Текст книги "Огонь с юга"
Автор книги: Джульет Энн МакКенна
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)
– Сюда. – Тюремщик засветил неряшливую сальную свечу в фонаре и повел Кейду по лишенному окон коридору мимо череды окованных железом дверей. Единственным звуком был стук сандалий тюремщика по каменному полу и более мягкое шлепанье босых ног Кейды. Кейде было зябко, но не из-за прохлады в темном подземном проходе.
Если здесь есть другие узники, они либо уже не в состоянии поднимать шум, либо темницы достаточно крепки, чтобы наружу не долетел даже крик.
Тюремщик остановился, подняв ключи ближе к фонарю, чтобы лучше рассмотреть их. Затем опять невнятно хмыкнул, как во дворе наверху, и отпер дверь, ничем не отличавшуюся от тех, мимо которых провел Кейду.
– Входи.
А мне ничего другого и не остается, приятель.
Кейда подчинился. Камера хотя бы оказалась чистой и сухой, со стенами плотной каменной кладки и голым полом. Немного света проникало сквозь решетку наверху в одной из стен. Кейда понял, что за решеткой находится внутренний двор.
– Давай-ка руки. – Тюремщик потянулся к ручным оковам Кейды, держа наготове новый ключ. Сняв с его запястий тяжелую стальную цепь, страж задумчиво взмахнул ею. Кейда приготовился к защите от удара, но тюремщик всего-навсего невнятно хмыкнул в третий раз и покинул камеру. Громкий удар тяжелой двери о косяк прозвучал столь же обреченно, сколь и поворот ключа в хорошо смазанном замке.
Что теперь? Ждешь, когда о тебе угодно будет вспомнить всемогущему Шеку Кулу? Он хочет, чтобы ему погадали по руке? Или тебя бросили сюда, чтобы посмотреть, как скоро тебя убьет страх или жажда? В любом случае, здесь с тобой не очень гостеприимны. Голый каменный пол и ничего мягкого под боком. Какой-нибудь падальщик с пляжа уже наверняка присвоил твой мешок, возможно даже, та убогая соплячка. Которая тебя предала. Она, несомненно, считает, что ее хорошо наградили, бедная дурочка.
«Что нельзя исправить, можно вынести». Сколько раз повторял тебе это Дэйш Рейк. Забудь о том, что потерял, и подумай, на что еще можешь рассчитывать. Одежда рваная, но еще годная. Жалкое подобие ножа пропало, выпало из ножен или отобрано кем-нибудь из воинов Шека Кула. И так и эдак – невелика потеря. Едва ли ты прорвешься отсюда с боем, положившись на клинок, который худо-бедно режет здешний пышный хлеб. Огниво все еще при тебе, хорошо, хотя что тут зажигать? Э, нет, есть кое-что, подсохнет и будет готово.
Встав на колени, он развернул на полу тряпку, которой ему затыкали рот. После этого его движения замедлились. Он провел дрожащей рукой по бороде. Затем его пальцы сомкнулись вокруг костяной завитушки, все еще висящей на шее. Хотя бы она осталась при нем.
Он не мог заставить себя сесть и задуматься, что принесет следующий извив прихотливой судьбы. И он стал шагать по камере в длину и в ширину. Десять шагов на восемь. Он измерил каждую стену в обоих направлениях, чтобы убедиться в точности. Встав под решеткой, он попытался дотянуться до нижнего края. И не смог. Отступив на шаг, он попытался оценить высоту, прикинув, насколько он не дотягивается и как высоко потолок.
Как только он сосчитал все, что мог придумать даже объем воды, необходимый, чтобы наполнить камеру, он вздохнул и сел под решеткой, запрокинув лицо. Ему был виден лишь кусочек облачного неба над пустым двором крепости. Он пристально изучил этот серый прямоугольник. Кто-то прошел мимо решетки. Кейда напрягся. Но нет, ничего. Мало-помалу он перестал обращать внимание на мимолетные тени, они даже начали слегка раздражать его тем, что закрывали вид.
Позднее небо потемнело, и начался дождь. Сперва он лишь мягко постукивал, затем вовсю хлынул на булыжник двора. Кейда стоял под решеткой, страдая от запаха влаги, оживившего воздух. Горло у него болело от жажды, но крепость Шека Кула выстроили как должно, и вода в подземелья не просачивалась. Все бесчисленные меры воды попадали в скрытые емкости. Едва ли капля упала на потное и грязное лицо узника. Пав духом, он сел, постаравшись забыть о небе стального цвета и голосах, которые то и дело раздавались и обрывались во дворе.
Два пышные хлебца, из тех, что встречаешь сплошь и рядом в этих северных краях, упав сквозь решетку, застигли его полностью врасплох. Одно из двух легких колечек отскочило от его головы. Ему удалось поймать второе, прежде чем он обнаружил, что какой-то плод летит следом и с мягким шлепком ударяется об пол. Руки узника зашарили по полу, разорвали кожуру и впихнули мякоть в рот. Он облизал сок, побежавший по пальцам. Нежность плода, пусть даже отмеченная привкусом гнили, оказалась невыразимо желанной для пересохшего рта. Он был слишком голоден и слишком хотел пить и съел три штуки, прежде чем понял, что это плоды лиллы.
Перезрелые и такие побитые, что свинья в загоне отворотила бы от них морду. Сколько всего созрело теперь, когда идут дожди, а мне не смогли предложить ничего лучшего? Да и с чего бы? Или они здесь, возможно, в точности знают, что делают. Перезрелая лилла или совершенно пустой желудок.
Кейда скорчил рожу. Обследование камеры показало, что здесь нет и отверстия для отвода влаги. Он отложил в сторону два оставшихся плода и заставил себя есть хлеб, жуя его медленно в надежде, что тот предложит желудку какую-то запоздалую защиту. Но мало-помалу обнаружилось, что ему хочется съесть и последний плод, чтобы унять нестерпимую жажду. Отложив остро пахнущую пустую кожуру, Кейда глубоко вздохнул.
Что теперь? Обратно в бесплодный круг мрачных предчувствий и отрицания, по которому уже достаточно блуждали твои мозги? Бесплодный? Нет, теперь в нем есть плоды лиллы.
Пища несколько воодушевила его. Он улыбнулся своей нехитрой шутке в сгущающихся сумерках. Потянувшись за хлопковой тряпкой, он как смог вытер бороду. Одно из семечек лиллы упало на пол.
Семя. Новое начало. Что всегда говорил Дэйш Рейк о нежданных приметах? Не упусти ее, ты вполне можешь сейчас найти все предостережения, которые тебе требуются. Тем более – на твое время пока никто и ни для чего не посягает, великий владыка.
Двигаясь во тьме на ощупь, Кейда собрал и остальные семечки, которые непроизвольно выплюнул, тщательно разложив их на сложенном хлопке. Вновь устроившись под решеткой, он стал глядеть в небо и ждать прихода ночи. И между тем представил себе нижний чертог в небесной башне Дэйшей, обращая мысленный взгляд к верхней книжной полке к востоку от двери.
Целую эпоху назад Дэйш Джараи начал первый дневник знамений и толкований, тщательно записывая каждое пророчество и разбирая его в свете последующих событий, чтобы те, кто придет после него, могли найти руководство к постижению воли небес. Целый год отнимает у небесного Топаза передвижение из одной дуги небес в следующую, и он совершает полный оборот по небесной сфере за промежуток не менее чем в пятьдесят шесть раз больше того, что миновал со дней Дэйша Джараи. Что-то об этом должно быть в одной из книг, тщательно оберегаемых от сырости и разрушения, что соотносимо с твоим нынешним затруднением.
К тому времени, когда стемнело, Кейда перебрал свои воспоминания о содержании каждого тома на каждой полке того первого вместилища книг и перешел к неудобным и тяжелым книжищам, сложенным под окном, переплетенным в видавшую виды потрескавшуюся кожу. Лишь прохладное дыхание ночного воздуха, проникшего через решетку, отвлекло его от попытки вспомнить в точности, что же такое усмотрел Дэйш Раи в необычно высоком приливе в самом начале поры дождей.
Кейда поднял взгляд. Небо было ясным, и, как бы мало его ни попадало в оконце, но узник видел треть его, и в ней оказались обе луны.
Это само по себе должно быть знамением. Как часто удается так хорошо увидеть звезды посреди дождливой поры?
Кейда глубоко вздохнул и закрыл глаза, чтобы отчетливей представить себе все ночное небо, включая и две трети, что были недоступны ему через окно. Открыв глаза, он потянулся к обрывку кожуры лиллы с остатками мякоти, вполне пригодному для того, чтобы начертить круг на гладких плитах, слабо поблескивающих в тусклом свете, проникающем сквозь решетку. Удостоверившись, что он верно определил страны света, Кейда умело пометил дуги земной окружности. Отстранившись, он рассчитал положения звезд. Раз. Другой. Считая на пальцах, как Мезил на уроках, твердо решив не допустить ни одной ошибки. Сердце забилось ускоренно, он опять поглядел в небо. Да, он правильно определил дни. Рыба-парусник отчетливо видна позади Большой Луны. Выше в небесах Ястреб Йора следует за Малой Луной, заново выступившей в путь по небесам лишь ночью накануне.
Еще одно новое рождение Жемчужины, самого могучего талисмана Дэйшей.
Кейда подхватил собранные им семена лиллы и разместил их в круге. Как ни малы они, а сгодятся, чтобы обозначить положения небесных самоцветов. Он изучил получившийся рисунок, и дрожь пробежала по его позвоночнику.
Рубин, камень силы и решительного действия, отваги и крови, попал в дугу вражды. С обращениями звезд за дни, миновавшие после его разлуки с Джанне, Ястреб Йора также передвинулся в эту часть неба. Эта могучая птица – грозный хищник, предостережение о противниках, призыв к бдительности со времен, куда более ранних, чем захватчики осмеяли гордое созвездие, обратив в отвратительных уродов неповинных журавлей Чейзена.
У тебя сильные враги, готовые воспользоваться преимуществом, чуть ты выкажешь любую слабость. Опасайся и знай свои ограничения. Хотя Рубин завтра выйдет из этой Луги. Так что следи за временем.
Малая Луна соединилась с Рубином в этой самой дуге. А Большая стояла с краю своей дуги. Она убывала, и Рыба-парусник плыла в ту же область небес, а это часто бывает знаком большой удачи и преимущества. Опал, камень, с которым связывают Большую Луну, означает истину, подкрепленную посланием.
Твоя сила убывает, твоя свобода ограничена, твоей удаче не следует доверять. Ищи утешения.
Но что в Малой Луне, небесном соответствии Жемчужине, источнику всего богатства владения Дэйш, пусть даже она в дуге вражды? Малая Луна прибывает. Не означает ли это, что сокровенная сила возвращается на острова Дэйша, тогда как Рубин говорит об упадке? Кейда поместил еще одно семечко лиллы в дугу Дружбы: небесный Топаз, помощь и союз. Неспешно передвигаясь с течением лет, Топаз был самым могучим из путеводных знаков, содействовавшим новой дружбе и вдохновению. В настоящее время за ним стояло Копье, властный знак мужской доблести и силы в бою. Вместе с большой Луной он охватывал Рубин, запирая его в дуге вражды.
Твоя сила может быть ничтожна нынче, но оставайся тверд, и другие придут к тебе на помощь. Храни бодрость, ищи новых озарений.
А что с небесными Аметистом и Алмазом? Кейда опять задрожал. Аметист, камень спокойствия и смирения, уходит за окоем в дуге смерти, где рассыпались звезды Сети, знака неволи и стеснения. Не означает ли это, что ему суждено умереть в этой темнице? А что еще может поведать ему Аметист? Этот камень – талисман против любого отравления, от простого хмельного пойла до упоения властью. Кейда слегка нахмурился, вспомнив один нелегкий разговор с Дэйшем Рейком.
«Сеть – это знак, который в одно и то же время может предвещать и хорошее, и дурное. Неволя – это худая участь для рыбы, но полная сеть позволяет детям рыбака наполнить желудки. Удостоверься, что ты всегда видишь все грани знамения. Сеть – один из тех знаков, на которые властитель всегда должен обращать особое внимание. Сеть охотника усмиряет дикого зверя, будь то кошка из джунглей или буйствующий водяной бык. Сеть – путеводный знак для тебя, если когда-либо столкнешься с большими беспорядками в своем владении, с бедствием, что влечет за собой общее смятение».
Кейда сглотнул. Ничто не может вызвать большего смятения, чем чародейство. Хотя у смерти множество лиц, уж это-то наверняка. Приход ее может быть вызван неутоленными нуждами. Или она может оказаться единственным средством обеспечения требований жизни, наследования, вещественных благ или чего-то еще.
Не означает ли это, что твоя смерть может быть ценой спасения твоих людей? Но ты мертв, насколько знают все, кроме Джанне. Не следует ли понимать это как указание на благосклонность судьбы, а именно на то, что притворная смерть и впрямь даст тебе средства одолеть волшебство захватчиков?
Задержав дыхание при этой новой мысли, он осознал, что Аметист оказался на прямой линии, пересекающей небесный круг и идущей к нему от Топаза. Алмаз висел прямо за Аметистом, в дуге небес, говорящей о детях. Звездный выгиб Чаши также был здесь, олицетворение питания, любви и безопасности. Алмаз, сильнейший из всех оберегов против разложения, против зла, особый камень для правителей, содействующий ясности цели и верности делу.
То должен быть знак для Сиркета, знак, что мой сын достойно справляется с ношей, доставшейся ему вследствие моей мнимой смерти.
Если эти камни образуют три угла квадрата, должно найтись что-то значительное в последней четверти. Кейда заметил, что его рука дрожит, когда ставил на место последнее семечко лиллы. Сапфир, вот он, четвертый угол. Самый медленный, самый таинственный из всех небесных камней, переходящий из дуги в дугу всего раз в семь лет. Воплощение будущего, мудрости, истины. В настоящее время он находился в дуге богатства, а под этим подразумевалось куда больше, чем все, что имеешь вещественно. Богатство владения – это его люди, точно так же, как истинное богатство мужчины – его семья. Мотыга – главное созвездие в этой дуге, пусть оно скрыто за окоемом в нынешнюю пору. Мотыга – это еще одно олицетворение мужской силы, но созидательной, и она больше напоминает о выгодах работы сообща, нежели о том, что обретают в бою.
Эти четыре камня, несомненно, охватывают твое прошлое, да и будущее. Тебе стоит усмотреть здесь обещание восстановления, возврата того, что ты потерял. То может быть твое будущее, если ты так или иначе сможешь увидеть свою тропу, пока эти звезды не взойдут над окоемом.
Кейда расправил плечи. И в этот самый миг задубевший от дождя кожаный ремень впился ему в загривок. Кейда снял через голову костяной завиток на ремне. Теплый в ладонях и почему-то мягкий, загадка не меньше, чем то, откуда он взялся у рогатой рыбы, морского создания, и все же теплокровного, с красной кровью в жилах, твари, которая рождает своих малышей и кормит их молоком. Его пальцы проследили зарубки, которые вырезал он в кремовой кости, убывающие к острой оконечности.
Хвост дракона, любимый образ гадателей, означающий скрытое и незримое. Вот чем это выглядело для меня, вот как я это обработал, в точности как всегда учил меня Дэйш Рейк. Это показалось ничтожным знаком, побуждающим играть прорицателя. Как много блуждающих предсказателей судеб постигло всю сложность знания, стоящего за этой верой? Немногие, а те, что постигли, будут помалкивать, если им дорога собственная шкура.
Он положил кость в свой тускнеющий круг, и завиток засиял в неясном свете. Каждая луна отмечала драконью голову в этом древнем и редко совершаемом чтении небес. Сперва Большая Луна, как полагается согласно потемневшему пергаменту среди тех, что хранятся в нишах библиотеки обсерватории Дэйшей, закопченному и запятнанному, каракули на котором расплылись там, где соскребли землю с телячьей шкуры. Кейда вспомнил свое недоверие, когда Дэйш Рейк впервые познакомил его с этими словами:
«Опал есть талисман против драконов земли и огня. Когда Большая Луна удерживает внимание нечестивого зверя, он отворачивается от того, что позади него. И точно так Жемчужина – талисман против драконов воздуха и воды. Малая Луна притягивает глаз чудовища и вынуждает его забыть о том, что может появиться со стороны его хвоста. Здесь может таиться возможность для тебя во времена испытаний».
Драконы. Твари, связанные с волшебством, воплощение распада, вызываемого колдовскими действиями и заклинаниями. Не может ли это древнее толкование показать ему что-то, что поможет поиску средства против колдовства, угрожающего его людям?
Против дуги, где плыла Большая Луна, был тот предел небес, где знамения говорят о делах отдельного человека, во зло или на благо, по отношению к другим и о браках. Кейда покачал головой в немом смущении. Морской Змей был созвездием, попавшим на этот участок, олицетворение загадочных, темных, незримых сил.
А как насчет другого дракона? Кейда подвинул костяной завиток, помечая дугу окружности, посвященную ежедневным заботам и телесному здоровью, там нынче цвел Визайл против Малой Луны. Но то было созвездие, почти полностью связанное с женскими делами. Не означает ли это просто, что Джанне и Рекха выполняют свои обычные обязанности, несмотря на угрозы вокруг? В этом он никогда не сомневался. Дальше ему не хватало вдохновения, и новое воспоминание вызвало из тьмы слова его отца:
«Долг вождя – наблюдать за небом, наблюдать за птицами в воздухе, за животными, дикими и ручными, искать всякого знака и приметы, которые могли бы намекнуть на будущее его людей. Ты должен читать и запоминать все, что можешь, по записям, которые вели наши праотцы, и приобретать заветнейшие и могущественнейшие камни-талисманы воспроизведения таких записей из иных владений. Не доходи до надменности, которая побудит тебя пренебречь чужой мудростью, чьей угодно, но ищи любое и всяческое знание смиренным и открытым умом». Затем Дэйш Рейк рассмеялся и хлопнул сына по плечу, стерев оба рисунка, земной и небесной окружностей, которые с таким трудом вывел в песке, чтобы урок вышел наглядным. «С другой стороны, если ты тратишь слишком много времени, зарывшись с головой в книгу или обратив лицо к небесам, ты упустишь то, что происходит вокруг тебя. Если ты занимался тем или другим достаточно, чтобы у тебя затрещала шея, значит, ты делал это слишком долго. Погоня за тайным смыслом и толкованиями может привести к головокружению и обессилить тебя, как собаку, пытавшуюся поймать собственный хвост. Постигни, когда надо остановиться. Назначение прошлого и будущего лишь в том, чтобы служить настоящему, и ничто иное, как твои люди здесь и сейчас – то, за что ты прежде всего отвечаешь».
Единственный, чья жизнь зависит от тебя сейчас, это ты сам. Что ты можешь? Попытайся хорошо выспаться ночью, чтобы утром быть как можно бодрее, какие бы испытания ни ждали тебя с зарей.
Кейда смел семена прочь во тьму, подхватил костяной драконий хвост и опять повесил его на шею. Затем двинулся прочь от решетки, из-за которой непрестанно тянуло сквозняком, и задумался, как бы с наибольшими удобствами устроиться на этом твердом камне. Добравшись до угла, ближайшего к двери, он сел спиной к тому месту, где соединялись две стены. Подтянул колени, уперев в пол своды стоп, и сложил руки близ лона. Чуть откинувшись назад, оперся головой о стену и закрыл глаза.
Похоже, спать здесь будет непросто, так что же отвлечет меня от неудобств? Расчеты троп небесных самоцветов, этим сейчас стоит заняться. Где будут другие, когда Рубин в следующий раз соединится с Ястребом Йора?
Глава 14
С этим ничего не поделаешь. Признай, что ты пробудился. Все-таки неважный сон лучше, чем никакого.
Кейда открыл глаза, встал на ноги и начал расхаживать взад-вперед от двери камеры до окна, избавляясь от оцепенения в ногах и в спине. Прямоугольник неба наверху бледнел. Он прислушивался к отдаленным шумам просыпающейся крепости. Несколько теней проплыло мимо решетки. Часовые. Медленный шаг, недолго уже до еды, а там и сна, который они заслужили, неся дозор всю ночь. Другие прошли в противоположном направлении, ускоряя шаг, негромкие голоса оживленно произносят приветствия. По их голосам Кейда понял: их нынче что-то занимает.
Сомневаюсь, что они обсуждают погоду.
Чей-то голос ответил на его вопрос:
– Получит то, что положено, не сомневайся. Твое дело – проверить расписание прихода и отбытия кораблей.
Дальнейший разговор затерялся в шуме обутых в сандалии ног. Бряцание ключей возвестило о ком-то, посланном вытащить Кейду из его дыры. Он стоял под решеткой, когда замок щелкнул, и дверь распахнулась. Вчерашний тюремщик стоял на пороге, подняв фонарь, чтобы увидеть, где может быть узник, прежде чем отважиться войти. Его нос недовольно сморщился, когда он уловил утренние последствия поедания перезрелых плодов лиллы. Стараясь избегать того угла камеры, он бросил на пол простые хлопковые рубаху и штаны. Сквозняк рассеял во всех направлениях сухие семена лиллы.
– Умойся и переоденься. – Страж отступил, пропуская в помещение более молодого человека с миской и кувшином воды.
– Спасибо. – Кейда не смог полностью скрыть изумление. Сорвав свои отвратительные лохмотья, он отодрал от старой рубахи самый чистый кусок, чтобы использовать вместо полотенца. Последовали новые неожиданности. Вода в кувшине была теплой, а на дне миски стоял небольшой сосуд жидкого мыла. Даже при отсутствии возможности вымыть волосы и бороду это было немало по сравнению мытьем в море. Видя, что тюремщик вопросительно косится на него, он закончил свое омовение. Решив, что теперь не стоит вытираться дурно пахнущим обрывком старой рубахи, Кейда натянул новую на влажное тело и прошел в дверь, высоко держа голову.
– А теперь без глупостей, – небрежно предостерег тюремщик, когда они стали подниматься по ступеням во внутренний двор.
Мы оба знаем, что обойдется без них. Вы владеете украшенными самоцветами мечами, а если бы и нет, уж вы бы справились с одним беззащитным бродягой.
Затем шаг его сбился, когда повеяло чем-то обманчиво-знакомым от того, что вооруженный человек идет на шаг позади него.
Ты выздоровел, Телуйет, и охраняешь моего сына?
– Открывай! – крикнул тюремщик другому охраннику помоложе. – А ты вперед. – Его голос прозвучал несколько нетерпеливо, когда он подтолкнул Кейду сзади.
Полагаю, один вопрос не ухудшит мое положение.
И он повернулся к стражу.
– Куда мы идем?
Улыбка стража явила редкие зубы среди седой бороды.
– Мой повелитель желает тебя видеть, – он произнес это со всей учтивостью сопровождающего, отвечающего высокопоставленному гостю. Кейда опять бросил взгляд на мечи воинов. Концы парных рукоятей, оплетенных шелковым шнуром, чтобы хватка была крепче, представляли собой золотые головы ястребов с глазами-изумрудами – этот камень не талисман, но все же наделен такими достоинствами, как отвага и верность.
– Я понимаю, какую честь он мне оказывает, – ответил Кейда не без той привычной для него властности, о которой, как он предполагал, он успел прочно забыть.
Зачем ты это говоришь?
– Тогда окажи моему повелителю честь, не заставляя его ждать. – Рот стража дернулся в язвительной ухмылке, одно лишь передергивание плеч оказалось намеком на поклон, которого мог бы ожидать почетный гость.
Не думаю, что могу на это ответить, если быть благоразумным.
Кейда послушно двинулся по плавному изгибу тропы, ведущей на главный двор. Он поднял подбородок, не замечая слегка любопытных взглядов этих шекских островитян, которые уже встали и принялись за утренние труды. Сперва тропа казалась бесконечной: зловещие черные ворота, сколько ни шагай, не становились ближе. Затем совершенно внезапно суровая стена из серого камня возникла перед ним, едва ли хоть чуток темнее, чем облачное небо наверху. В тени крепости было достаточно утренней прохлады, чтобы он задрожал.
– Отворите именем Шека Кула! – Его страж поднял глаза к вершине грозной сторожевой башни, положив ладони на рукояти мечей. Кейда сжал каждую мышцу в теле, чтобы унять пробиравшую до костей дрожь, грозившую рассыпать его решимость на кусочки. Отдаленные громовые раскаты ничем не помогли ему.
Предостережение. К добру или к худу? Из какой дуги окружности оно исходит? Какие иные приметы могут располагаться в той части небес, на которую мне надлежит смотреть?
Человек с исхудалым лицом и настороженными глазами отворил малую калитку, устроенную в тяжелой створке окованных железом деревянных ворот.
– Добро пожаловать в дом Шека Кула.
Кейда ответил на приветствие кивком. То было нечто среднее между снисходительностью вождя и благодарностью просителя, а затем ступил в калитку.
Да ты, видать, не простой страж. И дело не в твоем убранстве. Чей-то раб-телохранитель?
Меченосец, бдительно стоявший в тени башни, был облачен в тонкой работы кольчугу, начищенную до зеркального блеска, и подпоясан широким кожаным ремнем, почти скрытым оправленными в серебро камнями и четырьмя кинжалами в ножнах. У каждого витое лезвие, чаще прочих встречающееся в этом владении, и рукоять из непрозрачного зеленого камня, явно обработанного одной и той же рукой, все в виде голов различных зверей: лесной кошки, водяного быка, крюкозубого кабана и лоала. Мечи равного великолепия висели у бедра каждого.
Человек этот стоял, ожидая, когда Кейда закончит рассматривать его с таким простодушным любопытством. У него было чуть скучающее лицо.
– Сюда.
Молча, хорошо скрывая всякую любознательность, не столь значительные стражи у ворот и на внутреннем парапете стены следили, как они проходят. Кейда следовал за впечатляюще вооруженным телохранителем, а тюремщик двигался позади него и попадал с ним в ногу. Они миновали одноэтажные жилища, выстроившиеся вдоль стен двора, видимо, предназначенные для рабов и домашних слуг Шека Кула. Новые и все же знакомые запахи и звуки повсюду вокруг, и на Кейду неожиданно снизошло спокойствие.
Более обширные и роскошные покои, чем те, какими мог бы похвастаться любой из спутников Дэйшей, хотя суета по поводу завтрака и гул о том, какой предстоит день, кажется, точно такие же. Или они изнывают от любопытства – что нужно Шеку Кулу от тебя, зачем безвестного гадателя ведут предстать перед таким могучим властителем? Стоит предположить, что он не велит тебя немедленно повесить: он мог это сделать во всякое мгновение с тех пор, как тебя схватили. Такой благой удачи пока вполне достаточно. Впрочем, хотел бы я знать, насколько хватит терпения у этого любезного тюремщика.
Кейда слегка замедлил шаг, пытаясь, пользуясь случаем, оглядеть просторные сады Шека Кула, обильно засаженные тщательно лелеемыми кустами и деревьями. Кейда признал красное копье, огнемал и три разновидности наказки. Ни у одного из кустов не было непорядка ни с одним прутиком, ни один лист не нарушал тщательно оберегаемого совершенства богатой черной земли клумб внизу. Тропы между клумб бросались в глаза своей бледностью. Их окаймляли кремовые голыши, принесенные с некоего отдаленного пляжа. Воины и Кейда достигли развилки. После поворота отменно вооруженный раб провел их мимо полного воздуха птичьего жилища из позолоченного дерева лиллы. Крохотные бурые вьюрки вира ссорились и дрались в пыли, и Кейда еще больше замедлил шаг, наблюдая столько времени, сколько мог, хотя ни одна из птиц не делала ничего, что можно было бы безошибочно счесть знаком.
Раб, шагавший впереди, тоже пошел медленнее, не оглядываясь, но лишь настроенный на шаг того, кто за ним следовал.
Исключительно хорошо обученный раб-телохранитель.
Человек позади Кейды многозначительно кашлянул, и улыбка Кейды угасла. Они двинулись по новой тропе, мимо широкой белой чаши фонтана с мраморным древом кантиры, сияющим посередине. Главное строение в крепости располагалось впереди, каждый его этаж отмечали тесные ряды закрытых ставнями окон.
Центр могущества Шека Кула, крепость, где его власть поддерживается хитростью и проницательностью его жен, где дети растут в понимании того, что есть их наследие.
Кейда подобрался, но вскоре споткнулся, едва не упав, когда раб впереди внезапно повернул, огибая твердыню. Позади нее сады раскинулись безыскусными излучинами и восхитительными беседками, освеженными поцелуями дождя, все цвело благодарим и пестрым празднеством. Зрелище было умело продумано, чтобы смягчать душу и завораживать, хотя раб казался равнодушным к здешним чарам и знай шагал себе вперед, к длинному и высокому строению, поставленному среди моря белой гальки. Горло у Кейды сжалось, кровь забурлила в жилах.
Отменно вооруженный раб отворил дверь и встал в сторону, пропуская Кейду вперед. Сопровождаемый следующим за ним по пятам пожилым тюремщиком, он вошел. Раб осторожно затворил дверь и встал перед ней, засунув руки за пояс.
Ты не удалишься, пока твой господин сам тебе этого не прикажет.
Пожилой тюремщик прошел мимо Кейды, не оглянувшись назад. И зашагал по главному арочному проходу большого пустого зала. Мерные удары его ног по блестящему черному мрамору эхом отражались от стен. Раб взошел по ступеням и встал у престола из черного дерева, выложенного серебром, а поверх него украшенного тонкими зигзагами кружев из зеленых камней и бриллиантов.
Нефрит и малахит. И тот, и другой не особенно часты на южных островах. Нефрит может быть светел, как материнское молоко, или темен, как море в пору дождей, но любой оттенок его чудодейственно связывает нас со всей мудростью минувших жизней в наших владениях. Малахит – это камень истины и знания себя, и, конечно, серебро обеспечит спокойные и взвешенные суждения.
Беспорядочные мысли Кейды притихли, как только некто воссел на престол и поманил Кейду вперед одним-единственным медленным движением изогнутого пальца в золотом кольце. Шек Кул, вождь этого внушительных размеров и выгодно расположенного владения, был дородным мужчиной, одетым в длинную рубаху черного шелка и зеленые штаны, завязанные у щиколоток, как принято на севере. Свободный покрой его платья ничем и никак не скрывал могучие мышцы рук и бедер, точно так же, как его непринужденное поведение ничем и никак не убавляло властности его сурового лица. Темные глаза глядели вниз, на кончик крючковатого носа, тяжелые брови едва намекали на то, что готовы грозно сдвинуться. Кожа властителя была темней, чем у многих, кого Кейда видел до сих пор в его землях, хотя все же оказалась заметно светлей, чем у Кейды. Свои грубые черные волосы Шек Кул похоже не стриг вовсе, а зачесывал назад, убирая с лица, и умащал до блеска, равно как и длинную, тщательно подстриженную бороду. Седина пробивалась и в волосах, и в бороде, и на висках.
Дэйш Рейк был бы теперь почти такого же возраста, останься он жив.
– Кто ты? – Слова Шека Кула пробудили новое эхо в пустом зале, голос его был не менее властным, чем лицо, глубоким и богатым, такой мог исходить лишь из этой могучей груди.
Кейда задержался в середине круга зеленых камней.
– Путник.
Шек Кул сместился, уперев локти в колени и поглядев сверху вниз на Кейду.
– Я слышу в твоем голосе отзвуки южных пределов.
– Я с юга, – осторожно согласился Кейда.
– Далеко ты забрался, – резко заметил Шек Кул. – Где твой дом?
Кейда тщательно перевел дух.
– У меня нет дома.