Текст книги "Прямо к цели"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

Полковник приставил к здоровому глазу монокль и начал читать, изредка поглядывая на Дафни, только чтобы убедиться, что она не притрагивается к виндзорскому супу, стоявшему перед ней.

– Странное это дело, – произнес он, вкладывая письмо в конверт и возвращая его Дафни.

– Я согласна, но что вы посоветуете мне делать?

– Ну что ж, ясно одно, моя дорогая, что вы не можете обсуждать его содержание с Чарли или Бекки. Я также считаю, что вам так или иначе придется дать знать Трентам у о том, что, если перед вами будет прямо поставлен вопрос об отцовстве ребенка, вы будете обязаны дать на него честный ответ. – Он замолчал, чтобы отхлебнуть ложку супа. – Клянусь, что я больше никогда в жизни не заговорю с миссис Трентам, – добавил он без каких-либо пояснений.

Дафни была ошеломлена словами полковника, до этого момента она не подозревала, что ему приходилось сталкиваться с этой женщиной.

– Вероятно, нам следует объединить наши усилия, чтобы подготовить подходящий ответ, – предложил полковник после некоторых раздумий. Затем появилась официантка с фирменным клубным блюдом, и их разговор на некоторое время был прерван.

– Если вы сможете помочь, я буду бесконечно признательна – сказала Дафни, заметно нервничая. – Но прежде, я думаю, должна рассказать вам все, что знаю.

Полковник кивнул.

– Я уверена, вам хорошо известно, что именно я познакомила их друг с другом.

К тому времени когда Дафни закончила свой рассказ, тарелка полковника была пустой.

– Большую часть этого я уже знал, – признался он, прикасаясь салфеткой к губам. – Но вам, тем не менее, удалось восполнить пару существенных пробелов в моих знаниях. Признаюсь, я не подозревал, что Трентам окажется таким подлецом. Оглядываясь назад, я вижу, что мне следовало настоять на тщательном выяснении всех обстоятельств, прежде чем давать свое согласие на включение его в список награжденных. – Он встал. – Ну а сейчас, если бы вы несколько минут полистали журналы в холле, я бы попробовал набросать первоначальный вариант ответа.

– Мне очень жаль, что я доставляю вам столько беспокойства, – сказала Дафни.

– Не говорите глупостей. Я только польщен тем, что вы считаете меня достойным вашего доверия. – Полковник повернулся и пошел в другую комнату.

Он отсутствовал почти час, в течение которого Дафни перечитывала в журналах «Леди» объявления, где предлагались услуги нянь.

Она поспешно опустила журнал на стол и выпрямилась в кресле. Полковник вручил ей результаты своих трудов, которые она изучала несколько минут, прежде чем заговорить.

– Бог знает, что Гай будет делать, если я напишу ему такое письмо, – произнесла она наконец.

– Он подаст в отставку, моя дорогая, это ясно как божий день. И чем скорее, тем лучше, я считаю. – Полковник нахмурился. – Пора ему уже осознать последствия своих поступков и в первую очередь свою ответственность по отношению к Бекки и ребенку.

– Но теперь, когда у нее счастливый брак, это было бы несправедливо по отношению к Чарли, – взмолилась Дафни.

– Когда вы видели Дэниела последний раз? – спросил полковник, понижая голос.

– Несколько месяцев назад, а что?

– Тогда вам лучше взглянуть еще раз, поскольку найдется не так уж много Трумперов и Сэлмонов со светлыми волосами, римскими носами и голубыми глазами. Боюсь, что более похожие копии можно встретить только где-нибудь в Ашхерсте или Беркшире. В любом случае Бекки и Чарли будут вынуждены сказать ребенку правду в конце концов, иначе позднее у них будут серьезные неприятности в связи с этим. Так что, отправляйте письмо, – сказал он, пристукнув пальцами по краю стола, – вот мой совет.

Возвратившись на Лаундз-сквер, Дафни прошла прямо в свою комнату. Села за письменный стол и, задумавшись лишь на секунду, принялась переписывать то, что получила от полковника.

Выполнив свою задачу, она перечитала один из абзацев размышлений полковника, который опустила в своем послании, и пожелала лишь, чтобы его мрачные пророчества так и остались на бумаге.

Закончив свой собственный вариант письма, Дафни порвала бумагу полковника и позвонила Уэнтуорту.

– Всего одно письмо на отправку, – только и сказала она.

Подготовка к свадьбе стала такой лихорадочной, что, передав письмо Уэнтуорту, Дафни совершенно забыла о проблемах Гая Трентама. Как выбрать подружек, чтобы не обидеть половину всех родственников; где набраться терпения, чтобы вынести все эти бесконечные примерки, которые вечно задерживались; как посадить гостей, чтобы те, кто годами друг с другом не разговаривают, не оказались за одним столом, и, наконец, как поладить с будущей свекровью, вдовой маркиза, которая уже выдала замуж трех дочерей и по каждому вопросу имела наготове три разных мнения, – все эти проблемы просто оставляли ее без сил.

За неделю до назначенного срока Дафни не выдержала и предложила Перси пойти в ближайшее бюро регистрации и как можно скорее покончить со всем этим – и, главное, не ставить никого в известность.

– Как скажешь, старушка, – ответил Перси, который давно уже перестал слушать чьи-либо советы, касающиеся свадьбы.

Проснувшись 16 июля 1921 года в пять сорок три, Дафни чувствовала себя опустошенной, но, когда в час сорок пять она ступила на залитый солнцем двор, настроение у нее было приподнятое и она с нетерпением ожидала предстоящего события.

Отец помог ей взойти по ступенькам в открытую карету, в которой ездили на свадьбу еще ее бабушка и мать. Небольшая толпа слуг и доброжелателей приветствовала невесту, когда карета отправилась в путь к Вестминстеру. Прохожие махали ей с мостовой, офицеры отдавали честь, щеголи посылали воздушные поцелуи, а будущие невесты вздыхали, когда она проезжала мимо.

Под руку с отцом Дафни вошла в церковь через северный вход вскоре после того, как часы на Биг Бене пробили два, и под звуки свадебного марша Мендельсона медленно двинулась между рядами. Прежде чем соединиться с Перси, она задержалась на секунду, чтобы сделать реверанс королю с королевой, сидевшим в одиночестве на своей скамье за алтарем. После всех этих месяцев ожидания, служба, как ей показалось, продлилась всего несколько мгновений. После того как орган затянул «Возрадуйся» и новобрачных пригласили поставить свои подписи в книге регистрации, единственным желанием Дафни было вновь пройти всю эту церемонию.

Несмотря на то что она уже несколько раз тайно пробовала делать это на бумаге у себя на Лаундз-сквер, Дафни все же заволновалась, прежде чем вывести слова «Дафни Уилтшир».

Муж и жена вышли из церкви под оглушительный перезвон колоколов и двинулись по улицам Вестминстера, залитого яркими лучами послеполуденного солнца. Добравшись до огромного шатра, раскинутого на Винсент-сквер, они стали встречать своих гостей. Попытки переброситься словом с каждым из них привели к тому, что Дафни не удалось даже попробовать своего свадебного торта, но, как только она все же откусила от него кусочек, неизвестно откуда выплыла вдова маркиза и объявила, что если они не приступят к тостам, то могут распрощаться с надеждой успеть на пароход.

Элджернон Фицпатрик пропел дифирамбы подружкам и пожелал счастья жениху с невестой. Перси произнес неожиданно остроумную и тепло принятую ответную речь. Затем Дафни была препровождена на Винсент-сквер 45, в дом дальней родственницы, чтобы переодеться в дорожное платье.

Вновь толпы вывалили на мостовую, чтобы осыпать их рисом и лепестками роз, в то время как Хоскинз уже ждал, чтобы отвезти новобрачных в Саутгемптон.

Тридцать минут спустя Хоскинз мирно вез их по шоссе А30 мимо Кью-гарденз, оставив гостей продолжать празднование, но уже без молодых.

– Что ж, теперь ты привязан ко мне на всю жизнь, Перси Уилтшир, – сказала Дафни своему мужу.

– Это, я подозреваю, было предопределено нашими матерями еще до нашей встречи, – произнес Перси. – Глупее не придумаешь.

– Глупее не придумаешь?

– Да. Я бы давным-давно мог прекратить их ухищрения, сказав, что никогда не собирался жениться ни на ком другом.

Дафни первый раз серьезно задумалась о предстоящем медовом месяце только тогда, когда Хоскинз остановил автомобиль в порту за добрых два часа до того, как «Мавритания» должна была запустить свои машины. С помощью нескольких носильщиков Хоскинз выгрузил два чемодана из багажника авто – четырнадцать других были отправлены днем раньше, – пока Дафни и Перси направлялись к трапу, где их ожидал корабельный интендант.

В тот момент, когда интендант шагнул вперед, чтобы приветствовать маркиза и его жену, из толпы донеслось: «Счастливого пути, ваша светлость! Скажу вам от миссис и от себя, что маркиза выглядит всем на зависть».

Они обернулись и не смогли сдержать смех, когда увидели Чарли и Бекки, стоящих в толпе в своих праздничных нарядах, надетых по случаю их свадьбы.

Интендант проводил всех четверых в кают-кампанию, где их ждала очередная бутылка шампанского.

– Как вам удалось оказаться здесь раньше нас? – спросила Дафни.

– Вот так, – сказал Чарли, вовсю демонстрируя свой акцент простолюдина, – хоть у нас и не «роллс-ройс», но мы все же умудрились обогнать Хоскинза на своем двухместном авто еще на выезде из Винчестера, верно ведь?

Рассмеялись все, кроме Бекки, которая не могла отвести глаз от овальной бриллиантовой броши, которая смотрелась так изысканно на отвороте жакета Дафни.

Пароход издал три гудка, и интендант посоветовал им побеспокоиться о том, чтобы покинуть корабль, если, конечно, они не собираются сопровождать Уилтширов до Нью-Йорка.

Увидимся через год нли около того, – крикнул Чарли, обернувшись, чтобы помахать им с трапа.

– К тому времени мы обогнем весь земной шар, старушка, – поведал своей жене Перси.

Дафни взмахнула рукой на прощанье. «Да, и к тому времени, когда мы вернемся, одному Богу известно, чем будут заняты эти двое».

Полковник Гамильтон
1920–1922

Глава 16

У меня хорошая память на лица и, как только я увидел человека, взвешивавшего картофель, то сразу узнал его. Затем в памяти у меня всплыла надпись на вывеске перед входом в магазин. Конечно же, это капрал Ч. Трумпер. Нет, он закончил службу сержантом, если я не ошибаюсь. А как звали его друга, того, который получил военную медаль? Ах да, рядовой Т. Прескотт. Обстоятельства смерти не вполне ясные. Странные детали иногда оказывается в состоянии удержать память человеческая.

Возвратившись домой к обеду, я рассказал супруге о встрече с сержантом Трумпером, но она не проявляла заметного интереса к моим словам, пока я не отдал ей купленные фрукты и овощи. И тут она спросила, где я покупал их. «У Трумпера», – сказал я. Она кивнула и без дальнейших объяснений записала фамилию на бумаге.

Отдав распоряжение полковому секретарю направить Трумперу два билета на ежегодный ужин с танцами, я больше не вспоминал о нем до тех пор, пока не увидел его сидевшим на ужине за сержантским столом в обществе чрезвычайно привлекательной девушки. Но он почему-то весь вечер уделял внимание не ей, а какой-то особе, которая до этого сидела недалеко от меня за почетным столом и чье имя я не смог расслышать. Когда адьютант пригласил Элизабет, я воспользовался предоставленной мне свободой и, прошагав через весь зал, чтобы привлечь к себе внимание, склонился в поклоне перед спутницей Трумпера, приглашая ее на танец. Ее звали, как выяснилось, мисс Сэлмон, и танцевала она отнюдь не хуже офицерских жен. К тому же была умна и отличалась веселым нравом. Я просто не мог представить себе, о чем думает Трумпер, и, если бы это не считалось неприличным, то обязательно бы сказал ему об этом.

После того как танец закончился, я представил мисс Сэлмон Элизабет, которая, похоже, тоже пришла в восторг от нее. Позднее супруга рассказала мне, что девушка была обручена с капитаном Трентамом, который в настоящее время проходит службу в Индии. Трентам, Трентам… Я вспомнил, что в батальоне был молодой офицер с такой фамилией, награжденный Военным крестом на Марне, но было что-то еще, чего я не мог так сразу припомнить. «Бедная девушка», – подумал я, потому что Элизабет тоже пришлось пройти со мной через такое же испытание во время моей службы в Афганистане в 1882 году. Проклятые афганцы лишили меня глаза и чуть было не отняли единственную любимую женщину всей моей жизни. Тем не менее это дурной тон – жениться, когда ты еще не капитан, или после того, как ты уже майор.

По пути домой Элизабет предупредила меня о том, что она пригласила мисс Сэлмон и Трумпера посетить Джилстон-роуд следующим утром.

– С какой целью? – спросил я.

– Похоже, что у них есть для тебя предложение.

На следующий день они прибыли в наш маленький домик на Трегунтер-роуд еще до того, как часы деда перестали отбивать одиннадцать. Я усадил их в гостиной и поинтересовался у Трумпера: «Так, о чем пойдет речь, сержант?» Ответа от него я не дождался, так как за них двоих говорила мисс Сэлмон. Без лишних слов она изложила доводы в пользу моего присоединения к их маленькому делу – не в качестве служащего, конечно, – с зарплатой сто фунтов в год. Хотя я не посчитал предложение вполне уместным, но все же был польщен их доверием и пообещал тщательно все обдумать. Я сказал, что сообщу нм о своем решении письмом в ближайшее время.

Элизабет полностью согласилась с моими соображениями, но посоветовала хотя бы провести небольшую «рекогносцировку», прежде чем отклонять их предложение.

В течение следующей недели я каждый рабочий день старался находиться где-нибудь поблизости от Челси-террас 147. Довольно часто я сидел на скамейке напротив магазина, откуда, оставаясь незамеченным, мог наблюдать за тем, как у них шли дела. Свои наблюдения я проводил в разное время дня. Иногда я появлялся утром к открытию магазина, в другой раз приходил в самый разгар торговли, а затем – где-нибудь во второй половине дня. Однажды я даже обнаружил, что они были закрыты целый день, и вскоре мне стало ясно, что сержант Трумпер не относился к тем, кто работает «от и до», поскольку его магазин чаще всего закрывался последним в ряду.

Не буду скрывать, что как Трумпер, так и мисс Сэлмон произвели на меня самое благоприятное впечатление. «Редкостная пара», – сказал я Элизабет после своего окончательного визита к ним.

Несколько недель назад ко мне обращался хранитель Британского военного музея с предложением войти в состав их совета, и больше никто, кроме Трумпера, не предлагал мне никакого другого дела со времени моего выхода в отставку в прошлом году. Поскольку хранитель музея никак не обмолвился об оплате, я решил, что таковой не будет, и, судя по последним бумагам совета музея, которые они прислали мне на просмотр, мне стало ясно, что это занятие не потребует от меня больше одного часа в неделю.

После долгих раздумий, разговора с мисс Дафни Гаркорт-Браун и подстегивающих взглядов Элизабет, которая не хотела видеть меня целыми днями болтающимся дома, я послал мисс Сэлмон записку с извещением о том, что отныне я их человек.

Уже следующим утром мне стало предельно ясно, во что я впутался, ибо вышеозначенная леди вновь появилась на Трегунтер-роуд для того, чтобы проинструктировать меня по поводу моего первого задания. И делала она это не хуже любого штабного офицера, который когда-либо находился под моим командованием.

Бекки – она велела прекратить называть ее «мисс Сэлмон» теперь, когда мы были партнерами, – сказала, чтобы я относился к нашему первому визиту к «Чайлду» на Флит-стрит, как к «сухому плаванью», поскольку настоящий заплыв она хотела устроить лишь на следующей неделе. Именно тогда мы должны были «сорвать приз». Она пользовалась такими выражениями, которые иногда ввергали меня в смятение.

Могу сказать, что в то утро я подошел к банку в холодном поту и, по правде говоря, чуть было не ретировался с переднего края еще до того, как поступила команда: «В атаку». Клянусь, что, если бы не пара молодых лиц, с надеждой ожидавших меня возле банка, я мог бы отменить всю кампанию.

Что ж, несмотря на мои дурные предчувствия, мы вышли из банка, успешно завершив свой первый налет менее чем за час. И думаю, могу смело заявить, ничуть не покривив душой, что я не подвел свою сторону. Это не значит, что я был высокого мнения о Хадлоу, который сразу показался мне странным малым, хотя «Бизоны» никогда не считались первоклассной частью. Более того, этому типу никогда не приходилось смотреть в глаза противнику, что, по моему мнению, сразу характеризует человека.

С этого момента я держал деятельность Трумпера под пристальным наблюдением, настаивая на еженедельных встречах в магазине, чтобы находиться в курсе всего происходящего там. Мне даже удавалось иногда подать тот или иной совет или высказать свое одобрение. Ведь человек не любит получать вознаграждение, если он не чувствует, что несет свою долю тяжести.

Вначале все пошло как по маслу. Затем в конце июня 1920 года Трумпер попросил о личной встрече. Мне было известно, что он присмотрел другое заведение на Челси-террас, приобретение которого потребовало бы дополнительного кредита, и об этом, по моим предположениям, должна была пойти речь на встрече.

Я согласился встретиться с Трумпером у него на квартире, поскольку всякий раз, когда я приглашал его в клуб или в свой дом, он чувствовал себя стесненно. Обнаружив его в тот вечер в расстроенных чувствах, я решил, что это связано с одним из трех наших магазинов, но он заверил меня, что дело не в них.

– Тогда выбросьте это из головы, Трумпер, – сказал я.

– Если честно, то это не так просто, сэр, – ответил он, и мне осталось только ждать, когда он успокоится и выложит то, что было у него на сердце.

– Это Бекки, сэр, – пробормотал он наконец.

– Первоклассная девушка, – заверил я его.

– Да, сэр, я согласен. Но боюсь, что она беременна.

Признаюсь, что я уже слышал эту новость несколько дней назад от самой Бекки, но поскольку обещал ей не говорить об этом никому, включая и Чарли, то мне пришлось изобразить удивление. Хотя времена теперь были другие, я знал, что Бекки воспитывалась в строгих правилах и в любом случае не могла относиться к девицам определенного сорта, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Конечно, вы захотите знать, кто является отцом, – добавил Чарли.

– Мне казалось… – начал я, но Чарли покачал головой.

– Не я, – сказал он. – Если бы это был я. Тогда, по крайней мере, я мог бы жениться на ней и не беспокоить вас в связи с этим.

– В таком случае, кто же виновник? – спросил я.

После некоторых колебаний он сказал:

– Гай Трентам, сэр.

– Капитан Трентам? Но он же в Индии, если я правильно помню.

– Правильно, сэр. И я чуть лоб себе не расшиб, убеждая ее написать ему и сообщить о том, что произошло. Она же говорит, что это только сломает ему карьеру.

– А если не говорить ему, то она может сломать себе жизнь, – заметил я с раздражением. Представьте себе жизнь незамужней матери, не говоря уже о воспитании незаконнорожденного ребенка. – В любом случае Трентаму в конечном итоге придется узнать об этом, так ведь.

– Он может никогда не узнать правду от Бекки, а у меня, конечно же, нет такого влияния, чтобы заставить его поступить, как подобает порядочному человеку.

– Вам известно о Трентаме что-нибудь еще, что следовало бы знать мне?

– Нет, сэр.

Ответ Трумпера раздался слишком быстро, чтобы я ему поверил полностью.

– Тогда предоставьте Трентама мне, – сказал я. – А сами продолжайте заниматься магазинами. Но дайте мне знать, когда все это перестанет быть секретом, чтобы я не оказался в глупом положении. – Я встал, собираясь уходить.

– Скоро все это ни для кого не будет секретом, – сказал Чарли.

Заявив «предоставьте Трентама мне», я не имел ни малейшего представления о том, что мне делать. Возвратившись в тот вечер домой, я обсудил это дело с Элизабет. Она посоветовала поговорить с Дафни, которая, по ее мнению, должна была знать значительно больше Чарли. Я подозревал, что она права.

Через пару дней Элизабет и я пригласили Дафни к нам на чай на Трегунтер-роуд. Она подтвердила все, что рассказал Чарли, и даже смогла восполнить пару недостававших деталей в этой шараде.

По мнению Дафни, Трентам был первым серьезным увлечением в жизни Бекки, и уж конечно Дафни была уверена, что до их встречи она никогда не была близка ни с кем другим и только однажды с ним. Сам же капитан Трентам, заверила она нас, не мог похвастаться такой же безупречной репутацией.

Все остальное в ее рассказе не предвещало легкого решения проблемы. Как оказалось, на мать Гая полагаться было нельзя. Она не только не пыталась настоять на том, чтобы ее сын поступил честно по отношению к Бекки, а, напротив, старалась убедить всех в том, что Трентам тут ни при чем.

– А как насчет отца Трентама? – спросил я. – Не считаете ли вы, что мне стоит поговорить с ним? Хотя, как вам известно, мы никогда с ним не были близки, несмотря на службу в одном полку.

– Это единственный из всей семьи, к кому я бы обратилась, – согласилась Дафни. – Он член парламента от Западного Беркшира и к тому же либерал.

– Тогда я так и поступлю, – был мой ответ. – Хоть я и не разделяю либеральных взглядов, но это не помешает мне объяснить ему разницу между добром и злом.

Вскоре на мое письмо, отправленное на клубной бумаге, от майора пришел ответ с приглашением посидеть и выпить на Честер-сквер в следующий понедельник.

Я прибыл ровно в шесть и был препровожден в гостиную, где меня встретила довольно приятная леди, представившаяся как миссис Трентам. Она совсем не была похожа на ту, которую описала мне Дафни, и в действительности оказалась довольно симпатичной женщиной. Без конца извиняясь, она сообщила, что ее муж вызван в палату общин повесткой с тремя полосами, что, даже я знал это, означало невозможность покинуть Вестминстерский дворец ни при каких обстоятельствах. Я принял мгновенное решение – как теперь оказалось, ошибочное, – передать майору свое сообщение через его жену, поскольку дело не терпит отлагательства.

– Я чувствую себя довольно неловко, – начал я.

– Вы можете говорить со мной совершенно откровенно, полковник. Могу заверить вас, что муж полностью мне доверяет. У нас нет секретов друг от друга.

– Ну что же, откровенно говоря, миссис Трентам, дело, которое я хочу затронуть, касается вашего сына Гая.

– Понимаю, – только и сказала она.

– И его невесты мисс Сэлмон.

– Она никогда не была и никогда не будет его невестой, – проговорила миссис Трентам с неожиданным скрежетом в голосе.

– Но мне дали понять…

– Что подобное обещание дал мой сын мисс Сэлмон? Могу заверить вас, полковник, в том, что ничего общего с правдой это не имеет.

Слегка ошарашенный, я не смог найти дипломатичного способа, чтобы сообщить ей причину, по которой я хотел видеть ее мужа. Поэтому просто заявил:

– Были обещания или не были, мадам, но я считаю, что вы и ваш муж должны знать о том, что мисс Сэлмон ждет ребенка.

– И какое отношение это имеет ко мне? – Миссис Трентам уставилась прямо на меня без тени испуга в глазах.

– Такое, что ваш сын, несомненно, является отцом.

– Это утверждает только она, полковник.

– Это, мадам, недостойно вас, – заметил я. – Мне известно, что мисс Сэлмон достаточно порядочная и честная девушка. В любом случае, если это не ваш сын, то кто же другой мог им оказаться?

– Одному Богу известно, – заявила миссис Трентам. – Любой из мужчин, судя по ее репутации. Ведь ее отец был иммигрантом.

– Так же, как и отец короля, мадам, – напомнил я. – Но он, тем не менее, знал бы, как поступить, окажись он в подобной ситуации.

– Я совершенно не понимаю, о чем вы, полковник.

– О том, мадам, что ваш сын либо должен жениться на мисс Сэлмон, либо, по меньшей мере, уйти в отставку и позаботиться о содержании ребенка.

– Мне кажется, я еще раз должна объяснить вам, полковник, что эта печальная история не имеет к моему сыну никакого отношения. Могу заверить вас в том, что Гай прекратил встречаться с девицей за несколько месяцев до своего отъезда в Индию.

– Я знаю, что это не так, мадам, потому что…

– Знаете, полковник? Тогда я должна спросить, а с какой стати это дело так беспокоит вас?

– Просто потому, что мисс Сэлмон и мистер Трумпер являются моими компаньонами, – объяснил я.

– Понятно, – сказала она. – Тогда, боюсь, вам не надо далеко ходить, чтобы узнать, кто настоящий отец.

– Мадам, это также не делает вам чести. Чарли Трумпер не…

– Я не вижу смысла в том, чтобы продолжать этот разговор, полковник, – отрезала миссис Трентам, поднимаясь со стула. Она направилась к двери, даже не взглянув в мою сторону. – Должна предупредить вас, полковник, что, если где-либо эта клевета повторится вновь, я не задумываясь обращусь к своим адвокатам, чтобы предпринять необходимые меры для защиты доброго имени моего сына.

Несмотря на потрясение, я прошел вслед за ней в холл, полный решимости не ставить на этом точку. Теперь я чувствовал, что моей единственной надеждой является майор Трентам. И, когда миссис Трентам распахнула дверь, чтобы выставить меня, я твердо сказал:

– Могу ли я рассчитывать, мадам, что вы добросовестно передадите этот разговор вашему мужу?

– Вы ни на что не можете рассчитывать, полковник, – бросила она, прежде чем захлопнуть дверь перед моим носом. Последний случай, когда женщина разговаривала со мной в подобном тоне, произошел в Рангуне, но у той девицы было гораздо больше оснований для ярости.

Когда я пересказал разговор Элизабет, стараясь не опускать никаких подробностей, моя жена в присущей ей ясной и сжатой форме указала, что у меня осталось три варианта действий. Первое – это написать непосредственно капитану Трентаму и потребовать от него честного поступка, второе – поставить в известность его командира.

– И третье? – спросил я.

– Никогда не вспоминать больше об этом деле.

Я поразмышлял над ее словами и выбрал середину, а именно: послать записку Ральфу Форбзу, великолепному малому, сменившему меня на посту командира полка, и ознакомить его с известными мне фактами. Слова выбирать мне приходилось очень осторожно, ибо, если миссис Трентам вознамерится осуществить свою угрозу, то любые юридические действия, которые она предпримет, могут только еще больше запятнать репутацию полка. В то же время я решил не спускать отеческого глаза с Бекки, которая была, как свеча, горевшая с обоих концов, не говоря уже о середине. Девушка пыталась готовиться к экзаменам и одновременно выполняла бесплатную работу секретаря и бухгалтера у Трумпера, тогда как всем проходившим мимо нее на улице было ясно, что до родов ей остались считанные недели.

По мере того как истекали эти недели, меня все больше беспокоило затишье в стане Трентамов, наступившее несмотря на то, что я получил ответ от Форбза, в котором он сообщал о назначенном расследовании. Дальнейшие расспросы Дафни и Чарли показали, что им было известно не больше моего.

В середине октября того года родился Дэниел Джордж, и я был тронут тем, что Бекки предложила мне стать его крестными родителями, наряду с Бобом Макинзом и Дафни. Еще большую радость мне доставило известие, полученное от Бекки, о том, что они с Чарли на следующей неделе собираются вступить в брак. Это, конечно, не прекратит сплетни, но зато ребенок будет считаться законным.

Элизабет и я, а также Дафни, Перси, миссис Сэлмон, мисс Роач и Боб Макинз посетили скромную гражданскую службу в районном бюро регистрации, а затем побывали на шумном приеме у Чарли в квартире над магазином.

Я уже стал думать, что все сложилось наилучшим образом, но тут позвонила Дафни и попросила о срочной встрече. Мне пришлось пригласить ее на обед в клубе, где она показала письмо, полученное в то утро от капитана Трентама. Читая его, я с горечью убедился в том, что миссис Трентам, должно быть, узнала о моей записке Форбзу с предостережением относительно последствий нарушенного обещания и немедленно взяла дело в свои руки. Я почувствовал, что пора уже ее сыну узнать о том, что с этой историей еще не покончено.

Оставив свою гостью пить кофе, я укрылся в канцелярии, где с помощью крепкого бренди стал сочинять письмо в не менее крепких выражениях, скажу я вам. В нем я не упустил ничего и сделал это настолько дипломатично, насколько позволяли обстоятельства. Дафни поблагодарила меня и обещала, что изложит дословно мои соображения в своем письме.

Следующая встреча у меня с ней произошла только через месяц на свадьбе, что вряд ли являлось подходящим моментом для разговоров о Трентаме.

Придя после церемонии на Винсент-сквер, где устраивался прием, я настороженно высматривал среди гостей миссис Трентам, которая, по моим предположениям, тоже могла быть приглашена. Вступать в разговор с этой леди во второй раз у меня не было никакого желания.

Встреча же с Чарли и Бекки под огромным шатром, возведенным специально для этого случая, доставила мне одно лишь удовольствие. Я никогда еще не видел девушки, источавшей столько света, да и Чарли, во фраке и цилиндре, был сама галантность. Великолепные часы, выглядывавшие из его кармана, оказались свадебным подарком Бекки, которой они достались от отца, остальное же снаряжение, как доложил Чарли, должно быть возвращено в «Мосс Брос» сразу поутру.

– А разве не пора, Чарли, – поинтересовался я, – купить тебе свой собственный фрак? Ведь у тебя впереди еще много торжественных событий.

– Конечно нет, – ответил он. – Это было бы лишь потерей хороших денег.

– Могу я узнать, почему? – спросил я. – Ведь цена…

– Потому что я собираюсь приобрести свою собственную швейную мастерскую, – вставил он. – Я давно уже присматривался к 143-му номеру, а недавно услышал от мистера Кроутера о том, что она скоро будет продаваться.

Возразить против такой логики я не смог, а вот следующий его вопрос поверг меня в полное смятение.

– Вам что-нибудь говорит имя Маршалл Филд, полковник?

– Он служил в полку? – спросил я, напрягая память.

– Нет, не служил, – ответил Чарли с усмешкой. – «Маршалл Филд» – это универсальный магазин в Чикаго, где вы можете купить абсолютно все, что вам потребуется до конца жизни. Более того, у них там два миллиона квадратных футов торговой площади – и все под одной крышей.

Я не мог представить себе более фантастического прожекта, но не стал прерывать юношеского задора.

– Здание раскинулось на целый квартал, – информировал он меня. – Вы можете представить себе магазин, у которого двадцать восемь входов? Согласно рекламе, там можно купить все: от автомобиля до яблока, причем каждый товар у них в двадцати четырех разновидностях. Они совершили революцию в розничной торговле, первыми начав предоставлять в Штатах полный кредит. Если у них чего-то нет, они берутся за неделю достать вам этот товар. Девиз Филда: «Дадим женщине все, что она пожелает».