Текст книги "Седьмой лимузин"

Автор книги: Дональд Стэнвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)

Я почувствовал, как деликатно прикоснулись к моему плечу.

– Прикажете повторить, сэр?

Уже собравшись ответить утвердительно, я бросил взгляд в глубину зала и заметил Элио, который, выйдя из лифта, устремился к главному выходу из гостиницы.

– Джилл! – я указал ей на него. – Какие-нибудь догадки насчет того, куда это он?

– Никаких.

Он прокрался мимо игральных автоматов и обменного пункта, мы следили за ним. Он что-то держал в руке. То ли отвертку, то ли консервный нож, трудно было сказать на таком расстоянии.

Поднявшись с места, я нечаянно толкнул официантку, пробормотал какие-то извинения и пошел дальше не оглядываясь. Сойдя с площадки, на которой был расположен бар, я оказался на одном уровне с Элио. Но что-то помешало мне окликнуть его.

– Алан, погоди!

Голос Джилл прозвучал, должно быть, чересчур громко. Элио обернулся и увидел, что мы идем в его сторону. На лице у него появилось очень странное выражение. Словно мы с Джилл, приближаясь, тем самым загоняли его в угол. В последний раз отчаянно посмотрев на нас, он отвернулся и бегом бросился в ближайшую дверь.

Я рванулся было за ним – точь-в-точь как тогда, за сержантом Ральфом Карри. И точь-в-точь так же ощутил собственное бессилие. Я давно поклялся себе, что такого со мной больше не произойдет, но, как тогда с Ральфом, как той ночью, когда от меня ушла Лоррен, моя решимость ровным счетом ничего не меняла. События развивались сами по себе, заполняя пространственно-временной континуум, в котором мы все находились.

Я обежал стол, за которым играли в «блэк-джек», задевая стулья и удостаиваясь яростных, хотя и едва замечаемых мною в тот миг взглядов со стороны игроков. Джилл буквально дышала мне в спину. Досиня выбритые крупье с недоумением смотрели на нас, кое-кто из них устремился следом.

Дистанция сократилась в тот миг, когда Элио, обогнув охранника, стоявшего у медвежьего чучела, бросился в ближайшую дверь-вертушку. Я окликнул его, но не получил ответа.

Снаружи он пустился бегом, его хромота, как всегда в стрессовых ситуациях, стала более заметной; промчавшись под неоновой вывеской, он устремился на автостоянку. Я видел его с поразительной отчетливостью, словно смотрел в перевернутый бинокль.

Хотя было почти одиннадцать вечера, главные картежники еще не прибыли, и у главного входа, за исключением полудюжины такси, машин не было. Когда Элио перебегал дорогу, из-за двух такси на нее вынырнул черный олдсмобиль-98 шестьдесят третьего года выпуска. Из-под колес у него валил пахнущий резиной дым. За рулем грохочущего автомобиля сидел некто безликий.

Джилл догнала меня, схватила за плечи. Не то кто-то из нас, не то мы оба окликнули Элио.

Машина мчалась по средней полосе. Столкновение должно было произойти в следующее мгновение. Теперь и Элио услышал шум приближающейся машины и метнулся вправо. Олдсмобиль повторил его маневр.

Столкновение. Звук удара человеческого тела о сталь. Элио взлетел в воздух, описал дугу над капотом и крышей автомобиля. Ударился головой об асфальт. С таким треском мог бы расколоться арбуз.

Без раздумий я подбежал к машине. Вцепился в блестящую ручку. Смутно увидел человека, скорчившегося за рулем. Запах горелой резины, выхлопные газы, свет задних фар. Машина оторвалась от меня.

Бурно дыша, я остановился. Посмотрел на Элио. Заставил себя не зажмуриться. Заставил себя не отвернуться.

Глухой стон, доносившийся из груди Джилл, перерос в безутешный плач. Отогнав случайных зевак, она прикрыла лицо Элио собственным телом.

Зеваки. Тут как тут, что-то кричат. Вызвать скорую помощь. Ради Бога, лучше полицию. Помощь. Необходима помощь.

Ноги отказали мне, и я опустился на колени. Закрыв обеими руками глаза, я старался не слышать этих голосов, но они настигали меня со всех сторон.

Глава вторая

Следующие несколько часов своей жизни я наблюдал как бы с птичьего полета, оказавшись и молчаливым, и загадочно освободившимся от размышлений о воистину непредставимом. Завыли сирены, по рации принялись переговариваться полицейские, толпа зевак все прибывала, – но все это происходило далеко от меня, где-то в озаренной мигающим неоновым светом ночи.

Молодой фотограф из бригады по расследованию убийств города Рино щелкал автоматическим «никоном», делая один ужасный снимок за другим. Сотрудник полиции очертил меловой круг на том месте, где лежало тело Элио. Прибыли подкрепления – в черно-белой форме, – люди захлопотали над Джилл, затеребили меня.

– Нет, офицер, – сказал я. – Не имею ни малейшего представления, почему он бросился бежать от меня.

На лице у сыщика были тревога и недоумение. Он показал мне нестандартную отвертку в пластиковом пакете.

– Вы понимаете, мистер Эшер, что это такое?

Я покачал головой.

– Знаю только, что эта штука была в руке у Элио.

– Ее используют для того, чтобы изменить показания автомобильного счетчика. Подкрутить его в обратную сторону. У вас нет соображений относительно того, зачем она могла ему понадобиться?

Я ответил ему отрицательно. Почему я солгал? Машинально, должно быть, чтобы не подвести мертвеца. Но как раз в этот миг реальность всего происходящего стала для меня очевидной – накрепко схватила меня и уже больше не отпускала. Мне казалось, будто я разрываюсь на части, будто внутри у меня все трещит и лопается. И, должно быть, мое состояние не укрылось от внимания детектива.

– Мне кажется, вы были очень близки с мистером Чезале.

И эти слова раз за разом прокручивались у меня в голове на протяжении всего времени, пока продолжался предварительный допрос, заполнялись какие-то бумаги, давались письменные показания под присягой. Все это происходило уже в полицейском участке.

Джилл, разумеется, пришлось еще хуже. Из участка она вышла стуча зубами, на грани истерики. Я проложил себе дорогу к ней посреди телеобъективов, микрофонов и ламп-вспышек.

Глаза ее, широко раскрытые, казались незрячими. Она схватила меня за руку.

– Алан, что им всем нужно?

– Фунт твоего мяса. Но ты им ничего не должна.

Ведя Джилл под руку, я проложил для нас обоих дорогу в толпе, на заднее сидение уже дожидавшегося неприметного полицейского седана. У водителя была спортивная стрижка и шея под стать ей – как у футболиста.

– Доставить вас в гостиницу, сэр?

Я кивнул, и машина унесла нас от репортеров по практически безлюдным в четыре утра улицам. Мы с Джилл молча наблюдали за мигающими светофорами.

– Я не смогу заснуть, – сказала она, повернувшись ко мне лицом.

– Да нет же, заснешь.

– Засну, а потом проснусь, – и расскажи мне, Алан, что произойдет тогда? – Ее голос задрожал. – Ты ведь такой умный, у тебя есть на все ответы. – Джилл внезапно посмотрела себе на ногу. – Ах ты, черт, чулок полез.

Неуместно хихикнув, она принялась приводить себя в порядок. Я крепко обнимал ее, пока мы не вернулись в гостиницу Харры. Мы с шофером помогли Джилл подняться наверх; гостиничный доктор заставил ее принять две таблетки валиума.

– Пять или шесть часов она проспит спокойно, я вам гарантирую. Но, конечно, за ней кто-нибудь присмотрит. – Доктор, посмотрев на меня, нахмурился. – Вам тоже нужно поспать.

Я безуспешно попытался воспользоваться его советом. Помню, как сидел в номере уже около восьми утра, оглушив себя виски, когда раздался телефонный звонок.

Это был детектив. Они нашли брошенный черный олдсмобиль на обочине дороги в одном из городов-спутников в окрестностях Рино. Никаких отпечатков пальцев и вообще никаких следов пребывания в машине водителя. По номерным знакам уже определили, что машина угнана с одной из городских стоянок. О краже заявили вчера.

– Разумеется, мистер Эшер, мы и впредь будем держать вас в курсе расследования. Мы отработаем все версии.

Судя по тону, ему понравились собственные слова. Излюбленная присказка полицейских, означающая, что им ни хера не известно.

Назавтра, когда я возвращал «БМВ» в бюро по прокату, тамошний парень, уставившись на счетчик, разинул рот.

– О господи? Куда это на ней сгоняли? – В Боливию и обратно?

– А мне бы как раз хотелось узнать ваши соображения на сей счет. Вы были здесь, когда мистер Чезале взял машину?

Он кивнул, переписывая показания счетчика в конторскую книгу.

– Да, я тогда работал. Но машину взял не мистер, а миссис. Красотка такая. Знаете, из тех, что подобные машины и рекламируют.

– Значит, мужа вы так и не видели.

– Один раз видел. – Он запер переднюю дверцу, мотнул кудрявой головой. Мы уже шли в контору. – Мистер Йенсен, наш босс, потребовал оплаты наличными после того, как машину использовали примерно неделю.

– Это нормальная практика?

Парень, зайдя за стойку, ухмыльнулся.

– Когда берут «БМВ»? В штате, где разрешены азартные игры? Вы что, шутите?

– Как я понимаю, мистера Чезале это не остановило.

– Он выложил три сотни. Достал из кармана и выложил.

– А тогда вы счетчик проверять не стали?

– Ну, мы так не делаем. Как правило, не делаем. – Он огладил похожие на стрекозиные крылья усики. – Но машина выглядела паршиво. Словно мчалась по дюнам отсюда до Лас-Вегаса, причем не раз. Песок на ветровом стекле. Прямо скажем, мистеру Йенсену это очень не понравилось.

– Ну, и что же произошло?

– Шеф прочитал ему нотацию, но Чезале словно бы пропустил все мимо ушей. Явно думая о чем-то другом. И куда более важном. – Возясь в бумагах, он поднял на меня взгляд. – Я видел по ящику. Он и вправду мертв?

– Да. Вправду.

– Первый мертвец, с которым я был знаком. – Я вытер пот со лба. Было слишком жарко для игры в Шерлока Холмса. Через плечо я посмотрел на «БМВ».

– И он ничего не сказал, ничего даже не намекнул насчет того, куда ездил?

– Нет. – Парень, протягивая мне корешок квитанции, выглядел явно разочарованным. – Я надеялся, что вы мне расскажете.

Когда на следующий день мы вылетели в Италию, увозя с собой тело Элио, новость была еще у всех на устах.

Фрэнсис занималась делами в мое отсутствие. К счастью, автогонщик отдал распоряжения заблаговременно. Ему хотелось быть похороненным в Равенне, рядом с погибшими в годы войны матерью и двумя сестрами.

Подсолнухи махали головами и мирно высились тополя у чугунных ворот маленького кладбища; утренний воздух был уже душен, нас немилосердно донимали комары, «нас» – означало в данным случае меня, Джилл, сельского священника, могильщика – и Теда Чезале.

Я не видел его целых три года. У него был явно подстегнутый обмен веществ. Сейчас он уже на голову перерос мать. Крепко держа ее за руку, Тед практически не отводил взгляда от свежевырытой могилы и гроба с телом отца. В глазах у него не было ни слезинки, но они пылали яростью, а его шелковистые белокурые волосы развевались на ветру.

Джилл была в черной вуали. Священник бормотал слова латинских молитв, покачивая головой, словно напутствуя Элио в его последний путь. Вынув из букета красный цветок, Джилл положила его на больше ничем не украшенный сосновый гроб. Тут плечи у нее задрожали, она как-то вся смешалась, закачавшись на высоких каблуках и едва не рухнув в подступающий, исполненный высокого милосердия обморок. Я поспешил поддержать ее за правую руку, Тед по-прежнему держался за левую… и тут-то мы и столкнулись впервые по-настоящему – как вещество и антивещество. Горе, нежелание поверить в реальность происходящего, ярость, даже невыплаканные слезы – все это читалось в обращенном на меня взгляде Теда, означавшем: не вздумайте ко мне приближаться! О Господи. Эдипов комплекс. Как будто наша жизнь не была переусложнена и без этого.

Я безуспешно пытался наладить с ним хоть какую-то близость – и на кладбище, и позднее, когда мы прощались в аэропорту. Уже потом, вернувшись, я обсудил это с Фрэнсис. Мы с ней сидели за коктейлем в баре отеля «Кортес» и наблюдали за тем, как на город накатывает туман.

– Судя по всему, это его проблема, Алан. А вовсе не твоя. – Фрэнсис помахала соломинкой от коктейля. – Ну-ка, вспомни первое правило композиции…

Не пытайся вместить все в один кадр. Да, я помнил это правило. Я решил поискать спасения в работе. Я взял заказ журнала «Лук» осветить упрямство и одержимость голливудских гонщиков в их стремлении выиграть гонку «буллитов». Я даже внушил себе, что меня больше ничуть не волнует горящая резина «мустангов» и «Дж. Т.О.», не волнует треск, с которым разбиваются корпуса автомобилей, похожий на удар исполинским кулаком в грудные ребра. Боль пошла на убыль под натиском чисто профессиональных забот, превратившись в кадры пленки, в маленькие четырехугольники, разбросанные на моем рабочем столе… но тут зазвонил настенный телефон. Это была Джилл, голос ее звучал спокойно, но так, словно ее успокоили лоботомией, превратив в сплошное плато все горы и долы. Не смогу ли я прибыть в Нью-Йорк на оглашение завещания? Совершенно неожиданно в предварительных условиях обнаружился пункт, согласно которому меня просили присутствовать.

И вот, через две недели после гибели Элио мы все собрались вновь, в адвокатской конторе Эльмера, Кагана и Бейнбриджа в Сигрем-билдинге. Тед сидел, сумрачный и отрешенный, как индейский юноша с рекламы сигар. Джилл лучилась ледяной выдержкой и самообладанием, если не считать того, что ее руки в белых перчатках не знали ни секунды покоя. Я заранее набрался терпения и снисходительности – нам с Линдой пришлось хлебнуть вдосталь после смерти отца, – и я понимал, что оглашение завещания и все, с этим связанное, – не та ситуация, когда в людях вспыхивают добрые чувства.

Вошел Фрэнк Эльмер, седовласый и крайне важный, его сочувствие безутешной родне смотрелось столь же с иголочки, как его костюм. Было в нем что-то ястребиное. Или, если угодно, нечто, заставляющее подумать о кардинале Ришелье. Взгляд человека, привыкшего делить то, что ни в коем случае не подлежит разделу. Если бы Иисус Христос решил, деля хлебы и рыбу, задокументировать этот факт, ему было бы не обойтись без Фрэнка Эльмера.

Но ближе к делу. Эльмер возложил руки на стол и в нужном ему порядке проверил заранее разложенные бумаги.

– Миссис Чезале, вам известна финансовая ситуация вашего покойного мужа?

– Полагаю, что так. Элио неизменно советовался со мной перед тем, как сделать серьезные капиталовложения. Так у нас повелось сыздавна.

Седая бровь поползла вверх.

– Не уверен, что правильно понял вас.

– Еще до нашего знакомства, когда Элио был гонщиком, он заранее заботился обо всем на случай аварии с трагическим исходом. «Когда сидишь за рулем, у тебя не должно быть никаких посторонних мыслей», – так он это формулировал.

– Такой подход можно только приветствовать. Мистер Чезале неоднократно подчеркивал свою заинтересованность в том, чтобы ни вы, ни ваш сын, ни в чем не нуждались. – Он достал какое-то досье. – Детали, связанные со страховым полисом и пакетом акций, не слишком сложны. Хотя, конечно, если вам угодно, я могу остановиться на них. Но в целом вам с Теодором уготован ежегодный доход в размере двадцати тысяч долларов.

Впервые за все время нарушил обет молчания Тед. Он заговорил негромко, подростковым, ломающимся и неуверенным голосом.

– А что произойдет, когда мне исполнится двадцать один?

– Вы станете полноправным наследником, хотя распорядительную власть вам придется делить со мной. – Адвокат пребывал в довольно курьезном замешательстве. – Меня сейчас больше беспокоит состояние текущего банковского счета. – Он развел руками. – Мистер Чезале распорядился по этому поводу вполне однозначно. Деньги следует разделить между вами поровну, разбив выплаты на пятилетний период в интересах уменьшения подоходного налога.

– К чему вы клоните? – спросил Тед.

– Но вот банковская история мистера Чезале за последние восемь месяцев. В январе он снял со счета шесть тысяч пятьсот семьдесят долларов. В феврале – чуть более семи тысяч. Семь четыреста – в марте. Восемь двести – в апреле. – Эльмер порылся в своих бумагах. – И так далее. У меня имеются все документы. – С явно сокрушенным видом он сложил их в ровную стопку. – В настоящий момент на счету осталось триста сорок два доллара.

– Но этого не может быть! – вырвалось у Теда. – Папа никогда бы…

Джилл смертельно побледнела, но все еще не утратила самообладания. Она положила руку на плечо сыну.

– Успокойся, дорогой. Прошу тебя. – Она посмотрела на меня. – А ты что скажешь, Алан?

– Не знаю. За последние две недели я вообще перестал что бы то ни было понимать.

Эльмер был откровенно расстроен несообразностью всего происходящего.

– Я понимаю, для вас это должно оказаться настоящим шоком. Нет ли у вас какой-нибудь догадки, на что ваш муж мог израсходовать восемьдесят тысяч долларов?

– Нет. – Лицо Джилл задрожало. – Но я знаю, чем это для него кончилось.

Адвокат был слишком многоопытен, чтобы вступать с нею в спор.

– Руководитель местного отделения банка Беркли сообщил мне следующее. Мистер Чезале каждый раз являлся за деньгами сам и брал их наличными. Особо оговаривая, чтобы их выдали ему мелкими банкнотами. Разумеется, руководитель банка начал осторожно расспрашивать его о мотивах подобного поведения, но мистер Чезале резко пресек все расспросы. А настаивать они не имели права. Ведь в подобных выплатах не было ничего противозаконного. – Он постучал пальцем по стопке счетов. – Чертовски неприятная история. Жаль, что не смог по-настоящему помочь вам.

– Знаете ли, мистер Эшер, – задумчиво добавил он. – Мистер Чезале наведывался ко мне на протяжении этих восьми месяцев. Я считаю себя недурным знатоком человеческой натуры, а он не произвел на меня впечатление человека, которому есть что скрывать. Должно быть, плохой из меня знаток.

Откинувшись в кожаном кресле, Эльмер извлек из верхнего ящика стола небольшой конверт.

– Сегодня утром я извлек этот конверт из нашего сейфа. Он предназначается вам. Он просил меня вручить его при оглашении завещания. Вместе с некоторыми личными записями, о которых идет речь в данном документе. Но он особо оговорил, что вам необходимо получить этот конверт.

Я вскрыл конверт. Внутри оказался ключ, на обеих сторонах которого было выгравировано «№ 14387», и клочок бумаги:

№ 14387

ОБЪЕДИНЕНИЕ ШВЕЙЦАРСКИХ БАНКОВ

Цюрих, Швейцария

Хиршен-Грабен, 670

– Джилл? – я подал ей ключ. – Что бы это могло значить?

– Понятия не имею. – Она повертела ключ, рассмотрела его с обеих сторон. – Но, с другой стороны, я была бы последней, кому об этом рассказали бы.

После войны я бывал в Швейцарии уже трижды, но это никогда не давалось мне просто. Все там такое ухоженное, включая даже людей, такое безукоризненное, такое контролируемое, – в Швейцарии кажется, будто ты попал в Диснейленд и этот визит затянулся невыносимо надолго. Проведя всего день в Цюрихе, уже начинаешь следить, не испачкал ли ботинки и не забыл ли почистить ногти.

У здания Консерватории я сел на трамвай, идущий в Сейлар-Грабен, и, повинуясь мятежному порыву, сошел с него и отправился по Хиршен-Грабену пешком в сторону сдвоенной спирали Гросмюнстерского кафедрального собора. Здание объединения швейцарских банков располагалось на левой стороне улицы. Отполированные бронзовые двери отворились, пропуская меня в святилище, где правит Его Священство Швейцарский франк. Его жрецам ровным счетом ничего не известно, а сказать посетителям они ухитряются еще меньше, чем знают.

Я заранее созвонился с банком, так что все прошло без сучка, без задоринки. Деловитая молодая дежурная отвела меня к своему столь же деловитому начальнику.

– Поль Бертран, – представился он, пожимая мне руку холодной ладонью. Кожа у него была ослепительной белизны. Глаза вбирали в себя все, ничего не выдавая взамен. – Добро пожаловать, мистер Эшер, следуйте за мной.

Я понимал, что нечего приставать к нему с расспросами, пока он не провел меня через автоматически отпирающуюся дверь в зал, арендуемых клиентами сейфов. Мсье Бертрану, единственному из двенадцати директоров банка, было известно о том, что сейф № 14387 арендован неким Чезале. И эту тайну он поведал бы только швейцарскому суду, да и то по особому постановлению швейцарских властей.

В центре депозитного зала находился блестящий алюминиевый столик, около него стояла пара кресел. Нельзя было даже догадаться о том, какое количество сокровищ хранится в сейфах депозитного зала. Клады дальних гор и хранилища древних городов. Никому не известные истории и тайны от пола до самого потолка.

– Мистер Эшер, позвольте ваш ключ.

Сличив мой ключ с уже приготовленным заранее, Бертран приставил раздвижную лесенку к дальней стене, взобрался на шесть ступенек, снял маленький сейф и с осторожностью человека, несущего на носилках царя, водрузил его на столик.

С каждой стороны у сейфа имелось по замочной скважине. Вставив в них оба ключа, Бертран одновременно повернул их против часовой стрелки. Затем передал мне ключ, оставив второй у себя.

– Вот и все, мистер Эшер. Я буду снаружи. Когда закончите, нажмите, пожалуйста, на эту кнопку.

– Благодарю вас.

Но он уже вышел из зала.

Судя по внешнему виду, сейф должен был оказаться тяжелым. Я придвинул кресло к столу, стараясь не ломать себе голову над тем, что может оказаться внутри. Если не знаешь, чего ждать, ничто не способно озадачить тебя сюрпризом.

Сейф оказался пуст, если не считать синего бархатного футляра или, возможно, чехла. Распустив на нем шелковый шнурок, я прикоснулся к чему-то металлическому и тяжелому.

Чего же ты ждал, Алан? Ничего, – в этом ты себя уверял постоянно. Но уж этого ты не ожидал никак.

Я поставил серебряную статуэтку на основание. Разумеется, я узнал ее. Впервые я видел такую штуковину в 1950-м. Мы с Лоррен проводили тогда медовый месяц в Ле-Мане, наблюдая за тем, как Элио гонялся на своей любимой Тридцать пятой модели. Достигшие средних лет Питеры Пэны носились с милыми сердцу механическими игрушками куда больше, чем с женами и детьми.

Эту гонку Элио выиграл. И, размахивая трофеем, полый корпус которого был наполнен шампанским, он, с голубой лентой на груди, указал нам на две такие машины, припаркованные у последнего поворота. Два королевских «Бугатти-41». Купе и седан – два величавых бронтозавра из уже исчезнувшей эпохи. Два из шести, существующих на белом свете. Они уже тогда были самыми дорогими автомобильными раритетами на земле.

Шутка, строго говоря, оказалась безвкусной. Мой друг был мертв, а я сидел в швейцарском банке, уставившись на восьмидюймовую статуэтку слона, поднявшегося на задние ноги. О господи, Элио, что за блажь одолела тебя в последние месяцы жизни?

Я вы шел из банка, сел на трамвай и поехал к себе в гостиницу, крепко держа в одной руке бархатный футляр. «Бугатти» различных модификаций, большие и маленькие, мелькали у меня перед мысленным взором, перемахивая, как овцы, через невысокий забор.

Я еще был в Нью-Йорке, когда Джилл поставила меня в известность о том, что ей в этом году не удастся свести концы с концами, если она не выставит на аукцион Тридцать пятую модель, принадлежавшую Элио. Она уже провела соответствующие переговоры с Харрой.

У себя в гостинице я сразу же связался с агентством по продаже авиабилетов. Когда ближайший рейс? Через сколько времени я смогу оказаться в Рино?