Текст книги "Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814"

Автор книги: Доминик Ливен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 51 страниц)

Что касается ручного огнестрельного оружия, то дела здесь обстояли гораздо менее благоприятным образом. Ружья производились на трех заводах. Ижевский оружейный завод в Вятской губернии (недалеко от Урала) в 1812–1814 гг. производил около 10% всего огнестрельного оружия. Гораздо меньшее его количество изготовлялось на Сестрорецком оружейном заводе, что в 35 км от Петербурга, хотя здесь ремонтировалось большее количество бывшего в употреблении оружия. Поэтому наиболее крупным производителем ружей в 1812–1814 гг. являлась Тула[43]43
  Лучшим введением к истории трех мастерских являются статьи в: Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. С. 296, 654 и 724–725.


[Закрыть].

Тульский казенный оружейный завод был заложен Петром Великим в 1712 г., но заказы распределялись между ним и частными заводами. В 1812 г., несмотря на то что казенный завод изготовлял большую часть новых ружей, значительное их количество производилось силами шести частных предпринимателей. Однако последние не являлись хозяевами заводов. Они выполняли государственные заказы, отчасти полагаясь на собственные небольшие мастерские, но в основном передавая полученные заказы многочисленным искусным мастерам и ремесленникам, работавшим на дому. Военное министерство сетовало на то, что выполнение его заказов подобным образом вызывало перерасход времени, средств на транспортировку и топливо. Сам казенный завод представлял собой собранные на одной территории небольшие мастерские, в которых нередко использовался ручной труд. Все производство подразделялось на пять ремесленных процессов, в результате каждого из которых изготовлялся определенный тип продукции: ружейные стволы, деревянные части, ударный механизм, элементы холодного оружия и прочие принадлежности для ружей. Производство стволов являлось наиболее сложным процессом, именно с ним была связана большая часть задержек в выполнении заказов – отчасти потому, что ощущалась нехватка квалифицированного труда.

Как на казенном заводе, так и в частных мастерских самой серьезной проблемой являлась устаревшая технологии и не отвечавший современным требованиям парк станков. Паровые машины стали применяться только в самом конце наполеоновских войн, к тому же опыт их применения оказался неудачным в том числе и потому, что машины требовали дерева в качестве топлива, покупка которого в тульской губернии обходилась чрезвычайно дорого. Традиционным источником движущей силы являлась вода: в 1813 г. была произведена установка гораздо более эффективных машин, что позволило значительно сократить потребление воды и организовать равномерный производственный процесс с использованием механической тяги. Однако даже с появлением подобного оборудования, нехватка воды в весеннее время означала, что на несколько недель в году все машины на заводе прекращали работу. В 1813 г. также были установлены механические станки для высверливания ружейных стволов. Ранее эту работу выполняли вручную пятьсот человек, что серьезным образом тормозило производство. Один россиянин, посетивший аналогичный завод в Англии, отмечал, что там на каждой стадии производства использовались соответствующие механические станки. На тульском же заводе, напротив, отсутствовали многие типы специальных станков, особенно молоты и дрели; в частности, не было возможности приобрести качественные стальные механические станки. Порой русским ремесленникам приходилось орудовать лишь рубанком и стамеской[44]44
  Сперанский В.Н. Указ. соч. Гл. 2., особенно С. 82 и далее; С. 362. Гораздо более подробным источником по истории Тульского оружейного завода является исключительно интересная статья: Свиньин П.П. Тульский оружейный завод // Сын отечества. 1816. № 19. С. 243 и далее. Хотя многие суждения, высказанные в работе В.Н. Ашуркова (Избранное: История Тульского края. Тула, 2003), по-советски наивны, тем не менее в книге приводятся интересные подробности.


[Закрыть].

Учитывая трудности, с которыми столкнулась российская военная промышленность, можно сказать, что в эпоху наполеоновских войн, она творила чудеса. Несмотря на громадный рост вооруженных сил, происходивший в эти годы, и потерю значительной части вооружения в 1812–1814 гг., большинство русских солдат все-таки получили ружья, большая часть которых была изготовлена на Тульском заводе. Эти ружья стоили в четыре раза дешевле английских аналогов. С другой стороны, без 101 тыс. ружей, ввезенных из Великобритании в 1812–1813 гг., Россия не смогла бы вооружить свои резервные подразделения, которые она использовала для усиления действующей армии в 1813 г. Кроме того, недостатки в работе русских механических станков и острая необходимость наращивания темпов производства и объемов выпускаемой продукции неизбежно приводили к тому, что некоторая часть изготовленных ружей не отвечала необходимым требованиям. Например, в 1808 г. один английский источник весьма критично отзывался о качестве тульских ружей. С другой стороны, проведенные французам испытания ударных механизмов продемонстрировали большую надежность русских образцов по сравнению с французскими, хотя они и уступали, причем значительно, английским и австрийским ружьям в надежности. Следует иметь в виду, что ненадежность и несовершенство конструкции являлись отличительными чертами всех ружей того времени. При этом русские образцы были, несомненно, хуже английских и, возможно, часто уступали по качеству ружьям, имевшимся на вооружении у армий других европейских государств. Кроме того, несмотря на громадные объемы производства в 1812–1814 гг., российская военная промышленность постоянно оказывалась не в состоянии поставлять такое количество ружей нового образца, чтобы обеспечить всех солдат в батальоне огнестрельным оружием одинакового типа и калибра, хотя следует еще раз отметить тот факт, что в России проблемы, свойственные армиям всех континентальных держав, проявились наиболее остро[45]45
  Об испытаниях, проводимых французами, см.: Alder К. Engineering the Revolution: Arms and Enlightenment in France, 1763–1815. Princeton, 1997. P. 339.0 критике со стороны англичан см.: Haythornthwaite P. Weapons and Equipment of the Napoleonic Wars. London, 1996. P. 22. Об источниках получения ружей для армии в 1812–13 гг. см.: Сперанский В.Н. Указ. соч. С. 458–459.


[Закрыть].

Вероятно, качество стрелкового оружия сказалось на тактике российской армии. Оптимистом был бы русский генерал, полагавший, что вооруженные подобными ружьями люди могли действовать так же, как пехотинцы Веллингтона, которые выстраивались в два ряда и огнем своих ружей сдерживали наступавшие колонны противника[46]46
  Даже солдаты Веллингтона обычно не рассчитывали на то, что им удастся отбить атаку исключительно ружейным огнем. После залпов следовали быстрые штыковые контратаки.


[Закрыть]. Недостатки российского огнестрельного оружия, возможно, явились дополнительной причиной того, что российская пехота сражалась плотным строем при мощной поддержке артиллерии, количество которой в расчете на одного пехотинца превышало показатели любой европейской армии. Однако, хотя дефекты русских ружей, возможно, и оказывали влияние на тактику российской армии, они точно не сказывались на ее боеспособности на поле сражения. Эпоха наполеоновских войн сильно отличалась от периода Крымской войны, к началу которой промышленная революция обусловила кардинальные изменения в области вооружений, а превосходство английских и французских нарезных ружей над русским гладкоствольным оружием сделало жизнь русского пехотинца невыносимой.

Государственные доходы являлись четвертым – фискальным элементом, питавшим силы России. Статус великой державы в Европе XVIII в. был сопряжен с очень крупными расходами, которые многократно увеличивались в военное время. Военные расходы могли спровоцировать не только финансовый, но и политический кризис в государстве. Самым известным примером подобного рода является падение режима Бурбонов во Франции в 1789 г., ставшего следствием банкротства государства, в свою очередь, вызванного чрезмерными расходами на участие Франции в войне за независимость США. Финансовый кризис подрывал позиции также других великих держав. Например, в середине Семилетней войны он заставил Габсбургов значительно сократить размер своей армии.

Влияние состояния финансов на дипломатию и военную политику сохранялось и в эпоху наполеоновских войн. В 1805–1806 гг. политика Пруссии была подорвана нехваткой денежных средств, которые позволяли содержать мобилизованную армию, представлявшую постоянную угрозу для Наполеона. Аналогичным образом Австрия в 1809 г. оказалась перед выбором: немедленно начать военные действия против Наполеона или сократить численность своей армии, поскольку государство было не в состоянии поддерживать существовавший на тот момент уровень военных расходов. Австрийцы решили драться, потерпели поражение и были обложены контрибуцией, на долгие годы ослабившей военный потенциал Австрии. Еще более тяжкая контрибуция была наложена в 1807 г. на Пруссию. В 1789 г. Россия имела больший размер внешней задолженности, чем Австрия или Пруссия. Войны 1798–1814 гг. с неизбежностью привели к значительному увеличению российских долговых обязательств. В отличие от Австрии или Пруссии, России в 1807 г. не пришлось выплачивать контрибуций, которыми были обложены поверженные Наполеоном государства. Однако проиграй она в 1812 г., история пошла бы по совсем иному сценарию.

Даже не выплачивая военную контрибуцию в 1807–1814 гг., Россия находилась в состоянии финансового кризиса. Начиная с первой войны, проведенной Екатериной II против Османской империи (1768–1774) расходная статья государственного бюджета постоянно оказывалась выше доходной. Изначально Россия частично покрыла возникший дефицит за счет займа, взятого у голландских банкиров. К концу XVIII в. получение денег подобным образом стало невозможным: проценты по займу тяжелым бременем ложились на российское казначейство. В любом случае Нидерланды были захвачены французами, а финансовые рынки страны закрыты для иностранных держав. Вплоть до 1800 г. в России большая часть бюджетного дефицита покрывалась за счет выпуска бумажных ассигнаций. К 1796 г. ценность бумажного рубля составляла две трети его серебряного эквивалента. Непрестанные военные действия после 1805 г. вызвали стремительный рост государственных расходов. Единственным способом их покрытия становился выпуск все новых и новых ассигнаций. К 1812 г. стоимость бумажных денег Российской империи составляла лишь четверть от их «реальной» (в серебряном эквиваленте) ценности. Инфляция спровоцировала резкое увеличение государственных расходов, которые далеко не в последнюю очередь коснулись вооружения, материальной части и продовольственного снабжения армии. Добиться увеличения доходов, достаточных для покрытия расходной части бюджета, не представлялось возможным. Тем временем министерство финансов жило в постоянном страхе перед безудержной инфляцией и полной потерей доверия населения к бумажной валюте. Даже если бы этого не произошло, зависимость российской армии от обесценивающейся бумажной валюты ставила под вопрос возможность ведения военных действий за рубежом. Часть провизии и другие необходимые вещи должны были приобретаться в непосредственной близости от театра военных действий, прежде всего во время пребывания армии на территории союзников, однако ни один иностранец не был бы готов предоставить товары и услуги в обмен на бумажные рубли[47]47
  Два недавних исследования на тему российских финансов и налогообложения: Waldron P. State Finances // Cambridge History of Russia. Vol. 2. P. 468–88; Hellie R Russia, 1200–1815 // The Rise of the Fiscal State in Europe с 1200–1815/ Ed. by R.J. Bonney, Oxford, 1999. P. 481–506.


[Закрыть].

На момент смерти Екатерины II в 1796 г. годовой доход Российской империи составлял 73 млн. руб., или 11,7 млн. ф. ст.; за вычетом процентов по займам он равнялся 8,93 млн. ф. ст., а в действительности был еще ниже, если учесть падение курса бумажного рубля. Приблизительно того же порядка была доходная часть бюджетов Австрии или Пруссии: например, в 1800 г. суммарные поступления в бюджет Пруссии составили 8,65 млн. ф. ст.; в 1788 г. аналогичный показатель для Австрии равнялся 8,75 млн. ф. ст. Даже в 1789 г., несмотря на кризисное состояние финансов, годовой доход французской короны был намного выше, составляя 475 млн. франков, или 19 млн. ф. ст. Вне конкуренции вновь оказалась Великобритания: благодаря новым налогам, введенным в 1797–1799 гг., объем годовых поступлений возрос с 23 до 35 млн. ф. ст.[48]48
  Все эти статистические данные следует рассматривать с определенной долей скептицизма. Особенно сильное недоверие вызывает российская статистика, по причине неясности того, исчислялись ли приводимые цифры в серебряных или бумажных рублях. Большая часть статистических сведений взята из кн.: Bonney R. Economic Systems and State Finance. Oxford, 1995. P. 360376. Французская статистка почерпнута из кн.: Bruguière M. Finances publiques // Dictionnaire Napoléon. Paris, 1987. P. 733–735. Цифры о Великобритании взяты из работы: Sherwig J. M. Guineas and Gunpowder British Foreign Aid in the Wars with France 1793–1815. Cambridge, Mass., 1969. P. 96.


[Закрыть]

Тем не менее Россия оставалась великой державой с огромной территорией, и объяснение этому следует искать в том, что сравнение европейских стран по уровню валового дохода имеет множество недостатков. Кроме того, как было показано в настоящей главе, стоимость основных ресурсов, необходимых для ведения войны, в России была гораздо ниже, чем, например, в Великобритании. Даже в мирное время российское государство едва ли оплачивало стоимость некоторых видов работ и товаров. Властям удалось переложить на плечи крестьянства часть расходов по содержанию армии, которая на протяжении большей части года квартировала по деревням. В 1812 г. этот принцип был доведен до крайности, следствием чего стали массовые реквизиции и еще большие добровольные пожертвования. Одна из ключевых причин, по которой в XVIII в. победы давались России малой кровью, заключалась в том, что все свои войны она вела на территории противника и в значительной мере за счет других держав. То же самое произошло в 1813–1814 гг.[49]49
  Pintner W. M. Russian Economic Policy under Nicholas I. Ithaca, NY, 1967. Ch. 5. В книге имеется таблица с полезными данными на С. 186, которые показывают объем выпускавшихся ежегодно бумажных денег и их ценность по отношению к серебряной валюте. Согласно одному надежному источнику, прочно установившейся традицией была обязанность крестьян содержать на постое солдат за мизерное вознаграждение от государства, см.: Клугин Л. Русская солдатская артель // Русская старина. 1861. М» 20. С. 90,96–97.


[Закрыть]

В 1812–1814 гг. Россия одержала победу над Наполеоном лишь с небольшим перевесом и ценой неимоверного напряжения всех сил. Но даже при всем при этом Россия никогда не смогла бы сокрушить Наполеона собственными силами. Для этого потребовались усилия крупной коалиции европейских держав. Создание, сохранение и в определенной степени руководство действиями этой коалиции явились величайшим достижением Александра I. На этом пути Александру пришлось столкнуться с многочисленными препятствиями. Понимание того, почему эти препятствия возникали и как они преодолевались, требует некоторого знания международных отношений того времени[50]50
  Большая часть последующего обсуждения взята из оригинального текста, с добавлением моих собственных мыслей. См., в частности: Schroeder P. W. The Transformation of European Politics, 1763–1848. Oxford, 1994; Scott H. M. The Emergence of the Eastern Powers, 1756–1775. Cambridge, 2001; idem. The Birth of a Great Power System 1740–1815. Harlow, 2006; История внешней политики России: Первая половина XIX века. М, 1995.


[Закрыть].

Во второй половине XVIII в. в Европе насчитывалось пять великих держав. Две из них – Великобритания и Франция – являлись заклятыми врагами; то же самое касалось Австрии и Пруссии. Россия была единственной из пяти великих держав, не имевшей ненавистного противника, и это обстоятельство существенным образом играло в ее пользу. В целом Россия приняла сторону Великобритании в конфликте последней с Францией. Так случилось прежде всего потому, что Франция традиционно оказывала покровительство шведам, полякам и туркам, которые являлись ближайшими соседями и противниками России. Великобритания также представляла собой крупнейший рынок для сбыта российских товаров. Тем не менее отношения между двумя державами порой бывали натянутыми. Как и другие европейские страны, Россию возмущало своеволие Великобритании в вопросах нейтральной торговли в военное время. В годы американской войны за независимость, когда английский морской флот был сильно ослаблен, Россия оказалась во главе коалиции прибалтийских государств, вставшей на защиту права нейтральной торговли. В 1787–1791 гг. внутренний кризис французского государства, казалось, подорвал силы страны, что дало английский дипломатии больший простор для маневра. Приблизительно в это самое время русская армия теснила турок и продвигалась в глубь Балканского полуострова. На горизонте замаячила первая тень «большой игры», которая в викторианскую эпоху велась между Великобританией и Россией за господство в Азии. Премьер-министр Великобритании Уильям Питт взял на себя миссию спасителя Турции от России, тщетно пытаясь вынудить Екатерину II отказаться от части российских завоеваний. Вскоре французская экспансия отодвинула эти заботы на второй план, и на протяжении жизни целого поколения европейских дипломатов они оставались на периферии внимания. Однако действия Питта не были забыты в Петербурге[51]51
  Madariaga I. Britain, Russia and the Armed Neutrality of 1780. London, 1962. Хорошее описание того, что действительно стояло за этими спорами о морских правах, содержится в гл. 1 книги: Feldbaek О. The Battle of Copenhagen 1801. Barnsley, 2002. Просчет Питта проанализирован Д. Блэком, см.: Black J. Naval Power, Strategy and Foreign Policy, 1775–1791 // Parameters of British Naval Power 1650 1850. Exeter, 1998. P. 93–120.


[Закрыть].

Еще большую пользу Россия могла извлечь из австро-прусского соперничества. Урок, вынесенный Габсбургами и Гогенцоллернами из событий Семилетней войны, состоял в том, что их безопасность, не говоря уже о будущей экспансии, зависели от доброй воли России. Екатерина II умело провела своеобразный аукцион на получение поддержки России. К 1770-м гг. она пришла к правильному выводу о том, что наибольшие территориальные приращения ожидали Россию на южном направлении – в борьбе против Османской империи. С этой точки зрения Австрия представляла для России гораздо больший интерес, чем Пруссия. Тогда императрица милостиво позволила Вене выиграть аукцион на получение поддержки России. В обмен на нее австрийцам пришлось заплатить высокую цену. В 1788 г. они оказались втянутыми в дорогостоящую войну против Османской империи, которая отвечала русским, а не австрийским интересам.

Уже к началу наполеоновских войн многие спорные вопросы, из-за которых Австрия пошла войной против России в 1914 г., стали причиной возникновения разногласий между двумя империями. Прежде остальных следует назвать страх Австрии перед неуклонно растущей мощью России. К 1790-м гг., например, российский флот не просто господствовал на Черном море: мощная его группировка действовала в Адриатическом море, т. е. на задворках империи Габсбургов. В ходе трех войн России против Османской империи в период 1768–1812 гг. российская армия временно занимала территорию нынешней Румынии. Присоединение этих земель к России являлось весьма реальной перспективой, представлявшей серьезную угрозу для австрийских интересов. Мощь России и ее победы над турецкими султанами способствовали появлению многочисленных сторонников России среди христианского населения Балкан. К тому же эти христиане были православными, как и сами русские. В 1804–1812 гг. сербы подняли восстание против османских правителей и с надеждой смотрели в сторону России, ожидая поддержки. В той манере, которая хорошо известна историкам, изучающим внешнюю политику России накануне 1914 г., российские дипломаты колебались между желанием заполучить сербов в качестве лояльного сателлита и опасением, что их честолюбивые замыслы втянут Россию в разрушительный конфликт с империей Габсбургов. С австрийской точки зрения, хуже было то, что Россия получала все новых сторонников в рядах православного населения Австрийской империи, которое во второй половине XVIII в. тысячами эмигрировало в степные районы юга России и на Украину[52]52
  Помимо общей истории дипломатических отношений, см., в частности: Heppner H. Der Osterreichisch-Russische Gegensatz in Sudosteuropa im Zeitalter Napoleons // Russland und Osterreich zur Zeit der Napoleonischen Kriege. Wien, 1989. S. 85 ff.


[Закрыть].

Изначально Французская революция и последующая экспансия Франции заботили Россию меньше, чем любое другое европейское государство. Екатерина отрицательно относилась к революции и заключила под стражу ряд российских деятелей, придерживавшихся иных взглядов. Она сокрушила «якобинство» в Польше, использовав его в качестве благовидного предлога для уничтожения остатков польской государственности. Однако ни один здравомыслящий человек не стал бы опасаться революции в России по французскому сценарию. В России не было «третьего сословия». В той форме, в какой оно существовало, оно представляло собой средний класс профессиональных работников, большая часть которых имела иностранное происхождение и находилась на государственной службе. Русские купцы и ремесленники, за редким исключением, были глубоко традиционны, являясь православными по мировоззрению и преданными монархии людьми. Передовое общественное мнение, по-прежнему представленное почти исключительно выходцами из дворян, рассматривало монархию как наиболее просвещенную силу в России и видело в ней источник модернизации и европеизации империи. В стране, пережившей Пугачевское восстание, идея массовой революции являлась анафемой для любого образованного или имевшего земельную собственность российского подданного[53]53
  Хорошее введение в проблему эволюции средних слоев русского общества см.: Wirtschafter E. К. The Groups Between: Raznochintsy, Intelligentsia, Professionals // The Cambridge History of Russia. Vol. 2: Imperial Russia, 16891917. University of Cambridge Press, 2006. P. 245–263. Сохраняет свою значимость следующая работа о государстве и обществе в эпоху Наполеона: Riasanovsky N. A Parting of Ways: Government and the Educated Public in Russia 1801–1855. Oxford, 1976.


[Закрыть].

Что касается территориальной экспансии Франции, то поначалу Россия имела возможность спокойно наблюдать за ней со стороны. Франция находилась на другом конце Европы. Ей было необходимо расширить свои границы, прежде чем она могла бросить вызов интересам России. Напротив, любое продвижение французских войск означало бы их вступление на территорию Рейнланда и Бельгии и затрагивало коренные интересы монархии Габсбургов и Великобритании. Поскольку на другом конце Европе переплетались интересы Великобритании, Франции, Австрии и, вероятно, даже Пруссии, Россия могла не опасаться за свою безопасность и продолжать уверенно отстаивать свои собственные интересы, в сферу которых не в последнюю очередь входила Польша[54]54
  Хорошим введением в эту проблему является книга: Lukowski J. The Partitions of Poland. Harlow, 1999.


[Закрыть].

К концу 1790-х гг. Россия более не могла позволить себе столь же спокойно взирать на происходящее. Действительно, захват Францией Рейнланда, Швейцарии, Нидерландов и части Италии означал усиление французской мощи, которое начинало вызывать беспокойство. По мере того как направление экспансии французского императора смещалось в сторону восточного Средиземноморья и даже Египта, принадлежавшего Османской империи, у Павла I появлялись основания для присоединения ко Второй коалиции. Однако то, каким образом он это сделал, свидетельствовало о том, что он рассматривал Россию как вспомогательную силу в войне, на переднем крае которой находились Австрия и Великобритания. Более того, в тот самый год, когда российская армия вступила в войну, Павел I рассорился со своими союзниками. К последнему году своего правления Павел полностью изменил свою позицию. Россия вышла из коалиции, прервала торговые отношения с Великобританией, встала во главе нового союза государств в защиту морских прав нейтральных государств и даже отправила казачий корпус в невообразимую экспедицию в направлении Индии. К моменту убийства Павла I в марте 1801 г. Россия по большинству своих целей и замыслов стала союзником Франции в войне последней против Великобритании.

Новый российский император Александр I немедленно возобновил добрые отношения с Англией, однако его основным приоритетом с самого начала было стремление держаться в стороне от затруднительных ситуаций, возникающих в сфере международных отношений, и посвятить себя внутренним преобразованиям. Только в 1804 г. русско-французские отношения начали сползать к войне. Главная причина этого заключалась в том, что геополитические соображения, сподвигшие Россию примкнуть ко Второй коалиции, вновь стали актуальными, только в еще более острой форме. Франция заметно усилилась по сравнению с 1798 г. Под давлением Франции Священная Римская империя начала разрушаться, а границы Германии перекраивались без учета интересов России. Провозгласив себя королем Италии в 1804 г., Наполеон не просто утверждал свое господство на Аппенинском полуострове: он также закладывал основы французской экспансии в направлении восточного Средиземноморья, Балкан и Константинополя. Эти существенные соображения дополнялись реакцией, вызванной аморальным поступком Наполеона, когда тот арестовал, а затем приказал расстрелять герцога Энгиенского – младшего члена находившейся в изгнании королевской семьи, которого Наполеон выкрал с территории, принадлежавшей тестю Александра I. Многие французские роялисты, бежавшие из страны, проживали в Петербурге, и российская знать в убийстве герцога Энгиенского увидела подтверждение того, что Наполеон являлся прямым продолжателем якобинского террора. Сам Александр в гораздо меньшей степени разделял взгляды легитимистов, чем это было свойственно высшему свету Петербурга, однако случай с герцогом Энгиенским был отнюдь не единственным примером, демонстрировавшим презрение главы французского государства к международным соглашениям и нормам[55]55
  Hartley J. Alexander I. London, 1994. P. 58–72; Орлов А.А. Союз Петербурга и Лондона. M., 2005. С. 7 и далее.


[Закрыть].

Все эти факторы способствовали вступлению России в войну в 1805 г. На сей раз Россия приняла более деятельное участие в событиях, чем это было в 1798 г. Тем не менее Александр I рассматривал Австрию, Великобританию и Пруссию как своих соперников, которые находились на передовой, и которым Россия оказывала бескорыстную помощь, хотя ее собственные интересы непосредственно затронуты не были. Раздражение, вызванное нежеланием Пруссии исполнить свои обязательства, подтолкнуло Александра к мысли разработать план, нацеленный на то, чтобы вынудить Берлин примкнуть к коалиции. Хотя Александр тщательно следил за тем, чтобы соблюдались интересы России, в его голове также роились грандиозные замыслы по установлению на длительный срок мира и безопасности в Европе. Дитя эпохи Просвещения, он любил говорить об этом и видеть себя в подобном свете. Однако свойственная ему временами манера в духе Вудро Вильсона провозглашать основополагающие принципы мирового порядка также коренилась в ощущении, столь же характерном для американцев, согласно которому Россия как страна, обладающая огромной мощью и руководствующаяся соображениями геополитической безопасности, могла позволить себе возвыситься над массой других государств и установить правила для общего блага[56]56
  Ключевым источником по этой теме являются инструкции, данные Александром своему посланнику к английскому правительству Н.Н. Новосильцеву 11/23 сент. 1804 г.: Внешняя политика России. Т. 2. М., 1961. С. 138–146, 151–153. См. также: Grimsted P. The Foreign Ministers of Alexander I. Berkeley, 1969. P. 32–65.


[Закрыть].

Война 1805–1807 гг. окончилась для России катастрофой. Вместо того чтобы ждать подхода русских войск во главе с М.И. Кутузовым, часть австрийской армии в начале кампании 1805 г. повела наступление в Баварии, была отрезана и вынуждена капитулировать. Кутузов вывел свою армию из потенциальной западни и очень умело отступил на восток в направлении Моравии. Русские войска проявляли свои обычные дисциплину и выдержку и смогли сдержать французов в ходе нескольких тяжелых арьергардных сражений. Самым выдающимся был бой при Шёнграбене 16 ноября 1805 г., увековеченный Л.Н. Толстым в романе «Война и мир». В этом сражении русские находились под командованием пылкого и харизматичного П.И. Багратиона. К началу декабря перевес в кампании оказался на стороне союзных сил. Коммуникации Наполеона были очень растянуты, а Пруссия, казалось, должна была вот-вот примкнуть к Австрии и России. Однако Александр I пренебрег советом Кутузова и бросил союзную армию в наступление, которое закончилось катастрофой при Аустерлице 2 декабря. В результате Австрия подписала мирное соглашение, а российская армия вернулась домой[57]57
  О кампании 1805 г. см. две недавно вышедшие работы: Goetz R. 1805 Austerlitz: Napoleon and the Destruction of the Third Coalition, London, 2005; Kagan F. W. Napoleon and Europe 1801–1805: The End of the Old Order. Cambridge, Mass., 2006.


[Закрыть]. В течение практически всего следующего года наблюдался странный перерыв, во время которого русские и французы не заключали мира, но и не вели боевых действий друг против друга. Конец этому был положен в октябре 1806 г., когда между Наполеоном и Пруссией вспыхнула война. В предшествующее десятилетие Пруссия пыталась обезопасить себя и расширить свою территорию, сохраняя нейтралитет и балансируя между Францией и ее противниками. Однако к осени 1805 г. ситуация, создавшаяся в результате господства Франции в Германии, стала подталкивать Пруссию в направлении союзников. Однако берлинский кабинет слишком долго придерживался политики лавирования, и после победы Наполеона при Аустерлице Пруссия оказалась в его власти. В последующие месяцы она узнала, сколь унизительна была роль сателлита французского императора. Осенью 1806 г. Пруссия вступила в войну с целью возвратить утраченные позиции гордой и независимой великой державы. Но вместо того чтобы держать оборону на реке Эльба и ожидать помощи русских, прусская армия пошла в наступление и была разбита в сражениях при Йене и Ауэрштедте 14 октября 1806 г.[58]58
  Интересную точку зрения в защиту политики Пруссии см.: Simms В. The Impact of Napoleon: Prussian High Politics, Foreign Policy and the Crisis of the Executive 1797–1806. Cambridge, 1997. A. E. Чарторыйский, в 1806 г. бывший министром иностранных дел России, не проявил никакого сочувствия к тому затруднительному положению, в котором оказалась Пруссия. См.: Zawadski W. H. A Man of Honour: Adam Czartoryski as a Statesman of Russia and Poland 1795–1831. Oxford, 1993. P. 61–136.


[Закрыть]

В течение оставшихся восьми месяцев войны русские обнаружили, что борются против Наполеона в Польше и Восточной Пруссии практически в одиночку, поскольку к тому моменту удалось уцелеть лишь небольшой части прусской армии. В эти месяцы российская армия хорошо воевала, и французы понесли тяжелые потери, особенно в закончившейся вничью битве при Прёйсиш-Эйлау в феврале 1807 г. Русские сражались под командованием генерала Л.Л. Беннигсена, способного стратега и умелого тактика, который оставил родной Ганновер, будучи молодым офицером, и перешел на службу к российскому императору. Однако, как всегда, перевес сил был не в пользу русских. Под контролем Наполеона находилась большая часть Западной Европы, Германия и Польша. Коалиция, опиравшаяся на ресурсы одной России и небольшой части Восточной Пруссии, была обречена на поражение. В любом случае Россия не собиралась и не была готова собственными силами вести борьбу не на жизнь, а на смерть против Наполеона. Ресурсы империи были мобилизованы далеко не полностью.

Зимой 1806–1807 гг. многие тысячи русских солдат заболели или дезертировали по причине нехватки продовольствия. Российское интендантское ведомство было печально известно своей медлительностью и продажностью. Беннигсен лучше разбирался в тактике, чем в логистике. Он чрезмерно полагался на местные подрядные организации в Пруссии и не справился с задачей создания транспортного сообщения, коммуникаций и баз снабжения в тылу армии. Однако в оправдание Беннигсена можно сказать, что русские были втянуты в зимнюю кампанию без всякого предупреждения. Литва и Белоруссия – территории, лежавшие в непосредственном тылу российской армии, были гораздо более бедными землями с низкой плотностью населения по сравнению с центральными губерниями или богатыми земледельческими губерниями юга России и Украины, не говоря уже о Германии, Богемии или Франции. Плохие урожаи были частым явлением и делали продовольственное обеспечение людей и лошадей вдвойне трудной задачей. Доставка еды и фуража из России была делом сложным и обходилась дорого из-за плохой системы коммуникаций. Кроме того, возникала проблема с валютой. В самой России бумажный рубль имел хождение практически на всей ее территории. В западных пограничных областях империи операций с бумажным рублем или вовсе избегали, или принимали его по гораздо более низкому курсу по сравнению с серебряным рублем. Поэтому содержание армии в этих областях обходилось чрезвычайно дорого[59]59
  Лучший источник по этой теме: Шелехов Ф.П. Указ. соч. Гл. VI–XIV. Работа Ф. Затлера (указ. соч.) также является прекрасным источником и содержит статистические данные (С. 23,78–79) о сравнительной плотности населения: даже в 1860 г., после нескольких десятилетий быстрого роста численности населения, плотность населения в Белоруссии и Литве была в четыре раза ниже соответствующего показателя в Силезии, Саксонии, Богемии или на северо-востоке Франции. Гаврилов С.В. Указ. соч. С. 59. О размере жалования см.: ПСЗ. Т. XXX. 17 марта 1809 г. (ст. ст.). С. 885–886. В 1809 г. жалование всех младших офицерских чинов пришлось повысить на 33% с тем, чтобы компенсировать падение курса бумажного рубля.


[Закрыть].

Причины триумфа Наполеона в 1805–1807 гг. надо искать прежде всего в области политики и географии. Три великие державы на востоке не заключили против него союз: в 1805 г. нейтралитет сохраняла Пруссия, в 1806 г. – Австрия. В действительности на протяжении всего периода против Наполеона не выдвигались объединенные силы даже двух держав, находившихся к востоку от Франции. К тому моменту, когда войска России прибыли на театр военных действий, армии союзников уже были разгромлены. В какой-то мере это явилось следствием непродуманной стратегии Австрии и Пруссии, однако плохую услугу оказала союзникам география местности. В 1805 г. ни с финансовой точки зрения, ни с точки зрения материально-технического обеспечения войск, не представлялось возможным сконцентрировать силы французской армии в окрестностях Булони и использовать эти территории в качестве военной базы в ходе предстоявшего конфликта с Австрией. По той же причине было немыслимо на протяжении нескольких недель, не говоря уже о месяцах, держать наготове российскую армию где-либо рядом с австрийской или прусской границей. Даже если бы такая возможность и представилась, это, вероятно, мало что могло бы изменить. Расстояние от Ла-Манша до баварско-австрийской границы было гораздо короче, чем от пограничных территорий России. Более того, французы имели возможность пройти маршем по плодородной местности, по пути реквизируя все необходимое для нужд армии. Армия, попытавшаяся двигаться с той же скоростью в приграничных районах России и Австрии, страдала бы от недостатка провизии и надлежащего взаимодействия между отдельными частями. Австрийцы и русские смогли сделать так, что войска Кутузова в 1805 г. действовали очень оперативно; несмотря на это, отчасти благодаря Маку, они прибыли слишком поздно[60]60
  На эту тему существует хорошая, подробная статья, см.: Egger R. Die Operationen der Russischen Armée in Mahren und Osterreich ob und unter der Enns im Jahre 1805 // Russland und Osterreich. S. 55–70.


[Закрыть].

В 1806 г. затруднительное, с точки зрения географии, положение, в котором оказались союзники, усугубилось, поскольку в распоряжении Наполеона оказался ряд опорных пунктов и союзников в западной и южной Германии. По сравнению с русскими войска французского императора находились гораздо ближе к Берлину и центральным районам Пруссии. Возможно, прусская армия и могла сдерживать Наполеона на Эльбе какое-то время до прибытия русских, однако это далеко не факт. Если бы этого не произошло, наследникам Фридриха II едва ли удалось бы избежать решающего сражения: им пришлось бы оставить большую часть Пруссии и отступить к Одеру в ожидании подкрепления из России. Основной урок событий 1805–1807 гг. заключался не в том, что три восточноевропейские монархии должны были действовать сообща, а в том, что к началу военных действий российская армия должна была находиться в Центральной Европе. Это наконец произошло в 1813 г., но при столь исключительных обстоятельствах, которые никто не мог предвидеть.