Текст книги "Лица"

Автор книги: Джоанна Кингсли (Кингслей)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

37

В августе 1977 года, когда Жени проработала в клинике почти уже год, навестить ее приехали Чарли и Тора Джой. Т.Дж. исполнилось шесть лет. Худощавая и высокая, как и отец, любознательная, живая девочка тут же все перетрогала в маленьком доме, схватила со столика ракушку морского уха. Жени как-то подобрала ее во время бега вдоль моря, когда та перламутрово подмигивала ей с песка.

– Красивая, – похвалила ее Т.Дж.

– Она твоя, – ответила Жени. В отличие от дочери, Чарли скользила по предметам взглядом, но ничего не замечала.

– А для чего она? – улыбнулась в знак благодарности Т.Дж.

– Для чего придумаешь.

– Просто красивая, – девочка переложила раковину из одной ладони в другую.

– Красота приносит вечную радость, – процитировала Жени.

– Это я радость. Я – вечная радость, – закричала Тора Джой [8]8
  Джой – по-английски «радость».


[Закрыть].

Смех Чарли показался вымученным. Жени заметила, что подруга устала, как-то сразу постарела. Ей исполнился сорок один год, и в ее жизни что-то было явно не так. Но Жени не хотела спрашивать при ребенке.

Позже, когда Т.Дж. улеглась в кровать, подруги устроились во внутреннем дворике и Чарли с горечью призналась:

– Плохо, Жени. Совсем плохо. Наш брак ломается, – в ее голосе Жени ощутила новую боль. – Я люблю Тору так сильно, что это меня пугает. Но я уже ничем не владею, не ощущаю себя прежней. Просто старая, изношенная женщина.

– Чарли, но у тебя есть так много. Ты забыла о Т.Дж.?

Чарли мрачно кивнула:

– Она единственное, что меня еще поддерживает. Если бы не она, мне бы незачем было вставать по утрам. Для меня это такое усилие и кажется совершенно ни к чему. У Тору есть кто-то другой.

– Нет! – Жени почувствовала, как боль Чарли отдается в ней самой. – Это ненадолго. Все уладится, – она попыталась утешить их обеих. – Тору тебя любит. Он всегда с такой гордостью смотрел на тебя и с гордостью о тебе говорил.

– В этом-то и весь кошмар. Абсурд. Он и сейчас иногда так глядит на меня.

– Может быть, ему просто сейчас трудно. Переживает стресс, как ты тогда в клинике с Ким. Тогда ты чуть не сорвалась.

– Да, – Чарли раскачивалась взад и вперед, перебирая пальцами одежду на груди. – Я бы его во всем поддержала. Но я его почти не вижу. Он с нами так редко встречается. Не отвечает, когда я с ним заговариваю, не реагирует на Т.Дж., больше с ней не играет, – она запнулась и с силой прикусила нижнюю губу. – Говорит, что ему надо отдохнуть от брака. Что я сделала не так?

– Ничего. Чтобы между вами ни происходило, это из-за него, а не из-за тебя. Ты замечательная, как мать, как друг, лучшая в мире ожоговая сестра, и твоя книга сделала тебя такой известной…

– Ну и что? Извини, я знаю, ты хочешь помочь, но понимаешь, я все это сама себе повторяю. Но все это для меня уже не важно. Обидно, что у Т.Дж. такая мать.

– Не надо. Ты не о ней горюешь, а о себе.

– Ты права. Я это знаю, но ничего не могу с собой поделать. И ради нее хочу прийти в норму. И ради себя тоже. Вот почему мы и приехали сюда. Из того, что ты мне писала о клинике, я решила, что смогу в ней поработать.

– Ты? – в первый момент идея показалась Жени блестящей; клиника не сыщет лучшей сестры, чем Чарли. Максу она понравится, больным тоже. У нее есть опыт… Но в следующую минуту она принялась высказывать возражения. – А как быть с Т.Дж.? Рабочий день у нас бесконечен, зарплата мизерная. Вдвоем вы на нее не проживете. В какую школу пойдет Джой? И разве можно ее вот так отрывать от отца? – она решительно покачала головой. – Нет. Тебе необходимо попытаться сохранить брак.

– Наверное, ты права, – разочарованно проговорила Чарли. – Но женщине, с которой он встречается, тридцать лет. Разве меня можно с ней сравнить?

– И не надо. Ты несравненная. Кто может сравниться с тобой?

– Я страшная. Тебе это не понять. Ты всегда была красива, – злость лишь на миг прозвучала в ее голосе, и он снова сделался ровным. – Когда он мне сделал предложение, я не поверила. И была права. Тогда он оторвался от семьи и ему, наверное, нужна была мать. А теперь потребовался кто-то другой: молодая красивая женщина.

Фонари во дворике отбрасывали глубокие тени. Жени взяла Чарли под подбородок, подняла лицо и начала его профессионально изучать. Глазом хирурга она посмотрела на черты подруги и поняла, что никогда раньше не глядела на нее таким образом. Отрешившись от обаяния личности, она видела перед собой просто женщину в горести и прикидывала, чем ей можно помочь.

Кожу надо натянуть, челюстные кости уменьшить, убрать лишнее с век.

– Ты никогда не задумывалась о пластической операции? – забросила она пробный вопрос и убрала руку.

С тех пор как они начали разговор, глаза Чарли впервые остановились на лице Жени. Она покачала головой.

– Я не настаиваю, просто предлагаю. Тебе она вовсе не обязательна. Раньше мне это просто в голову не приходило. Ты выглядела нормально. Но если с возрастом внешность начала тебя беспокоить, может быть, стоит решиться, – Чарли всегда производила на других такое впечатление, что казалась им привлекательной, думала Жени. И теперь ей необходимо вернуть веру в себя.

– Я никогда об этом не задумывалась, – изумленно проговорила Чарли. Она смотрела на подругу так, как будто та резко распахнула перед ней дверь, ту, что она раньше вовсе не замечала. – Мне никогда и в голову не приходило, что с моей внешностью можно что-то сделать. Убогое мышление, а ведь моя лучшая подруга – пластический хирург! – она рассмеялась. – Вот мне уже и лучше. Хоть что-то реальное можно предпринять. Но как я такое осилю?

– Не думай об этом. Получше все прикинь. Пусть эта мысль в тебе утрясется. А если решишься – вперед. Я в твоем распоряжении.

– Хорошо, я все обдумаю, – Чарли широко раскрыла глаза. – И может быть, соглашусь на небольшую починку. Вокруг глаз, снять одутловатость?

– Веки?

Чарли кивнула:

– Буду выглядеть отдохнувшей, немного помолодевшей. Или капитальный ремонт? С подтяжкой? Может, стану походить на себя. На ту, которой девять лет назад он сделал предложение.

– Время покажет, – Жени обняла подругу, они возвращались в дом. Она понимала, что если Чарли решится на операцию, то не потребует от нее сверхъестественного. А это само по себе гарантировало успех.

Перед тем как закрыть за собой дверь в ванную, Чарли прижала к себе Жени:

– Мне кажется, сегодня я смогу уснуть. В первый раз за многие недели.

– И подняться утром?

– Конечно. Может быть, с заплывшими глазами, но постараюсь, чтобы с распушенным хвостом. Спокойной ночи – и спасибо тебе.

Жени посмотрела, как Т.Дж. свернулась в комочек на диване. Она на цыпочках подошла к ней и вгляделась в лицо ребенка: длинные темные ресницы дрогнули от света лампы. Потом наклонилась и поцеловала Т.Дж. в лоб. «Ты еще слишком мала, – подумала она, – чтобы отец тебя бросил».

– Ты хочешь воспользоваться клиникой, чтобы сделать какую-то мерзкую подтяжку лица? – на следующее утро недоверчиво переспросил ее Макс.

– Может, только блефаропластику, – ответила Жени. – И я хочу, чтобы ты сам посмотрел ее, Макс. Не хочу ошибиться – это моя лучшая подруга.

– Здесь? Делать операцию, чтобы ублажить чье-то тщеславие? – кипел врач.

– Подожди, не ругайся, – остановила его Жени. – Вот увидишь Чарли, тогда посмотрим. Сам захочешь для нее все сделать. Она же моя лучшая подруга, – повторила она.

Макс смягчился, но все еще протестовал:

– Я ничего не имею против компании молодых Робин Гудов, но если я начну тратить свое время на подтяжку дамочек, которые хотят удержать мужей – пиши пропало. И вообще, зачем она вышла замуж за мальца моложе себя?

– Она его любила. И прекрати, Макс. Я сама сделаю операцию. А тебя прошу только с ней поговорить.

– Будешь оперировать в свое свободное время. Слышишь?

Жени улыбнулась: «свое свободное время» было единственным, которое существовало в клинике.

Уходя, Макс бросил ей:

– А как, ты говоришь, имя девочки?

– Тора Джой.

– Боже Праведный, – и он пошел прочь, что-то бормоча себе под нос. Но через несколько шагов остановился: – Я посмотрю ее в два… нет, в три.

– Ты прелесть, Макс.

– Никакая я к едрене-фене не прелесть, – зычно прогудел он в коридор, и из палаты ему эхом ответил смех молодых ребят.

Вечером Чарли рассказала подруге о встрече:

– Он заявил, что мои трахнутые мозги вовсе ни к черту. Что, я, кажется, правильно цитирую, что я вполне нормально выгляжу и нечего трахаться с моей наружностью. Тогда я ему ответила, что трахание с моим лицом или другими частями тела мне вовсе ни к чему, а просто я хочу нормально смотреться или чуточку лучше.

Жени рассмеялась, представив, как они вдвоем сидят друг против друга в маленьком кабинете – Чарли очень походила по манере вспыльчивому Максу.

– И что же он на это сказал?

– Сказал, что я тупая девица, что нет такого мужика, ради которого мне стоило бы менять свою внешность. Я ужасно разозлилась и чуть было не ушла, но он посмотрел на меня так, будто что-то пришло ему в голову, Если хочешь знать мое мнение, заметил он, твой муж осел. Ты нормальная баба, не хуже других, но если решила валандаться с этой чепухой, я приду ассистировать Жени.

– Так и сказал?

– Думаешь, я могу передать его речь? – Чарли усмехнулась. – Но он согласился и назначил подтяжку на восемь в понедельник.

– Назначил? Что же ты с ним такое сделала? Опоила его любовным зельем?

– Это в тебе он души не чает, Жени. И делает ради тебя.

– Ему просто нравится, как я работаю, вот и все. И он знает, что вместе у нас неплохо получается.

– Он рассказал, что был женат двадцать три года. И жена оставила его, когда он приехал из Вьетнама. Тяжело, – слезы внезапно наполнили глаза Чарли. Сама Жени никогда не говорила с Максом о его браке. Эта тема считалась в клинике запрещенной. Наверное, он сравнивал себя с Чарли, как та сравнивала сейчас себя с ним. – Ты когда-нибудь думала о Максе? Я хочу сказать, с тех пор, как ты и Дэнни… – Чарли смахнула слезы с глаз.

– Макс вовсе не романтик, – оборвала ее Жени.

– Нет, но…

– И я теперь тоже.

– Мне жаль, что так все обернулось.

– Все к лучшему. Я бы никогда не смогла стать голливудской женой. Дэнни постоянно нужна аудитория. У меня бы это не вышло.

– Думаю, что нет; и все же тебе ведь порой одиноко. И Максу, наверное, тоже…

– Нечего меня сватать, – Жени напряженно улыбнулась. – Я хороший хирург, я это прекрасно знаю, но у меня вовсе нет способностей для роли жены.

– Ты ошибаешься, дорогая. Просто ты до сих пор еще не встретила подходящего мужчину.

– Вряд ли теперь уже встречу. К тому же я его уже наверно встречала – давным-давно – и ничего не вышло.

Чарли изучающе посмотрела на подругу, но ничего не сказала. И ей пришло в голову, что у красавиц не больше шансов для замужества, чем у простушек – и тем и другим нужно было найти любовь. Мысль показалась ей новой, и теперь она раздумывала, правильно ли поступила, согласившись на операцию.

На следующий день она все тщательно взвешивала. Любая операция представляет потенциальную опасность, так же как и анестезия. И каким бы ни был искусным хирург, а лучше Жени было не найти, всегда оставались опасения, что могут сохраниться шрамы. Проведя полжизни рядом с операционной, Чарли не могла этого не знать, хотя подозревала, что пациенты пластических хирургов, как правило, об этом не задумываются. Риск был не велик, но все же существовал.

На другую чашу весов Чарли поместила все «за«. И снова ее жизненный опыт подсказывал, насколько важно сохранить свой образ. Она сама ведь писала в книге, что реальное увечье не столь важно, сколь самовосприятие больного. Теперь ее восприятие. Чарли улыбнулась.

– Т.Дж., – позвала она девочку и посадила себе на колени. – В понедельник я собираюсь в больницу к тете Жени. Там мне сделают операцию, и я стану красивее и буду чувствовать себя лучше.

– Хорошо, – ответила дочь, сгибая и разгибая материнские пальцы. – А мне можно с тобой?

– Да, – Жени устроила для Чарли, единственной пациентки-женщины, отдельную палату, в которой она могла оставаться с дочкой.

Джой захлопала в ладоши:

– Я буду твоей сестрой! А папа придет навещать тебя с цветами?

– Папа далеко. И я ничего ему не говорила про операцию. Пока не говорила.

– Значит, это секрет! – Т.Дж. прижала палец к губам и восторженно посмотрела на мать. У нас общий секрет!

– Да, и еще пицца на завтрак, – объявила Чарли и, спустив девочку с колен, встала. Вялость проходила и вместе с ней депрессия. Она сможет с собой что-то сделать.

В субботу вечером все трое вырезывали из журналов кукол и сооружали семью из папы, мамы и маленькой дочки, когда зазвонил телефон. Говорил Тору, и Жени попросила Чарли поднять трубку в спальне.

Когда мать вышла из комнаты, Т.Дж. сняла со стола бумажного отца и скомкала его в ладони.

– Глупая игра, – заявила она. – Детская.

Но когда Чарли вернулась и сказала, что отец хочет с ней поговорить, девочка подпрыгнула и бросилась к телефону. Чарли улыбнулась вслед дочери:

– Ему одиноко, – объяснила она Жени. – Он по нам скучает. Хочет, чтобы мы к нему вернулись.

– Это значит, что подтяжка тебе не потребуется? – спросила Жени.

– Смеешься! Я сказала, что мы тоже скучаем, но обещали побыть с тобой недельки две. Он сказал, что завтра опять позвонит.

Смеясь в комнату ворвалась Т.Дж.:

– Мама! Я не выдала ему наш секрет, – девочка повернулась к Жени. – Папочка меня любит. Он сам сказал.

Жени прижала ребенка к груди и вспомнила, что когда сама была девочкой, любовь отца сильно смущала ее. Вырвавшись из объятий, Джой нагнулась за смятым клочком бумаги и разгладила его на столе:

– Бедный папочка! Мы тебя вылечим. С тобой будет все в порядке.

Жени и Чарли обменялись улыбками поверх ее головы.

На следующий день Чарли легла в клинику, сдала анализы, прошла предоперационное обследование. Т.Дж. так внимательно за всем наблюдала, как будто делала заметки в уме. В палату вошел Макс и долго пристально смотрел на девочку. Она ответила ему таким же пристальным взглядом.

– Ты сестра? – спросил ее врач.

Прежде чем ответить, Джой вопросительно обернулась к матери.

– Я помощница сестры.

– Тогда ты как раз та, кто мне нужен. Можешь уделить мне несколько минут? – он протянул ей руку. – Будешь помогать нашим больным.

– Хорошо, – Джой вложила свою ручонку в ладонь Макса и гордо последовала за ним из комнаты.

– Вот это да! – воскликнула Жени. – Никогда бы не поверила, если бы не увидела своими глазами.

– Добрый человек, – отозвалась Чарли.

Жени пропустила мимо ушей ее откровение.

– Я принесла твои медицинские фотографии. Будешь изучать их вместе со мной?

Мягким графитовым карандашом Жени наметила места надрезов: вдоль линии волос, вниз к ушам, закруглила на шее.

– В основном потрудиться придется здесь: в районе шеи и подбородка.

– Хорошо. Значит, мои челюсти останутся при мне. А сколько все это займет времени?

Терпеть не могу предсказывать. Но обычно подобная операция длится от двух до пяти часов.

– А в моем случае применимо слово «обычно»?

Жени улыбнулась:

– Да. Ты вполне молода и здорова для подтяжки.

– А повязки накладываются надолго?

– На сутки. От силы на двое. Через день тебя уже выпишут.

– Быстро. А боль будет сильная?

– Никакой. По крайней мере, никто из тех, кому я делала подтяжку, на боль не жаловался. И сонливость быстро пройдет. Наркоз будет местным, а значит, бодрость вернется вскоре после операции. Хотя бинтами тебя замотают до глаз, точно куколку.

– Лучше предупредить Т.Дж.

– Правильно. Хорошо, что ты об этом подумала. Первые двадцать четыре часа мы постараемся ее занять, пока ты будешь на жидкой диете.

Прежде чем уйти, Чарли обняла подругу:

– Нет величественнее любви, чем эта: доказать ее другу скальпелем.

– Ох, – рассмеялась Жени.

– Ты понимаешь, о чем я говорю.

– И рассуждать не о чем, – но когда за Чарли закрылась дверь, Жени поняла, что она вовсе не так уверена, как хотела казаться. Дело было не в операции. Жени умела выполнять гораздо более сложные вещи, чем подтяжка лица. Но угроза шла не от рук. Слишком ее лично все это касалось.

На следующее утро, уже в халате и с вымытыми руками, она постаралась скрыть волнение, когда вкатили Чарли. Она ободряла ее и улыбалась из-под маски, пока не подействовал наркоз. Когда пришло время начинать, Жени тяжело вздохнула и подняла глаза на Макса. Он успокаивающе моргнул. Жени улыбнулась ему в ответ и сделала первый надрез.

От уха она пошла вниз к челюсти, освободила кожу от тканей под ней, завернув ее вверх и вниз, наложила над ухом и ниже скрепляющий шов и срезала лишнюю кожу. Потом двинулась к вискам.

Никаких осложнений – как в учебнике. Она приступила к другой стороне лица. Вся операция займет не более двух часов.

Внезапно она остановилась:

– Потрогай, – прошептала она Максу так тихо, чтобы не могла расслышать Чарли.

Макс нахмурился. В нижней части лица в тканях прощупывалась небольшая киста. Наклонившись к уху Жени, он прошептал свое молниеносное решение:

– Иссеки и закрой.

Это означало, что после получения результатов биопсии им предстояло исследовать ткани рядом с удаленной опухолью. Но Жени продолжала искать и нашла еще несколько цист, самая большая из которых была размером с горошину. Чтобы удалить их все, потребовалось бы несколько часов, еще наркоз и, возможно, переливание крови.

– Нет, Макс, буду делать сейчас, – и громче, Чарли: – Мы тебя сейчас усыпим. Ничего страшного. Просто мне легче работать, когда ты вовсе не двигаешься, – она дала распоряжение анестезиологу и попросила подготовить капельницы с кровью. И после этого приступила к операции. Макс был рядом наготове с зажимами, чтобы останавливать кровь. Жени удалила всю вереницу цист, некоторые – не больше родинки, тщательно исследовала каждый миллиметр, и только после этого вернулась к подтяжке, и затем наложила аккуратный шов. Когда все было закончено, Макс мягко отстранил ее от стола.

– С тебя довольно. Перевязку я сделаю сам.

Жени сделала шаг назад и почувствовала дурноту.

Результаты биопсии поступили еще до того, как Чарли покинула реанимационную – никакого признака злокачественной опухоли. От облегчения Жени ощутила слабость, но в следующую секунду принялась себя упрекать, что нанесла подруге ненужную травму.

Макс понял ее состояние:

– Ты все правильно сделала, – гаркнул он на нее.

– Спасибо, – но она чувствовала себя виноватой.

Доброкачественная киста – частое явление в подкожной жировой прослойке. Нужно было слушаться Макса. Тогда бы не пришлось делать эту никчемную операцию.

Когда через несколько часов Жени пришла навестить Чарли, та уже оправилась от наркоза и лежала в своей палате, укутанная бинтами, как куколка, что заранее и пообещали Т.Дж.

– Спасибо, – проговорила она. – Макс мне все рассказал про кисту.

Черт возьми, подумала Жени, зачем после всего беспокоить Чарли?

– Я не послушалась его совета. И не прислушалась к мнению, более справедливому, чем мое. Его мнению.

– Он сказал, ты дралась, точно тигрица за своего тигренка.

– Видишь ли, – Жени окинула взглядом забинтованную голову, – наверное, нельзя оперировать друга. Требуется большая отстраненность.

– К дьяволу отстраненность. Ты, может быть, спасла мне жизнь. И разве нельзя добавить в хирургию каплю любви?

Прежде чем Жени успела ответить, Чарли снова погрузилась в сон. Она задумалась над вопросом и поняла, что любовь в первую очередь и привела ее в медицину. Любовь или потребность любви к отцу. Ее давнишней мечтой было восстановить его лицо. А вместо этого она только что сделала подтяжку здоровому человеку – своей подруге. Разве это не одно и то же? Нет, она знала, что мечта остается мечтой. Она знала, что отец где-то жив – Пел уверил ее в этом. А если жив, значит, живет калекой. И мечта должна получить разрешение: либо ее руками, либо смертью.

Выздоровление Чарли шло не так быстро, как надеялась Жени, но все же нормально. Массивную повязку сняли через сорок восемь часов, и Жени заменила ее на другую, более легкую, еще на двенадцать.

Т.Дж. сделалась любимицей палат и прекрасным психологом. Она переходила от койки к койке и несла с собой обувную коробку с бумажными фигурами. И те пациенты, кто чувствовал себя достаточно хорошо – а таких было большинство, другие же просто бодрились, когда к ним подходила шестилетняя девочка – начинали игру с Т.Дж., придумывая с бумажными персонажами маленькие драмы. С неосознанной мудростью и просто потому, что так было смешнее, девочка предоставляла мужчинам решать, кто есть кто, и давать всем имена. Но если ветеран отказывался или у него не получалось, она доставала фигурку из коробки и говорила:

– Это ты, – остальное складывалось проще: женский персонаж оказывался матерью, женой или сестрой.

Минут на пятнадцать девочка и солдат погружались в игру. Ее тема часто была – возвращение домой. Мать плакала. Жена говорила: «Как ты плохо выглядишь. Я ухожу от тебя» или что-то вроде этого. Иногда куклу-мальчика называли по имени больного и тогда играли в детство или юношество до того, как он ушел на войну.

Макс с восторгом поддержал игру:

– Ребенок берет их за живое, – говорил он Жени. – Заставляет выпустить наружу то, что сидит у них в печенках. Серьезные ребята – никогда не признались бы ни в чем психиатру, а тут к ним подходит девочка с бумажными куклами и выворачивает наизнанку.

Жени заметила, что Макс не упускал ничего, что могло бы принести пользу его ребятам. Он спасал им конечности, которые другие хирурги ампутировали бы не задумываясь. Умудрялся находить надежду, где, казалось, не было никакой. И он был достаточно мудр, чтобы позволить ребенку себя учить.

Чарли провела в клинике лишний день, но Т.Дж. все равно была расстроена. Она полюбила свою работу и хотела бы ее продолжать. И когда Макс предложил, чтобы Жени приводила ее каждое утро с собой, приняла это с восторгом. Уговор был такой: девочка остается в клинике не больше двух часов, а потом, если никто из сотрудников не может отвезти, Макс за свой счет отправляет ее на такси.

И вот каждое утро Т.Дж. и Жени уезжали на работу вместе, оставляя Чарли спокойно отдыхать примерно до десяти часов. Но дважды она ездила с ними, снимать швы.

Жени только приступила к работе и занялась передними швами, как ее позвали к телефону. Сестру так поразило имя звонящего, что она решилась оторвать ее от дела.

– Дэнни Ритко, – сестра почти задохнулась. – На проводе Дэнни Ритко. Он хочет говорить с вами.

– Скажите, я не могу подойти. И пожалуйста, больше так не врывайтесь.

– Хорошо, доктор, – ответила сестра, которая обычно называла ее Жени.

Руки Жени не дрогнули, когда она снимала последние стежки. Чарли тоже ждала, пока подруга не кончит работу.

– А как ты думаешь, что он хотел?

– Не могу себе даже представить, да и нет в этом никакого смысла.

Лампочка все еще горела в ее аппарате. Она потянулась и осторожно подняла трубку. Дэнни так и не дал отбоя.

– Пожалуйста, помоги, – просто начал он, как только заслышал ее голос.

– Чем?

Они снимали пробы для телесериала по его «Космической любви». Трюки не были как следует подготовлены. Петарда рванула прямо в лицо их ведущему актеру Элиоту Хантеру и повредила правую щеку и висок.

– Отвези его в больницу, – посоветовала Жени.

– Да. Но окажут ли ему надлежащую помощь? Ведь это верхняя часть черепа – твоя специальность.

– И другие пластические хирурги могут выполнить такую работу.

– Но их может не оказаться в госпитале, когда мы туда прибудем. У нас здесь маленький самолетик, и за час на нем можно долететь до Монтерея. Он в ужасном состоянии, Жени. Лицо – это его будущее. И мое тоже. Тут нужны лучшие руки.

– Не думаю, чтобы Макс согласился.

– Пусть он ничего не знает. Мы не намерены ничего афишировать.

– Ах вот как, – проговорила Жени.

– Это еще не все. Произошел несчастный случай, а ведь ты – врач. Я хочу, чтобы Элиотом занимался лучший специалист в штате. Назови цену.

– Но у нас нет… – Жени запнулась. – И никаких ограничений?

– Никаких.

– Подожди, – она побежала разыскивать Макса. Его реакцию нетрудно было предсказать.

– К черту трахнутых актеров! К черту одолжения!

– Это не для Дэнни, – успокоила она его. – Это для тебя, для нас. Никто ни о чем не узнает, а мы запросим, сколько захотим. Десятки тысяч.

– Мне они не нужны.

– Пожалуйста, Макс, – уговаривала Жени и все время помнила, что трубка лежит на столе, а на другом конце провода ждут Дэнни и истекающий кровью актер. В конце концов она убедила Макса и бросилась к телефону.

– Присылай своего актера. Но сам здесь не появляйся, – это было условие Макса. – И сделай взнос в Клинику Боннера. Большой, – Жени ждала.

– Десять тысяч? Пятнадцать? Двадцать? – предлагал Дэнни.

Жени внутренне присвистнула и долю секунды помолчала. Так ему удалось… Его богатство – конец его радуги?

– Десять тысяч, – сухо ответила она. – Только в виде пожертвования. Сумма не включает плату за операцию. Чек подпишешь, когда мы все закончим. Будет что-то около того, что ты назвал в последний раз.

– Спасибо, девочка. Я знал, что ты посмотришь на все по-моему.

– Наоборот, я смотрю на это по-своему.

Вслед за Жени в комнату вошел Макс. Чарли тоже оставалась еще здесь. И Жени переводила взгляд с одного на другую:

– Слышали, что я ему сказала?

Оба кивнули.

– Вот так.

– Да-а, – протянул Макс и широко улыбнулся: – Пойду в операционную.

– Он будет там паинькой, – заметила Чарли, когда за ним закрылась дверь.