Текст книги "Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814"
Автор книги: Доминик Ливен
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 51 страниц)
Конечно, не сложно понять, почему для русских было проще всего отождествить себя с войной, которая велась на их родной земле в защиту Москвы и под предводительством генерала по имени Кутузов. Сложнее было сохранить столь же оптимистичный настрой в отношении кампаний, развернувшихся на территории Германии и Франции под командованием Витгенштейна и Барклая де Толли, в защиту правильной, но отчасти носящей метафизический характер концепции безопасности России, основанной на идее баланса сил в Европе. Приближение столетней годовщины войны в 1912 г. было отмечено всплеском исследовательского интереса и появлением большого числа новых публикаций. Однако к тому моменту Россия находилась в преддверии войны с теми самыми Гогенцоллернами и Габсбургами, с которыми в 1813 г. она была в союзе. Очевидно, это был не самый подходящий момент для празднования российско-германского единства. В 1813–1814 гг. двумя самыми блестящими офицерами в штабе российской армии были К.Ф. Толь, выходец из прибалтийских немцев, и И.И. Дибич, сын прусского штабного офицера, перешедший на русскую службу. Почти две трети войск наиболее успешного союзного подразделения – так называемая Силезская армия фельдмаршала Блюхера – на самом деле были русскими, однако во главе двух российских военных корпусов Блюхера стояли А.Ф. Ланжерон и Ф.В. Остен-Сакен. К этому времени Н.П. Румянцев и А.Б. Куракин были оттеснены на второй план, и среди главных советников Александра I по вопросам внешней политики не осталось ни одного этнического русского. Тем временем уже тогда император внушал многим своим подданным мысль о том, что он считает Россию отсталой страной, недостойной лелеемых им идеалов, и что он готов пожертвовать интересами России во имя европейской безопасности или даже просто с целью добиться одобрения Европы, которая задавала тон во всем.
Все эти публикации построены на хорошо знакомом историкам контрасте между Россией-империей и Россией как нацией и народом[19]19
Ход дискуссии и библиографию см.: Lieven D. Empire: The Russian Empire and its Rivals. London, 2001.
[Закрыть]. В 1814 г. англичане, французы и немцы уже стали нациями или находились на пути к этому. Националистический миф, возникший на основе наполеоновских войн, полностью соответствовал данным историческим реалиям и устремлениям. Россия в 1814 г. представляла собой династическую, аристократическую и многонациональную империю. Ядро ее составляли российские земли, русские крестьяне и дворяне, но они еще не были нацией и никогда не смогли бы стать ею полностью, пока существовала династическая империя. Россия выиграла войну 1812–1814 гг., но мифы, ставшие впоследствии частью российской исторической памяти, были прежде всего этнонациональными. Это наиболее существенная причина, по которой – однозначно и по контрасту с национальными мифами немцев, французов и англичан – в российских национальных мифах, возникших в результате наполеоновских войн, в значительной степени недооцениваются успехи России в 1812–1814 гг.[20]20
В китайской и турецкой историографии существуют некоторые параллели с историей империи Цин и Османской империи.
[Закрыть]
Основная задача настоящей книги – прорваться через российские мифы к реалиям военных действий России в 1812–1814 гг. Прежде всего я стремился показать, как и почему Россия справилась с теми серьезными испытаниями, которые в рассматриваемые годы выпали на ее долю в лице Наполеона. Существуют и иные причины, по которым следует обращаться к различным российским мифологемам относительно эпохи наполеоновских войн.
Одна из них представляет собой размышления на тему империй и наций. Как в целом, так и в случае с Россией в частности, мне представляется неверным рассматривать все, что связано с имперской традицией как негативные явления, а нацию – как непременное воплощение добродетели. Это ни в коем случае не является оправданием неоимпериализма в современном мире. Однако в свое время в империи – в отличие от очень многих наций – часто верх одерживали толерантность, плюрализм и благосклонное отношение ко многим сообществам, находившим приют под покровом империи. Это в равной степени справедливо по отношению к инородцам в Российской империи на протяжении большей части ее истории. Одной из безусловно сильных сторон империи в эпоху Александра I был тот факт, что она хотела и была в состоянии полагаться на лояльность многочисленной элиты нерусского происхождения. В частности, ошибочным представляется представление о внешней политике Александра I как об «имперской», не отстаивающей интересов России, какой бы смысл мы ни вкладывали в понятие «Россия». До 1812 г. Наполеон достаточно наглядно продемонстрировал, почему его господство в Европе представляло угрозу для безопасности России и ее экономических интересов. В 1813 г. Александр принял абсолютно правильное решение, воспользовавшись возможностью вытеснить французов с территории Германии, восстановив основы баланса сил в Европе. Больше споров вызывает правильность последовавшего за этим решения переправить российскую армию через Рейн и свергнуть Наполеона. На мой взгляд, однако, Александр снова оказался прав, решив, что России прежде всего требуется мир и стабильность в Европе, и что в случае сохранения власти Наполеоном и мир, и стабильность станут невозможны. Эпоха Наполеона – классический пример того, насколько взаимосвязаны безопасность России и Европы. Она также явилась временем, когда Россия внесла существенный вклад в восстановление мира и стабильности в Европе.
Поэтому у русских есть все основания гордиться достижениями своей страны и армии в 1812–1814 гг. Занимательно, что присущая русским историкам зацикленность на военной кампании 1812 г. в ущерб описанию событий последующих двух лет никак не сказалась на репутации российской армии. На войне разница между военными учениями и реальными боевыми действиями больше, чем в любой другой области, где практика важнее тренировок. К 1813–1814 гг. российская армия обрела боевой опыт. К этому времени многие генералы достигли высокого уровня мастерства, а штабы стали работать гораздо лучше по сравнению с началом кампании 1812 г. На полях сражений 1813–1814 гг. стали часто задействовать резервы, а кавалерия, пехота и артиллерия действовали заметно более согласованно, чем раньше. Учитывая значительные расстояния, отделявшие театр военных действий от опорных пунктов армии, прибытие подкреплений и снабжение полевых армий осуществлялись на высоком профессиональном уровне. Дисциплина, чувство гордости за свой полк, преданность товарищам и характерная для более ранней эпохи лояльность по отношению к религии и монархии способствовали сохранению высокого морального духа рядовых солдат императорской армии независимо от того, приходилось ли им сражаться на родной земле или территории противника. Каждому, кому доводилось читать отчеты о сражениях (возьмем три примера) при Кульме, Лейпциге и Краонне, показалась бы очень странной мысль о том, что мотивация или моральный дух российской армии после 1812 г. упали.
Наконец, последняя причина, по которой не следует забывать о периоде 1813–1814 гг., заключается в том, что история 1812 г. без него теряет всякий смысл. Александр I и его военный министр Барклай де Толли до 1812 г. составляли планы войны, которая по их расчетам должна была продлиться минимум два года, а возможно, и дольше. Они разработали планы, отчасти блестяще разгадав намерения Наполеона, а также учтя сильные и слабые стороны не только французской армии, но и его политического режима. С самого начала их замысел состоял в том, чтобы измотать Наполеона в ходе оборонительной кампании на территории России, а затем организовать преследование разгромленного врага, вытеснив его за пределы России и поднять против него восстание в Европе. В российских документах военного, разведывательного и дипломатического ведомств содержатся достаточные доказательства в пользу данной точки зрения. Сам способ мобилизации ресурсов и живой силы, взятый на вооружение российским командованием, имел смысл только в контексте затяжной войны. Одна из основных причин, по которой Россия одержала победу над Наполеоном, заключалась в том, что верховное командование российской армии, оказалось более дальновидным. В 1812 г. оно спланировало и успешно провело против Наполеона длительную кампанию, прекрасно отдавая себе отчет в том, что именно к подобного рода военным действиям он был хуже всего подготовлен. В 1813–1814 гг. одновременные дипломатические и военные маневры Александра I способствовали изоляции Наполеона сначала в Европе, а затем даже в среде французской элиты. Разумеется, Наполеон и сам внес существенный вклад в собственное поражение. Однако саморазрушительный потенциал противника всегда брался в расчет Александром. Политика России в эти годы была тщательно продумана и велась целенаправленно. На самом деле она была очень далека от мифологии Толстого.
Основное содержание этой книги представляет собой исследование общей стратегии, военных операций и дипломатии, иными словами, политики с позиции силы. Военная и дипломатическая линии политики в эти годы тесно переплетались и должны изучаться параллельно. Это особенно важно в том, что касается русско-австрийских отношений – наиболее деликатного и вместе с тем, вероятно, наиболее важного аспекта российской внешней политики в 1813–1814 гг.
С лета 1810 г. и до вторжения Наполеона, несмотря на то что центральное место в российской политике занимала дипломатия, соображения военного порядка также оказывали на нее заметное влияние. Исключительно важные сведения, добытые российской разведкой в Париже, убедили Александра I в намерении Наполеона напасть на Россию и в значительной мере повлияли на дипломатические и стратегические планы последней. Предпочтение, отданное российским императором оборонительной военной стратегии, исключало возможность того, что попытки сохранения союза с Пруссией увенчаются успехом. В ходе кампаний 1812 г. и осени 1813 г. дипломатия не играла важной роли, куда большее значение имели военные операции. Ситуация изменилась во время кампаний весны 1813 и 1814 г., когда дипломатические и политические соображения оказывали влияние, а порой даже определяли военную стратегию. Весенняя кампания 1813 г. из-за этого чуть было не окончилась катастрофой. Александр I определял общую стратегию России и ее дипломатические маневры, а часто серьезным образом влиял и на ход военных операций. Его взгляды, личность и образ действия были чрезвычайно важны. Будь это не так, русская армия, возможно, не стала бы преследовать Наполеона в Германии в 1813 г. и, несомненно, никогда не дошла бы до Парижа. Поэтому настоящая книга действительно представляет собой сочинение о королях и сражениях.
Политика с позиции силы требует наличия этой силы и корректируется в зависимости от того, какими силовыми возможностями располагает государство и какие формы она принимает. В настоящей книге рассматриваются источники силы в период правления Александра I. В первую очередь здесь, конечно, имеется в виду имперская армия, в особенности устройство ее высшего звена, ее тактика, «доктрина» и личный состав. Но исследование охватывает также военную промышленность, государственные финансы, коневодство и людскую силу. Сильные и слабые стороны России в выбранных областях помогают объяснить, как именно империя участвовала в войне и как она ее выиграла. Как это всегда бывает, политическое устройство и социальная структура общества оказывали серьезное воздействие на процесс мобилизации и использование ресурсов империи. Основу политического и социального порядка составляло крепостное право. Имперская армия представляла собой профессиональный военный контингент, а входившие в него солдаты являлись отдельным сословием и несли службу в течение двадцати пяти лет своей жизни. Как такое общество и армия могли противостоять и действительно противостояли натиску Наполеона и сокрушили его? Российский офицерский корпус и в особенности его старшие чины составляли значительную часть общеимперской элиты, будучи по преимуществу выходцами из аристократических фамилий. Армия, аристократия и члены правительства были связаны многочисленными нитями семейного родства и покровительственных отношений. Зачастую невозможно понять, как функционировала армия до тех пор, пока мы не берем в расчет это обстоятельство.
То же самое касается системы ценностей и культуры генеральского и офицерского состава имперской армии. Честь, публичные проявления мужества и преданности своему полку и однополчанам имели большое значение. Не менее важно было соответствовать занимаемому положению и чину. Сражение, подобно дуэли, открывало возможность для публичной демонстрации и защиты чести. В некотором смысле «поле брани» было предшественником современного спортивного матча. «Победа» означала успешное удержание позиций и захват трофеев, таких как пушки и знамена. Подобные мужские качества воина кажутся не только архаичными, но порой даже детскими, тем не менее они имели столь большое значение во многом потому, что влияли на мораль и помогали офицерам сохранять присутствие духа перед лицом смерти или увечья. Главной проблемой в ходе кампании 1812 г. было то, что эти качества шли вразрез со стратегической линией России на отступление[21]21
Каждый, кто касается этой темы, во многом опирается на работу Keegan J. The Face of Battle. London, 1978. P. 117–206. Между системами ценностей британских офицеров, которые рассматривает Киган, и их коллег из России было много сходства и относительно немного отличий.
[Закрыть].
Хотя историки и могут писать с некоторой уверенностью о системе ценностей и мотивации поведения, характерных для офицерства в целом, понимание умонастроения рядовых представителей офицерского корпуса представляет гораздо большие трудности. В 1812–1814 гг. более 1,5 млн. человек отслужили в качестве рядовых и представителей унтер-офицерского состава в армии и ополчении. Мемуары оставили только двое[22]22
Памфил Назаров и Иван Меньший.
[Закрыть]. Этот пробел может быть восполнен немногочисленными устными воспоминаниями, записанными несколькими десятилетиями позднее и отложившимися в архивах формулярными списками многих полков. Однако зачастую приходится составлять впечатление о системе ценностей солдат на основе их действий, а также тех сведений, которые сообщали о солдатах их офицеры. В таком подходе кроется очевидная опасность. Однако книга, в которой как аксиома рассматриваются мужество, стойкость и преданность российского солдата перед лицом ужасных лишений и порой жестокого обращения со стороны вышестоящих чинов, оставит без внимания один из наиболее существенных – и временами сбивающий с толку – аспект любой войны.
Россия является самым большим белым пятном в современной трактовке наполеоновских войн на Западе. Цель настоящей книги восполнить этот пробел. Однако более компетентный и реалистичный взгляд на военную мощь и политику России также может внести подвижки в общее видение эпохи Наполеона. В рассматриваемый период Россия была менее могущественна, чем Великобритания. Ее влияние на мировую политику было гораздо слабее. Однако в отличие от Австрии и Пруссии, российские интересы и планы не ограничивались пределами европейского континента. Значительной частью правящей элиты наполеоновские войны рассматривались как отвлекающий фактор и второстепенное событие. Первостепенный интерес России заключался, по их мнению, в экспансии в южном направлении – против Османской империи и Персии. Эти люди лишь изредка видели Францию в качестве основного и неминуемого противника России. Большинство из них полагало, что наполеоновская империя была явлением преходящим, возникла при исключительных обстоятельствах и благодаря гению Наполеона. Наиболее ярким представителем этой группы был граф Н.П. Румянцев, который, по существу, с конца 1807 г. и до наполеоновского вторжения был российским министром иностранных дел. По его мнению, важнейшим долгосрочным вызовом для России являлось растущее влияние Великобритании в области мировых финансов, торговли и промышленности, а также ее роль хозяйки морей. Этот взгляд в конечном итоге не нашел поддержки у Александра I. Произошло это главным образом по вине Наполеона, который вынудил российское правительство избрать борьбу с Францией своим основным приоритетом. Однако точка зрения Румянцева оказала некоторое влияние на политику России в 1812 г., поскольку ее частично разделял М.И. Кутузов. Она также позволяет под новым углом взглянуть на некоторые скрытые реалии эпохи наполеоновских войн.
Наполеоновские войны периода 1800–1815 гг. представляли собой противостояние мирового, а не сугубо европейского масштаба[23]23
Монография Riley J. P. Napoleon and the World War of 1813. London, 2000 представляет собой интересное и оригинальное исследование мирового противостояния в 1813 г., выполненное старшим офицером британской армии. Справедливо то, что англо-американская война 1812–1814 гг. была непосредственно связана с наполеоновскими войнами, хотя и не являлась их составной частью, см.: Latimer J. 1812: War with America. Cambridge, Mass., 2007.
[Закрыть]. Этот взгляд может показаться странным, поскольку абсолютное большинство сражений в это время происходило на территории Европы. В этом смысле наполеоновские войны являлись в большей степени европейскими, чем мировыми даже по сравнению с революционными войнами 1790-х гг. Они были гораздо менее глобальными, чем Семилетняя война или война за независимость США: в ходе каждой из них важнейшие сражения произошли в западном полушарии и Азии. Однако на самом деле наполеоновские войны по большей части ограничивались территорией Европы, поскольку англичане становились все ближе к тому, чтобы одержать победу в длившейся не одно столетие войне за мировое господство с Францией. Основным результатом наполеоновских войн стал тот факт, что британской морской державе удалось ограничить французский империализм пределами Европы. По многим причинам создать империю любого типа в Европе было гораздо сложнее, чем в заморских владениях. По мысли ряда наблюдателей в России, именно в эпоху революционных и наполеоновских войн Великобритания сумела сплотить свою огромную и могущественную империю как в территориальном, так и торговом отношениях. В этом контексте попытка Наполеона создать империю на европейском континенте стала последним героическим усилием, направленным на то, чтобы уравновесить британский империализм и избежать поражения Франции в ее столетнем противостоянии с Великобританией. Соотношение сил сложилось далеко не в пользу Наполеона, хотя к 1812 г. он был очень близок к успеху.
Существует возможность изучения наполеоновских войн на разных уровнях. На одном полюсе находится видение событий глазами Бога: иными словами, в долгосрочной и цикличной перспективе. Здесь наибольшей интерес представляют геополитика, изменения в европейской идеологии и системе культурных ценностей после 1789 г., а также развитие мировых финансов и торговли. На другом полюсе располагается то, что может быть охарактеризовано как уровень червяка. Под этим имеются в виду каждодневные впечатления обыкновенных людей того времени. Сюда входят и такие немаловажные детали, как устройство кремневых замков и качество патронной бумаги, сказавшиеся на ненадежности российского огнестрельного оружия. Здесь же, например, можно найти описание событий, последовавших после 21 мая 1813 г., когда из-за ошибки маршала Мишеля Нея Наполеон не смог одержать решительную победу в битве при Баутцене и, возможно, тем самым упустил шанс добиться перелома в кампании 1813 г. и не дать Австрии вступить в войну. В диапазоне между уровнем Бога и червяка находятся все остальные проблемы, обычно затрагиваемые историками. Что касается настоящей книги, то таковыми проблемами будут тактика российских пехотных войск, состояние российской военной промышленности, а также отношение России к Австрии и Балканам. В моей книге рассмотрены все три уровня, поскольку все они важны для понимания того, как и почему Россия одержала победу над Наполеоном.
Повествование в книге выстроено по хронологическому принципу. Оно начинается с переговоров в Тильзите в 1807 г. и заканчивается вхождением русской армии в Париж в 1814 г. Причина, по которой был выбран именно этот подход, заключается в том, что любой другой подход погубил бы историю. И даже доктор исторических наук не имеет право сотворить подобное с одним из лучших эпизодов европейской истории. Однако другая причина, по которой в книге был использован метод нарративного изложения и хронологический подход, состоит в том, что обычно именно они являются наиболее правдоподобным способом объяснения того, что происходило в те годы. На поле сражения шанс выиграть битву, имевшийся у одного из противников в два часа пополудни, часто исчезал к четырем. Удача, неправильно понятый приказ и замешательство были причиной большей части происходивших событий. Решения имели последствия, которые сказывались на протяжении последующих дней и недель. В ряде случаев повествование в книге переключается с рассказа о текущем событии на объяснение того, что ему предшествовало. В Главе 7, например, я на время оставляю повествование о кампании 1812 г. для объяснения основных событий, происходивших в тылу русской армии.
Книга имеет следующую структуру. Глава 2 знакомит читателя с двумя главными «персонажами» книги – императором Александром I и его армией. В ней содержатся важные сведения о политическом устройстве России и природе международных отношений в эпоху наполеоновских войн. В конце ее рассматриваются мирные переговоры в Тильзите в 1807 г. и делается попытка объяснить образ мыслей российской стороны в ходе переговоров и заключения франко-русской «сделки» об устройстве дел в Европе и установления длительных взаимоотношений на мирных началах. Глава 3 повествует о франко-русских отношениях со времени заключения Тильзитского мира до вторжения Наполеона в Россию в июне 1812 г. Она большей частью, но ни в коей мере не всецело, посвящена дипломатии. Основным содержанием данной главы является обсуждение операций российской разведки, прежде всего в Париже, и того влияния, которое они оказали на дальнейшие события. Глава завершается попыткой рассмотреть франко-русские отношения в более широком мировом контексте. Именно в этой главе со всей очевидностью находит применение принцип повествования с использованием всех уровней объяснения – от Бога до червяка. В Главе 4 речь пойдет о том, как российская армия готовилась к войне и составляла планы будущих военных действий в период 1807–1812 гг.
Затем следуют четыре главы о 1812 г. и еще четыре – о 1813 г. Шесть из этих восьми глав, по существу, являются рассказом о ходе кампаний. Однако во всех шести значительное внимание уделяется тому, как армии снабжались едой и всем необходимым. Это сторона всегда имеет большое значение. В некоторые моменты на протяжении 1812–1813 гг. этот фактор становился решающим. В главах, посвященных описаниям событий 1812 – осени 1813 гг., в фокусе исследования находятся военные операции. С началом этих кампаний дипломатия отошла на второй план. Напротив, в первые восемь месяцев 1813 г. стратегия России во многом определялась необходимостью привлечь Пруссию и Австрию к военным действиям, если Александр I собирался достичь намеченных целей. Поэтому дипломатии отводится много места в Главе 9, посвященной кампании весны 1813 г. В двух из упомянутых восьми глав рассматривается работа тыла российской армии и то, каким образом происходила мобилизация ресурсов России в 1812 и 1813 г. Без этого невозможно понять военную деятельность и победу России. Главы 13 и 14 охватывают период кампании 1814 г. Они также представляют собой нарратив, хотя и сложный по своему характеру из-за необходимости связывать в единое целое военные операции, дипломатию, работу тыла и даже внутреннюю политику Франции, поскольку все эти четыре элемента были тесно взаимосвязаны и крайне важны для понимания политики России и окончательной победы коалиции.