Текст книги "Условия человеческого существования"

Автор книги: Дзюнпей Гамикава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

36

Дойдет ли он до того телеграфного столба? Он смотрел на каждый столб. Они были вехами на его пути и сейчас вели по дороге, запорошенной снегом. Кадзи был уже не похож на человека. Он шел, грязный, заросший, оборванный, вконец исхудавший. Лишь в глазах еще поблескивали упрямые искорки. Голодный барьер он уже преодолел, есть не хотелось, хотя он уже не помнил, когда ел в последний раз. Воровать не осталось сил. Когда он просил подаяние, язык слушался плохо. Но мысли остались, он питался ими... Кажется, это было три дня назад. На деревенской улице человек восемь здоровенных мужчин сгружали с телег мешки с зерном. Они даже не заметили проходившего мимо нищего в ветхой мешковине. Видно, были очень заняты своим делом, поэтому Кадзи подумал, что, если он попросит подаяние, его грубо оттолкнут, а то и дадут пинка. И он жестами объяснил одному из крестьян, что хочет помочь им. – А подымешь? – спросил один, недоверчиво посматривая на исхудавшего Кадзи.– Больше ста дин весит... Он снял с телеги мешок и взвалил на спину Кадзи. Каменной глыбой мешок придавил обессилевшего Кадзи. Китайцы рассмеялись. – Это японец-нищий,– сказал один из них.– На, возьми! Он кинул Кадзи кусок грязной пшеничной лепешки. Кадзи схватил кусок двумя руками и исступленно стал есть. Это было вознаграждение за муки и унижение. Только выжить – выжить во что бы то ни стало, иначе бессмысленно было бежать и брести по заснеженным зимним дорогам. Надо вернуться к жизни и начать все сначала. Он сам разберется в своем прошлом и сделает выводы... Как в бреду, он шел, пошатываясь, от столба к столбу. Физически он ничего уже не воспринимал, но какие-то импульсы все еще трепетали в его душе, жили своей смутной, непонятной жизнью. Беспорядочные мысли сталкивались в разгоряченном мозгу и снова разлетались в стороны. – Кажется, я еще иду. Но не сбился ли я с пути? Будто нет. Но куда ведет эта дорога – я уже не знаю... – Неужели это я его так? Но, может, оживет, вылезет из выгребной ямы и еще пожалуется... А тот русский подумает, что я фашист... Надо было бежать с Синдзе. Или в тот вечер скрыться за холмами, тогда Тасиро остался бы в живых... Я убил много людей, но ты, Митико, не знаешь, сколько раз убивали меня. Не отворачивайся, я же иду только ради тебя... А Тангэ будет шагать по Сибири. Он позавидует мне и презрительно сплюнет... Митико, жива ли ты? Неужели ты умерла? Но об этом не надо думать, не надо... Чему меня научили русские? Я все забыл. Ну да ладно, потом вспомню... Митико, я иду к тебе. Я уже ничего не чувствую, но иду. От меня остались только ноги, они неумолимо идут вперед. Кажется, надо идти сюда... Заверну в эту деревню, выпрошу чего-нибудь и опять пойду к тебе... До деревни было еще далеко. Кадзи добрел до нее только к вечеру. Свинцовое, тяжелое небо, казалось, вот-вот разродится снегом. Но для Кадзи больше не существовало ни ветра, ни снега. Сегодня уже дважды был снегопад, и Кадзи дремал по пять-семь минут, припав лицом к пушистой белой перине, покрывшей землю. Но он знал, что заснуть нельзя – это смерть. И он снова подымался и шел дальше. Шатаясь, шел он по деревенской улице. Около домов стояли мужчины, женщины, дети, они видели Кадзи, но никто не сказал ему ни слова. На перекрестке, в кособокой лавчонке старик варил пампушки с мясом. Кадзи внезапно почувствовал острый голод. Казалось, все органы его тела отмерли и только желудок распахнул свою пасть. Он пошел к лавчонке, словно притягиваемый магнитом. Если бы старик не глянул на него исподлобья гноящимися глазами, Кадзи схватил бы из таза пампушки и начал бы их есть, но старик был начеку и погрозил ему палкой. Кадзи рассмеялся, как помешанный. Белые, с гладкой кожицей пампушки, начиненные ароматным мясом, казалось, излучали жизнь. Съешь такую и шутя отмахаешь еще ри. До чего ж они, наверно, вкусны! Да это запас и на завтра. Надо съесть во что бы то ни стало! Кадзи указал пальцем на пампушки. – Дай,– прохрипел он. – Проваливай, скотина! Кадзи опять рассмеялся безумным смехом. – Идти мне надо. Далеко. Идти, понимаешь? Домой иду. Дай! Старик выругался, но нищий не уходил, он должен поесть, от этой пампушки зависит его жизнь. И нищий молча ждал. А старик, видя, что тот еле стоит на ногах, успокоился. В случае чего огреет скалкой – и весь разговор. Пусть хоть до утра стоит, И крошки не получит. Кадзи стало качать из стороны в сторону. Старик спокойно месил тесто. У Кадзи дико сверкнули глаза, но старик этого не заметил. Оторвавшись от работы, он звонко высморкался. В тот же момент рука нищего схватила пампушку. Кадзи схватил кусочек жизни. Он думал, что быстро побежал от старика, но он не прошел и десяти шагов, как был свален крепким ударом на землю. Пампушка выпала из его рук и откатилась в сторону. Кадзи пополз на животе, чтобы доставь ее. Тут уже несколько голосов завопило над ним: – Это японец! Вор! Держите! Кто-то плюнул ему в лицо. Кадзи машинально утерся рукавом. На него посыпался град ударов. Его толкали, пинали ногами. Его лицо, мокрое от слез, было все в грязи. Он плакал не от боли, просто слезы сами лились из глаз. Все его усилия оказались напрасными. – Избить его, да так, чтоб не встал! – Привяжите к дереву и оставьте на ночь. – Русским его передать надо! Это же японский солдат! – Правильно, к русским его! Да что с ним возиться! Стукнуть камнем по голове – и все! Сколько они нашей крови пролили! Кадзи, как собака, стоял на четвереньках. Ему уже было все безразлично. Но ведь он столько мучился, неужели они его не могут простить? – Ты японец? – спросил парень, заглядывая ему в лицо, Кадзи кивнул. – Зачем же воруешь, дурак! Проголодался – попроси. Зачем людей злить! Дом-то у тебя есть? Ну и иди с богом. А будешь добывать пропитание так – убьют. Понял? Парень поднял с земли грязную пампушку и подал Кадзя. – Уходи скорее, слышишь? Кадзи попытался подняться, встав на четвереньки. Но вот он двинулся с места. Один шаг, второй. Потом еще шаг, еще... Кадзи радостно посмотрел на пампушку. Но странно, голода он совсем не чувствовал. Они, верно, отбили у него плоть. Осталась только душа... Пошел снег. Удивительно белый, пушистый, как вата. Снежинки весело кружились в сгущавшихся сумерках. Кадзи вышел на гаоляновое поле. На нем еще торчали острые концы срезанных стеблей. У подножия горы зажглись огоньки. Кадзи посмотрел на них и улыбнулся. Отсюда до Лаохулина было еще далеко, но Кадзи показалось, что это та самая гора, под Лаохулином. Митико, я совсем рядом с тобой. Кровь начала бешено пульсировать в венах. Объятая ночью степь казалась бесконечной. Но телеграфные столбы – надежные путеводители. Надо только держаться их. И к полуночи он придет. Усталость больше не тяготила. Грудь распирала радость. Дошел-таки! Значит, стоило одолеть такой путь. Он будет вознагражден за все страдания. Кадзи заплакал. Митико, посмотри на меня. Я ведь рядом с тобою. Немного вот отдохну и снова пойду. Кадзи уселся на землю между стеблями гаоляна и посмотрел на падающий снег. Потом вытащил из-за пазухи затвердевшую пампушку. Прикоснулся к ней щекой. Нет, он не будет ее есть, он принесет ее Митико. Вот он, единственный подарок за почти двухлетнее отсутствие. Он ничего не будет ей говорить, просто протянет пампушку. Она скажет сама за себя. Ты будешь рада, Митико? Ты не осудишь меня за побег из плена? Скоро я буду с тобой. Я многое перенес, но теперь уже все позади. Сегодня ночью я тебя увижу. Услышу твой голос. Коснусь твоей руки. Мы сядем рядом и будем долго-долго говорить, а потом будем строить новую жизнь, ловить упущенное... Скоро, скоро... Только вот отдохну и пойду. В полночь я приду к тебе. Глядя сквозь снег на далекие огоньки, Кадзи счастливо улыбался. Все-таки они встретятся, его мечта сбудется. А жизнь, Митико, мы начнем заново... Кадзи, словно под ним была мягкая постель, растянулся на снегу. Он видел только безумно счастливое лицо Митико, она открывает ему дверь в комнату, где весело трещит огонь... А снег падал и падал. Неслышной поступью крались минуты. Ползли часы. Степь безмолвствовала. Постепенно между стеблями гаоляна вырос белый холмик, принявший очертания лежащего человека... * Японский общественный деятель. ** Мера веса, равная 180,391 кг.

Примечания

Шесть изданий за шесть лет! Полуторамиллионный тираж! В Японии такая завидная участь не часто выпадает на долю произведения даже маститого писателя. А тут малоизвестный автор – и такой успех. "Условия человеческого существования", которое предлагается советскому читателю в русском переводе,– первое крупное произведение японского писателя Д. Гомикавы (р. 1916 г.), вышедшее в 1958 году и принесшие автору заслуженный успех. Японские защитники "чистого искусства" из официальной критики по-разному объясняли успех произведения. Одни говорили, что книга Гомикавы понравилась массам своей нарочитой вульгарностью, ковбойскими кадрами, приключенческим сюжетом. Другие видели в романе произведение, изобилующее одними недостатками и в силу этого(!) широко принятое публикой. Третьи, оценивая книгу не более восторженно, считали успех романа случайностью. Мы не склонны переоценивать произведение Д. Гомикавы. Книга, безусловно, не лишена недостатков – о них мы скажем ниже, – но было бы несправедливо умолчать об определенных достоинствах романа. На наш взгляд, эта книга схватила читателя за сердце прежде всего своей правдой. Уж слишком долго японский народ пичкали либо "чистой литературой", понятной лишь узкому кругу литературных снобов, либо официальным" шовинистическими писаниями, как из рога изобилия сыпавшимися в предвоенные и военные годы. Ведь еще задолго до второй мировой войны прогрессивно мыслящие японские мастера слова были лишены возможности писать то, что хотели, и так, как подсказывала им совесть. После войны положение изменилось, японская литература вздохнула свободнее, появилось много произведений, в которых передовые писатели с позиций критического реализма смело и решительно осудили агрессивную политику милитаристских кругов Японии, приведших японский народ к катастрофе. К числу этих произведений принадлежит и роман Гомикавы "Условия человеческого существования". Но значение этого романа далеко не исчерпывается этой темой. Писатель в своем романе ставит много жизненно важных проблем. И прежде всего об ответственности человека в его борьбе с конкретным злом, его последовательной сопротивляемости тем жестоким условиям жизни, в которые бросает его судьба. Писатель как бы говорит нам: "Смотрите, мой Кадзи – очень частный, справедливый, гуманный человек, он верит в людей, он любит жизнь, он ненавидит войну. Он даже борется со злом. Но он бунтарь-одиночна, да к тому же еще нерешительный, непоследовательный. Он везде и во всем ограничивается полумерами, и это, в конечном счете, приводит его к гибели. А ведь Кадзи был способен на многое, и даже героическое". Эту свою основную мысль писатель художественными средствами излагает на протяжении всего романа. А как убедительно Гомикава развенчивает миф, созданный бывшими правителями Японии, о поголовном шовинистическом угаре японского народа, о его "любви" к войнам. Нет, после прочтения романа Гомикавы чувствуешь, что японский народ в своем подавляющем большинстве, как и всякий другой народ, ненавидит войну. Мы обещали сказать несколько слов и о недостатках книги. На наш взгляд, композиционно роман немного рыхловат, некоторые боковые сюжетные линии слишком растянуты. Кстати, поэтому в русском переводе роман публикуется (с разрешения автора) с некоторыми сокращениями. Не совсем справедливы, по нашему мнению, некоторые обобщения автора в ряде оценок конкретно-исторических явлений и событий того времени. Так, например, описывая небольшой участок фронта, занимаемого одним из мелких подразделений Квантунской армии, где были построены ложные артиллерийские позиции и фанерные доты, писатель как бы утверждает, что Квантунская армия не представляла собой никакой грозной силы, а это на самом деле было не так. Японская Квантунская армия имела и многомиллионный личный состав, и хорошее оснащение, и современные оборонительные сооружения. И если она не выдержала единоборства с Советской Армией, то это надо объяснять лишь мощью советского оружия и его неотразимых ударов. Д. Гомикава в общем верно оценивает освободительную миссию Советской Армии в борьбе против японского милитаризма, но все же образы некоторых русских людей, показанные в романе на основе отдельных случайно выхваченных из жизни фактов, порой смотрятся, как в кривом зеркале, и не подкрепляют общего верного вывода автора. Однако, несмотря на эти недостатки, роман Д. Гомикавы в целом заслуживает, безусловно, положительной оценки.