Текст книги "Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814"

Автор книги: Доминик Ливен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 51 страниц)

9 сентября Г.Л. Блюхер и А.Ф. Ланжерон были у Дюбена, корпус Ланжерона был расквартирован в деревне и вокруг нее и наслаждался отдыхом. Сразу после полудня раздался сигнал тревоги. Наполеон с крупными силами шел на Дюбен, а его авангард уже находился в опасной близости. В своих мемуарах Ланжерон писал, что он и Блюхер легко могли попасть в плен. Очевидно, его кавалерийская разведка дала маху. Возможно, это произошло отчасти потому, что казачий полк из армии Блюхера был отправлен для соединения с диверсионными отрядами М.И. Платова, действовавшими близ Лейпцига. Справедливо и то, что окрестные леса затрудняли сбор разведывательных данных. Однако это были недостаточные оправдания для столь масштабного провала. Хотя Ланжерон и Блюхер глубоко уважали генералов А.Я. Рудзевича и Г.А. Эммануэля, которые осуществляли общее командование российским авангардом, они были невысокого мнения о большинстве старших кавалерийских начальников в войсках Ланжерона. Сам он писал: «…в ходе всей кампании действия моей кавалерии сковывали небрежность, леность и нехватка решимости ее командиров», имея в виду прежде всего общего командира кавалерийского корпуса, генерал-лейтенанта барона Ф.К. Корфа человека, который к тому времени успел пристраститься к ведению боевых действий в приличествующем джентльмену стиле и расслабленном состоянии[742]742
  Langeron A. Op. cit. P. 222, 298.


[Закрыть].

Благодаря выдержке генерала П.М. Капцевича и умелым арьергардным действиям его 10-го корпуса, А.Ф. Ланжерон в целости и сохранности вывел все свои войска из Дюбена и отступил на северо-запад, переправившись через реку Мюльде при Есснитце. Однако наступление Наполеона отрезало армейский корпус Остен-Сакена от остальных частей Силезской армии. Впоследствии Остен-Сакен в своем рапорте Барклаю де Толли подробно изложил обстоятельства переправы своего корпуса через Эльбу 4 октября. В течение нескольких следующих дней его кавалерия, включая калмыцкий полк, провела серию успешных стычек с французами. Внезапно 9 ноября корпус оказался в наиболее опасном положении за все время войны. Авангард Остен-Сакена под командованием генерал-майора С.Н. Ланского обнаружил, что крупные силы неприятеля перекрыли ему путь. Тем временем арьергард Д.М. Юзефовича находился под сильным давлением всей кавалерии О. Себастьяни, 6 тыс. пехотинцев и восемнадцати пушек, прибывавших со стороны Торгау. Казалось, французы были повсюду.

К счастью, Остен-Сакен никогда не поддавался панике, а его кавалерийские военачальники во главе с Васильчиковым были очень хорошо обучены. Они сдерживали французов достаточно долго для того, чтобы Остен-Сакен успел отвести свою пехоту по проселочным дорогам и через леса севернее расположения французских войск. Прибыв в деревню Пресль в полночь, после десятичасового марша Сакен обнаружил, что здесь же расположилась часть его кавалерии, а кавалерия О. Себастьяни находится неподалеку. Однако французский кавалерийский военачальник позволил себя обмануть, так как «обозы наши были отправлены к Эльбе на Эльстер, и он полагал, что 1-й корпус туда будет следовать». На самом деле Остен-Сакен отправил свои войска в противоположном направлении – на северо-запад, вслед за остальными частями армии. Дело кончилось тем, что Себастьяни упустил большую часть обоза Остен-Сакена и все его войска. Для последнего самым опасным оказался следующий отрезок пути, «где большая дорога идет от Дубена до Виттенберга». Его солдаты прошли по этой дороге ночью. Егерей разместили по обеим сторонам дороги, и остальные войска прошли между ними. При этом неприятельские бивуаки находились в поле зрения, но враг не заметил перемещений войск Остен-Сакена[743]743
  РГВИА. Ф. 846. On. 16. Д. 3403. Л. 27–28 (об.).


[Закрыть].

В своих мемуарах Ланжерон писал: «Менее отважный генерал, чем Сакен поспешно отступил бы через Смидеберг к укреплениям перед мостом в Вартенбурге, но Сакен очень твердо решил не отставать от нас, и он был храбрым генералом, способным умело действовать на маршах: ночью он прошел в миле от Наполеона, обогнул его с фланга, протиснулся между его армией и авангардами и соединился с нами, пройдя форсированными маршами через Рагун, где он переправился через Мюльде. Он ни разу не ввязался в бой и потерял всего одного солдата из своего обоза. Трудно привести пример более смелого или лучше выполненного маневра»[744]744
  Langeron A. Op. cit. P. 299–300.


[Закрыть].

Подвиг Остен-Сакена не позволил случиться катастрофе, но положение по-прежнему оставалось опасным. Блюхер и Бернадот сошлись на том, что и Северная, и Силезская армии отправятся на запад и займут позиции на другом (т. е. западном) берегу реки Заале. Объединившись и находясь за рекой, отделявшей их от Наполеона, они могли провести некоторое время в безопасности, пока им не удалось бы обнаружить местоположение Шварценберга или выяснить намерения Наполеона. Если, как предсказывал Блюхер, французский император направлялся к Лейпцигу, чтобы сразиться с Богемской армией, тогда Блюхер и Бернадот могли, ничем не рискуя, пройти вдоль западного берега Заале и ударить по Лейпцигу с севера. Если же, как опасался Бернадот, Наполеон попытался бы отступить через Заале или в направлении Магдебурга и маршала Даву, тогда соединенные армии находились в правильном месте, чтобы перекрыть ему путь. Они также располагались достаточно близко к переправам через Эльбу при Росслау и Акене на тот случай, если бы Наполеон попытался атаковать Берлин или коммуникации русско-прусских войск.

К тому времени, однако, Блюхер и все прусские генералы испытывали глубокое недоверие по отношению к Бернадоту и больше чем когда-либо были убеждены в том, что он являлся потенциальным предателем дела, которому посвятила себя коалиция. Полагая, что крон-принц дал обещание соорудить понтонный мост для корпуса Йорка, чтобы тот мог переправиться через Заале при Веттине, пруссаки, прибыв на это место 11 октября и не обнаружив моста, решили, что это тайная уловка, призванная заставить их отступить на север вдоль Заале в направлении переправ через Эльбу и тем самым помочь Бернадоту в реализации его первоочередных задач. Вместо этого Блюхер двинулся на юг к следующей переправе вверх по реке при Галле. К счастью для прусского командира, конная разведка Наполеона работала плохо, а внимание императора было обращено на север, в сторону Эльбы, в направлении которой, по его убеждению, отступали Остен-Сакен и большая часть коалиционной армии. Если бы он обратил свой взор в сторону Заале, у него появился бы прекрасный шанс перехватить отдельный корпус Йорка, прижать его к реке и уничтожить.

К 12 октября Силезская и Северная армии были развернуты на левом берегу Заале, а командующие пытались разобраться в сбивающих с толку и противоречивых сведениях. Как Блюхер, так и Бернадот неизбежно интерпретировали полученные данные в свете собственных представлений. В какой-то мере замешательство, в которым они пребывали, было не удивительно, так как в то же самое время Наполеон находился в Дюбене и никак не мог решить, следует ли ему сосредоточить свои силы у Лейпцига против Шварценберга, нанести удар в западном направлении по противоположному берегу Заале или же бросить войска на север в сторону Эльбы. В каком-то смысле именно верховный главнокомандующий коалиции подталкивал Наполеона к тому или иному решению. Если бы Шварценберг воспользовался своим четырехкратным численным преимуществом и оттеснил Мюрата, последнему пришлось бы оставить Лейпциг и отойти на север к Наполеону. В этом случае единственной реальной возможностью для французского императора было, как это предсказывал Бернадот, проложить себе путь на противоположный берег Заале или пройти дальше на север к Магдебургу. Однако медлительность передвижения Шварценберга и недостаток у него решимости убедили Наполеона в том, что лучший его шанс – это сосредоточить свои силы у Лейпцига и сокрушить Богемскую армию до того, как в дело успеют вмешаться Блюхер и Бернадот. Однако прежде чем принять это решение (во второй половине дня 12 октября) Наполеон 11 октября отправил два корпуса для внезапного нападения на Дессау и Виттенберг на Эльбе.

В царившей тогда атмосфере повышенной напряженности и неопределенности не только Бернадот, но и генерал-лейтенант Тауэнцин, командовавший прусскими войсками к северу от Эльбы, расценил данный маневр Наполеона как доказательство его намерения нанести удар в направлении Берлина. Рапорт Тауэнцина Бернадоту, из которого следовало, что сам Наполеон и четыре его корпуса движутся на север, чтобы переправиться через Эльбу, укрепил крон-принца в намерении переправиться через реку в обратном направлении для обороны своих коммуникаций и столицы Пруссии. К счастью для коалиции, подход корпусов Наполеона убедил союзных военачальников при Акене и Росслау в необходимости демонтажа понтонных мостов, по которым рассчитывал пройти Бернадот.

Поэтому армия Бернадота задержалась к югу от Эльбы еще некоторое время, которого оказалось достаточно для получения новых сведений от Блюхера, подтвердивших, что Наполеон направляется к Лейпцигу. Испытывая сильное давление не только со стороны пруссаков, но также российских и английских посланников (К.О. Поццо ди Борго и Ч. Стюарта) в своем главном штабе, Бернадот снова повернул на юг. Даже теперь он делал это очень нерешительно, направляясь не напрямик к Лейпцигу, а скорее в тыл Блюхеру, располагавшемуся в Галле. Однако и это движение остановилось 15 октября, когда, вследствие растущего замешательства, Бернадот слишком резко отреагировал на сообщение, будто французские колонны наступали с востока, и войска самого Бернадота якобы оказывались перед лицом этой воображаемой угрозы. В результате Северная армия в первый день Лейпцигского сражения 16 октября оказалась слишком далеко от поля битвы.

Лейпцигское сражение лучше всего рассматривать по трем отдельным секторам. На севере, где были развернуты войска Блюхера и Бернадота, река Парте протекала с востока на запад между армиями коалиции и Наполеона. Близ ее берегов располагались деревни Мёкерн, Ойтрицш и Шёнефельд, в каждой из которых происходили жестокие схватки. То же самое можно сказать о местности вокруг Галльского предместья, примыкавшего к Лейпцигу с севера, где река Парте впадает в реку Пляйсе. Все эти территории за последние двести лет стали частью растущего города, и от поля боя практически ничего не осталось.

То же самое, хотя и по несколько иным причинам, произошло со вторым сектором – к западу от Лейпцига. Здесь господствуют реки Эльстер и Пляйсе, которые текут параллельно и близко одна от другой прежде чем соединиться близ Лейпцига. В 1813 г. вся эта местность была перерезана сетью крупных и мелких водных потоков. Почва между ними была по преимуществу болотистой, особенно в октябре – после того, как на протяжении нескольких недель лил дождь. Немногочисленные деревни и совсем уж редкие дороги в этой местности были почти что островками среди болот и водных потоков. В наши дни вся эта территория приведена в порядок, осушена и окружена насыпью. Сегодня только ландшафт в Дёлице позволяет составить некоторое, хотя и отдаленное, представление о том, со сколь большими трудностями сталкивался любой генерал, пытавшийся разместить многочисленное войско в этой местности в 1813 г.

Третий сектор, к юго-востоку от Лейпцига, сильно отличался от двух предыдущих. Он также в гораздо лучшем виде сохранился до наших дней[745]745
  Автор посещал поле битвы дважды – еще до того, как было начато строительство крупной автомагистрали в обход Лейпцига, в ходе которого была превращена в руины значительная часть южного поля боя.


[Закрыть]. В решающий первый день сражение в этом секторе происходило исключительно на территории к югу от Лейпцига, вдоль линии, тянувшейся от Марклейберг на реке Пляйсе до Либертвольквитца и за ним к деревне Зайфертсхайн. Главной особенностью этой местности является водораздел, идущий от берегов Пляйсе к Либертвольквитцу, общей протяженностью пять с половиной километров.

Г. Каткарт, бывший участником сражения, писал, что деревня Либертвольквитц «стояла на вершине холма, который образовывал по отношению к ней правильный гласис'. Водораздел шел на всем протяжении от края Либертвольквитцкой возвышенности к реке Пляйсе, проходя позади Вахау и господствуя над ним. Эта позиция не могла остаться незамеченной опытным офицером, так как на этой малопривлекательной местности она являлась единственным в своем роде местом, откуда можно было прикрыть Лейпциг с южного направления»[746]746
  Cathcart G. Op. cit. P. 298.


[Закрыть].

Водораздел при Либертвольквитце давал Наполеону много преимуществ. Отсюда открывался великолепный вид на большую часть местности к югу и востоку. Он представлял идеальную линию огня для большого числа сконцентрированной артиллерии. За склоном водораздела можно было скрыть армию противника. С точки зрения войск, собиравшихся атаковать водораздел, подобранное Каткартом слово «гласис»[747]747
  Гласис (фр. glacis), пологая земляная насыпь впереди наружного рва крепости, долговременного сооружения или полевого укрепления. (Прим. ред.).


[Закрыть] как нельзя лучше описывало рельеф местности. Особенно южный склон от Госса до водораздела между Либертвольквитц и Вахау представлял собой голую и убийственно открытую местность, без каких бы то ни было намеков на укрытие.

Как отмечал один из лучших историков этого сражения, «местность сильно благоприятствовала достижению целей, поставленных перед собой Наполеоном». На юге у него имелись превосходные оборонительные позиции, которые также являлись хорошим потенциальным плацдармом для контрнаступления. Его можно было начать неожиданно из-за водораздела в районе Либертвольквитца и затем обрушиться на силы коалиции, чьи движения сковывались плотным артиллерийским огнем, который велся бы по ним сверху. Местность к западу от города, позади Пляйсе, чрезвычайно затрудняла любую атаку с этого направления. Сравнительно небольшой отряд оборонявшихся мог блокировать немногочисленные узкие подходы к городу и сдерживать натиск превосходящих сил противника неопределенно долгое время. Более того, вся местность к востоку от Пляйсе была усеяна деревнями, дома в которых были порядочного размера, сложены из камня и огорожены прочными садовыми стенами. По мере приближения к городу дома становились прочнее и встречались чаще, а старые ворота и стены Лейпцига и его предместья также предоставляли оборонявшимся желанное укрытие.

Неудобство позиции Наполеона состояло в том, что местность к востоку от Пляйсе позволяла крупной армии развернуться полностью. Если бы союзники получили шанс в полной мере воспользоваться своим преимуществом по части количества войск и огневой мощи, тогда французскому императору потребовалось бы приложить максимум усилий, чтобы сдержать их натиск. Если бы Наполеон был вынужден отступить, всей французской армии пришлось бы отходить по узким улицам Лейпцига, через единственный в городе мост через реку Эльстер и по длинной мощеной дороге через Линденау, которая вела на запад и в конечном счете упиралась в Рейн. Если бы союзники овладели Линденау, это грозило бы французам катастрофой, однако это могло произойти лишь в результате величайшей небрежности – настолько легко было оборонять деревню и подходы к ней. Но и без этого проход огромной армии, раненых и обозов через Лейпциг и Линденау был сопряжен с неизбежным риском, особенно после проигранного сражения[748]748
  Friederich R. Op. cit. Vol. 2. P. 294.


[Закрыть].

Однако оперативный план сражения, подготовленный К.Ф. Шварценбергом, казалось, являлся гарантией того, что Наполеону не стоило бояться поражения. Главнокомандующего нельзя винить за то, что ни Бернадота, ни Беннигсена не оказалось на поле боя 16 октября. Причины нерешительности Бернадота были раскрыты выше, а Польская армия Л.Л. Беннигсена двигалась от Дрездена с максимально возможной скоростью. Однако Шварценберга можно обвинить в том, что он планировал развернуть войска Блюхера и значительную часть Богемской армии к западу от Лейпцига, где рельеф местности не позволил бы большей части этих войск схлестнуться с врагом. Предполагалось, что костяк австрийской армии пойдет в наступление, переправившись через Пляйсе при Конневитце и Дёлице. Затем он должен был атаковать правый фланг линии Наполеона восточнее реки и отрезать неприятелю пути отступления к Лейпцигу. Этот план не имел смысла. Переправа через Пляйсе в лучшем случае отняла бы много сил и времени. Даже если бы в конечном счете численное превосходство позволило австрийцам взять верх, и часть их подразделений оказалась бы на противоположном берегу реки, им пришлось бы вести наступление в непосредственной близости от резервов Наполеона, и у них не было бы шанса развить свой первоначальный успех.

Однако поистине странным был план Шварценберга в том, что касалось резервного корпуса великого князя Константина Павловича, включавшего русских и прусских гвардейцев, который планировалось развернуть на западном берегу Эльстера, чтобы поддержать атаки австрийцев. Сверх этого Шварценберг намеревался задействовать как армию Блюхера, так и австрийский «корпус» генерала И. Гиулая при атаке Линденау – на местности, где развертывание десятков тысяч войск было немыслимо. Если бы первоначальный план Шварценберга был реализован, 54 тыс. солдатам пришлось бы просачиваться через узкий проход, чтобы атаковать Конневитц, 75-тысячное войско пыталось бы дойти до Линденау, а против основных сил наполеоновской армии к востоку от реки было бы выставлено всего 72 тыс. солдат[749]749
  Ibid. P. 295.


[Закрыть].

Этот план был столь очевидно провальным, что все главные советники Александра I выступили против него, а сам император был вынужден пойти на конфликт с Шварценбергом. Александр обычно был очень тактичен с главнокомандующим, а Шварценберг своим поведением являл образец учтивости и почтения по отношению к российскому императору. На этот раз, однако, австриец упорно отстаивал свой план, и по этому поводу разгорелся спор. В результате линия наступления Блюхера была обращена в сторону восточного берега Эльстера: ему предстояло идти на Лейпциг по главной дороге, ведущей к городу от Галле. Резервный корпус великого князя Константина был также брошен на восточный берег, хотя гвардейцы дошли всего лишь до Роты, остановившись аккурат перед мостом через Пляйсе и находясь все еще в 10 км позади передней линии российских дивизий. Однако никакие аргументы не могли заставить Шварценберга отказаться от его главной идеи, которая заключалась в том, чтобы задействовать австрийскую армию на западном берегу Эльстера[750]750
  M. И. Богданович цитирует Александра I, см.: Богданович М.И. История войны 1813 г. Т. 2. С. 439.


[Закрыть].

В этом вопросе главнокомандующий следовал совету своего начальника штаба, генерала Ф.К. Лангенау, саксонского офицера, перешедшего на австрийскую службу только в 1813 г. В австрийских источниках высказывается мнение, что слишком сильна была вера в то, что Лангенау лучше других знаком с рельефом местности, будучи выходцем из этих мест. В них также приводится довольно неверное суждение, согласно которому территория к западу от Эльстера стала по-настоящему непроходимой лишь после недавних проливных дождей. В этих источниках утверждается, что французская кавалерия помешала Шварценбергу лично тщательно изучить местность. Автор одной из недавних работ даже намекает на то, что Лангенау мог быть предателем, хотя доказательств этому нет. Возможно, наиболее вероятное объяснение заключается в том, что у Лангенау лучше получалось составлять план сражений, глядя на карту, а не осматривая местность вживую. На карте его план, согласно которому предполагалось атаковать фланг и тыл Наполеона, переправившись через Эльстер, выглядел более или менее правдоподобно. В случае успеха главные лавры достались бы австрийским силам в целом и Лангенау в частности. Возможно, поиск дальнейших объяснений странной расстановки войск коалиции под Лейпцигом излишен[751]751
  Geschichte der Kämpfe Österreichs… Vol. 5. P. 402–410. Предположение о возможной измене выдвигалось Д. Смитом, но никаких доказательств им не приводится, см.: Smith D. 1813 – Leipzig, Napoleon and the Battle of the Nations. London, 2001. P. 69. Мое собственное объяснение отчасти основывается на сведениях, представленных в кн.: Wolzogen L. Op. cit. P. 179–182.


[Закрыть].

Одной из причин, почему этот план пришелся по душе Шварценбергу, была его собственная позиция: он никогда с самого начала не намеревался давать крупное сражение под Лейпцигом. Его цель в ходе октябрьской компании заключалась в том, чтобы не дать Наполеону отступить на запад и вынудить французского императора атаковать силы коалиции, стоявшие у него на пути. Хотя с точки зрения стратегии эта идея не представлялась совершенно невероятной, основанное на ней тактическое развертывание войск вокруг Лейпцига окончилось полным провалом. В любом случае план австрийцев имел очень серьезный изъян. Наполеон сконцентрировал свои силы в Лейпциге не для того, чтобы отступать на запад. Он собирался сокрушить Богемскую армию и выиграть кампанию.

Наполеон исходил из того, что большая часть неприятельской армии будет развернута в единственно пригодном для этого месте к востоку от рек Эльстер и Пляйсе. Его план состоял в том, чтобы опрокинуть правый фланг войск коалиции восточнее Либертвольквитца, прорваться через их центр и загнать армию Шварценберга в Пляйсе. Даже без войск Бернадота и Беннигсена в распоряжении союзников 16 октября имелось 205 тыс. солдат против 190 тыс. у Наполеона. Однако следование плану Шварценберга, даже с учетом поправок, принятых для успокоения Александра I, означало, что ключевой южной линии французских войск численностью 138 тыс. человек противостояли 100-тысячные силы коалиции, из которых 24 тыс. солдат могли прибыть на поле боя лишь в течение нескольких часов. Конечно, союзники оказывались в большинстве против войск Наполеона на других участках, однако рельеф местности не позволял им использовать численное превосходство. Таким образом, в первый день Лейпцигского сражения Шварценберг без всякой необходимости предоставил Наполеону шанс вырвать победу вопреки соотношению сил и всему предыдущему ходу осенней кампании[752]752
  Статистические данные взяты из кн.: Friederich R. Op. cit. Vol. 2. P. 296-300.


[Закрыть].

16 октября армия Г.Л. Блюхера начала наступление на Лейпциг с севера. А.Ф. Ланжерон овладел деревней Ойтрицш, а корпус Йорка наконец-то взял штурмом Мёкерн после ожесточенной схватки, продолжавшейся до вечера. Главным, однако, было то, что Блюхер сумел сковать действия двух крупных французских корпусов на севере, в том числе солдат Мармона, от которых зависела атака Наполеона на позиции Шварценберга. То, что удалось сделать Блюхеру под Лейпцигом, очень напоминало то, чего он впоследствии добьется при Ватерлоо. Прибыв на поле боя гораздо раньше, чем того ожидал Наполеон, он отвлек на себя внимание стратегического резерва, который французский император рассчитывал задействовать для того, чтобы решить исход битвы на главном участке сражения.

Западнее Лейпцига наступление на Линденау австрийцев под командованием Гиулая вынудило Наполеона переправить на противоположный берег весь IV корпус Бертрана для обороны деревни. Все попытки австрийцев переправиться через реку южнее окончились ничем к большому разочарованию Шварценберга. Поздним утром он был готов уступить требованиям Александра I и согласиться с тем, что план Лангенау провалился. Затем он приказал австрийским резервам переправиться через Пляйсе, чтобы те помогли отразить атаку Наполеона. К тому времени положение войск коалиции к востоку от Пляйсе становилось все более тяжелым. Ключевым вопросом было, успеют ли австрийские резервы подойти вовремя и укрепить линию союзников.

Второй пехотный корпус Е. Вюртембергского был развернут близ центра линии коалиции к востоку от Пляйсе, перед деревней Госса. В своих мемуарах Е. Вюртембергский писал, что 15 октября от Госсы можно было видеть, как Наполеон производит смотр своих войск и раздает награды на высотах близ Вахау. Вюртембергский и его офицеры ждали атаки на следующий день, но «мы не могли понять, почему Шварценберг назначил генеральное наступление на 16 октября, когда на следующий день мы были бы усилены 130-тысячным войском Северной и Польской армий и корпусом графа Коллоредо». Представляется, что верховное командование сил коалиции стремилось сковать действия Наполеона, опасаясь, что в противном случае он нападет на Блюхера и Бернадота, а возможно, даже ускользнет на север[753]753
  Württemberg E. Op. cit. Vol. 3. P. 230.


[Закрыть].

Чтобы этому воспрепятствовать, войска коалиции к востоку от Пляйсе получили приказ атаковать четырьмя колоннами ранним утром 16 октября. На левом фланге прусский корпус Клейста и русская 14-я пехотная дивизия Гельфрейха пошли в наступление на Марклейберг. Справа от Клейста Второй пехотный корпус Е. Вюртембергского атаковал Вахау при поддержке прусской бригады Й.Ф.К. Клюкса. Третьей колонной командовал генерал-лейтенант князь А.И. Горчаков. В нее входил Первый пехотный корпус Горчакова и прусская бригада Пирха. Горчаков атаковал Либертвольквитц с юго-запада, тогда как четвертая колонна, состоявшая из австрийцев под командованием генерала Кленау, наступала на деревню с юго-востока.

Ночь с 15 на 16 октября было холодной и очень ветреной. Ветер вырывал деревья с корнем и срывал крыши. На следующее утро войска Кленау, которые должны были участвовать в штурме прибыли поздно. Горчакову пришлось их ждать, в то время как его собственные полки уже были построены для атаки и находились под артиллерийским огнем. Однако Клейст и Е. Вюртембергский прибыли вовремя, начав движение тем ранним октябрьским утром в условиях сильной непогоды, еще до рассвета. К 9.30 Клейст взял Марклейберг, Е. Вюртембергский вошел в Вахау. Поначалу действия французов не отличались особенной остротой, возможно, потому что они не ожидали атаки войск коалиции. Однако вскоре положение дел изменилось: французская пехота контратаковала Вахау и Марклейберг, а на русские и прусские войска обрушился шквал артиллерийского огня со стороны сконцентрированных французских батарей, располагавшихся на вершине водораздела. Пруссаки тем не менее с большой отвагой прорывались вперед. Полковник французской артиллерии Ж.Н. Ноэль, чья батарея размещалась в Вахау, вспоминал, что русские и пруссаки «атаковали с такой решимостью, какой я прежде никогда не видал у наших противников»[754]754
  Noel J.-N. With Napoleon's Guns. London, 2005. P. 180–181.


[Закрыть].

Потери росли быстро как с той, так и с другой стороны, однако в особенно тяжелом положении оказались русские под командованием Е. Вюртембергского, находившиеся на открытом склоне восточнее Вахау. Уже к одиннадцати утра большая часть сил принца Вюртембергского была выведена из боя. Невозможно было найти укрытие, а французская кавалерия, развернутая к востоку от Вахау, представляла дополнительную угрозу для любой пехоты, построение которой было нарушено. Рудольф фон Фридрих, историк прусского генерального штаба, отмечал, что «потребовалось все упорство и презрение к смерти русских солдат и все героическое мужество князя, чтобы удержаться в подобной позиции». К концу дня две трети солдат Е. Вюртембергского выбыли из строя. Все его полковые командиры были убиты или ранены. В своих мемуарах Е. Вюртембергский писал, что похожим образом его войска были на некоторое время накрыты артиллерийским огнем при Бородино, но в первый день Лейпцигского сражения суровые испытания «длились намного дольше»[755]755
  Friederich R. Op. cit. Vol. 2. P. 232; Mémoires du Général Griois. Paris, n. d. P. 202; Württemberg E. Op. cit. Vol. 3. P. 232. Д. Смит утверждает, что Е. Вюртембергскому следовало увести свой корпус с линии огня или по крайней мере приказать ему лечь на землю. Но принц не мог просто так сняться и оставить брешь в линии коалиции. Более того, русские (равно как и прусские и австрийские) войска не были обучены падать на землю при виде неприятельских орудий. Даже пехота А. Веллингтона, возможно, колебалась бы некоторое время прежде чем поступить подобным образом, если бы находилась на открытом месте, поблизости от крупного скопления кавалерии противника, см.: Smith D. Op. cit. P. 86.


[Закрыть].

Героизм пехотинцев Е. Вюртембергского был тем более впечатляющим, что всего за несколько недель до этого его полки понесли очень тяжелые потери при Кульме. Например, много солдат потеряли Муромский и Ревельский пехотные полки – сначала в 1812 г., а затем и при Кульме и Лейпциге в составе 3-й пехотной дивизии князя И.Л. Шаховского. После сражения при Кульме офицеров и унтер-офицеров для указанных полков пришлось набирать из других частей, чтобы пополнить ряды, поредевшие после того, как из них выбыли – убитыми и ранеными – ветераны. Тем не менее во время Лейпцигского сражения многие полковые старослужащие, включая большую часть фельдфебелей Ревельского пехотного полка, по-прежнему оставались в строю. На самом деле в 1813 г. необычайно большое число неграмотных старших унтер-офицеров, которые прослужили в Ревельском полку долгое время, были повышены до фельдфебельского звания. Среди них были Алексей Федоров, Михаил Лашбин и Мина Афанасьев, прослужившие в полку в общей сложности семьдесят лет. Лашбин был из государственных крестьян Тобольской губернии, Афанасьев – крепостным крестьянином из Смоленской, а Федоров был выходцем из чувашей – небольшого языческого народа, проживавшего в бассейне Волги, хотя семья Федорова приняла православие. Все трое имели военные награды, равно как и семь из десяти фельдфебелей полка. Ни один другой полк, с формулярными списками которых довелось ознакомиться автору, не могли сравниться с Ревельским по этому показателю[756]756
  РГВИА. Ф. 489. On. 1. Д. 754. Л. 38 и далее.


[Закрыть].

Среди офицеров Муромского пехотного полка, принимавшего участие в Лейпцигском сражении, были поручики Илья Шатов и Иван Дмитриев. Оба они поступили на службу в полк рядовыми более двадцати лет назад, дослужились до фельдфебелей и в 1812 г. получили офицерское звание. Оба сражались вместе с полком в Восточной Пруссии в 1807 г., однако Шатов служил в полку уже в 1799 г., когда тот находился в Швейцарии. Старшим офицером Муромского полка, пережившим Лейпцигское сражение, был Петр Алексеевич Кладищев, выходец из мелкопоместного дворянства Рязанской губернии, ставший полковником в 29 лет. Кладищев начал службу в Муромском пехотном полку в возрасте 16 лет и оставался в нем до конца. Он был награжден за храбрость, проявленную в боях в Восточной Пруссии в 1807 г., под Витебском в 1812 г. и под Баутценом в 1813 г. Он был одним из многих молодых офицеров, чья храбрость и командирские способности, отмеченные в их формулярных списках, способствовали быстрому продвижению по службе. Эти люди были не столь заметны, как ряд эффектных генералов, подобно А.И. Чернышеву и И.И. Дибичу. Тем не менее они внесли наиболее значительный вклад в действия армии[757]757
  Все эти сведения почерпнуты из послужных списков Муромского пехотного полка, см.: Там же. Д. 517. У каждого чина был отдельный послужной список, начиная с Л. 2.


[Закрыть].

В течение всего утра и в начале дня 16 октября полки Е. Вюртембергского удерживали свои позиции и охраняли линию коалиционных войск под огнем французской артиллерии. Командиры последней впоследствии отдавали должное стойкости и мужеству русской пехоты, которая смыкала ряды и удерживала позиции ценой ужасных потерь. К концу утра сражение превратилось в состязание на скорость. Если бы Наполеон сумел сконцентрировать свои силы и атаковать до прибытия резервов коалиции, редеющие батальоны пехоты Е. Вюртембергского и Клейста были бы не в состоянии препятствовать его прорыву через линии союзников и уничтожению Богемской армии, которая оказывалась прижатой к берегу Пляйсе.

Александр I, M.Б. Барклай и И.И. Дибич остро сознавали эту опасность. Прибыв на поле боя и увидев, как две армии производят развертывание в сумраке октябрьского утра, Александр тотчас отдал приказ о спешном выдвижении лейб-гвардии от Роты. С момента получения приказа лейб-гвардией и до ее прибытия на поле боя должно было пройти три часа. Гренадерский корпус H. H. Раевского находился ближе, но его двух дивизий самих по себе было явно недостаточно для того, чтобы укрепить всю линию коалиционных войск. Тем временем австрийским резервам, пущенным в ход Шварценбергом вскоре после полудня, пришлось двинуться на юг, вдоль западного берега Пляйсе, к броду близ Кроберна, переправиться через полноводную реку и затем свернуть на север, чтобы прийти на выручку корпусу Клейста при Марклейберге. Австрийской пехоте для этого нужно было четыре часа. К счастью, Александр I ранее настоял на том, чтобы его лейб-гвардия была отправлена на восточный берег Пляйсе, так как теперь, в самый отчаянный момент, ей не пришлось делить брод с австрийцами[758]758
  См., например, рапорт И.И. Дибича М.Б. Барклаю де Толли, представленный ему в 8 утра 16 октября: Поход… С. 329. В рапорте утверждалось, что лейб-гвардию следовало бросить в бой незамедлительно: если этого не сделать, они не успели покрыть бы значительное расстояние, отделявшее их от Роты.


[Закрыть].