Текст книги "Прямо к цели"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

– Я так и думала.

– Я собирался рассказать вам о нем еще в прошлый раз, но вы так поспешно сбежали тогда, – усмехнулся он. – А могли бы сэкономить на поездке и сберечь шесть месяцев своего времени.

Следующим вечером, вместо того чтобы пойти на фильм с Гретой Гарбо в кинотеатр «Гейт» в Ноттинг-хилл, я сидела на старой скамейке на противоположной стороне Челси-террас и смотрела на витрины магазинов, которые, похоже, все принадлежали сэру Чарлзу. Одно только было непонятно: почему в самом центре квартала пустовал такой большой участок земли.

Теперь я раздумывала над тем, как мне встретиться с сэром Чарлзом. Единственное, что приходило мне в голову, – это принести мою медаль на оценку в 1-й магазин, а затем надеяться на случай.

Всю неделю я работала в дневную смену и поэтому смогла появиться в 1-м магазине на Челси-террас только в следующий понедельник во второй половине дня. Девушка за прилавком внимательно рассмотрела мою маленькую вещицу и позвала кого-то другого. Им оказался высокий, ученого вида мужчина, который после непродолжительного изучения медали заключил:

– Малый Военный крест, известный также иногда как парадный Военный крест, потому что надевается на вечерний китель по случаю полковых приемов. Оценивается примерно в десять фунтов. – Он слегка засомневался. – Хотя, конечно, Спинкс на Кинг-стрит 5 сможет назвать вам более точную цену, если вам потребуется это.

– Спасибо, – сказала я, не почерпнув для себя ничего нового и не будучи в состоянии придумать подходящий вопрос о военном прошлом сэра Чарлза.

– Чем еще могу помочь вам? – спросил он, поскольку я стояла, словно приклеенная к полу.

– Как можно получить здесь работу? – выпалила я, чувствуя себя довольно глупо.

– Просто напишите заявление с подробным указанием вашей специальности и прошлого опыта работы, мы рассмотрим его и свяжемся с вами через несколько дней.

– Спасибо, – сказала я и ушла, не проронив больше ни слова.

В тот же вечер я села и написала длинное письмо, указав, что являюсь специалистом в области истории искусств. На бумаге моя квалификация и прошлый опыт показались мне совсем скромными.

Переписав письмо следующим утром на фирменном бланке отеля, я, за неимением адреса, написала на конверте: «Бюро по найму рабочей силы, Лондон Ю37, Челси-террас 1» – и во второй половине дня собственноручно доставила его девушке за прилавком, совершенно не надеясь получить ответ. Как бы там ни было, я пока не знала, что буду делать, если мне даже предложат место, ибо по-прежнему собиралась вернуться через несколько месяцев в Мельбурн, да и не представляла, как, даже работая у Трумперов, смогу встретиться с сэром Чарлзом.

Через десять дней из компании Трумперов пришло письмо, в котором меня приглашали на беседу. Я потратила четыре фунта и пятнадцать шиллингов, заработанных тяжким трудом, чтобы купить новое платье, которое едва ли могла позволить себе, и за час до назначенного времени была на месте. За тот час, который я вынуждена была кружить по кварталу, мне стало ясно, что сэр Чарли действительно продавал все, что только мог пожелать человек, если, конечно, у него были деньги.

Наконец час истек, и я вошла в магазин. После того как я назвала себя, меня провели в кабинет на последнем этаже здания. Леди, которая беседовала со мной, сказала, что не понимает, почему с моей профессией я оказалась в горничных. Мне пришлось объяснять, что эта работа является единственным шансом для тех, кто не может оплатить свой проезд в Англию.

Она улыбнулась и предупредила, что все, кто хотят работать в их салоне, начинают с переднего прилавка. Если они доказывают свою пригодность, то довольно быстро продвигаются вверх.

– Я сама начинала за передним прилавком у Сотби, – пояснила беседовавшая со мной леди. При этом мне захотелось спросить, сколько ей удалось там выдержать.

– Мне бы очень хотелось работать у Трумперов, – сказала я, – но мне надо отработать по контракту еще два месяца, прежде чем я смогу уйти из отеля «Мелроз».

– Тогда нам придется подождать вас, – ответила она без колебаний. – Вы можете стать за прилавок с первого сентября, мисс Росс. Я оформлю наше соглашение в письменном виде к концу недели.

Ее предложение так взволновало меня, что я совсем забыла о той цели, с которой прежде всего обращалась за работой, и вспомнила об этом только тогда, когда получила письмо от беседовавшей со мной леди и смогла разобрать ее подпись в конце страницы.

Глава 40

Кэти проработала за передним прилавком художественного салона Трумперов всего одиннадцать дней, когда Симон Маттью попросил ее помочь ему подготовить каталог к итальянской распродаже. Он первый обратил внимание, как она ловко справлялась на переднем крае обороны салона, куда обрушивались многочисленные вопросы посетителей. Не прибегая к посторонней помощи, она работала у Трумперов так же старательно, как и в отеле, но только теперь ей нравилось то, чем она занималась.

Непринужденная и приветливая манера общения Ребекки Трумпер с подчиненными, к которым она неизменно относилась, как к равным, создавала атмосферу единой семьи и позволяла Кэти впервые в жизни чувствовать себя ее частицей. Платили ей гораздо более щедро, чем у предыдущего работодателя, а комната, которую она получила над мясным магазином в доме 135, представлялась ей дворцом по сравнению с ее бывшей норой на задворках отеля.

Теперь, когда Кэти начала утверждаться на новом месте, поиски дополнительных сведений об отце отодвинулись на второй план. Ее основная задача при подготовке каталога итальянской распродажи сводилась к выяснению прошлого каждой из пятидесяти девяти картин, которые должны были пойти с молотка. С этой целью она ездила по всему Лондону из библиотеки в библиотеку и обзванивала галерею за галереей в поисках сведений о принадлежности картин. В конечном итоге осталась только одна «Дева Мария с младенцем», которая не имела подписи и ставила в тупик полным отсутствием сведений о своей истории. Известно была только, что она первоначально появилась из частной коллекции сэра Чарлза Трумпера, а теперь принадлежала миссис Китти Беннет.

Кэти поинтересовалась у Симона Маттью, может ли он сообщить какие-нибудь сведения об этой картине, и услышала от своего начальника отдела, что, по его предположению, она может быть работой одного из учеников Бронзино.

Симон, отвечавший за проведение аукциона, посоветовал ей посмотреть подборки газетных вырезок.

– В них есть почти все, что вам надо знать о Трумперах.

– А где можно найти эти подборки?

– На четвертом этаже в маленькой комнатушке в конце коридора.

Когда она разыскала наконец клетушку, где хранились вырезки из старых газет, ей пришлось стряхивать толстый слой пыли и даже убирать иногда паутину, просматривая хронику прошедших лет. Она сидела на полу, поджав под себя ноги, и перелистывала страницы, рассказывавшие о том, как Чарлз Трумпер пробивался наверх, начиная с тех дней, когда владел еще только лотком в Уайтчапеле и до того времени, когда выдвинул план строительства своих башен в Челси. Хотя сообщения прессы о тех далеких годах были довольно скудными, одна маленькая заметка в «Ивнинг стандарт» все же привлекла внимание Кэти. Вырезка пожелтела от времени и в верхнем правом углу имела едва различимую дату: 8 сентября 1922 года.

Вчера утром высокий мужчина около тридцати лет, небритый и одетый в старую армейскую шинель, ворвался в дом мистера и миссис Трумпер на Джилстон-роуд 11, в Челси. Хотя вторгшийся вскоре исчез, не взяв ничего, кроме небольшой картины маслом, не представляющей большой ценности, находивимяся дома миссис Трумпер, на седьмом месяце беременности вторым ребенком, упала без сознания от шока и срочно была доставлена мужем в больницу.

Несмотря на экстренную операцию, проведенную старшим хирургом мистером Армитиджем, ребенок родился мертвым. Ожидается, что миссис Трумпер несколько дней будет находиться в больнице под наблюдением.

Всех очевидцев происшествия полиция просит обратиться для выяснения обстоятельств.

Взгляд Кэти перешел на другую вырезку, датированную тремя неделями позднее.

Полиция получила в свои руки брошенную армейскую шинель, которая могла находиться на мужчине, ворвавшемся утром 7 сентября в дом на Джилстон-роуд 11, к мистеру и миссис Трумпер. Установлено, что шинель принадлежала капитану Гаю Трентаму, бывшему военнослужащему королевского фузилерного полка, проходившему до последнего времени службу со своим полком в Индии.

Кэти перечитывала эти сообщения вновь и вновь. Неужели она дочь человека, пытавшегося ограбить сэра Чарлза и виновного в смерти его второго ребенка? И как во все это укладывается картина, неизвестно каким образом оказавшаяся потом у миссис Беннет? Но больше всего ее интересовал вопрос, почему леди Трумпер проявляла такой интерес к, казалось бы, малозначительной картине неизвестного автора. Не будучи в состоянии ответить ни на один из этих вопросов, Кэти закрыла подшивку и вернула ее на прежнее место. Ей хотелось спуститься вниз и задать все эти вопросы леди Трумпер, но она знала, что это невозможно.

Когда работа над каталогом была завершена и он уже больше недели находился в продаже, леди Трумпер пригласила Кэти к себе в кабинет. «Неужели обнаружилась какая-нибудь ужасная ошибка или кому-то бросилось в глаза отсутствие ссылки на происхождение „Девы Марии с младенцем“?» – вертелось у нее в голове по пути наверх.

Стоило Кэти только войти в кабинет, как Бекки сказала:

– Поздравляю.

– Спасибо, – ответила Кэти, не вполне понимая, за что ее хвалят.

– Ваш каталог полностью разошелся, и нам надо спешить с дополнительным тиражом.

– Мне только жаль, что я не смогла найти каких-либо подходящих сведений о происхождении картины вашего мужа, – сказала Кэти, радуясь тому, что не это было причиной ее вызова и надеясь одновременно, что Бекки, возможно, расскажет о том, как картина попала к ее мужу, а может быть, даже прольет какой-нибудь свет на связь между Трумперами и капитаном Трентамом.

– Это неудивительно, – только и ответила Бекки.

«Видите ли, я натолкнулась на заметку в архивах, в которой упоминается некий капитан Гай Трентам, и подумала…» – хотела сказать Кэти, но промолчала.

– Не хотите выступить на следующей неделе в роли наблюдателя на аукционе? – спросила Бекки.

В день итальянской распродажи Симон заметил, что Кэти была слишком разгоряченной, хотя на самом деле она чувствовала легкий озноб.

С началом распродажи, когда одна картина за другой стали получать более высокую, чем ожидалось, цену, она постепенно успокоилась. А когда за «Базилику святого Марка» дали рекордную для Каналетто сумму, она испытала настоящее удовольствие.

Но вот шедевр Каналетто сменила маленькая картина сэра Чарлза, и Кэти почувствовала вдруг слабость, обратив внимание, как свет ложится на холст, и не сомневаясь больше ни секунды в том, что перед ней находится еще один шедевр. Мелькнула мысль, что, имей она две сотни фунтов, не задумываясь отдала бы их за эту картину.

Шум, поднявшийся после того, как картина была снята с аукциона, усилил беспокойство Кэти. Она чувствовала, что прозвучавшее утверждение о том, что картина является работой кисти самого Бронзино, может быть вполне справедливо. Ей никогда не приходилось видеть, чтобы пухлый младенец с сияющим нимбом был выписан лучше, чем этот. Леди Трумпер с Симоном даже не подумали перекладывать вину на Кэти, продолжая утверждать, что картина является копией и известна галерее уже несколько лет.

Когда распродажа наконец закончилась, Кэти принялась проверять ярлыки, чтобы убедиться, что по ним можно безошибочно определить, кем приобретена та или иная картина. Симон стоял в нескольких шагах от нее и сообщал владельцу галереи сведения о том, какие картины не получили отправных цен и могут быть поэтому проданы в частном порядке. Как только владелец ушел, леди Трумпер повернулась к Симону и произнесла слова, заставившие Кэти остолбенеть: «Это все проделки подлой Трентам. Вы заметили старую ведьму в конце зала?» – Симон кивнул, но ничего не сказал.

Примерно через неделю после того, как архиепископ Реймский сделал свое заключение, Симон пригласил Кэти на ужин к себе на квартиру в Пимлико. «Маленькое торжество», – сказал он и добавил, что собирает всех, кто принимал непосредственное участие в итальянской распродаже.

Когда Кэти пришла, несколько человек из отдела «Старых мастеров» уже потягивали вино из стаканов, а когда подошло время садиться за стол, в сборе оказались все, кроме Ребекки Трумпер. Кэти вновь смогла почувствовать семейную атмосферу, царившую у Трумперов даже в их отсутствие. Гости с удовольствием отведали великолепный суп из авокадо, за ним последовала дикая утка, приготовление которой, как признался Симон, заняло у него всю вторую половину дня. После того как гости разошлись, Кэти и молодой человек по имени Джулиан, работавший в отделе редких книг, остались помочь хозяину с уборкой.

– Не беспокойтесь по поводу мытья посуды, – сказал Симон. – Утром это сделает моя приходящая прислуга.

– Типично мужское отношение, – заметила Кэти, продолжая мыть тарелки. – Однако должна признаться, что я осталась с определенной целью.

– И что это за цель? – он взял полотенце и сделал вид, что помогает Джулиану вытирать посуду.

– Кто такая миссис Трентам? – выпалила Кэти. Симон обернулся к ней с таким ошарашенным видом, что ей пришлось добавить: – Я слышала, что эту фамилию упоминала Бекки в разговоре с вами сразу после того, как аукцион закончился и тот мужчина в твидовом пиджаке, наделавший столько шума, бесследно исчез.

Симон какое-то время молчал, как бы обдумывая свой ответ. И, только вытерев насухо две тарелки, он заговорил.

– Это началось очень давно, еще до меня. А я пять лет работал с Бекки у Сотби, прежде чем она пригласила меня в компанию Трумперов. По правде говоря, я не знаю, почему она и миссис Трентам так ненавидят друг друга, но мне известно, что сын миссис Трентам по имени Гай и сэр Чарлз служили в одном полку во время первой мировой войны и что Гай Трентам имел какое-то отношение к картине «Дева Мария с младенцем», которую мы были вынуждены снять с аукциона. Единственное, что еще мне удалось узнать за эти годы, так это то, что Гай Трентам исчез в Австралию вскоре после… Эй, это же была моя лучшая кофейная чашка.

– Извините, ради Бога, за неосторожность, – Кэти наклонилась и стала собирать разлетевшиеся по полу осколки фарфора. – Где можно найти другую такую?

– В отделе фарфора у Трумперов, – сказал Симон. – По два шиллинга за штуку. – Кэти рассмеялась. – Послушайте моего совета, – добавил он. – Среди старых работников существует золотое правило в отношении миссис Трентам.

Кэти перестала собирать осколки.

– Они никогда не упоминают ее имя при Бекки, если она сама не заводит разговор об этом. И никогда не произносите фамилию Трентам в присутствии сэра Чарлза. Если вы это сделаете, я думаю, он тут же уволит вас.

– Вряд ли мне предоставится такая возможность, – заметила Кэти. – Я никогда не встречалась с ним, да и видела-то всего раз, когда он сидел в седьмом ряду на итальянской распродаже.

– Ну, это мы можем исправить, – заверил Симон, – если вы согласитесь пойти со мной на новоселье, которое Трумперы устраивают в следующий понедельник у себя в новом доме на Итон-сквер.

– Вы серьезно?

– Конечно, – ответил Симон. – В любом случае, я не думаю, что сэр Чарлз одобрит мое появление там с Джулианом.

– Не сочтут ли они это предосудительным, когда младший сотрудник приходит под руку с начальником отдела?

– Только не сэр Чарлз. Он не знает, что значит слово «предосудительный».

Кэти потратила немало обеденных перерывов на беготню по магазинам одежды в Челси, прежде чем нашла то, что считала подходящим нарядом для новоселья у Трумперов. Ее выбор пал на солнечно-желтое платье с большой ажурной вставкой на талии, которое, по словам продавца, обслуживавшего ее, было вполне подходящим для коктейля. Правда, в последний момент Кэти испугалась, что длина, или, скорее, ее недостаток, является слишком вызывающей для такого торжественного события. Однако, когда Симон заехал за ней на квартиру, он тут же заявил:

– Вы произведете сенсацию, это я обещаю.

Его полная уверенность заставила Кэти поверить в себя. Во всяком случае, такая уверенность не покидала ее до самой верхней ступеньки дома Трумперов на Итон-сквер.

Когда Симон постучал в дверь резиденции своего работодателя, Кэти желала только одного – чтобы не так бросалось в глаза то, что ее никогда прежде не приглашали в такой красивый дом. Однако всякая неуверенность у нее исчезла, стоило только дворецкому пригласить их в дом. Взгляд сам по себе невольно приник к ожидавшему ее «угощению». Пока другие дегустировали нескончаемое шампанское и не забывали отведать сладостей с проплывавших бесконечной чередой подносов, она обратила все свое внимание на кое-что другое и даже начала подниматься по лестнице, поглощая один за другим редкие «деликатесы».

Вначале это был Курбе с его спокойной игрой густых оттенков красного, оранжевого и зеленого цветов, затем голуби Пикассо в окружении розовых лепестков, чуть ли не приникшие друг к другу своими клювами. Еще шаг – и ее взгляд приковала к себе старуха Писсарро с вязанкой сена, где преобладали зеленые тона. Но дыхание у нее перехватило, когда взгляду открылся вид на Сену, изображенный Сислеем с использованием всех оттенков голубого, какие только можно себе вообразить.

– Это моя любимая, – произнес кто-то рядом с ней. Кэти обернулась и увидела высокого молодого человека с растрепанными волосами, который смотрел на нее с улыбкой, невольно заставлявшей улыбнуться в ответ. Вечерний пиджак на нем был немного свободнее, чем следовало, а галстук-бабочка просился, чтобы его вернули на свое место, да и сам он, казалось, стоит на ногах только благодаря поддержке перил.

– Прелестная, – согласилась она. – Когда я была помоложе, то сама пыталась немного рисовать, и именно Сислей убедил меня в том, что не стоит беспокоиться.

– Что так?

– Сислей нарисовал эту картину в семнадцать лет, еще учась в школе, – вздохнула Кэти.

– Боже праведный, среди нас – эксперт. – Кэти улыбнулась своему собеседнику. – Может быть, посмотрим другие картины в коридоре наверху?

– Вы думаете, сэр Чарлз не будет против?

– Мне даже в голову не приходило это, – сказал молодой человек. – В конце концов, какой смысл собирать все это, если другие не могут посмотреть твою коллекцию?

Подстегнутая его уверенностью, Кэти сделала еще один шаг вверх по лестнице.

– Какое великолепие, – вырвалось у нее. – Ранний Сиккерт. Его картины почти не появлялись на рынке.

– Вы, очевидно, работаете в картинной галерее?

– Я работаю у Трумперов, – Кэти не могла скрыть своей гордости. – В магазине на Челси-террас 1. А вы?

– Я тоже как бы работаю у Трумперов, – признался он.

Уголком глаза Кэти заметила, как из комнаты наверху на лестницу вышел сэр Чарлз, которого она впервые видела так близко. Ей захотелось исчезнуть, как Алиса, сквозь замочную скважину, но ее компаньон оставался все таким же невозмутимым и чувствовал себя как дома.

Спускаясь по лестнице, хозяин дома улыбнулся Кэти.

– Здравствуйте, – сказал он, оказавшись рядом с ними. – Я Чарли Трумпер, и я уже слышал о вас, молодая леди. Конечно же, видел вас на итальянской распродаже, да и Бекки рассказывала о вашей превосходной работе. Примите, кстати, и мои поздравления по поводу успешной работы над каталогом.

– Благодарю вас, сэр, – Кэти не знала, что еще ей сказать, пока председатель увлекал ее вниз, выстреливая одним предложением за другим и в то же время полностью игнорируя ее компаньона.

– Я вижу, вы уже познакомились с моим сыном, – бросил сэр Чарлз, оборачиваясь к ней. – Только не принимайте всерьез его академический фасад, на самом деле он такой же простолюдин, как и его отец. Покажи гостье Боннара, Дэниел, – с этими словами сэр Чарлз исчез в гостиной.

– Ах да, Боннар. Краса и гордость отца, – сказал Дэниел. – Невозможно придумать лучшего способа, чтобы завлечь девушку в спальню.

– Вы Дэниел Трумпер?

– Нет, Раффлз, известный похититель шедевров искусства, – сказал Дэниел и, взяв Кэти за руку, повел ее наверх в комнату своих родителей.

– Ну, как впечатление? – спросил он.

– Поразительно, – только и смогла произнести Кэти, разглядывая во все глаза огромное полотно Боннара над двухспальной кроватью, на котором художник изобразил свою возлюбленную Мишель после купания.

– Отец испытывает неизмеримую гордость по поводу этой леди, – объяснил Дэниел. – Постоянно напоминая нам, что заплатил за нее всего три сотни гиней. Она почти так же хороша, как и… – но Дэниел не закончил своего предложения.

– У него отличный вкус.

– Лучший глаз среди непрофессионалов, как всегда говорит моя мать. И, поскольку каждая из всех находящихся здесь картин выбрана им, с ней трудно спорить.

– И ни одна из них не была отобрана вашей матерью?

– Нет, конечно. Моя мать по натуре своей продавец, тогда как отец – покупатель, – сочетание, невиданное со времен Давина и Беренсона, господствовавших на рынке предметов искусства.

– Этим двоим место было в тюрьме, – сказала Кэти.

– Но тем не менее, – заметил Дэниел, – я подозреваю, что мой отец закончит в том же месте, что и Давин. – Кэти рассмеялась. – А теперь, я думаю, нам надо спуститься вниз и схватить что-нибудь из еды, иначе там ничего не останется.

Как только они вошли в столовую, Кэти заметила, что Дэниел подошел к столу в глубине зала и поменял местами две таблички с именами гостей.

– Провалиться мне на этом месте, мисс Росс, – воскликнул Дэниел, отодвигая стул для нее в то время, как гости искали свои места. – После всех наших разговоров я вдруг узнаю, что мы сидим рядом.

Кэти улыбнулась, садясь рядом с ним и видя, как застенчивого вида девушка отчаянно пытается отыскать табличку со своим именем. Вскоре Дэниел уже отвечал на ее многочисленные вопросы о Кембридже, одновременно интересуясь всем подряд о Мельбурне, где он, по его словам, никогда не был. И когда прозвучал неизменный вопрос: «А чем занимаются ваши родители?», Кэти не раздумывая ответила:

– Я не знаю. Я сирота.

Дэниел усмехнулся:

– Тогда мы просто созданы друг для друга.

– Это почему же?

– Отец у меня зеленщик, а мать – дочь булочника из Уайтчапела. Сирота из Мельбурна, говорите? Это для меня явный шаг вверх по социальной лестнице.

Кэти смеялась, когда Дэниел вспоминал, как начинали свой путь его родители, и в какой-то момент даже почувствовала, что этот человек мог бы стать первым, кому она захотела бы рассказать о своем происхождении.

Когда стол был уже освобожден от последнего блюда и они задержались за кофе, Кэти заметила, что застенчивая девушка остановилась у нее за спиной. Дэниел встал и представил ее Марджори Карпентер, которая оказалась преподавателем математики из Джиртона. И тут ей стало ясно, что девушка была приглашена на вечер Дэниелом и очень удивилась, если не сказать разочаровалась, когда увидела, что сидит не рядом с ним за столом.

Втроем они болтали о жизни в Кембридже, но тут маркиза Уилтшир постучала по столу ложкой, чтобы привлечь внимание, и выступила, как могло показаться, с импровизированной речью. Когда в конце она произнесла тост, все встали и подняли свои бокалы за Трумперов. Затем маркиза вручила сэру Чарлзу серебряную сигаретницу, повторяющую в миниатюре башни Трумпера и доставившую хозяину подлинное удовольствие, о котором можно было судить по выражению его лица. После остроумной и, как показалось Кэти, отнюдь не импровизированной ответной речи сэр Чарлз вернулся на свое место.

– Я должна идти, – сказала через нисколько минут Кэти. – Утром мне рано вставать. Была рада познакомиться с вами, Дэниел, – добавила она неожиданно официальным тоном. Они пожали руки на прощание, как незнакомые.

– Скоро я вновь услышу твой голос, – сказал он, когда Кэти направлялась, чтобы поблагодарить хозяев за незабываемый, по ее словам, вечер. Из дома она ушла одна, но прежде убедилась, что Симон занят беседой с молодым блондином, пришедшим недавно работать в магазин ковровых изделий Трумперов.

Медленно возвращаясь на Челси-террас пешком, она с удовольствием вспоминала проведенный вечер, и когда вскоре после полуночи оказалась в своей маленькой квартирке над 135-м магазином, то чувствовала себя, как Золушка.

Раздеваясь, Кэти все еще находилась под впечатлением от вечера и особенно от встречи с Дэниелом, а также от большого количества увиденных картин любимых ею художников. Ее мысли прервал телефонный звонок.

Уже было за полночь, поэтому она взяла трубку в полной уверенности, что кто-то ошибся номером.

– Я уже говорил, что скоро услышу твой голос, – прозвучало в телефоне.

– Ложись спать, дурачок.

– Я уже в постели. Поговорим завтра утром, – добавил он, и на линии раздался щелчок.

На следующее утро Дэниел позвонил в начале девятого.

– Я только что из ванной, – сказала она ему.

– Тогда ты, наверное, выглядишь как Мишель, и мне не мешало бы выбрать тебе полотенце.

– Я уже в полотенце, спасибо.

– Жаль, – сказал Дэниел. – Я хорошо умею обращаться с полотенцем. Но если мне не повезло в этом, – добавил он, прежде чем она успела ответить, – не согласишься ли ты отправиться со мной в Тринити в субботу? В колледже устраивается пирушка. До начала семестра осталась пара дней, так что если ты отклонишь мое предложение, то не останется никакой надежды, что мы увидимся в течение трех ближайших месяцев.

– В таком случае я принимаю предложение. Но только потому, что не была на пирушках со времени окончания школы.

В следующую пятницу Кэти приехала в Кембридж на поезде и увидела, что Дэниел стоит на платформе в ожидании ее. Несмотря на то что профессорско-преподавательский состав колледжа мог запугать своими именами самого самоуверенного из гостей, Кэти чувствовала себя довольно свободно, когда садилась за стол. Тем не менее она не смогла скрыть удивления по поводу того, как удалось многим из присутствовавших дожить до почтенного возраста, потребляя в таком количестве вино и пищу.

– Не хлебом единым жив человек, – только и мог сказать ей Дэниел во время ужина из семи блюд. Когда их пригласили в дом ректора и оргия, казалось бы, должна была прекратиться, она обнаружила перед собой еще больше пикантных блюд, среди которых без конца путешествовал графин с портвейном, казавшийся бездонным. В конце концов ей удалось сбежать, но не раньше чем часы на башне Тринити пробили полночь. Дэниел проводил ее в комнату для гостей в дальнем конце университетского двора и предложил посетить на следующий день заутреню в церкви короля.

– Хорошо, что ты не предложил мне пойти на завтрак, – заметила Кэти, когда Дэниел, поцеловав ее в щеку, пожелал ей спокойной ночи.

Маленькая гостевая комната, которую Дэниел снял для нее, оказалась даже меньше ее квартирки над 135-м магазином, но она уснула в тот же момент, как только коснулась головой подушки, и проснулась от перезвона колоколов, который доносился от университетской церкви.

Дэниел с Кэти подошли к церковной двери всего за несколько мгновений до того, как хористы двинулись длинной процессией по проходу. Пение показалось Кэти даже более трогательным, чем на граммофонной пластинке, которая была у нее и где только картинки хористов на конверте были принадлежностью того сказочного окружения, в котором она теперь пребывала.

После благословения Дэниел предложил прогуляться по Бакс, чтобы «проветриться» после вчерашнего застолья. Взяв ее за руку, он больше уже не отпускал ее до тех пор, пока они не вернулись через час на скромный ланч.

Во второй половине дня он повел ее в Фитцвильямовский музей, где Кэти была загипнотизирована картиной Гойи «Сатурн».

– Чем-то напоминает пирушку в Тринити, – отметил Дэниел, прежде чем отправиться в «Квинз», где они слушали фугу Баха в исполнении студенческого струнного квартета. К тому времени когда концерт закончился, на Силвер-стрит уже зажигались огни.

– Только не надо ужина, ради Бога, – взмолилась Кэти, когда они шли по мосту математиков.

Дэниел подавил смешок и, после того как они забрали вещи, отвез ее в Лондон на своей малолитражке.

– Спасибо за чудесный уик-энд, – сказала Кэти, когда машина остановилась возле 135-го магазина. – На самом деле, «чудесный» не совсем то слово для этих двух дней.

Дэниел нежно прикоснулся губами к ее щеке:

– Давай повторим это на следующей неделе, – предложил он.

– Ни в коем случае, – возразила Кэти, – ведь ты заявлял, что тебе нравятся стройные женщины.

– Хорошо, давай попытаемся обойтись без еды и даже поиграем в теннис в этот раз. Это, может быть, единственная для меня возможность выяснить уровень второй шестерки Мельбурнского университета.

Кэти засмеялась:

– Поблагодари также за меня свою мать за превосходный вечер в прошлый понедельник. Это действительно была незабываемая неделя.

– Поблагодарю, но ты, вероятно, увидишь ее раньше меня.

– Разве ты не останешься на ночь у своих родителей?

– Нет, я должен вернуться в Кембридж, завтра в девять у меня занятия.

– Но я могла бы добраться на поезде.

– А я бы лишился возможности побыть с тобой еще два часа, – сказал он на прощание.