– Какой необычный случай, вам очень повезло, – задумчиво прошептал Робер.

– Я знаю, и буду до конца дней благодарен Радославе, так вовремя появившейся в моей жизни.

– Поэтому вы согласились возглавить посольство Гарпаса, чтобы приехать в Каруну? – спросил архимаг.

– Это вторая причина, – тонко улыбнулся барон. – Первая – вновь наладить отношения между нашими странами.

И далее потёк разговор дипломатов, во время которого Ставрос постарался искренне извиниться за своего короля. "Иногда упрямство и самоуверенность правителей перевешивает здравый смысл".

– Гронос переживает и злится сам на себя, – вздохнул барон. – Его ошибка слишком дорого обошлась нашим странам. В свою очередь хочу заметить, Гарпас принял тысячи беженцев Каруны, обеспечив их жильём, работой и необходимой помощью.

– И за это мы всегда будем вам благодарны, – кивнул Стратус.

– Приехав в Миас, я увидел, как сильно уменьшилось население Каруны, поэтому обещаю – вернувшись домой, сделать всё от меня зависящее, чтобы поспособствовать быстрому возвращению беженцев обратно. Также хочу обговорить с вами идею переезда части жителей Гарпаса на юг Каруны. Я имею в виду семьи хлеборобов, трудящихся на землях, прилегающих к Модестино.

– Как и в нашей стране, – понимающе улыбнулся принц Сальяно, – роды гарпасских хлеборобов часто многодетны. Взрослые дети, женившись, продолжают жить с родителями. Уверен, многие из них захотят отделиться, чтобы стать независимыми.

– Всё верно, это прекрасный вариант для молодых семей. Гарпас также готов обустроить новый пограничный переход на юге княжества, чтоб ускорить процесс их переезда, – добавил барон.

– Отличная идея! – воскликнул архимаг. – Я посоветуюсь, сколько семей на жительство готовы принять южные селения, и мы встретимся с вами ещё раз для детального рассмотрения этого плана.

– В принципе, это всё, что я хотел сегодня обсудить, – поднялся со стула Ставр. – Я и так изрядно задержал вас своими рассказами. И прошу вас, князь, не судите моего короля по одной ошибке, он по-прежнему считает себя вашим другом. – Тут барон вспомнил слова сына, объяснявшего этот конфликт простыми словами. – Если король не вмешался, когда уничтожали Каруну, то не потому, что струсил или подличал. Гарпас, как и все соседние королевства, был уверен – маги размажут аруанцев тонким слоем по своей земле, забыв, что главное правило одарённых – беречь любое проявление жизни. Вы не были готовы убивать.

– Но осознали это слишком поздно, – встал, прощаясь, князь. – Я принимаю ваши извинения, барон, но предупреждаю – это не изменит новую политику Каруны в отношениях с соседями.

– Вы в своём праве, – учтиво ответил ведьмак. – До следующей встречи. Я остановился в гостинице "Новая".

– Я провожу вас, – предложил принц Модестино.

Он вышел со Ставросами на лужайку перед Академией, полюбовался вместе с ними на Миас – Академия занимала небольшое плато в центре столицы, а затем попросил барона о личной встрече за ужином.

– Конечно, с удовольствием, – откликнулся тот.

– Я зайду за вами в восемь вечера, – откланялся Сальяно и после его ухода Авгур, наконец, смог узнать, как прошла встреча отца с правителем Каруны.

– Плодотворно, – коротко ответил Ставр. – Князь принял наши извинения, но предупредил – маги меняют свою внешнюю политику. Считай, они больше не собираются быть затычкой в каждой дырке человечества.

– Как ты и предупреждал, папа, – вздохнул Авгур. – Гронос будет недоволен.

– Думаю, выход есть, – откликнулся барон. – Мы обсудим это немного позже, хочу, чтобы мысли отлежались и созрели. А пока отправляемся в гостиницу, я проголодался, да и в горле пересохло, столько говорить.

– Я – с тобой, – улыбнулся сын.

Робер Сальяно повёл барона ужинать в недавно открытый ресторан, находившийся на крыше старой водонапорной башни.

– Здесь пока мало посетителей, но мне обещали отменную кухню, – сказал принц, когда они уселись за крайний стол и принялись рассматривать окрестности, обсуждая неожиданный выбор места для ресторана.

– Я осмотрел здание магически, оно крепкое и надёжное, – заверил Сальяно. – Зимой и в дожди хозяин – он из одарённых – собирается накрывать зал многослойным прозрачным куполом.

– Но зачем тратить силу ради такой глупости? – фыркнул Ставр. – Неужели в столице мало мест, где её можно было бы использовать более целесообразно? Магов даже война не научила, что талант им дан не для личной корысти.

– Одарённые, как и люди, все разные, – грустно улыбнулся Робер. – Магия не выбирает, у кого проявиться – у глупца или умницы, у порядочного человека или проходимца. Есть отбор, где отсеиваются изгои, но и среди прошедших в Академию хватает зазнаек и подлецов, просто до поры до времени они умело это скрывают.

Вскоре на стол подали отличное мясо, овощи, хрустящий свежий хлеб, и разговор ненадолго затих. Вечер был спокойным и тёплым, на возвышении, в углу зала, тихо играл на риолоне седой музыкант. Но взгляд барона постоянно обращался в сторону юга столицы, где даже в сумерках были видны сполохи от работы магов, очищающих город от развалин.

– Стены Каруна восстановит, – задумчиво сказал Ставр. – Но люди надолго запомнят, как их унизили те, кого они считали добрыми соседями. Никогда не понимал чванство, гордыню и желание поиздеваться над слабым. Почему сейчас, как и в дикой древности, человек готов убивать ради наживы? – Он дёрнул плечом и сам себе ответил. – Да, это часть нашей натуры, но глупцы не понимают – Многоликий всё видит и ведёт свой учёт.

– Ограниченный ум заменяет знания агрессией, – философски заметил принц. – Любое общество несёт в себе семена гнили, и даже богатство и воспитание не являются гарантией, что человек будет добр и честен.

– Я считаю худшим проявлением зла – зависть, – сказал Ставр, отставив тарелку и пригубив вино. – Человеку всегда мало: земель, денег, славы. Ему кажется, у соседа дела идут лучше, его положение выше, жена красивее, дети удачливее. И когда зависть выедает всё нутро, человек готов пойти на любую подлость, лишь бы уравнять шансы.

– Король Аруаны, думаю, это уже осознал, – задумчиво кивнул Сальяно. – Ларас войдёт в историю Руны, как дурак, захотевший всего и сразу.

– Конечно, легче прийти и отобрать сделанное чужими руками, чем трудиться самому. В этом и состоит разница между бандитом и тружеником.

Тут принц вздохнул и признался.

– Мы все совершаем ошибки, которые сказываются на нашем будущем. Я тоже сглупил много лет назад и хочу поделиться с вами личной историей, которая привела меня в Каруну. Мы с братом Морино всегда были близки, поддерживая друг друга, особенно после смерти родителей. Страна досталась нам в состоянии близкой к войне. Дядя, младший брат отца, хотел сам стать королём, подговаривая единомышленников не подчиняться новому правителю. Морино и я неделями проводили в седле, объезжая наших сторонников. Мы готовы были погибнуть, но не отдать страну недалёкому родственнику, рвущемуся к власти. Всё решила свадьба Морино на дочери главы Ароев, сильнейшего племени кочевников.

– А дядя?

– Его свалил удар, отнялась половина тела. Как сказала вдова, он умер от огорчения, хотя может ему кто-то и помог. Но у меня с Морино совесть чиста, – тут Робер ухмыльнулся, – Многоликому до нас не добраться.

– Это хорошо, – подмигнул Ставр.

– Все годы, взвалив на себя безопасность страны, мне некогда было думать о личном счастье и семье, я не хотел рисковать, да и просто не хотел жениться. Женщины у меня были, конечно, но каждую я предупреждал, что свои взгляды не изменю.

– Зная женскую натуру, уверен, каждая избранница надеялась, что вот с ней всё будет иначе и принц падёт к её ногам, – покивал головой барон.

– Надежда – птица вольная, я ей не хозяин, – фыркнул Сальяно. – Шло время, мне уже было за пятьдесят, когда я понял, что устал и хочу отдохнуть подольше. Я предупредил Морино и уехал к морю, где прожил полгода в рыбацком селении.

– Не один, я так понимаю, – прозорливо заметил Ставр.

– Мои дни скрасила местная травница Олеля – красивая сорокалетняя вдова.

– Её вы тоже предупредили, чтоб не придумывала себе сказок?

– Этого не понадобилось, умная травница понимала, что никогда не станет вровень с принцем Модестино. Только вернувшись в столицу я затосковал, осознав, что рядом с ней впервые был по-настоящему счастлив.

– Это называется любовь, – улыбнулся барон.

– Спустя три недели я вернулся в селение, но Олелю не застал, соседи сказали, она уехала сразу же после меня. Сказала, перебирается к родне в Гарпас. Я позже проверил списки, кто из модестинцев пересёк границу, и убедился – травница действительно уехала. Мчаться за ней...? А что я мог предложить гордой женщине?

– Брак таких разных людей, где не совпадают привычки, взгляды, весь образ жизни, ничего хорошего бы не принёс, одни проблемы, – согласился Ставр.

– И я решил, ладно, Олеля захотела перемен, я не буду ей мешать. Миновало 18 лет и прошлой зимой, когда я мотался по селениям кочевников, отправляя их воинов к границе с Аруаной, мне довелось переночевать в доме старого шамана Ыя. Он долго рассматривал меня за ужином, а потом поинтересовался, кто вышил мне рубашку. Это был прощальный подарок Олели, она всё лето трудилась над сложной вышивкой. Рубашку я берёг, надевая её два-три раза в год. Ый долго перебирал шелковые стежки на рукавах, осмотрел шнуровку и ворот рубахи, а потом заявил, что мастерица уже умерла, а вот моя дочь жива.

– Что? – воскликнул барон. – У вас родилась дочь?

– Так утверждал старый шаман. Травница была уже в годах, но решила сохранить беременность, думаю, поэтому Олеля уехала к родне, зная, что ей помогут вырастить ребёнка.

– В сорок лет женщины рожают только под присмотром магов, в Гарпасе это обычное дело, но в селении на берегу моря без помощи одарённого шансов выжить мало, – согласился Ставр.

– Я решил найти дочь, чтоб убедиться в правдивости слов Ыя, – сознался Сальяно. – У меня нет других детей.

– Жена говорила, бастардов у знати не любят, это позор для рода, хотя дети ни в чём не виноваты, – вздохнул барон.

– Плевать, если я найду дочь и она согласится жить со мной в Модестино, буду только рад, – сверкнул глазами принц.

– Но почему вы приехали в Каруну, если девочка живёт в Гарпасе?

– Как только я выстроил на границе заградительный вал и убедился, что Аруана не нападёт, передал дела заместителям и выехал в Гарпас. Нашёл городок, где жила Олеля, познакомился с её роднёй, но дочь не застал. Оказывается, у девочки в подростковом возрасте проявился белый дар и её отправили на учёбу к знакомой ведьме в Каруну. Минария живёт здесь уже три года, дочери сейчас 17 лет.

– Но почему в Каруну? – изумился Ставр. – Разве в Гарпасе мало изначальных?

– Ведьма Лора в тот год приезжала навестить родных, живущих по соседству с Минарией, она же определила зарождающийся дар у моей дочери. Лору давно знали, как хорошую порядочную женщину. Отправить девочку учиться к знакомой ведьме в семье посчитали более надёжным и безопасным вариантом, тем более Лора живёт одна и готова была принять ученицу.

– Это аргумент, – согласился барон. – Не всякая ведьма желает быть наставницей, особенно когда живёт с мужем и детьми. – А затем глаза мужчины удивлённо расширились. – Подождите, вы сказали Лора? Знакомое имя.

– Она живёт в Холане, – кивнул Сальяно.

– Ну конечно, именно её упоминала Радослава, когда рассказывала о проклятье, накрывшее город прошлой зимой.

– Стратус вкратце упомянул, как Верховная и ведьмаки спасали Холан, хотя, думаю, вы знаете больше. Не поделитесь подробностями? – попросил принц.

– Простите, не могу, – поджал губы ведьмак. – На мне заклинание Верховной о неразглашении тайн изначальных, скажу лишь, что ваша дочь жива и благополучна.

– Хорошо, – вздохнул Сальяно. – Я, как чувствовал, что вы появились в моей жизни не случайно. – Робер кивнул прислуге, чтобы несла десерт, а сам откинулся на спинку стула и спросил. – Я могу к вам присоединиться, когда вы отправитесь в Греновис?

– А зачем в Греновис? Разве вам не нужно в Холан?

– Я хочу вначале посоветоваться с Верховной, так как должен быть уверен, что Минария – моя дочь. Вдруг шаман ошибся? Не хочу смущать девочку неожиданным появлением.

– Что ж, понимаю, и согласен на вашу компанию, – кивнул Ставр. – Надеюсь, я не задержусь в Миасе надолго.

– Я постараюсь, чтобы Стратус быстро разрешил все поручения, возложенные на вас королём Гроносом, – пообещал принц Модестино.

– Спасибо, это будет кстати, мне самому не терпится поскорее увидеть Радославу и узнать, как она живёт, – улыбнулся барон.

Следующую неделю отец и сын Ставросы, а с ними и всё посольство занимались делами, восстанавливая былые связи Гарпаса и Каруны. Между странами заново были подписаны торговые соглашения, оговорено количество семей-хлеборобов, которые переедут жить в южные селения княжества, а также дано разрешение на проход изначальных, идущих к Верховной ведьме Каруны. Маги познакомили Ставра с мастером Рашеком и два ведьмака провели долгий вечер за разговорами о делах изначальных, расставшись добрыми приятелями.

Перед отъездом в Греновис, барон Ставрос провёл совещание со своими подчинёнными, на котором подвёл краткий итог их миссии.

– Здание посольства Гарпаса полностью готово к работе дипломатов и торговых представителей. Отношения с Каруной восстановлены, новые договора подписаны. Свою работу мы сделали. Завтра я отправляюсь на встречу с Верховной ведьмой, вернусь через неделю, после чего миссия сразу же выедет домой, в Гарпас. Будьте готовы к обратной дороге, чтобы мы не теряли время на сборы. Счастливо оставаться.

25.

Этой ночью Радославе не спалось. Она встала с постели, вышла в гостиную и уселась в любимое кресло-качалку, укрывшись пледом. Ночь за окном была погожей, но в приоткрытое окно уже отчётливо тянуло осенним холодом. «Скоро начнутся туманы и частые дожди, за ними – период листопада, а там и до зимы рукой подать, – подумала девушка. – Мы столько успели сделать, чтобы долина встретила холода подготовленной, но вот мой главный обет – памятник Салерне – так и остался лишь проектом. Обидно».

Тут раскачивание Рады прервал появившийся Лесик, который привёл неожиданную гостью – домовушку архимага Стратуса.

– Адалия, какими судьбами? Иди ко мне, подпитаю силой, – пригласила кошку ведьма.

Та, сразу же запрыгнув на колени к Верховной, уткнулась в её ладони мордочкой и довольно заурчала.

– Я с новостями. К тебе едут гости – ведьмак Ставр с сыном, а ещё с ними старый друг архимага, принц Модестино.

– Ставр? Я так рада! – погладила белую красавицу девушка. – А принц зачем?

– Говорит, у него к тебе разговор.

– Хорошо, спасибо за новости. Значит, барон возглавил посольскую миссию Гарпаса? Он писал мне об этом. И как его встретил Стратус?

– Переговоры прошли хорошо. Мне ведьмак понравился, откровенный и честный человек. Хозяин сказал, дружба Ставра с Греновисами и тобой – лучшая рекомендация для посла, а ещё добавил, что король Гронос – хитрец, но хитрец мудрый, раз понял, кого нужно отправить урегулировать отношения между Гарпасом и Каруной.

– Я смотрю, ты сама вскоре станешь не глупее Стратуса, – подал голос Лесик, – речь, как у опытного дипломата, – на что домовушка лишь фыркнула в его сторону. – Как тебе живётся в Академии, Ада?

– Я – всеобщая любимица, – гордо заявила белая кошка, а затем высвободилась из рук Радославы и спрыгнула на пол. – Мне пора, не хочу оставлять Стратуса надолго одного. Спасибо, Верховная.

Домовушка попрощалась и исчезла.

– Какова! – восхищённо выдохнул кошак. – Прям царских кровей, а как орала при первой встрече, не желая знакомиться с тобой, Рада.

– Доброе отношение, забота и уход меняют каждого. Вспомни себя, когда мы встретились, – хромой, худой, грязный, хотя и нахальный, да, – улыбнулась девушка. – А сейчас вон какой красавец и умница.

– Ну, раз я такой замечательный, послушай совет – иди спать, – вздохнул Лесик. – Послезавтра к вечеру приедут гости, кроме троих упомянутых, ещё едет Бафос, правая рука Ставра, и двое охранников из отряда Авгура, мне это Ада рассказала до встречи с тобой.

– Ладно, идём ложиться, – встала из кресла Рада, но улёгшись в постель прошептала в подушку. – Высшие, хочу с вами встретиться.

Сон вывел Радославу в Салерну, где на площади перед мэрией высились два огромных дуба. Девушка выпустила в них изначальную силу, здороваясь и мысленно благодаря за службу, а затем пошла осматривать здание, которое по её задумке, должно было стать памятником погибшим жителям селения.

Как всегда, двое Высших, Олей и Кейлас, появились бесшумно и сразу же соорудили стол с угощениями, пригласив за него Радославу.

– Ты слишком тоненькая, нужно набирать вес, – заметил Олей, блеснув рыжими глазами. – Чем крепче Верховная, тем легче ей справляться с трудностями. Но то, что начала заниматься на полосе препятствий – похвально, – и он с трудом удержал смешок.

– Да смейтесь на здоровье, – улыбнулась Радослава. – Стражники ведь не церемонились, хохоча до упаду, когда я валилась в грязь с каждого препятствия на полигоне у казармы.

– Когда я посоветовал учиться самообороне, имел в виду, что ты будешь использовать приёмы борьбы, – заметил Кейлас.

– Дядя сказал, сначала нужно укрепить тело, а вы же советовали мне его слушаться, – ехидно ответила девушка.

– Ну раз дядя сказал... – и Высшие дружно заржали. – Тогда да, слушайся, но и есть не забывай.

Когда смех затих, Рада поинтересовалась, чем они занимаются в свободное время. "Когда вы не заняты работой на Руне, как Высшие проводят свой досуг?"

– Почему интересуешься? – спросил Олей.

– Хочу узнать, есть ли среди вас умельцы, готовые соорудить в Салерне монумент погибшим? В Каруне сейчас таких мастеров нет, то есть, в Холане готовят памятник, который льют из металла мастера Бёрна. Но мне кажется, в Салерне такое не годится, нужен камень. Я знаю, как должна преобразиться площадь, но нарисовать не могу, не умею.

Олей и Кейлас недоумённо переглянулись.

– Почему ты хочешь, чтобы монумент создали Высшие?

– Вы придумали войну, значит, несёте за неё ответственность. Считайте это расплатой, – и Рада жалостливо попросила. – Пожалуйста.

Тут наставники фыркнули, а затем задумались.

– Ригонеду попросить, что ли? – пробормотал рыжий Олей. – Или Мариуса?

– Лучше Халалабаду встряхнуть, – предложил Кейлас. – Что-то она затворницей стала в последнее время.

– Эта может пристукнуть и вспылить, – предупредил друг, – а нам потом с цунами до утра возиться.

– Да ладно, – ухмыльнулся Кейлас. – Ты же обожаешь нырять в огромных волнах, успокаивая стихию, будет лишний повод развлечься.

Высшие довольно кивнули и предупредили Радославу: "Мы ненадолго, а ты ешь пока". Верховная решила последовать их наказу, добросовестно очистив свою тарелку, и хорошо, что закончила жевать – от вида новой гостьи девушку чуть не стошнило. Невысокая, очень полная старуха в грязных лохмотьях и с паклей жирных волос на голове, вызывала единственное желание – поскорее от неё сбежать. Баба вырывалась из рук тащивших её Высших, осыпая их отборной бранью, но увидев Радославу, стихла и послушно села за стол.

– Я с вами не разговариваю, – неожиданно звонким молодым голосом сказала она Высшим.

– Тогда поговорите со мной, – Рада вдруг чётко осознала, что перед ней обманка, скрывающая свою сущность. – А Олей и Кейлас уйдут, согласны?

– Если Халалабада поклянётся не учинять тебе зла и разных пакостей, мы оставим вас наедине, – заверил Кейлас.

– Харам! – крикнула старуха. – Вон!

И Высшие мгновенно исчезли.

– Не хотите перекусить? – пододвинула ей блюдо с жареным мясом девушка. – И, если можно, покажите свой настоящий облик. Я никому не скажу, клянусь.

Тут старуха расхохоталась, отчего Радославе захотелось нырнуть под стол, а затем страшный облик гостьи поплыл, словно его смыло дождём, и перед девушкой оказалась приятная женщина средних лет в платье, украшенном искусной вышивкой. Её чёрные с проседью волосы отливали перламутром, гладкие руки были покрыты странными рисунками, а в центре высокого лба красовалась яркая красная точка.

– Умница, – коротко сказала Халалабада и начала есть. – Рассказывай.

И Рада поведала, как вместе с матерью стала свидетельницей гибели селения.

– Я хочу каменный монумент, который бы изображал сваленные друг на друга тела мужчин, женщин и детей. Они горели вон в том здании, – кивнула девушка на мэрию. – Над телами должен полыхать настоящий огонь, но не всё время, а когда в Салерну будут приходить люди поклониться праху невинно убиенных.

– Нужен датчик движения, – пробормотала странную фразу Высшая, а затем внимательно всмотрелась в глаза Верховной. – Представь, что ты видела от начала и до конца.

И Радослава вспомнила: горящее здание мэрии; аруанских офицеров, лениво попивающим вино за столиками летнего ресторана; мародёров-обозников, тянущих со всех сторон награбленное; а в конце – себя, вжавшуюся в спину Алмы и её поднятые руки, с которых срывалась магия разрушения.

– Я поняла, – сухо сказала Халалабада. – Выдохни и успокойся, выпей воды. И можешь называть меня Хала. Скажи, а что ты собираешься делать с селением?

– Ничего, Салерна останется стоять пустой и безжизненной, как предостережение людям, что война – зло. К весне я хочу изготовить таблички с именами погибших и прикрепить их к каждому дому.

– Да, селение будет страшным напоминанием, – согласилась Высшая, – хотя история каждого мира – это бесконечная война, часто бессмысленная и всегда беспощадная.