Текст книги "Прямо к цели"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

Гай отправился в Индию на следующий день, а Бекки принялась рассказывать всем, кому не лень, что она обручена с этим сокровищем, хотя ни кольцо на пальце, ни объявление в газете не подтверждали ее слова. «Мне достаточно слова Гая», – твердила она, повергая в уныние каждого, кто знал его.

Вернувшись в тот вечер домой, я нашла ее спящей в моей кровати. За завтраком Бекки сказала, что туда положил ее Чарли, и больше объяснять ничего не стала.

В следующее воскресенье я опять напросилась на чай к Трентамам, узнала от матери Гая, что он заверил ее в том, что не виделся с Бекки с того самого времени, когда она поспешно убралась из Ашхерста шесть месяцев назад.

– Но это же не… – начала я, но остановилась на полуслове, вспомнив о своем обещании, данном Бекки, не сообщать матери Гая о том, что они продолжали встречаться.

Через несколько недель после этого Бекки сказала мне, что она беременна. Я поклялась, что буду держать это в секрете, но в тот же день не задумываясь рассказала все Чарли, который едва не лишился рассудка, услышав эту новость. Но хуже всего было то, что ему всякий раз при виде Бекки приходилось притворяться, что ему ничего не известно.

– Клянусь, что если бы этот ублюдок был в Англии, я бы убил его, – повторял Чарли, кружа по гостиной.

– Если бы он был в Англии, то, по моим данным, нашлось бы не менее трех девиц, чьи отцы с радостью выполнили бы эту работу за тебя, – заметила я.

– Так что же мне делать в таком случае? – спросил наконец Чарли.

– Ничего, – был мой совет. – Я подозреваю, что время и восемь тысяч миль расстояния могут стать твоими величайшими союзниками.

Полковник тоже оказался из числа тех, кто с радостью пристрелил бы Гая Трентама, предоставься ему такой шанс. В его случае причиной этого была честь полка и все такое. Он даже пробормотал что-то зловещее насчет того, что отправится к майору Трентаму и выложил ему все прямо в лицо. Я могла бы сказать ему, что не в майоре вовсе дело, а в том, что при всем своем боевом опыте он вряд ли встречал противника более страшного, чем миссис Трентам.

Должно быть, где-то примерно в это время Перси Уилтшир уволился наконец из полка шотландских гвардейцев. Только недавно перестала я вздрагивать, когда его мать звонила мне. Все эти ужасные годы, с 1916-го по 1919-й, мне казалось, что она звонит, чтобы сообщить, что Перси убит на Западном фронте, как до того были убиты его отец и старший брат. Прошли годы, прежде чем я призналась вдове маркиза, с каким оцепенением я слушала каждый раз ее голос на другом конце линии.

Затем совершенно неожиданно Перси сделал мне предложение. Боюсь, что с этого момента я была настолько поглощена нашим совместным будущим и должна была нанести столько визитов его родственникам, что совершенно забыла о своих обязанностях по отношению к Бекки, даже несмотря на то, что предоставила свою квартиру в ее полное распоряжение. И, когда я все еще находилась в водовороте личных забот, она родила маленького Дэниела. Мне оставалось только молить Бога, чтобы ей хватило сил нести свой крест безмужней женщины.

Через несколько месяцев после крестин я решила без предупреждения посетить свою квартиру, возвращаясь от матери Перси.

В дверях меня встретил Чарли с газетой под мышкой. Бекки сидела на диване и, похоже, штопала носок. На полу я увидела Дэниела, который стремительно полз к двери. Мне пришлось подхватить его на руки, чтобы он не проскочил на лестницу, а оттуда в большой мир.

– Как я рада видеть тебя, – воскликнула, вскакивая, Бекки. – Прошло столько времени. Я приготовлю тебе чай.

– Спасибо, мне лишь хотелось убедиться, что вы не стесняетесь… – Мой взгляд замер на маленькой картине маслом, что висела над каминной доской. – Какая поистине очаровательная картина, – заметила я.

– Но ты, должно быть, видела ее много раз, – сказала Бекки. – Она ведь висела у Чарли в…

– Нет, я никогда не видела ее раньше, – ответила я, не совсем понимая, к чему она клонит.

Глава 14

Когда тисненная золотом карточка была доставлена на Лаундз-сквер, Дафни положила ее вместе с приглашением на королевскую охоту в Эскот и высочайшим повелением посетить придворный прием в Букингемском дворце, решив, однако, что эта карточка будет красоваться на каминной доске и после того, как приглашения в Эскот и во дворец отправятся в корзину для мусора.

Из трех нарядов, специально подобранных в Париже для каждого из этих событий, самый эффектный предназначался для церемонии присвоения Бекки степени, которую она представила Перси как «величайшее событие».

Ее жених – хотя она еще не вполне привыкла воспринимать Перси в таком качестве – также признался, что никогда прежде не принимал участия в подобных церемониях.

Бригадный генерал Гаркорт-Браун предложил, чтобы Хоскинз доставил дочь к зданию университетского совета на «роллс-ройсе», и признался, что немного завидует им.

Когда утро наконец прошло, Дафни отправилась в сопровождении Перси обедать в «Ритц». Просмотрев в сотый раз список приглашенных и гимны, которые будут исполняться на церемонии, они перешли к деталям предстоявшего в этот день мероприятия.

– Я очень надеюсь, что нам не будут задавать заумных вопросов, – сказала Дафни. – Ибо в одном я уверена точно – я не смогу ответить ни на один из них.

– О, я уверен, что мы не попадем в затруднительное положение, старушка, – заверил ее Перси. – И это не оттого, что я посещал подобные вечеринки когда-либо прежде. Мы, Уилтширы, никогда не отличались этим, – добавил он со смехом, который был похож у него на кашель.

– Ты должен избавиться от этой привычки, Перси. Если ты намерен смеяться, то смейся. Если собираешься кашлять – кашляй.

– Как скажешь, старушка.

– И прекрати называть меня старушкой. Мне всего двадцать три, и мои родители нарекли меня вполне приемлемым христианским именем.

– Как скажешь, старушка, – повторил Перси.

– Ты совершенно не слушаешь, что я говорю, – Дафни посмотрела на часы. – А теперь нам пора отправляться. Лучше не опаздывать на такое событие.

– Совершенно верно, – ответил он и попросил официанта принести счет.

– Вы имеете представление, куда мы направляемся, Хоскинз? – спросила Дафни, когда тот распахнул перед ней заднюю дверцу «роллс-ройса».

– Да, миледи, я взял на себя смелость проехать по этому маршруту, когда вы и его светлость находились в Шотландии в прошлом месяце.

– Соображаешь, Хоскинз, – сказал Перси. – Иначе мы могли бы кружить там до конца дня.

Когда Хоскинз завел машину, Дафни взглянула на человека, которого любила, и подумала о том, каким счастливым был ее выбор. По правде говоря, она избрала его еще в шестнадцатилетнем возрасте и ни разу не усомнилась в правильности своего выбора, даже если сам он и не подозревал об этом. Она всегда считала Перси добрым, отзывчивым и мягким, и уж если не красавцем, то достаточно видным собой. Каждую ночь она благодарила Бога, что ему удалось вернуться с этой кошмарной войны без единой царапины. Узнав от Перси, что он отправляется с полком шотландских гвардейцев во Францию, она провела три самых несчастных года в своей жизни. С этого момента ей стало казаться, что каждое письмо, каждое сообщение и каждый звонок только и могут, что нести в себе известие о его гибели. Многие пытались ухаживать за ней в его отсутствие, но все их попытки оказались тщетными, поскольку Дафни, подобно Пенелопе, ждала возвращения своего избранника. Страхи за его жизнь покинули ее только тогда, когда она увидела его спускавшимся по трапу в Дувре. Дафни на всю жизнь запомнила слова, произнесенные им в первый момент их встречи.

– Подумать только, я вижу тебя, старушка. Какое совпадение с моими мечтами, ты не представляешь.

Перси никогда не рассказывал о героизме своего отца, хотя некролог в «Таймс» по случаю гибели маркиза занимал добрую половину страницы. В нем описывалось, как в ходе боевых действий на Марне он в одиночку уничтожил германскую батарею, за что был посмертно удостоен выдающейся военной награды – ордена «Крест Виктории». Когда месяц спустя был убит на Ипре старший брат Перси, она осознала, как много семей страдают от этой войны. Теперь Перси унаследовал титул двенадцатого маркиза Уилтширского. Десятого и двенадцатого разделяли лишь несколько недель.

– Вы уверены, что мы едем в правильном направлении? – спросила Дафни, когда «роллс-ройс» въехал на Шафтсбури-авеню.

– Да, миледи, – ответил Хоскинз, который, очевидно, решил обращаться к ней как к маркизе, несмотря на то что они с Перси еще не были официально женаты.

– Он лишь помогает тебе свыкнуться с этой мыслью, старушка, – предположил Перси, прежде чем опять закашляться своим смехом.

Дафни была чрезвычайно довольна, когда Перси сказал ей, что собирается подать в отставку, чтобы заняться семейными поместьями. Как она ни восхищалась им, когда он был в своей темно-синей форме гвардейца, ей хотелось выйти замуж за фермера, а не за солдата. Ее никогда не привлекала возможность провести жизнь в Индии, Африке или где-нибудь в колониях.

Свернув на Малет-стрит, они увидели большую группу людей, поднимавшихся по каменным ступеням величественного здания.

– Это, наверное, и есть здание совета, – воскликнула она, словно натолкнувшись на неведомую доселе преграду.

– Да, миледи, – ответил Хоскинз.

– И хорошо запомни, Перси… – начала Дафни.

– Да, старушка?

– …что ты не должен раскрывать рта, пока с тобой не заговорят. В данном случае, мы будем находиться в не совсем привычной обстановке, и мне не хочется, чтобы кто-либо из нас попал в глупое положение. А теперь вспомни, где у тебя лежат приглашение и специальные билеты с указанием наших мест?

– Я помню, что я их клал куда-то. – Он начал шарить по карманам.

– Они лежат в левом внутреннем кармане вашего пиджака, ваша светлость, – сказал Хоскинз, останавливая машину возле здания.

– Да, конечно же, они здесь, – воскликнул Перси. – Спасибо, Хоскинз.

– Рад услужить, ваша светлость, – произнес Хоскинз.

– Идем вслед за всеми остальными, – инструктировала Дафни, – и делаем такой вид, как будто посещаем подобные мероприятия каждую неделю.

Они миновали нескольких швейцаров и привратников в форме, прежде чем клерк проверил у них билеты и провел к ряду «М».

– Я никогда раньше не сидела так далеко в театре, – заметила Дафни.

– Я лично только однажды старался держаться так далеко от сцены, – признался Перси. – И это было, когда на ней находились немцы. – Он опять закашлялся.

Дальше они сидели молча и смотрели перед собой в ожидании каких-либо событий. Сцена пустовала, если не считать четырнадцати стульев, два из которых, стоявшие в центре, были похожи на троны.

В два пятьдесят пять на сцене появились десять мужчин и две женщины, одетые все, как показалось Дафни, в длинные черные женские платья с пурпурными шарфами вокруг шеи. Они прошли по сцене медленно извивающейся колонной и заняли предназначенные им места. Свободными остались только два трона. Ровно в три звук фанфар на галерее музыкантов возвестил о прибытии короля с королевой. Все присутствовавшие встали при их появлении и продолжали стоять, пока исполнялся национальный гимн.

– Берти выглядит очень хорошо, учти, – сказал Перси, опускаясь на свое место.

– Прошу тебя, тише, – прошептала Дафни. – Его больше никто не знает.

Пожилой мужчина в длинной черной мантии – единственный, кто остался стоять, дождался, когда все усядутся, сделал шаг вперед и, поклонившись королевской чете, обратился с речью к аудитории.

Когда почетный ректор сэр Расселл Уэлс проговорил уже довольно значительное время, Перси поинтересовался у своей невесты:

– Как может человек, забросивший латынь еще в четвертом классе, воспринимать эту галиматью?

– Я сама смогла выдержать этот предмет только год.

– Тогда ты тоже не помощник, старушка, – прошептал Перси.

Кто-то из сидевших впереди обернулся и взглянул на них с осуждением.

Всю оставшуюся часть церемонии Дафни и Перси старались сидеть тихо, хотя Дафни время от времени приходилось класть руку на колено Перси, удерживая его от беспокойного ерзания на жестком деревянном стуле.

– Хорошо королю, – шептал Перси. – У него такая большая подушка для сиденья.

Наконец наступил момент, ради которого они были приглашены сюда.

Почетный ректор, зачитывавший фамилии по списку, добрался до буквы «Т» и объявил: «Бакалавр искусств миссис Трумпер из Бедфордского колледжа». Аплодисменты зазвучали чуть ли не вдвое громче, как случалось каждый раз, когда получать диплом из королевских рук выходила женщина. Бекки присела перед королем в реверансе, и он повязал ей поверх мантии то, что в программе значилось как «пурпурный капюшон», вручив после этого пергаментный свиток. Она вновь сделала реверанс и, отступив на два шага назад, возвратилась на свое место.

– Даже у меня не получилось бы лучше, – произнес Перси, разразившись аплодисментами. – И никаких призов угадавшему, кто репетировал с ней это маленькое представление, – добавил он.

Дафни покрылась румянцем. Просидев еще какое-то время, пока получали свои дипломы оставшиеся в списке, они наконец получили возможность отправиться во двор на чай.

– Не вижу их нигде, – сообщил Перси, обойдя вокруг лужайки.

– И я тоже, – откликнулась Дафни. – Но продолжай смотреть, они должны быть где-то здесь.

– Добрый день, мисс Гаркорт-Браун.

Дафни повернулась кругом.

– О, здравствуйте, миссис Сэлмон, я очень рада видеть вас. А какая очаровательная шляпка. Дорогая мисс Роач! Перси, это мама Бекки, миссис Сэлмон, и ее тетя, мисс Роач. Мой жених…

– Очень рады познакомиться с вами, ваша светлость, – проговорила миссис Сэлмон, размышляя над тем, а поверят ли ей знакомые в Ромфорде, когда она расскажет об этом.

– Вы, должно быть, очень гордитесь вашей дочерью, – заметил Перси.

– Да, горжусь, ваша светлость, – ответила миссис Сэлмон.

Мисс Роач стояла, как каменная, и не произносила ни слова.

– А где же наш молодой ученый? – спросила Дафни.

– Я здесь, – раздался голос Бекки. – А вот где были вы? – Она отделилась от группы выпускников.

– Искали тебя.

Подруги обнялись.

– Вы видели мою мать?

– Еще секунду назад она была с нами, – сказала Дафни, оглядываясь по сторонам.

– Я думаю, она пошла за сандвичами, – отозвалась мисс Роач.

– Это похоже на маму, – заключила Бекки.

– Здравствуйте, Перси, – сказал Чарли. – Как поживаете?

– Великолепно, – засмеялся Перси. – Ну и молодец Бекки, скажу я вам, – добавил он, когда миссис Сэлмон вернулась с большой тарелкой сандвичей.

– Если Бекки унаследовала от своей матери ее здравый смысл, миссис Сэлмон, – сказала Дафни, выбирая сандвич с огурцом для Перси, – то она не пропадет в этой жизни, так как я подозреваю, что через пятнадцать минут от сандвичей ничего не останется. – Она взяла себе с осетриной. – Волновалась ли ты, когда выходила на сцену? – спросила Дафни, вновь обращая свое внимание на Бекки.

– Да, конечно, – ответила она. – А когда король повязывал капюшон, у меня чуть не подкосились ноги. Затем стало еще хуже, когда, возвратившись на место, я обнаружила, что у Чарли текут слезы.

– Ничего подобного, – запротестовал ее муж.

– Я просто балдею от этого пурпурного капюшона, – сказал Перси. – В таком наряде я был бы самым главным щеголем на предстоящей королевской охоте. Как ты думаешь, старушка?

– Вам пришлось бы очень много потрудиться, прежде чем украсить себя одной из таких вещиц, Перси.

Они обернулись, чтобы посмотреть на того, кто произнес эти слова.

Перси покорно склонил голову.

– Вы, как всегда, совершенно правы, Ваше Величество. Могу добавить, сир, что, учитывая мой послужной список, я вряд ли смею рассчитывать на такое отличие.

Король улыбнулся и добавил:

– Должен заметить, Перси, что вы, похоже, несколько выбились за пределы своей обычной среды обитания.

– Подруга Дафни стала причиной этого, – пояснил Перси.

– Дафни, моя дорогая, как я рад видеть тебя, – сказал король. – А я ведь еще не имел возможности поздравить тебя с помолвкой.

– Вчера я получила записку от королевы, Ваше Величество. Мы удостоены чести принимать вас обоих на нашей свадьбе.

– Я просто в восторге от такой возможности, – сказал Перси. – И позвольте представить вам миссис Трумпер, которая была удостоена сегодня диплома. – Король во второй раз пожал руку Бекки. – А это ее муж, мистер Чарлз Трумпер, мать, миссис Сэлмон и тетя, мисс Роач.

Король пожал всем руки и сказал:

– Молодец, миссис Трумпер. Я очень надеюсь, что вы найдете полезное применение своей степени.

– Я поступаю в штат Сотби, Ваше Величество. В качестве стажера в их отдел изящных искусств.

– Неплохо. В таком случае, мне остается только пожелать вам дальнейших успехов, миссис Трумпер. Рад буду увидеться с вами на свадьбе, если не раньше, Перси. – Кивнув на прощанье, король перешел к другой группе.

– Славный парень, – сказал Перси. – Очень мило с его стороны подойти так запросто.

– Я не имела представления, что вы знакомы с… – начала Бекки.

– Что ж, – пояснил Перси, – если говорить честно, то мой пра-пра-пра-прадедушка пытался умертвить его пра-пра-пра-прадедушку, и если бы он преуспел в этом деле, то мы бы поменялись ролями. Но, несмотря на это, мы прекрасно с ним ладим.

– И что случилось с вашим пра-пра-пра-прадедушкой? – поинтересовался Чарли.

– Был отправлен в ссылку, – сказал Перси. – И должен добавить, вполне справедливо. Иначе бы он на этом не остановился.

– О боже! – с улыбкой воскликнула Бекки.

– Что такое? – спросил Чарли.

– Я только что сообразила, кто такой был пра-пра-пра-прадедушка Перси.

Больше Дафни не представлялось возможности видеться с Бекки до самой свадьбы, поскольку последние несколько недель были расписаны у нее по минутам. Тем не менее, ей все же удалось узнать о событиях на Челси-террас, встретившись с полковником и его женой во время приема у леди Денем на Онзлоу-сквер. Полковник сообщил ей доверительным тоном, что Чарли взял довольно большой кредит в банке – «большой, даже если рассчитался со всеми другими кредиторами». Дафни улыбнулась, вспомнив, что последняя выплата задолженности ей была сделана в типичной манере Чарли – за несколько месяцев до истечения срока.

– А недавно я узнал, что он положил глаз еще на один магазин, – добавил полковник.

– И на какой же в этот раз?

– На булочную под номером 145.

– То, чем занимался отец Бекки, – произнесла Дафни. – Они уверены, что смогут заполучить ее?

– Думаю, да, хотя боюсь, что Чарли придется немного переплатить на сей раз.

– Почему так?

– Булочная находится совсем рядом с фруктово-овощным магазином, и мистер Рейнольдз слишком хорошо понимает, насколько сильно желание Чарли приобрести ее. Правда, Чарли искушает его предложением остаться управляющим и получать долю от прибыли.

– Х-м. Как вы думаете, сколько может просуществовать это маленькое соглашение?

– Только до той поры, пока Чарли не овладеет секретами профессии булочника.

– А как Бекки?

– Она приступила к работе у Сотби. В качестве продавца.

– Продавца? – удивленно переспросила Дафни. – С таким трудом надо было получать степень, чтобы пойти работать продавцом?

– Очевидно, все так начинают у Сотби, независимо от того, с какой квалификацией они приходят. Так объяснила мне Бекки, – ответил полковник. – Ты можешь быть даже сыном президента, проработать в главной картинной галлерее Уэст-энда семь лет, иметь степень или вовсе не иметь никакой квалификации, но тем не менее начинаешь за прилавком. Когда убедятся в твоей пригодности, переводят в соответствующий отдел. Совсем не так, как в армии.

– И в какой отдел намерена попасть Бекки?

– Похоже, что она хочет попасть к какому-то Пембертону, который является признанным авторитетом в области живописи эпохи Возрождения.

– Ручаюсь, – сказала Дафни, – что она простоит за прилавком не больше пары недель.

– Чарли не такого низкого мнения о ней, как ты, – заметил полковник.

– О, и сколько же он дает ей?

На лице полковника появилась улыбка.

– Самое большое, десять дней.

Глава 15

Когда на Лаундз-сквер прибывала утренняя почта, Уэнтуорт, дворецкий, клал письма на серебряный поднос и относил их бригадному генералу в кабинет, где его хозяин отбирал адресованные ему и возвращал поднос дворецкому. А тот, в свою очередь, доставлял оставшиеся письма женской половине дома.

Однако после объявления о помолвке дочери в «Таймс» и последующего направления свыше пятисот приглашений на предстоящую свадьбу бригадному генералу надоело заниматься сортировкой и он дал распоряжение Уэнтуорту изменить маршрут так, чтобы к нему поступали только адресованные ему письма.

Поэтому в понедельник утром в июне 1921 года Уэнтуорт постучал в дверь спальни Дафни и, войдя после разрешения, вручил ей большую пачку писем. Отделив от нее корреспонденцию, адресованную себе и матери, она вернула то немногое, что осталось, Уэнтуорту, который после легкого поклона продолжил свой измененный маршрут.

Как только дверь за Уэнтуортом закрылась, Дафни выбралась из постели, положила пачку писем на туалетный столик и побрела в ванную. Вскоре после десяти тридцати, почувствовав себя готовой встретить новый день, она вернулась к туалетному столику и принялась разрезать конверты. Согласия и сожаления помещались отдельными стопками и отмечались затем галочками или вычеркивались из основного списка, для того чтобы мать впоследствии могла подсчитать точное количество присутствующих и составить план рассадки. Вскрытие тридцати одного письма в это утро дало двадцать два «да», включая принцессу, виконта, двух лордов, и одного посла, а также милейших полковника и леди Гамильтон. Четыре «нет» пришли от двух пар, которые отправлялись за границу, престарелого дяди, страдающего тяжелой формой диабета, и еще одного дяди, чья дочь имела глупость избрать тот же самый день и для своего бракосочетания. Пометив и вычеркнув их фамилии в основном списке, Дафни занялась пятью оставшимися письмами.

Одно из них оказалось от восьмидесятисемилетней тетки Агаты, проживавшей в Камберланде и некоторое время назад заявившей, что не будет присутствовать на свадьбе по той причине, что поездка до Лондона может оказаться слишком утомительной для нее. Однако в своем письме тетка Агата предлагала заехать к ней с визитом, когда они с Перси будут возвращаться после свадебного путешествия, чтобы она могла познакомиться с ним.

– Конечно же нет, – громко сказала Дафни. – Когда я вернусь в Англию, у меня найдутся дела поважнее, чем визиты к престарелым теткам.

Затем она прочла постскриптум:

И, когда будешь в Камберланде, моя дорогая, ты сможешь посоветовать, как мне составить завещание, поскольку я не уверена, какую кому оставить картину, особенно Каналетто, который, я считаю, заслуживает хорошего дома.

«Хитрая старая леди», – подумала Дафни, хорошо понимая, что точно такую же приписку тетка Агата делала каждому из своих родственников, какими бы дальними они ни были, гарантируя себе, что ни одной недели не останется в одиночестве.

Второе письмо было из компании «М. Фишлок и К°», занимавшейся поставками продовольствия, и содержало предварительный счет за чай для пятисот гостей на Винсент-сквер сразу после церемонии бракосочетания. Три сотни гиней показались Дафни возмутительной суммой, но она не раздумывая отложила счет в сторону, чтобы позднее им занялся отец. Два других письма, пришедших для матери от друзей и не имевших отношения к Дафни, были также отложены в сторону.

Пятое письмо она приберегла на конец, поскольку на его конверте были наклеены самые живописные марки, а в правом верхнем углу над словами «Десять анн» красовалась корона в овале.

Она медленно разрезала конверт и вынула несколько листов плотной бумаги с рельефным крестом и эмблемой королевских фузилеров на первом.

«Дорогая Дафни», – начиналось письмо. Она быстро нашла последнюю страницу. «Как всегда, твой друг Гай», – гласила заключительная фраза.

Вернувшись к первой странице, она взглянула на адрес и, испытывая недобрые предчувствия, принялась читать.

Офицерское собрание,

2-й батальон,

Королевский фузилерный полк,

Веллингтонские казармы,

Пуна, Индия,

15 мая, 1921 г.

Дорогая Дафни,

Надеюсь, что ты простишь меня за то, что я злоупотребляю нашей давней семейной дружбой, но у меня возникла проблема, о которой тебе, я уверен, хорошо известно и по поводу которой мне, к несчастью, приходится обращаться за помощью и советом.

Некоторое время назад я получил письмо от твоей подруги Ребекки Сэлмон…

Дафни положила непрочитанные страницы обратно на туалетный столик, сожалея о том, что письмо пришло до их отъезда в свадебное путешествие. Некоторое время она пыталась заниматься списком гостей, но потом все же решила, что ей так или иначе придется узнать, чего же хочет от нее Гай, и опять принялась читать.

…в котором сообщалось, что она беременна и что я являюсь отцом ребенка.

Позволь мне заверить тебя с самого начала, что в этом нет и доли правды, поскольку в тот единственный раз, когда я оставался в твоей квартире на ночь, у нас с Ребеккой не было физического контакта.

Если быть точным, то именно она настояла на том, чтобы мы ужинали на квартире в тот вечер, несмотря на то что у меня был заказан столик в «Ритц».

Во время ужина мне стало ясно, что она старается напоить меня, и действительно, когда я собрался уходить, то почувствовал легкое опьянение и засомневался, смогу ли я благополучно добраться до казарм.

Ребекка тут же предложила мне остаться и «переспать», как сказала она. Я, естественно, отказался. Тогда она сказала, что я могу расположиться в твоей спальне, поскольку ты должна была возвратиться только к следующему вечеру, что потом ты сама подтвердила.

И действительно, я воспользовался любезным предложением Ребекки и, добравшись до постели, быстро заснул крепким сном, который был прерван впоследствии звуком хлопнувшей двери. Проснувшись, я с ужасом обнаружил тебя, стоявшей передо мной. Но еще больше шокировало меня то, что рядом со мной лежала Ребекка, совершенно неведомым образом забравшаяся ко мне в постель.

Ты была, естественно, смущена и сразу же вышла из комнаты, не сказав ни слова. Я встал, оделся, отправился в казармы и был в своей комнате не позднее часа пятидесяти.

Прибыв следующим утром на вокзал Ватерлоо, чтобы отправиться в Индию, я был, как ты сама можешь представить, несколько удивлен, когда обнаружил, что Ребекка ждала меня на платформе. Пробыв с ней совсем недолго, я ушел, недвусмысленно дав ей понять, как я отношусь к тому трюку, который она проделала со мной прошлым вечером. Попрощавшись с ней за руку, я сел в поезд, отправлявшийся в Саутгемптон, не желая больше знать ее. В следующий раз мисс Сэлмон напомнила о себе несколько месяцев спустя, когда я получил от нее это неуместное и лживое письмо, которое заставило меня обратиться за помощью к тебе.

Дафни перевернула страницу и остановилась, чтобы посмотреть на себя в зеркало. У нее пропало всякое желание выяснять намерения Гая. Он даже запамятовал, в чьей спальне был обнаружен. И все же через несколько секунд ее взгляд вновь вернулся к началу следующей страницы и она продолжила чтение.

На этом бы все и закончилось, если бы за дело не взялся полковник сэр Данверс Гамильтон и не написал записку моему нынешнему командиру полковнику Форбзу, в которой изложил версию событий, представленную Ребеккой. Это привело к тому, что я должен был защищать свою честь перед специальной комиссией дознавателей из числа моих сослуживцев офицеров.

Естественно, я честно рассказал о том, что произошло в тот вечер, но, поскольку полковник Гамильтон продолжает пользоваться влияниям в полку, некоторые из офицеров не захотели принять мою версию происшедшего. К счастью, через несколько недель моя мать смогла сообщить полковнику Форбзу в своем письме о том, что мисс Сэлмон вышла замуж за своего давнего любовника Чарлза Трумпера и что тот не отрицает своего отцовства по отношению к внебрачному ребенку. Если бы полковник не поверил моей матери на слово, мне бы пришлось немедленно уйти в отставку, но, к счастью, такая несправедливость миновала меня.

Однако затем мать сообщила, что ты собираешься посетить Индию во время своего свадебного путешествия (с чем я тебя сердечно поздравляю) и наверняка, встретишься с полковником Форбзом, который может поинтересоваться у тебя обстоятельствами этого дела, так как твое имя уже фигурировало в нем.

Я поэтому умоляю тебя не говорить ничего такого, что бы могло навредить моей карьере. Если ты сможешь подтвердить мой рассказ, то вся эта история будет предана забвению.

Как всегда, твой друг Гай.

Дафни положила письмо обратно на туалетный столик и принялась расчесывать волосы, раздумывая над тем, как ей быть дальше. Ей не хотелось обсуждать эту проблему ни с матерью, ни с отцом, и уж тем более, у нее не было никакого желания впутывать в эту историю Перси. Она чувствовала также, что до тех пор, пока не определится, как ей поступить в данном случае, Бекки не должна знать об этом пространном послании Трентама. В голове у нее не укладывалось, какой короткой считал ее память Гай, если так отрывался от действительности.

Дафни отложила расческу и посмотрела на себя в зеркало, прежде чем перечитать письмо во второй, а затем и в третий раз. Наконец она положила его назад в конверт и попыталась выбросить содержание из головы, но несмотря на все старания слова Гая по-прежнему продолжали занимать ее мысли. Особенно раздражало то, что Гай считал ее такой легковерной.

Неожиданно Дафни сообразила, у кого ей следует искать совета. Она взяла телефон и, попросив оператора соединить ее с номером в Челси, с удовольствием обнаружила, что полковник находился дома.

– Я сейчас отправляюсь в свой клуб, Дафни, – сказал он. – Но тем не менее скажите, чем я могу вам помочь.

– Мне необходимо срочно поговорить с вами, но я чувствую, что этот вопрос по телефону обсуждать не следует, – объяснила она.

– Понимаю, – сказал полковник и, помолчав, добавил, – если вы не заняты, то почему бы нам вместе не пообедать в клубе? Я в таком случае лишь изменю заказ на женский зал.

Дафни приняла приглашение с благодарностью и, проверив еще раз прическу, отправилась с Хоскинэом на Пикадилли, прибыв в военно-морской клуб вскоре после часа.

Полковник встретил ее в вестибюле.

– Это приятный сюрприз, – произнес сэр Данверс. – Не каждый день я обедаю с молодыми красивыми женщинами. Это бесконечно повысит мою репутацию в клубе. Теперь я буду лишь усмехаться при встрече с генералами.

Тот факт, что Дафни не рассмеялась над этой маленькой шуткой, мгновенно заставил полковника изменить манеру поведения. Он мягко взял свою гостью под руку и повел ее в обеденный зал для дам. Когда он написал их заказ и отдал его официанту, Дафни достала из сумочки письмо Гая и молча протянула его полковнику.