Текст книги "Скитальцы Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

Наконец, подошла очередь Темионы, и она, аккуратно держа свой узкий кувшин за высокую ручку, опустила его в котёл с нагретой водой. Мне показалось, что женщина при этом плакала, по крайней мере, она украдкой вытерла глаза тыльной стороной ладони, хотя не исключено, что это был результат жара и пара шедших от котла. И всё же, я также заметил, как сжался её кулак, впечатав ногти в кожу ладони, и как в расстройстве дёрнулись её бёдра, неконтролируемо и беспомощно. Для женщины довольно трудно держать под контролем такие реакции, особенно когда она скудно одета и в ошейнике, особенно, если она – рабыня.

Надо отметить, что косианцы двигались совершенно открыто, неторопливым маршем, и даже не озаботившись переправой на северный берег Воска, а так и оставаясь на южном. С обычной точки зрения, это было верхом безумия. Ведь косианцев в любой момент могли прижать к реке и просто перебить. В конце концов, теперь ситуация совсем не походила на то, что было под стенами Форпоста Ара, и они сильно уступали в численности армии Ара. Казалось, что Поликрат, командующий вставшего лагерем войска, проявлял как минимум беспечность в вопросах ведения войны. Однако я был склонен полагать, что он обладал некой информацией, позволявшей считать, что у него есть немного поводов чего-либо опасаться. Вообще-то, судя по тем сведениям, которые мне удалось собрать о косианском генерале, я был полностью уверен, что Поликрат знал что делал. Похоже, он даже бравировал своей неприкосновенностью, обеспеченной причинами политического, а скорее просто изменнического характера. Конечно, общеизвестно, что южный берег Воска, по причине того что прежде здесь простиралась бывшая зона опустошения Ара, из которой в давние времена изгнали жителей, намного менее населён, по сравнению с северным, следовательно, передвижения войск можно было довольно долго держать в секрете. Однако нетрудно было предположить, что косианцы могут двигаться либо к Брундизиуму, порту базирования их флота вторжения, либо на юг, чтобы присоединиться к армии Мирона под Торкадино, где, словно ларл запертый в логове, сидел в глухой осаде капитан наёмников Дитрих из Тарнбурга. И всё же, при всей своей мощи армия Ара не сделала даже робкой попытки, по крайней мере, пока, прижать к Воску, встретить их в поле и принудить к сражению или хотя бы блокировать их. Здесь, в этом лагере было каких-то несколько тысяч косианцев и наёмников, в то время как Ар, по слухам, мог выставить на поле боя около пятидесяти тысяч воинов, просто невероятную армию по гореанским меркам, причём вся эта силища находилась неподалёку. К слову сказать, в среднем гореанская армия не превышает четыре – пять тысяч человек, а численность наёмных отрядов зачастую лежит в пределах от ста до двухсот мужчин. С этой точки зрения, Дитрих из Тарнбурга, собравший под своим командованием почти пять тысяч бойцов, был скорее исключение из правил. Но, в конце концов, он – один из наиболее прославленных и грозных командиров наёмников на Горе, и само собой, его контракты одни из самых дорогих. Кстати, Поликрат, генерал командовавший силами косианцев на севере, вставшими лагерем на берегу Воска, по слухам когда-то был пиратом, спасенным от галер Мироном Полемаркосом из Темоса, кузеном Луриуса из Джада, Убара Коса. Так вот, несмотря на откровенное приглашение Поликрата, армия Ара так и не атаковала лагерь, более того, даже не попыталась помешать или хотя бы побеспокоить их фуражиров. С военной точки зрения, действия, а точнее бездействие Ара объяснить было невозможно. Мне казался невероятным тот факт, что генералы Ара просто не знали сил и местоположения косианских войск.

Темиона тем временем нагрела пагу в своём кувшине до требуемой температуры, и сняла кубок со стеллажа подле котла. Полки стеллажа были сделаны из узких деревянных реек, а кубки стояли вверх дном, чтобы после мойки остатки воды стекали, и поверхность оставалась сухой и относительно защищённой от пыли. Я отметил, что женщина тщательно вытерла кубок. Горе той рабыне, которая посмеет подать пагу или вино в грязном кубке!

Вокруг слышались звуки большого лагеря, гул голосов беседовавших посетителей и плеск воды со стороны берега реки.

Рабыня обернулась, бросила взгляд в мою сторону, но заметив, что я смотрю на неё, кротко опустила голову, по-видимому, ужасно смущённая тем, что я разглядываю её. Насколько же красива она была. Женщина, приблизившись, встала передо мной на колени, наполнила пагой предназначенный мне кубок и тихо произнесла:

– Господин.

– Паги мне! – крикнул мужчина, сидевший неподалёку, рыжеволосой рабыне, которая, не теряя времени, метнулась к нему и, встав на колени, ткнулась головой в землю.

Я улыбнулся. Девушка не мешкала ни мгновения. Конечно, она отлично сознавала, что клиент в таком месте, может подвергнуть наказанию любую рабыню в случае малейшего неудовольствия, в том числе и за нерасторопность. Так что не стоит удивляться, что девушки, живущие под постоянной угрозой знакомства с плетью, которую, не задумываясь, пускают в ход, быстро и безжалостно, заинтересованы в том, чтобы мужчин оставались полностью довольны ими.

– Господин? – окликнула меня Темиона, выводя из задумчивости.

Я принял кубок с пагой у неё из рук.

– Что-нибудь ещё, Господин? – робко спросила женщина.

Пригубив пагу, я покачал головой. Горячая.

– На твоей лодыжке нет колокольчиков, – заметил я.

– Но их нет, ни на одной из нас, – растерялась Темиона.

То как она мне ответила, давало понять, что, скорее всего, ей не известно объяснение этого.

– А с колокольчиками твоя ножка смотрелась бы превосходно, – признал я.

– Я ещё ни разу не носила колокольчиков, – сказала она, застенчиво потупив глаза.

– А ещё, тебя было бы очень легко найти в темноте, – добавил я.

– Несомненно, Господин, – понимающе улыбнулась рабыня.

Подобная практика, украшение пага-рабынь колокольчиками, довольно широко распространена, хотя и не обязательна. Звон рабских колокольчиков, сопровождающий каждое движение девушки, оказывает очень возбуждающее воздействие на мужчин. Порой, в городах расположенных в оазисах Тахари, а также и по соседству с великой пустыней, даже свободные женщины надевают на себя колокольчики, и даже цепочки на щиколотки, чтобы ограничить длину шага и сделать походку красивее. А возможно, ещё и затем, чтобы не забывать, что даже притом, что они свободны, но они по-прежнему остаются всего лишь женщинами. В конце концов, кто может знать, когда петля или сеть работорговца упадут на одну из них? Вообще, почти каждой рабыне, в тот или иной момент своей жизни, приходится надеть на себя колокольчики, и не один раз. Наверное, всё дело в том, что колокольчики настолько красиво смотрятся на них, и являются столь ярким и бескомпромиссным символом их статуса домашних животных, того что они – имущество, того что они находятся в неволе. Причём большинство девушек носят свои колокольчики с поднятой головой и расправленными плечами, гордясь исполнением своей женственности. Правда, иногда они боятся, носить колокольчики на улицах, поскольку в этом случае они могут подвергнуться избиению разгневанными и оскорблёнными свободными женщинами, и эти избиения они, будучи рабынями, должны вытерпеть. Однако, в помещениях, невольницы с радостью надевают свои колокольчики, а зачастую сами упрашивают хозяев позволить им это. И, уверяю вас, любая из этих маленьких самок слина прекрасно знает, как следует использовать эти миленькие, привлекательные аксессуары, незаметно и с виду невинно, доводя рабовладельцев до полубезумного состояния от страсти. Иногда, стоит только у рабыни появиться опасениям, что она может потерять расположение своего хозяина, и она сама встанет перед ним на колени и попросит: «Позвольте мне носить колокольчики». Такой нехитрой просьбой, рабыня как бы ставит себя в своё законное место у ног своего господина, подтверждая для него, что она с любовью и трепетом принимает свою неволю, демонстрирует ему своё желание доставить удовольствие, и обещает тому наслаждение захватывающее и интимное, такое, какое возможно лишь в отношениях рабовладельцев и их женщин. Бывает и так, что рабыня, почувствовав, что она, возможно, не смогла доставить ожидаемого от неё удовольствия своему мужчине, сама раздевается и ползёт к нему на четвереньках, опустив голову, держа плеть во рту. Это – один из её способов ясно продемонстрировать хозяину своё желание ублажить его. Обычно, кстати, для рабыни будет намного лучше сделать это самой, чем получить приказ приблизиться к владельцу таким способом. Если ей не посчастливилось услышать такой приказ, то это может означать, что в конце пути её может ожидать порка, и не исключено весьма суровая. Если же рабыня приползёт по своему собственному решению, то она может рассчитывать получить прощение или, возможно, она ограничиться более лёгким, а то и немногим более чем символическим наказанием. Приближаясь к хозяину по его команде, у женщины хватает причин опасаться за свою судьбу, ведь тот может сделать с ней всё, что захочет. Она – принадлежит ему, причём полностью, как вещь. Однако следует заметить, что плеть на Горе, хотя и всегда находится на виду, используется довольно редко. Как это ни парадоксально, возможно, звучит, но то, что она мгновенно будет использована, если того потребуют обстоятельства, и является причиной её редкого использования. Большинство женщин, стремясь быть превосходными рабынями, всеми силами стараются избегать встречи с плетью, и чаще всего им это удаётся. Разумеется, каждая рабыня, в случае провинности, почувствует её на себе. Обычно, этого опыта бывает достаточно, чтобы приложить все усилия и старания, и свести подобные ситуации к минимуму. Само собой, есть некоторое количество женщин, которые не сразу, либо не до конца понимают, что отныне они являются имуществом, но ровно до первого знакомства с плетью.

Калитка загородки внезапно отлетела в сторону и с треском впечаталась в шаткий забор.

– Эй, это же Бортон! – радостно воскликнул один из присутствовавших.

– Да будет праздник! – выкрикнул вновь прибывший, крупный, широкоплечий, бородатый мужчина, швырнув увесистый кошель в живот того, кто по моим прикидкам, должен был быть Филебом, владельцем этого питейного заведения.

Филеб попытался было перехватить кошель, но тот, почти долетев до его рук, вернулся обратно к своему владельцу. Вошедший не выпустил шнурок, за который кошель подвешивают на пояс, и резким рывком вернул тяжёлый мешочек себе. Филеб вскрикнул, изобразив разочарование. Меж тем, товарищ, которого назвали Бортон, уверенно вложил кошелёк в руки торговца пагой.

– Я только что вернулся из долгого полёта, успел только доложиться капитану и сразу сюда, – заявил бородач. – Моя задница болит от седла, и всё чего мне хочется это выпить чего покрепче и поскакать на чём-то мягком!

Его заявление было встречено взрывом смеха и приветственными криками, столпившихся вокруг него мужчин. Прикованные цепями к столбу рабыни испуганно сжались, стараясь сделаться как можно меньше и неприметнее. Похоже, этот парень был своего рода местной достопримечательностью, решил я. К сожалению, и мне не повезло как-то раз свести с ним знакомство.

У Темионы перехватило дыхание. Она тоже его узнала.

Бородач носил униформу и знаки отличия тарнсмэнов Артемидория, известного косианского наёмника.

– Давайте уже начинать пир! – экспансивно махнув рукой, призвал Бортон, тут же поддержанный многоголосым рёвом.

– Это – Бортон! – крикнул один из мужчин.

– Бортон вернулся! – поддержал его другой.

– Бортон! – восхищённо выкрикнул третий.

Многие, до сих пор остававшиеся за оградой, заметив возникший ажиотаж, поспешили войти внутрь. Филеб, или, по крайней мере, тот, кого я принял за хозяина этой походной пага-таверны и владельца Темионы, выкрикнул какие-то команды паре парней, по-видимому, бывших его заместителями или помощникам, скорее всего, относительно напитков и закуски. Один из них первым делом закрыл калитку загородки, однако ещё несколько человек попали внутрь, перескочив через ограду.

– Ты не на моём ли месте расселся? – довольно любезным тоном поинтересовался вновь прибывший у бедолаги, сидящего почти в центре заведения.

Обычно это место рассматривается как наиболее привилегированное, поскольку быстрее обслуживается и отсюда открывается лучший вид на танцующих рабынь. Парень, сидевший там, стремительно вскочил на четвереньки, и поспешно ретировался, освобождая место для нахала. Его поведение вызвало очередную волну смеха среди присутствовавших.

Тот, кого звали Бортон, бросил свой шлем на отвоёванное место, как бы закрепляя его за собой. Я пришёл к выводу, что найдётся немного смельчаков, что решились бы передвинуть этот символ его претензий хотя бы на хорт.

Поставив кубок с пагой на землю, я осторожно, примерно на дюйм вытащил свой клинок, проверив, насколько легко тот выходит из ножен.

– Не стоит, приятель, – шепнул мужчина, сидевший около меня. – Это же Бортон.

– Я догадался, – кивнул я в ответ.

– Это один из лучших мечников в лагере, – предупредил он меня, и я вернул меч в ножны.

– Господин, – сверкнув глазами, прошептала мне Темиона срывающимся голосом. – Это – он.

– Да, – пожал я плечами, не особенно задумываясь о причинах всплеска её эмоций. – Действительно он.

Вновь прибывший, тем временем, направился к столбу. Девушки, находившиеся там и пока не занятые в обслуживании клиентов, вцепились кто в цепи на шеях, кто в столб, как будто это могло каким-то образом гарантировать им безопасность, некую защиту или убежище. Покрутив то одну, то другую рабыню и исследовав их, на некоторое время он сосредоточил своё внимание на одной из них, уложив на землю и, то переворачивая её ногой, то заставляя выгнуть спину, то принять другую позу. У Темионы перехватило дыхание от того с какой небрежностью бородач обращался с женщинами.

– Между прочим, Ты такая же рабыня, как и они, – напомнил я ей, – и с тобой тоже можно обращаться точно также.

– Я знаю, – выдавила из себя женщина.

– А приведи-ка мне тех девок, что сидят у тебя в клетках! – потребовал Бортон, устраиваясь на месте, которое он забронировал для себя.

Не прошло и мгновения, как обе девушки, голые, если не считать их ошейников и дрожащие от ужаса, уже на четвереньках торопливо семенили вслед за Филебом, тащившим их за волосы к месту занятому грозным клиентом. Торговец пихнул одну из рабынь в сторону, так что она неловко завалилась на бок, а вторую девушку, блондинку, толкнул вперёд, и она оказалась на спине поперёк колен, восседавшего со скрещенными ногами бородача.

– Не вздумай сопротивляться или помешать ему, – строго предупредил её хозяин заведения.

– Эй, Бортон! – весело крикнул мужчина, сидевший на другом конце огороженной площадки, – а нам случайно не придётся, снова выкупать тебя, как это было в прошлый раз на постоялом дворе!

– Кажется, я тоже вложился в тот выкуп! – добавил ещё один наёмник, также как и Бортон носивший униформу тарнсмэнов Артемидория.

– Ах Вы слины, не я ли вернул вам впятеро против того, что вы тогда выложили! – прорычал Бортон и захохотал.

Девица, лежавшая на его коленях, внезапно поражённо вскрикнула.

– Не дёргайся, – снова предупредил её мужчина.

Вторая рабыня, та, что лежала на земле поблизости, дёрнулась, явно собираясь отползти в сторону.

– Не вздумай! – остановил её строгий приказ. – Оставайся, где лежишь.

Девушка испуганно вздрогнула, и, вопреки своим прежним намерениям подползла ещё ближе к бородачу, и взволнованная происходящим, подняла голову и робко поцеловала мужчину в колено. Невольница, переброшенная через его колени, вскрикнула снова. Её широко открытые глаза были устремлены в звёздное небо. Ноги беспорядочно задёргались. Ладони то сжимались в кулаки, то раскрывались. Послышались стоны.

– Несколько недель назад, – сообщил мне мужчина, сидевший рядом, – ещё до падения Форпоста Ара, Бортон, доставляя почту для Артемидория, остановился на ночь на одном постоялом дворе у Дороги Воска. Так вот, там, пока он, решив освежиться, принимал утреннюю ванну, какой-то ловкий мошенник стащил его одежду, деньги, да ещё и угнал тарна, прихватив с собой курьерскую сумку.

– Интересно, – заметил я.

Мужчина тихонько хихикнул.

– Поскольку заплатить Бортону было нечем, то его схватила охрана постоялого двора, и ему пришлось ждать голым, прикованным цепью к кольцу во внутреннем дворе, пока кто-нибудь не согласился бы оплатить его счета, которые, кстати, как мне кажется, не были так уж велики.

– И кто же выкупил его? – поинтересовался я.

– Его товарищи, кто же ещё, – ответил мой собеседник. – Несколько дней спустя, другие тарнсмэны из команды Артемидория, остановились на том же постоялом дворе. Они были крайне удивлены, обнаружив его в таком виде. Кстати, парни продержали его прикованным, ещё пару-тройку дней, решив подразнить и заставить помучиться. Они сначала заявили, что у них нет нужной суммы для выкупа, и надо подождать пока они наберут её. Потом сказали, что накопили, но проиграли собранные деньги в кости. В общем, как Ты мог бы предположить, измывались они над Бортоном, как могли. Они даже обсуждали при нём, стоит ли вообще выкупать из кабалы того, кто поставил под сомнение честь отряда, тем, что оказался столь глуп, чтобы оказаться таком идиотском положении. Он, конечно, как Ты можешь догадаться, то ругался, то уговаривал, а что ещё ему было делать, будучи голым и закованным в цепи! В конце концов, само собой, выбив из него обещание своей неприкосновенности за свои шутки, парни уплатили выкуп, и Бортон был освобождён.

– Только я подозреваю, что потеря перевозимой почты не могла остаться без последствий, – рискнул я забросить удочку.

– По слухам, там не было ничего важного, обычная рутина. Говорят, что сообщения даже не были зашифрованы. А, кроме того, Бортон известен своей храбростью, владением мечём, да и тарнсмэн он не из последних. Капитан его очень оценит. Безусловно, он был оштрафован и понижен в звании. Впрочем, насколько я знаю, его материальное состояние, чего не скажешь о его достоинстве, было поправлено за счёт трофеев взятых в Форпосте Ара и распределенных между наёмниками отряда Артемидория.

– Вам нужно бежать, Господин, – испуганно прошептала мне Темиона.

– Я ещё не допил свою пагу, – спокойно пожал я плечами.

И у меня, и у Эфиальта уже имелся опыт общения с этим невежей. Понятное дело, я не ожидал повстречать этого здоровяка снова, всё же в этом лагере собралось несколько тысяч человек. И вот меня угораздило, из двух дюжин импровизированных пага-таверн, выбрать именно ту, которую облюбовал Бортон. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ведь заведение Филеба в лагере считалось одним из лучших. Это я выяснил первым делом. В любом случае, я полагал, что у меня нет особых причин чего-то опасаться. Этот наёмник, в тот момент, когда я присваивал его вещи и угонял тарна, видеть меня не мог, да и вряд ли мог запомнить меня по паре коротких встреч перед этим. Кроме того, не исключена возможность того, что вспомни он меня и узнай, то он мог бы оценить весь юмор случившегося, и дело закончилось бы дружеской попойкой. Тем не менее, я всё же вытянул меч из ножен ещё немного, четверть дюйма не больше, но там где играют роль сотые доли ина, эта четверть дюйма может стать решающим преимуществом. Зачастую воины вообще от ножен отказываются. По той же причине, перевязь с оружием чаще всего носят на левом плече, чтобы можно было быстро выхватить клинок и незамедлительно отбросить ножны, дабы они, во-первых, не мешали в схватке, и, во-вторых, лишить противника возможности захватить портупею и использовать её для выведения бойца из равновесия.

– Жареный тарск! – гордо объявил Филеб, приблизившись к бородатому здоровяку, и величественно указал на одного из своих помощников, сгибавшегося под грузом большого подноса с исходившей паром горой мяса.

Бортон подхватил с подноса кусок горячего, маслянисто поблёскивавшего в свете костра, мяса тарска и вцепился в него зубами.

– Отлично! – просиял Филеб, и указал своему помощнику, чтобы тот нёс поднос дальше, обслуживая остальных клиентов.

Второй помощник, не отставая от первого, сновал по площадке, разнося закуски, колбасы и хлеб. Одна из прислуживавших рабынь, пришедшая вместе с Филебом, опустилась на колени перед бородачом, ткнулась головой в землю, отдав предписанное почтение, а затем, выпрямившись, поставила перед ним кубок с пагой. Едва рабыня распрямила спину, как Филеб, стоявший позади неё, сдёрнул прикрывавший её фигуру шёлк. Нисколько не сомневаюсь, что Филеб получал удовольствие, демонстрируя свою собственность подобным образом. Уверен, он и сам частенько пользовался её услугами. Скорее всего, это была одна из его лучших невольниц. Женщина, не вставая с колен, начала двигаться перед Бортоном, откровенно и возбуждающе водя руками по телу, всячески стараясь привлечь внимание мужчины к своим прелестям, достойным рабыни.

– Проклятая потаскуха! – зло прошипела Темиона. – Как же я её ненавижу!

Столь внезапная вспышка злости Темионы весьма заинтересовала меня.

– Признайся, тебе просто обидно, что это не Ты сейчас стоишь там, на коленях, и не Ты столь дерзко показываешь себя перед ним, – усмехнулся я.

– Ура Бортону! – выкрикнул кто-то, тут же поддержанный многоголосым рёвом.

– Спасибо, – поблагодарил я помощника Филеба, взяв с подноса сочный кусок жареного тарска.

Раз уж этот парень оказался таким гостеприимным, то и я не видел причин проявлять невоспитанность, отказываясь от дармового угощения.

– Обслужи-ка его! – не переставая жевать, небрежно бросил Бортон стоявшей перед ним на коленях красотке и, засмеявшись, ткнул в сторону наёмника, по-видимому, своего хорошего знакомого, сидевшего по другую сторону круга.

Ошеломлённая рабыня на мгновение замерла и озадаченно уставилась на него, как будто не в силах поверить своим ушам, тому, что её только что отвергли. Замешательство продлилось какой-то миг, но я успел заметить, как на лице женщины выражение гнева, мгновенно сменилось диким испугом. Похоже, она внезапно поняла всю неприемлемость подобной реакции. Невольница подскочила и метнулась к тому, на кого указал Бортон, и, растянувшись перед мужчиной на животе, принялась отчаянно и самозабвенно облизывать и целовать его ноги.

– Как закончишь, напомни мне, что тебя следует наказать. Я лично выпорю тебя плетью, – предупредил её Филеб.

– Да, Господин, – простонала рабыня.

Она задержалась с повиновением мужчине, а от рабыни требуется исполнять приказы немедленно и без колебаний.

– Спасибо, – кивнул я другому помощнику, беря пластик колбасы с его подноса.

– Поделом ей! – мстительно прошептала Темиона.

– Ты про наказание плетью? – уточнил я.

– Конечно, – сказала она. – Она промедлила.

Девушка, лежавшая на спине, поперёк ног бородача, внезапно вскрикнула, на этот раз из-за капли горячего мясного сока, упавшей на её тело с куска тарска, которому теперь уделял всё своё внимание Бортон.

– Пага для всех, за счёт благородного Бортона! – объявил Филеб, и девушки дружно сорвались с мест, спеша обслужить клиентов.

Я в последний момент успел перехватить руку, дёрнувшейся за ними Темионы и удержать её на месте.

– Господин? – удивлённо уставилась на меня она.

– Ты обслуживаешь лично меня, – напомнил я.

Расторопный Филеб освободил даже тех девушек, которые до сего момента всё ещё оставались прикованными цепями к столбу, чтобы те, могли поскорее присоединиться к обслуживанию разворачивающейся пирушки. Стремительно, едва с них спадали цепи, они подскакивали и включались в общую суету. Хозяин заведения лишь однажды мазнул взглядом по Темионе, которая при этом испуганно сжалась, но, ни взглядом, ни жестом не дал ей понять, что следует присоединиться к остальным. Этим он совершенно ясно дал понять и мне и ей, что она служит мне.

– Спасибо, – сказал я, взяв кусок хлеба с подноса второго помощника Филеба, когда тот снова оказался поблизости.

Я даже пожалел, что Марк не пришёл сюда вместе со мной, и упустил возможность поужинать за чужой счёт.

Здоровяк, тем временем, расправившись с самыми лакомыми частями мосла тарска, швырнул остаток одному из своих приятелей, сидевшему в нескольких футах в стороне. Руки свои он при этом вытер о тело рабыни, лежавшей на его скрещенных ногах.

– Да он же просто зверь! – срывающимся на фальцет голосом, воскликнула Темиона.

– Но весьма опытный, в обращении с женщинами, следует признать, – отметил я, не без интереса наблюдая, как девушка, лежавшая на его коленях, начала извиваться и стонать, похоже, больше не в силах контролировать своё тело.

– Какой он грубый, жестокий! – сердито прошептала сидевшая подле меня женщина.

– Мне кажется, или тебя действительно сердит то, что это не Ты сейчас оказалась в его власти? – осведомился я.

– Давайте выпьем за благородного Бортона, за щедрого Бортона! – завопил мужчина, с трудом поднимаясь на ноги и пьяно покачиваясь.

– Выпьем, выпьем! – поддержали его другие.

Я не нашёл ничего предосудительного в том, чтобы присоединиться к тосту и отхлебнуть из своего кубка. Скажу больше, мне эта мысль даже понравилась.

Я заметил, что Темиона не могла оторвать глаз от бородача. Не так давно, Темиона, как и Амина, Клио, Елена, Ремис и Лиомач, занималась тем, что жила за счёт мужчин. Однако на момент нашей первой встречи, эта женщина, как и остальные, вероятно, из-за войны и дефицита благородных путешественников, которых сменили толпы полунищих беженцев, взлетевших до небес цен, и других причин, оказалась в весьма затруднительном положении. Попытки увильнуть от оплаты по счетам не встретили понимания со стороны служащих постоялого двора, и те, накинув женщинам веревки на шеи, передали их своему работодателю. Владелец придорожной гостиницы сначала посадил всю компанию, пока ещё полностью одетыми, в клетку, установленную на повозку, стоявшую близ входа в основной корпус, чтобы мошенницы могли бы привлечь внимание мужчин, и попытаться уговорить их оплатить долги. Когда же стала очевидна бесполезность этого, всех раздели и обыскали сильные свободные женщины, отнявшие всё, что удалось припрятать, и затем возвратили в клетку, на этот раз абсолютно голыми и полностью безденежными. Ещё чуть позже задолжавших женщин из клетки выпустили, но лишь за тем, чтобы поставив на колени, привязать за щиколотки около стола дежурного. При этом руки им связывать не стали, дабы у мошенниц была возможность с большей жалобностью и выразительностью умолять постояльцев гостиницы. Терпенье владельца постоялого двора закончилось в семнадцатом ане, в конце концов, сколько можно было терпеть присутствие стольких возмущённых и оттого шумных женщин около своего стола. К тому же стало ясно, что ожидать немедленного возврата своих денег не стоит. Таким образом, этим женщинам, впервые в их жизни пришлось почувствовать цепи на своём теле. Например, прежнюю Леди Темиону с Коса я встретил в зале паги, где она, голая и с закованными в кандалы ногами служила мне в качестве официантки. Кстати, в том же зале, она свела знакомство и с тем парнем, которого, как я теперь узнал, звали Бортон. Он с брезгливостью отверг её, объясняя это тем, что Темиона в тот момент была свободна, и в бешенстве отказался от её услуг.

– Пришлите мне женщину! – ревел он тогда. – Пришлите мне женщину!

Кажется, подобное отношение стало большим ударом по тщеславию свободной женщины, её чувству собственного достоинства и гордости, в конце концов, сама-то она, как и большинство свободных женщин, расценивала себя в качестве своего рода изумительного приза. Закончилось их общение тем, что этот великолепный образчик гореанского мужчины и воина, и, несомненно, отличный и опытный ценитель женской красоты, как и, наверняка, частый гость невольничьих рынков, отвергнув её как женщину, с презрением отбросил Темиону в сторону. Немного позже, там же, в зале паги, отвергнутой женщине посчастливилось понаблюдать за тем, как этот бородач умело, долго, с удовольствием, пользовался своей властью над рабыней. И сколько было во взгляде Темионы удивления и ужаса, и, как мне показалось, чего-то вроде ревнивой зависти. У неё уже не оставалось сомнений относительно превосходства рабыни над ней. Той же ночью, покинув зал паги, я заплатил за то, чтобы Леди Темиону доставили на арендованное мною место. Дело в том, что мне показалось, что я мог бы оказаться в состоянии использовать некие намёки её женственности, пусть она и была простой свободной женщиной. Кроме того, я отметил, что Темиона была крайне возбуждена тем, к какой бескомпромиссной властью и зверством на её глазах использовали рабыню. Почему же в таком случае, я не мог извлечь пользу из возникших обстоятельств? Тем более что я хотел женщину, а цена на эту была весьма заманчива. К тому же мне просто нужен был кто-то, кто помог бы мне сбросить накопившееся напряжение, если не вспоминать ни о чём ином. И надо признать, мне понравилась идея провести Темиону через некие шаги, в целом подходящие для свободной женщины, той, которая оказалась в ситуации задолжавшей шлюхи. В результате некого стечения обстоятельств, связанного с нашим последовательным прибытием на постоялый двор, мы с Бортоном оказались на соседних местах. Таким образом, Леди Темиона ещё раз попала ему на глаза и привлекла внимание. Помнится, наёмник обращался с ней очень грубо, назвав не больше, не меньше как жирной и глупой тарскоматкой не стоившей даже того, чтобы пойти на корм слинам. Конечно, в тот момент она была всего лишь свободной женщиной. Кстати, бородач также потребовал от меня, убрать женщину с его глаз, причём, на мой взгляд, сделал это в излишне грубой форме. К счастью, как раз в это время прибыл дежурный и тем самым предотвратил готовую вспыхнуть ссору. После того как служащий постоялого двора закинул на плечо Леди Темиону, головой назад, как обычно носят рабынь и вынес из спального зала, по-видимому пристегнув за шею к кольцу или заперев в конуру на ночь, я не видел её, вплоть до того момента, как она вместе с другими, не предстала передо мной на коленях, голой, в караванных цепях, на окраине лагеря косианцев, осадивших Форпост Ара. Если за женщину, задолжавшую постоялому двору или другому подобному заведению, никто не захочет заплатить выкуп, то от неё обычно избавляются, продав какому-нибудь работорговцу. Но даже, если найдётся кто-то, кто согласится оплатить счета такой женщины, то она вовсе не получает свободу автоматически. Наоборот, она является собственностью того, кто внёс деньги, и тот может делать с ней всё, что ему захочется. Например, он может, как освободить её, так и, если того пожелает, продать кому-нибудь или сделать своей рабыней.