Текст книги "Скитальцы Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

28. Лабений

– Лагеря должны быть небольшими, рассеянными по большой территории и тщательно замаскированными, – пояснял я, – их не должно быть заметно, прежде всего, с воздуха. Они служат только для отдыха и сна. В течение дня в них не должно быть никакой суеты, все передвижения следует свести к минимуму. Глаза тарна могут обнаружить даже мельчайшее движение посреди огромной территории.

Солдаты удивлённо смотрели друг на друга. Лабений, их командир, оказавшийся в звании старшего капитана, и прежде командовавший авангардом центральных колонн входивших в дельту, сидел на камне. Ина стояла на коленях позади всех, покорно склонив голову. Руки женщины, связанные за спиной, были заодно привязаны к её скрещенным и тоже связанным лодыжкам. Связывая руки женщины, я оставил свободным один конец верёвки, длиной около ярда, обычно наматывая его на её левое запястье, и используя по мере необходимости в качестве привязи, поводка и так далее. В данный момент, именно этим концом верёвки лодыжки пленницы и были скреплены с запястьями. Теперь талия Ины была опоясана шнуром, завязанным на бантик на её левом боку. Такой узел, будучи размешён слева, был не столько удобен для неё, чтобы, скажем, дотянувшись поперёк тела рукой, возможно, по команде похитителя или господина развязать, сколько для внимания самого мужчины, обычно являющегося правшой. И в том и в другом случае такой узел развязывается одним лёгким движением. Под шнур, спереди и сзади, были подсунуты две узких рабских полосы. Само собой, их также можно было сдёрнуть с женщины по желанию похитителя или хозяина. Характер и контроль одежды, как пленницы, так и рабыни, а также и решение нужно ли предоставлять им таковую, являются прерогативой мужчины, и дополнительным стимулом для женщины. Кстати, некоторые рабовладельцы, как мне кажется, думают, что одной из главных причин для того, чтобы разрешить невольницам носить одежду, является именно возможность обладания этой дополнительной власти над ними. Например, ношение одежды можно запретить в качестве наказания. Найдётся немного девушек желающих быть посланными на рынок за покупками по оживленным улицам города раздетыми догола. Разумеется, в таком случае на них, скорее всего, надели бы железный пояс, если только хозяин не хочет устроить дополнительное наказание. Что до меня, то я сам склонен рассматривать дисциплинарные аспекты одежды, как довольно интересные и которыми не стоит пренебрегать, но не считаю их главными. Всё же, с моей точки зрения, более важными причинами, являются такие как увеличение привлекательности девушки, усиление её сексуальности стимулирующие рабовладельца, ну или просто, чтобы как-то идентифицировать свою невольницу. Правда, на этот раз основная причина одежды на Ине, пусть это и были всего лишь две рабских полосы, сильно отличалась от всех вышеперечисленных. Просто я хотел помочь несколько оголодавшим в этом плане парням держать себя в узде, и контролировать свои порывы в её присутствии. Без одежды, даже такой, это стало бы совершенно невозможным. Вот не хотелось мне в первый же момент нашего появления в лагере, отбиваться от неких особо рьяных товарищей. Другая причина того, что рабыням разрешают ношение одежды, кстати, состоит в том, что у неё должна быть, по крайней мере, одна вуаль, если можно так выразиться, которую господин мог бы сорвать по своему желанию, и для своего удовольствия. Однако в целом, и мне пришлось признать это, я совершенно неверно оценил сложившуюся обстановку. Солдаты Ара, эти сильные и тренированные воины, оказались настолько замкнуты в себе, голодны, разбиты, покорны, опустошены и больны, что казалось, едва заметили Ину. Признаться, я был очень удивлён этим. А сама Ина будь она на самом деле рабыней, скорее всего, встревожилась бы таким отсутствием внимания к себе, и отсутствием интереса к её весьма немалому очарованию. Впрочем, по-прежнему оставаясь простой свободной женщиной, она, похоже, пока не поняла, насколько необычной выглядела эта ситуация, и теперь, более чем довольная этим, неприметно простаивала на коленях позади всех. Кстати, встать на колени с низко опущенной головой, было полностью её собственной инициативой. Думаю, что причиной этого частично был её испуг, но так же и то, что теперь она уже начала изучать свою женственность и познала своё место среди сильных мужчин, а потому и вела себя соответственно.

– Двигаться будем по ночам, – продолжал меж тем я. – Питаться придётся тем, что может предложить болото.

– Так оно же ничего не может предложить, – угрюмо проворчал один из собравшихся.

– Это – ваш собственный выбор, – отрезал я.

– Но мы же ничего не сможем разглядеть в темноте, – заметил другой солдат.

– Света звёзд и лун вполне достаточно, – парировал я. – Трудности, которые ждут вас, придётся испытать и тем, кому придётся искать вас здесь. Кроме того, в случае нападения, в темноте легче рассеяться и уйти от преследования.

– Тут есть ещё и такие вещи как зыбучие пески, – напомнил Плиний, заметно вздрогнув при этом.

– Таких мест не так уж много, как кажется на первый взгляд, представляющих серьёзную опасность ещё меньше, – объяснил я. – Кроме того, мы, если хотите, можем передвигаться, связавшись между собой верёвкой, или держаться ближе друг к другу, на расстоянии слышимости тихого крика, чтобы можно было вызвать помощь.

Закончив с объяснениями, я принялся снимать шкуру и разделывать тушу небольшого тарлариона, которого я добыл накануне, и принёс на плече в лагерь. Правда, прежде чем выйти на остров я громко объявил о себе и вызвал Плиния, чтобы гарантировать себе безопасность. Признаться, я надеялся, что мужчины будут мне благодарны за доставленную еду, пусть и такого характера. Отрезав кусок сырого мяса, я протянул его тому парню, что выразил недоверие к моим словам, относительно того, что дельта готова предоставить им пропитание.

– Нет, – в ужасе отшатнулся он.

– Но Ты же голоден, – заметил я.

– Я не смогу съесть это мясо, – с отвращением заявил солдат.

Пожав плечами, я закинул мясо себе в рот, прожевал и, проглотив, отрезал ещё один.

– Оно же даже не сварено, – поражённо сглотнул другой.

– Костёр разводить нельзя, – спокойно ответил на это я. – Столб дыма выдаст местоположение лагеря. Ночью маленький огонёк масляной лампы можно заметить с расстояния многих пасангов, даже искра зажигалки видна за сотни ярдов. Уверяю вас, разведчик, летящий на тарне над дельтой, не упустит такого сигнала. Итак, кто хочет поесть свежей тарларионины?

– Только не я, – отшатнулся от меня сидевший поблизости мужчина.

– И не я, – скривился другой.

– Меня сейчас вырвет от одного его вида, – заявил третий.

– Я не смогу заставить себя съесть это, – поддержал их четвёртый.

Возможно, если бы они оголодали ещё больше, подумал я, они были бы куда менее привередливыми. Пришлось даже напомнить себе, что эти мужчины жестоко голодали в местах, которые просто кишели пищей, возможно по незнанию, возможно из-за страха, возможно по причине иррационального нежелания принять новые правила игры, где во главу угла встала проблема элементарного выживания.

– Скажи, Ты, правда, думаешь, что сможешь вывести нас из дельты? – спросил Лабений, сидевший на камне и безразлично вперивший глаза в сторону болот.

– Думаю да, хотя сделать это будет непросто, – ответил я.

– Нас осталось всего пятнадцать, – сказал он.

– Не думаю, что от это будет легче, – признал я.

– И всё же Ты готов дать нам надежду на это? – уточнил Лабений, глядя поверх наших голов.

– Да, – ответил я.

– Нет у нас никакой надежды, – проворчал седой мужчина.

– Съешь, – предложил я, протягивая ему кусок мяса, который только что отрезал от тушки тарлариона.

– Нет, – замотал тот головой, отползая назад.

– Мы все обречены, – устало пробормотал его сосед.

– Точно, – согласился с ним кто-то.

– Такие настроения, – заметил я, – совершенно не согласуются с тем, духом, который сделал Ар грозой Гора и прославил его на всём континенте.

– Нет больше славы Ара, – вздохнул один из них.

– Она погибла в дельте, – добавил другой.

– Для меня удивительно слышать такие слова, – презрительно бросил я, – от тех, кто однажды держал в руке и целовал Домашний Камень Ара.

Я специально сослался на церемонию принятия гражданства, в которую, после присяги преданности городу, входит прикосновение к Домашнему Камню города. Фактически, это может быть единственным разом в жизни гражданина города, когда он видит Домашний Камень и прикасается к нему. В Аре, как и во многих гореанских городах, гражданство закрепляется на церемонии подобного рода. Отказ от исполнения этой церемонии по достижении совершеннолетия, может стать причиной изгнания отказавшегося из города. Объяснение кажется довольно простым и логичным, сообщество имеет право ожидать преданности от входящих в него.

– Зато Ар жив, – вскинулся Плиний.

– Да, и его слава не погибала в дельте, – поддержал его кто-то.

– Точно, Ар переживет и не такое.

– Это не Ар мёртв, – устало отмахнулся другой. – Это всем нам конец.

– Но вы же живы, – заметил я.

– Ар не сможет быть Аром без своих армий, – вздохнул какой-то ветеран.

– Без своих воинов, – заговорил Плиний, – Ар останется немногим больше, чем светочем культуры, воспоминанием о золотых временах, чем-то вроде памятника, на который можно было бы оглянуться и забыть, да ещё уроком для мужчин.

– Возможно, даже потерпев поражение, Ар сможет ещё покорить своих завоевателей культурой, – уныло высказался другой солдат.

– Такое тоже случалось в истории, и достаточно часто, – признал третий.

– В таком случае, – заключил четвёртый, – заключительная победа будет его.

В том, что говорили эти люди, было рациональное зерно. Сколько раз в истории той же Земли случалось, что суровые варвары, сметя на своём пути мягкотелую цивилизацию, совсем скоро, в свою очередь, размягчились, чтобы пасть перед вторжением новых варваров, с новыми плетями и цепями. Конечно, дабы избежать этой судьбы, некоторые варвары следят, чтобы их дикое наследие сохранялось в их потомках, обучая юношей владеть оружием и преодолевать лишения, держа их отдельно от покорённых народов, и приучая быть их повелителями, держать в подчинение, как пастухи могли бы держать свои стада, командовать и управлять ими, помогая при этом им двигаться к богатству и процветанию, но забирая за это их женщин, которые понравились победителям.

– Со всем должным уважением, – не смог сдержать я усмешки, – есть немало других городов и мест на этой планете, со своей собственной высокой культурой, которая не меньше заслуживает уважения, чем ваша.

Поймав на себе несколько скептические взгляды некоторых из солдат, я перечислил:

– Ко-ро-ба на севере, Тельнус и Джад на Косе, Турия, на юге.

Безусловно, культурные особенности во многих крупных городах мало чем отличались друг от друга. Чтобы найти народы с действительно иной культурой, следует съездить в Торвальдслэнд, Тахари, в Прерии, в степи Народа Фургонов, во внутренние земли к востоку от Шенди и так далее.

– Ни одно из этих мест не может сравниться с Аром, – уверенно заявил какой-то солдат.

– Осмелюсь не согласиться, – усмехнулся я.

– Что Ты можешь понимать в этом! – возмутился кто-то. – Ты – косианец.

– Я не косианец, – ответил я. – И никогда им не был.

– Зачем Ты пришёл сюда? – зло спросил другой. – Решил поиздеваться над нашими страданиями?

– Угостись вот тарлариониной, – вместо ответа, я предложил ему мясо.

Солдат отшатнулся, и я, пожав плечами, отправил кусок себе в рот.

– Многие люди, – заговорил я, прожевав мясо, – думают об Аре не с точки зрения его музыкантов, поэтов и прочих культурных достижений, а с точки зрения его правителей, инженеров и солдат.

– Всё правильно, это – тоже Ар, – гордо заявил Плиний.

– Убить его, – предложил какой-то рьяный солдат.

– Косианцы говорят: «законы Коса маршируют на наконечниках косианских копий», – заметил кто-то.

– Точно также как и законы Ара, – сказал другой.

– Вот только сегодня Кос продвигает свои законы, – вздохнул первый.

– Да, а Ар теперь обречён, – добавил третий.

– Нет, не Ар, – поправил его второй, – обречены только мы.

– И вы тоже не обречены, – вмешался я в их спор.

– Его Домашний Камень выдержит, – сказал первый.

– Вот только мы об этом не узнаем, – заметил второй.

– Главное чтобы Ар жил, – настаивал первый.

– Ар должен жить! – воскликнул Плиний.

– Боюсь, что вашей ближайшей проблемой, – заметил я, – являются не глубокие исторические исследования, а ваше же собственное выживание.

– Эту проблема, – невесело усмехнулся один из мужчин, – уже решена за нас дельтой.

– Ничуть не бывало, – отмахнулся я. – Возьми мясо.

– Нет уж, спасибо, – шарахнулся он от меня.

– Ты что, хочешь, чтобы мы подохли от этого? – неприязненно спросил Лабений, не отводивший глаз от болота.

– Ага, – усмехнулся я, – а мне показалось, когда я вас нашёл, что это Вы все тут полудохлые.

– Зачем Ты вообще пришёл сюда? – поинтересовался капитан.

– Мои причины, каковы бы они ни были, не имеют никакого значения, поскольку – это мои причины, – продекламировал я.

– Ты из касты Воинов? – удивился Лабений.

– Да, – не стал отрицать я.

– Вы слышали, – сказал Лабений, своим людям так и не отвернув лица от болот. – Он – Воин.

– Точнее, он говорит, что он Воин, – поправил его насупившийся солдат.

– Кодекс, пункт девяносто семь? – спросил Лабений, не глядя на меня.

– Мои свитки, могли не совпадать с теми, что изучают в Аре, – предупредил я.

Безусловно, свитки должны в целом совпадать, по крайней мере, среди Воинов крупных городов, в силу соглашений, принятых на Сардарских Ярмарках, особенно Ярмарке Ен-Кара.

– Ты будешь отвечать? – строго спросил Лабений.

– Уберите женщину, – потребовал я.

– Он – точно Воин, – уверенно сказал один из мужчин, и встав на ноги, легко подхватил связанную Ину одной рукой под колени, другой под спину, и унёс прочь с того места, где происходило собрание.

Вернувшись через пару енов он, взглянув в сторону Лабения, доложил:

– Она далеко и ничего не услышит. И останется там, где я её оставил, поскольку привязал за волосы к крепкому кусту.

– Девяносто седьмой пункт в тех Кодексах, которые мне преподавали, – ответил я, – гласит: «Что невидимо, но прекраснее бриллиантов?». Создатели Кодексов записали его в форме загадки.

– Ответ? – потребовал Лабений.

– Это, тишина, которая оглушает, как гром.

Мужчины удивлённо посмотрели друг на друга.

– Так что это? – спросил Лабений.

– То, что ничего не весит, но склоняет чашу весов, поскольку тяжелее золота.

– Ответ? – прорычал Лабений.

– Честь, – назвал я.

– Он их касты Воинов, – уверенно сказал кто-то из собравшихся.

Плиний, пораженный этим известием, вскочил на ноги.

– К сожалению, в своё время, – вздохнул я, – я предал эти кодексы.

Плиний снова опустился на песок, и уставился на меня, словно увидел в первый раз. На его лице застыло странное выражение.

– Оказалось, что это достаточно легко сделать, – с грустью заметил я.

– Это точно, – улыбнулся Лабений. – Боюсь, что все мы, так или иначе, в то или иное время, поступались этим.

– Вы очень любезны, – улыбнулся я.

– Ты думаешь, что смог бы вывести нас из этих мест? – уточнил Лабений.

– Я надеюсь на это, – кивнул я и, чувствуя на себе заинтересованные взгляды отчаявшихся людей, отрезал кусок мяса от туши тарлариона и, отправив в рот, принялся с аппетитом жевать.

– Что Ты делаешь? – поинтересовался Лабений.

– Ем, – пожав плечами, ответил я.

– Ладно, – махнул рукой капитан, – отрежь-ка и мне кусочек.

Я с удовольствием выполнил его просьбу и вложил мясо в его протянутую ко мне руку. Его люди в ужасе уставились на своего командира, и не сводили в него своих глаз всё время, пока тот жевал.

– Да в принципе, мало чем отличается от вуло, – признал он.

– Правильно, – кивнул я.

Лично я считал, что это подобие во вкусе имело вполне логичное объяснение с точки зрения эволюции и видовой близости ящеров и птиц.

Отрезав ещё один кусок, я предложил его Плинию, а когда тот взял, и начал жевать, подтянулись и все остальные. Вскоре от приличной туши тарлариона остались только кости и шкура.

– Да, ещё бы посолить, – вздохнул один из них.

– Ну, что ж, похоже, голод Ты утолил, – заметил я.

– Это точно, – кивнул он.

– Ну а соль-то у вас найдётся? – осведомился я у него.

– Найдётся, – заверил меня он, – только у нас не было ничего, на что бы её можно было насыпать. А когда у нас это появилось, стало не до соли.

– Голод не тётка, – усмехнулся я.

– В следующий раз, – сказал парень, – мы вспомним о ней, можешь не сомневаться.

– О-о-о, – протянул я, – Ты уже заговорил о будущем.

– Ну да, – глубокомысленно произнёс солдат. – Я заговорил о будущем.

– Ну, что ж, значит, первый шаг из дельты Ты уже сделал, – улыбнулся я.

Рассевшиеся вокруг меня мужчины озадаченно уставились сначала друг на друга, потом на меня.

– Дельта, – решил пояснить я, – богата ресурсами необходимыми для выживания. Не было бы здесь ренсоводов и косианских патрулей, и для вас ничего не стоило бы остаться здесь и прожить неопределенно долгое время. В действительности, если вы разобьётесь на небольшие группы, то сможете осуществить это и сейчас. Но, насколько я понимаю, вы горите желанием покинуть дельту, и, если это будет возможно, вернуться домой в Ар.

– Блистательный Ар, – с тоской в голосе, мечтательно, проговорил солдат.

– По-твоему, у нас есть шанс? – спросил Плиний.

– Шанс есть всегда, – заверил я его.

– А что если Ты – шпион, – вступил другой солдат, не переставая обгладывать кость тарлариона. – Вдруг тебя послали, чтобы Ты завёл нас в засаду.

– Тогда за каким хреном, мне нужно было появляться среди Вас, если я уже определил ваше местонахождение? – полюбопытствовал я. – Разве для меня не было бы проще и безопаснее просто сообщить о месте вашего лагеря ренсоводам или косианцам? Вас бы уже просто уничтожили.

– Откуда мне знать, может они пока не в том положении, чтобы сделать это, – предположил он, – вот они и направили тебя следить за нами, контролировать наше местоположение и облегчить их нападение в будущем.

– А не проще ли было оставить вас здесь, и дать погибнуть в дельте? – осведомился я.

– Ну, возможно Ты намереваешься вывести нас к засаде на краю дельты, и сдать нас за золото?

– Превосходная идея, – усмехнулся я. – Надо будет обдумать её на досуге.

– Только я надеюсь, что если Ты примешь такое решение, – засмеялся парень, – Ты дашь нам знать.

– Можете рассчитывать на это, – заверил я его.

– Это было бы справедливо, – кивнул шутник.

– Конечно, – признал я.

– Прежде всего, – заговорил Лабений, дождавшись окончания нашей пикировки, – тебе придётся многому научить моих людей.

– По крайней мере, один человек всегда должен наблюдать за небом, – начал я инструктаж. – Кроме того, необходимо разработать систему сигналов на основе природных звуков для связи с наблюдателем, с разведчиками, с пикетами, и просто между группами, чтобы можно было предупредить об опасности и поднять тревогу.

– Ренсоводы, тоже используют такие сигналы, – заметил один из них.

– Примерно также, поступают дикари в Прериях, – добавил я.

– Значит и нам не будет зазорно принять это на вооружение, – кивнул он.

– Вам придётся узнать много чего нового, – продолжил я. – Прежде всего надо научиться скрывать свои фигуры. Это легко можно сделать с помощью листьев, стеблей и прочего мусора. Лица также следует покрывать полосами, чтобы снизить их отражающую способность, смешаться с тенями, исказить их очертания. Двигаться мы будем по отдельности, но каждый должен постоянно сохранять контакт, по крайней мере, с двумя своими соседями. Если этот контакт утерян, сообщение остальным должно быть отправлено немедленно. Открытые места, когда их нет возможности обойти, необходимо пересекать по одному, причём каждый следующий начинает движение, только когда получит сигнал о безопасности. В таких местах нельзя передвигаться в полный рост. Нет ничего зазорного в том, чтобы пройти согнув спину, но выжить самому и не выдать других. Иногда придётся ползти на четвереньках, а то и на животе. Следует использовать любое доступное прикрытие. Нельзя выходить на острова, поскольку фигура человека, обрисованная на фоне светлого песка отлично заметна с воздуха, а также с воды на фоне неба. Все острова следует огибать по широкой дуге.

– Похоже, действительно, придётся очень многое запомнить, – пробормотал какой-то молодой солдат.

– Да, и в этом деле нет мелочей, – предупредил я. – Вот простой пример, звук журчания ночью разносится на большое расстояние. Поэтому, когда кому-то из вас приспичит отойти «пожурчать», важно заглушить этот звук, скажем, присев, мочась в песок, или на наклонные поверхности.

– Мусор, экскременты, следы на песке, в общем, любые признаки лагерей тоже можно обнаружить как с воздуха, так и с воды, – заметил Плиний.

– Вот именно, – поддержал его я. – Поэтому на островах ничего не должно оставаться.

– Сколько же всего придётся запомнить, – удивлённо сказал молодой солдат.

– Всё это должно стать для вас таким же привычным, как каждое утро проверять насколько легко выходит ваш меч их ножен, – добавил я. – Это должно стать вашей второй натурой.

– Будет выглядеть почти так, словно нас здесь и не было, – заметил парень с любопытством.

– Надо стать такими же мягкими как ветер, и такими же неслышными как тени, – сказал я.

– Ух-ты, – восхищённо сказал он.

Солдаты посмотрели друг на друга, а потом снова повернулись ко мне. Я не мог не отметить произошедших в них всего за несколько енов перемен. Удивительно, как много может сделать с человеком такая мелочь, как кусок пищи и крупица надежды. Можно ли не изумляться способности мужчин, на основе столь малого, выстроить столь многое? В конце концов, разве королевства не были построены на грязи, а убараты на пыли?

– Выходим с наступлением темноты, – приняв решение, объявил Лабений, по-прежнему смотря поверх наших голов.

– Да, Капитан! – радостно выкрикнули сразу несколько лужёных глоток.

– И сохраняйте свой энтузиазм, – посоветовал я. – Поход нам предстоит долгий и трудный, а опасности впереди нас ждут серьёзные и многочисленные. Осторожность и терпение должны стать вашим девизом.

– Я смогу быть очень терпеливым, – медленно, проговаривая каждое слово, сказал Лабений, так и не оторвав глаз от окружавших остров болот.

Кривая усмешка исказила его лицо до неузнаваемости. Мне послышался какой-то странный подтекст в его фразе. Да и выражение лица не предвещало кому-то ничего хорошего.

– Мы ведь сможем потерпеть, парни? – спросил он своих солдат и в его голосе снова прорезались командирские нотки.

– Да, Капитан! – рявкнули солдаты, вскочив на ноги.

– Думаю, что присутствие женщины теперь вполне приемлемо, и её можно вернуть на прежнее место, – заметил я.

– Притащите девку, – бросил Лабений.

Не прошло и ена, как Ина уже стояла на коленях перед Лабением, принесённая на руках всё тем же солдатом, а куда её следует поставить указал уже я сам.

– Она перед тобой, – сообщил ему я.

– Немая девка ренсоводка? – подозрительно спросил он.

– Точно так, – заверил его я.

Оказавшаяся на коленях в окружении стольких мужчин, Ина начала испуганно озираться. Она вдруг поняла, что перестала быть находящейся где-то за заднем плане, всеми игнорируемой, незаметной пленницей. Неожиданно, она ощутила себя в центре внимания. Испуганный взгляд женщины метался с одного лица на другое, периодически останавливаясь на мне. Я же сосредоточенно рассматривал шнур, плотными витками охватывавший её запястья, делая пленницу беспомощной, а потом сбегавший к её щиколоткам, удерживая и их. Дело даже не столько в том, что она оказалась в окружении мужчин, сколько в том, и это ещё важнее, что в лагере теперь была совсем иная атмосфера. Ина, даже притом, что она всё ещё оставалась свободной женщиной, интуитивно смогла почувствовать разительное отличие между теми мужчинами, что были здесь до того, как её унесли на другой конец острова, и теми, что стояли вокруг неё теперь. И теперь они рассматривали её совсем по-другому, совершенно не так, как это было прежде. Это были сытые мужчины, в которых разгоралось пламя надежды. Оборванные, побежденные пораженцы, среди которых она, весьма привлекательная женщина, могла бы чувствовать себя в безопасности остались в прошлом. Интересно, стал ли теперь для неё тот факт, что она одета в рабские полосы, связана и стоит на коленях, намного более значимым. Осознала ли Ина, возможно к своему ужасу, насколько для мужчин оказались привлекательными её прелести, соблазнительные изгибы тела, волнующая фигура, упругость её совершенных грудей, гибкость тонкой талии, умопомрачительное расширение бёдер, сладость лона, мягкая округлость её живота, словно камин готовая к пляске языков рабского пламени, стройность ног, тонкость лодыжек и запястий, прекрасный разворот плеч, прекрасная шея, словно умоляющая об ошейнике, лицо, ставшее теперь необыкновенно чувственным, светящимся изнутри мягкостью её проявляющейся женственности, и волосами, которые, наверняка стали бы предметом зависти всех пага-рабынь Гора, блестящим желтовато-коричневым золотом, расплескавшиеся по спине и плечам молодой женщины.

– Она рослая? – полюбопытствовал Лабений.

– Нет, – ответил я. – Скорее даже немного ниже среднего для женщины роста.

– Ты назвал её «Ина»? – уточнил офицер.

– Да, – кивнул я.

– Она хорошенькая? – спросил он.

– Несомненно, – заверил его я.

– Красивая? – переспросил он снова.

– Да, – признал я, но добавил: – На мой вкус.

– Какого цвета – её волосы? – поинтересовался Лабений.

– Блондинка, – доложил я.

– Ну и как, она желанная рабыня? – продолжил он расспросы.

– Она не рабыня, – пришлось объяснить мне.

– Но если бы она была рабыней? – уточнил свой вопрос офицер.

– Если бы она была рабыней фактически, то я не сомневаюсь, что она была бы самой желанной из рабынь, – заверил я Лабения.

– Настолько привлекательной? – переспросил он.

– Можете не сомневаться, – ответил я.

– Значит, Ты называешь её «Ина»? – снова повторил он.

– Да, – сказал я.

Лабений протянул руку, и его пальцы легонько коснулись лица Ины, которую я, схватив за волосы, удерживал на месте. Удовлетворив своё любопытство, офицер убрал руку и снова сел не камне вертикально. Я же, коротким толчком, швырнул Ину на живот перед ним.

– Она на животе перед вами, – сообщил я и, положив руку на затылок женщины, направил её к ногам Лабения.

Ине уже не требовалось намекать дважды, и она поспешно и страстно прижалась губами щиколоткам мужчины.

– Ай-и-и! – воскликнул какой-то молодой солдат.

Запустив руку в волосы дрожавшей толи от страха, толи от возбуждения женщины, я снова вернул её на колени.

– Теперь, она снова, стоит перед вами на коленях, – сказал я, и посмотрев на женщину сверху вниз, спросил: – Ина, Ты просишь разрешения, доставить капитану удовольствие?

Она уставилась на меня ошалелым взглядом.

– Одно мычание означает «Да», – пришлось мне напомнить ей, – два – «Нет».

Сообразив, Ина повернулась к Лабению и промычала один раз.

– Ай-и-и, – довольно выкрикнули сразу несколько мужчин.

Однако Лабений, грустно улыбнувшись, лишь махнул рукой, отсылая женщины от себя. Поставив ногу женщине на плечо, я пихнул ее на песок. Завалившись на бок, Ина поражённо поглядела на меня. Она была отвергнута. От неё отказались.

– Я благодарен тебе за твоё великодушное предложение своей пленницы, – сказал Лабений. – Это делает тебе честь.

– Её использование остаётся за вами, всякий раз, когда Вы того пожелаете, – заверил его я.

– Благодарю, Воин, – кивнул он.

– Думаю, её использование могло бы быть для вас полезно, – заметил я.

– Я так не думаю, – покачал он головой. – К тому же, есть другой вопрос, куда более неотложный, и которому я хотел бы уделить самое пристальное внимание.

– Как пожелаете, – сказал я.

Признаться, я не совсем понял, о каком таком другом вопросе могла пойти речь, но предположил, что это имело прямое отношение к нашему предстоящему походу.

Повернувшись к Ине, я обнаружил, что она по-прежнему лежит на боку в песке и испуганно озирается. Но теперь мужчины, обступив её со всех сторон, плотной стеной возвышались над её маленьким, соблазнительным, беспомощно связанным телом, с неподдельным интересом разглядывая его. Некоторые даже присели рядом. Глаза женщины быстро метались с одного мужчины на другого, не осмеливаясь надолго задерживаться на ком-то конкретном, кроме, разве что меня. Она не могла не заметить, что и глаза мужчин нетерпеливо и жадно поедали её саму, недвусмысленно давая ей понять, что теперь она для них была неким уязвимым и восхитительным объектом невероятного желания.

– Не бойся нас, ренсоводка, – постарался успокоить её Плиний.

Её глаза, полные трогательной мольбы, замерли на мне. Некогда богатая и влиятельная, надменная и знатная, Леди Ина из Ара, когда-то служившая наблюдателем при штабе Сафроника, хозяйка пурпурно-золотистой баржи, подруга Талены, бывшей дочери Марленуса из Ара, умоляюще смотрела на меня. Потом поверх её беззащитного взгляда, наложился вопросительный взгляд Плиния, повернувшего голову ко мне.

Плиний смотрел на меня вопросительно, Ина – испуганно. Возможно, также могла бы смотреть рабыня, прикованная за щиколотку к палубе, для удовольствия команды.

– Можешь развязать её лодыжки, – бросил я Плинию, – а когда закончишь с ней, передай остальным.

Солдат благодарно кивнул мне, и склонился над женщиной, занявшись шнуром на её ногах. Остальные, возбуждённо загомонив, столпились вокруг неё, закрыв от моих глаз своими спинами.

Я услышал взволнованный вдох Ины, вероятно, в тот момент её ноги уже растянули в стороны, готовя к использованию.

Всё же она была очень умной женщиной, моя прекрасная Леди Ина, и я не сомневался, но что она будет изо всех сил держаться в пределах роли немой ренсоводки. Конечно, лучше извиваться на песке под мужчинами, чем на колу.

Из-за стены мужских спин до меня снова донёсся её пораженный вздох.

Трудно предположить, что входя в дельту на своей пурпурной барже, высокая леди Ара, в своих шелках и драгоценностях, ожидала, что будет обслуживать обычных солдат одним из известных методов непритязательной пленницы.

Внезапно я услышал её придушенный невнятный вскрик.

– Аргх! – закричал мужчина следом за ней.

– Я, я! – нетерпеливо выкрикнул другой. – Я следующий!

Снова придушенный вздох Ины, а затем почти сразу, не прошло и пары мгновений, дикий мужской крик.

– Я теперь! – заявил следующий.

Несомненно, прошли долгие недели, с тех пор как у этих парней была возможность пообщаться с женщиной. А Леди Ина, даже притом, что она не была рабыней, всё же была соблазнительным десертом.