Текст книги "Прямо к цели"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

Глава 21

Несколько дней после операции Бекки не вставала с больничной койки.

Позднее Чарли узнал от Грейс, что, хотя жизнь его жены и была вне опасности, ей потребуются недели, чтобы полностью восстановить здоровье, особенно после того, как ей объяснили, что она больше не сможет иметь детей без угрозы для жизни.

Чарли навещал ее каждый день, утром и вечером, но только через две недели она смогла рассказать мужу, как Гай Трентам силой ворвался в их дом и угрожал ей смертью, если она не скажет, где находится картина.

– Но почему? Я совершенно не могу понять причину, – сказал Чарли.

– О картине ничего не слышно?

– Пока никаких следов, – ответил он, когда в палату с огромной корзиной съестного вошла Дафни. Поцеловав Бекки в щеку, она объявила, что фрукты приобретены этим утром у Трумпера. Бекки удалось улыбнуться, слегка надкусывая персик. Дафни присела на край кровати и немедленно вывалила на них ворох последних новостей.

После очередного визита к Трентамам она могла сообщить им, что Гай скрылся в Австралию, а его мать заявляет о том, что он вообще не появлялся в Англии, отправившись в Сидней прямо из Индии.

– Через Джилстон-роуд, – заметил Чарли.

– Полиция так не думает, – сообщила Дафни. – Они убеждены в том, что он покинул Англию в 1920 году и с тех пор не возвращался. Во всяком случае, они не располагают доказательствами обратного.

– Ну, а мы, конечно же, не собираемся просвещать их на сей счет, – Чарли взял руку жены.

– Почему же нет? – спросила Дафни.

– Потому что даже я знаю, что Австралия находится слишком далеко, чтобы Трентам достал нас оттуда. И в любом случае, мы ничего не добьемся, если сейчас начнем его преследование. Если австралийцы дадут ему достаточный кусок веревки, я уверен, что он повесится сам.

– Но почему Австралия? – спросила Бекки.

– Миссис Трентам рассказывает каждому встречному, что Гай получил предложение стать партнером на бирже скота – ради чего стоило пожертвовать даже военной карьерой. Как я смогла убедиться, единственный, кто верит ее рассказам – это викарий.

Но даже Дафни не смогла дать вразумительного ответа на вопрос, почему Трентам так стремился заполучить эту маленькую картину маслом.

Несколько раз Бекки навещал полковник вместе с Элизабет, но, поскольку он как ни в чем не бывало продолжал обсуждать их совместные дела и не вспоминал о своем намерении уйти в отставку, Чарли не стал заострять внимание на этом вопросе.

Тем человеком, который в конце концов рассказал Чарли, кто же купил квартиры, оказался Кроутер.

Через шесть недель Чарли отвез жену домой на Джилстон-роуд – в этот раз с еще большей осторожностью, так как доктор Армитидж предупредил, что ей необходим еще месяц полного покоя, прежде чем она сможет вернуться к работе. Чарли обещал врачу, что не разрешит ей заниматься ничем, пока не будет уверен в ее полном выздоровлении.

В то утро, когда Бекки вернулась домой, Чарли оставил ее лежать с книгой в постели, а сам отправился в ювелирный магазин, который приобрел во время отсутствия жены.

Там он долго выбирал нитку искусственного жемчуга, золотой браслет и женские часы викторианской эпохи, которые затем распорядился отправить Грейс, хирургической сестре и другой сестре, которая ухаживала за Бекки в палате. Следующей остановкой на его пути стал фруктово-овощной магазин, где он попросил Боба набрать корзину самых лучших фруктов и приложил к ней бутылку марочного вина, которую выбрал сам в 101-м магазине.

– Отправьте это все мистеру Армитиджу по адресу: Кадоган-сквер 7, Лондон СВ1, с благодарностью от меня, – добавил он.

– Отправим немедленно, – сказал Боб. – Будут еще указания?

– Да, я хочу, чтобы вы повторяли этот заказ каждый понедельник всю его жизнь.

Прошел еще примерно месяц, когда в ноябре 1922 года Чарли узнал о том, что Арнольд столкнулся с трудностями при решении простой задачи замещения вакантной должности продавца. В действительности подбор персонала в последнее время стал требовать от Арнольда большого напряжения сил, так как на каждое из освободившихся мест претендовало от пятидесяти до ста человек. Арнольд отбирал из них наиболее подходящих кандидатов и представлял список Чарли, который по-прежнему настаивал на личной беседе с каждым, прежде чем сделать окончательный выбор.

В тот понедельник он уже рассмотрел целый ряд кандидатур на место продавца цветочного магазина, которое освободилось после ухода на пенсию одного из старейших работников компании.

– Хотя я уже отобрал трех девушек на это место, – сказал Арнольд, – но думаю, что вас может заинтересовать одна из отвергнутых мной кандидатур. Она не имеет соответствующей квалификации для этого места. Однако…

Чарли глянул на список, полученный от Арнольда.

– Джоан Мур. Почему я должен?.. – начал Чарли, быстро пробегая глазами ее заявление. – A-а, понимаю, – проговорил он. – Как только ты заметил, Том. – Он прочел еще несколько строк. – Но мне не нужна… хотя, с другой стороны, возможно, и понадобится. – Он оторвал взгляд от бумаги. – Устройте мне встречу с мисс Мур на следующей неделе.

В следующий четверг у себя дома на Джилстон-роуд Чарли в течение часа беседовал с Джоан Мур, которая оказалась веселой, хорошо воспитанной и лишь слегка легкомысленной девушкой. Однако прежде чем предложить ей место горничной у миссис Трумпер, он хотел получить от нее ответы на два вопроса.

– Вы обратились к нам за работой, потому что знали об отношениях, существовавших между моей женой и вашим бывшим работодателем? – спросил Чарли.

Девушка посмотрела ему в глаза.

– Да, сэр, знала.

– И вы были уволены вашим бывшим работодателем?

– Не совсем так, сэр, но, когда я уходила, она отказала мне в рекомендации.

– Чем она объяснила это?

– Я встречалась со вторым лакеем, не поставив в известность дворецкого, который отвечает за прислугу в доме.

– И вы продолжаете встречаться со вторым лакеем?

Девушка смутилась.

– Да, сэр, – проговорила она. – Понимаете, мы собираемся пожениться, как только соберем необходимую сумму.

– Хорошо, – сказал Чарли. – В таком случае вы можете выйти на работу в следующий понедельник утром. Мистер Арнольд займется необходимыми формальностями.

Когда Чарли сказал Бекки, что нанял для нее горничную, она вначале рассмеялась, а затем спросила:

– И для чего мне она понадобится?

Он откровенно признался ей «для чего она ей понадобится». Когда он закончил, Бекки лишь заметила:

– Ты порочный человек, Чарли Трумпер, это уж точно.

На февральском собрании правления в 1924 году Кроутер предупредил своих коллег, что номер 1 по Челси-террас может пойти на продажу раньше, чем ожидалось.

– Что так? – спросил Чарли, заметно оживляясь.

– Ваше предположение о том, что Фотерджиллу понадобится еще два года, чтобы окончательно пойти на дно, начинает сбываться.

– Так сколько он хочет?

– Это не так просто.

– Почему нет?

– Потому что он решил выставить свою собственность на аукционе, который будет проводить сам.

– Выставить на аукционе? – заинтересовалась Бекки.

– Да, – сказал Кроутер. – Таким образом он избавляется от необходимости платить какие-либо комиссионные посторонним агентам.

– Понятно. Так сколько, по вашим предположениям, будут запрашивать за этот магазин? – спросил полковник.

– На этот вопрос ответить нелегко, – повторил Кроутер. – Он раза в четыре больше любого магазина на Челси-террас, расположен на пяти этажах и превосходит по площади даже паб Сида Рексала, находящийся на другом конце улицы. У него также крупнейший в Челси витринный фасад и два входа на углу с Фулем-роуд. Поэтому оценить его стоимость не так просто.

– И все же, не могли бы вы попытаться назвать цифру? – упорствовал председатель.

– Если вы настаиваете, я бы назвал что-то в пределах двух тысяч, но она может быть и три, если кто-то еще проявит интерес.

– А как насчет запаса товаров? – поинтересовалась Бекки. – Известно, что будет с ним?

– Он будет продаваться вместе со зданием.

– И какова его стоимость? – спросил Чарли. – Примерно?

– Я думаю, что об этом лучше спросить миссис Трумпер, а не меня, – сказал Кроутер.

– Ничего особенного там нет, – отметила Бекки. – Многие лучшие работы Фотерджилла уже ушли через Сотби, и подозреваю, что у Кристи за последний год их побывало не меньше. Однако то, что осталось, может пойти с молотка, по моим предположениям, где-то за тысячу фунтов.

– Таким образом, номинальная стоимость помещения с запасом товара составляет где-то около трех тысяч фунтов, – предположил Хадлоу.

– Но номер 1 пойдет по гораздо большей цене, чем эта, – сказал Чарли.

– Почему? – тут же последовал вопрос Хадлоу.

– Потому что в числе претендентов будет миссис Трентам.

– Почему вы так уверены в этом? – спросил председатель.

– Потому что горничная нашей леди все еще встречается с ее вторым лакеем.

Все засмеялись, кроме председателя, который горестно произнес:

– Опять она. Вначале с квартирами, теперь с этим. Когда же это кончится?

– Только тогда, когда она умрет и будет похоронена, я подозреваю, – заметил Чарли.

– И то вряд ли, – добавила Бекки.

– Если вы имеете в виду сына, – сказал полковник, – то я сомневаюсь, что он может доставить какие-то неприятности, находясь за двенадцать тысяч миль отсюда. А что касается матери, то в аду нет фурий… – бросил он раздраженно.

– Широко распространенное искажение, – заметил Чарли.

– Что, что? – встрепенулся полковник.

– Слова Конгрива звучат так: «В раю нет ярости сильней любви, перешедшей в ненависть, в аду нет фурии страшнее женщины, отвергнутой с презрением». – Полковник замер с раскрытым ртом. – Однако, – продолжил Чарли, – если перейти ближе к делу, то хотелось бы знать предельную цену, которую правление разрешает мне предложить за 1-й номер на аукционе.

– Я считаю, что в данной ситуация такая цена может составить порядка пяти тысяч, – сказала Векни.

– Но не больше, – глядя в лежавшую перед ним балансовую ведомость, предостерег Хадлоу.

– Может быть, один раз перебить цену? – предложила Бекки.

– Простите, не понял, – недоумевал Хадлоу. – Что значит «один раз перебить цену»?

– Торги обычно проходят не так, как ожидаешь, мистер Хадлоу. Большинство участников держат в голове твердо установленную цифру, которая, как правило, бывает круглой, поэтому, если один раз предложить более высокую цену, то лот зачастую переходит к вам.

При этих словах даже Чарли закивал в знак согласия, а Хадлоу произнес с восхищением:

– В таком случае я согласен на то, чтобы один раз перебить цену.

– Я предлагаю, – проговорил полковник, – чтобы заявки на аукционе делала миссис Трумпер, так как с ее опытом…

– Я очень признательна вам, полковник, но мне, тем не менее, потребуется помощь моего мужа, – улыбнулась Бекки. – И более того, необходимо присутствие всего правления. Понимаете, у меня уже сложился план наших совместных действий. – И она изложила его своим коллегам.

– Вот будет потеха, – воскликнул полковник, когда она закончила. – А мне тоже можно посетить торги?

– Конечно, – ответила Бекки. – Все, кроме Чарли и меня, за несколько минут до начала торгов должны тихо сидеть сзади миссис Трентам.

– Чертова кочерга, – выругался полковник и, спохватившись, добавил, – приношу извинения.

– Все это так. Но следует помнить, что она тоже любитель, – добавила Бекки.

– Как следует понимать это заявление? – спросил Хадлоу.

– Иногда любители увлекаются, и, когда такое происходит, у профессионалов не остается шансов, поскольку любители все время выскакивают на одну ставку вперед. Мы должны помнить, что это, наверное, первый аукцион в жизни миссис Трентам и что она жаждет заполучить магазин не меньше нашего, имея при этом больше средств, чем у нас, поэтому нам придется полагаться на одну лишь хитрость, если мы хотим выиграть торги. – С такой оценкой согласились все.

После того как заседание правления закончилось, Бекки посвятила Чарли во все детали своего плана действий на предстоящем аукционе и даже заставила его посетить Сотби однажды утром с заданием приобрести три предмета из голландского столового серебра. Он выполнил указания жены, но в конечном итоге присовокупил к покупкам еще и георгианскую горчичницу, которая ему вовсе не нужна была.

– Иначе нельзя научиться этому, – заверила его Бекки. – Хорошо только, что там не выставлялся Рембрандт.

Она продолжала объяснять ему секреты аукционной продажи за ужином в тот вечер и делала это гораздо подробнее, чем для членов правления. Чарли узнал, что существуют различные сигналы, которые можно подавать аукционисту так, чтобы конкуренты не подозревали, от кого исходят предложения, а самому при этом знать, кто выступает против тебя.

– Но как может миссис Трентам не обнаружить тебя? – спросил Чарли, отрезая жене ломтик хлеба. – Ведь вас же останется всего двое на этом этапе.

– Может, если к тому моменту, когда в зале появлюсь я, вы выведете ее из равновесия, – сказала Бекки.

– Но правление согласилось, что тебе…

– Что мне будет позволено предложить один раз цену свыше пяти тысяч.

– Но…

– Никаких но, Чарли. – Бекки подложила мужу еще тушеной баранины. – Я хочу, чтобы во время аукциона ты был одет в своей лучший костюм и сидел в седьмом ряду с самым что ни на есть самодовольным видом. Затем для вида ты вступишь в игру и будешь торговаться до того момента, пока Не сделаешь одну заявку свыше трех тысяч фунтов. Когда миссис Трентам пойдет дальше, а она несомненно пойдет, ты должен встать и с потерянным видом у всех на глазах покинуть зал, в то время как я буду продолжать делать заявки.

– Неплохо, – отметил Чарли, подхватывая вилкой зеленый горошек из тарелки. – Но не разгадает ли миссис Трентам твой замысел?

– Ни в коем случае, – ответила Бекки. – Потому что я буду подавать аукционисту условные сигналы, которые она не только не поймет, но даже и не заметит.

– А мне они будут понятны?

– Да, конечно, – сказала Бекки, – потому что ты будешь точно знать, что означает моя уловка с очками.

– Уловка с очками? Но ты же не носишь очки.

– Я надену их в день аукциона, и, когда они будут на мне, ты будешь знать, что я продолжаю делать заявки. Если я сниму их, это значит, что я выхожу из игры. Так что, когда ты выйдешь из зала, аукционист, взглянув в мою сторону, будет видеть лишь то, что я все еще сижу в очках. Миссис Трентам, убедившись, что ты ушел, с радостью, как я подозреваю, отдаст инициативу любому другому, если будет уверена, что он не представляет тебя.

– Вы просто прелесть, миссис Трумпер, – проговорил Чарли, вставая, чтобы убрать посуду. – Но что, если она увидит, что ты разговариваешь с аукционистом, или, хуже того, раскроет твой сигнал еще до того, как Фотерджилл призовет сделать первое предложение цены?

– Это невозможно, – возразила Бекки. – Я обговорю сигнал с Фотерджиллом всего за минуту до начала аукциона. В любом случае, я буду делать это в момент твоего величественного появления в зале и всего лишь секунды спустя после того, как остальные члены правления усядутся сразу за ее спиной, поэтому она будет настолько отвлечена происходящим вокруг нее, что даже не заметит моего появления в зале.

– Я взял в жены очень умную женщину, – произнес Чарли.

– Ты не говорил ничего подобного, когда мы учились с тобой в начальной школе на Юбилейной улице.

Утром в день аукциона Чарли признался за завтраком, что очень нервничает, тогда как Бекки казалась совершенно спокойной, особенно после того, как Джоан сообщила своей хозяйке о том, что второй лакей услышал от повара, будто миссис Трентам не собиралась предлагать на аукционе больше четырех тысяч фунтов.

– Интересно… – проговорил Чарли.

– Не с умыслом ли она подсунула эти сведения повару? – предположила Бекки. – Это вполне возможно. В конце концов, хитрости ей тоже не занимать. Но, если мы будем твердо придерживаться нашего плана и помнить о том, что у каждого есть свой предел, у нас будет шанс побить ее.

Аукцион, как было объявлено, должен был начаться в десять часов утра. За двадцать минут до начала торгов миссис Трентам вошла в зал и величественно прошествовала вдоль рядов. Она заняла место в центре третьего ряда, положив с одной стороны на соседнее место свою сумку, а с другой – каталог, чтобы никого не было рядом. Полковник и двое его коллег появились в наполовину заполненном зале в девять пятьдесят и, как им было предписано, заняли места прямо за спиной своей соперницы. Миссис Трентам, казалось, не проявила ни малейшего интереса к их присутствию. Спустя пять минут в зал вошел Чарли. Он прошелся по центральному проходу, приподнял шляпу перед знакомой дамой, пожал руку одному из своих постоянных покупателей и наконец уселся в конце седьмого ряда, продолжая шумно обсуждать со своим соседом поездку английской крикетной команды по Австралии, в который раз объясняя тому, что не приходится родственником выдающемуся австралийскому спортсмену, хотя и носит такую же фамилию. Минутная стрелка старинных часов за трибуной аукциониста медленно приближалась к назначенному часу.

Хотя зал был ненамного больше, чем холл в доме у Дафни на Итон-сквер, в нем каким-то образом удалось разместить около сотни стульев различных форм и размеров. Выгоревшее зеленое сукно, покрывавшее стены, хранило отметки в тех местах, где в прошлом, должно быть, висели картины, а ковер был настолько вытертым, что в некоторых местах сквозь него светились половицы. Все это заставило Чарли задуматься о том, что ремонт, который требовался, чтобы привести это здание в такое же состояние, в каком находились остальные его магазины, обойдется гораздо дороже, чем он ожидал.

Оглядевшись вокруг и прикинув, что теперь в зале находилось не меньше семидесяти человек, Чарли подумал о том, сколько из них пришло только для того, чтобы посмотреть спектакль, который будет разыгран между Трумперами и миссис Трентам, не будучи заинтересованными в самих торгах.

В первом ряду высилась туша Сида Рексала, представляющего торговый комитет. Восседая сразу на двух стульях со сложенными на груди руками, он пытался выглядеть значительным и сосредоточенным. Чарли подозревал, что дальше второй или третьей ставки он не пойдет. Вскоре в поле зрения оказалась миссис Трентам, сидевшая в третьем ряду и не сводившая глаз со старинных часов.

За две минуты до начала в зал проскользнула Бекки. Чарли сидел, как сжатая пружина, приготовившись в точности выполнить все ее указания. Он встал и нарочито небрежно направился к выходу. На этот раз миссис Трентам все же оглянулась, чтобы посмотреть, что делает Чарли. С невинным видом он взял в конце зала еще один экземпляр аукционной рекламы и ленивым шагом вернулся на свое место, остановившись по пути, чтобы переговорить с одним из владельцев магазинов, который, видимо, вырвался на часок, чтобы посмотреть торги.

Возвратившись на свое место, Чарли даже не взглянул в ту сторону, где, как ему было известно, укрылась его жена. Не стал он смотреть и на миссис Трентам, хотя и чувствовал на себе ее пристальный взгляд.

Когда часы пробили десять, мистер Фотерджилл – высокий, худощавый мужчина с гвоздикой в петлице и тщательно уложенными седыми локонами на голове – взошел по ступенькам на трибуну. Его возвышавшаяся над всеми фигура казалась Чарли весьма внушительной. Собравшись с мыслями, он положил руку на край трибуны и, подавшись к публике, взял молоток и сказал:

– Доброе утро, дамы и господа. – В зале наступила тишина. – Производится продажа собственности, известной как магазин под номером 1 по Челси-террас, со всем его оборудованием, принадлежностями и содержимым, которые были выставлены на обозрение публики последние две недели. Лицо, предложившее самую высокую цену, должно будет внести десять процентов сразу после аукциона и завершить выплату оставшейся части в течение трех месяцев. Таковы условия продажи, изложенные в предварительных документах, и я повторяю их лишь для того, чтобы не было непонимания.

Фотерджилл откашлялся, и Чарли почувствовал, что у него сильней забилось сердце. Он заметил, как полковник сжал руки в кулаки, когда Бекки достала из сумочки очки и положила их на колени.

– У меня есть начальное предложение в тысячу фунтов, – сообщил Фотерджилл притихшим участникам, многие из которых стояли вдоль стен, так как свободных мест в зале больше не было. Чарли не сводил с аукциониста глаз. Фотерджилл улыбнулся Рексалу, сидевшему со сложенными на груди руками в позе наивысшей решимости. – Будут ли предложения свыше одной тысячи?

– Одна тысяча и пять сотен, – проговорил Чарли чуть громче, чем было нужно. Те, кто не был посвящен в интригу, закрутили головами, чтобы узнать, кто сделал предложение. Некоторые повернулись к соседям и стали громко перешептываться.

– Одна тысяча и пять сотен, – повторил аукционист. – Будет ли предложено две тысячи? – Рексал расцепил руки и задрал одну из них вверх, как ученик в школе, которому не терпелось доказать, что он знает ответ на поставленный учителем вопрос.

– Две тысячи пятьсот, – произнес Чарли еще до того, как Рексал успел опустить руку.

– Две тысячи пятьсот в центре зала. Как насчет трех тысяч?

Рука Рексала приподнялась на дюйм от колена, а затем упала назад. Лицо его помрачнело.

– Будет ли предложено три тысячи? – спросил Фотерджилл во второй раз. Чарли не мог поверить в такую удачу. Он может заполучить 1-й магазин всего за две тысячи пятьсот фунтов. Каждая секунда тянулась, как минута, в ожидании, когда опустится молоток.

– Будет ли предложено три тысячи от кого-либо из присутствующих в этом зале? – несколько разочарованно вновь спросил Фотерджилл. – В таком случае я отдаю номер 1 по Челси-террас за две тысячи пятьсот фунтов – раз… – Чарли задержал дыхание. – Два. – Аукционист стал медленно поднимать свой молоток. – …Три тысячи фунтов, – объявил Фотерджилл с заметным облегчением, когда рука миссис Трентам уже вновь покоилась на коленях.

– Три тысячи пятьсот, – сказал Чарли улыбавшемуся в его сторону Фотерджиллу, но, как только он вновь перевел взгляд на миссис Трентам, та тут же согласно кивнула в ответ на его запрос относительно четырех тысяч.

Выждав секунды две, Чарли встал, поправил галстук и с печальным видом медленно побрел по центральному проходу к выходу. Он не видел ни того, как Бекки надела очки, ни того, как на лице миссис Трентам отразилась радость победы.

– Дает ли кто-нибудь четыре тысячи пятьсот фунтов? – спросил аукционист и, лишь мельком глянув туда, где сидела Бекки, сказал: – Да, дает.

Повернувшись к миссис Трентам, Фотерджилл спросил:

– Пять тысяч фунтов, мадам? – Ее глаза метались по залу, но всем было ясно, что она не могла найти того, кто сделал последнее предложение. Шепот стал переходить в гомон по мере того, как все остальные тоже начали поиски последнего оферента. [4]4
  Оферент – лицо, выступающее с формальным предложением заключить сделку. – Прим. пер.


[Закрыть]Лишь на лице Бекки, сидевшей в задних рядах, не дрогнул ни один мускул.

– Прошу тишины, – сказал аукционист. – Последнее предложение составляет четыре тысячи пятьсот фунтов. Будет ли предложено пять тысяч? – Его взгляд вернулся к миссис Трентам. Она медленно подняла руку и тотчас быстро повернулась назад, чтобы засечь своего конкурента. В зале никто не шевельнулся, но аукционист тем не менее произнес: – Пять тысяч пятьсот. Поступило предложение на пять тысяч пятьсот, – Фотерджилл обвел взглядом присутствующих. – Будут еще предложения? – Он посмотрел в сторону миссис Трентам, но та сидела, сбитая с толку, безвольно опустив руки на колени.

– Тогда пять тысяч пятьсот – раз, – объявил Фотерджилл. – Пять тысяч пятьсот – два, – Бекки поджала губы, чтобы удержаться от явной усмешки, – и в третий и последний раз, – произнес он, поднимая молоток.

– Шесть тысяч, – выкрикнула миссис Трентам, замахав одновременно рукой. У сидевших в зале перехватило дыхание. Бекки сняла очки и вздохнула: ее тщательно продуманный план провалился, несмотря на то что миссис Трентам была вынуждена заплатить втрое больше, чем стоил любой из магазинов на Челси-террас.

Аукционист перевел взгляд на задние ряды, но очки были сняты и крепко зажаты в руке у Бекки, поэтому он вновь обратил свое внимание на миссис Трентам, восседавшую на стуле, как на троне, с довольным выражением на лице.

– Шесть тысяч – раз, – произнес аукционист, оглядывая зал. – Шесть тысяч – два и, если нет других предложений, то шесть тысяч – в последний раз… – Вновь взлетел молоток.

– Семь тысяч, – донесся голос из дальнего конца зала. Все, как один, повернулись и увидели Чарли, стоящего между рядами с высоко поднятой правой рукой.

Полковник посмотрел по сторонам и, увидев, кто является новым оферентом, начал потеть, что совсем не любил делать на людях. Он достал из верхнего кармана платок и промокнул лоб.

– Поступило предложение на семь тысяч фунтов, – удивленно воскликнул Фотерджилл.

– Восемь тысяч, – воинственно заявила миссис Трентам, уставившись прямо на Чарли.

– Девять тысяч, – бросил тот в ответ.

Гомон в зале быстро превратился в гул голосов. Бекки хотелось вскочить и вытолкать мужа обратно на улицу.

– Прошу тишины, – сказал Фотерджилл. – Тихо! – Взмолился он, чуть не срываясь на крик. Полковник по-прежнему вытирал лоб, а рот Кроутера был раскрыт так широко, что мог поймать любую пролетающую мимо муху. Хадлоу сидел, крепко стиснув голову руками.

– Десять тысяч, – выпалила миссис Трентам, которая, как могла видеть Бекки, была вне себя, как и Чарли.

Последовал вопрос аукциониста:

– Будет ли предложено одиннадцать тысяч?

На лице у Чарли появилось обеспокоенное выражение, но он лишь наморщил лоб и спрятал руки в карманы.

Бекки вздохнула с облегчением и, расцепив руки, нервным движением водрузила очки на нос.

– Одиннадцать тысяч, – сказал Фотерджилл, глядя на Бекки, которая тут же вскочила на ноги и стала протестовать среди вновь поднявшегося гвалта, стремительно сорвав с себя очки. Чарли при этом казался совершенно сбитым с толку.

Взгляд миссис Трентам замер на Бекки, которую она наконец обнаружила. С самодовольной улыбкой миссис провозгласила:

– Двенадцать тысяч фунтов.

Аукционист вновь посмотрел на Бекки, но она положила очки в сумочку и громко щелкнула застежкой. Он перевел взгляд на Чарли, но у того руки по-прежнему находились на карманах.

– Участником в центре предложено двенадцать тысяч фунтов. Есть другие предложения? – спросил аукционист. Его взгляд вновь метнулся от Бекки к Чарли и обратно к миссис Трентам. – Тогда двенадцать тысяч – раз, – он опять оглядел зал, – второй раз, третий и последний раз… – Его молоток с грохотом опустился вниз. – Я объявляю собственность проданной за двенадцать тысяч фунтов миссис Джеральд Трентам.

Бекки бросилась к выходу, но Чарли уже был на улице.

– Что это за игры, Чарли? – потребовала она ответа, еще даже не поравнявшись с ним.

– Я знал, что она будет торговаться до десяти тысяч фунтов, – заверил Чарли, – потому что именно такая сумма лежит у нее в банке.

– Но откуда ты можешь знать это?

– Об этом мне сообщил утром второй лакей миссис Трентам. Он, кстати, переходит на службу к нам в качестве дворецкого.

В этот момент на тротуаре появился председатель.

– Я должен сказать, что ваш план, Ребекка, оказался настолько блестящим, что даже меня сбил с толку.

– Меня тоже, – признался Чарли.

– Ты многим рисковал, Чарли Трумпер, – поддела его Бекки.

– Возможно, но я хоть знал ее предел. А вот на что рассчитывала ты?

– Я допустила самую обычную ошибку, – призналась Бекки. – Когда я опять надела очки… Над чем ты смеешься, Чарли Трумпер?

– Надо благодарить Бога за самых обычных любителей.

– Что ты имеешь в виду?

– Миссис Трентам попалась потому, что поверила в искренность твоих намерений и зашла слишком далеко в своих ставках. В действительности она была не единственной, кого увлекли события. Я даже начинаю сочувствовать…

– Миссис Трентам?

– Нет, конечно, – сказал Чарли. – Мистеру Фотерджиллу. После трехмесячного пребывания на небесах его ждет жестокое разочарование на земле.