Текст книги "Огонь с юга"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц)

– Тогда не играй с ним, До, играй с Мезилом, – сказал Кейда, улыбаясь, дабы смягчить слова. – Иначе как ты усовершенствуешься?

– Я играю с Мезилом. – В противоположность Рекхе, орлиное лицо которой теперь лишь слегка поблескивало от очищающего масла, краски на веках и губах До лежали тяжело, она словно носила цветную маску. Серебристая пудра на ее скулах отразила свет, когда дочь улыбнулась отцу. Подведенные черным глаза были такими же теплыми и карими, как у матери, но во всем остальном она разительно напоминала своего родного по обеим линиям брата Сиркета. – Я его сегодня почти побила.

– А вот и нет! – загорячился Мезил; голос его ломался и звучал то по-мальчишечьи, то по-мужски.

– Спорю на день службы Лемира, что могу тебя побить, – бросила вызов До.

– Дети, – Рекха не повысила голоса, но открыла глаза и взмахом руки отослала прислужницу. – Во-первых, До, бейся об заклад не иначе, как на что-то действительно для тебя ценное. Если желаешь испытать, чья удача вернее, твоя или Мезила, поспорь на твои услуги ему или на любой из твоих талисманов. Тогда результат будет иметь для тебя хоть какое-то значение. Во-вторых, у меня был долгий и утомительный день, как и у вашего отца. Ведите себя прилично – и с вами станут обращаться как со взрослыми. А вздумаете безобразничать – вас отправят в постель вместе с малышами. – Она поднялась на локте и сощурила глаза на Виду. – А кое-кого, как я вижу, надо отправить спать вторично.

По кивку госпожи рабыня положила гребень и хлопнула в ладоши, глядя на девочек.

– Теперь тихо. Если разбудите малышей, завтра вас ждет на завтрак холодная соллерная каша и никаких плодов.

Кейда поставил Эви на пол, и та послушно последовала за сестрой через внутреннюю дверь, выходившую в залу с лестницей.

– Можешь сыграть еще разок, Мезил, а затем пойдешь спать. – Рекха встала и вперила в Андита суровый взгляд. – Ты скажешь мне, не хитрит ли он. До, если с руками все в порядке, Лемиру следует очистить твое лицо. Теперь никто больше нас не увидит, а кожа должна немного подышать перед сном. – Она ласково улыбнулась мужу. – Не принять ли нам какое угощение наедине, мой повелитель?

– Как пожелаешь, жена моя, – ответил Кейда с поклоном. Платье зашептало что-то холодному мраморному полу, когда Рекха повела мужа по проходу в обширный и пустынный покой. Рыжеватые деревянные покрытия стен были выложены великолепными цветами и листьями из перламутра и мыльного камня. Низкий столик из такого же дерева с тем же узором был поставлен по одну сторону от роскошного ковра с изображениями ярких кроваво-красных завитков папоротника.

– Когда ты вернулся? – спросила Рекха, едва они вошли.

– Перед самым закатом, – ответил Кейда. – И сразу поднялся на башню, чтобы почитать в небе в последних лучах дня.

Телуйет скользнул мимо него, чтобы незаметно зажечь в покое лампы, после чего благоразумно удалился.

– Надеюсь, ты увидел там, что все хорошо? – Рекха поглядела на него бдительными темными глазами.

– Небеса предвещают много благоприятного, и никакие знамения не говорили ничего иного. Я получил тьму предложений от старейшин деревень: мне показали и меченосцев хоть куда, и пареньков, жаждущие отправиться за море, да еще хоть корабль загружай изделиями учеников, которых прислали самые разные ремесленники, чтобы ты оценила. – Кейда махнул рукой в сторону соседнего помещения. – Я вижу, твое путешествие тоже было удачным.

– Мони Редигал всегда знала толк в рабах, – кивнула жена с нескрываемым удовлетворением. – Его зовут Лемир.

– Слышал. Пожалуй, чересчур молод, – задумчиво сказал Кейда. – Да и слишком хорош собой.

Рекха подняла бровь безупречного рисунка.

– Думаешь, мне следовало поискать для нашей дочери что-нибудь без конца перепродававшееся, вроде Ханьяда?

– Телуйет говорит, что Ханьяда владельцы продавали друг другу с одного конца Архипелага до другого, пока Ток Файле не приобрел его для Сэйн, – Кейда пожал плечами. – Он может сообщить ей много такого, что она найдет полезным.

– Для женщины, так внезапно возвысившейся, он хорошо подобран. – В голосе Рекхи лишь едва угадывался намек на едкость. – Мы с Джанне позаботились о том, чтобы До не понадобился такой наставник. Она может искать мудрости или хитрости у раба, когда достигнет такого возраста, чтобы решать самой, что ей нужно. А пока пусть ее обожает и потакает ей парнишка, достаточно красивый, чтобы ей завидовали все равные из других владений в эти последние сроки ее девичества.

Прибытие Телуйета избавило Кейду от поиска ответа. Супруги стояли молча, пока раб ставил на низкий столик поднос и наливал светлый плодовый сок из длинногорлого толстобрюхого кувшина кованой бронзы в сияющие кубки.

– Мы позаботимся о себе сами. – Кейда отпил длинный глоток, в то время как Телуйет налил питье Рекхе и отступил к двери. То был сок лиллы, как и следовало ожидать в такую пору.

– Обожать и потакать – это хорошо, но умеет ли этот Лемир драться и знает ли, для начала, в каких случаях дерутся? – Он повернулся, чтобы вновь наполнить свой кубок, и поймал взгляд Телуйета, закрывавшего дверь. Телуйет едва заметно кивнул.

– Его всячески расхваливала Мони Редигал и ее телохранитель. Оба, – доверительно призналась Рекха.

– Очень хорошо. – Кроме того, Телуйет позаботится о выучке паренька, как только тот примкнет к прочим домашним рабам там, где они возятся все вместе. – Итак, теперь, когда у нее есть личный раб, не возьмешь ли ты До на сбор жемчуга после дождей? – Кейда сел, скрестив ноги и выпрямив спину, на ковре, устилавшем мраморный пол, устроившись весьма удобно.

– Думаю, что да. – Рекха рассмеялась и со всем возможным изяществом опустилась по другую сторону низкого столика, сложив под собой ноги. Она протянула кубок за новой порцией сока и забавно сморщила тонкий нос. – Во всяком случае, научиться хранить невозмутимое лицо среди такой вони будет само по себе полезно. Если она и впрямь умеет себя вести, я возьму ее в следующее путешествие на север, и, возможно, даже позволю немного поторговать жемчугом помельче, тем, что всегда и всякому подойдет.

– Ей это понравится. – Кейда улыбнулся. – А какие еще победы для владения ты одержала в свою последнюю поездку?

Рекха с удовлетворением улыбнулась.

– Мони Редигал поставит корабль, груженный медью, между нынешними днями и концом дождей в обмен на восьмую долю раковин-жемчужниц, которых мы соберем.

– Она всегда была страстным игроком. – Кейда покачал головой. – А что если половина ее раковин окажется пуста?

– Она сама предпочла играть, – беззаботно заметила Рекха. – Хотя я не считаю, что она что-то теряет, даже если не вполне понимает, какова ее выгода. Мои ныряльщики хорошо говорят о том, что происходит на рифах. Тэйсья Ритсем предпочитает ждать. Неудивительно. Она посмотрит, что дадут раковины, а затем станет торговать лучший шелк за самый ценный жемчуг и чистый перламутр.

– Великолепно, – одобрил Кейда. – А как тебе удалось уладить счета с Миррел Уллой?

– Она клянется, что дороговизна сандалового дерева делает для нее совершенно невозможным выполнение обязательств. – Недоверчивость была неотъемлемой чертой Рекхи. – Я сказала: надеюсь, мол, что она вскоре вернет себе необходимую власть над своими лесорубами. Неважно. Миррел нуждается в жести для своих полировальщиков черепицы, а ближайшее владение, откуда ее могут поставить – Ритсем. Я могу сделать жизнь Миррел чрезвычайно трудной, если напомню кое о каких долгах Тэйсье Ритсем.

Кейда вспомнил недобрые предчувствия Сиркета.

– Ты или Джанне думаете о путешествии во владения Улла перед дождями?

– Мы это обсуждали. – Рекха отпила из кубка, прежде чем покачать головой. – Но затем решили, что нам обеим следует быть здесь и дождаться первенца Сэйн. В любом случае, дорога туда короче из нашего дома поры дождей, так что сперва стоит переехать на север. Не вредно будет, если Миррел Улла пока побеспокоится о том, что я тем временем делаю.

– Я самого высокого мнения о твоих способностях служить нашему владению, – усмехнулся Кейда. Я, разумеется, принес большое благо своим детям, найдя такую разумную жену, которая бы обеспечила их будущее своей поразительной торговой хваткой. А отсутствие страсти между нами ведет к тому, что я всегда знаю, чего ожидать от Рекхи.

– А как твое путешествие? – Рекха наблюдала за мужем из-за ободка своего кубка. – Как дела в наших владениях на повороте от засухи к дождям?

– Удовлетворительно. – Кейда поджал губы. – На каждом острове обычные бесцельные растабары, все знай себе судачат…

– Это неизбежно перед самыми дождями, – оборвала мужа Рекха. – Не было никаких убийств, по которым пришлось бы вершить суд?

– Нет. – Кейда не скрыл облегчения. – И нынче редкий год, когда жара не довела никого до гибельного безумия, так что, думаю, мы можем считать это благим знамением. А еще маяки в хорошем состоянии и заправлены. На каждом сторожевом посту свои почтовые птицы, довольные и ухоженные. Ни в одной деревне нет болезни, о которой стоило бы упоминать, и знаки сулили лишь добро, когда бы я их ни читал.

– Будет вспышка чумы или что еще, как только польет, – немного кисло заметила Рекха. – Едва ли сейчас лучшее время для Сэйн приносить нашим владениям дитя.

– Я не видел недобрых знамений, – кротко напомнил Кейда. Это твое священное право – устраивать рождение наших детей, как ты сочтешь нужным, но я не отсылал от себя Сэйн, следуя более строгим правилам, чем те, что определяют твою таблицу рождений – выпадающих в надлежащие годы на плодоносные прохладные дни, когда дожди только что прекратились. – Все дети хорошо выглядят, – заметил он с довольной улыбкой.

– Они упиваются жизнью. – Лицо Рекхи смягчилось. – Мия в любой день может пойти. Я рада, что ты дома и увидишь это. Ноа, как обычно, носится, сбивая всех нас с ног; она потеряла деревянную козу, которую сделал для нее вчера Бирут, и, клянусь, нам пришлось искать по всему замку три раза подряд.

Кейда рассмеялся.

– И нашли?

– Среди одеял Мии, и Ноа ей в конце концов простила. – Рекха покачала головой с раздражением и нежностью.

– Я первым делом с утра взгляну на них, – пообещал Кейда.

Я могу позволить себе отдохнуть полдня с моими малышками, прежде чем стану разбираться, что тут происходило в мое отсутствие. В конце концов, я господин.

– Удостоверься, что ты не с пустыми руками, – предупредила Рекха, откровенно веселясь. – Эви рассказывала им, что любой из нас, возвращаясь из путешествия, обязательно привозит подарки.

– Они обе достаточно большие, чтобы это понимать? – И Кейда простонал в насмешливом отчаянии. – Еще год, и я стану нищим.

– Не станешь, пока я торгую собранным у нас жемчугом, – решительно отмела такую угрозу в будущем Рекха. Она поднялась одним стремительным движением, отряхнув складки своего одеяния, опавшего вокруг ее стройных ног. – Если ты больше ничего не желаешь обсудить, супруг мой, я желаю тебе доброй ночи. Я буду подводить счета завтра, тогда ты и сможешь на них взглянуть, если захочешь.

И там все будет прекрасно сходиться в пользу Дэйшей, не сомневаюсь.

– Доброй ночи, – Кейда не встал, а вместо этого налил себе остатки сока из кувшина. И стал медленно пить, прислушиваясь к негодующим возгласам из дальнего покоя. Ни До, ни Мезил еще не выросли достаточно, чтобы не молить и не канючить разрешения еще немного подождать и не ложиться.

Бесшумным шагом приблизился Телуйет, явно забавляясь.

– А ты небось думал – они уже усвоили, что Рекха никогда не меняет свое решение, как бы они ни шумели.

– Юности свойственно надеяться. – Кейда ухмыльнулся и осушил свой кубок.

– Ты говоришь, как мудрец на свое семнадцатое лето, – поддел его Телуйет.

– Проплыв по всем моим владениям вдаль и вширь, я себя таким и чувствую. – Кейда застонал и протянул руку.

– Хороший ночной сон приведет тебя в порядок. – Раб поднял хозяина на ноги. – Где собираешься спать?

– Давай пойдем и взглянем, какое настроение у Джанне. – Кейда кивнул в сторону дальней двери в вестибюль, и раб отворил ее. – Что ты думаешь о новой игрушке До?

– Что игрушка хорошо справилась с ее ногтями. – Телуйет поджал губы. – Я погляжу, на что этот парень годится на ристалище. Андит подумал, что придется хорошо погонять его, едва узнал, что госпожа Рекха подумывает его приобрести.

– Дашь мне знать о его успехах. – Кейде было известно, что Телуйет высоко ценит умение Андита биться на мечах; коренастого воина перепродали через несколько владений со срединных островов, где непрерывные битвы отточили искусство боя до предела.

Снаружи, во дворе, стало теперь ощутимо спокойнее, так как почти все домочадцы вождя удалились в постель, прекрасно понимая, что их дела вернутся к ним с зарей, а сон не так-то легко приходит теперь, когда гнетущая жара подвергает всех безжалостному испытанию, от которого избавят только дожди. Лишь часовые расхаживали по парапету бесшумным шагом, да один старый раб медленно ступал по белым тропам, вившимся по садам вокруг домиков, высматривая змей или скорпионов, которым здесь нечего было делать.

Жилище Джанне Дэйш не имело верхнего этажа, лишь крылья-пристройки, добавленные с обеих сторон. Кейда направился к боковой двери, где показался свет лампы, и Телуйет поспешил постучаться за него.

– Вступи в дом, где все тебе рады. – Слова Джанне опередили положенную по обычаю просьбу Телуйета, так что раб просто распахнул дверь. Три музыканта ловко поднялись на ноги и поклонились, подхватив свои лиры и флейту.

Личный покой Джанне был полон бесчисленных подушек, множества боковых столиков, уставленных безделушками и драгоценностями, стены закрывали прихотливо вытканные занавеси с образами резвящихся зверей, а меж ними в устланных хрусталем углублениях стояли, рассеивая мягкий свет, серебряные лампы. Кейда почувствовал, как покидает его накопившаяся за день усталость, едва вступил в этот такой знакомый и уютный чертог. Затем у него запело в желудке при виде блюд, расставленных на низком столике. Пряные ароматы, смешиваясь, поднимались над серебром посуды: от мелко нарезанных и пропитанных соусом овощей, тщательно перемешанных – ради большей услады желудку и глазу – с зелеными листьями, бледными стебельками и тонко нарезанными огненными корешками. Кусочки темного птичьего мяса покоились на ложе золотистых побегов с прядями блистательных алых морских стручков.

– Это клетчатая птица? – Кейда занял место на твердой подушке против своей старшей жены. Телуйет двинулся, чтобы помочь Бируту, рабу Джанне, который шествовал с подносом, полным новых блюд.

– Один из жителей холмов принес связку таких нынче утром. – Джанне уже выгребала изысканно приправленный соллер из основательного латунного горшка и накладывала на керамическое блюдо с золотым ободком. Она вручила блюдо мужу.

– Налей немного вина своему отцу и немного себе, – обратилась она к сыну. Тот замер с рифленым серебряным кувшином, который только что поднял.

– И мне? – Он поглядел на отца, молча спрашивая дозволения.

Итак, Джанне, твои и мои мысли поют в согласии, как часто бывало и прежде.

– Ты уже достиг возраста благоразумия, – небрежно заметил отец. – Настало время расширить свой опыт.

– Лучше, чтобы ты постиг удовольствия и горести, которые дает крепкое питье, в родных стенах, чем опозорив себя, как Улла Орхан. – Джанне улыбнулась, чтобы смягчить свои слова.

Неумело скрывая довольную улыбку, Сиркет наполнил три кубка чистым золотым вином, прежде чем сесть и принять свою миску дымящейся каши.

– Малая толика легкого вина, когда ты готов взять на себя всю ответственность, когда никто не взывает к твоему суждению, вполне приемлема. Хорошего очищенного вина, разумеется… – Кейда с подчеркнутой суровостью наставил палец на Сиркета. – Но грубая выпивка – это совершенно иное, это змеиная яма.

– Ни один вождь с пристрастием к хмельному не удерживает свою власть сколько-нибудь долго, – согласилась мать. – Как и такой, что терпит пьянство среди своих воинов.

– Всегда чьи-то глаза станут высматривать твои слабости. – Кейда поднял кубок и выпил. – Постигни пределы своих возможностей – и заметишь любого, кто пытается их использовать.

Рабы поставили последние блюда на стол и, отступив, молча уселись по углам покоя.

– Полагаю, все хорошо в наших владениях? – Даже для этого отнюдь не торжественного ужина Джанне оделась с изяществом, какого следует ожидать от первой жены. Золотая и алая краска у ее глаз ярко выделялись на темной коже, перекликаясь с унизанными рубинами цепями драгоценного металла вокруг ее запястий и шеи. Ее зрелому величавому телу льстило манящее платье из малинового шелка и золотой парчи.

– Достаточно хорошо. – Кейда устроился на подушке поудобней и потянулся за птицей. – Впрочем, я все еще не уверен в нашем новом старейшине Шила. Он не сумел собрать деревенских жителей, чтобы очистить русло реки от того, чем оно заросло за сухую пору… Хотя трудно помнить о делах в покое, где тебя столь тепло принимают.

Кейда мимолетно улыбнулся жене. Она ответила на улыбку, ее полные губы блестели слоем алой краски.

– Если дожди не упадут в расчищенное русло, вода разольется, и всей деревне придется ходить вброд, верно? – Сиркет перевел взгляд с матери на отца.

– Что даст селянам, не уважающим власть старосты, повод задуматься, – невозмутимо сказала Джанне. – Посмотрим, как он управится с делами в течение влажной поры.

– Пожалуй. – Кейда пожал плечами, весьма безразлично, ибо упивался легкой кислинкой цитруса, оттенявшей сладость пряного меда, которым была пропитана птица. – Итак, Сиркет, были ли какие-то знамения близ дома, пока я отсутствовал?

Мальчик с набитым ртом обдумывал ответ.

– Две змеи с черными полосами на спинах были пойманы позапрошлой ночью. Они не столь уж необычны в такую пору, и то не была пара. Я имею в виду, одна была у ворот, а другая в саду Сэйн. Обеих поймали перед самой зарей, так что это благая примета, если вообще что-то значит. Ни одна ничего не ела, и не было никаких неправильностей в их внутренностях.

Кейда перегнулся через столик, поворачивая в пальцах серебряную ложку и пользуясь двойным выступом на конце черешка, чтобы поддеть копченую морскую звезду, густо усыпанную пряностями с материка.

– И что же означало их присутствие?

– Что следует бдительно заботиться о нашем владении, – с уверенностью ответил сын.

– Как всегда. – Кейда улыбнулся. – Напоминание никогда не бывает тщетным.

Я бы не поставил и груды черепков на то, что Улле Сафару удастся тебя унизить, сын мой.

Внимание всех троих вернулось к доброму ужину в теплом и согласном молчании.

– Как чувствовала себя сегодня вечером Сэйн? – спросила Джанне, когда они сделали перерыв, предоставляя рабам убрать основные блюда и принести на стол плоды.

– Она выглядит изнуренной. – Кейда не скрыл своего неудовольствия, хрустя нежными орешками, лежавшими на блюде вперемешку с лесными пурпурными ягодами. – И вдобавок так исхудала.

– Она всегда ела как птичка, а тут еще жара, и ребенок так тяжел в ее утробе. Ханьяд едва ли в силах уговорить, чтобы она съела хоть горсточку. – Джанне покачала головой с тяжелой тугой прической, от которой остро пахло рыжим красителем, скрывающим седые волоски среди черных.

– Сколько ей осталось дней до родов? Десять? Пятнадцать? – Кейда взял горсть хрустящих ломтиков поджаренного алого плода. – Хотя такие дела считают по лунам… У нее крупное дитя, а она не так крепка, чтобы носить подобную тяжесть, так что начаться может в любой миг.

– Первое дитя часто запаздывает, – возразила старшая жена.

– Я не позволю ей слишком долго медлить. Я приготовил свежее снадобье из лозы пеллы, прежде чем уехал. – Кейда говорил невнятно, ибо рот его был вновь полон орехов. – И я набрал множество синешлемников в пути. – Он бросил взгляд на Сиркета. – Ты основательно занимался без меня помолом и отварами?

Мальчик ухмыльнулся.

– Мы вполне обеспечены средствами против любой болезни влажной поры, какую я нашел в лечебниках.

– А как насчет укрепляющих и очищающих снадобий?.. – Кейда заметил, что у сына стерты костяшки пальцев. – Ты никак бился на ристалище, а, сынок?

– Бирут застиг меня врасплох. – Сиркет выглядел несколько пристыженным. Кейда ухмыльнулся, глядя на сына.

– Лучше пусть раб заденет тебя во время урока, чем убийца достанет в ночи.

– Сэйн, кажется, твердо решила посетить башню безмолвия, – вздохнула Джанне. – Она говорила с тобой об этом?

– Да, и я сказал ей, что в этом нет никакой необходимости, пока ребенок благополучно не родится, – решительно заявил Кейда. Лицо Джанне смягчилось.

– Просто она так боится, что родит сына, и он будет последним, что она увидит.

– Хотел бы я знать, почему. – Кейда в полном отчаянии покачал головой. – Я говорил ей снова и снова, что мы вырастим малыша, будь то мальчик или девочка, чтобы служил благу владения и нашему союзу.

– Она явилась из владения, где все еще льется кровь его детей, – напомнила Джанне. – Старый Ток Вэйс мог вырастить всех сыновей и внуков в своей ограде, но им все же пришлось биться за власть меж собой, когда он умер.

– То было достаточно кровавое дело, – вздохнул Кейда. – И мне кажется, мы не знаем и половины, как и никто вне границ владения.

– Надеюсь, что у нее мальчик. – Джанне наклонила голову набок. – Тогда она поймет раз и навсегда, что ты хозяин своему слову. Или пройдет через те же самые муки при новой беременности.

– Если она решится иметь нового ребенка, – кисло заметил Кейда.

– Уверена, что ты убедишь ее вновь пригласить тебя на ложе, – хихикнула Джанне.

Сиркет кашлянул и заговорил, пожалуй, громче, чем требовалось:

– А правда, будто Улла Сафар убивал сыновей, которых рождали его жены?

– И даже наложницы, – ответил отец с поспешностью, которая не скрыла его отвращения. – Он сам давал им лягушачий яд, судя по тому, что он мне говорил.

– Но как же?.. – Сиркет нахмурился. – Если Орхан умрет…

– Он не так уж и здоров после прошлогоднего приступа костоломной лихорадки, – заметила старшая жена.

– И всегда следует бояться несчастья или злого умысла, – Кейда с вызовом посмотрел на Сиркета. – Что тогда будет?

– Теуи Улла унаследует все, как вторая по старшинству. – Сиркет покачал головой. – Она боится собственной тени. Она не найдет мужа, согласного мыкаться при жене и предоставить ей властвовать.

– Без младших братьев, способных вести в бой меченосцев владения, она счастлива будет избежать брака умыканием, – вставила Джанне.

– Так зачем тогда Улле Сафару колчан лишь с одной стрелой? – И Кейда откинулся назад, изучая сына.

Подумай – сейчас тебе открываются вещи, которые твои родители знали, но никогда не обсуждали в открытую. Как глубоко это до тебя доходит?

Сиркет поколебался.

– Он боится, что младшие братья станут угрозой власти старшего во владениях Улла.

– Туле Нар был свергнут своими братьями, – согласилась Джанне, поддерживая сына.

– Ты думаешь, все так просто? – Кейда поднял брови, глядя на Сиркета.

– Туле Нар утратил любовь и уважение всех живущих в его землях, – медленно произнес тот. – Были бесконечные недобрые знамения, прежде чем братья подняли на него оружие.

– Ты думаешь, Туле Рет теперь прочно держит в руках владение? – лукаво спросил отец.

– Туле Дом и Туле Лек готовы умереть за него. Оба. – Сиркет кивнул. – И у обоих есть по собственному двору, равно как и дозволение владеть рабами.

– Дуар Туле даровал всем своим женам долю в торговых правах владения, помимо прочего, – добавила Джанне.

– Верный брат ценится на вес жемчуга. – И все же Кейда улыбался, когда резко указал ложкой на Сиркета. – Никогда не давай Мезилу или сыну, которого может родить нам Сэйн, ни малейшего повода думать, будто ты их не ценишь.

– Ты не боишься, что эти двое могут вступить в сговор против меня, когда я вырасту? – осмелев, спросил мальчик.

– Когда ты старший, а между ними такая разница в возрасте? Твои матери и я немало сделали, чтобы этого избежать. – Кейда некоторое время смотрел сыну в глаза. – Твоя обязанность – позаботиться, чтобы твое правление было достаточно мудрым и они не ощутили бы побуждения устранить тебя.

– Мы скверно выполняли бы свой долг, если бы оставляли владению только угнетателя и притеснителя. – Джанне тоже улыбнулась, но в ее глазах показался стальной блеск. Сиркет закусил нижнюю губу.

– Рекха родила второго сына между Видой и Ноа. Что с ним случилось?

Если наконец всплыл этот вопрос, возможно, пришло время подумать о браке для тебя, сын мой.

– Понятия не имею, – честно ответил отец. – Рекха взяла его на север и сама договорилась, чтобы там о нем позаботились. Он теперь в чьем-то чужом владении.

– Ребенок не почувствует себя чужим там, где его вырастят, – добавила Джанне.

Лицо Сиркета отразило одновременно решимость и страх.

– Я твой единственный сын?

– Да. Я родила еще одного через год после До, но он не пережил поры дождей. – Мать печально улыбнулась. – Я бы послала его к одной из моих сестер, чтобы он рос в ее доме.

– Дочери – благо для каждого владения. Сыновья могут равно стать благословением или проклятием. Каждый вождь должен сам принять решение, сколько их растить и что делать с теми, кто не сможет унаследовать власть. – Кейда с открытым вызовом взглянул на сына. – Почему, думаешь, Улла Сафар убивает младенцев, еще мокрых от крови после родов?

Сиркет не сумел скрыть отвращения, но постарался тщательно поразмыслить над вопросом.

– Жизнь, так скоро оборванная, почти не способна укорениться в делах владения, так что, полагаю, столь ранняя смерть не может причинить слишком большого вреда. Но ищет ли он знамений? Всегда есть надежда, что жизнь ребенка обернется большим благом для владения, чем его гибель, разве не так? – Он перевел взгляд с отца на мать и обратно.

– Конечно, – согласился Кейда.

И если каждый вождь должен принимать такие решения один, и никому не дозволено ему перечить, я все же от души рад видеть твое отвращение при одной мысли об убийстве младенцев, сын мой.

– Улла Сафар считает устранение любого соперника Уллы Орхана достаточным, – пожала плечами Джанне. – И судя по тому, что я слышала, он не беспокоился до этого ни о каких пророчествах.

– Значит, отец и повелитель такой же дурень, как его сын, – дерзко пробормотал Сиркет. Он потянулся за плодом лиллы и начал раздраженно счищать пальцами кожуру.

Пришло время для следующего вопроса? «А у тебя есть братья, отец мой?» Как ты относился к решению Дэйша Рейка насчет этой вечной беды – сыновей?

Кейда отпил легкого благоуханного вина. Сиркет сидел молча, собираясь похрустеть маслянистыми семечками из темно-зеленой плоти плода лиллы. Кейда бросил беглый взгляд на Джанне.

– Как ты думаешь, где Сиркет мог бы поискать себе первую жену?

Сиркет вздрогнул и поднял глаза.

– Ты думаешь, пришло время?

– Ты уже почти в том возрасте, в котором был твой отец, когда я за него вышла, – и Джанне улыбнулась.

– Незадолго до того я овдовел по смерти Эндит Кай и развелся с Рине Итан. – внезапные воспоминания вызвали у Кейды сдавленный смех. – Могу посоветовать тебе взять первой женой ту, что уже имела не одного мужа.

Джанне окинула мужа суровым взглядом.

– Чтобы она могла поделиться с мужем опытом всего Архипелага.

Кейду так и подмывало ответить в том же дерзком духе, но он сдержался ради сына.

– Как твои успехи в охоте за подобающим телохранителем? – Джанне поглядела на Кейду. – Ты говорил, что хочешь первым делом уладить это.

– Все еще никак не найду подходящего раба. – Кейда скорчил сыну рожу. – Прости, сынок.

– Возможно, тебе просто стоило бы спуститься с небес на землю. – Джанне осушила кубок. – Ему надо путешествовать, а он не может никуда отбыть без телохранителя. Найди такого, который худо-бедно подойдет, и как только Сиркет начнет странствовать, он сам сможет найти себе что-то получше. – Она с нежностью погладила руку сына.

– Об этом, пожалуй, стоит подумать. – Кейда повертел пустой кубок за желобчатую ножку, изучая туманные узоры, которые оставил на металле молоточек искусного мастера.

Эту мысль лучше всего обдумать и отвергнуть; тогда моему сыну не будет угрожать множество бедствий, которые готовы обрушиться на любого наследника любого вождя и военачальника без лучших мечей, какие я смогу отыскать, чтобы защитить его, и уж разумеется, пока последнее слово остается за мной.

– Мы поужинали, не так ли? – Когда сын и муж кивнули, Джанне махнула рукой Бируту и Телуйету. – Можете поесть. Доброй ночи, Сиркет.

– Доброй ночи.

Нежно обняв каждого из родителей, юноша удалился. Два раба с жадностью набросились на остатки трапезы, а Кейда последовал за Джанне в дальний покой. Она не позаботилась о свете ламп, но пересекла покой, распахнула ставни окна против входа и выглянула в залитый лунным светом сад. Бассейн в раме из белых камней светился среди темных кустов. Кейда подошел и встал позади жены, обвив ее руками и уткнув подбородок ей в плечо. Он держал в объятиях не ту упругую и стройную девушку, которая когда-то равно опьянила его и ввергла в робость, будучи девятью годами старше – но это не имело значения. Прикосновение к ней все еще заставляло его сердце нестись вскачь, как бы ни изменили ее тело годы и бремя деторождении. Он закрыл глаза и вдохнул столь знакомые и любимые им благовония.

– Тяжело думать о женитьбе Сиркета, – негромко пробормотала Джанне. – С До проще. Не знаю, почему.

– Как часто бывает, я испытываю противоположное. – Кейда поцеловал ухо жены. – Меня тревожит она и все наши девочки.

Джанне улыбнулась.

– А я думала, ты устал после долгого странствия.

– Не настолько. – И он снова ее поцеловал. Широкая горловина ее платья удерживалась на плече филигранными брошами. Он расстегнул одну и поцеловал гладкую кожу.

Джанне развязала усаженный самоцветами поясок, стягивавший платье на мягком теле, и небрежно уронила на пол.

– Ты не искупался, мой повелитель.

– Разве я очень липок? – Кейда сморщил нос и отколол вторую брошь, предоставив шелку упасть и явить соблазнительную пышность ее груди.

– Да. Но мы легко можем это исправить. – Джанне повернулась в его объятиях и наградила его долгим глубоким поцелуем, а сама между тем принялась срывать с него драгоценности. Кейда сохранил самообладание, достаточное для того, чтобы снять оставшиеся броши и спустить платье, обойдя послушные руки Джанне, после чего ткань упала на начищенный до блеска деревянный пол. Джанне выступила из волн шелестящего шелка и протянула руку, чтобы отвести Кейду в баню позади широкой кровати, которая ждала их, заваленная грудой мягких стеганых одеял.