Текст книги "Прямо к цели"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 43 страниц)

– У миссис Трентам было несколько лет, чтобы случайно узнать об этом.

– Боже милостивый, но при чем здесь Китти?

– Ни при чем. Это был всего лишь отвлекающий маневр миссис Трентам, чтобы отвести внимание от себя.

– Эта женщина готова на все, только чтобы уничтожить нас?

– Боюсь, что да. И ясно лишь одно: она отнюдь не удовлетворится, когда узнает, что ее тщательно продуманный план в очередной раз рухнул.

Я без сил опустилась на стул рядом с мужем.

– Что мы будем делать теперь?

Чарли продолжал сжимать в руках маленький шедевр, как будто боялся, что кто-то может забрать его у него.

– Мы можем сделать только одно.

В тот же вечер мы подъехали на автомобиле к дому архиепископа и остановились у входа для торговцев.

– Какое совпадение, – заметил Чарли, прежде чем тихо постучать в дубовую дверь. Дверь открыл священник и, ни слова не говоря, проводил нас к архиепископу, которого мы обнаружили за стаканом вина с епископом Реймским.

– Сэр Чарлз и леди Трумпер, – объявил он.

– Входите, дети мои, – архиепископ встал нам навстречу. – Это удовольствие, которого мы не ожидали, – добавил он после того, как Чарли поцеловал его кольцо. – Но что привело вас в мой дом?

– У нас есть маленький подарок для епископа, – сообщила я, вручая небольшой бумажный сверток его светлости. На лице епископа появилась такая же улыбка, как и в тот момент, когда он объявлял картину копией. Он разворачивал сверток медленно, как ребенок, который получил подарок, зная, что день рождения еще не наступил. Подержав маленькую картину в руках, он передал ее архиепископу, чтобы тот тоже мог полюбоваться.

– По-настоящему великолепна, – сказал архиепископ, возвращая ее епископу после внимательного рассмотрения. – Но где вы собираетесь выставить ее?

– Я полагаю, что ей место над крестом в церкви Святого Августина, – ответил епископ. – И, возможно, со временем кто-нибудь более просвещенный в таких вопросах, чем я, объявит ее оригиналом. – Он поднял глаза и усмехнулся совсем не так, как подобает епископу.

Архиепископ повернулся ко мне.

– Не разделите ли вы с нами нашу скромную трапезу?

Я поблагодарила его за любезное приглашение, и, пробормотав что-то насчет предстоящей важной встречи, мы пожелали им доброй ночи и тихо ретировались прежним путем.

Когда дверь за нами закрывалась, я услышала слова архиепископа:

– Ты выиграл свое пари, Пьер.

Глава 36

– Двадцать тысяч фунтов? – переспросила Бекки, останавливаясь возле 141-го магазина. – Вы, должно быть, шутите.

– Это та цена, которую требует агент, – подтвердил Тим Ньюман.

– Но магазин не может стоить больше трех тысяч, – воскликнул Чарли, разглядывая единственное в квартале здание, которое еще не принадлежало ему, если не считать многоквартирного дома. – К тому же я подписал соглашение с мистером Шнеддлзом о том, что…

– В соглашении ничего не говорится о книгах, – заметил банкир.

– Но нам не нужны книги, – сказала Бекки, только сейчас заметив толстую цепь и замок на входной двери в магазин.

– В таком случае вы не сможете приобрести магазин, потому что до тех пор, пока не будет продана последняя книга, ваше соглашение с мистером Шнеддлзом не сможет вступить в силу.

– Какова реальная стоимость книг? – спросила Бекки.

– Как обычно, мистер Шнеддлз проставил цену карандашом на каждой из них, – сказал Тим Ньюман. – Его коллега доктор Халкомб сообщил мне, что общая сумма достигает пяти тысяч фунтов, исключая стоимость…

– Так купите всю партию, – бросил Чарли, – потому что Шнеддлз в силу своей привычки наверняка занизил сумму. И если Бекки позднее выставит коллекцию на аукцион, то наши потери могут составить не больше тысячи фунтов.

– Исключая стоимость первого издания «Песен невинности» Уильяма Блейка, – добавил Ньюман, – в пергаментном переплете, на котором стоит цена пятнадцать тысяч фунтов.

– Пятнадцать тысяч фунтов в то время, когда у меня каждый пенни должен быть на счету. Кто может вообразить, что?..

– Тот, кто понимает, что вы не можете приступить к строительству универсального магазина до тех пор, пока не получили в свои руки именно этот магазин, – предположил Ньюман.

– Но почему она может?..

– Потому что на томике Блейка, о котором идет речь, приобретенном в книжном магазине «Хейвуд Хилл» на Керзон-стрит за целых четыре фунта и десять шиллингов, стоит надпись, которая, я подозреваю, объясняет половину тайны.

– «Миссис Этель Трентам», надо думать, – предположил Чарли.

– Нет, но вы не так уж далеки от истины. Надпись на форзаце дословно гласит, если я правильно помню: «От любящего внука, Гай, 9 июля 1917 года».

Некоторое время Чарли и Бекки недоуменно смотрели на Тима Ньюмана. Затем Чарли спросил:

– Что вы имели в виду под половиной тайны?

– Я также подозреваю, что ей нужны деньги, – ответил банкир.

– Для чего? – недоуменно спросила Бекки.

– Для того, чтобы скупить побольше акций Трумперов из Челси.

19 июля 1948 года, через две недели после возвращения епископа в Реймс, в прессе было опубликовано официальное сообщение о продаже акций компании Трумперов. Это событие совпало с появлением широкой рекламы в «Таймс» и «Файненшл таймс». Теперь Трумперам оставалось лишь ждать реакции общественности. Через три дня лимиты на подписку на акции были превышены, а через неделю в коммерческих банках скопилось вдвое больше заявок, чем требовалось. Когда заявки были посчитаны, Чарли и Тиму Ньюману осталось решить только одну проблему: как распределить акции по подписчикам. Они решили, что в первую очередь акции будут продаваться учреждениям, представившим наиболее крупные заявки, поскольку это облегчит правлению доступ к основным долям собственности в случае возникновения каких-либо проблем в будущем.

Озадачила Тима Ньюмана только одна заявка, которая поступила от фирмы «Хамброс», не дававшей никаких разъяснений относительно своих намерений приобрести сто тысяч акций, что позволило бы им контролировать десять процентов собственности компании. Однако Тим рекомендовал председателю полностью удовлетворить заявку и одновременно предложить им место в составе правления. Чарли согласился пойти на это, но только после того, как «Хамброс» подтвердит, что за всем этим не стоит миссис Трентам или кто-то из ее приспешников. Заявки на пятипроцентные пакеты акций поступили от двух организаций: страховой компании «Пруденшл эшуэранс», услугами которой Трумперы пользовались с самого начала, и одной американской фирмы, которая, как выяснила Бекки, была всего лишь ширмой одного из семейных фондов Филдов. Чарли с готовностью принял обе эти заявки, а оставшиеся акции поделил между индивидуальными вкладчиками, которых набралось тысяча семьсот человек, включая минимальный пакет в сто акций, выделенный престарелой пенсионерке из Челси. Миссис Симмондз черкнула Чарли строчку с напоминанием о том, что она была одной из его первых покупательниц еще в то время, когда он открыл свой первый магазин.

После распределения акций следующим делом, по мнению Тима Ньюмана, должно было стать рассмотрение дополнительных кандидатур в состав правления. Фирма «Хамброс» предложила кандидатуру Баверстока, старшего компаньона адвокатской конторы «Баверсток, Диккенс энд Кобб», которую Чарли принял без всяких вопросов. Бекки предложила ввести в состав правления Симона Маттью, который исполнял обязанности управляющего салоном во время ее отсутствия. Чарли согласился и с этим предложением, доведя состав правления до девяти человек.

Весть о том, что на Итон-сквер будет продаваться дом под номером 17, принесла Дафни, и стоило Чарли только увидеть его, как он тут же решил, что это именно тот дом, в котором он хотел бы провести остаток своих дней. Его, похоже, совершенно не смутило то, что переезд будет происходить как раз во время строительства универмага. Бекки тоже не могла пожаловаться на то, что она не влюбилась в этот дом.

Через пару месяцев Трумперы уже справляли новоселье на Итон-сквер. Больше сотни гостей было приглашено на ужин, который подавался в пяти разных комнатах.

Дафни приехала с опозданием и все жаловалась на дорожные пробки, задержавшие ее по пути со Слоун-сквер, тогда как прибывший с Небесного острова полковник не проронил ни слова по поводу столь длительного путешествия. Дэниел приехал из Кембриджа в сопровождении Марджори Карпентер, а Симон Маттью, к удивлению Бекки, явился под руку с Кэти Росс.

После ужина Дафни произнесла короткую речь и вручила Чарли макет будущего универмага, выполненный в виде серебряной сигаретницы.

Бекки поняла, что подарок пришелся по вкусу, потому что после того, как ушел последний гость, ее муж поднялся с сигаретницей наверх и поставил ее на столик рядом с кроватью в спальне.

Бросив последний взгляд на свою новую игрушку, Чарли забрался в постель, когда из ванной появилась Бекки.

– Ты не думал над тем, чтобы предложить Перси пост директора? – спросила она, ложась в постель.

Во взгляде Чарли мелькнул скептицизм.

– Акционерам понравится, если в названии компании будет стоять имя маркиза. Это прибавит им уверенности.

– Ты такой сноб, Ребекка Сэлмон. Всегда была и всегда будешь им.

– Ты не говорил этого, когда я предложила полковника в качестве нашего первого председателя двадцать пять лет назад.

– Это верно, – сказал Чарли, – но я не думал тогда, что он согласится. В любом случае, если бы я хотел привлечь еще одного человека со стороны, я бы предпочел, чтобы в состав правления вошла Дафни. В этом случае мы заполучили бы как имя, так и ее исключительное чувство здравого смысла.

– Я так и знала.

Когда Бекки предложила Дафни войти в состав правления в качестве члена совета директоров, она была польщена и не раздумывая согласилась. Ко всеобщему удивлению, Дафни взялась за свои новые обязанности с огромной энергией и энтузиазмом. Она никогда не пропускала заседаний правления, всегда внимательно знакомилась со всеми документами, и если находила, что Чарли не до конца охватил рассматриваемый вопрос или, хуже того, пытался обойти что-либо, то не давала ему покоя до тех пор, пока не получала полного объяснения его мотивов.

– Вы все еще надеетесь уложиться в первоначальную смету строительства универмага, господин председатель? – спрашивала она вновь и вновь в течение следующих двух лет.

– Я не так уж уверен, что это была хорошая идея с твоей стороны – пригласить Дафни в качестве директора, – проворчал Чарли после одного из особенно жарких заседаний, во время которого маркиза вынула из него душу.

– Я не виновата, – ответила Бекки. – Меня бы вполне устроил Перси, но тогда я была бы снобом.

Строителям потребовалось почти два года, чтобы возвести башни Трумпера с соединяющими их этажами служебных помещений над пустырем миссис Трентам. Расчеты Чарли на то, что остальные магазины будут работать так же, как прежде, не оправдались, хотя все удивились, когда узнали, что в переходный период ежегодные доходы компании снизились всего на девятнадцать процентов.

Чарли держал под своим контролем абсолютно все: от размещения ста восемнадцати торговых отделов до выбора цвета двадцати семи акров ковров, от скорости двенадцати лифтов до мощности ста тысяч ламп электрического освещения, от убранства девяноста шести витрин до форменной одежды семисот служащих, каждый из которых имел на отвороте эмблему в виде серебряного лотка.

Когда Чарли стало ясно, сколько потребуется площади под складские помещения, не говоря уже о подземном гараже, необходимом в условиях, когда многие покупатели приезжают на своих автомобилях, расходы на строительство значительно превысили смету. Однако подрядчикам удалось завершить строительство к 1 сентября 1949 года, главным образом потому, что Чарли появлялся на площадке в четыре тридцать утра и зачастую не покидал ее до полуночи.

18 октября 1949 года маркиза Уилтширская в сопровождении своего супруга провела официальную церемонию открытия универмага.

Тысячи людей подняли свои бокалы, когда Дафни объявила об открытии здания. После чего собравшиеся гости немало постарались за праздничным столом, чтобы сократить доход от первого года работы компании. Но Чарли отнюдь не огорчался этому, он радостно переходил с этажа на этаж, проверяя, чтобы все было в порядке, следя за тем, чтобы основные поставщики получали максимум внимания.

Друзья, родственники, акционеры, покупатели и продавцы, журналисты, званые и незваные гости праздновали на каждом этаже. К часу ночи Бекки настолько устала, что решила поискать мужа, надеясь, что он согласится пойти домой. В отделе кухонных принадлежностей она обнаружила своего сына, внимательно разглядывавшего холодильник, который был слишком велик для его комнаты в Тринити. Дэниел заверил ее, что видел, как с полчаса назад Чарли вышел из здания.

– Вышел из здания? – недоверчиво сказала Бекки. – Уж не отправился ли он домой без меня? – Она спустилась на лифте на первый этаж и быстро направилась к главному выходу. Приветствуя ее, швейцар открыл массивные двойные двери, которые выводили на Челси-террас.

– Вы случайно не видели сэра Чарлза? – спросила его Бекки.

– Видел, миледи. – Кивком головы он указал на противоположную сторону улицы.

Бекки посмотрела через улицу и увидела Чарли, сидящего на своей старой скамейке рядом со стариком. Они оживленно беседовали, глядя на высившееся перед ними здание универмага Трумперов. Старик показывал на что-то, а Чарли смеялся. Бекки быстро пересекла дорогу, но полковник вскочил по стойке «смирно» задолго до того, как она подошла к ним.

– Как я рад видеть вас, дорогая, – произнес он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. – Жаль только, что Элизабет не дожила до этого дня.

– Насколько я понимаю, нас шантажируют, – сказал Чарли. – Поэтому нам пора поставить этот вопрос на голосование.

Бекки обвела взглядом сидевших за столом членов правления и задумалась над возможным исходом голосования. После того как три месяца назад универмаг Трумперов открыл свои двери для покупателей, среди членов правления впервые возникли разногласия по принципиальному вопросу.

Чарли сидел во главе стола, страшно раздосадованный тем, что его предложение не проходит. Справа от него находилась секретарь компании Джессика Аллен. Джессика не имела права голоса и присутствовала для ведения протокола. Артур Селвин, работавший с Чарли в министерстве продовольствия во время войны, недавно оставил свою службу, чтобы занять место Тома Арнольда, ушедшего в отставку с поста управляющего директора. Селвин был незаменимым работником, проницательным и пунктуальным, стремившимся, в отличие от председателя, избегать конфликтов там, где это возможно. Тим Ньюман, молодой банкир компании, был общительным и обаятельным человеком, почти всегда поддерживавшим Чарли, но и не чуравшимся высказывать противоположные точки зрения, когда считал, что финансам компании может быть нанесен урон. Пол Меррик, финансовый директор, не был ни общительным, ни обаятельным и всегда давал понять, что прежде всего хранит верность банку Чайлда и печется о его инвестициях. Что касается Дафни, то она редко голосовала так, как этого ожидали другие, и уж конечно не была марионеткой в руках Чарли или кого бы то ни было. Баверсток, тихий пожилой адвокат, представлявший фирму «Хамброс», владевшую десятью процентами акционерного капитала компании, говорил редко, но если делал это, то все затихали, включая Дафни.

Нед Деннинг и Боб Макинз, прослужившие у Чарли почти по тридцать лет, редко шли против воли своего председателя, в то время как Симон Маттью часто отличался независимостью суждений, что только поднимало его авторитет в глазах Бекки.

– Нам меньше всего нужна забастовка в данный момент, – произнес Меррик. – Как раз тогда, когда, похоже, мы выплываем на поверхность.

– Но требования профсоюза просто возмутительны, – сказал Тим Ньюман. – Надбавка в десять шиллингов к зарплате, сорокачетырехчасовая рабочая неделя и оплата сверхурочных по повышенным тарифам – я повторяю: это возмутительно.

– Большинство владельцев крупных магазинов уже пошли на эти условия, – вмешался Меррик, заглядывая в статью из «Файненшл таймс», лежавшей перед ним на столе.

– Это равносильно капитуляции, – возразил Ньюман. – Я должен предупредить правление, что это увеличит наши расходы на заработную плату в этом году примерно на двадцать тысяч фунтов – и это без учета доплат за сверхурочные. Так что пострадавшей окажется только одна группа людей – наши акционеры.

– А сколько получает простой продавец в наше время? – тихо спросил Баверсток.

– Двести шестьдесят фунтов в год, – ответил Артур Селвин, никуда не заглядывая. – С прибавками за пятнадцатилетний стаж работы в компании эта сумма может достигать четырехсот десяти фунтов в год.

– Мы имеем бесчисленное количество случаев, когда эти цифры превышаются, – резко заметил Чарли. – Настала пора решать, будем ли мы твердо стоять на своем или спасуем перед профсоюзом с его требованиями.

– Скорее всего, мы все сгущаем краски, господин председатель, – вмешалась молчавшая до этого Дафни. – Не все может оказаться таким уж черным или белым, как вы себе представляете.

– У вас есть другое решение? – Чарли даже не пытался скрыть своего недоумения.

– Возможно, господин председатель. Давайте, во-первых, разберемся, чем мы рискуем, прибавляя жалованье персоналу. Очевидно, мы рискуем лишиться части доходов, а также рискуем «потерять лицо», как сказали бы японцы. С другой стороны, если мы не согласимся с их требованиями, то можем лишиться части лучших, а также некоторых слабых работников, которые перебегут к нашим основным конкурентам.

– Так что же вы предлагаете, леди Уилтшир? – спросил Чарли, который обращался к Дафни с упоминанием ее титула только тогда, когда не был согласен с ней.

– Компромисс, скорее всего, – ответила Дафни, продолжая сидеть. – Если мистер Селвин считает его возможным на столь позднем этапе. Согласятся ли, к примеру, профсоюзы вести переговоры с нашим управляющим директором по выработке альтернативного предложения в отношении оплаты труда и продолжительности рабочей недели?

– Я мог бы поговорить с профсоюзным лидером Доном Шортом, если правление пожелает этого, – сказал Артур Селвин. – В прошлом он всегда оказывался порядочным и справедливым человеком и, к тому же, все эти годы постоянно отстаивал интересы Трумперов.

– Управляющий директор имеет дело непосредственно с представителем профсоюзов? – выпалил Чарли. – В следующий раз вы захотите ввести его в правление.

– Тогда, может быть, мистеру Селвину следует встретиться с ним неофициально, – сказала Дафни. – Я уверена, что он сможет сделать это довольно умело.

– Я согласен с леди Уилтшир, – заявил Баверсток.

– В таком случае я предлагаю поручить мистеру Селвину провести переговоры от нашего имени, – продолжала Дафни. – И будем надеяться, что он найдет способ, как избежать всеобщей забастовки, не соглашаясь при этом на все требования профсоюзов.

– Я, безусловно, попытаюсь сделать все возможное, – сказал Селвин, – и доложу результаты на следующем заседании правления.

– Спасибо, Артур, – несколько ворчливо произнес Чарли. – Пусть будет так. Есть ли еще вопросы?

– Да, – сказала Бекки. – Я бы хотела проинформировать правление о распродаже георгианского серебра, которая состоится в следующем месяце. Каталоги будут разосланы на будущей неделе, и я очень надеюсь, что те из вас, кто окажутся свободны в этот день, посетят эту распродажу.

– Как прошла последняя распродажа антиквариата? – поинтересовался Баверсток.

Бекки заглянула в бумаги:

– Всего на аукционе выручено двадцать четыре тысячи семьсот фунтов, из которых компании Трумперов пошло по семь с половиной процентов с каждой проданной вещи. Только три предмета не получили своей отправной цены и были сняты с продажи.

– Я интересуюсь этой распродажей только потому, – заметил Баверсток, – что моя дражайшая супруга прикупила на ней дворцовый буфет эпохи Чарлза Второго.

– Это была одна из прекраснейших вещей на распродаже, – заметила Бекки.

– Моя жена тоже так посчитала и отдала за него гораздо больше, чем собиралась. Поэтому я буду вам очень обязан, если вы не станете посылать ей каталог распродажи серебра.

Среди присутствующих пронесся смех.

– Я где-то читал, – сказал Тим Ньюман, – что у Сотби собираются повысить комиссионные до десяти процентов.

– Мне известно об этом, – ответила Бекки. – И именно поэтому я не собираюсь следовать их примеру, по крайней мере, в течение ближайшего года. Если их лучшие клиенты будут продолжать перебегать к нам, то в скором будущем мы сможем составить им конкуренцию.

Ньюман кивком головы показал, что понял ее.

– Однако, – продолжала Бекки, – при семи с половиной процентах мои доходы не достигнут того, что хотелось бы иметь в 1950 году. Но чтобы заполучить побольше ведущих продавцов, нам придется потерпеть.

– А как насчет покупателей? – полюбопытствовал Пол Меррик.

– С ними нет проблем. Если есть, что продавать, покупатели всегда найдут дорогу к твоим дверям. Продавцы – это кровь в венах аукциона, они так же важны, как и покупатели.

– Интересное у вас заведение, – усмехнулся Чарли. – Еще вопросы?

Поскольку желающих больше не оказалось, Чарли поблагодарил членов правления за участие в работе и встал со своего места, что всегда служило сигналом об окончании заседания.

Бекки собрала бумаги и направилась вместе с Симоном в галерею.

– Вы уже закончили прикидки по распродаже серебра? – спросила она, когда они в последнюю секунду перед закрытием дверей вскочили в лифт. Она нажала на кнопку «Г», и лифт медленно пошел вниз.

– Да. Закончили вчера вечером. Всего сто тридцать два предмета. Я полагаю, что они дадут около семи тысяч фунтов.

– Я увидела каталог только сегодня утром. Похоже, что Кэти и на этот раз справилась со своей работой весьма успешно. Мне попались всего одна-две незначительные ошибки, но я бы хотела посмотреть окончательную правку перед сдачей в набор.

– Да, конечно, – ответил Симон. – Я скажу, чтобы она принесла все готовые листы вам в кабинет во второй половине дня.

Они вышли из лифта.

– Эта девушка оказалась прямо-таки настоящей находкой для нас. Что только она делала в том отеле, до того как прийти к нам? Мне будет не хватать ее, когда она вернется в Австралию.

– Ходят слухи, что она собирается остаться.

– Это хорошая новость, – оживилась Бекки. – Я слышала, что она намерена провести в Лондоне всего пару лет, а затем возвратиться в Мельбурн.

– Так она планировала вначале. Однако мне, похоже, удалось убедить ее остаться еще на некоторое время.

Бекки, наверное, попросила бы Симона объяснить ей подробнее эту ситуацию, если бы в галерее ее тут же не окружили сотрудники, каждому из которых не терпелось завладеть ее вниманием.

Покончив с несколькими вопросами, она попросила одну из продавщиц найти Кэти.

– Ее сейчас нет, леди Трумпер, – ответила та. – Примерно час назад она ушла.

– Вы знаете, куда она ушла?

– Извините, не имею представления.

– Что ж, попросите ее зайти ко мне в кабинет, как только она вернется, а пока пришлите подтверждающие материалы к каталогу на распродажу серебра.

По пути к себе в кабинет Бекки еще несколько раз задерживалась, чтобы обсудить возникшие в ее отсутствие проблемы, так что, когда она добралась наконец до своего стола, подтверждающие материалы уже ждали ее. Она принялась медленно переворачивать страницы, сверяя каждую запись с фотографией и подробным описанием предмета, выставляемого на аукцион. Симон был прав: Кэти отлично справилась с заданием. В руках у Бекки находилась фотография георгианской горчичницы, которую Чадаи приобрел несколько лет назад у Кристи, когда раздался стук в дверь и в кабинет заглянула молодая женщина.

– Вы хотели видеть меня?

– Да. Входите, пожалуйста, Кэти. – Бекки подняла глаза на высокую стройную девушку с копной вьющихся волос и веснушками на лице. Она подумала о том, что ее фигура когда-то была не хуже, чем у Кэти, а теперь безжалостное зеркало в ванной постоянно напоминало ей о стремительном приближении пятидесятилетия.

– Я только хотела проверить окончательную корректуру каталога на распродажу серебра, прежде чем отдавать его в типографию.

– Извините, что меня не оказалось на месте, когда вы вернулись с заседания правления, – сказала Кэти. – Просто кое-что смутило меня. Возможно, я сгущаю краски, но мне кажется, что вы должны знать об этом.

Бекки сняла очки, положила их на стол и внимательно посмотрела на девушку.

– Я слушаю.

– Вы помните того мужчину, который встал на итальянском аукционе и поднял шум по поводу Бронзино?

– Как я могу забыть его?

– Так вот, сегодня утром он опять был в галерее.

– Вы уверены?

– Я абсолютно уверена. Крепкого телосложения, волосы с сединой, рыжеватые усы и желтовато-бледный цвет лица. Он даже осмелился заявиться в том же ужасном твидовом пиджаке с желтым галстуком.

– Что ему надо было на сей раз?

– Я не могу сказать точно, хотя и не спускала с него глаз. Он ни с кем из персонала не разговаривал, но проявил большой интерес к одному из предметов, поступающих на распродажу серебра, а именно к лоту 19.

Бекки надела очки и быстро нашла в каталоге лот, о котором шла речь: «Георгианский чайный набор из четырех предметов, включающий чайник, сахарницу, ситечко и щипцы для сахара. На всех предметах – клеймо в виде якоря». Бекки взглянула на буквы «АХ», стоящие на полях: «Примерная стоимость – семьдесят фунтов. Один из лучших образцов».

– Он, очевидно, тоже так считает, – заметила Кэти, – потому как подолгу изучал каждый предмет и делал подробные записи, а перед уходом даже сличил чайник с фотографией, которую принес с собой.

– С нашей фотографией?

– Нет, похоже, что это была его собственная.

– А наша на месте? – Бекки перепроверила каталог.

– Когда он уходил из галереи, я решила пойти за ним.

– Быстро соображаете, – улыбнулась Бекки. – И куда же наш загадочный человек исчез?

– Все закончилось на Честер-сквер, – сказала Кэти. – Большим домом в центре улицы по правой стороне, где он бросил в почтовый ящик объемистый пакет, но сам входить в дом не стал.

– Дом под номером 19?

– Совершенно верно, – удивилась Кэти. – Вы знаете, что это за дом?

– Только в общих чертах, – не стала вдаваться в подробности Бекки.

– Могу ли я еще чем-нибудь помочь?

– Да. Можете ли вы вспомнить для начала что-нибудь о клиенте, сдавшем этот лот на продажу?

– Конечно, могу, – ответила Кэти, – потому что именно я занималась этой дамой. – Она задумалась на секунду, прежде чем продолжить. – Не могу вспомнить ее имя, но она уже довольно пожилая и, я бы сказала, отличается жеманными манерами. Насколько я помню, она приехала из Ноттингема. По ее словам, этот чайный набор достался ей от матери. Ей не хотелось продавать эту семейную реликвию, но «нужда оказалась сильнее». Я запомнила это выражение, поскольку не слышала его прежде.

– А что сказал мистер Феллоуз, когда вы показали ему этот набор?

– Самый прекрасный образец той эпохи из всех, которые когда-либо шли с молотка. Каждый предмет сохранился в своем первозданном виде. Питер убежден, что за этот лот дадут неплохую цену, что нашло отражение в его оценке.

– Тогда нам лучше прямо сейчас сообщить в полицию, – сказала Бекки. – Нам совершенно не нужно, чтобы наш таинственный тип опять встал и объявил, что этот предмет тоже краденый.

Она сняла трубку телефона на своем столе и попросила соединить ее со Скотланд-Ярдом. Через некоторое время ей ответил инспектор Дикинс из отдела уголовного розыска и, выслушав рассказ о том, что произошло у них этим утром, согласился приехать в галерею во второй половине дня.

Инспектор прибыл вскоре после трех часов в сопровождении сержанта. Бекки провела их прямо к заведующему отделом. Питер Феллоуз показал на крошечную царапину, обнаруженную им на серебряном подносе. Бекки нахмурилась. Оторвавшись от своих занятий, он подошел к столу в центре комнаты, на котором уже находился чайный набор из четырех предметов.

– Красота, – произнес инспектор, наклоняясь над ним, чтобы разглядеть клеймо. – Бирмингем, примерно 1820 год, могу предположить.

Бекки вскинула брови.

– Это мое хобби, – объяснил инспектор. – Видимо, поэтому мне всегда поручают такие дела. – Он достал папку из своего портфеля и просмотрел несколько фотографий и подробных описаний предметов из серебра, недавно пропавших в Лондоне. Через час ему пришлось согласиться с Феллоузом, что ни одно из них не подходило под описание чайного набора эпохи Георга.

– Что же, у нас больше нет сообщений о кражах, в которых бы упоминалось нечто похожее на ваш набор, – признался он. – К тому же вы так хорошо отполировали его, – он повернулся к Кэти, – что не остается никакой надежды на то, что на нем сохранились хоть какие-нибудь отпечатки пальцев.

– Извините, – Кэти покрылась легким румянцем.

– Нет, мисс, это не ваша вина, вы прекрасно поработали. Я бы не отказался, если бы мои вещицы тоже имели такой вид. Тем не менее мне придется связаться с полицией Ноттингема и проверить, нет ли у них чего-нибудь по этому делу. Если нет, то я разошлю описание по всем полицейским участкам Великобритании. Так, на всякий случай. И я также попрошу их проверить миссис?..

– Доусон, – подсказала Кэти.

– Да, миссис Доусон. Это, конечно, займет какое-то время, но я вернусь к вам сразу же, как только услышу что-нибудь.

– Наш аукцион состоится через три недели, если считать со следующего вторника, – напомнила инспектору Бекки.

– Хорошо, я постараюсь все выяснить к тому времени, – пообещал он.

– Нам оставить эту страницу в каталоге или вы сочтете нужным, чтобы мы сняли эти предметы с аукциона? – спросила Кэти.

– О нет, нет, ничего не снимайте. Оставьте в каталоге все как есть. Возможно, кто-то узнает набор и свяжется с нами.

«Кое-кто уже узнал его», – подумала Бекки.

– Я буду благодарен, – продолжал инспектор, – если вы дадите мне иллюстрацию из каталога, а также один из негативов на пару дней.

Когда за ужином в тот вечер Чарли узнал о чайном наборе эпохи Георга, его совет был прост: снять предметы с аукциона и… повысить в должности Кэти.

– Первую часть твоего предложения не так легко осуществить, – сказала Бекки. – Каталог должен быть разослан на этой неделе. Как мы сможем объяснить миссис Доусон, почему мы сняли фамильную вещь ее любимой мамы?

– Потому что она никогда не принадлежала ее любимой маме и у тебя есть все основания считать ее ворованной.

– Если мы так поступим, то нас привлекут к суду за нарушение контракта, – сказала Бекки, – когда позднее выяснится, что миссис Доусон совершенно не виновна ни в чем подобном. И в суде нам будет нечего сказать.

– Если эта Доусон так уж невиновна, как ты думаешь, то почему миссис Трентам проявляет такой интерес к ее чайному набору? Я не могу отделаться от чувства, что у нее есть точно такой же набор.