Текст книги "Скитальцы Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 43 страниц)

19. Ина

Никогда прежде мне не приходилось так близко подбираться к такому. Раньше я даже представить себе не мог, настолько они огромны.

Прошло уже пять дней, с тех пор как я освободился от наручников, из них последние три я двигался на север, навстречу неспешному течению.

Внезапно, существо распростёрло свои крылья. Их размах, судя по всему, был, не меньше двадцати пяти – тридцати гореанских футов.

Я оставил плот в нескольких ярдах позади, приткнув его к другой отмели. Ренсовый челнок, который я прихватил у парней Ара, чтобы доставить свои трофеи, оказался гнилым насквозь, и затонул ещё до того, как я покинул те заросли ренса, в которых я первоначально прятался. Правда, я сохранил весло, но учитывая вес плота, толку от него всё равно не было никакого. Однако позавчера мне повезло найти оставленный кем-то шест, который в управлении плотом оказался для меня более полезным. Кстати, странный шест. Похоже, он когда-то был позолоченным, но позолота по большей части слезла, и в нескольких местах были заметны потемнения, словно он побывал в огне.

Ещё издалека я заметил, как это существо кружило над болотом, а потом, сложив крылья, снизилось и село здесь, пропав из виду за стеной ренса. Признаться, мне стало любопытно, и я направил плот к этому месту. Почти сразу я услышал женский крик, долгий, жалобный, полный ужаса и безнадёжности. Однако я не стал безоглядно спешить к источнику звука, поскольку мне показалась мудрее, проявить в данном случае разумную осторожность. Нет, я нисколько не сомневался в том, что ужас женщины был подлинным, как не думал, что это может оказаться девушка-приманка, которая была обучена изображать ужас в своём крике. Однако, с другой стороны, я не исключал того, что это запросто может оказаться девушка-наживка, привязанная или прикованная к столбу охотниками ренсоводов, как верр, чтобы привлечь опасную добычу, например, тарлариона. Понятное дело, что для подобных целей они не используют своих собственных женщин, предпочитая других женщин, обычно рабынь. Между прочим, были в том крике, помимо ужаса, нотки кое-чего ещё, очень специфичного. Я бы назвал это беспомощной мольбой, или умоляющей беспомощностью, кому как нравится. Эти нотки, как бы намекали, что женщина не просто привлекала к себе внимание охотников, отчаянно извещая их о присутствии добычи, но скорее о том, что в округе могло не быть вообще никаких охотников, или, по крайней мере, никого о ком бы она знала. Соответственно это позволяло предположить, что она, действительно могла быть в одиночестве. Поверьте, есть большая разница, между тем как кричит девушка-наживка, которая знает, что охотники поблизости, просто они хорошо замаскированы, и их опыта хватит, чтобы защитить её, и тем как кричит та, кто ни о какой помощи даже не догадывается. Разумеется, на охоте бывает всякое, и у любого охотника случаются промахи, именно поэтому ренсоводы не используют своих женщин, или точнее своих свободных женщин, в качестве наживки. Так что, возможность оказаться привязанной к столбу наживкой на тарлариона, является дополнительным стимулом для рабынь ренсоводов, прилагать максимум усилий, чтобы оказаться особенно полезной своим владельцам. Такие рабыни прилежны и старательны. Впрочем, это отличительная особенность всех гореанских рабынь. В конце концов, каждая из них знает, что может быть убита за то, что не окажется таковой.

Я внимательно осмотрел открывшееся моим глазам место. Никаких скрытых охотничьих лёжек или их признаков я не обнаружил, как не было здесь и каких-либо доказательств недавнего нахождения здесь людей, по крайней мере, в пределах последних нескольких анов. Нет, следы человеческих ног на песке были, но поверх них отпечатались лапки болотного жука, который выбирается на берег только ночью. Соответственно мужчины могли оставить свои следы не позднее предыдущей ночи. Кроме того, сглаженный по краям песок тоже указывал на то что со времени оставления следов прошло несколько анов, а скорее, что они здесь появились вчера утром или даже позавчера вечером.

Долгий жалобный крик повторился снова. В тот же самый момент я увидел, как над верхушками ренса поднялась маленькая голова существа, точнее, маленькая по сравнению с размером его тела и размахом крыльев. Сразу привлекали к себе внимание, похожие на хобот или на клюв, длинные узкие челюсти, усыпанные острыми зубами, и не менее длинный нарост на затылке, должный уравновешивать вес челюстей, а также придавать дополнительную устойчивость в воздухе, особенно на взлёте.

Я осторожно высунулся из ренса. Но похоже, недостаточно осторожно, поскольку существо обернулось и уставилось на меня. Именно в этот момент оно раскрыло свои крылья, продемонстрировав их впечатляющий размах. Впрочем, восхищался я не долго, монстр почти сразу сложил их, прижав к телу. Да, признаться, такого я раньше, действительно, не видел. Помимо огромных крыльев и странно выглядевшей головы, ящер отличался интересной формы хвостом. Он был длинным, змееподобным, заканчивавшимся плоским, похожим на лопату или весло расширением, которым монстр хлестал по песку. Это расширение на хвосте, как мне кажется, выполняло ту же роль, что и хвостовое оперение птицы или стабилизатор самолёта, то есть увеличивало устойчивость в полёте.

Монстр с шипением и хрипом выпустил воздух из лёгких.

Посреди островка из песка вертикально торчал довольно высокий, порядка семи футов, крепкий шест диаметром около четырёх дюймов. В ярде от основания, сквозь отверстие в шесте была вставлена горизонтальная круглая поперечина в фут длиной. В трёх с половиной гореанских футах выше неё, почти у самой вершины, имелась ещё одна, точно также закреплённая, перекладина, но длиннее, длиной около ярда. Обе горизонтальные жерди в диаметре составляли приблизительно два дюйма. Если бы они были предназначены для удержания мужчины, то их бы сделали гораздо толще, да и вертикальный шест был бы соответственно выше. Однако для той блондинки, что занимала место на шесте, они были более чем достаточны. Ноги женщины опирались на нижнюю перекладину, и надёжно удерживались на ней шнурами, руки же были перекинуты через верхнюю крестовину, бывшую у неё за спиной, а затем связаны шнурами за запястья спереди.

Она запрокинула голову и, глядя в небо, снова издала дикий протяжный вопль. Если она надеялась привлечь к себе чьё-то внимание, то у неё это получилось, монстр снова повернулся к ней, и шагнул к шесту, оказавшись от пленницы всего в нескольких ярдах.

Меня, кстати, женщина пока не видела. Она яростно дёргалась, выгибалась, извивалась и корчилась, похоже, пытаясь избавиться от пут. Следует признать, что один вид женщины, бьющейся в узах, как впрочем, и просто связанной или закованной, даже в столь простое устройство как рабские наручники, для мужчин является весьма возбуждающим в сексуальном плане.

Кстати, на этом острове, кроме меня, привязанной пленницы и крылатого монстра хватало и другой живности. Во-первых, длинношеий тарларион с веслообразными плавниками, замерший в нескольких ярдах от берега по другую сторону от шеста. Во-вторых, более опасные, по крайней мере, в данный момент, и пара коротконогих и длиннотелых тарларионов крутившихся на песке прямо у подножия шеста.

Женщина снова задёргалась, впрочем с ожидаемым результатом, ничем не отличавшимся от её прежних попыток.

Да, решил я, пожалуй, она довольно привлекательна. И, конечно же, я узнал её.

Она была выставлена на съедение тарларионам. Похоже, ненависть ренсоводов к ней, оказалось столь велика, что даже несмотря на её привлекательность, обычно являющуюся самой надёжной защитой и спасением для женщины, они не стали ни продавать её, ни оставлять у себя в качестве рабыни. Возможно, они были не так уж и не правы в данном вопросе. К тому же, то, к чему её приговорили, было приемлемо для неё, с той точки зрения, что она была свободным человеком. Впрочем, будь она рабыней, с ней могли бы поступить точно также, но только по прихоти её владельца, однако, на Горе придумано много чего, что можно сделать с рабыней, что было бы намного лучше, приятней и полезнее, чем просто скормить хищникам.

Блондинка снова закричала и принялась дёргаться. Да, подумал я, наблюдая за её беспомощными попытками, можно сделать много чего.

Мне стало интересно, как будет смотреться ошейник на её шее. Наверное, неплохо, решил я, но тут же напомнил себе, что передо мной свободная женщина. Это делало её в некотором смысле особенной и доставляло некоторые неудобства.

Крылатый ящер повернулся к длинношеему тарлариону и угрожающе зашипел. Длинношеий, признавая свою слабость, начал медленно, не сводя взгляда с противника, перебирать плавниками, смещаясь назад в воду. Лишь когда его туша полностью скрылась под водой, а над поверхностью осталась только шея, он повернулся и исчез в болоте.

– Убирайся! Убирайся! – верещала девица огромному хищнику, возвышавшемуся на краю пляжа.

Подобные восклицания понять, конечно, можно. Более того, я полагал, что для испуганной женщины они вполне естественны. С другой стороны, если она выкрикивает их, прекрасно сознавая, что они не более чем простой шум, это кажется немного странным. Например, никто, конечно, не ожидает, что такое животное понимает гореанский. Кроме того, разве она ещё не поняла, что была выставлена для угощения тарлариона и, учитывая высоту её положения над сушей, возможно именно для этого существа? А ещё, неужели она не понимает, что если она не будет забрана с этого шеста, если можно так выразиться, вовремя, то она всё равно погибнет только уже от жажды, голода или перегрева? Разве, учитывая всё это, она не должна сама с нетерпением ждать челюстей?

– Уходи! – снова закричала женщина.

Да, похоже, не ждала. Ну ладно, пожалуй, женщине оказавшейся в такой ситуации можно простить определенную истеричность или временную нелогичность поведения. Хотя, как знать, окажись я в подобном тяжёлом положении, возможно, и я вёл бы себя точно так же. Для того, кто находится в моём положении, легко относиться критично к действиям того, кто оказался в её ситуации. Кроме того, кто может знать заранее, вдруг это существо чьё-то домашнее животное, и может отозваться на определенные слова, сказанные по-гореански, а если человек попал в настолько отчаянную ситуацию, то хватаясь за такую вероятность, как утопающий за соломинку, он может проверить ещё и английский, итальянский язык или даже финский языки.

Неуклюже переваливаясь с боку на бок, крылатый монстр прополз ещё четыре или пять ярдов, и оказался в каких-то нескольких фитах от испуганно орущего угощения. Голова монстра была теперь приблизительно в двенадцати футах от грунта.

– Убирайся! – заплакала женщина. – Уходи!

Ящер снова раскрыл свои крылья, представлявшие кожистую мембрану, растянутую между его задними лапами и чрезвычайно длинными четвертыми пальцами передних. Он угрожающе зашипел на тарларионов ползавших вокруг шеста. Один из них отполз назад, но другой, по-видимому, решив побороться за потенциальную добычу, открыл челюсти и зашипел в ответ. Его противник, недолго думая, принялся раз за разом хлопать крыльями. Я не ожидал полученного эффекта, а потому от неожиданности, чуть не споткнувшись, отпрянул назад, обратно в заросли ренса. Удержаться на ногах оказалось трудно, двигаться вперёд невозможно. Порывы ветра вперемешку с песком, живо напомнили мне бурю в Тахари. Держа руку перед лицом, я прятал глаза и рот от летящего в меня колючего песка. Сквозь шквал я услышал, как коротконогий тарларион издал какой-то странный звук, и из-под руки увидел, что он оторвался от песка и встряхнулся. Следом я услышал, как хрустнула его спина. Удары гигантских крыльев стали резче, и монстр, борясь с весом тарлариона, взмыл в небо. Затем, поднявшись до высоты, возможно футов сто или около того, он выбросил свою ношу в болото. За стеной ренса я, конечно, не видел место падения, но слышал мощный всплеск где-то в двухстах или трёхстах футах от того места, где я стоял. Быстро приближающаяся тёмная тень скользнула по воде, и, через мгновение, когтистые лапы болотного монстра упёрлись в песок, примерно в том же месте, где он приземлился в первый раз. Всё это заняло не больше нескольких инов. Признаться, до этой наглядной демонстрации, я понятия не имел ни о том, какая мощь заключена в этом существе, ни о том, что оно могло поднять вес такого животного как болотный тарларион. Значит, вес мужчины или женщины, был для него ничем. Стоит ли удивляться, что многие считают хищного ула, крылатого тарлариона, истинным монархом дельты.

Теперь ящер, снова, направился к пленнице, которая не придумала ничего нового, и запрокинув голову, закрыв волосами шест, заверещала и принялась вырываться. Понятное дело, толку от этого было немного. Привязали её превосходно. Причём привязали именно для тарлариона, насколько я могу судить. И это – всё. Почему тогда я должен вмешиваться?

Женщина разрыдалась.

Крылатый ящер теперь стоял прямо перед ней. Пленница находилась в пределах досягаемости его челюстей, вид которых на таком близком расстоянии от себя заставил женщину забиться в панике.

Да, надо признать, она более чем симпатична. К сожалению, она – свободная женщина. Впрочем, на мой взгляд, этот недостаток, не более, чем нелепость, оплошность закона и цивилизации, легко поправим.

Челюсти ула открылись настежь, словно давая жертве полюбоваться острыми зубами.

Должен ли я вмешиваться, спрашивал я себя.

У меня не было никаких сомнений, относительно того, что хищник легко может сдёрнуть женщину с шеста или даже, если верёвки выдержат, выдернуть шест из песка вместе с угощением.

Пленница постаралась прижаться спиной к шесту ещё сильнее, словно было недостаточно державших её беспощадных пут.

Так должен я вмешиваться или нет?

Зажмурившись, она отвернула голову в сторону и закричала от ужаса.

Ул вытянул шею, с явным намерением снять своё угощение с шеста.

– Хо! – неожиданно, пожалуй, даже для самого себя, крикнул. – Хо!

Животное обернулось, и уставилось в мою сторону, а женщина издала какой-то странный звук, нечто среднее между удивлением и беспомощной истерикой.

Подняв крупный камень, я швырнул его в огромную неподвижную мишень, возвышавшуюся неподалёку, попав по левой кожистой перепонке монстра.

Женщина принялась дико крутить головой, пытаясь увидеть меня, и с новой силой закричала:

– Спасите меня! Спасите меня! Спасите меня!

Ул, к моему сожалению, не казался сколь-нибудь обеспокоенным тем камнем, который я в него бросил. Кстати, таким камнем человеку могло размозжить голову.

Я поднял другой камень и отправил его в полёт вслед за первым. На этот раз я попал в грудь.

– Прочь! – крикнул я. – Прочь!

Я ещё покричал немного, пока для меня не стало окончательно ясно, что громкие звуки на ула не действуют, а гореанского он не понимает. В конце концов, это было моё дело, хотел и кричал. Собственно у каждого человека может возникнуть желание сделать что-то, что касается только его, и зависит это от характера каждого отдельно взятого индивидуума. Кроме того, что может подразумевать тот или иной человек, скажем, говоря: «Иди сюда, старина. Попьём чайку?» или что-нибудь вроде того. Да ничего особенного. По крайней мере, посредством таких криков можно выразить себя, провентилировать эмоции. И я понял это, если не самого ула. Впрочем, мне этого было достаточно.

– Помогите! – а надеждой в голосе закричала пленница.

Лично я думал, что лучше бы она кричала, что-то вроде: «Бегите, спасайте себя!». Это было бы советом, достойным тщательного рассмотрения.

Ящер шагнул в моём направлении. К моему великому сожалению, этот ул нисколько не боялся людей. Признаться, я тешил себя надеждой, что, услышав мои крики и получив камнем в грудь, он улетит. Зря надеялся, улетать он явно не собирался. Тогда я сам сделал несколько шагов назад ближе к ренсу. Монстр повторил мой манёвр, в смысле шагнул вперёд. Я вытащил меч из ножен, и прикинул, что если ул начнёт атаковать меня ветром поднятым ударами своих мощных крыльев, то разумнее всего будет отойти в заросли за спиной. А если по пути я оступлюсь, то можно попытаться отбиться клинком лёжа на спине. Из того, что я видел, можно было сделать вывод, что ящер, по-видимому, попытается схватить меня своими челюстями. На мой взгляд, у меня были неплохие шансы защититься от такого подхода. Я рискнул предположить, что раз уж мне так мало известно об улах, то и он был не знаком с людьми и их сталью. Но ул почему-то не начинал размахивать своими крыльями. Вместо этого, он приблизился ко мне, и внезапно бросил свои челюсти вперёд, одновременно повернув голову на бок. Я рефлекторно ответил рубящим ударом. Осколки костей и зубов брызнули в разные стороны. Ул отдёрнул голову. Признаться, я сомневался, что он почувствовало сильную боль, скорее лёгкий дискомфорт. Следующую атаку ул начал внезапным ударом крыльев. Но на этот раз ящер не стал поднимать ветер, а сразу взлетел на пару ярдов в воздух и паря бросился на меня, пытаясь схватить когтями задних лап. Присев, наполовину ослепленный песком и ренсом летящим мне в лицо, я, особо не целясь, махнул клинком перед собой и с кувырком ушёл в сторону, успев почувствовать, что попал. На мече осталась кровь. Ул поднялся выше, выйдя из пределов моей досягаемости, и паря, сделал пару кругов над островом. Затем он хлопнул крыльями и спустился на песок у кромки воды. Песок под его левой когтистой лапой сразу окрасился в красный цвет. Ул поднял свою лапу, с которой летели капли крови, и облизал её своим длинным языком. Потом он снова перевёл взгляд на меня, и резко взмахнул крыльями. Туника надулась пузырём на моей спине и затрещала, грозя порваться. Похоже, я его здорово рассердил. А я-то уже начал надеяться, что если не победил, то хотя бы обескуражил его, и монстр сейчас ударит крыльями и улетит, предпочтя утолить свой голод где-нибудь в другом месте богатой на добычу дельты.

Однако теперь я занимал всё его внимание. Насколько мне известно, многие полагают, что слин – животное, самое знаменитое своим упорством. Но я знал другое существо, не менее упорное и куда более опасное, с давних пор ставшее одним из самых опасных союзников человека. Пусть теперь ул познакомится с ним, подумал я, решив выпустить на свет мистерию пламени.

В мои намерения входило, воспользовавшись высохшим ренсом, в изобилии имевшемся на острове, просто поджечь его зажигалкой, это простое устройство, немногим большее, чем круглое кресало и кремень, имелось в моём кошеле. Однако ящер не собирался отдавать мне инициативу, и быстро двинулся на меня, распахнув свои челюсти. Я нырнул в ренс, а хищник, у которого не вышло сомкнуть свои челюсти на мне, распахнув крылья, взлетел над зарослями, и пронёсся мимо. Стебли ренса почти легли на воду, по которой понеслись волны, словно от штормового ветра на море. Падая на спину, я успел дотянуться мечом до пронёсшейся надо мной тёмной фигуры, хотя и сомневался, что это могло нанести ей сколь-нибудь значительный ущерб. Оказавшись на в воде, я скользнул под притопленный ствола дерева, по-видимому, смытый где-то на берегу Воска и застрявший в болоте. Неплохое убежище. И кстати, на меня, действительно, попала его кровь, а значит, раны, нанесённые улу были достаточно глубоки. Мне дважды удалось попасть ему по челюстям и один раз по лапе.

Крылатый ящер, набрал высоту и принялся кружить над островом, временно выйдя из боя, то ли из-за боли, то ли потеряв меня из виду, точно сказать трудно. Теперь я опасался, что хищник может вернуться к столбу, снова перенеся своё внимание на женщину.

– Хо! – крикнул я, появившись из-под ствола дерева и размахивая руками.

Свой меч я вложил в ножны, и бросился спешно сгребать ренс в кучу. Заметив меня ул начал разворачиваться в мою сторону, но искры, высеченные мной, уже рассыпались по снопу сухих стеблей, лежавшему у моих ног. Хищник, полого планировал ко мне, его задние лапы с открытыми когтями были опущены вниз. В последний момент, я упал на песок и выкатился из-под его удара. Промахнувшийся в очередной раз ул яростно зашипел и, набирая высоту, ушёл на второй заход. Но собранный мною сноп уже горел. Схватив этот импровизированный факел, я бросился в заросли, поджигая по пути сухие верхушки ренса, оставляя за собой огненный след. Прошло не более ена, и вся плантация вокруг меня полыхнула пламенем, и окуталась облаком сизого дыма. Похоже, с огнём ул знаком не был, зато видел меня, бегавшего среди разгоравшихся стеблей, и не недолго думая начал свою новую атаку. Уже через мгновение, шипя в боли, он улепётывал прочь, и вскоре исчез за из виду.

Отбросив в сторону ренсовый факел, уже догоревший почти до моей руки, я нырнул, спасаясь от жара и поплыл под водой выбираясь из догоравшей плантации. К острову я подошёл чуть в стороне от дымящихся, почерневших стеблей. Сколько я не обшаривал глазами небо, на ула так и не заметил. Улетел. Можно было выходить на берег. Меня трясло от избытка адреналина. Всё, не хочу иметь ничего общего ни с улами, ни с кем-то подобным.

– Он улетел? – спросила женщина, которую трясло не меньше.

– Думаю, да, – севшим голосом ответил я.

Будь у меня копье, не думаю, что встреча с улом была бы такой уж неприятностью. Хищник нисколько не боялся людей и открыто атаковал в лоб. Только вот копья у меня не было. Возможно, я сделал ошибку, что не прихватил одно из них в тот день, когда потрошил солдатские запасы на острове, несколько дней назад. В оправданье можно сказать, я тогда сильно спешил, мухи и близость солдат не располагали к тому, чтобы сесть и составить список всего необходимого в пути.

– Освободи меня, – потребовала пленница.

– Неужели Вы не хотите хотя бы поблагодарить меня за своё спасение? – осведомился я.

– Защита женщины – это обязанность мужчины, – заявила она.

– О-о-о, – протянул я озадаченно.

– Освободи меня, – повторила женщина уже не так уверенно.

– Но Вы же выставлены здесь в качестве угощения для тарлариона, – напомнил я. – нельзя же лишать его такого удовольствия.

Женщина снова принялась дёргаться, на этот раз недолго.

– Но Ты же освободишь меня? – спросила она, но уверенности в голосе стало как-то ещё меньше.

Я промолчал, с интересом разглядывая привязанное тело.

– Освободи меня! – крикнула она, но, так и не дождавшись какой-либо реакции, неуверенно добавила: – Пожалуйста.

– Ты хорошенькая, – констатировал я.

Маленькие стопы женщины опирались на нижнюю перекладину. Я отметил, что ногти пальцев ног не были накрашены, что и неудивительно. Такое вызывающие поведения, было бы неслыханным нарушением всех возможных традиций, причём не только среди гореанских свободных женщин, но даже и среди рабынь. Обычный гореанин к данному вопросу подходит так – раз ногти на пальцах рук и ног по своей природе, скажем, не красные, то они и не должны быть таковыми. Точно также, с осуждением они рассматривают и окрашивание волос. С другой стороны украшение рабынь такими средствами как бусы и косметика, например, помада, тени для век, духи и многое другое, особенно вечером, весьма распространённое явление. Полагаю, что исходя из тех же соображения, рабыне можно накрасить ногти и на руках и на ногах. В конце концов, она – домашнее животное, которое может быть украшено в соответствии со вкусами её хозяина. Негативное же отношение к окрашенным волосам, я думаю, является следствием коммерческих отношений. Никто же не хочет, купить девушку с тёмно-рыжим оттенком, редким и очень ценящимся на Горе, а затем обнаружить, что она была, скажем, блондинкой. В случае такого мошенничества, само собой, закон гарантирует возврат денег. Так что работорговцы сделают всё от них зависящее, чтобы установить натуральный цвет волос своих новых пленниц или приобретений, в конце концов, это является одним из пунктов в сопроводительных бумагах рабыни, наряду с отпечатками пальца, измерениями, типом клейма и тому подобными характеристиками.

А лодыжки женщину, действительно, заслуживали внимания, что бы я ни говорил в прошлый раз. Правда, в этот раз они по большей части были скрыты витками шнура, посредством которого крепились к шесту и крестовине. Впрочем, и обнажённые икры и бёдра были более чем превосходны, как и низ её живота, со всеми его прелестями и выпуклым округлым лобком. Талия, венчавшая бёдра, охваченная тремя петлями шнура, так и просила положить на неё мужские руки и измерить её обхват. На животе были видны глубокие отметины, отмечавшие те места, откуда сместились шнуры во время её отчаянных рывков. В промежутках между туго натянутыми шнурами выступали округлые валики. Запястья, опоясанные тремя витками каждое, торчали по бокам. У неё не было ни единого шанса, вытащить руки из-за барьера верхней перекладины, проходившей под её локтями ни вверх, ни в стороны. Узость её талии, столь соблазнительно подчёркнутая опоясывающими её шнурами, с предсказуемой и сочной плавностью расширялась вверх переходя в невыносимо восхитительные, изящные прелести верхней части её тела, в уязвимые в своей мягкости груди, округлые плечи и соблазнительное горло. Я оценил взглядом небольшие изящные предплечья и плечи, потом уделил внимание лицу и волосам.

– Прекрасно выглядишь, – высказал я общее впечатление от осмотра.

Ина покраснела, от корней волос до пальцев ног.

– Пожалуйста, не смотрите на меня так! – простонала она, и поняв, что я не собираюсь ни отворачиваться, ни прерывать осмотр, а наоборот, получаю от этого удовольствие, добавила: – Пожалуйста!

Следует признать, что Ина была весьма привлекательна. Я бы даже сказал, была достаточно привлекательна, чтобы быть рабыней. Действительно, её формы заслуживали комплимента – превосходные рабские формы. Интересно, знала ли об этом она сама?

– Пожалуйста! – всхлипнула женщина.

Да, будь она заклеймена и в ошейнике, не думаю, что нашёлся бы кто-то, кто тёплым днём на открытом невольничьем рынке отказался бы полюбоваться на неё, прикованную цепью к кольцу, выставленную в палатке или стоящую запрокинув голову с плетью под подбородком на сцене торгов.

– Я беспомощна! – попыталась протестовать она.

Я же продолжил рассматривать её как это принято среди гореанских рабовладельцев, и не мог не признать, что связанная таким способом, она выглядела превосходно. Если бы не отсутствие клейма и ошейника, её можно было бы принять за выставленную напоказ рабыню, а не за свободную женщину, привязанную на корм тарларионам.

– Я взываю к вашей чести, – высокопарно обратилась она ко мне, видя что я не собираюсь прекращать начатый осмотр, – воин Ара.

Ну да, на мне же была туника со знаками различия Ара.

– Ты что, из Ара? – осведомился я.

– Да, – поспешила ответить она, – Я – Леди Ина из Ара!

– Зато я никакого отношения к Ару не имею, – озадачил её я.

Оказывается, она не узнала меня в этой тунике. Впрочем, ничего удивительного, она же видела меня недолго, раздетым, в сумерках несколько дней назад. К тому же шпионка совершенно не ожидала повстречать меня снова, а возможно и подсознательно боялась узнать меня.

– Вы – ренсовод одетый в тунику Ара? – спросила она.

– Возможно, – уклончиво ответил я.

– Я не из Ара, – тут же изменила показания женщина.

– Тогда кто же Ты? – уточнил я.

– Я – простая девушка из деревни ренсоводов, – заявила нахалка.

– А я думаю, что Ты – беглая рабыня, – усмехнулся я.

– Нет! – возмущённо воскликнула она. – Посмотрите, я же не заклеймена!

От её предложения посмотреть, я отказываться не стал.

– Не смотрите на меня! – взмолилась она, что, на мой взгляд, было совершенно непоследовательно.

– Как же я смогу увидеть, что Ты не заклеймена? – поинтересовался я.

– Тогда смотрите, – простонала Леди Ина, и покраснела ещё гуще, под моим взглядом, тщательно исследующим самые распространённые места для постановки клейма.

Я даже немного приподнял её ноги, словно проверяя, не стоит ли метка на взъёме стопы.

– Ну вот, Вы видите, – нетерпеливо сказала она.

– Некоторые мужчины не клеймят своих рабынь, – пожал я плечами.

– Это глупо! – воскликнула женщина.

– Согласен, – не мог не признать я, – кроме того, это противоречит законам большинства городов, а также и торговому кодексу.

– Конечно, – кивнула она.

Гореанка до мозга костей, она полностью одобряла клеймение рабынь. Подавляющее большинство рабынь на Горе, а в действительности почти все, разумеется, носят клеймо. Помимо вопросов законности, легитимности и прочих лежащих в сфере юриспруденции, это имеет смысл и с точки зрения практических соображений, в частности идентификации её как объекта собственности. Клеймо позволяет защитить своё имущество, предотвратить его потерю, в случае потери, облегчает её возврат и так далее. Само собой, главная юридическая цель клейма, несомненно, идентификация женщины, как рабыни. Безусловно, большинство гореан чувствует, что у клейма имеются ещё и немалый психологический и эстетический аспект, например, оно помогает девушке понять, что теперь она – рабыня, а также усиливает её красоту.

– Но Вы же понимаете, что раз я не заклеймена, то совершенно ясно, что я не рабыня!

– Когда я предположил, что Ты, возможно, рабыня, я не имел в виду наличие клейма, – пояснил я.

Женщина гневно вскрикнула, хотя от меня не укрылось, что она была весьма довольна.

– То есть Ты – простая девушка – ренсоводка? – уточнил я.

– Да! – солгала Леди Ина.

– А где находится твоя деревня? – поинтересовался я.

– Там, – неопределенно кивнула она, своей смазливой головкой.

– Ну, тогда я провожу тебя до твоей деревни, – сказал я.

– Нет! – воскликнула женщина.

– Почему это? – разыграл я удивление.

– Я покинула свою деревню! – заявила она.

– Почему? – осведомился я.

– Я сбежала от нежеланного компаньона, – быстро сориентировалась плутовка.

– А зачем Ты забралась на этот шест? – полюбопытствовал я.

– Я не сама, меня ограбили, – ответила Леди Ина, – а потом разбойники привязали меня сюда!

– Странно, – покачал я головой. – Я бы на их месте предпочёл продать тебя на границе дельты.

– Они поняли, что я никогда не стану рабыней, – с самым надменным видом заявила она.

– На мой взгляд, Ты вполне могла бы стать рабыней, – заметил я, демонстративно окидывая женщину взглядом, – и возможно даже превосходной.

– Никогда! – закричала она, снова очаровательно краснея.

– Возможно, даже восхитительной, – пришёл я к выводу по результатам осмотра.

– Никогда, никогда! – закричала Леди Ина.

– Разумеется, – не обращая внимания продолжил размышлять я, – тебя следует немного обучить. Возможно, вкус плети подвигнет тебя к некоторому пониманию того, что Ты должна быть хороша для кое-чего, и что все аспекты твоей жизни, включая одежду, если, конечно, её тебе когда-либо разрешат, находятся во власти другого человека.